— Вял-озеро лучше. Оно дикое. Хочешь, я тебе привезу с Севера…
— Живого тюленя… — улыбнулась Мила. — Или моржа.
— Чего-нибудь привезу, — сказал Ваня.
Мимо прошли Леня Бойцов и Света Козловская. Прошли и сделали вид, что не заметили Ваню и Милу. Куда же это они направились? В кино или в мороженицу?
— Ты любишь мороженое? — вдруг спросил Ваня.
— Ореховое с вареньем, — сказала Мила. — И еще ассорти.
— Я к мороженому равнодушен, — дал задний ход Ваня, но было уже поздно.
— Я даже зимой ем мороженое, — сказала Мила.
Ваня растерялся: чего это он вдруг про мороженое ляпнул? Полчаса назад, на уроке, он твердо решил: прежде чем что-либо сказать, обязательно подумать. И вот на тебе! Еще хорошо, что в кармане пятьдесят копеек. Весь его капитал. На две порции хватит. Без варенья. А если она захочет еще одну, тогда что делать? В крайнем случае можно сказать, что у него ангина, и пусть она обе порции ест.
Чтобы никто из ребят случайно не увидел их вместе, Ваня повел Милу на улицу Восстания. Там, рядом с кинотеатром «Луч», есть кафе-мороженое. Маленькое, узкое. Всего четыре-пять столиков. Зато мороженое вкусное.
По дороге Ваня отобрал у Милы портфель. Она удивленно взглянула на него, но отдала. Зачем он это сделал, и сам не знал. Вспомнил, что Гиревик всегда носит портфель Светы Козловской. И в этот раз, когда повстречались на Литейном, нес. Наверное, смешно со стороны выглядит мальчик, который идет с девочкой и важно несет два портфеля. Ведь взрослые тети сами носят свои продуктовые сумки. Увидел бы его сейчас Андрей Пирожков, смеху было бы на целый год.
Ваня отворил тяжелую дверь кафе, пропустил вперед Милу и рот раскрыл: за столиком прямо у двери сидели и ковыряли ложечками мороженое Андрей Пирожков и… Надя Краснопевцева!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
9. ПОД КРЫЛОМ САМОЛЕТА
10. УМБА
— Живого тюленя… — улыбнулась Мила. — Или моржа.
— Чего-нибудь привезу, — сказал Ваня.
Мимо прошли Леня Бойцов и Света Козловская. Прошли и сделали вид, что не заметили Ваню и Милу. Куда же это они направились? В кино или в мороженицу?
— Ты любишь мороженое? — вдруг спросил Ваня.
— Ореховое с вареньем, — сказала Мила. — И еще ассорти.
— Я к мороженому равнодушен, — дал задний ход Ваня, но было уже поздно.
— Я даже зимой ем мороженое, — сказала Мила.
Ваня растерялся: чего это он вдруг про мороженое ляпнул? Полчаса назад, на уроке, он твердо решил: прежде чем что-либо сказать, обязательно подумать. И вот на тебе! Еще хорошо, что в кармане пятьдесят копеек. Весь его капитал. На две порции хватит. Без варенья. А если она захочет еще одну, тогда что делать? В крайнем случае можно сказать, что у него ангина, и пусть она обе порции ест.
Чтобы никто из ребят случайно не увидел их вместе, Ваня повел Милу на улицу Восстания. Там, рядом с кинотеатром «Луч», есть кафе-мороженое. Маленькое, узкое. Всего четыре-пять столиков. Зато мороженое вкусное.
По дороге Ваня отобрал у Милы портфель. Она удивленно взглянула на него, но отдала. Зачем он это сделал, и сам не знал. Вспомнил, что Гиревик всегда носит портфель Светы Козловской. И в этот раз, когда повстречались на Литейном, нес. Наверное, смешно со стороны выглядит мальчик, который идет с девочкой и важно несет два портфеля. Ведь взрослые тети сами носят свои продуктовые сумки. Увидел бы его сейчас Андрей Пирожков, смеху было бы на целый год.
Ваня отворил тяжелую дверь кафе, пропустил вперед Милу и рот раскрыл: за столиком прямо у двери сидели и ковыряли ложечками мороженое Андрей Пирожков и… Надя Краснопевцева!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВЯЛ-ОЗЕРО
9. ПОД КРЫЛОМ САМОЛЕТА
Стоял жаркий летний день. Над отвесным каменным ущельем улицы — высокое синее небо. И в небе ни облачка. Лишь кометой протянулся разреженный след высотного самолета. По Невскому, в густой толпе прохожих, шагали трое мальчишек. Один был ничем не примечателен — мальчишка как мальчишка, а двое заставляли всех с улыбкой оглядываться. Во-первых, одеты они были явно не по сезону: на улице от жары некуда спрятаться, а мальчишки в толстых одинаковых свитерах, зеленых ватниках и новых болотных сапогах. На каждом сапоге — по маленькому солнцу. Во-вторых, за спинами у них по гигантскому пухлому рюкзаку. Даже удивительно было, как они держат на плечах такую тяжесть. Рюкзаками они задевали друг друга и прохожих. И хотя лица мальчишек были сосредоточенно непроницаемыми, любому ясно, что они собрались в далекое путешествие, если уж не в Антарктику, то по крайней мере на Северный полюс дрейфовать на льдине. По их лицам катился пот, волосы на лбу слиплись.
Третий мальчишка — он семенил рядом с полными достоинства путешественниками — был явно расстроен. Понятно было, что он провожающий и смертельно завидует этим счастливчикам.
Все трое на улице Герцена благополучно забрались в автобус, идущий в аэропорт. Чтобы не платить за багаж, путешественники при помощи приятеля водрузили свою ношу на колени. Из-за рюкзаков их совсем стало не видно.
Когда автобус отправился, мальчишки разговорились.
— Деньги у вас на билеты есть? — спросил Костя Рыбаков. Он примостился впереди Вани и Андрея и все время вертелся на сиденье, оборачиваясь к ним.
Андрей промолчал, а Ваня оптимистически ответил:
— Улетим.
— Без билетов?
— Мы ведь не какие-нибудь туристы, разъезжающие для собственного удовольствия, — убежденно сказал Ваня. — Мы будем работать в экспедиции… Пользу людям приносить.
— Ну, это еще неизвестно, — мрачно заметил Андрей. — И потом, я без билета не полечу. Без билета я даже на трамвае не езжу.
— У меня накоплено десять рублей, — сказал Костя. — Я на всякий случай захватил, — он похлопал себя по карману, послышался звон.
— Мелочью? — поинтересовался Ваня.
— Рублями, юбилейными, — сказал Костя. — Каждый раз бегал в магазин и обменивал.
— У меня тоже десять рублей, — сказал Андрей. — Сестра перед отъездом дала.
— Мне ничего не дали, — хмыкнул за рюкзаком Ваня. — Я сказал, что нас всем необходимым обеспечит государство. И вообще я противник всяких билетов.
— Ты забываешь, что самолет — это не трамвай и не автобус, — сказал Андрей. — Без билета нас и к трапу не подпустят.
— Это точно, — подтвердил Костя.
Андрей не верил, что они сегодня улетят, что их даже близко подпустят к самолету, тем более без билетов. И придется им в таком виде, на смех людям, через весь город топать назад. Косте хорошо, он в джинсах и тенниске с короткими рукавами… Вот посмеется он над ними, когда в аэропорту им дадут поворот от ворот!
— Надо быть круглым дураком, чтобы брать билеты на самолет, — разглагольствовал, тараща круглый серый глаз из-за рюкзака, Ваня. — Мы ведь мотористы. А мотористы в экспедиции — главные люди. Будем на лодках по озеру шпарить, науке громадную пользу приносить…
— Слышали уже, — буркнул Андрей.
— Это ты летчикам расскажи, — подковырнул Костя. — Про пользу. Может, и без билета посадят…
— Вот я и тренируюсь.
— Тренировка — это великое дело, — разошелся Костя. — Не каждый вот так может напялить на себя в жару зимнюю одежду, влезть в резиновые сапоги и таскать такую тяжесть… Вань, когда назад будем возвращаться, так и быть, я помогу тебе тащить рюкзак…
— Назад, дорогой Костик, ты один вернешься, — твердо сказал Ваня.
— Ну-ну, посмотрим…
— Когда наш самолет стрелой поднимется в воздух, не забудь помахать ручкой, — продолжал Ваня. — Так всегда делают хорошие друзья.
— Пожалуйста, — улыбнулся Костя. — Даже обеими.
— Мы бы тебя тоже с собой взяли, — сказал Ваня, — но ты, Костик, опозорился тогда на Неве… Тоже перешел в седьмой класс, а плавать до сих пор не умеешь. У тебя ведь папа рыбак!
— Я и сам не поехал бы с вами в эту экспедицию… Там самая высокая температура летом плюс десять градусов… А комары и эта, как ее?..
— Мошка, — подсказал Андрей.
— …и мошка кусается, как муха це-це.
— Я такую муху не знаю, — сказал Ваня.
— От ее укуса львы умирают, — заметил Андрей. — Муха це-це живет в Африке.
— Живи себе спокойненько в Ленинграде, Костик, — ухмыльнулся Ваня. — Никто тебя здесь не укусит. Только не забывай на ночь форточку закрывать, случается — и в город прилетают комарики на воздушном шарике…
Уязвленный Костя не успел ответить: водитель простуженно прохрипел в испорченный микрофон:
— Аэропорт.
Над аэродромом высоко-высоко плыли откуда-то появившиеся редкие, не отбрасывающие тени облака. Большие серебристые самолеты с многоколесными выпущенными шасси неожиданно появлялись из-за невысоких деревьев и плавно опускались на поблескивающую на солнце бетонную полосу. Одни приземлялись, другие взлетали, тут же втягивая в брюхо лапы-шасси. С низким ревом промчавшись по полю, стреловидная машина, блеснув опаленными жарким солнцем крыльями, будто нехотя отрывалась от земли и, задирая острый вытянутый нос, круто уходила в небо, туда, к редким розоватым облакам. Иногда так и исчезала, оставив сразу четыре легких дымчатых хвоста, иногда, креня крыло, делала широкий полукруг и растворялась в небе, как мираж.
Андрей и Костя стояли у невысокой ограды и смотрели то на летное поле, то вверх. Рядом, в узком проходе, толпились пассажиры. Они ждали, когда девушка в синем берете и с красной повязкой на рукаве форменной тужурки пропустит их к самолету. Диктор громко два раза объявил, что началась регистрация билетов на Москву.
Вани с ними не было: он отправился, как важно заявил, на разведку.
— Ты летал на самолетах? — спросил Костя.
— Два раза, — ответил Андрей. — В Ташкент. Там у нас родственники.
— А я никогда не летал… Наши родственники живут в Великих Луках. Мы к ним на поезде ездим. С Витебского вокзала.
Вид у Костика был огорченный, и хотя Андрей понимал: это не из-за того, что приходится ездить к родственникам на поезде, все-таки сказал:
— У меня бабушка живет в Соснове. Летом я, бывает, приезжаю к ней на электричке.
— У меня бабушки нет, — вздохнул Костя.
Девушка отворила калитку, и пассажиры стали усаживаться в маленькие разноцветные вагончики. Когда свободных мест не осталось, вагончики резво покатились по летному полю. Рядом с гигантами самолетами весь этот поезд с вагончиками выглядел игрушечным.
Пришел Ваня. Лицо несколько обескураженное.
— Я говорил, ничего не выйдет, — сказал Костя. — Аэрофлот — это серьезная организация.
Ваня даже не посмотрел на него. Глаза его стали узкими, решительными. Развязал рюкзак, достал из него меховую шапку-ушанку и надел. Подумав, опустил уши. Все это проделал он с самым серьезным видом. Теперь Ваня настолько нелепо выглядел под палящим солнцем, что Костя и Андрей одновременно расхохотались.
— Надевай шапку, — хмуро взглянул на Андрея Ваня.
— Я не дрожу от холода, — хмыкнул тот.
— Бестолковый ты человек, Андрюха, — сказал Ваня. — Думаешь, мне охота потеть в шапке? Думаешь, я тут комедию разыгрываю? Раз говорят, значит надо.
Андрей, вздыхая и что-то бормоча под нос, достал рыжую меховую шапку, встряхнул и напялил на свою широколобую голову. Уши он ни за что не хотел опускать, но Ваня все-таки настоял.
Костя, покусывая губы от смеха, наблюдал за ними.
— Папанинцы, — сказал он. — Будто вас только что со льдины сняли.
— Сейчас все со смеху попадают, глядя на нас, — проворчал Андрей и смахнул ладонью пот со лба.
— Бери рюкзак и пошли, — скомандовал Ваня. — А кто хочет, пусть падает.
— Вон уже один упал, — кивнул Костя на споткнувшегося о чей-то чемодан пожилого человека. Видя, что они куда-то собираются уходить, он забеспокоился: — А как же я?
— Ты ведь обещал помахать нам, когда поднимемся в воздух? — усмехнулся Ваня. — Стой и жди.
Его уверенный тон озадачил Костю. Потрогав зачем-то нос и поморгав, он спросил:
— А как, интересно, я узнаю?
— По радио объявят, — сказал Ваня.
И в этот момент в динамике над головой щелкнуло, пискнуло — и раздался голос диктора: «Внимание! Ваня Мельников и Андрюша Пирожков разыскивают руководителя экспедиции в Терский район Мурманской области Константина Васильевича Рыбакова. Просьба руководителя экспедиции или кого-либо из членов экспедиции зайти в комнату диспетчера. Повторяю. Внимание!..» Ваня с торжеством смотрел на онемевших от изумления товарищей: Андрей, прислонившись рюкзаком к серебристой ограде, стоял и хлопал глазами. У Константина Васильевича Рыбакова раскрылся рот, а глаза стали большими и круглыми.
— Учитесь, товарищи, как надо работать! — улыбнулся довольный Ваня.
Честно говоря, он и сам не ожидал, что его заявление передадут. Девушка-диктор долго выясняла, что это за экспедиция и какое мальчики к ней имеют отношение. Ваня довольно убедительно объяснил, что они — члены этой экспедиции, а руководитель — их учитель географии; они перепутали час вылета и вот опоздали. Наверное, рюкзак, зимняя шапка — все это тоже подействовало на девушку.
— Ну ты и даешь! — сказал Андрей. — Теперь я верю, что мы улетим… Но билет я все-таки куплю.
— Возьми деньги, — Костя с готовностью протянул Андрею десять полновесных юбилейных рублей.
Андрей взял.
— Раз меня вызвали по радио, я тоже должен идти с вами? — спросил Костя.
Ваня посмотрел на него и покачал головой:
— Хороший ты парень, Костик, но есть у тебя два больших недостатка: плаваешь, как топор, и соображаешь туговато… Подумай сам: все уже давно улетели, а мы с Андрюхой опоздали, вот и разыскиваем своих… А если кто-нибудь из экспедиции припрется в диспетчерскую — пиши все пропало! Поэтому я тебя и сделал начальником экспедиции…
— Спасибо за доверие, — буркнул обиженный Костя.
— Вань, можно шапку снять? — жалобно спросил Андрей. Пот ручьями стекал по его раскрасневшемуся лицу. Языком он слизывал капли с губ.
— Я ведь терплю? — сказал Ваня. — А моя шапка еще горячее твоей. Каких-то полчаса не может потерпеть!
— Полчаса?! — ахнул Андрей. — Да я умру… от солнечного удара.
— Придем в диспетчерскую, ты знай помалкивай, — стал инструктировать Ваня. — А то ляпнешь чего-нибудь и все испортишь… Я буду сам с диспетчером говорить, а ты, когда надо, поддакивай…
— Шапку-то можно там снять?
— Надоел ты мне со своей шапкой, — поморщился Ваня.
— Так еще неизвестно, улетите вы или нет? — спросил Костя. — Может, все вместе назад?
— Улетим-улетим, — сказал Ваня. — Не переживай, товарищ начальник. С первым же мурманским рейсом.
Когда на взлетной полосе оглушительно взревели моторы, самолет, весь напрягшись, затрясся в мелкой дрожи, а затем, стремительно набирая скорость, рванулся вперед и как-то легко и незаметно оторвался от родной ленинградской земли, Ваня все еще не верил в свое счастье. В любую минуту работники аэропорта могли раздумать и снять их с самолета. Вернее, не их, а его одного, потому что Андрей Пирожков взял до Кировска законный ученический билет с большой скидкой и мог улететь на любом пассажирском со всеми удобствами.
Когда они, обливаясь потом, в ватниках, зимних шапках и с рюкзаками за спинами ввалились к дежурному отдела перевозок, то молодой человек в серой фуражке с летной эмблемой серьезно задумался: отправлять их или нет. Мальчишки потели, шмыгали носами, переминались с ноги на ногу.
— Рюкзаки-то снимите, — сказал дежурный отдела перевозок. — И шапки.
Андрей обрадованно стал было освобождаться от тяжести, но друг незаметно наступил ему на ногу и сказал:
— Ничего, мы уже привыкшие…
Ваня красноречиво и обстоятельно рассказал об экспедиции, о билетах, которые были для них взяты товарищем Рыбаковым Константином Васильевичем, о том, как они ошиблись всего на один час (он заранее изучил расписание самолетов, следующих на Мурманск), искренне удивлялся, что билеты для них не оставили, очевидно, товарищ Рыбаков Константин Васильевич до последнего надеялся, что они успеют на самолет, ведь они еще никогда никого не подводили…
Андрей как заведенный кивал головой, а один раз, несмотря на строгий запрет, все же осмелился рот раскрыть.
— В Кировске нас ждут, — ляпнул он. — Без нас начальник ни за что не улетит в… Умбу.
— В Умбу? — заинтересовался дежурный. — Это можно выяснить…
В этот момент зазвонил телефон и дежурный снял трубку. Ваня бросил на приятеля испепеляющий взгляд и тихонько показал кулак. Не удовлетворившись этим, наступил каблуком Андрею на ногу. Тот даже вскрикнул. К счастью, занятый разговором о каких-то срочных и важных грузах, дежурный ничего не заметил.
Когда он повесил трубку, Ваня снова устремился в атаку: стал говорить, что группа сразу из Кировска наверняка улетела в Умбу, а там уже ждет вертолет, который доставит людей на Вял-озеро (маршрут он знал наизусть), так что рассчитывать на то, что их встретит начальник, не приходится… В прошлом году они тоже были в экспедиции, на озере Вял, так из Умбы до места на попутных лесовозах добирались…
Дежурный рассеянно слушал мальчишку и о чем-то думал. Когда Ваня перевел дух, он еще раз внимательно на них посмотрел: упрямые, чертенята, пот льет ручьем, еле на ногах держатся, а рюкзаки за плечами и зимние шапки не снимают… Не на маскарад же они на самом деле сюда пришли… В университет он уже звонил, справлялся насчет экспедиции. Действительно, одна из групп экспедиции сегодня отбыла в Кировск. Про мальчишек ничего сказать не смогли. Список личного состава у начальника экспедиции…
— Вот что, герои, — сказал он. — Можно считать, вам крупно повезло… Через два часа в Умбу отправляется Аннушка… Ну, АН-двадцать четыре. С грузом для геологов… Так что без пересадки в Кировске попадете прямо к своим.
— А где эта Умба? — забеспокоился Андрей. В отличие от приятеля он имел самое смутное представление о маршруте экспедиции…
Испугавшись, что Андрей сейчас все погубит, Ваня, облизнув с губ соленый пот, улыбнулся:
— В детстве Андрюша сильно менингитом болел… С тех пор у него что-то с памятью…
Такого Андрей Пирожков не смог стерпеть. Сорвав с головы ненавистную ушанку, сбросив будто набитый камнями рюкзак он заорал:
— Никогда я не болел менингитом! И память у меня отличная! И вообще я пойду в кассу и возьму билет! У меня деньги есть.
Выскользнул из ватника, отшвырнув свою рыжую шапку ногой, и выбежал из диспетчерской.
— Я же говорю — больной, — вздохнул Ваня. — Еще и нервы не в порядке. Бывает, и заикается…
Дежурный принял решение, и у него больше не было времени заниматься мальчишками. Поднявшись, он сказал:
— В вашем распоряжении, папанинцы-челюскинцы, полтора часа. Чтобы, — он взглянул на часы, — в шестнадцать ноль-ноль были здесь и ни минутой позже. Ясно?
— Ясно! — по-военному гаркнул обрадованный Ваня и наконец стащил с мокрой головы осточертевшую шапку.
И вот все позади. Полтора часа томительного ожидания. За эти полтора часа все могло произойти. Дежурный сто раз мог раздумать, связаться по радио с Кировском и Умбой, попытаться найти таинственного товарища Рыбакова… Да мало ли, что могло случиться? Груз для геологов не прийти, самолет испортиться, аэропорт не принять… У Вани голова шла кругом…
С Андреем у них состоялся неприятный разговор. Ваня нашел его у кассы. Приятель с удовлетворением разглядывал радужный голубой билет.
— И заплатил-то всего шесть рублей, — сказал Андрей. — Надо рубли Костику вернуть.
— Дуракам закон не писан, — зло усмехнулся Ваня.
— Честные люди, по-твоему, дураки?
— Я, значит, жулик?
— Стоило полчаса потеть в ватниках и шапках? У нас денег на три билета…
— Замолчи ты со своими билетами! — взорвался Ваня. — Дело вовсе не в билетах… Это ведь настоящее приключение: диктор по радио разыскивает нас, диспетчер сажает на грузовой самолет, мы летим, как настоящие герои приключенческого фильма…
— Зачем все это? — спросил Андрей.
— Как зачем? — опешил Ваня. Секунду он молчал, потом отвернулся и совсем другим голосом сказал: — Я ведь тебе говорил — помалкивай. Чуть все дело не испортил.
— Никогда больше не говори, что я болел менингитом. Это все равно, что дураком обозвать!
— А кто же ты еще?
— Я дурак? А ну еще раз повтори!
— Могу сто раз сказать, что ты сегодня вел себя, как последний…
Если бы не подошел Костя, они тут же у ограды, где ждали вагончики пассажиры, и подрались. Сначала он пробовал урезонить их, потом неожиданно командирским голосом рявкнул:
— Смирно! Сейчас же подать друг другу руки и… поцеловаться! Я, товарищ Рыбаков Константин Васильевич, вам приказываю!
Смешно было слышать такие слова от тихого большеглазого Костика. Лица у распетушившихся приятелей стали мягче, злость ушла из глаз. Однако, все еще не глядя друг на друга, Ваня и Андрей послушно пожали руки, а целоваться, конечно, не стали…
Где он сейчас, добрый Костик? Маленькая точка на земле. Ваня приник к иллюминатору и увидел внизу зеленые и коричневые прямоугольники, квадраты, трапеции полей, маленькие и чуть побольше серые коробочки; некоторые из них, будто лазер, пускали в глаза яркие солнечные вспышки. Ваня догадался, что коробочки — это здания, а зайчики пускают новые цинковые крыши. Тонкая блестящая полоска — шоссе, две черные ниточки — железнодорожное полотно, зеленый пушистый ковер, изрезанный вдоль и поперек ровными просеками — это уже лес… Костик остался в аэропорту у ограды. Его даже не пустили проводить друзей, хотя диктор по радио и назвал его уважительно по имени и отчеству… Интересно, помахал Костя им, когда небольшой, но мощный и красивый АН-24 оторвался от земли?..
Третий мальчишка — он семенил рядом с полными достоинства путешественниками — был явно расстроен. Понятно было, что он провожающий и смертельно завидует этим счастливчикам.
Все трое на улице Герцена благополучно забрались в автобус, идущий в аэропорт. Чтобы не платить за багаж, путешественники при помощи приятеля водрузили свою ношу на колени. Из-за рюкзаков их совсем стало не видно.
Когда автобус отправился, мальчишки разговорились.
— Деньги у вас на билеты есть? — спросил Костя Рыбаков. Он примостился впереди Вани и Андрея и все время вертелся на сиденье, оборачиваясь к ним.
Андрей промолчал, а Ваня оптимистически ответил:
— Улетим.
— Без билетов?
— Мы ведь не какие-нибудь туристы, разъезжающие для собственного удовольствия, — убежденно сказал Ваня. — Мы будем работать в экспедиции… Пользу людям приносить.
— Ну, это еще неизвестно, — мрачно заметил Андрей. — И потом, я без билета не полечу. Без билета я даже на трамвае не езжу.
— У меня накоплено десять рублей, — сказал Костя. — Я на всякий случай захватил, — он похлопал себя по карману, послышался звон.
— Мелочью? — поинтересовался Ваня.
— Рублями, юбилейными, — сказал Костя. — Каждый раз бегал в магазин и обменивал.
— У меня тоже десять рублей, — сказал Андрей. — Сестра перед отъездом дала.
— Мне ничего не дали, — хмыкнул за рюкзаком Ваня. — Я сказал, что нас всем необходимым обеспечит государство. И вообще я противник всяких билетов.
— Ты забываешь, что самолет — это не трамвай и не автобус, — сказал Андрей. — Без билета нас и к трапу не подпустят.
— Это точно, — подтвердил Костя.
Андрей не верил, что они сегодня улетят, что их даже близко подпустят к самолету, тем более без билетов. И придется им в таком виде, на смех людям, через весь город топать назад. Косте хорошо, он в джинсах и тенниске с короткими рукавами… Вот посмеется он над ними, когда в аэропорту им дадут поворот от ворот!
— Надо быть круглым дураком, чтобы брать билеты на самолет, — разглагольствовал, тараща круглый серый глаз из-за рюкзака, Ваня. — Мы ведь мотористы. А мотористы в экспедиции — главные люди. Будем на лодках по озеру шпарить, науке громадную пользу приносить…
— Слышали уже, — буркнул Андрей.
— Это ты летчикам расскажи, — подковырнул Костя. — Про пользу. Может, и без билета посадят…
— Вот я и тренируюсь.
— Тренировка — это великое дело, — разошелся Костя. — Не каждый вот так может напялить на себя в жару зимнюю одежду, влезть в резиновые сапоги и таскать такую тяжесть… Вань, когда назад будем возвращаться, так и быть, я помогу тебе тащить рюкзак…
— Назад, дорогой Костик, ты один вернешься, — твердо сказал Ваня.
— Ну-ну, посмотрим…
— Когда наш самолет стрелой поднимется в воздух, не забудь помахать ручкой, — продолжал Ваня. — Так всегда делают хорошие друзья.
— Пожалуйста, — улыбнулся Костя. — Даже обеими.
— Мы бы тебя тоже с собой взяли, — сказал Ваня, — но ты, Костик, опозорился тогда на Неве… Тоже перешел в седьмой класс, а плавать до сих пор не умеешь. У тебя ведь папа рыбак!
— Я и сам не поехал бы с вами в эту экспедицию… Там самая высокая температура летом плюс десять градусов… А комары и эта, как ее?..
— Мошка, — подсказал Андрей.
— …и мошка кусается, как муха це-це.
— Я такую муху не знаю, — сказал Ваня.
— От ее укуса львы умирают, — заметил Андрей. — Муха це-це живет в Африке.
— Живи себе спокойненько в Ленинграде, Костик, — ухмыльнулся Ваня. — Никто тебя здесь не укусит. Только не забывай на ночь форточку закрывать, случается — и в город прилетают комарики на воздушном шарике…
Уязвленный Костя не успел ответить: водитель простуженно прохрипел в испорченный микрофон:
— Аэропорт.
Над аэродромом высоко-высоко плыли откуда-то появившиеся редкие, не отбрасывающие тени облака. Большие серебристые самолеты с многоколесными выпущенными шасси неожиданно появлялись из-за невысоких деревьев и плавно опускались на поблескивающую на солнце бетонную полосу. Одни приземлялись, другие взлетали, тут же втягивая в брюхо лапы-шасси. С низким ревом промчавшись по полю, стреловидная машина, блеснув опаленными жарким солнцем крыльями, будто нехотя отрывалась от земли и, задирая острый вытянутый нос, круто уходила в небо, туда, к редким розоватым облакам. Иногда так и исчезала, оставив сразу четыре легких дымчатых хвоста, иногда, креня крыло, делала широкий полукруг и растворялась в небе, как мираж.
Андрей и Костя стояли у невысокой ограды и смотрели то на летное поле, то вверх. Рядом, в узком проходе, толпились пассажиры. Они ждали, когда девушка в синем берете и с красной повязкой на рукаве форменной тужурки пропустит их к самолету. Диктор громко два раза объявил, что началась регистрация билетов на Москву.
Вани с ними не было: он отправился, как важно заявил, на разведку.
— Ты летал на самолетах? — спросил Костя.
— Два раза, — ответил Андрей. — В Ташкент. Там у нас родственники.
— А я никогда не летал… Наши родственники живут в Великих Луках. Мы к ним на поезде ездим. С Витебского вокзала.
Вид у Костика был огорченный, и хотя Андрей понимал: это не из-за того, что приходится ездить к родственникам на поезде, все-таки сказал:
— У меня бабушка живет в Соснове. Летом я, бывает, приезжаю к ней на электричке.
— У меня бабушки нет, — вздохнул Костя.
Девушка отворила калитку, и пассажиры стали усаживаться в маленькие разноцветные вагончики. Когда свободных мест не осталось, вагончики резво покатились по летному полю. Рядом с гигантами самолетами весь этот поезд с вагончиками выглядел игрушечным.
Пришел Ваня. Лицо несколько обескураженное.
— Я говорил, ничего не выйдет, — сказал Костя. — Аэрофлот — это серьезная организация.
Ваня даже не посмотрел на него. Глаза его стали узкими, решительными. Развязал рюкзак, достал из него меховую шапку-ушанку и надел. Подумав, опустил уши. Все это проделал он с самым серьезным видом. Теперь Ваня настолько нелепо выглядел под палящим солнцем, что Костя и Андрей одновременно расхохотались.
— Надевай шапку, — хмуро взглянул на Андрея Ваня.
— Я не дрожу от холода, — хмыкнул тот.
— Бестолковый ты человек, Андрюха, — сказал Ваня. — Думаешь, мне охота потеть в шапке? Думаешь, я тут комедию разыгрываю? Раз говорят, значит надо.
Андрей, вздыхая и что-то бормоча под нос, достал рыжую меховую шапку, встряхнул и напялил на свою широколобую голову. Уши он ни за что не хотел опускать, но Ваня все-таки настоял.
Костя, покусывая губы от смеха, наблюдал за ними.
— Папанинцы, — сказал он. — Будто вас только что со льдины сняли.
— Сейчас все со смеху попадают, глядя на нас, — проворчал Андрей и смахнул ладонью пот со лба.
— Бери рюкзак и пошли, — скомандовал Ваня. — А кто хочет, пусть падает.
— Вон уже один упал, — кивнул Костя на споткнувшегося о чей-то чемодан пожилого человека. Видя, что они куда-то собираются уходить, он забеспокоился: — А как же я?
— Ты ведь обещал помахать нам, когда поднимемся в воздух? — усмехнулся Ваня. — Стой и жди.
Его уверенный тон озадачил Костю. Потрогав зачем-то нос и поморгав, он спросил:
— А как, интересно, я узнаю?
— По радио объявят, — сказал Ваня.
И в этот момент в динамике над головой щелкнуло, пискнуло — и раздался голос диктора: «Внимание! Ваня Мельников и Андрюша Пирожков разыскивают руководителя экспедиции в Терский район Мурманской области Константина Васильевича Рыбакова. Просьба руководителя экспедиции или кого-либо из членов экспедиции зайти в комнату диспетчера. Повторяю. Внимание!..» Ваня с торжеством смотрел на онемевших от изумления товарищей: Андрей, прислонившись рюкзаком к серебристой ограде, стоял и хлопал глазами. У Константина Васильевича Рыбакова раскрылся рот, а глаза стали большими и круглыми.
— Учитесь, товарищи, как надо работать! — улыбнулся довольный Ваня.
Честно говоря, он и сам не ожидал, что его заявление передадут. Девушка-диктор долго выясняла, что это за экспедиция и какое мальчики к ней имеют отношение. Ваня довольно убедительно объяснил, что они — члены этой экспедиции, а руководитель — их учитель географии; они перепутали час вылета и вот опоздали. Наверное, рюкзак, зимняя шапка — все это тоже подействовало на девушку.
— Ну ты и даешь! — сказал Андрей. — Теперь я верю, что мы улетим… Но билет я все-таки куплю.
— Возьми деньги, — Костя с готовностью протянул Андрею десять полновесных юбилейных рублей.
Андрей взял.
— Раз меня вызвали по радио, я тоже должен идти с вами? — спросил Костя.
Ваня посмотрел на него и покачал головой:
— Хороший ты парень, Костик, но есть у тебя два больших недостатка: плаваешь, как топор, и соображаешь туговато… Подумай сам: все уже давно улетели, а мы с Андрюхой опоздали, вот и разыскиваем своих… А если кто-нибудь из экспедиции припрется в диспетчерскую — пиши все пропало! Поэтому я тебя и сделал начальником экспедиции…
— Спасибо за доверие, — буркнул обиженный Костя.
— Вань, можно шапку снять? — жалобно спросил Андрей. Пот ручьями стекал по его раскрасневшемуся лицу. Языком он слизывал капли с губ.
— Я ведь терплю? — сказал Ваня. — А моя шапка еще горячее твоей. Каких-то полчаса не может потерпеть!
— Полчаса?! — ахнул Андрей. — Да я умру… от солнечного удара.
— Придем в диспетчерскую, ты знай помалкивай, — стал инструктировать Ваня. — А то ляпнешь чего-нибудь и все испортишь… Я буду сам с диспетчером говорить, а ты, когда надо, поддакивай…
— Шапку-то можно там снять?
— Надоел ты мне со своей шапкой, — поморщился Ваня.
— Так еще неизвестно, улетите вы или нет? — спросил Костя. — Может, все вместе назад?
— Улетим-улетим, — сказал Ваня. — Не переживай, товарищ начальник. С первым же мурманским рейсом.
Когда на взлетной полосе оглушительно взревели моторы, самолет, весь напрягшись, затрясся в мелкой дрожи, а затем, стремительно набирая скорость, рванулся вперед и как-то легко и незаметно оторвался от родной ленинградской земли, Ваня все еще не верил в свое счастье. В любую минуту работники аэропорта могли раздумать и снять их с самолета. Вернее, не их, а его одного, потому что Андрей Пирожков взял до Кировска законный ученический билет с большой скидкой и мог улететь на любом пассажирском со всеми удобствами.
Когда они, обливаясь потом, в ватниках, зимних шапках и с рюкзаками за спинами ввалились к дежурному отдела перевозок, то молодой человек в серой фуражке с летной эмблемой серьезно задумался: отправлять их или нет. Мальчишки потели, шмыгали носами, переминались с ноги на ногу.
— Рюкзаки-то снимите, — сказал дежурный отдела перевозок. — И шапки.
Андрей обрадованно стал было освобождаться от тяжести, но друг незаметно наступил ему на ногу и сказал:
— Ничего, мы уже привыкшие…
Ваня красноречиво и обстоятельно рассказал об экспедиции, о билетах, которые были для них взяты товарищем Рыбаковым Константином Васильевичем, о том, как они ошиблись всего на один час (он заранее изучил расписание самолетов, следующих на Мурманск), искренне удивлялся, что билеты для них не оставили, очевидно, товарищ Рыбаков Константин Васильевич до последнего надеялся, что они успеют на самолет, ведь они еще никогда никого не подводили…
Андрей как заведенный кивал головой, а один раз, несмотря на строгий запрет, все же осмелился рот раскрыть.
— В Кировске нас ждут, — ляпнул он. — Без нас начальник ни за что не улетит в… Умбу.
— В Умбу? — заинтересовался дежурный. — Это можно выяснить…
В этот момент зазвонил телефон и дежурный снял трубку. Ваня бросил на приятеля испепеляющий взгляд и тихонько показал кулак. Не удовлетворившись этим, наступил каблуком Андрею на ногу. Тот даже вскрикнул. К счастью, занятый разговором о каких-то срочных и важных грузах, дежурный ничего не заметил.
Когда он повесил трубку, Ваня снова устремился в атаку: стал говорить, что группа сразу из Кировска наверняка улетела в Умбу, а там уже ждет вертолет, который доставит людей на Вял-озеро (маршрут он знал наизусть), так что рассчитывать на то, что их встретит начальник, не приходится… В прошлом году они тоже были в экспедиции, на озере Вял, так из Умбы до места на попутных лесовозах добирались…
Дежурный рассеянно слушал мальчишку и о чем-то думал. Когда Ваня перевел дух, он еще раз внимательно на них посмотрел: упрямые, чертенята, пот льет ручьем, еле на ногах держатся, а рюкзаки за плечами и зимние шапки не снимают… Не на маскарад же они на самом деле сюда пришли… В университет он уже звонил, справлялся насчет экспедиции. Действительно, одна из групп экспедиции сегодня отбыла в Кировск. Про мальчишек ничего сказать не смогли. Список личного состава у начальника экспедиции…
— Вот что, герои, — сказал он. — Можно считать, вам крупно повезло… Через два часа в Умбу отправляется Аннушка… Ну, АН-двадцать четыре. С грузом для геологов… Так что без пересадки в Кировске попадете прямо к своим.
— А где эта Умба? — забеспокоился Андрей. В отличие от приятеля он имел самое смутное представление о маршруте экспедиции…
Испугавшись, что Андрей сейчас все погубит, Ваня, облизнув с губ соленый пот, улыбнулся:
— В детстве Андрюша сильно менингитом болел… С тех пор у него что-то с памятью…
Такого Андрей Пирожков не смог стерпеть. Сорвав с головы ненавистную ушанку, сбросив будто набитый камнями рюкзак он заорал:
— Никогда я не болел менингитом! И память у меня отличная! И вообще я пойду в кассу и возьму билет! У меня деньги есть.
Выскользнул из ватника, отшвырнув свою рыжую шапку ногой, и выбежал из диспетчерской.
— Я же говорю — больной, — вздохнул Ваня. — Еще и нервы не в порядке. Бывает, и заикается…
Дежурный принял решение, и у него больше не было времени заниматься мальчишками. Поднявшись, он сказал:
— В вашем распоряжении, папанинцы-челюскинцы, полтора часа. Чтобы, — он взглянул на часы, — в шестнадцать ноль-ноль были здесь и ни минутой позже. Ясно?
— Ясно! — по-военному гаркнул обрадованный Ваня и наконец стащил с мокрой головы осточертевшую шапку.
И вот все позади. Полтора часа томительного ожидания. За эти полтора часа все могло произойти. Дежурный сто раз мог раздумать, связаться по радио с Кировском и Умбой, попытаться найти таинственного товарища Рыбакова… Да мало ли, что могло случиться? Груз для геологов не прийти, самолет испортиться, аэропорт не принять… У Вани голова шла кругом…
С Андреем у них состоялся неприятный разговор. Ваня нашел его у кассы. Приятель с удовлетворением разглядывал радужный голубой билет.
— И заплатил-то всего шесть рублей, — сказал Андрей. — Надо рубли Костику вернуть.
— Дуракам закон не писан, — зло усмехнулся Ваня.
— Честные люди, по-твоему, дураки?
— Я, значит, жулик?
— Стоило полчаса потеть в ватниках и шапках? У нас денег на три билета…
— Замолчи ты со своими билетами! — взорвался Ваня. — Дело вовсе не в билетах… Это ведь настоящее приключение: диктор по радио разыскивает нас, диспетчер сажает на грузовой самолет, мы летим, как настоящие герои приключенческого фильма…
— Зачем все это? — спросил Андрей.
— Как зачем? — опешил Ваня. Секунду он молчал, потом отвернулся и совсем другим голосом сказал: — Я ведь тебе говорил — помалкивай. Чуть все дело не испортил.
— Никогда больше не говори, что я болел менингитом. Это все равно, что дураком обозвать!
— А кто же ты еще?
— Я дурак? А ну еще раз повтори!
— Могу сто раз сказать, что ты сегодня вел себя, как последний…
Если бы не подошел Костя, они тут же у ограды, где ждали вагончики пассажиры, и подрались. Сначала он пробовал урезонить их, потом неожиданно командирским голосом рявкнул:
— Смирно! Сейчас же подать друг другу руки и… поцеловаться! Я, товарищ Рыбаков Константин Васильевич, вам приказываю!
Смешно было слышать такие слова от тихого большеглазого Костика. Лица у распетушившихся приятелей стали мягче, злость ушла из глаз. Однако, все еще не глядя друг на друга, Ваня и Андрей послушно пожали руки, а целоваться, конечно, не стали…
Где он сейчас, добрый Костик? Маленькая точка на земле. Ваня приник к иллюминатору и увидел внизу зеленые и коричневые прямоугольники, квадраты, трапеции полей, маленькие и чуть побольше серые коробочки; некоторые из них, будто лазер, пускали в глаза яркие солнечные вспышки. Ваня догадался, что коробочки — это здания, а зайчики пускают новые цинковые крыши. Тонкая блестящая полоска — шоссе, две черные ниточки — железнодорожное полотно, зеленый пушистый ковер, изрезанный вдоль и поперек ровными просеками — это уже лес… Костик остался в аэропорту у ограды. Его даже не пустили проводить друзей, хотя диктор по радио и назвал его уважительно по имени и отчеству… Интересно, помахал Костя им, когда небольшой, но мощный и красивый АН-24 оторвался от земли?..
10. УМБА
Мальчишки сидели на рюкзаках и смотрели, как бородатые геологи в одинаковых брезентовых куртках с капюшонами выгружали ящики из самолета. Ящики были разные: плоские, длинные, квадратные, продолговатые. Их ставили на попа, переворачивали и складывали в кучу.
Летчики ушли в здание аэропорта — небольшой деревянный дом с мудреными антеннами на крыше. На высоком шесте, указывая узким концом направление ветра, трепыхалась туго надутая полосатая колбаска. Прямо в лицо дул холодный упругий ветер. Он низко пригибал редкую блеклую траву, посвистывал в подрагивающих крыльях самолета.
Если в Ленинграде мальчишки чувствовали себя в толстых свитерах и ватниках неуютно, то здесь было в самый раз. Они даже шапки надели. В Ленинграде — плюс 23 градуса, а в Умбе — об этом сказал бортмеханик — всего плюс 7.
Все здесь другое и незнакомое: смешанный лес, окружающий аэродром с трех сторон, непривычно низкий, приземистый; на зеленом бугре сразу за домиком разбросаны замшелые глыбы гранита. Будто их нарочно высыпали с неба. Одни торчком воткнулись в землю, другие наискосок, третьи припечатались плашмя. И небо здесь не такое, как в Ленинграде: высокое, светлое с синими прожилками. И не поймешь — облака на нем или просто затянуто серой дымкой. И солнца не видно на привычном месте. Где-то в стороне, низко над вершинами деревьев, разлилось тусклое желтое свечение.
В ушах все еще стоял ровный гул моторов, голова побаливала. Сразу за Ленинградом облака без конца и края плотно обложили землю, и мальчишки до самой Умбы почти ничего и не увидели. Редко-редко в разрывах облаков неожиданно показывалась далекая и незнакомая земля, будто покрытая вытершейся местами до желтой кожи зеленой шубой. Круглые, овальные и вытянутые озера ртутно поблескивали.
На облака тоже было смотреть интересно. Под крылом самолета они казались плотными, слежавшимися. Казалось, спрыгни с самолета и шагай по облакам, как по снежному полю, куда хочешь. Однако, когда АН-24 стал снижаться, облака расступились и превратились в обыкновенный дым, пар. Клочки этого пара отрывались от кончиков крыльев, стремительно пролетали мимо иллюминаторов и исчезали. И все-таки облака обладали какой-то массой, потому что самолет, окунувшись, стал подрагивать, поскрипывать, а крылья мелко-мелко задрожали. Сумрачно стало и тревожно. Самолет пробкой выскочил из облаков у самой земли и сразу пошел на посадку.
Наискосок через летное поле, лязгая бортами, мчался крытый брезентом грузовик. Резко остановился возле горы белых, обитых железными лентами ящиков. Из кабины выскочил молодой кудрявый шофер без шапки, с грохотом распахнул задний борт. Геологи затоптали в землю окурки и стали грузить ящики в машину.
— Куда мы теперь? — поежился на пронизывающем ветру Андрей. Ему и в ватнике стало прохладно.
— Дай оглядеться, — сказал Ваня.
Если там, в аэропорту, Андрей Пирожков еще и пытался отстаивать свою независимость, то лишь самолет поднялся в воздух, он безоговорочно признал Ванино старшинство. И теперь покорно поглядывал на него, ожидая, что тот скажет.
Как следует оглядеться им так и не удалось: откуда-то прилетел сначала один комар, потом сразу несколько, и не успели мальчишки опомниться, как туча больших жгучих изголодавшихся комаров набросилась на них.
Друзья устремились к спасительному зданию аэропорта. С противным нарастающим зудением комары проводили их до самой двери, успев основательно искусать шеи и лица, а дальше не полетели.
Вскочив в зал ожидания, мальчишки свободно вздохнули. Здесь не зудел ни один комар.
— Комарики тут серьезные, — сказал Ваня, почесывая шею. — Жалят до волдырей.
Андрей снял со скулы прихлопнутого комара и стал с интересом разглядывать.
— Раза в два больше наших родных ленинградских, — сказал он. — И на вид противнее. Посмотри, какой хобот! Насквозь протыкает.
— Оно и чувствуется, — произнес Ваня, расчесывая шею.
— Комары что, — сказал Андрей. — Вот мошка — эта даст нам жизни!
— А как же местное население? — сказал Ваня. — Живут и ничего.
— У местного населения или кожа толстая, или… — Что «или», Ваня так и не услышал: Андрей стал втягивать воздух ноздрями и морщиться.
— Чего ты? — Ваня тоже принюхался.
— Тебе не кажется…
— Кажется, — сказал Ваня. — Нас окружают.
Какой-то сладковатый, тяжелый запах постепенно заполнял все помещение. Только сейчас ребята обратили внимание, что, кроме них, в зале никого нет. И окошко кассира в стене задернуто розовой занавеской. Запах волнами плыл из длинного пустого коридора; оттуда же доносился негромкий угрожающий звук. Он становился все громче, настойчивее.
— Жужжит, — сказал Ваня.
— Может, уйдем отсюда?
— А комары?
Андрей не успел ответить: из коридора показалось невиданное чудовище. Желтая роба, высокие сапоги, вместо лица вытянутая резиновая харя с круглыми стеклянными глазами и пампушкой вместо носа. В руках, спрятавшихся в огромных резиновых перчатках, длинный черный шланг с шипящим распылителем.
Мальчишки вскочили со скамьи и попятились к двери. Заметив их, резиновое чудовище покачало зеленой резиновой головой, сердито захрюкало, затрясло шлангом из которого тотчас брызнула светлая вонючая струя.
— Клопомор! — сообразил Андрей. — Травят разных вредителей…
— А на людей тоже действует? — спросил Ваня, не спуская глаз со шланга.
— В два счета можно окочуриться!
Летчики ушли в здание аэропорта — небольшой деревянный дом с мудреными антеннами на крыше. На высоком шесте, указывая узким концом направление ветра, трепыхалась туго надутая полосатая колбаска. Прямо в лицо дул холодный упругий ветер. Он низко пригибал редкую блеклую траву, посвистывал в подрагивающих крыльях самолета.
Если в Ленинграде мальчишки чувствовали себя в толстых свитерах и ватниках неуютно, то здесь было в самый раз. Они даже шапки надели. В Ленинграде — плюс 23 градуса, а в Умбе — об этом сказал бортмеханик — всего плюс 7.
Все здесь другое и незнакомое: смешанный лес, окружающий аэродром с трех сторон, непривычно низкий, приземистый; на зеленом бугре сразу за домиком разбросаны замшелые глыбы гранита. Будто их нарочно высыпали с неба. Одни торчком воткнулись в землю, другие наискосок, третьи припечатались плашмя. И небо здесь не такое, как в Ленинграде: высокое, светлое с синими прожилками. И не поймешь — облака на нем или просто затянуто серой дымкой. И солнца не видно на привычном месте. Где-то в стороне, низко над вершинами деревьев, разлилось тусклое желтое свечение.
В ушах все еще стоял ровный гул моторов, голова побаливала. Сразу за Ленинградом облака без конца и края плотно обложили землю, и мальчишки до самой Умбы почти ничего и не увидели. Редко-редко в разрывах облаков неожиданно показывалась далекая и незнакомая земля, будто покрытая вытершейся местами до желтой кожи зеленой шубой. Круглые, овальные и вытянутые озера ртутно поблескивали.
На облака тоже было смотреть интересно. Под крылом самолета они казались плотными, слежавшимися. Казалось, спрыгни с самолета и шагай по облакам, как по снежному полю, куда хочешь. Однако, когда АН-24 стал снижаться, облака расступились и превратились в обыкновенный дым, пар. Клочки этого пара отрывались от кончиков крыльев, стремительно пролетали мимо иллюминаторов и исчезали. И все-таки облака обладали какой-то массой, потому что самолет, окунувшись, стал подрагивать, поскрипывать, а крылья мелко-мелко задрожали. Сумрачно стало и тревожно. Самолет пробкой выскочил из облаков у самой земли и сразу пошел на посадку.
Наискосок через летное поле, лязгая бортами, мчался крытый брезентом грузовик. Резко остановился возле горы белых, обитых железными лентами ящиков. Из кабины выскочил молодой кудрявый шофер без шапки, с грохотом распахнул задний борт. Геологи затоптали в землю окурки и стали грузить ящики в машину.
— Куда мы теперь? — поежился на пронизывающем ветру Андрей. Ему и в ватнике стало прохладно.
— Дай оглядеться, — сказал Ваня.
Если там, в аэропорту, Андрей Пирожков еще и пытался отстаивать свою независимость, то лишь самолет поднялся в воздух, он безоговорочно признал Ванино старшинство. И теперь покорно поглядывал на него, ожидая, что тот скажет.
Как следует оглядеться им так и не удалось: откуда-то прилетел сначала один комар, потом сразу несколько, и не успели мальчишки опомниться, как туча больших жгучих изголодавшихся комаров набросилась на них.
Друзья устремились к спасительному зданию аэропорта. С противным нарастающим зудением комары проводили их до самой двери, успев основательно искусать шеи и лица, а дальше не полетели.
Вскочив в зал ожидания, мальчишки свободно вздохнули. Здесь не зудел ни один комар.
— Комарики тут серьезные, — сказал Ваня, почесывая шею. — Жалят до волдырей.
Андрей снял со скулы прихлопнутого комара и стал с интересом разглядывать.
— Раза в два больше наших родных ленинградских, — сказал он. — И на вид противнее. Посмотри, какой хобот! Насквозь протыкает.
— Оно и чувствуется, — произнес Ваня, расчесывая шею.
— Комары что, — сказал Андрей. — Вот мошка — эта даст нам жизни!
— А как же местное население? — сказал Ваня. — Живут и ничего.
— У местного населения или кожа толстая, или… — Что «или», Ваня так и не услышал: Андрей стал втягивать воздух ноздрями и морщиться.
— Чего ты? — Ваня тоже принюхался.
— Тебе не кажется…
— Кажется, — сказал Ваня. — Нас окружают.
Какой-то сладковатый, тяжелый запах постепенно заполнял все помещение. Только сейчас ребята обратили внимание, что, кроме них, в зале никого нет. И окошко кассира в стене задернуто розовой занавеской. Запах волнами плыл из длинного пустого коридора; оттуда же доносился негромкий угрожающий звук. Он становился все громче, настойчивее.
— Жужжит, — сказал Ваня.
— Может, уйдем отсюда?
— А комары?
Андрей не успел ответить: из коридора показалось невиданное чудовище. Желтая роба, высокие сапоги, вместо лица вытянутая резиновая харя с круглыми стеклянными глазами и пампушкой вместо носа. В руках, спрятавшихся в огромных резиновых перчатках, длинный черный шланг с шипящим распылителем.
Мальчишки вскочили со скамьи и попятились к двери. Заметив их, резиновое чудовище покачало зеленой резиновой головой, сердито захрюкало, затрясло шлангом из которого тотчас брызнула светлая вонючая струя.
— Клопомор! — сообразил Андрей. — Травят разных вредителей…
— А на людей тоже действует? — спросил Ваня, не спуская глаз со шланга.
— В два счета можно окочуриться!