Козлов Вильям Федорович. Едем на Вял-озеро

   — Мой папа сплавщик, — сказала Элла. — Собирает прибитые к берегам хлысты, связывает их, а потом приходит катер и забирает.
   Ваня не ответил. Он вдруг почувствовал, что смертельно устал. Хотя и был босиком, казалось, к каждой ноге привязано по пуду. Глаза слипались. Так бы и упал грудью на эту родную твердую землю и прямо в мокрой одежде заснул бы…
   — Отпусти, я сам, — вырвал руку Ваня. — В детском садике и то никого за руку не держал.
   Элла взглянула на него и прикрыла рот ладошкой, чтобы не рассмеяться.
   — Ты чего? — подозрительно спросил Ваня.
   — У тебя окунь в ухе!
   Ваня машинально поднял руку и пощупал ухо.
   — Смешной ты… — громко рассмеялась девчонка.
 
   К вечеру лодку прибило к берегу. Она так и вылезла на желтый прибрежный песок днищем кверху. Какой-то противный моллюск уже прилепился к доске. Обрадованный Ваня два раза обошел кругом весь остров в надежде найти и весла, но, куда не кинь взгляд, кругом бревна. Много их выбросило в этот раз на пустынный берег. Отец Эллы бродил по берегу в высоких резиновых сапогах, сталкивал багром бревна снова в воду и там связывал просмоленными канатами в плоты.
   Ваня обсушился у печки. Пришлось все снимать с себя, выжимать и потом развешивать над печкой. Элла специально веревку протянула от стены до стены. Сделанная из железной бочки печка топилась жарко, и через полтора часа все высохло, даже сапоги. За окном завывал ветер, шумело озеро, в стекла хлестко ударяли крупные дождевые капли, скрипели, раскачиваясь, деревья, а в избушке тепло и сухо. Пахнет свежим хлебом, вяленой рыбой и березовым веником. Ваню разморило и с новой силой стало клонить в сон. Он «клюнул» и чуть не обжег нос о трубу. Взяв с топчана старенькое коричневое одеяло, завернулся в него и, прислонившись спиной к ящику с канатом, сразу же провалился в тяжелый глубокий сон без сновидений.
   Разбудила Элла. Пока Ваня сушился, она помогала отцу вязать бревна, а теперь вот пришла проведать. Молча поставила на стол котелок с застывшей, как холодец, ухой, нарезала хлеб, положила деревянную ложку и головку чесноку.
   — Не обессудь, — насмешливо заметила она, — сигов мы еще не наловили…
   Ваня, моргая со сна, смотрел на нее. Одеяло сползло с плеч, и он натянул его. С трудом сообразил, где он и что с ним произошло. Элла подбросила в едва теплившуюся печку дров. На загорелых коленках девчонки свежие царапины. Если бы не Элла… Ваня даже плечами передернул, представив на миг, что бы тогда было…
   — Кажется, я заснул, — сказал он.
   — Кажется! — фыркнула девчонка. — Ты спал два часа. Чуть одеяло не сжег. Из печки выкатился уголек — и прямо тебе на колени. Видишь, дырка? Мог бы и сам сгореть… — Элла рассмеялась. — Как говорится, из огня да в полымя.
   — Из воды в огонь, — поправил Ваня. — И ты потушила… этот пожар?
   — Из кружки плеснула, ты даже не пошевелился.
   — Выходит, ты меня уже два раза спасла?
   — А ты все считай, — опять засмеялась девчонка. — Уж тогда не два, а три раза.
   — Три?
   — Когда я первый раз прибежала сюда, гляжу, у твоих ног змея свернулась и смотрит на огонь…
   — Врешь! — воскликнул Ваня.
   — Иди погляди, она под сосной валяется… Здоровенная! Я ее за хвост и об пол.
   — Действительно, я попал в избушку на курьих ножках, — сказал Ваня. — Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит… Русалка — это ты.
   — Будешь обзываться — не дам компота.
   — Ты была в Ленинграде? — помолчав, спросил он.
   — В Кандалакше была, в Мурманске, а в Ленинграде нет, — ответила Элла.
   — Если приедешь, я тебе весь город покажу, — сказал Ваня. — Запиши мой адрес.
   — Не в последний, наверное, раз видимся, — улыбнулась Элла. — Ты ешь, уха-то двойная… Видишь, сама застыла.
   Уха была великолепная. Ваня съел все, что было в котелке. На второе Элла подала подогретую на печке картошку с жареной рыбой. Ваня и это съел с удовольствием. Черствую корку хлеба он старательно натирал крепким пахучим чесноком и посыпал солью, как научил его Виктор Викторович. На третье девчонка налила в стакан из жестянки консервированный компот из слив.
   — Обязательно приезжай, — сказал Ваня. — Будешь жить у нас, квартира большая.
   — Здесь останешься ночевать, или на остров отвезти?
   — Наверное, уже волнуются, — сказал Ваня.
   Элла быстро убрала со стола, вымыла в большой эмалированной миске посуду. Ваня все насухо вытер полотенцем. Элла подобрела и весело посматривала на него. Да и Ваня никак не мог взять в толк, с чего это он тогда взъелся на такую хорошую девчонку?
   — Ты далеко отсюда живешь? — спросил он, застегивая куртку.
   — В Вильмаламбине. Это далеко, на другой стороне озера. Ваши приезжают в наш поселок в бане мыться.
   — Я ни разу не был.
   — Каждую субботу на машине приезжают. Как закон.
   Они вышли из дома. Глядя на озеро, трудно было поверить, что была буря. Ровная зеркальная гладь раскинулась кругом. Ни одной морщинки. Редкие облака отражались в воде. Закатившееся за остров солнце подкрасило их в желто-розовый цвет. Отсюда Сень-гора видна как на ладони. У подножия растут сосны и ели, выше — березы, осины. Меж деревьев разбросаны гранитные обломки. Чем круче Сень-гора, тем меньше деревьев. Недостает им сил вскарабкаться на этакую крутизну. Лишь кустарник да зеленые мхи добрались до самого верха. Над вершиной неподвижно застыла огромная сизая воронка. Широкая розовая горловина направлена в небо, а сужающийся книзу конец воткнулся в самую маковку горы. Уж не этот ли смерч свирепствовал днем над Вял-озером? А сейчас, опустошенный, побледневший, успокоился и остановился передохнуть над красавицей Сень-горой.
   — Никогда такого не видел, — кивнул Ваня на гигантскую воронку.
   — Я тоже, — призналась Элла и, помолчав, спросила: — Почему ты назвал меня хозяйкой Медной горы? Кроме Сень-горы, тут близко и гор-то больше нет.
   — Ты разве не читала «Малахитовую шкатулку» Бажова? — удивился Ваня.
   — Не читала.
   — Ладно, я тебе из Ленинграда пришлю, — пообещал Ваня. — Книга — закачаешься.
   — Я в библиотеке возьму, — сказала Элла. — Если только она там есть. У нас маленькая библиотека.
   Андрей Степанович — отец Эллы — сам привязал Ванину лодку к карбасу. К своему удивлению и радости, мальчишка увидел на дне лодки два желтых, только что вытесанных топором весла. Это Андрей Степанович сделал, пока они с Эллой беседовали в избушке.
   — Спасибо, — сказал Ваня.
   — С Вял-озером, парнишка, шутки плохи, — сказал сплавщик. — На такой лодочке далеко от берега больше не рискуй выходить. На этот раз повезло, а в другой раз — кто знает…
   Ваня думал, Андрей Степанович заберется в карбас и поплывет с ними, но он только встряхнул канистру со смесью и, подождав, когда они усядутся, оттолкнул карбас от берега. Элла завела мотор и взялась за кривую железяку.
   — Погоди! — вспомнил Ваня. — Где же моя змея?
   — Ты что, змей не видел? — удивилась Элла.
   — Глуши, говорю!
   Элла пожала плечами и передвинула какую-то железяку: негромко квохтавший мотор заглох.
   — Что еще? — спросил Андрей Степанович. — Забыли чего?
   — Ага, — сказал Ваня, выскакивая из лодки.
   Мертвая, изогнувшаяся дугой змея лежала под сосной во мху. Ваня с опаской поднял ее за хвост — змея не разогнулась.
   — Гадюка, — сказал он.
   — Их много тут, — сказала Элла. — Меня уже два раза кусали.
   — Можно, я ее возьму?
   — Чудной ты! — посмотрела на него Элла. — Бери, да только зачем она тебе?
   — Надо, — сказал Ваня и, держа изогнувшуюся змею за холодный хвост, понес к лодке.
   Карбас, таща на буксире лодку, ходко пошел на плес. Позади на зеркальной глади озера образовалась жирно поблескивающая полоса взбаламученной винтом воды. Будто гигантский плуг прошел по озеру. Из-за острова вымахнула красноносая чайка и низко полетела за лодкой. Элла достала из кармана голубой куртки кусок хлеба, отщипнула и бросила. Чайка красиво спикировала и, едва коснувшись воды, ловко схватила хлеб. Отлетев немного в сторону, села и проглотила.
   На берегу стали собираться люди. Издали их трудно было узнать. Все смотрели на приближающуюся лодку. Ваня заерзал на месте, помрачнел. Лучше бы причалить тихо, без публики… Когда карбас с шорохом вполз на берег, Ваня не поверил своим глазам: у самой воды вместе со всеми стояли Андрей Пирожков и Саня из Умбы. Если взрослые старались быть серьезными, то Андрей и Саня широко улыбались.
   — Ну, Ваня, не ожидала я от тебя такого! — бросилась к нему Валентина Гавриловна. — Где ты был? Почему твоя лодка на буксире.
   — Дай ему прийти в себя, — сказала улыбающаяся Вера Хечекова. — Жив, здоров, а это главное.
   — Где же все-таки был? — непривычно сухо спросил Виктор Викторович. — Я пол-озера обшарил — не нашел тебя.
   — Удил рыбу, тут как задует… — сбивчиво начал Ваня. — Ну, я… это…
   — Гляди-ка, Элка! — первым заметил притихшую в лодке девчонку Санька. — Чего ты тут делаешь?
   — Когда начался шторм, Ваня переждал на берегу, — коротко объяснила Элла. — Мы с папой там плоты из бревен вяжем.
   — А мы чего уж тут ни передумали… — сказала Валентина Гавриловна. — Никого не предупредил, сел на лодку и — до свиданья. Разве так можно?
   — Ты забыл, я ведь за тебя отвечаю, — сказала Вера Хечекова.
   — На Верочке лица не было, когда налетела буря, — ввернула Галя Летанская. — Она два часа тебя на моторке разыскивала.
   — Все хорошо, что хорошо кончается, — улыбнулась Вера.
   — Здравствуй, — сказала Элла и, выбравшись из лодки, по-взрослому подала Сане руку.
   — Я думал, Пирог, ты давно в Ленинграде, — сказал Ваня. Он все еще не мог прийти в себя от изумления. — А ты вон где — на острове!
   — Нас Виктор Викторович, когда тебя разыскивал, захватил из Вильмаламбины… У Сани там родственники. Мы еще вчера приехали из Умбы с дядей Кузьмой.
   — Элка — моя двоюродная сестра, — сообщил Саня.
   Виктор Викторович подошел к лодке, достал весла, посмотрел их и, усмехнувшись, положил на место. Ваня настороженно наблюдал за ним: сейчас спросит, где пояс, удочки, но студент спросил о другом:
   — Веселая была у тебя, Мельников, рыбалка?
   — Какое уж тут веселье.
   — А мне сдается, надолго запомнишь ты сегодняшний день, — без улыбки сказал Виктор Викторович. — Отчитывать и пилить я тебя не буду, да, пожалуй, и не за что, тем более, ты теперь сам близко познакомился с настоящим Вял-озером. И, надеюсь, сделал соответствующие выводы? По крайней мере, усвоил хотя бы одну прописную истину: не зная броду, не суйся в воду.
   — Это точно, — сказал Ваня. — Больше не сунусь.
   — Вот и великолепно!
   Подошли Андрей, Санька, Вера Хечекова.
   — Где же твоя рыба, рыбак? — спросила девушка.
   — Там, где я ловил, берет только на ряпушку, — сказал Ваня. — Не верите — спросите у Эллы.

15. ОДНАЖДЫ НА ОЗЕРЕ…

   С Андреем Пирожковым приключилось вот что. Доехав с Иваном Николаевичем до Умбы, он отправился на аэродром, но самолет улетал в Кировск только завтра. Тогда Андрей пошел к Саньке. Его твердое решение уехать в Ленинград поколебалось. Трясясь четыре часа в кузове грузовика, Андрей все на свете передумал. И уже в Умбе в душу закралось сомнение: неправ он! Так настоящие друзья не поступают. Дезертир он — вот кто! А как он, Андрей, рано утром боялся, что Ваня проснется. Даже записку, где хотел что-то объяснить и попрощаться, не посмел написать…
   Санька, увидев его, очень обрадовался. Даже не обратил внимания на рюкзак. По-видимому, Саньке и в голову не могло прийти, что Андрей, бросив товарища, завтра улетает в Ленинград. Санька стал рассказывать, что уже три дня, как готовится к поездке на Вял-озеро, в гости к ним. Накопал за поселком банку навозных червей, а черви здесь на вес золота, договорился с дядей Кузьмой и завтра — в путь-дорогу!
   — А ты зачем сюда прикатил? — наконец спросил Саня. — Где твой Ваня-дружок.
   И Андрей не решился сказать правду. Сказать, что заели комары и мошка, от ядовитой мази стянуло лицо и воспалились глаза, что в палатке по утрам так холодно, что невозможно заставить себя вылезти из спального мешка, что устал он, надоело ему тут и еще его сильно обидел Ваня-дружок. С этого, пожалуй, все и началось… Ему, Андрею, до смерти хочется посидеть дома за чистым столом, полистать журналы «Знание — сила», «Техника — молодежи», а он дурак дураком торчит в лесу, на берегу холодного озера, в котором даже выкупаться нельзя. Ваня хоть на моторках шпарит, а ему и этого не доверяют…
   Не мог все это сказать Андрей Пирожков, глядя в прозрачные Санькины глаза. Язык не поворачивался. Да и не поймет его Саня. Для него Север — дом родной. И вместо всего этого он сказал:
   — Мы приехали за хлебом.
   — Поедем обратно с дядей Кузьмой, — тут же решил Саня. — Он нас в кабинку посадит.
   Беспокойно спал эту ночь Андрей, а утром уже больше не колебался, решил вернуться. Если бы он улетел в Ленинград, то вряд ли они остались бы друзьями с Ваней.
   И Андрей вернулся. Когда они встретились на берегу, Андрей видел, как радостно вспыхнули серые Ванины глаза. Без лишних слов мальчики сразу простили все друг другу. И никто в лагере не сказал Андрею ни одного обидного слова. Никто, кроме Ивана Николаевича. Шофер придержал Андрея за плечо, когда тот собирался выйти из столовой, и сказал:
   — Чего же воротился-то, цыпленок жареный? Ходил бы сейчас по городу Питеру, поплевывал в Неву и на железных коней любовался… Аль по нашинским комарикам соскучился?
   — По вас, — буркнул Андрей, отворачиваясь. Ему неприятно было смотреть в широкое лоснящееся лицо шофера.
   — По мне, значит, соскучился, цыпленок жареный? — ухмыльнулся Иван Николаевич.
   — Никакой я не цыпленок и тем более не жареный, — сказал Андрей. — А рыбу вам больше ловить не буду, поищите других…
   — Какой из тебя, сопливого, рыбак-то… Прыщик ты, а не рыбак! — нахмурился шофер и, дав легкого подзатыльника, отпустил.
   Три дня еще прожили они на острове. Утром, если озеро было спокойное, выезжали на лодках с микробиологами или с Виктором Викторовичем проверять сети. После ужина становились неподалеку от острова и удили.
   Саня пробыл с ними два дня и уехал с дядей Кузьмой в Умбу. С собой он увез три крупных щуки и десятка четыре окуней. Ваня предложил ему и свой улов, но Саня отказался, зато дядя Кузьма с удовольствием взял.
   Элла обещала наведаться к ним — на лодке это час ходу, — но вот уже три дня прошло, а ее все нет. Наверное, где-нибудь далеко с отцом плоты из бревен вяжет. У Каменной гряды как-то остановился катер. Забрал приготовленные плоты и отправился дальше. Когда жили на острове, Ваня часто смотрел в сторону Каменной гряды, но знакомой высокой лодки-карбаса больше не видел.
   В лагерь они вернулись вовремя: не успели причалить, как задул ветер и озеро вздыбилось, во всю ширь загуляли волны. Пошел нудный дождь. Ваня и Андрей почти не вылезали из палатки ихтиологов. Виктор Викторович часто выходил на берег и озабоченно смотрел на ламбу. Далеко отсюда, за островом, поставлены сети. Давно пора их вытаскивать, а погода не дает…
   И как часто бывает в этих краях, дождь внезапно кончился, облака разбежались в разные стороны и засияло долгожданное солнце. Ваня с Виктором Викторовичем тотчас отправились проверять сети. Андрей с Верой Хечековой на другой моторке поплыли разыскивать свой буй. Андрей гордо сидел на корме и держал в руке румпель. За Ваней ему не угнаться: на «Казанке» мотор «Москва», а у Андрея всего-навсего «Ветерок».
   Отыскав красный флажок, Андрей привязал лодку к бую и стал помогать Вере Хечековой опускать в воду термистер: толстые алюминиевые трубки, навинчивающиеся друг на дружку до тех пор, пока не коснутся дна. Чтобы трубка шла перпендикулярно к поверхности, первые три метра собирают над водой и опускают, а затем сверху навинчивают секцию за секцией. Этим прибором измеряют температуру воды на различных глубинах. Когда под воду ушло почти девятнадцать метров трубки и конец ее воткнулся в илистое дно, неожиданно в одном место нарезная втулка полетела и длинное колено осталось в руках девушки. А термистер, соединенный лишь тонким электрическим проводом, был на дне.
   — Что же теперь делать, Андрюша? — чуть не плача, сказала Вера Хечекова. — Злата Дмитриевна меня убьет… Это единственный наш термистер, а без него мы, как без рук.
   — Чего-нибудь придумаем, — сказал Андрей.
   Он попробовал оставшимся концом трубки нащупать термистер, но ничего не получилось. Трубка тяжело ворочалась в глубине и ни за что не задевала. Тогда он лег на корму и стал вглядываться в прозрачную глубину. Черный провод отвесно уходил в воду. Где-то далеко в зеленоватой мгле смутно виднелся увеличенный белый ствол термистера.
   — Попробуем захватить петлей, — сказал Андрей.
   Но веревочная петля скользила вниз по проводу, не задевая термистер. Андрей попробовал осторожно потянуть за провод, но Вера Хечекова всполошилась.
   — Оборвется — и тогда нам не спасти прибор!
   Андрей задумчиво посмотрел за борт. Свинцово-зеленоватая вода холодно блестела. Со дна через равные промежутки выскакивали на поверхность черные пузыри и с тихим звоном лопались.
   — Выход только один, — сказал Андрей и стал стягивать с себя куртку.
   — Хочешь нырнуть? — уставилась на него Вера Хечекова. — А если простудишься? Меня Валя убьет…
   — Какая разница? Так или иначе вас сегодня убьют, — усмехнулся Андрей. — Или Злата Дмитриевна, или моя кровожадная сестра.
   Вера Хечекова опустила большой термометр в деревянной оправе в воду и, подержав немного, взглянула на него.
   — Тринадцать градусов… Это очень холодно.
   — Не час ведь я там буду сидеть? — сказал Андрей. — Накину петлю на трубку, затяну — и назад.
   Термистер надо было достать, и он это отлично понимал. Оттого, что нужно было нырять в холодную воду, никакой радости не испытывал. На его месте Ваня, не задумываясь, бросился бы в воду. И сделал бы это с удовольствием. Любое приключение для него — находка.
   Раздевшись до трусов, размотал нейлоновый шнур. Один конец протянул Вере, второй взял в зубы. Сначала хотел ногами вперед соскользнуть в воду, но, коснувшись ступнями поверхности, передернулся, кожа покрылась мелкими пупырышками.
   — Может, не стоит, Андрюша? — сказала Вера. — Чего-то боюсь я.
   — Мне надо бояться, а не вам, — засмеялся Андрей и прямо из лодки нырнул головой вперед.
   Вцепившись в борт обоими руками, девушка с тревогой пристально всматривалась в воду. Она видела смуглую спину и ноги отвесно уходящего в глубину мальчишки. Вот он коснулся рукой белой трубки, пузырьки со дна побежали быстрее. Один за другим. Шевеля ногами и извиваясь, Андрей стал двигать руками. Черные волосы на голове стояли торчком и медленно шевелились.
   Наконец ныряльщик оторвался от трубки и, сгибаясь и загребая руками, быстро пошел наверх. С шумом и брызгами вынырнул и, не мешкая, вскарабкался в лодку.
   — Вс-се в п-порядке, — стуча зубами и тяжело дыша, выговорил он. — Можно вытаскивать.
   — Ох, и отчаянная ты головушка!
   Вера Хечекова обтерла его жестким вафельным полотенцем, затем стала растирать спиртом.
   Андрей морщился от неприятного больничного запаха спирта, но терпел. Тело его покраснело, защипала ссадина на локте, зато прошел озноб и стало тепло. Он быстро оделся.
   Когда из воды показался вытащенный за веревку термистер, обрадованная Вера Хечекова обняла мальчишку и поцеловала в щеку.
   — Ну вот еще! — даже покраснел он. — Телячьи нежности…
   Термистер нужно было ремонтировать, и они отправились в лагерь. Когда лодка причалила, темные волосы на голове Андрея уже высохли.
   Немного погодя пристали к берегу на своей быстроходной «Казанке» Виктор Викторович и Ваня. В лодке лежали сваленные в кучу мокрые сети с запутавшейся рыбой. Сейчас предстоит им разбирать весь этот огромный зеленый ком с уловом, тиной и водорослями.
   — У нас термистер сломался, — сообщил Андрей.
   — Вот что, быстро сети переберем — и на лодке в баню, — сказал Ваня. — Я уже две недели не парился.
   Андрея так и подмывало сказать, что он сегодня в озере выкупался, но сдержался. Вытащив лодку подальше на берег, помог Вере Хечековой выгрузить оборудование и побежал в свою палатку.
   — Ты куда? — крикнул Ваня. — А сети как же?
   — Сейчас, — отозвался Андрей.
   Надо же ему переодеться! Трусы-то мокрые…

16. БЕЛЫЙ ГОРОД

   В такой бане мальчишки еще никогда не мылись. Кругом одно дерево. Две гигантские бочки с горячей и холодной водой, деревянные шайки. Даже ручки на дверях были деревянные. В бане крепкий парной дух с примесью разопревшего дерева и березового веника. Ваня и Андрей поначалу вместе со взрослыми забрались на горячий полок в парную, но долго выдержать там не смогли и под гогот распарившегося Ивана Николаевича вылетели из обжигающей парной в моечную.
   — Слабаки! — крикнул вслед шофер, нахлестывая себя через плечо веником. — Городские комарики, дери вас за душу…
   — Чего он к нам пристает? — спросил Ваня.
   — Рыбу его величеству не ловим, вот и злится, — ответил Андрей.
   — Виктор Викторович сегодня с пуд разной рыбы вывалил, — сказал Ваня.
   — А ему все мало, — ответил Андрей. — Есть такие люди: глаза завидущие, руки загребущие!
   — Подождем Виктора Викторовича? — спросил Ваня.
   — Долго ждать. Он тоже с веником полез в эту душегубку.
   Раскрасневшиеся, с мокрыми волосами мальчишки выскочили из предбанника и наконец-то свободно вздохнули.
   — Как это люди могут на полке сидеть и изо всей мочи хлестать себя веником? — сказал Андрей. — Обратил внимание, один старик был в зимней шапке. Зачем это?
   — Чтобы голова от жара не треснула, — даже не улыбнувшись, объяснил Ваня.
   Напротив бани, на лужайке, стояла машина Ивана Николаевича. Он привез в баню всех мужчин из лагеря. Лишь мальчишки с Виктором Викторовичем приплыли на лодке. Кстати, по озеру ближе до Вильмаламбины, чем ехать по дороге.
   — Здравствуйте! — услышали они знакомый голос. — С легким паром.
   На тропинке, спускающейся к неширокой речке, стояли Элла и приветливо улыбалась. Сегодня она была в светлом ситцевом платье с черным ремнем на талии. На ногах босоножки.
   — Спасибо, — вежливо ответил Андрей, во все глаза глядя на девочку. Там, на острове, он как-то не обратил на нее внимания. Пока разговаривал с Ваней, девчонка запустила мотор и уплыла. Он ее толком и не разглядел тогда.
   — Наша баня своим паром на всю округу славится, — сказала Элла. — Даже геологи приезжают сюда за сто километров попариться.
   — Мы не паримся, — сказал Ваня.
   — Хотите, я покажу вам мой Белый город? — предложила Элла.
   — Твой? — недоверчиво переспросил Ваня.
   — Мой, — сказала Элла. — Там никого, кроме меня, не бывает.
   — Покажи Белый город! — загорелся Андрей.
   — Смешной ты и смотришь как-то чудно, — сказала Элла.
   — Я всегда так смотрю, — смутился Андрей, — спроси у Вани.
   — Не знаю, не знаю, как ты на кого смотришь, — сказал Ваня. — Мне как-то это ни к чему.
   Элла отвела с глаз желтую прядь и улыбнулась. Шрам на скуле сразу сделался маленьким, чуть заметным, а на подбородке обозначилась ямочка. Элла хотя и была примерно одного роста с ними, но выглядела взрослее. Андрей хотел спросить, в какой она класс перешла, но не решился. Элла совсем была не похожа на девчонок из их класса. И разговаривала как-то интересно. Не по-девчоночьи.
   — А где этот таинственный город? — спросил Ваня.
   — Я отвезу вас туда на лодке, — сказала Элла. — Поплыли?
   — Я только скажу Виктору Викторовичу, чтобы нас не искали. — Ваня передал сверток с бельем Андрею и побежал в баню.
   — Белый город… — сказал Андрей. — Почему белый?
   — Увидишь. — Элла подняла на него большие синие глаза. — Вот сейчас ты смотришь нормально.
   — Ну и выдумщица ты! — Андрей никак не мог привыкнуть к ее такой откровенной манере разговаривать. — Как скажешь, хоть стой, хоть падай!
   — Чего это у тебя уши оттопыренные? Наверное, шапку на ушах носишь?
   Смутившийся Андрей не успел ответить: прибежал запыхавшийся Ваня.
   — Все в порядке, — сообщил он. — Иван Николаевич сидит в предбаннике и рот, как окунь, раскрывает.
   Дома в Вильмаламбине крепкие, большие. К озеру спускаются огороды. На грядках капуста, морковь, лук. На пригорке магазин с высоким крыльцом. У одной стены до самой крыши навалена деревянная тара. Под застрехами многих домов натянуты веревки: вялятся сиги, плотва, окуни. Рыба выпотрошена, в брюхо вставлены деревянные палочки, чтобы скорее провяливалась, так объяснила мальчишкам Элла.
   По пути она заскочила в свой дом и вынесла глиняный жбан с хлебным квасом. Ваня и Андрей с наслаждением по нескольку раз приложились к жбану. Золотистый прохладный квас тек по губам, подбородку.
   — Вот это квасок! — похвалил Андрей. — Мать делала?
   — У меня матери нет, — просто сказала Элла. — Мы живем вдвоем с папой.
   — А где же…
   — Спасибо, — перебил приятеля Ваня. — Потрясающий квас!
   — Хотите, еще принесу? — предложила Элла.
   — Лопнем, — сказал Андрей.
   Дом Эллы стоял на берегу озера. Через огород спускалась тропинка к причалу. Там покачивались привязанные к бую карбас и плоскодонка. Прямо из воды поднимался квадратный деревянный сруб.