— Мы вдоль берега, — сказал он. — Увидим твоего отца — сразу остановимся.
Костя поднялся с сиденья, огляделся:
— Ну, если вдоль берега…
Ваня уже хлопотал возле мотора. Потрогал карбюратор, открыл краник, подсосал бензин.
— Садись на весла! — скомандовал он Косте. — А ты (это Андрею) будешь впередсмотрящим.
— Кем? — переспросил Андрей.
— Смотри вперед и… помалкивай, — сказал Ваня. Он вспомнил, что впередсмотрящий сидел в бочке, привязанной к мачте парусника, и наблюдал за горизонтом. Увидев землю, первым извещал об этом команду.
— Привяжи мотор, — сказал Костя. — Вон веревка под сиденьем.
— Зачем? — удивился Ваня.
— Отец всегда привязывает, — сказал Костя.
Ваня привязал. Этот мотор, сменяя друг друга, они дотащили из гаража до берега. Такую конструкцию Ваня увидел впервые. В комплекте инструментов нашлась инструкция. Минут двадцать Ваня и Андрей ее изучали. Заправив бачок смесью бензина с маслом, они сначала испытали мотор в бочке с водой. Взбаламученная едкими выхлопными газами вода выплеснулась через край и оставила на Ваниной чистой рубашке большое мазутное пятно. Андрею брызнуло в лицо.
Теперь все это позади. Лодка, лязгнув ржавой цепью, не спеша отвалила от причала. Костя неумело ворочал веслами. Брызги летели в лодку, но приятели помалкивали. Прежде чем запускать мотор, нужно вывести лодку подальше от берега. Однако лодка плохо слушалась Костю и развернулась носом к берегу. Ваня раз за разом дергал пусковой трос. Внутри мотора глухо квохтало, булькала вода. «Стрела», так легко заводившаяся в бочке, на воде заупрямилась. Но вот еще энергичный рывок вспотевшего капитана, мотор буйволом взревел на больших оборотах — и лодка резво устремилась к берегу. Не успел Ваня опомниться, как она, скрежетнув цепью, с ходу ткнулась в каменный причал. Андрей, сидевший на носу, чуть не вылетел из лодки. А Костя упустил весло.
С трудом манипулируя оставшимся веслом, они подгребли к другому, забагрили его и вытащили. Теперь за весла сел Андрей. Минут пять он никак не мог оторваться от причала. Ваня то и дело поглядывал на берег, не идет ли Василий Иванович. Ване совсем не хотелось, чтобы он сейчас пришел. Он уже почувствовал себя отважным капитаном и ни за что на свете не хотел бы выпустить румпель из рук. Наконец, когда Ванино терпение готово было лопнуть, лодка оказалась метрах в двадцати от берега. Ваня свирепо дергал трос, а лодку постепенно относило к берегу. И снова, как и в первый раз, мотор завелся в тот самый момент, когда посудину развернуло носом к берегу. Через секунду она врезалась в каменный причал. На этот раз все ухватились за борта. Мотор, который никак было не завести, теперь не захотел выключаться.
— Эх вы, горе-моряки! — с сердцем сказал Ваня. — Кто же так весла держит?
— Научи, — пробурчал Андрей.
— Каждое по пуду, — прибавил Костя. — У меня уже мозоли выскочили.
— Смотри, как надо, — сказал Ваня.
Ему удалось выгрести почти на самую середину. Передав весла Пирожкову, перебрался на корму. Теперь лодка спокойно поплыла по течению. Зажав пускач в кулаке, Ваня скомандовал Андрею:
— Суши весла!
— Что? — удивился тот.
— Темнота, — поморщился Ваня. — Брось весла на дно.
Несколько рывков — и «Стрела» затрещала. Обрадованный Ваня круто повернул румпель, лодку резко накренило, и его приятели чуть было не полетели за борт.
— Осторожнее! — крикнул Костя. — Опрокинемся!
Мотор так трещал, что ничего было не слышно. Ваня выровнял лодку, прибавил газу, и экипаж лихо заскользил по Неве. На лице капитана засияла широкая улыбка. Лодка легко слушалась руля, мотор пел свою тягучую и пронзительную песню. Правда, слишком уж громко. Мимо по набережной катили машины, шли прохожие, навстречу, дымя трубой, плыл буксир.
— Полный вперед! — сам себе скомандовал счастливый капитан и еще прибавил газу.
Неожиданно мотор заглох. Сразу стало тихо. И сколько Ваня ни дергал за трос, даже кожу на пальцах содрал в кровь, мотор не заводился.
— У папы бывает так, — успокоил Костя. — Работает работает, а потом — чух! — и могила.
— Устаревшая техника, — заметил Андрей. — «Стрелу» ведь больше не выпускают. Вместо нее — «Прибой».
— Может, бензин кончился? — сказал Ваня.
— Только залили, — напомнил Костя. — Бензина хватит на три часа. Наверное, карбюратор засорился.
Ваня снял кожух и стал щупать карбюратор. Но с такими моторами ему не приходилось иметь дела, и он, сдвинув брови, сосредоточенно углубился в инструкцию. В это время Андрей — впередсмотрящий — прямо по курсу увидел буксир, тащивший на прицепе гигантскую баржу с углем.
— Пароход! — завопил он. — Прямо на нас чешет!
— Греби вправо! — скомандовал Ваня и поспешно надел кожух.
Костя стал судорожно дергать веслами, но лодка даже не пошевелилась, зато на ребят щедро посыпались холодные брызги. Костя молчал, но лицо его стало бледным, а девчоночьи глаза широко раскрылись. На буксире заметили отчаянную возню мальчишек на лодке, и капитан дал густой продолжительный гудок. Он на миг оглушил мальчишек. Даже было удивительно, как мог маленький буксир так громко и басовито гудеть. Видя, что ребятам не справиться с лодкой, рулевой отвернул немного в сторону. И все было бы хорошо, если бы в этот самый момент тоскливо и однообразно фыркающий мотор вдруг не завелся.
— Ага, заговорил… — удовлетворенно сказал Ваня.
Чтобы мотор не заглох, он прибавил обороты, и лодка, накренившись на правый борт, торпедой устремилась прямо на буксир, проплывающий всего в каких-то двадцати метрах.
— Отворачивай! — закричал Костя.
Андрей, открыв рот и вытаращив глаза, обеими руками вцепился в борт. И тут только Ваня наконец оторвался от мотора и увидел черной скалой нависший над ними железный корпус буксира. Он рванул в сторону румпель, нос буксира задрался и прямо над головой замаячила ржавая труба, из которой брызгала тоненькая струйка воды.
Сильный удар, одновременный вопль Кости и Андрея, жалобный треск, тревожный гудок — и мальчишки очутились в холодной воде. Впрочем, никто из них сначала никакого холода и не почувствовал. Барахтаясь и отфыркиваясь, они старались из всех сил отплыть подальше от буксира, заслонившего весь мир.
На набережной у парапета уже толпились прохожие, размахивали руками, что-то кричали. Лодка плавала кверху черным просмоленным брюхом. Она то скрывалась под водой, то вновь появлялась. От причала отвалила голубая с красным шлюпка и поспешила к ним. Черноволосый парень в белой майке, откидываясь назад всем корпусом, яростно взмахивал веслами.
Выплюнув хорошую порцию воды, Ваня закрутил головой, отыскивая глазами приятелей. Андрей плавал неподалеку. Он зачем-то раздувал щеки и громко произносил: «Пфа! Пфа!» Костина каштановая голова то появлялась, то исчезала под водой. Глаза у мальчишки стали огромными, рот был раскрыт, хотя крика не слышно было. Руками он беспорядочно молотил по воде. Ваня понял, что Костя тонет. Подплыв к нему, крикнул прямо в ухо:
— Держись за плечи!
Костя мертвой хваткой вцепился в бок.
— Я не могу рукой двигать, — объяснял Ваня. — Держись за плечи!
Костя смотрел на него бессмысленными глазами и ничего не видел и не слышал. Ваня где-то читал, что в таких случаях нужно сильно ударить утопающего по голове или еще по чему-нибудь — и он разожмет руки, но бить товарища было жалко. Как говорится, рука не поднималась. С трудом доплыв до перевернутой лодки, Ваня уцепился за киль. Костя прерывисто, со свистом дышал в затылок.
И тут с буксира с громким всплеском шлепнулась в воду лодка. Два дюжих матроса первым делом выхватили из воды Андрея Пирожкова, потом в несколько взмахов веслами подплыли к Ване и Косте. Когда их вдвоем втащили в лодку, Костя все еще цепко держал Ваню за куртку.
— Убить вас мало, несчастные салаги! — ругался сердитый загорелый матрос в грязной робе. — Куда же вы прете прямо на буксир?!
— Камикадзе и камикадзе! — рассмеялся второй матрос. — Я в книжках читал, что такое бывает на свете, а тут собственными глазами увидел… Прицелились носом в буксир — и бах!
— Какие еще камикадзе? — пробурчал Ваня.
— Это в Японии были такие смертники, — стуча зубами, пояснил Андрей. — Они залезали в торпеду и таранили американские пароходы…
— А за что же вы нас-то решили протаранить? — не мог успокоиться веселый матрос. — Идем себе тихо-мирно по курсу, и на тебе — летят на нас три камикадзе…
— Мы нечаянно, — сказал Андрей.
Костя, моргая, молча смотрел на всех безучастным взглядом. На носу повисла прозрачная капля.
— Дяденька, а лодка? — спохватился Ваня, видя, что матросы гребут к буксиру.
— Лодка ваша накрылась, — буркнул сердитый матрос.
— Вон она плавает! — показал Ваня.
— Какая же это лодка? — сказал веселый матрос. — Это, мальчики, крышка от гроба! — И громко рассмеялся.
— Это ведь чужая, — сказал Ваня и приподнялся с сиденья, намереваясь бултыхнуться за борт.
— Я вот тебе за такие фокусы по башке веслом! — пригрозил сердитый матрос, но тем не менее быстро изменил курс.
Вдвоем они попытались перевернуть ее, но из этого ничего не вышло. Лодка поворачивалась боком, но воду не отпускала. Тогда матрос привязал к железному кольцу толстую веревку. Лодка покорно потащилась вслед за шлюпкой.
Мальчишек за шиворот, как котят, подняли на палубу, а обе лодки, привязанные к крюку, остались на воде. Тут как раз подоспел парень на шлюпке. Он задирал черную голову и смотрел на палубу. Матрос посоветовал ему отвалить, а то как бы и его не опрокинуло, когда буксир тронется. Видя, что все закончилось благополучно, люди, столпившиеся у парапета, стали расходиться. Остался лишь милиционер. Высокий, как дядя Степа, он пристально и задумчиво смотрел на буксир с берега.
Еще раз оглушительно крякнул гудок, и буксир неторопливо двинулся к доку. За ним захлопали по воде две лодки: одна на плаву, другая перевернутая, а еще дальше на длинном тросе — огромная, раз в десять длиннее буксира, баржа.
Лодка с парнем в белой майке закачалась на поднятой волне. Парень, опустив весла, смотрел на буксир, и в глазах его — разочарование: греб, старался, а спасать уже было некого.
— Ну, что, голубчики, открыли нынешнюю навигацию? — спросил их невысокий и не очень сердитый на вид капитан.
— Это все из-за мотора, — сказал Ваня. — То никакими силами не завести, то вдруг прорвет — не остановить!
— А ты, воробей, чего лезешь в лодку, если плавать не умеешь? — спросил капитан Костю.
— Умею, — впервые заговорил мальчишка. — Судорога ногу свела.
Только сейчас друзья почувствовали, что у них зуб на зуб не попадает.
— Вы, наверное, все из клуба знаменитых капитанов? — сказал капитан. — Приглашаю вас, дорогие коллеги, в каюту…
На берегу подвели итоги. В общем-то, отделались дешево. В порту матросы перевернули лодку, вычерпали воду. К великой радости мальчишек, мотор оказался на месте.
Зато утонул комплект инструментов с запасными деталями.
Весла матросы тоже подобрали. Прощаясь с мальчишками, капитан попросил больше без взрослых не выходить на Неву. На этот раз обошлось, а могла быть и трагедия. Как только родители доверили им моторную лодку? Жаль, нет времени, а то он, капитан, по душам бы поговорил с их папашами…
Лодку — она оказалась даже без течи — пригнал к причалу веселый матрос в испачканной робе. Дернул за пускач, но из мотора лишь брызнула перемешанная с маслом вода. Матрос и на веслах так разогнал лодку, что только вода журчала вдоль бортов.
— Надо бы сдать вас милиционеру, — сказал он. — Ну, да ладно, вы и так страху натерпелись.
— Еще неизвестно, кто больше испугался: вы или мы, — сказал Ваня. — Буксир-то ваш старый, наша лодка могла запросто его протаранить, если бы скорость была побольше.
— Вся команда уже спасательные пояса надела, — рассмеялся матрос. — Капитан приготовился дать «SOS» в эфир…
— Камикадзе взрывались вместе с торпедой? — спросил Костя. Он уже вполне пришел в себя: глаза стали нормальными, щеки порозовели.
— Поэтому их и прозвали камикадзе, — сказал Андрей. — По-японски это смертник.
— Дураки, — пробормотал Костя и поежился.
— Кто же, мать честная, выходит с мотором на большую воду, не зная речных правил движения? — став серьезным, сказал матрос. — Велосипедист и тот, не зная правил, на улицу не выедет, а это Нева… Уж если охота вам стать моряками — запишитесь в кружок и изучите мотор и правила вождения лодки.
— А где такие кружки? — поинтересовался Андрей.
— В морском клубе. Да и, наверное, во Дворце пионеров есть.
— Обязательно поступим, — пообещал Андрей.
— Куда ни сунься, везде нужно знать правила, — проворчал Ваня, когда матрос, пожав каждому руку, ушел.
— Есть даже правила для спасения утопающих, — сказал Андрей, взглянув на Костю.
— Я умею плавать.
— Точь-в-точь, как топор, — заметил Ваня.
— У меня ногу свело, — сказал Костя. — Правую.
— Вцепился в меня — рукой не пошевелить, — проворчал Ваня. — По правилам, нужно было тебе врезать как следует — сразу бы отпустил. А то сам идет на дно и другого тянет…
— Я не виноват, — сказал Костя. — Это инстинкт самосохранения.
— Хорош инстинкт! — ухмыльнулся Ваня. — Себя самосохраняешь, а товарища топишь…
— Что будем делать с мотором? — перевел Костя разговор на другое.
— Разбирать и протирать, — сказал Ваня. — Нет худа без добра: глядишь, опять попрактикуемся.
— Ребята, Василий Иванович идет! — прошептал Андрей.
Мальчишки разом повернули головы в сторону набережной: по каменным ступенькам торопливо спускался Костин отец. В руках большой черный портфель, на сгибе локтя — светлый плащ.
— Не говорите, что мы выкупались, — предупредил Ваня.
— А если спросит про инструмент? — взглянул на него Костя.
— Скажем, что уронили в воду…
— Прошу прощения, граждане мальчишки, — с беспокойством глядя на них, сказал он. — Приехало высокое начальство — и вот пришлось задержаться… Я уж переволновался там; вдруг, думаю, без меня отчалят… Ну ничего, сейчас с ветерком по Неве! Что это у вас лица такие скучные? Я понимаю, два часа прождать… Никак не мог вырваться.
— Мы тут не скучали, — сказал Ваня, разглядывая запыленные коричневые ботинки Василия Ивановича.
— Нам было очень весело, — прибавил Андрей.
— Я от смеха чуть не умер, — в тон приятелям сказал Костя.
— Обиделись? И все равно не поверю, что вы не хотите прокатиться по Неве.
— Мы не обиделись, — сказал Андрей.
— Ты, папа, тоже на нас, пожалуйста, не обижайся, — сказал Костя.
— Дело в том, что мы уже немножко прокатились, — сказал Ваня.
8. ВЕСЕННИЕ ХЛОПОТЫ
Костя поднялся с сиденья, огляделся:
— Ну, если вдоль берега…
Ваня уже хлопотал возле мотора. Потрогал карбюратор, открыл краник, подсосал бензин.
— Садись на весла! — скомандовал он Косте. — А ты (это Андрею) будешь впередсмотрящим.
— Кем? — переспросил Андрей.
— Смотри вперед и… помалкивай, — сказал Ваня. Он вспомнил, что впередсмотрящий сидел в бочке, привязанной к мачте парусника, и наблюдал за горизонтом. Увидев землю, первым извещал об этом команду.
— Привяжи мотор, — сказал Костя. — Вон веревка под сиденьем.
— Зачем? — удивился Ваня.
— Отец всегда привязывает, — сказал Костя.
Ваня привязал. Этот мотор, сменяя друг друга, они дотащили из гаража до берега. Такую конструкцию Ваня увидел впервые. В комплекте инструментов нашлась инструкция. Минут двадцать Ваня и Андрей ее изучали. Заправив бачок смесью бензина с маслом, они сначала испытали мотор в бочке с водой. Взбаламученная едкими выхлопными газами вода выплеснулась через край и оставила на Ваниной чистой рубашке большое мазутное пятно. Андрею брызнуло в лицо.
Теперь все это позади. Лодка, лязгнув ржавой цепью, не спеша отвалила от причала. Костя неумело ворочал веслами. Брызги летели в лодку, но приятели помалкивали. Прежде чем запускать мотор, нужно вывести лодку подальше от берега. Однако лодка плохо слушалась Костю и развернулась носом к берегу. Ваня раз за разом дергал пусковой трос. Внутри мотора глухо квохтало, булькала вода. «Стрела», так легко заводившаяся в бочке, на воде заупрямилась. Но вот еще энергичный рывок вспотевшего капитана, мотор буйволом взревел на больших оборотах — и лодка резво устремилась к берегу. Не успел Ваня опомниться, как она, скрежетнув цепью, с ходу ткнулась в каменный причал. Андрей, сидевший на носу, чуть не вылетел из лодки. А Костя упустил весло.
С трудом манипулируя оставшимся веслом, они подгребли к другому, забагрили его и вытащили. Теперь за весла сел Андрей. Минут пять он никак не мог оторваться от причала. Ваня то и дело поглядывал на берег, не идет ли Василий Иванович. Ване совсем не хотелось, чтобы он сейчас пришел. Он уже почувствовал себя отважным капитаном и ни за что на свете не хотел бы выпустить румпель из рук. Наконец, когда Ванино терпение готово было лопнуть, лодка оказалась метрах в двадцати от берега. Ваня свирепо дергал трос, а лодку постепенно относило к берегу. И снова, как и в первый раз, мотор завелся в тот самый момент, когда посудину развернуло носом к берегу. Через секунду она врезалась в каменный причал. На этот раз все ухватились за борта. Мотор, который никак было не завести, теперь не захотел выключаться.
— Эх вы, горе-моряки! — с сердцем сказал Ваня. — Кто же так весла держит?
— Научи, — пробурчал Андрей.
— Каждое по пуду, — прибавил Костя. — У меня уже мозоли выскочили.
— Смотри, как надо, — сказал Ваня.
Ему удалось выгрести почти на самую середину. Передав весла Пирожкову, перебрался на корму. Теперь лодка спокойно поплыла по течению. Зажав пускач в кулаке, Ваня скомандовал Андрею:
— Суши весла!
— Что? — удивился тот.
— Темнота, — поморщился Ваня. — Брось весла на дно.
Несколько рывков — и «Стрела» затрещала. Обрадованный Ваня круто повернул румпель, лодку резко накренило, и его приятели чуть было не полетели за борт.
— Осторожнее! — крикнул Костя. — Опрокинемся!
Мотор так трещал, что ничего было не слышно. Ваня выровнял лодку, прибавил газу, и экипаж лихо заскользил по Неве. На лице капитана засияла широкая улыбка. Лодка легко слушалась руля, мотор пел свою тягучую и пронзительную песню. Правда, слишком уж громко. Мимо по набережной катили машины, шли прохожие, навстречу, дымя трубой, плыл буксир.
— Полный вперед! — сам себе скомандовал счастливый капитан и еще прибавил газу.
Неожиданно мотор заглох. Сразу стало тихо. И сколько Ваня ни дергал за трос, даже кожу на пальцах содрал в кровь, мотор не заводился.
— У папы бывает так, — успокоил Костя. — Работает работает, а потом — чух! — и могила.
— Устаревшая техника, — заметил Андрей. — «Стрелу» ведь больше не выпускают. Вместо нее — «Прибой».
— Может, бензин кончился? — сказал Ваня.
— Только залили, — напомнил Костя. — Бензина хватит на три часа. Наверное, карбюратор засорился.
Ваня снял кожух и стал щупать карбюратор. Но с такими моторами ему не приходилось иметь дела, и он, сдвинув брови, сосредоточенно углубился в инструкцию. В это время Андрей — впередсмотрящий — прямо по курсу увидел буксир, тащивший на прицепе гигантскую баржу с углем.
— Пароход! — завопил он. — Прямо на нас чешет!
— Греби вправо! — скомандовал Ваня и поспешно надел кожух.
Костя стал судорожно дергать веслами, но лодка даже не пошевелилась, зато на ребят щедро посыпались холодные брызги. Костя молчал, но лицо его стало бледным, а девчоночьи глаза широко раскрылись. На буксире заметили отчаянную возню мальчишек на лодке, и капитан дал густой продолжительный гудок. Он на миг оглушил мальчишек. Даже было удивительно, как мог маленький буксир так громко и басовито гудеть. Видя, что ребятам не справиться с лодкой, рулевой отвернул немного в сторону. И все было бы хорошо, если бы в этот самый момент тоскливо и однообразно фыркающий мотор вдруг не завелся.
— Ага, заговорил… — удовлетворенно сказал Ваня.
Чтобы мотор не заглох, он прибавил обороты, и лодка, накренившись на правый борт, торпедой устремилась прямо на буксир, проплывающий всего в каких-то двадцати метрах.
— Отворачивай! — закричал Костя.
Андрей, открыв рот и вытаращив глаза, обеими руками вцепился в борт. И тут только Ваня наконец оторвался от мотора и увидел черной скалой нависший над ними железный корпус буксира. Он рванул в сторону румпель, нос буксира задрался и прямо над головой замаячила ржавая труба, из которой брызгала тоненькая струйка воды.
Сильный удар, одновременный вопль Кости и Андрея, жалобный треск, тревожный гудок — и мальчишки очутились в холодной воде. Впрочем, никто из них сначала никакого холода и не почувствовал. Барахтаясь и отфыркиваясь, они старались из всех сил отплыть подальше от буксира, заслонившего весь мир.
На набережной у парапета уже толпились прохожие, размахивали руками, что-то кричали. Лодка плавала кверху черным просмоленным брюхом. Она то скрывалась под водой, то вновь появлялась. От причала отвалила голубая с красным шлюпка и поспешила к ним. Черноволосый парень в белой майке, откидываясь назад всем корпусом, яростно взмахивал веслами.
Выплюнув хорошую порцию воды, Ваня закрутил головой, отыскивая глазами приятелей. Андрей плавал неподалеку. Он зачем-то раздувал щеки и громко произносил: «Пфа! Пфа!» Костина каштановая голова то появлялась, то исчезала под водой. Глаза у мальчишки стали огромными, рот был раскрыт, хотя крика не слышно было. Руками он беспорядочно молотил по воде. Ваня понял, что Костя тонет. Подплыв к нему, крикнул прямо в ухо:
— Держись за плечи!
Костя мертвой хваткой вцепился в бок.
— Я не могу рукой двигать, — объяснял Ваня. — Держись за плечи!
Костя смотрел на него бессмысленными глазами и ничего не видел и не слышал. Ваня где-то читал, что в таких случаях нужно сильно ударить утопающего по голове или еще по чему-нибудь — и он разожмет руки, но бить товарища было жалко. Как говорится, рука не поднималась. С трудом доплыв до перевернутой лодки, Ваня уцепился за киль. Костя прерывисто, со свистом дышал в затылок.
И тут с буксира с громким всплеском шлепнулась в воду лодка. Два дюжих матроса первым делом выхватили из воды Андрея Пирожкова, потом в несколько взмахов веслами подплыли к Ване и Косте. Когда их вдвоем втащили в лодку, Костя все еще цепко держал Ваню за куртку.
— Убить вас мало, несчастные салаги! — ругался сердитый загорелый матрос в грязной робе. — Куда же вы прете прямо на буксир?!
— Камикадзе и камикадзе! — рассмеялся второй матрос. — Я в книжках читал, что такое бывает на свете, а тут собственными глазами увидел… Прицелились носом в буксир — и бах!
— Какие еще камикадзе? — пробурчал Ваня.
— Это в Японии были такие смертники, — стуча зубами, пояснил Андрей. — Они залезали в торпеду и таранили американские пароходы…
— А за что же вы нас-то решили протаранить? — не мог успокоиться веселый матрос. — Идем себе тихо-мирно по курсу, и на тебе — летят на нас три камикадзе…
— Мы нечаянно, — сказал Андрей.
Костя, моргая, молча смотрел на всех безучастным взглядом. На носу повисла прозрачная капля.
— Дяденька, а лодка? — спохватился Ваня, видя, что матросы гребут к буксиру.
— Лодка ваша накрылась, — буркнул сердитый матрос.
— Вон она плавает! — показал Ваня.
— Какая же это лодка? — сказал веселый матрос. — Это, мальчики, крышка от гроба! — И громко рассмеялся.
— Это ведь чужая, — сказал Ваня и приподнялся с сиденья, намереваясь бултыхнуться за борт.
— Я вот тебе за такие фокусы по башке веслом! — пригрозил сердитый матрос, но тем не менее быстро изменил курс.
Вдвоем они попытались перевернуть ее, но из этого ничего не вышло. Лодка поворачивалась боком, но воду не отпускала. Тогда матрос привязал к железному кольцу толстую веревку. Лодка покорно потащилась вслед за шлюпкой.
Мальчишек за шиворот, как котят, подняли на палубу, а обе лодки, привязанные к крюку, остались на воде. Тут как раз подоспел парень на шлюпке. Он задирал черную голову и смотрел на палубу. Матрос посоветовал ему отвалить, а то как бы и его не опрокинуло, когда буксир тронется. Видя, что все закончилось благополучно, люди, столпившиеся у парапета, стали расходиться. Остался лишь милиционер. Высокий, как дядя Степа, он пристально и задумчиво смотрел на буксир с берега.
Еще раз оглушительно крякнул гудок, и буксир неторопливо двинулся к доку. За ним захлопали по воде две лодки: одна на плаву, другая перевернутая, а еще дальше на длинном тросе — огромная, раз в десять длиннее буксира, баржа.
Лодка с парнем в белой майке закачалась на поднятой волне. Парень, опустив весла, смотрел на буксир, и в глазах его — разочарование: греб, старался, а спасать уже было некого.
— Ну, что, голубчики, открыли нынешнюю навигацию? — спросил их невысокий и не очень сердитый на вид капитан.
— Это все из-за мотора, — сказал Ваня. — То никакими силами не завести, то вдруг прорвет — не остановить!
— А ты, воробей, чего лезешь в лодку, если плавать не умеешь? — спросил капитан Костю.
— Умею, — впервые заговорил мальчишка. — Судорога ногу свела.
Только сейчас друзья почувствовали, что у них зуб на зуб не попадает.
— Вы, наверное, все из клуба знаменитых капитанов? — сказал капитан. — Приглашаю вас, дорогие коллеги, в каюту…
На берегу подвели итоги. В общем-то, отделались дешево. В порту матросы перевернули лодку, вычерпали воду. К великой радости мальчишек, мотор оказался на месте.
Зато утонул комплект инструментов с запасными деталями.
Весла матросы тоже подобрали. Прощаясь с мальчишками, капитан попросил больше без взрослых не выходить на Неву. На этот раз обошлось, а могла быть и трагедия. Как только родители доверили им моторную лодку? Жаль, нет времени, а то он, капитан, по душам бы поговорил с их папашами…
Лодку — она оказалась даже без течи — пригнал к причалу веселый матрос в испачканной робе. Дернул за пускач, но из мотора лишь брызнула перемешанная с маслом вода. Матрос и на веслах так разогнал лодку, что только вода журчала вдоль бортов.
— Надо бы сдать вас милиционеру, — сказал он. — Ну, да ладно, вы и так страху натерпелись.
— Еще неизвестно, кто больше испугался: вы или мы, — сказал Ваня. — Буксир-то ваш старый, наша лодка могла запросто его протаранить, если бы скорость была побольше.
— Вся команда уже спасательные пояса надела, — рассмеялся матрос. — Капитан приготовился дать «SOS» в эфир…
— Камикадзе взрывались вместе с торпедой? — спросил Костя. Он уже вполне пришел в себя: глаза стали нормальными, щеки порозовели.
— Поэтому их и прозвали камикадзе, — сказал Андрей. — По-японски это смертник.
— Дураки, — пробормотал Костя и поежился.
— Кто же, мать честная, выходит с мотором на большую воду, не зная речных правил движения? — став серьезным, сказал матрос. — Велосипедист и тот, не зная правил, на улицу не выедет, а это Нева… Уж если охота вам стать моряками — запишитесь в кружок и изучите мотор и правила вождения лодки.
— А где такие кружки? — поинтересовался Андрей.
— В морском клубе. Да и, наверное, во Дворце пионеров есть.
— Обязательно поступим, — пообещал Андрей.
— Куда ни сунься, везде нужно знать правила, — проворчал Ваня, когда матрос, пожав каждому руку, ушел.
— Есть даже правила для спасения утопающих, — сказал Андрей, взглянув на Костю.
— Я умею плавать.
— Точь-в-точь, как топор, — заметил Ваня.
— У меня ногу свело, — сказал Костя. — Правую.
— Вцепился в меня — рукой не пошевелить, — проворчал Ваня. — По правилам, нужно было тебе врезать как следует — сразу бы отпустил. А то сам идет на дно и другого тянет…
— Я не виноват, — сказал Костя. — Это инстинкт самосохранения.
— Хорош инстинкт! — ухмыльнулся Ваня. — Себя самосохраняешь, а товарища топишь…
— Что будем делать с мотором? — перевел Костя разговор на другое.
— Разбирать и протирать, — сказал Ваня. — Нет худа без добра: глядишь, опять попрактикуемся.
— Ребята, Василий Иванович идет! — прошептал Андрей.
Мальчишки разом повернули головы в сторону набережной: по каменным ступенькам торопливо спускался Костин отец. В руках большой черный портфель, на сгибе локтя — светлый плащ.
— Не говорите, что мы выкупались, — предупредил Ваня.
— А если спросит про инструмент? — взглянул на него Костя.
— Скажем, что уронили в воду…
— Прошу прощения, граждане мальчишки, — с беспокойством глядя на них, сказал он. — Приехало высокое начальство — и вот пришлось задержаться… Я уж переволновался там; вдруг, думаю, без меня отчалят… Ну ничего, сейчас с ветерком по Неве! Что это у вас лица такие скучные? Я понимаю, два часа прождать… Никак не мог вырваться.
— Мы тут не скучали, — сказал Ваня, разглядывая запыленные коричневые ботинки Василия Ивановича.
— Нам было очень весело, — прибавил Андрей.
— Я от смеха чуть не умер, — в тон приятелям сказал Костя.
— Обиделись? И все равно не поверю, что вы не хотите прокатиться по Неве.
— Мы не обиделись, — сказал Андрей.
— Ты, папа, тоже на нас, пожалуйста, не обижайся, — сказал Костя.
— Дело в том, что мы уже немножко прокатились, — сказал Ваня.
8. ВЕСЕННИЕ ХЛОПОТЫ
— Что это такое? — спросил Василий Иванович, передавая Ване деталь от мотора.
Мельников долго вертел ее в руках, даже понюхал, однако что это за деталь, так ответить и не смог.
— А ты знаешь?
Андрей наморщив лоб и, наклонив набок голову, тщательно рассмотрел деталь.
— Лишняя, — заключил и он, возвращая ее Василию Ивановичу.
— Остряк, — улыбнулся старший Рыбаков. — Без этой штуковины мотор никогда не заведется. Это прерыватель с кулачком.
Василий Иванович поставил прерыватель на место, сильно провернул маховик, и сразу между контактами заискрило.
— Век учись — дураком умрешь, — мрачно сказал Ваня. — Я этот мотор наизусть знаю, а вот эту штуку в первый раз вижу.
— Зажигание — это самое сложное в моторах, — заметил Василий Иванович. — Лучше туда и нос не совать.
— А если прямо на озере откажет? — спросил Андрей.
Василий Иванович подробно объяснил, какие меры необходимо принять, если зажигание начнет барахлить. Вывернул свечу, приложил ее к корпусу и дернул за пускач. Между электродами свечи проскочила синяя искра.
— Значит, все в порядке, — закончил Василий Иванович. — Продуй цилиндр, ставь свечу на место и заводи: будет работать как миленький. А по сто раз дергают за трос лишь глупцы: не завелся после двух-трех рывков, выворачивай свечу и чисти. Забило смесью.
Ваня и Андрей не пропускали ни одного слова. Они и не ожидали, что холодное купание в Неве обернется для них настоящей школой по освоению моторов. Василий Иванович вместе с ними разобрал «Стрелу» до последнего винтика и вот собрал. Каждую деталь мальчишки по нескольку раз подержали в руках. Заодно разобрали и собрали «Салют».
Старший Рыбаков охотно и терпеливо все им рассказывал и показывал. Иногда объяснял по нескольку раз, пока не становилось понятным. Младший Рыбаков лодочными моторами не интересовался. Послонявшись с полчаса возле гаража, убежал в парк, где ребята запускали в небо авиамодели. Даже отсюда слышно было, как трещат бензиновые моторчики. Иногда легкий бамбуковый планер с пергаментными крыльями поднимался выше парковых деревьев.
Василий Иванович был в замасленных джинсах и голубой майке. Руки по локоть в масле и копоти. Ваня и Андрей в одних трусах. Они тоже перепачканы, но лица довольные.
Солнце припекает плечи, макушки. Разложенные на брезенте детали масляно поблескивают. На улице тепло, а стоит зайти в гараж, сразу озноб пробирает. В гараже почему-то холодно, как в погребе. По соседству два пожилых человека чинят старую «победу». Один весь забрался под машину, только ноги в желтых сандалетах торчат, второй стоял на корточках и подавал инструменты. От круглого зеркала бил в глаза солнечный зайчик.
— На сегодня хватит, — сказал Василий Иванович, распрямляя спину.
— А когда обкатывать будем? — спросил Ваня.
— Вы еще с того раза как следует не обсохли, — сказал Василий Иванович. — Костя три дня чихал.
— Мы уже и забыли об этом, — небрежно сказал Андрей. — Подумаешь, выкупались! Обычное дело.
Мальчишки вынуждены были рассказать Василию Ивановичу про свой неудачный рейс: мотор-то выкупали! Правда, про буксир и про то, как их спасали, они и словом не обмолвились. Сказали, что случайно опрокинулись у самого берега…
— В субботу приходите, — сказал Василий Иванович. — Позавтракаем — и на Неву!
— А если дождь, все равно приходить? — спросил Ваня.
Василий Иванович взглянул на безоблачное синее небо и улыбнулся:
— Вопрос по существу… Погода у нас, в Ленинграде, ненадежная. Если не боитесь весеннего дождичка — приходите.
— Мы не боимся, — сказал Андрей.
— Когда волна, даже интереснее, — прибавил Ваня. — Мы должны научиться управлять лодкой в любых условиях. Хорошо бы в шторм попасть…
— Не хотел бы я на большом озере оказаться в шторм на моторке, — сказал Василий Иванович. — Это то же самое, что прыгнуть с большой высоты без парашюта.
— Вы попадали в шторм? — спросил Андрей.
— Какой рыбак не попадал на озере в шторм?
— И вот живы ведь, — сказал Ваня. — Не утонули.
— У меня всегда с собой парашют, — рассмеялся Василий Иванович.
Когда, попрощавшись с Василием Ивановичем, они вышли из гаража, Ваня хлопнул ладонью Андрея по спине и затянул:
— «Раз пятнадцать он тонул, погибал среди акул… и ни разу даже глазом не моргнул…»
К концу учебного года у Вани с Милой отношения совсем стали хорошими. Даже когда всем классом пошли в кино, Ваня сел с Милой рядом. По привычке, наверное. Как-то Мила попросила замок на портфеле починить. Ваня проковырялся с замком с час, но сделал. Замок стал закрываться и открываться, как положено. В другой раз, когда Мила дежурила по классу, помог ей таскать тяжелые приборы из кабинета физики. Мила и не просила его — сам догадался. Потом, после уроков, когда возвращались домой, Мила сказала:
— Я тоже очень расстроилась, когда тебя ко мне пересадили…
— Ну, а теперь? — спросил он.
— Ты можешь быть хорошим другом, если захочешь, — сказала Мила.
— С девчонками я не дружу, — твердо заявил Ваня. — Другом может быть только мужчина.
— Какие отсталые у тебя понятия о дружбе! Вот Леня Бойцов иначе думает…
— Какая же эта дружба? Ленька смотрит Светке в рот и делает все, что она скажет… А друг — это когда все одинаково: равноправие и уважение. Вот ты убежала бы со мной из дому? Ну, куда-нибудь далеко? Где опасности и все такое.
— Не знаю…
— Ну вот, а говоришь о какой-то дружбе! Вот мы с Андрюшкой — настоящие друзья: куда я, туда и он.
— А если наоборот? — насмешливо сказала Мила. — Куда он — туда и ты? Или так не бывает? Всегда куда ты — туда и он… Где же у вас равноправие?
Мила загнала Ваню в тупик. И возразить ей было нечем. Ваня и припомнить не мог такого случая, чтобы он поступил так, как этого хотел Андрей. Всегда Андрей поступал так, как говорил Ваня.
— Андрей такой человек, — попытался он переубедить Милу да, кстати, и себя. — Мягкий, нерешительный… Им нужно руководить…
— Руководи на здоровье, — рассмеялась Мила и перевела разговор на другое.
На следующий день она принесла книжку Германа Мелвилла «Моби Дик» и дала Ване. Он залпом прочел и несколько дней ходил как ошарашенный: давно ему так ни одна книжка не нравилась. Дал с Милкиного разрешения Пирожкову, и тот сказал, что книжка великолепная.
Наверное, Мила заметила, с каким сожалением отдавал ей Ваня «Моби Дика», потому что спросила:
— Очень понравилась?
— Спрашиваешь!
— Я знала, что этот роман тебе понравится, — сказала Мила.
— Андрею — тоже.
— У тебя когда день рождения?
— Двадцать третьего августа, а что?
Мила достала ручку и на титульном листе написала: «Ване Мельникову от Милы Спицыной в день рождения!» И дату проставила: 23 августа.
— Сегодня ведь двадцатое мая, — сказал потрясенный ее щедростью Ваня.
— Как будто не знаешь наших ребят, — сказала Мила. — Если я подпишу книгу сегодняшним числом, Пирамида первый растрезвонит, что ты мне нравишься. А на день рождения люди всегда дарят друг другу что-нибудь.
Ваня ничего не сказал, но подумал: нужно узнать, когда у Милы день рождения, и тоже подарить что-нибудь хорошее. Он хоть сегодня подарил бы ей свою любимую статуэтку: Дон Кихот в доспехах с мечом, но действительно лучше подождать… На следующем уроке Ваня узнал у Светы Козловской, в каком месяце родилась Спицына. В ноябре. Ровно полгода ждать…
Этот последний день в школе тянулся удивительно долго. У кого занятия уже закончились, те с гамом и криком носились по школьному двору. Круглоголовые постриженные тополя и липы под порывами холодного ветра то становились ярко-зелеными, то бледно-серыми. Это трепещущие листья показывали свою изнанку. Закаленные голуби забрались в мелкую, подернутую рябью лужу у ограды и, взъерошив сизые перья, смешно приседали, барахтались в воде, не обращая внимания на рыжую кошку. Кошка, подобрав под себя все четыре лапы, сидела на каменной тумбе и, сонно щуря глаза, равнодушно смотрела на купающихся голубей. Уборщицы выносили на школьный двор старые парты. Их уже много стояло в углу у забора. Как только женщины ушли, стайка воробьев опустилась на парту.
Нина Васильевна что-то говорила, называла книги, которые нужно обязательно летом прочесть, но Ваня не слушал. Он смотрел в окно на кошку, голубей, липы и решетчатую стрелу башенного крана, медленно описывающую на фоне облачного неба круг. Напротив за четырехэтажным домом строили новое высотное здание.
И хотя Ваня давно ждал звонка, он прозвучал неожиданно. Очень громко и радостно. Последний звонок в этом учебном году. Как-то так получилось — Ваня и Мила вышли вместе. Андрея Пирожкова не было видно. Куда же это он мог подеваться? Обычно они вместе возвращались домой.
— Странная у нас погода в Ленинграде: зимой тепло, летом холодно, — сказала Мила и посмотрела на Ваню. Он обратил внимание, что на улице ее глаза стали гораздо светлее, чем в классе. Будто их разбавили небесной синевой. Кстати, и разрыве облаков появились глубокие синие окна. Наверное, он очень уж пристально разглядывал ее, потому что Мила вдруг покраснела и опустила глаза.
— Почему ты так смотришь на меня? — спросила она.
— А разве нельзя?
— У меня, наверное, нос в чернилах?
— Успокойся, — сказал Ваня. — Нос твой в порядке.
— Я не люблю, когда на меня долго смотрят… Такое впечатление, будто тебя изучают, как географическую карту.
— Плохо, когда совсем на человека не смотрят, — глубокомысленно заметил Ваня. — Значит, такой человек неинтересный.
— В таком случае — смотри, — с улыбкой разрешила Мила.
— Ты сегодня красивая.
— Что ты летом будешь делать? — смущенно спросила Мила.
— Нас с Андреем зачислили в экспедицию, — похвастался Ваня. — Будем на катерах гонять по северным озерам. Наравне со взрослыми.
— Это ты сейчас придумал?
— Придумал! — возмутился Ваня. — Мы все лодочные моторы как свои пять пальцев знаем! Уж сколько раз с Андрюшкой на Неву выходили. По семь узлов в час выжимали на моторке.
— Узлов?
— На море скорость измеряется не километрами, а узлами, — пояснил Ваня.
— Интересно, — сказала Мила.
— Хочешь, тебя на моторке прокачу? — вошел в раж Ваня. — Это в сто раз лучше, чем на речном трамвайчике.
— Когда? — взглянула на него Мила.
И Ваня вспомнил, что занятия закончились и они теперь с Милой Спицыной не увидятся до первого сентября…
— Когда-нибудь прокачу по Неве, — сказал Ваня. — Вот вернусь из экспедиции…
— А я летом поеду к бабушке в Осташково, — сказала Мила. — Там чудесное озеро Селигер.
Мельников долго вертел ее в руках, даже понюхал, однако что это за деталь, так ответить и не смог.
— А ты знаешь?
Андрей наморщив лоб и, наклонив набок голову, тщательно рассмотрел деталь.
— Лишняя, — заключил и он, возвращая ее Василию Ивановичу.
— Остряк, — улыбнулся старший Рыбаков. — Без этой штуковины мотор никогда не заведется. Это прерыватель с кулачком.
Василий Иванович поставил прерыватель на место, сильно провернул маховик, и сразу между контактами заискрило.
— Век учись — дураком умрешь, — мрачно сказал Ваня. — Я этот мотор наизусть знаю, а вот эту штуку в первый раз вижу.
— Зажигание — это самое сложное в моторах, — заметил Василий Иванович. — Лучше туда и нос не совать.
— А если прямо на озере откажет? — спросил Андрей.
Василий Иванович подробно объяснил, какие меры необходимо принять, если зажигание начнет барахлить. Вывернул свечу, приложил ее к корпусу и дернул за пускач. Между электродами свечи проскочила синяя искра.
— Значит, все в порядке, — закончил Василий Иванович. — Продуй цилиндр, ставь свечу на место и заводи: будет работать как миленький. А по сто раз дергают за трос лишь глупцы: не завелся после двух-трех рывков, выворачивай свечу и чисти. Забило смесью.
Ваня и Андрей не пропускали ни одного слова. Они и не ожидали, что холодное купание в Неве обернется для них настоящей школой по освоению моторов. Василий Иванович вместе с ними разобрал «Стрелу» до последнего винтика и вот собрал. Каждую деталь мальчишки по нескольку раз подержали в руках. Заодно разобрали и собрали «Салют».
Старший Рыбаков охотно и терпеливо все им рассказывал и показывал. Иногда объяснял по нескольку раз, пока не становилось понятным. Младший Рыбаков лодочными моторами не интересовался. Послонявшись с полчаса возле гаража, убежал в парк, где ребята запускали в небо авиамодели. Даже отсюда слышно было, как трещат бензиновые моторчики. Иногда легкий бамбуковый планер с пергаментными крыльями поднимался выше парковых деревьев.
Василий Иванович был в замасленных джинсах и голубой майке. Руки по локоть в масле и копоти. Ваня и Андрей в одних трусах. Они тоже перепачканы, но лица довольные.
Солнце припекает плечи, макушки. Разложенные на брезенте детали масляно поблескивают. На улице тепло, а стоит зайти в гараж, сразу озноб пробирает. В гараже почему-то холодно, как в погребе. По соседству два пожилых человека чинят старую «победу». Один весь забрался под машину, только ноги в желтых сандалетах торчат, второй стоял на корточках и подавал инструменты. От круглого зеркала бил в глаза солнечный зайчик.
— На сегодня хватит, — сказал Василий Иванович, распрямляя спину.
— А когда обкатывать будем? — спросил Ваня.
— Вы еще с того раза как следует не обсохли, — сказал Василий Иванович. — Костя три дня чихал.
— Мы уже и забыли об этом, — небрежно сказал Андрей. — Подумаешь, выкупались! Обычное дело.
Мальчишки вынуждены были рассказать Василию Ивановичу про свой неудачный рейс: мотор-то выкупали! Правда, про буксир и про то, как их спасали, они и словом не обмолвились. Сказали, что случайно опрокинулись у самого берега…
— В субботу приходите, — сказал Василий Иванович. — Позавтракаем — и на Неву!
— А если дождь, все равно приходить? — спросил Ваня.
Василий Иванович взглянул на безоблачное синее небо и улыбнулся:
— Вопрос по существу… Погода у нас, в Ленинграде, ненадежная. Если не боитесь весеннего дождичка — приходите.
— Мы не боимся, — сказал Андрей.
— Когда волна, даже интереснее, — прибавил Ваня. — Мы должны научиться управлять лодкой в любых условиях. Хорошо бы в шторм попасть…
— Не хотел бы я на большом озере оказаться в шторм на моторке, — сказал Василий Иванович. — Это то же самое, что прыгнуть с большой высоты без парашюта.
— Вы попадали в шторм? — спросил Андрей.
— Какой рыбак не попадал на озере в шторм?
— И вот живы ведь, — сказал Ваня. — Не утонули.
— У меня всегда с собой парашют, — рассмеялся Василий Иванович.
Когда, попрощавшись с Василием Ивановичем, они вышли из гаража, Ваня хлопнул ладонью Андрея по спине и затянул:
— «Раз пятнадцать он тонул, погибал среди акул… и ни разу даже глазом не моргнул…»
К концу учебного года у Вани с Милой отношения совсем стали хорошими. Даже когда всем классом пошли в кино, Ваня сел с Милой рядом. По привычке, наверное. Как-то Мила попросила замок на портфеле починить. Ваня проковырялся с замком с час, но сделал. Замок стал закрываться и открываться, как положено. В другой раз, когда Мила дежурила по классу, помог ей таскать тяжелые приборы из кабинета физики. Мила и не просила его — сам догадался. Потом, после уроков, когда возвращались домой, Мила сказала:
— Я тоже очень расстроилась, когда тебя ко мне пересадили…
— Ну, а теперь? — спросил он.
— Ты можешь быть хорошим другом, если захочешь, — сказала Мила.
— С девчонками я не дружу, — твердо заявил Ваня. — Другом может быть только мужчина.
— Какие отсталые у тебя понятия о дружбе! Вот Леня Бойцов иначе думает…
— Какая же эта дружба? Ленька смотрит Светке в рот и делает все, что она скажет… А друг — это когда все одинаково: равноправие и уважение. Вот ты убежала бы со мной из дому? Ну, куда-нибудь далеко? Где опасности и все такое.
— Не знаю…
— Ну вот, а говоришь о какой-то дружбе! Вот мы с Андрюшкой — настоящие друзья: куда я, туда и он.
— А если наоборот? — насмешливо сказала Мила. — Куда он — туда и ты? Или так не бывает? Всегда куда ты — туда и он… Где же у вас равноправие?
Мила загнала Ваню в тупик. И возразить ей было нечем. Ваня и припомнить не мог такого случая, чтобы он поступил так, как этого хотел Андрей. Всегда Андрей поступал так, как говорил Ваня.
— Андрей такой человек, — попытался он переубедить Милу да, кстати, и себя. — Мягкий, нерешительный… Им нужно руководить…
— Руководи на здоровье, — рассмеялась Мила и перевела разговор на другое.
На следующий день она принесла книжку Германа Мелвилла «Моби Дик» и дала Ване. Он залпом прочел и несколько дней ходил как ошарашенный: давно ему так ни одна книжка не нравилась. Дал с Милкиного разрешения Пирожкову, и тот сказал, что книжка великолепная.
Наверное, Мила заметила, с каким сожалением отдавал ей Ваня «Моби Дика», потому что спросила:
— Очень понравилась?
— Спрашиваешь!
— Я знала, что этот роман тебе понравится, — сказала Мила.
— Андрею — тоже.
— У тебя когда день рождения?
— Двадцать третьего августа, а что?
Мила достала ручку и на титульном листе написала: «Ване Мельникову от Милы Спицыной в день рождения!» И дату проставила: 23 августа.
— Сегодня ведь двадцатое мая, — сказал потрясенный ее щедростью Ваня.
— Как будто не знаешь наших ребят, — сказала Мила. — Если я подпишу книгу сегодняшним числом, Пирамида первый растрезвонит, что ты мне нравишься. А на день рождения люди всегда дарят друг другу что-нибудь.
Ваня ничего не сказал, но подумал: нужно узнать, когда у Милы день рождения, и тоже подарить что-нибудь хорошее. Он хоть сегодня подарил бы ей свою любимую статуэтку: Дон Кихот в доспехах с мечом, но действительно лучше подождать… На следующем уроке Ваня узнал у Светы Козловской, в каком месяце родилась Спицына. В ноябре. Ровно полгода ждать…
Этот последний день в школе тянулся удивительно долго. У кого занятия уже закончились, те с гамом и криком носились по школьному двору. Круглоголовые постриженные тополя и липы под порывами холодного ветра то становились ярко-зелеными, то бледно-серыми. Это трепещущие листья показывали свою изнанку. Закаленные голуби забрались в мелкую, подернутую рябью лужу у ограды и, взъерошив сизые перья, смешно приседали, барахтались в воде, не обращая внимания на рыжую кошку. Кошка, подобрав под себя все четыре лапы, сидела на каменной тумбе и, сонно щуря глаза, равнодушно смотрела на купающихся голубей. Уборщицы выносили на школьный двор старые парты. Их уже много стояло в углу у забора. Как только женщины ушли, стайка воробьев опустилась на парту.
Нина Васильевна что-то говорила, называла книги, которые нужно обязательно летом прочесть, но Ваня не слушал. Он смотрел в окно на кошку, голубей, липы и решетчатую стрелу башенного крана, медленно описывающую на фоне облачного неба круг. Напротив за четырехэтажным домом строили новое высотное здание.
И хотя Ваня давно ждал звонка, он прозвучал неожиданно. Очень громко и радостно. Последний звонок в этом учебном году. Как-то так получилось — Ваня и Мила вышли вместе. Андрея Пирожкова не было видно. Куда же это он мог подеваться? Обычно они вместе возвращались домой.
— Странная у нас погода в Ленинграде: зимой тепло, летом холодно, — сказала Мила и посмотрела на Ваню. Он обратил внимание, что на улице ее глаза стали гораздо светлее, чем в классе. Будто их разбавили небесной синевой. Кстати, и разрыве облаков появились глубокие синие окна. Наверное, он очень уж пристально разглядывал ее, потому что Мила вдруг покраснела и опустила глаза.
— Почему ты так смотришь на меня? — спросила она.
— А разве нельзя?
— У меня, наверное, нос в чернилах?
— Успокойся, — сказал Ваня. — Нос твой в порядке.
— Я не люблю, когда на меня долго смотрят… Такое впечатление, будто тебя изучают, как географическую карту.
— Плохо, когда совсем на человека не смотрят, — глубокомысленно заметил Ваня. — Значит, такой человек неинтересный.
— В таком случае — смотри, — с улыбкой разрешила Мила.
— Ты сегодня красивая.
— Что ты летом будешь делать? — смущенно спросила Мила.
— Нас с Андреем зачислили в экспедицию, — похвастался Ваня. — Будем на катерах гонять по северным озерам. Наравне со взрослыми.
— Это ты сейчас придумал?
— Придумал! — возмутился Ваня. — Мы все лодочные моторы как свои пять пальцев знаем! Уж сколько раз с Андрюшкой на Неву выходили. По семь узлов в час выжимали на моторке.
— Узлов?
— На море скорость измеряется не километрами, а узлами, — пояснил Ваня.
— Интересно, — сказала Мила.
— Хочешь, тебя на моторке прокачу? — вошел в раж Ваня. — Это в сто раз лучше, чем на речном трамвайчике.
— Когда? — взглянула на него Мила.
И Ваня вспомнил, что занятия закончились и они теперь с Милой Спицыной не увидятся до первого сентября…
— Когда-нибудь прокачу по Неве, — сказал Ваня. — Вот вернусь из экспедиции…
— А я летом поеду к бабушке в Осташково, — сказала Мила. — Там чудесное озеро Селигер.