Кренц Джейн Энн. Безрассудство

   Энтони снова пристально посмотрел на него. Уголок его рта сочувственно приподнялся.
   — Вы поступите с ним как тогда со мной?
   — Ну уж нет, — сказал Габриэль, — я всажу в него пулю. Больше ему никогда не захочется похищать молодых леди.
 
   Через три часа Энтони вернулся в клуб, чтобы дать Габриэлю отчет о предстоящей дуэли.
   — Вам не повезло, — с порога заявил он, — Килбурн удрал из Лондона.
   — Проклятие! — В ярости Габриэль с размаху ударил кулаком по деревянной ручке кресла. — Вы уверены?
   — По словам дворецкого, хозяин отправился на север, и никто не знает, когда он вернется. Очевидно, не скоро. Слугам приказано закрыть его лондонский дом и разойтись. Всему Лондону уже известно, что он остался без пенса, неудачно вложив все свои деньги в какие-то предприятия.
   — Ад и все дьяволы!
   — Возможно, это даже к лучшему. — Энтони устроился в ближайшем кресле. — Все уже позади. Килбурн убрался с дороги, никакой дуэли не будет. Я, признаться, рад этому.
   — А я нет.
   — Поверьте, вы даже не подозреваете, как вам повезло, — усмехнулся Энтони. — Если бы Феба узнала, что вы собираетесь защищать ее честь на дуэли, она разъярилась бы. Вам, наверное, еще не приходилось иметь дело с разъяренной Фебой. Удовольствие, смею заметить, не из приятных.
   Габриэль поглядел на него, думая, что они с Энтони, кажется, уже неплохо понимают друг друга, поскольку оба одинаково тревожатся за Фебу.
   — Спасибо, что согласились быть моим секундантом. Остается только сожалеть, что вам не придется быть им на деле.
   — Как я уже сказал, все позади. Килбурн проглотил свое унижение. И довольно об этом.
   — Что ж, ничего не поделаешь… — Габриэль, помолчав, добавил:
   — Я понимаю теперь, что вы пережили восемь лет назад, Оуксли.
   — Да, вы все поняли. И представьте, Уальд, мне нравится Троубридж. И Мередит, судя по всему, очень счастлива с ним. Но если б тогда я знал вас так, как сейчас, то не стал бы преследовать той ночью. Я спокойно доверил бы вашим заботам любую из моих сестер.
   — Потому что теперь я богат? — приподнял брови Габриэль.
   — Нет, — возразил Энтони, — совсем по другой причине. И ваши деньги здесь ни при чем.
   Какое-то время оба помолчали, потом Габриэль улыбнулся.
   — Позвольте мне вам кое в чем признаться, Оуксли. Я до самой смерти буду благодарить вас за то, что вы тогда настигли нас. Мы с Мередит едва не совершили роковую ошибку. Мне нужна именно Феба.
   — Вы уверены?
   — Абсолютно уверен.
 
   На следующий день в три часа пополудни Феба томилась в своей комнате, ожидая, пока ее призовут в библиотеку. Все родные после вчерашних событий были так подавлены, что можно было подумать, в доме кто-то умер.
   Феба понимала, что происходит. Мама с утра успела шепнуть, что Габриэль собирается сделать ей предложение и Кларингтон примет его. Было ясно, что семья уже ничего не имеет против Габриэля.
   Феба была рада, что все наконец признали Габриэля. Но как разобраться со своими собственными противоречивыми чувствами? Какая-то часть ее существа ликовала при мысли, что она станет женой любимого человека. Она должна воспользоваться счастливым случаем: ведь она хотела Габриэля, как никого и ничего в жизни.
   Но с другой стороны, как отделаться от нахлынувшего беспокойства? Она вовсе не была уверена, что Габриэль по-настоящему любит ее. Быть может, он делает это предложение, только желая защитить ее от беды, подобной той, что стряслась с ней накануне.
   Или он женится на ней из рыцарских побуждений?
   Да, она нравилась ему, этого нельзя было отрицать. Он недвусмысленно дал понять, что физически она привлекает его. В конце концов, у них есть общие интересы.
   Но о любви речи не было.
   Феба посмотрела на часы. Уже почти половина четвертого. Что они там обсуждают уже полчаса, хотела бы она знать.
   Поднявшись на ноги, она принялась расхаживать по комнате. Это смешно. Разве женщина не вправе присутствовать, когда решается ее судьба?
   Она должна покорно ждать в своей комнате, пока мужчины решат за нее столь важное дело, как ее брак! Мужчины, которые в подобных делах ничего не смыслят!
   Они не понимают даже того, что она вовсе не хочет, чтобы Габриэль женился на ней только из рыцарских побуждений.
   Еще в детстве она поклялась, что выйдет замуж только ради всепоглощающей любви — той любви, которая воодушевляла рыцарей и дам средневековых легенд на необыкновенные подвиги. На меньшее она не согласна.
   В три часа сорок минут Феба решила, что с нее достаточно исполнения дочернего долга послушания. Она вышла из спальни и направилась вниз, в библиотеку.
   Дверь была закрыта. Перед входом несокрушимо стоял дворецкий. Увидев Фебу, он помрачнел, готовясь к решительному отпору.
   — Позвольте пройти, — сказала Феба, — мне нужно видеть отца.
   Дворецкий храбро вступил в бой.
   — Прошу прощения, мэм, но ваш отец дал совершенно четкие указания. Он не желает, чтобы его беспокоили во время разговора с лордом Уальдом.
   — Тс-с, Феба! — Графиня выглядывала из гостиной и отчаянно жестикулировала, пытаясь привлечь внимание дочери. — Не входи туда. Мужчины предпочитают решать такие вещи сами. Им тогда кажется, что и вправду вся ответственность лежит на них.
   Мередит, стоявшая за спиной матери, неодобрительно хмурилась.
   — Подожди, когда тебя позовут, Феба. Папа будет очень сердиться, если ты вмешаешься.
   — Зато я уже сержусь. — И Феба шагнула вперед.
   Дворецкий дрогнул. Феба, воспользовавшись моментом, распахнула дверь и вошла в библиотеку.
   Габриэль с отцом сидели в креслах у камина. Они пили бренди. Оба грозно оглянулись на нее.
   — Ты можешь подождать за дверью, дорогая. Я скоро позову тебя, — решительно произнес граф.
   — Мне надоело ждать! — Феба остановилась и в упор глянула на Габриэля. Но его лицо казалось непроницаемым. — Я хочу знать, что здесь происходит.
   — Уальд просит твоей руки, — ответил Кларингтон, — мы обсуждаем детали. Тебе не о чем беспокоиться.
   — То есть ты уже принял предложение, которое касается меня? — резко спросила Феба.
   — Вот именно. — Кларингтон подкрепился глотком бренди.
   Феба бросила вопросительный взгляд на Габриэля. Тот слегка приподнял одну бровь, словно в ответ на ее вопрос. Она снова взглянула на отца.
   — Папа, мне нужно объясниться с Габриэлем, прежде чем вы о чем-либо договоритесь.
   — Ты объяснишься с ним, когда мы обсудим все детали.
   — Но, папа…
   — Оставьте нас, Феба, — тихо распорядился Габриэль, — мы с вами поговорим позже.
   — Я хочу обсудить все сейчас — Она сжала маленькие кулачки. — Вы решаете мою судьбу. У меня есть что сказать по этому поводу. Если вы полагаете, что имеете право вдвоем, без моего участия, обсуждать все подробности, то очень ошибаетесь.
   — Хорошо, дорогая, — вздохнул Кларингтон. — Так что же ты имеешь против брака с Уальдом?
   Феба глубоко вздохнула, разжала кулачки и крепко прижала взмокшие ладони к холодной ткани юбки.
   — Я всегда давала вам ясно понять, сэр, что выйду замуж только по любви. Если уж я вынуждена говорить обо всем открыто, слушайте: Уальд никогда не объяснялся мне в любви. Я не собираюсь выходить замуж, пока не буду уверена в искренних и взаимных чувствах. Я не выйду замуж только потому, что Уальд ощутил в себе рыцарский порыв благородства.
   — Феба, ты ведешь себя как романтическая девчонка, начитавшаяся книг, — махнул рукой отец. — Уальд совершенно прав. После вчерашних событий мы не можем больше позволить тебе жить, повинуясь собственным прихотям, и совершать одно безрассудство за другим.
   — Он так сказал?! — Феба пронзила Габриэля взглядом.
   — Да, это его слова, и я вполне согласен с ним, — подтвердил Кларингтон. — Уальд готов взять на себя ответственность за тебя, и я должен признаться, что с радостью передам ему это бремя.
   — А что, если я не желаю быть под пятой своего мужа?! — в ярости крикнула Феба.
   — Я не вижу иного выхода. Единственный способ обуздать тебя и сладить с твоей эксцентричностью — выдать замуж, — продолжал Кларингтон. — Пора замуж, моя юная леди. Господи, тебе скоро двадцать пять. Ты богата, и в этом главная причина наших опасений. Страшно вообразить, что могло произойти не далее как вчера!
   — Папа, это случилось не по моей вине.
   — Не по твоей вине?! — взорвался Кларингтон. — А ты знаешь, сколько еще таких килбурнов рыщет вокруг? Уальд совершенно прав, рано или поздно твоя необузданность доведет до серьезной беды. Я хочу, чтобы ты была в безопасности, и передаю тебя под защиту надежного мужа!
   Отчаяние затопило Фебу.
   — Ну пожалуйста, папа, мне нужно время, чтобы все хорошенько обдумать. Мне нужно обсудить все с Уальдом.
   Габриэль холодно взглянул на нее, поднося свой бокал к губам.
   — Что касается меня — мне нечего с вами сейчас обсуждать. Отправляйтесь в свою комнату. Когда потребуется, мы пошлем за вами.
   Феба лишилась дара речи. Ее отсылали наверх, в спальню. И кто? Тот самый человек, которого она считала благородным рыцарем, тот, кто был тайным идеалом ее души, тот, кого она любила. Это переходило все границы.
   — Милорд, для меня вы ничуть не лучше Килбурна! — выпалила она.
   Ненадолго воцарилась гнетущая тишина.
   — Феба! — загремел отец. — Ты немедленно извинишься. Ты не смеешь сравнивать графа Уальда с этим охотником за приданым!
   Феба быстро провела рукой по глазам, прогоняя ненужные слезы.
   — Я вовсе не это имела в виду. Просто Он такой же напыщенный, самоуверенный ханжа, как и Килбурн. — Она в последний раз страдальчески оглянулась на Габриэля. — Я думала, вы мой друг. Я думала, вы-то понимаете мои взгляды на любовь и замужество.
   Прежде чем кто-то из мужчин нашелся что ответить, она развернулась и стремглав выбежала из комнаты.
   Выскочив в холл, Феба пулей промчалась мимо матери и сестры, не обращая внимания на их озабоченные лица.
   Подобрав юбки, она взлетела по лестнице, ворвалась в свою комнату и ничком бросилась на кровать. Она не могла больше сдерживать слезы.
   Через четверть часа гроза улеглась, сменившись неестественным спокойствием. Она осушила глаза, вымыла лицо и тихо уселась ждать своей участи.
   Через двадцать минут ее вызвали в библиотеку. Феба держалась спокойно и тихо. Медленно спустилась по лестнице, вежливо подождала, пока дворецкий отворил ей дверь.
   Ее отец сидел в том же самом кресле. Он уже пригубил следующий бокал бренди. Габриэль стоял у камина. Он пристально взглянул на нее, когда она с покорным видом вошла в комнату.
   — Вы посылали за мной, папа? — с подчеркнутой вежливостью спросила Феба.
   Кларингтон с подозрением глянул на нее.
   — Мы все уладили, дорогая. Вы с Уальдом поженитесь в конце сезона.
   У Фебы все перевернулось в душе, но она сумела сохранить внешнее спокойствие.
   — Хорошо. Если это все, что вы хотели мне сказать, позвольте мне подняться к себе в спальню. Я неважно себя чувствую.
   Черные брови Габриэля резко сошлись на переносице.
   — Что с вами, Феба?
   — Немного болит голова, милорд. — Она повернулась и медленно вышла из комнаты.
 
   На следующее утро незадолго до рассвета Феба надела свое лучшее платье для поездок и выбросила два больших саквояжа из окна своей спальни. Затем связала из нескольких простыней веревку.
   По импровизированной веревочной лестнице она спустилась в сад, подобрала саквояжи и вышла из ворот дома.
   Она смешалась с торговцами сбитнем и молочниками, обслуживающими жителей Лондона ранним утром. В этот час улицы были заполнены спешащими на рынок деревенскими жителями и их тележками со всякой снедью. На Фебу никто не обратил внимания.
   В семь часов Феба уже садилась в дилижанс, который должен был доставить ее в Сассекс. Зажатая между пухлой дамой, увенчанной серым тюрбаном, и сельским сквайром, который благоухал джином, Феба предалась размышлениям о своей судьбе.

Глава 11

   Габриэль призвал на помощь все свое самообладание, желая сдержать душащий его гнев. Он не мог поверить, что Феба попросту сбежала от него.
   Кларингтон и его семейство сидели в гробовом молчании и только следили глазами за метавшимся по гостиной Габриэлем.
   Было около десяти. Никто не заметил отсутствия Фебы, пока служанка не понесла чай в ее комнату. За час до этого Габриэль получил загадочное послание. Когда он примчался в особняк Кларингтонов, все уже собрались в гостиной. Ему сообщили, что Феба исчезла.
   — Будем надеяться на лучшее, — предположила графиня. — Насколько нам известно, бежала она одна. Это утешает. Никакой другой мужчина на сей раз не замешан.
   — «Насколько нам известно…»— ледяным тоном повторил за ней Энтони.
   Габриэль метнул на него злобный взгляд. Не хватало еще, чтобы они пришли к заключению, что Феба могла бежать с мужчиной! Проблем и без того хватает.
   — Вы думаете, она отправилась в Сассекс?
   — Она оставила записку, — поспешно вставила Мередит. — Она пишет, что хочет пожить какое-то время у нашей тети в Сассексе.
   — Возможно, это лишь уловка, — заметила графиня, — и Феба хочет, чтобы мы поверили, будто она поехала в Сассекс, а сама тем временем отправится совсем в другую сторону.
   — Нет. — Мередит с трудом сдерживала волнение. Глаза ее не отрывались от лица Габриэля. — Она знала, что мы все переживаем за нее, поэтому сообщает нам, куда отправилась, чтобы мы не тревожились.
   — «Не тревожились»! — взревел Кларингтон. — Не тревожились?! Девчонка удрала из дома еще до рассвета, никому и слова не сказав, и чтобы мы не тревожились! А что мы, по-твоему, должны делать?
   — Успокойся, дорогой, — произнесла графиня, положив руку на локоть супруга. — Все хорошо. Феба вполне может позаботиться о себе.
   — Да неужели? — Кларингтон уничтожил супругу одним взглядом. — Это она так заботится о своей репутации? Скажи на милость, что она будет делать, когда все выплывет наружу? Я не удивлюсь, если Уальд откажется от своего предложения.
   — Ты не должен так говорить, папа, — выдохнула Мередит.
   — Почему же? — пробормотал Энтони. — Ни один человек в здравом рассудке не пожелает получить в приданое сплошные неприятности.
   — Феба напугана. — Мередит вскочила на ноги и обвела взглядом собравшихся. — Как же вы не понимаете? Она сбежала, потому что ее хотели выдать замуж, не спросив ее согласия. Вы даже не поинтересовались, что она думает об Уальде.
   — Ей нравится Уальд. — Кларингтон нахмурился. — По крайней мере у нас были основания думать, что он ей нравится. Что с ней творится? Она просто лишилась рассудка.
   — Я скажу вам, что с ней. — Мередит решительно вздернула подбородок. — Она обнаружила, что вы с Уальдом сами, без нее, решили ее судьбу, словно она лошадь, которую собираются продать лицу, назвавшему наивысшую цену.
   Габриэль стиснул зубы.
   — Вздор! — отрезал Кларингтон.
   — Это чистая правда, — настаивала Мередит. — Я уверена в этом, поскольку именно так чувствовала себя восемь лет назад. Вся разница между мной и Фебой в том, что мне пришлось просить о помощи мужчину, а Феба, конечно же, справилась со своим побегом сама.
   — Но, черт побери, зачем ей вообще понадобилось бежать?! — возмутился Энтони. — Папа совершенно прав: Уальд ей нравится.
   Мередит в отчаянии топнула ногой.
   — Вот как?! А что вам известно о чувствах Уальда?
   — Феба знает о моих чувствах, — хмуро произнес Габриэль.
   — В самом деле? — Мередит резко обернулась к нему. — Значит, вы объяснились ей в любви, сэр? Вы сказали, что любите ее?
   — Бога ради, Мередит, — пробормотал Габриэль, — это вас не касается.
   — Ах-ах! Вы этого не сделали. Так что же, сэр, вы любите ее?
   Габриэль внезапно ощутил на себе взгляды всех присутствующих.
   — Мы с Фебой хорошо понимаем друг друга.
   — Я в этом сомневаюсь, — сказала Мередит, — зато твердо уверена в том, что вы понимаете друг друга не лучше, чем мы с Троубриджем восемь лет назад.
   — Не правда! — возмутился Габриэль. Мередит вызывающе прищурилась:
   — Вы ведь уже признались, что не говорили Фебе о любви. Так что же ей оставалось делать, когда она обнаружила, что ее вот-вот выдадут за вас замуж?
   — Она же не маленькая девочка, — сквозь стиснутые зубы процедил Габриэль. — Да и причины удирать у нее не было.
   Мередит еще выше задрала подбородок.
   — Если вас интересует мое мнение, она просто обязана была убежать. У нее были все основания полагать, что, если она останется и кротко примет все ваши планы, вы и папа все равно не согласитесь выслушать ее. У Фебы очень сильная воля.
   — Своеволие, вы хотите сказать, — поправил ее Габриэль.
   — Вы должны были поговорить с ней, — настаивала Мередит, — вы должны были объясниться.
   — По-моему, когда мужчины и женщины пытаются объясниться по такому деликатному вопросу, у них ничего не получается, — вздохнула графиня. — Всем известно, ни один мужчина не умеет этого. Они тут же раздражаются и выходят из себя — так уж, наверное, у них мозги устроены.
   — Несомненно! — откликнулся Габриэль. Пожалуй, с него достаточно. — Итак, раз уж вы ухитрились упустить мою невесту в тот самый день, когда должны были дать объявление в газету, то позвольте мне сейчас откланяться.
   — Что вы собираетесь предпринять, Уальд? — Энтони поспешно поднялся вслед за ним.
   — А что остается? Поеду за ней, конечно. От меня ей так легко не сбежать. — Габриэль быстро пошел к дверям.
   — Постойте, я с вами, — сказал Энтони.
   — Нет. Я купил лицензию на брак. Мы с Фебой во всем разберемся сами.
   — Вы собираетесь жениться на ней? — встревожилась Мередит. — Подождите минутку, Уальд. Я должна вам кое-что сказать.
   — Что? — задержался у дверей Габриэль. Он с трудом сдерживал гнев.
   Мередит умоляюще глянула на него.
   — Надеюсь, вы будете к ней снисходительны, когда нагоните? Прошу вас, попытайтесь понять ее чувства. Она кажется своевольной, но ее так легко обидеть. Она нуждается в понимании…
   — Она нуждается в хорошей порке, — рявкнул Габриэль, решительно захлопывая за собой дверь.
   Но последние слова Мередит преследовали его всю дорогу из Лондона. Вспомнилось лицо Фебы, когда вчера в полдень Кларингтон наконец вызвал ее в библиотеку, чтобы объявить, что они с Габриэлем решили ее будущее; оно казалось слишком спокойным, слишком замкнутым.
   Теперь Габриэль отчетливо понимал, что подобное смирение было для Фебы просто неестественным. Он мог бы уже вчера заподозрить, что дело неладно. Но ему и в голову никогда не приходило, что она сбежит — сбежит, только бы не выходить за него замуж.
   Для меня вы ничуть не лучше Килбурна.
   Она сбежала от него. Эта мысль ножом резала сердце. Габриэль понял, что почему-то был совершенно уверен, будто его Феба, своевольная, строптивая Феба, уже никогда не покинет его.
 
   Она совершила ужасную ошибку. Феба призналась себе в этом, едва отъехав на пятнадцать миль от Лондона.
   Какая глупость! Она бежит от человека, которого любит.
   Не беда, что Габриэль пока не любит ее! До конца сезона она придумает план, как пробудить в нем любовь. Это просто новое, замечательное приключение.
   И тут сильный толчок, едва не опрокинувший дилижанс, и перепуганные крики пассажиров прервали ее размышление.
   — Колесо сломалось, черт меня подери! — пробормотал сквайр, прикладываясь к фляжке с джином. — Теперь надолго застрянем.
   А для Фебы это сломанное колесо было не чем иным, как знаком свыше. В жизни своей она еще ничему так не радовалась, как этому дорожному происшествию.
   То и дело заваливаясь набок, дилижанс все-таки дополз до ближайшей гостиницы. Феба с другими пассажирами выбралась из повозки и направилась к дверям.
   С трудом пробравшись через толпу к конторке хозяина гостиницы и не выпуская из рук багажа, она спросила билет на ближайший лондонский дилижанс.
   — Мест нет, мэм, — неприветливо ответила ей жена хозяина. — Еще вчера все билеты распродали. Я могу предложить вам билет на завтра, на десять часов утра.
   — Но я должна быть в Лондоне сегодня вечером, — не сдавалась Феба.
   — Придется подождать до завтра. — Хозяйка смерила ее оценивающим взглядом. — Могу лишь предложить вам комнату на ночь.
   — Нет, благодарю. Я не намерена оставаться здесь на ночь.
   Только теперь Феба поняла, что положение у нее катастрофическое. Если кто-нибудь прознает, что она провела ночь в гостинице, ее репутация будет безнадежно погублена.
   Закрыв вуалью лицо и прихрамывая, она отправилась в таверну при гостинице, чтобы хоть немного подкрепиться. Ей необходимо все как следует обдумать, а на пустой желудок рассуждать невозможно.
   Усаживаясь за стол, она поймала на себе несколько наглых взглядов. Одинокие путешественницы могут ждать оскорбления от любого. Когда наступит вечер, станет еще опаснее.
   Знает ли Габриэль о том, что она сбежала? При этой мысли она еще больше помрачнела. Если он обнаружит, что она тайно покинула Лондон, то может от нее отказаться.
   Она должна вернуться прежде, чем он обо всем услышит. Какую же она совершила глупость. Может быть, удастся уговорить какую-нибудь семью, которая направляется в Лондон в собственном экипаже, и ее возьмут с собой? Но надо еще, чтобы эта семья остановилась в этой же гостинице. И потом, придется назвать свое имя, а этого нельзя делать ни при каких обстоятельствах.
   Ее захлестнула волна отчаяния. Тщетно она искала хоть какой-то выход.
   Феба незаметно вглядывалась в лица посетителей таверны в надежде, что кто-то из них сможет ей помочь. Наверняка кто-то из них направляется в Лондон. Вдруг ей удастся перекупить билет за двойную или тройную цену.
   И тут какое-то странное необычное чувство пронзило ее. Она поспешно оглянулась и, к своему ужасу, увидела, как в распахнутую дверь таверны входит… Габриэль.
   Габриэль уже здесь.
   Сначала она ощутила огромную радость и облегчение. Он последовал за ней. Он хотел ее вернуть! Но в следующую же секунду Феба осознала, что Габриэль никогда еще не выглядел столь грозным, как сейчас. Лицо застыло хищной ястребиной маской, глаза превратились в две зеленые ледышки. С минуту он стоял неподвижно, озирая заполненный людьми зал.
   Феба затрепетала. Перед ней был не отважный любовник, устремившийся вслед за своей возлюбленной в отчаянной надежде вернуть ее. Совершенно очевидно, что Габриэль не собирается прямо тут поклясться ей в вечной любви и преданности.
   На миг Феба замерла, разрываемая желанием броситься в его объятия и столь же сильным желанием бежать от него. В этот краткий миг ее замешательства взгляд Габриэля упал на ее скрытое вуалью лицо.
   Он сразу же узнал Фебу. Быть может, потому, что она была одета в ярко-синее дорожное платье. Он направился прямо к ней, забрызганные грязью сапоги громко стучали по деревянному долу. Несколько любопытных взоров обратились на него, но Габриэль не смотрел по сторонам. Его пылающие глаза не отрывались от Фебы.
   Когда он подошел к ее столу, она уже чуть дышала от страха.
   — Вы разочаровали меня, Феба, — спокойно произнес Габриэль. — Это на вас совсем не похоже — бежать, вместо того чтобы честно принять бой.
   Это уж слишком! Феба вскочила, пронзая его яростным взглядом.
   — Я вовсе не сбежала. Если хотите знать, я жду здесь дилижанс, чтобы вернуться в Лондон.
   — В самом деле? — приподнял брови Габриэль.
   — Да, именно так. Можете спросить у жены хозяина, если мне не верите. Она подтвердит, что я пыталась купить билет.
   — Пытались?
   — Не моя вина, что на ближайший дилижанс билетов уже нет, — решительно ответила Феба. — И я надеялась перекупить билет у кого-нибудь из пассажиров.
   — Что ж, я все понял. — Голос Габриэля чуть потеплел, глаза смотрели уже не так грозно. — Право, сейчас не важно, есть билеты на этот дилижанс или нет. Вам билет не понадобится.
   — Почему же? — встревожилась она.
   — Вам ни к чему дилижанс, вы поедете в моей карете. — Габриэль подхватил ее под руку.
   — Вы отвезете меня обратно в Лондон?
   — Нет, мадам. Я отвезу вас домой.
   — Домой? — Ее глаза широко распахнулись, это было видно даже под вуалью. — Вы хотите сказать, домой к вам?
   — Да. — Он смотрел сейчас на нее почти нежно. — У меня с собой лицензия, и мы поженимся, немедленно. И в «Дьявольский туман» мы прибудем уже мужем и женой.
   — Боже, — прошептала она, — я совсем не уверена, что это разумно, милорд…
   — Вы полагаете, что можно сохранить в тайне сегодняшнее приключение?
   Она покосилась на него, когда он вел ее прочь из людного зала.
   — Я уже думала об этом, милорд. Полагаю, если соблюдать осторожность, мы сумеем незаметно вернуться в Лондон.
   — Позвольте объяснить вам, Феба, что вы просто не понимаете, что значит осторожность. И не стоит откладывать нашу свадьбу в надежде, что вам удастся отговорить меня. В утренней газете будет опубликовано объявление о помолвке, так что ни вам, ни мне пути к отступлению нет. Мы должны все немедленно уладить.
   Феба содрогнулась.
   — Но вы действительно хотите на мне жениться, Уальд?
   — Да.
   Она собрала все свое мужество.
   — Потому что любите меня?..
   Габриэль нахмурился и многозначительно оглядел забитый людьми зал.
   — Бога ради, мадам, не место и не время рассуждать на эту тему. Посидите здесь, я распоряжусь насчет лошадей и соберу ваш багаж. У вас, надо полагать, были с собой какие-то вещи?
   — Да, милорд, — безнадежно выдохнула Феба, — конечно же, у меня были с собой вещи.