Кренц Джейн Энн. Опасность

   — Меня это не интересует.
   — Понимаю, — тихо сказал Келинг. — Я знаю, что вы находитесь не в лучших отношениях со своими родственниками.
   — Это чувство взаимное, — заметил Себастиан. — Куда вы клоните, Келинг?
   Келинг кинул взгляд на перчатки и прочие аксессуары, выставленные в витрине магазина у Себастиана за спиной.
   — Не знаю, стоит ли мне давать вам совет, Эйнджелстоун. Вы ведь и без чьей-либо помощи умеете за себя постоять. И тем не менее рекомендую вам опасаться мистера Флитвуда.
   Себастиан равнодушно склонил голову набок и сошел с тротуара.
   — Как вы заметили, я умею о себе заботиться.
   — Рад это слышать, — пробормотал Келинг. — Можете начать с того, что хорошенько оглядывайтесь по сторонам, когда будете переходить улицу. У меня создалось впечатление, что мистер Флитвуд не будет слишком убиваться, если с вами произойдет серьезный несчастный случай.
   — Я уверен, что вы превратно поняли моего кузена, Келинг. Без сомнения, Флитвуд мечтает не об этом. Он бы предпочел, чтобы этот случай имел для меня роковые последствия.
   — Похоже, мой совет вам ни к чему, сэр. Вы и сами превосходно знаете своего кузена. До свидания. Может быть, увижусь с вами и вашей очаровательной женой сегодня вечером на балу у Холлингтона?
   — Весьма вероятно.
   Себастиан пошел к поджидавшему его фаэтону. Прежде чем вернуться домой и узнать у Прюденс, есть ли результаты, ему нужно заехать еще в два магазина.
   Пока он выяснил только одну интересную подробность. Из четырех магазинов, в которых он побывал, три были готовы выполнить для него заказ по гравировке пуговиц. И только Милвей и Гордон не выказали никакого желания это сделать.
 
   Было около пяти дня, когда Себастиан помог жене сесть в фаэтон и опустился рядом с ней на сиденье. Искоса взглянув на Прюденс, он увидел на ее лице едва сдерживаемое раздражение. Граф с тоской подумал, что вечер не сулит ничего хорошего. Подтверждались самые худшие опасения. Наверняка она провела почти весь день в переживаниях из-за вчерашней ночной ссоры.
   Себастиан предпринял робкую попытку:
   — Вы очаровательны в этом платье, моя дорогая.
   — В этом старье? — Она с презрением взглянула на свое коричневое муслиновое платье со скромным вырезом и темно-коричневыми оборками. — Странно, что я вам в нем нравлюсь, милорд. Оно ведь совсем не модное.
   Себастиан, направив экипаж к парку, улыбнулся:
   — С каких это пор вы стали следить за модой?
   — Согласитесь, знать о современных веяниях моды теперь мой долг. Мне в этом неоценимую помощь оказывает Эстер. — Прюденс внимательно посмотрела на мужа. — Мы потратили сегодня изрядную сумму из вашего состояния, сэр, чтобы обновить мой гардероб.
   — Надеюсь, это доставило вам удовольствие.
   Может быть, покупкой новых нарядов Прюденс хочет досадить ему за ночное столкновение, подумал Себастиан. Если так, то можно считать, что он легко отделался.
   Чуть раньше он послал ей записку с приглашением покататься с ним сегодня в парке, но был почти уверен, что она найдет предлог, чтобы отказаться. Несколько часов назад, когда Прюденс сбежала с этой пуговицей, в ее прекрасных глазах стоял холодный вызов.
   По дороге домой — он возвращался с Бонд-стрит — Себастиан поклялся, что не допустит, чтобы она избегала его. Мужья и жены в Лондоне предпочитали заниматься каждый своими делами.
   Это даже считалось модным. Супруги ухитрялись жить в одном доме и при обоюдном желании почти не видеть друг друга.
   Прюденс нужно дать понять, что он не собирается превращать женитьбу в подобный холодный альянс, подумал Себастиан. Он женился на ней, потому что от нее исходило тепло.
   Какое же он испытал облегчение, когда увидел, что Прюденс спускается вниз, одетая для прогулки. Хотя она и злится, но, очевидно, не собирается открыто демонстрировать их разногласия. Видно было, однако, что она недовольна, и Себастиан решил поговорить на отвлеченную тему, — Итак, мадам, — сказал он, въезжая в парк, — у вас сегодня была возможность заняться моим расследованием. И что же вы узнали?
   — Ни черта! — взорвалась Прюденс. Похоже, ей пришлось долго сдерживаться. — Полное невезение, доложу я вам. Ни один владелец магазина не опознал пуговицу. Ах, Себастиан, я была так разочарована! День потерян… Абсолютно потерян!
   Себастиан с недоумением смотрел на нее. Наконец до него дошло, что мрачное выражение ее лица вызвано отнюдь не их ночной размолвкой. Прюденс злится вовсе не на него, а потому, что ее расследование ни к чему не привело.
   Себастиану это чувство было хорошо знакомо. Настроение его моментально улучшилось, и он начал улыбаться.
   — Я счастлива, что вы довольны, милорд, — выпалила Прюденс. — Продолжайте в том же духе.
   Себастиан и сам не ожидал, что признание жены так его обрадует. Улыбка его сменилась усмешкой, потом громким хохотом.
   Владельцы проезжавшей мимо кареты — супружеская пара, которую Себастиан знал не один год, — изумленно уставились на него, будто впервые его увидели. И не только они — многие обернулись на громкий смех Падшего Ангела.
   — Пожалуйста, не смейтесь надо мной, сэр, — пробормотала Прюденс.
   — Уверяю вас, моя хорошая… — Себастиан проглотил конец своей восторженной фразы. — Уверяю вас, я смеюсь не над вами. Какое я имею право? Ведь мне повезло столько же, сколько вам.
   Прюденс сердито посмотрела на него:
   — Так вы тоже наводили справки?
   — Конечно. Несомненно, мне здорово мешало то, что я не мог показать саму пуговицу. Поскольку вы прихватили ее с собой, я был вынужден довольствоваться словесным описанием.
   — Я ее не прихватила, — уточнила Прюденс. — Я просто первая ее взяла.
   — Интересная точка зрения. И тем не менее я сделал все возможное, чтобы хоть что-нибудь разузнать, но мои попытки оказались тщетными. — Он призадумался, припоминая странное поведение владельца магазина «Милвей и Гордон». — Впрочем… был один продавец, чья реакция показалась мне странной.
   — Какой продавец? — оживленно спросила Прюденс. Ее раздражение как ветром сдуло, уступив место острому любопытству. — Что он сказал?
   — Дело не в том, что он сказал, — нахмурился Себастиан, — а в том, что он отмахнулся от вопросов. Как будто от расспросов ему стало не по себе. Он единственный, кто не пытался убедить меня, что он сможет изготовить такую пуговицу по одному описанию.
   — То есть не стремился заполучить выгодного клиента? Странно…
   — Вот именно. Думаю, стоит еще разок заглянуть в его магазин сегодня вечером. Хотелось бы посмотреть его книгу заявок.
   — Вы действительно хотите проникнуть в его магазин, Себастиан? Как здорово! Я поеду с вами. Но Себастиан твердо решил не уступать:
   — Нет, Денси. Это очень рискованно.
   — Вы же позволили мне обследовать вместе с вами черную комнату в замке Келинга, — принялась упрашивать его Прюденс. — И я вам тогда неплохо помогла.
   — Знаю, но то было другое дело.
   — Почему другое? — спросила она.
   — Во-первых, мы не совершали ничего предосудительного, за что нас могли бы арестовать и отправить на каторгу или повесить, — ответил Себастиан. — Довольно, Денси. В магазин вы со мной не поедете, но обещаю дать подробный отчет, когда вернусь.
   — Себастиан, я вам не позволю мной пренебрегать. — Льстивые и просительные нотки исчезли из ее голоса. Тон стал назидательным. — Мы партнеры, и я требую равноправного сотрудничества и… — Внезапно она замолчала, посмотрев в окно. — Привет, Тревор. Я и не знала, что ты будешь сегодня кататься в парке.
   — Добрый день, Денси. — Тревор перевел своего гнедого на шаг и поехал рядом с фаэтоном, робко кивнув Себастиану. Вид у него был неуверенным и настороженным. — Добрый день, Эйнджелстоун.
   К своему удивлению, Себастиан почувствовал внезапную признательность к брату Прюденс: на сей раз Тревор появился как раз вовремя.
   — Вижу, вы сменили портного, Мерривезер. Примите мои поздравления.
   Тревор покраснел как рак:
   — Я сходил к вашему портному, Найтингейлу, сэр. Благодарю, что вы меня ему представили.
   — Ваш сюртук скроен точь-в-точь как мой, — мягко заметил Себастиан.
   — Да, сэр. Я специально попросил Найтингейла сшить точно такой же, как у вас. — Тревор с беспокойством посмотрел на него. — Надеюсь, вы не будете возражать?
   — Нет, — ответил Себастиан, пряча улыбку, — ничуть не буду.
   Сегодня Тревор являл собой образец сдержанной мужской элегантности. Галстук он завязал предельно простым узлом, что давало ему возможность с легкостью вертеть головой. Воротник рубашки больше не подпирал уши. Жилет не заставлял прохожих отчаянно жмуриться. Из кармашка для часов свешивалась только одна цепочка.
   — Тревор, ты великолепен! — воскликнула Прюденс, так и просияв. — И я сегодня вечером буду такой же модной. Подожди, вот увидишь первое из моих новых платьев… Эстер уверяет, что фасон и цвет — самый писк.
   — С нетерпением буду ждать вечера, Денси, — галантно промолвил Тревор и тут же все испортил, добавив:
   — Давно пора начать интересоваться модой. — Он снова повернулся к Себастиану:
   — Между прочим, Эйнджелстоун, я получил приглашение от Келинга на его вечер, как и вы с Денси.
   — Вот как?
   — Да, сэр. На следующий уик-энд. Мне сказали, что на сей раз там соберется узкий круг. И только джентльмены. — Тревор усмехнулся, радуясь, очевидно, своему возросшему социальному статусу. — Приглашены только избранные. Наверняка будет и охота, и рыбалка.
   Себастиан тут же вспомнил о черной комнате, которая, как он полагал, использовалась отнюдь не в благопристойных целях.
   — А насколько мала компания и кто из избранных в нее попадет? — спокойно спросил он.
   — Точно не знаю. Келинг сказал, что собирает подобную компанию в редчайших случаях. Очень ограниченный круг людей.
   — Я бы на вашем месте хорошенько подумал, прежде чем принимать приглашение, — заметил Себастиан. — Я лично больше к Келингу никогда не поеду. Ничего хорошего нас там не ждет.
   Тревор был поражен. На секунду он смешался, а потом понимающе взглянул на Себастиана:
   — Ничего хорошего?
   — Скучища смертная.
   — Ни слова больше, сэр. Я все понял, — проговорил Тревор тоном, каким мужчины обычно говорят о своих мужских делах. — Благодарю за совет, Эйнджелстоун. Скорее всего я не поеду в замок Келинга.
   — И правильно сделаете, — тихо сказал Себастиан.
   — Ну что ж, разрешите откланяться. — Тревор легонько коснулся шляпы, обращаясь к сестре:
   — Увидимся вечером, Денси. Мечтаю лицезреть тебя в новом платье.
   Всего хорошего, Эйнджелстоун.
   Себастиан кивнул:
   — До свидания, Мерривезер.
   Тревор развернул лошадь и поскакал по дорожке.
   Прюденс недоумевающе посмотрела на Себастиана.
   — Что это вы тут наговорили? С каких это пор вечера в замке Келинга стали скучными?
   — С тех пор, как я это придумал, — ровно две минуты назад, — сказал Себастиан. Он ослабил вожжи, и лошади пошли элегантной рысью. — Я не хочу, чтобы ваш брат мешал нашему расследованию. Наверное, вы тоже.
   — Конечно. Но разве приглашение на вечеринку к Келингу может как-то помешать?
   — Не знаю, — ответил Себастиан. — Просто интуиция мне подсказывает, что будет лучше, если Тревор не станет связываться с Келингом.
   — Очень хорошо. Вы в подобных делах собаку съели, Себастиан. Так что, очевидно, следует прислушаться к тому, что вам подсказывает чутье.
   — Рад это слышать, моя дорогая. Ибо оно как раз мне подсказывает, что будет лучше, если вы не пойдете сегодня вечером со мной к Милвею и Гордону.
   — Умная жена знает, когда следует прислушаться к совету мужа, — чарующим голосом пропела Прюденс.
   Себастиан был настолько потрясен легкостью, с которой одержал победу, что чуть не выронил вожжи.
   — А еще она знает, когда этого делать не нужно, — сухо добавила она. Глаза ее вызывающе сверкнули.
   — Черт побери! — только и смог вымолвить Себастиан,

Глава 13

   Вечером Прюденс предприняла еще одну попытку урезонить Себастиана, когда они встретились в особняке Холлингтона. Но ей это не удалось. Она могла поклясться, что, как только он увидел свою жену, его непримиримая позиция стала еще более непоколебимой.
   Не успел он приехать, как тут же схватил Прюденс за руку и силой потащил к двери.
   Стоя на ступеньках крыльца и дожидаясь, когда из тумана вынырнет карета, Прюденс бросила на Себастиана яростный взгляд сквозь стекло своего модного монокля.
   — И что это на вас сегодня нашло, милорд? — спросила она, изо всех сил пытаясь удержать монокль в глазу. И как можно требовать от женщины, чтобы она управлялась одновременно с веером, моноклем, болтающимся на шнурке, и крошечным ридикюлем, раздраженно подумала она. Да… Шагать в ногу с модой не так-то просто. — Я же вижу, что вы в ужасном настроении.
   — Да неужели? — Себастиан поджал губы. Он нетерпеливо смотрел, как кучер выводит его карету из длинного ряда роскошных экипажей, поджидавших владельцев на улице перед особняком.
   — Да, Себастиан, не кажется ли вам, что вы заходите слишком далеко? Я, конечно, виновата — почти весь день вас пилила, но это еще не повод грубить сегодня вечером моим друзьям.
   — Разве я грубил? Вы меня обижаете, дорогая. Я представления не имел, что мое поведение настолько предосудительно.
   — Чепуха. Вы отлично это знали. — Прюденс оставила в покое монокль и плотнее закуталась в легкую как пух, расшитую кашемировую шаль. Вещь была очень модной, но, к несчастью, почти не защищала от сырого промозглого ночного воздуха. — Вы вели себя по отношению к лорду Селенби и мистеру Риду просто несносно.
   — Значит, вы это заметили?
   В этот момент к лестнице подкатила карета. Себастиан, схватив Прюденс за руку, потащил ее к экипажу:
   — Я поражен и, можно сказать, глубоко польщен тем, что вы разглядели своего бедного мужа в толпе джентльменов, прибежавших поглазеть на вашу обнаженную грудь.
   Прюденс искоса взглянула на него, а один из лакеев Холлингтона поспешил открыть дверцу.
   — На мою обнаженную грудь?! — изумилась она. — Вы хотите сказать, милорд, что вам не понравилось мое новое платье?
   — Какое платье? — Себастиан запихнул ее в темную карету и забрался следом. — Никакого платья я на вас сегодня не заметил, мадам. Вы, вероятно, забыли его надеть, перед тем как выйти из дома.
   Такого оскорбительного выпада в адрес своего нового шелкового бального платья бледно-лилового цвета Прюденс не могла оставить без ответа:
   — Да знаете ли вы, что это платье — самый писк моды?!
   — Я ничего не могу знать о платье, которого на вас не было!
   Прюденс задохнулась от возмущения. Так и не сумев вставить в глаз монокль, она выудила из маленького, расшитого бисером ридикюля очки.
   — Вы несносны, милорд, и, я уверена, прекрасно отдаете себе в этом отчет. — Нацепив на нос очки, она сердито глянула на него. — Я не сомневалась, что вам понравится платье.
   — Я предпочитаю ваш обычный стиль.
   — Многие, включая Эстер и моего собственного брата, уверяют, что мой обычный стиль — полное отсутствие стиля.
   Себастиан зажег фонарь и откинулся на подушки. Скрестив руки на груди, он окинул взглядом ее тонкое как паутина платье с глубоким вырезом:
   — Откуда такая внезапная страсть к моде, мадам? Прюденс поплотнее запахнула на груди воздушную шаль: в карете было довольно холодно. Она пожалела, что не взяла с собой накидку.
   — Ведь вы сами без конца напоминаете мне, что я обязана помнить о моем новом положении. Лицо Себастиана словно окаменело.
   — Ваше новое положение дает вам привилегию носить то, что вы сами предпочтете. Графиня Эйнджелстоун должна сама быть законодательницей моды, а не следовать слепо ее капризам.
   — А что, если мне нравится носить такие платья? — спросила она, гордо вскинув голову.
   — Черт побери, Денси, да ведь вы из него чуть не выпали! Все присутствующие мужчины смотрели на вас сегодня с вожделением. Именно этого вы добивались? Хотели заставить меня ревновать?
   Прюденс пришла в ужас:
   — Конечно, нет, Себастиан. Почему я должна хотеть, чтобы вы ревновали?
   — Хороший вопрос. — Взгляд его стал угрожающе холодным. — Но если вы поставили себе такую цель, то вы ее добились.
   Прюденс изумленно смотрела на него:
   — Вы ревновали, милорд? Он хмуро усмехнулся:
   — А какие чувства я должен был испытать, войдя в зал и увидев около вас с полдюжины мужчин?
   — Я вовсе не пыталась вызвать вашу ревность, милорд. — Прюденс испугалась, что он так неверно истолковал ее намерения. — Откровенно говоря, я и не догадывалась, что способна на это.
   — Неужели? Вы не первая, кто играет в подобные игры. — Себастиан прислонился головой к спинке сиденья и взглянул на жену сквозь опущенные ресницы. — Другие дамы, более искушенные в таких делах, пробовали на мне подобные штучки.
   Прюденс расправила бледно-лиловые юбки, вспомнив, как однажды Эстер рассказывала ей о безуспешной попытке леди Чарльзуорси, пользующейся дурной славой, вызвать ревность Себастиана.
   — Не сомневаюсь, — тихо произнесла Прюденс. — Равно как и знаю о своих ограниченных возможностях. Мне никогда не приходило в голову, что я могу заставить вас ревновать. — Она испытующе вглядывалась в его холодное непроницаемое лицо. — Я и не представляла, что имею над вами такую власть.
   — Как жена, вы имеете надо мной огромную власть, мадам, — сказал Себастиан слишком спокойным голосом. — Мы с вами связаны друг с другом. Раньше, когда другие женщины пытались меня дразнить, я был волен уйти. Но от жены не уйдешь, не так ли?
   — Да, так.
   Прюденс почувствовала к происшедшему поразительное безразличие. Следовало бы догадаться, что ревность Себастиана основана на гордости и собственнических чувствах, а не на любви.
   — Ревностью не стоит забавляться, мадам.
   — Себастиан, вы все неверно поняли.
   — Неужели?
   — Да! — вздохнула Прюденс. — Я купила это платье не для того, чтобы привлекать чужих мужчин.
   Он с подозрением, но вместе с тем вопросительно взглянул на нее:
   — Тогда зачем?
   — Чтобы не выслушивать больше в свой адрес критических замечаний, — задыхаясь, пробормотала Прюденс.
   Себастиан не шелохнулся, но внезапно весь напрягся. Прюденс насторожилась.
   — От кого? — шелковым голосом спросил он. Прюденс, застигнутая врасплох, поняла, что вступила на скользкую тропу. Может, ее специально заманили в ловушку разговорами о ревности, подумала она. В уме Себастиану не откажешь.
   — Ну… от высшего общества, милорд.
   — То есть от моей милой тетушки, не так ли? Прюденс забарабанила пальцами по сиденью. Оказывается, в браке с неглупым мужчиной есть свои недостатки.
   — Прошу вас, Себастиан, не нужно делать поспешных выводов.
   — Черт побери! — Себастиан с быстротой молнии — точь-в-точь хищник, набрасывающийся на добычу, — дотянулся до окна и двумя стремительными движениями задернул шторки.
   — Зачем вы это делаете? — резко спросила Прюденс. Не удостоив жену ответом, Себастиан схватил ее за руки и потянул к себе.
   — Так я и подумал, что за внезапным интересом к моде что-то скрывается.
   — Право, милорд… — Прозрачные юбки Прюденс взметнулись вверх, когда он усаживал ее к себе на колени. Шаль упала, открыв взору соблазнительную ложбинку между грудями. — Зачем так бурно реагировать на то, что я стала интересоваться модой?
   — Вы пытаетесь избежать оскорблений от этой старой ведьмы Друциллы, не так ли?
   В свете лампы глаза Себастиана янтарно блестели. Следы едва сдерживаемого гнева, а также чувство, отдаленно напоминающее ревность, исчезли.
   — Как вы можете называть тетю старой ведьмой?!
   — Почему бы и нет? Ведь она действительно ею является. Вы не догадываетесь, что, даже превратившись в бриллиант чистой воды, вы не избежите ее оскорблений?
   Прюденс тихонько чертыхнулась. В глазах Себастиана заплясали знакомые веселые искорки. Она поняла, что он хитростью вырвал ее признание.
   — Просто я стараюсь одеться так, чтобы вам не пришлось краснеть за свою жену, Эйнджелстоун.
   — Я сам знаю, во что вы должны одеваться.
   Сквозь тонкую ткань модного бального платья Прюденс отчетливо ощущала возбуждающее тепло его тела.
   — Ваше высокомерие становится нестерпимым, милорд.
   Его длинные сильные пальцы еще крепче впились в ее талию. Золотая печатка тускло сверкнула в полумраке кареты.
   — Вы решили, что если сможете принудить мою тетку не оскорблять вас на людях, то я не буду мстить Флитвудам, не так ли?
   — Я не собираюсь отвечать на вашу глупую реплику. Себастиан чуть улыбнулся:
   — Мысль неплохая, но разрешите разочаровать вас, моя дорогая: этот номер не пройдет. Друцилла только и ждет удобного случая, чтобы к вам придраться. И не пытайтесь ее урезонить: ничего не выйдет. Если нельзя сказать какую-нибудь гадость по поводу платья, она найдет другой повод. Мерзкая натура.
   — Вряд ли ваша тетушка придумает что-то более оскорбительное о моем платье, чем сказали вы. — Прюденс попыталась поправить в волосах бледно-лиловое перо.
   — Положение мужа дает мне некоторые привилегии, дорогая.
   — Об этом можно поспорить. — Она нерешительно посмотрела на него. — Скажите мне правду: вы действительно считаете, что вырез слишком глубокий?
   — Чтобы появляться в этом платье на людях — да. — Себастиан с мрачной решимостью взглянул на ее нежную грудь. — Однако практическую пользу из этого выреза, похоже, извлечь можно.
   — Практическую?
   — Он открывает взору соблазнительную картину. — С этими словами граф запустил руку в глубокий вырез.
   Прюденс почувствовала, как ее пронзило острое желание:
   — Себастиан, прекратите! Вы не должны этого делать здесь, в карете.
   — А почему? Карета будет еще с полчаса тащиться домой: дорога сильно загружена. Да и туман сгущается, так что поездка может занять еще больше времени. — Он осторожно потянул за вырез платья, обнажив грудь.
   Прюденс кинуло в жар. Она безуспешно пыталась сбросить его руку.
   — Себастиан, не надо. Я не разрешаю вам заниматься любовью в карете.
   — Вот что происходит, когда носишь модные платья, моя хорошая. — Себастиан наклонил голову… Вот-вот коснется губами розового соска…
   Прюденс запустила пальцы в его волосы и, закрыв глаза, попыталась вернуться к теме расследования:
   — Теперь, закончив обсуждение моего платья, я хочу узнать, когда вы собираетесь вернуться в тот магазин на Бонд-стрит.
   — Обещаю дать вам полный отчет по возвращении домой. — Горячее дыхание Себастиана обожгло ей кожу.
   — Несправедливо, что вы меня с собой не берете. Я же ваш партнер.
   Себастиан дотронулся пальцем до соска, венчающего ее грудь, и у Прюденс перехватило дыхание. Она открыла глаза, и взгляд ее упал на сиденье рядом с Себастианом. Там лежал клочок бумаги.
   — Что это?
   — По-моему, сосок. — Он коснулся его языком. — Да, определенно сосок. И прехорошенький.
   — Да нет. — Прюденс бросила взгляд поверх его головы. — Вон тот клочок бумаги на сиденье. Должно быть, я села на него, когда забралась в карету. Похоже на записку.
   Себастиан, чуть вытянув голову, взглянул на сложенный лист бумаги:
   — Что за черт?!
   Он дотянулся до бумажки и взял ее в руки. Затем выпрямился и поднес находку к лампе. Внимательно рассмотрев, развернул. На листке оказалось короткое послание, нацарапанное неразборчивым почерком.
   — Так я и думала. Записка. Кто-то оставил ее здесь, пока мы были на балу.
   Прюденс привела себя в порядок и поправила очки. Слушая, как Себастиан читает вслух записку, она всматривалась в незнакомый почерк.
   «Фамилии» принцев целомудрия» следующие: Ринг-кросс, Оксенхем, Блумфилд и Келинг. В конце записки вы найдете их адреса. Прошу вас, ни о чем больше не спрашивайте, поскольку другой информацией я не располагаю. Прошу оставить меня в покое…«
   Себастиан нахмурился:
   — Подписи нет. Скорее всего написано кем-то из продавцов, у которых мы сегодня побывали.
   — Откуда такая уверенность?
   — Очевидно, это человек, который не хочет, чтобы мы опять приставали к нему с расспросами. Но ни с кем, кроме торговцев, мы сегодня не разговаривали.
   — В списке фамилия Келинга, — сказала Прюденс. — Видимо, и это соответствует правде. В конце концов, пуговицу мы нашли именно в его шкафу.
   — Рингкросс умер. Келинг хочет расследовать обстоятельства его смерти. Оба были членами клуба» Принцы целомудрия «. — Себастиан с сосредоточенным лицом машинально похлопывал запиской по ноге. — По-моему, дальше нужно предпринять следующее: поговорить с Блумфилдом и Оксенхемом.
   — Вы их знаете?
   — Знаком немного с Оксенхемом — он занимается морскими перевозками. Между делом ухитрился жениться подряд на двух наследницах. Слышал, что обе молодые женщины умерли вскоре после свадьбы. Одна погибла в дорожном происшествии. Другая приняла слишком большую дозу снотворного. Это случилось несколько лет назад.
   Прюденс вздрогнула, потянулась за шалью и плотно закуталась в нее.
   — Звучит зловеще.
   — Вот именно. — Себастиан откинулся на подушки и задумчиво взглянул на Прюденс. — Наверное, сначала поговорю с ним.
   — А Блумфилд? — спросила Прюденс.
   — Его я плохо знаю. Ходят слухи, что он не в себе. Он редко появляется в клубах, а в обществе я его и вовсе никогда не встречал.