Крес Феликс. Северная граница

   Амбеген нахмурился. В разговоре была поднята тема, которой он никогда не принимал во внимание. Впрочем, хорошо, что об этом заговорили. Он внезапно осознал, сколь поверхностно разбирается в проблемах своих подчиненных. Вроде бы ему всегда было что-то такое известно, но...
   - А та, что хочет рожать... - сказала Тереза. - Нужно побыстрее отправить ее отсюда. Остальные девушки могут дурно с ней обойтись.
   - Ты не преувеличиваешь? - язвительно заметил комендант. - Не помню, чтобы мне приходилось с таким сталкиваться.
   - Зато мне приходилось, - спокойно ответила Тереза. - Комендант заставы, и вообще командир, никогда ни с чем подобным не сталкивается. Он узнает лишь о том, что лучница больна и ее нужно отправить в тыл. Но он не знает, что больна она из-за того, что другие избили ее ногами в живот. Сейчас я, к сожалению, не могу участвовать в подобных штучках, но когда-то охотно прикладывала руку.
   Комендант остолбенело смотрел на нее.
   - Что ты несешь? - пробормотал он.
   Она спокойно посмотрела ему в глаза:
   - Нет, это я спрошу: а что ты себе воображаешь, господин? Хочешь, расскажу тебе, как все выглядит? - Она откинула волосы со лба. - Тебе четырнадцать, и ты живешь в деревне. Все, что тебя окружает, - свиньи, коровы и пятеро братьев и сестер, из них половина несмышленыши. И вот в один прекрасный день в деревню приезжают солдаты... - Она уставилась куда-то в угол комнаты. - А с ними десятница, ей, может, лет двадцать или и того меньше. На ней синий мундир со звездами на груди, она сидит верхом на великолепном коне, и солдаты обращаются к ней "так точно, госпожа; никак нет, госпожа". Они ищут место на постой. Потом приезжают еще солдаты, а с ними офицер, но какой! Какой мужчина! Ты такого никогда в жизни не видела! И он разговаривает с этой десятницей, они над чем-то смеются, шутят, она что-то ему советует, он слушает, она от его имени начинает отдавать приказы... А вечером ты слышишь, как десятница беседует с твоими дядей и отцом. Оказывается, что это такая же девушка, как и ты, которая еще недавно пасла свиней! Ты не в силах в это поверить! Утром солдаты едут дальше, а ты находишь маленький, плохонький лук, из которого отец научил тебя пускать стрелы, чинишь его и стреляешь в дерево на пастбище, у тебя только две стрелы, а потому приходится больше бегать, чем стрелять... Потом ты просыпаешься посреди ночи, выбираешься из дому и снова стреляешь - при свете луны, на рассвете, на закате. У тебя поранены тетивой пальцы, ты постоянно не высыпаешься, проходят месяцы, потом год, но ты постоянно думаешь о прекрасной десятнице. Наконец ты стреляешь лучше всех в деревне. И тогда дядя приносит какое-то грязное, измятое письмо, прошедшее через множество рук, они совещаются с отцом, видно, что они не слишком довольны, но вместе с тем горды... Они зовут тебя, совместными усилиями читают его, и ты узнаешь, куда и когда следует явиться, чтобы быть принятой в войско!
   Сотница встала. Она была взволнована, возбуждена и разгорячена. Амбеген молча смотрел на нее. До сих пор ему не приходилось слышать ничего подобного.
   - А там толпы, - помолчав, продолжала она уже тише. - Десятки, сотни таких, как ты... Больше всего парней, но есть и девушки. Приходят офицеры, ты идешь, куда тебе велят, сначала надо стрелять из лука, с тобой даже не разговаривают. Потом качают головой и говорят: "Нет, девочка, стрелять мы здесь не учим. Да, мы можем показать, как метко попасть в цель, сидя на несущемся галопом коне, но сначала ты убеди нас в том, что всегда попадешь в цель, стоя на месте".
   Она сделала паузу.
   - Ты боишься вернуться в деревню. И все же возвращаешься, но не можешь спать, не можешь есть, только плачешь. Отец сжимает зубы, куда-то идет, что-то продает и однажды приносит лук, настоящий военный лук с запасом стрел. И ты неожиданно видишь, что этот добрый, усталый человек, ничего хорошего от жизни не получивший, хотел бы иметь дочь-легионерку, в облике которой воплотились бы его собственные потаенные мечты... Как бы он гордился, имея такую дочь, один-единственный во всей деревне! И ты стреляешь, стреляешь, стреляешь, стреляешь, пока руки у тебя не становятся твердыми, словно куски дерева! И в следующий раз тебя принимают в легион! Ты приходишь домой в мундире лучницы, и отец при виде тебя плачет!
   Девушка взволнованно замолчала.
   - А некоторое время спустя в отряде, - наконец продолжила она, появляется девушка, которая только и хочет, что рожать детей. Стать матерью-армектанкой. Может, это именно из-за нее тебе в прошлый раз не хватило места - тебе или другой девушке, которая теперь, как и ты когда-то, изо всех сил натягивает лук, купленный ей отцом на последние сбережения. Ты хочешь стать матерью - зачем же лишать других мечты? Подставь задницу - и все дела. А потом воспитывай хоть пятерых, хоть семерых. Воспитывай как умеешь, пусть даже кто-то умрет с голоду - ничего страшного, мало ли щенков подыхает! Надеюсь, теперь ты, господин, понимаешь, почему девушки избивают таких сук. И не осуждаешь меня, что я им не мешаю.
   Амбеген потрясенно молчал. Ему вдруг открылась темная сторона жизни. А ведь ему казалось, что в этой жизни все так хорошо знакомо... Хотя так ли уж темна эта самая сторона? Ведь это было рядом, на расстоянии вытянутой руки. Он ничего не знал о страстях и переживаниях своих людей, в то время как первая же остановленная на плацу солдатка наверняка бы ему все рассказала, стоило лишь спросить. Но он не спросил. За целых двадцать лет службы не спросил ни разу... Да, ему не приходилось видеть беременных солдаток - ни раньше, в бытность простым легионером, ни позже, когда он стал командиром. Поэтому Амбегену казалось, что такой проблемы не существует. Пару раз он слышал что-то о бабских снадобьях, иногда отпускал лучницу, чтобы та пошла в деревню, к какой-то знахарке... Вроде бы он даже подозревал зачем. Ну и что? Только однажды возникли серьезные хлопоты: у какой-то лучницы пошла кровь, но тогда у него были дела посерьезнее: на заставе лежало столько раненых, что одна внезапно заболевшая девушка... Ее отправили в тыл вместе с другими ранеными. Честно говоря, он даже не знал, чем все закончилось. Несколько выздоровевших вернулись на заставу. Она нет... Но не вернулись и многие, многие другие.
   - Агатра, во всяком случае, осталась. - Сотница неожиданно вернулась к сути дела, прервав размышления командира. - То, что о ней мне рассказал Дорлот, я никому не говорила, - продолжала она, словно чувствуя, что сейчас не самое подходящее время для обсуждения женских проблем. - Сказала только тебе, господин. Рават и Астат об этом понятия не имеют; я убедила их, что хорошо разбираюсь в подобных вещах, и все. Агатра призналась... и не пошла. С тех пор я несколько раз беседовала с ней. Все то, о чем твердил Рават, она видит совершенно иначе. Хотя снится им одно и то же... Ты понимаешь, о чем я, господин. Она видит то же самое, но иначе.
   - Что значит - иначе? - рассеянно уточнил Амбеген. Он все еще размышлял над гневной речью Терезы.
   - Не знаю. - Тереза прикусила губу. - И она тоже не знает. Просто утверждает, что договориться с Серебряными Племенами нельзя, а кроме того, считает, что их бог... ну та статуя, которую они там откопали, - это нечто очень плохое. С Агатрой трудно разговаривать на эту тему, она боится статуи столь панически, что... даже не знаю, что и подумать. Такое впечатление... - Она многозначительно постучала себя по голове. - Немного похоже на вот это.
   - А лучник? Тот, который пошел с Раватом?
   - Он согласен с Раватом.
   Амбеген вздохнул и потер лицо ладонями.
   - А ты, Тереза? Я хочу знать твое мнение. Вся эта история... - Он тряхнул головой. - Я еще не говорил, что Рават послал письмо непосредственно в Тор? Уже в том письме он широко распространялся на тему договора с алерцами. Встречи, переговоры, перемирие... И так далее. Почти все письмо посвящено только этому. Я его читал.
   - И какова реакция Тора? - неуверенно спросила она.
   - А как ты думаешь?
   - Думаю, что... - Она поколебалась.
   Он снова вздохнул.
   - Я хочу узнать твое мнение, - снова потребовал он. - Говори, Тереза. Мы остались вдвоем именно затем, чтобы поговорить.
   - По-моему, господин, чушь все это, - рассудительно и коротко заявила она. - Я считаю, что нужно перебить как золотых, так и серебряных. Если возможно - всех до единого. Истребление этих тварей - единственное, в чем я вижу хоть какой-то смысл. Враг есть враг. Договариваться с ним можно только тогда, когда он лежит на земле с приставленным к спине копьем. И не раньше.
   - О Шернь... - беспомощно покачал головой комендант. - Что за чудеса творятся. Ты играючи схватываешь суть, а такой офицер, как Рават... Да что с ним произошло? Да, ты абсолютно права, - подытожил он. - Могу лишь сказать: самый великий стратег или политик Империи не высказался бы лучше, чем ты... Переговоры с алерцами? Пожалуйста! Хотя бы даже вечный мир, если такое возможно. Но не сейчас же! Я не слышал, чтобы кому-либо удалось договориться с противником, который бьет его под ребра. А нас пока что бьют. Как собак.
   Он снова вздохнул.
   - Я... - Тереза сглотнула слюну. - У меня просьба, господин.
   - Хочешь вытащить Равата из того дерьма, в которое он вляпался?
   - Да, - прошептала она, отводя взгляд.
   - Нет, - коротко ответил комендант.
   - Рават...
   - Нет, и все. Я сказал, Тереза.
   Внезапно он встал и прошелся по комнате.
   - Зачем тебе это? - спросил он. - Искать его неведомо где, среди алерских стай! Ты пойдешь одна? Или с теми людьми, которые сейчас спят и которые за просто так будут рисковать своими шеями? Рават... - Он замолчал. - Послушай, сотница. Рават - мой друг... Как считаешь, много у меня друзей? - Он развел руками, словно показывая пустую комнату. - Но именно поэтому я не могу и не хочу рисковать жизнью солдат, чтобы спасти человека... близкого мне человека. Нет, эти солдаты здесь не для того. Неужели каждый может послать сотню человек, чтобы спасти друга, который сам накликал на себя беду? Нет, не каждый. Собственно говоря, это может сделать только комендант Амбеген. - Он положил руку на грудь. - Именно поэтому он этого не сделает.
   Опершись руками о массивный стол, он наклонился к ней:
   - Помнишь, он попал в тот переплет? Я ведь сразу послал тебя ему на помощь и всех конников дал в придачу! Считаешь меня дураком? Думаешь, я не знал, что ты совсем не в разведку отправилась? Я нарушил приказ из Алькавы, но мой офицер оказался в безвыходном положении. Он выполнял свою работу, тяжелую работу! Если бы и сейчас было то же самое... Но это не так! Я не могу губить собственных солдат, посылая их на помощь каждому чокнутому.
   Он отступил, подняв ладони, словно в жесте отчаяния.
   - Не могу, Тереза. Мы даже понятия не имеем, где его искать. И вообще, жив ли он...
   Тереза кивнула:
   - Да, господин.
   Она подняла взгляд, и он увидел в ее глазах искреннюю грусть.
   - Вот только он остался один, совсем один. Все его предали... И он ушел - не ради выгоды, не ради славы, но ради добра, в которое искренне верит... И даже если у него все получится, даже если ему удастся заключить некое перемирие - другие порубят это перемирие мечами... Жаль его, негромко сказала она. - Он хороший солдат... в самом деле хороший человек.
   Комендант прикрыл глаза.
   Оба молчали.
   - Дай мне хотя бы призрачный шанс, - сказал он. - Доказательство, что он еще жив. Место, где можно его найти. Тогда... Тогда - не знаю. Но сейчас - нет.
   Что-то разбудило ее под утро - что именно, Тереза сначала не поняла. Она лежала с открытыми глазами, вслушиваясь в ночь. Наконец до нее донесся неясный, сдавленный крик, звучавший подобно вою дикого зверя. Именно этот крик вырвал ее из сна, в этом она была почти уверена.
   Она отбросила одеяло и встала. В комнате царила глубокая темнота; медленно горевшая, почти не дававшая пламени свеча, от которой всегда брали огонь для других, погасла, а кремень и трут куда-то подевались. Дрожа от холода, она на ощупь искала какую-нибудь одежду.
   Нечеловеческий крик раздался снова. Сразу же за ним послышался скрип снега под окном. В дверь заколотили кулаком.
   - Госпожа, проснись...
   - Входи! - крикнула она; дверь была не заперта.
   Какая-то лучница (из-за темноты Тереза не могла понять, кто именно) вошла в комнату.
   - Это Агатра, госпожа. Она...
   - Что с ней? - Сотница отыскала сапоги и с трудом пыталась натянуть их на ноги.
   - Мы не знаем. Ей плохо.
   Справившись с сапогами, Тереза нашарила юбку, рядом с ней куртку и оделась.
   Крик в темноте повторился.
   - Идем.
   Низкие приземистые здания казарм располагались вокруг плаца, образуя широкий полукруг. В казармах, кроме просторной передней, имелись только две комнаты, одна из которых служила хранилищем для подручного инвентаря, а вторая, побольше, - жилым помещением и спальней. Некогда в каждом здании размещался один клин, или полусотня, то есть человек тридцать, самое большее пятьдесят. Теперь их было вдвое больше. Новые казармы строились слишком медленно.
   Перед казармой пеших лучников собирались разбуженные солдаты из разных подразделений.
   - Всем разойтись! - решительно скомандовала Тереза, громкий голос которой разнесся по всему плацу. - Подсотники!
   - Здесь, госпожа, - раздались во мраке два или три голоса; свежеиспеченные офицеры все еще жили вместе со своими солдатами.
   - Немедленно забрать всех отсюда и спать.
   - Так точно, госпожа.
   Она вошла в казарму.
   Большую комнату, плотно заставленную узкими солдатскими койками, скрывал неверный полумрак; огоньки нескольких свечей и коптилок не в силах были справиться с вездесущими тенями. Никто не спал. Солдаты, разделившись на небольшие группы, сидели тут и там, неуверенно поглядывая в сторону большого скопления народа. Некоторые шли туда, другие как раз возвращались. Откуда-то появился подсотник лучников. Лавируя между койками и людьми, он двинулся навстречу Терезе.
   - Госпожа, я послал...
   Его слова заглушил сдавленный, но вместе с тем пронзительный вопль. В забитом людьми помещении он звучал иначе, чем снаружи, и Терезу пробрала невольная дрожь. Она протолкалась сквозь солдат, стоявших вокруг койки возле стены, и увидела Агатру. Свернувшуюся в клубок девушку крепко держали две лучницы. Наполовину стоя на коленях, наполовину лежа на подогнутых ногах, с выкрученными назад руками, она то и дело пыталась вырваться. Склонив набок голову, вжавшись щекой в жесткое одеяло, оскалив зубы и пуская слюни, она неподвижно уставилась в какую-то точку... Но там ничего не было. Ничего необычного, тем более устрашающего.
   Сотница присела на койку:
   - Агатра?
   Девушка не слышала, а если даже и слышала, то не понимала. Тереза обернулась к подсотнику.
   - Госпожа, она...
   Офицер был вконец растерян и, похоже, испуган. Не прошло и полу суток с тех пор, как он стал командиром этих людей. Первая же проблема, с которой он столкнулся, была невероятно сложной даже для опытного офицера.
   - Я, собственно, хотел за комендантом...
   - Но я решила разбудить тебя, госпожа, потому что... - заикнулась лучница, которая привела Терезу.
   Тереза считала, что девушка поступила вполне разумно, однако похвалить ее вслух не могла, поскольку та не исполнила приказ командира. Она снова посмотрела на Агатру и протянула руку, намереваясь коснуться мокрого от пота лба...
   Девушка напряглась, завизжала так, словно ее резали, и подняла голову, в ужасе вытаращив глаза.
   - Оно живое! - взвыла она. - Оно... живо-ое!..
   Резким, судорожным движением Агатра вырвалась из захвата лучниц и бросилась головой вперед, ударив в живот стоявшего у койки солдата, словно вообще его не видела. На нее навалились. Отбиваясь вслепую ногами и руками, она непрерывно выла, плача от страха. Лицо ее перекосила судорога.
   - Не-ет!.. Не его!! Дор-ло-от!! Уберите! Дор... Дорлот, спаси!
   Тереза, столь же потрясенная, как и все, не знала, что предпринять.
   - Дорлот! Прошу тебя, Дорлот! - отчаянно рыдала Агатра.
   Она вырывалась изо всех сил, придавленная весом солдат, что держали ее за руки, за шею, за волосы... На помятой военной юбке, в которой она, похоже, спала, начало расплываться темное пятно.
   - Вон отсюда! Я сказал - всем выйти вон!
   Могучий голос Амбегена не оставлял даже мгновения для размышлений, тем более возражений. Полуголые и совсем голые солдаты столпились у дверей, поспешно выскакивая на мороз. Надсотник, раздвигая их руками, пробился к Агатре и Терезе.
   - Держи ее!
   Сотница схватила бьющееся, извивающееся тело. Амбеген, в одних штанах, схватил за плечо одного из державших Агатру лучников и оторвал его от девушки, словно лист от ветки.
   - Я сказал - всем! Всем выйти!
   Тереза застонала, пытаясь в одиночку удержать визжащую и отбивающуюся Агатру. Могучий, словно гора, комендант в отчаянии оглянулся и, увидев спины последних удирающих на улицу солдат, тут же обрушил громадный кулак на голову обезумевшей лучницы.
   Агатра смолкла. У нее опустились руки, и она медленно, беспомощно начала сползать на пол, поддерживаемая Терезой. Наконец она застыла неподвижно, свесив голову и упершись спиной о койку.
   Сотница подняла глаза и встретилась со взглядом Амбегена. Судя по всему, надсотника терзал тот же страх, что и Терезу. Комендант медленно опустил сжатый кулак, сглотнул слюну, после чего вместе с Терезой уложил бесчувственную девушку на койку. Сотница коротким рывком задрала юбку лучницы и сразу опустила ее обратно.
   - Выкидыш. Нет, господин, это не по твоей вине, - быстро добавила она, увидев расширившиеся глаза коменданта. - Иди, я сделаю все, что требуется... Пусть принесут воды и пришлют кого-нибудь из девушек.
   Амбеген повернулся и, не сказав ни слова, стремительно вышел.
   Утром Агатру перенесли в комнату Терезы. Измученная, исстрадавшаяся лучница, очнувшись, вспомнила свои кошмарные видения, но о том, что произошло ночью, понятия не имела. Она не знала, что ее крики подняли заставу на ноги, не знала ни о своих отчаянных попытках вырваться, ни о том, что большой синяк на виске появился вовсе не случайно... Тереза не хотела мучить ее расспросами, но оказалось, что Агатра сама настаивает, чтобы ее выслушали. Так что Тереза послала за Амбегеном.
   Коменданта округа редко можно было увидеть в подобном настроении. Он разговаривал с более сильным, чем обычно, громбелардским акцентом, смотрел на всех так, словно велел убираться с дороги; даже не позавтракал, хотя все знали, что поесть он любит и умеет. Просто сейчас он был сыт по горло. Да, он - солдат. Эту профессию Амбеген выбрал совершенно осознанно, в ней его привлекало многое, но прежде всего - естественная склонность войска упрощать и объяснять все, что только можно упростить и объяснить. Однако вот уже три месяца он блуждает в совершеннейших дебрях, а просвета так и не видать.
   Сперва он был комендантом заставы без офицеров, теперь он - комендант округа без застав. По окрестностям шастают серебряные стаи, которые спокойно могут захватить Эрву, но по каким-то причинам этого не делают. Офицер, командовавший Эрвой, прежде чем сбежать на некие странные переговоры, запретил атаковать серебряные стаи (то есть те, что представляют непосредственную опасность), советуя взамен нападать на золотых, которые никогда не смогут захватить мощную заставу... Безумие сплошное.
   Возвращаясь из Тора, Амбеген надеялся, что своей железной рукой разгладит и выровняет все "ухабы", после чего подтолкнет события в нужном направлении. Потом ему останется лишь прикинуть, где разместить и как использовать прибывающее подкрепление. Решить, как вести эту войну дальше.
   Но нет. На первый план вместо военных вопросов сразу выдвинулись какие-то... чудачества. Безумные сны, свихнувшиеся девицы... О да, безумием его накормили досыта!
   - Комендант уже идет, - сообщила Тереза, выглянув в окно и снова задернув прикрывавшее его одеяло. - Судя по всему, он не в лучшем расположении духа, но...
   Бледная Агатра повернула к ней голову и чуть выше подтянула плед, под которым лежала. Внезапно собравшись, она быстро, сдавленным голосом спросила:
   - Госпожа, он... был нормальным?
   Тереза сразу поняла, что имеет в виду девушка, и ей вдруг стало ясно, что больная давно уже собиралась спросить об этом, но сумела пересилить себя, лишь услышав, что идет комендант. При нем она спрашивать не хотела.
   - Абсолютно нормальным... - тихо ответила Тереза. С улицы донесся хруст снега. - По-моему.
   Агатра глубоко вздохнула. Глаза ее неожиданно увлажнились:
   - Мне снилось, госпожа, будто внутри меня чудовище... Уже давно.
   - Все в порядке, Агатра.
   Амбеген вошел без стука. Он окинул взглядом обеих женщин, кивнул им и, не произнеся ни слова, сел.
   Некоторое время все трое молчали. Тереза вдруг испугалась, что еще немного, и хмурый Амбеген рявкнет: "А ну выкладывай, время на тебя еще тратить!" Или что-нибудь в том же роде. А потому быстро спросила:
   - Агатра... О чем ты хотела рассказать?
   Вот сейчас лучница начнет заикаться, с трудом собирая в единое целое неясные обрывки воспоминаний... Придется вытягивать все силой, слушать какой-то бред... Однако все произошло иначе: Агатра громко шмыгнула носом и неожиданно спокойно, деловито начала говорить о том, что считала наиболее важным:
   - Оттепель уже началась? - И, прежде чем Амбеген и Тереза успели обменяться удивленными взглядами, объяснила: - Я точно знаю, я вижу во сне то, что еще только случится. Иначе, чем Астат, и совсем не так, как сотник Рават. Сейчас я видела большую оттепель, но, судя по всему, началась она уже давно. Прошло дней пять. Я вижу то, что должно произойти ровно через пять дней.
   Амбеген и Тереза слушали ее со все возрастающим вниманием.
   - Откуда... - начала было сотница.
   - Мне не всегда снятся алерцы, - перебила ее лучница. - Несколько раз это были самые обычные сны. Все время о чем-то... неприятном, очень неприятном. Речь иногда идет о совершенно заурядных вещах. Однажды мне приснилось, будто я потеряла нож, маленький такой. Вроде бы ничего особенного, только это все, что осталось от моего брата. Когда-то у меня был брат, и этот ножик... - Она не могла выразить словами, как чувствует себя человек, потеряв единственную вещь, маленькую реликвию, связывающую его с далекими, дорогими воспоминаниями. - Так вот, пять дней спустя я и в самом деле потеряла его, хотя сон этот так меня взволновал, что я берегла ножик как зеницу ока. А раньше, намного раньше, мне приснилась смерть... Она назвала имя, которого они не расслышали. Агатра шумно втянула воздух, голос ее охрип. - Он один из всех раненых в Трех Селениях вернулся с нами сюда, в Эрву. И ему тоже снились сны... Я думала, он поправится... Но на пятый день после моего сна он умер.
   Амбеген и Тереза переглянулись. Девушка не бредила, в ее словах прослеживался некий смысл.
   - Я долго думала. Может, это я виновата, сначала вижу во сне, из-за этого все и происходит? Я вроде что-то придумываю, и оно исполняется. Или я просто вижу будущее, но сама тут ни при чем? Не знаю. Порой мне кажется, ножик пропал из-за моих снов, и тот человек умер... - Речь взволнованной девушки стала чуть более бессвязной. - Умер потому, что я на него смотрела... Зато сейчас, когда наступит оттепель... Я же не могу взять и растопить снег. А значит, я просто вижу разные события. Я бы хотела... грустно проговорила она. - Очень хотела бы только видеть их. Это ведь не из-за меня, да?
   Наступило молчание.
   - Оттепели пока нет, - раздался голос Амбегена. - Но ветер переменился, и стало теплее, намного теплее, чем вчера. Рассказывай дальше, Агатра. Он умел запоминать имена солдат и часто пользовался этим умением.
   - Алер... те места, что за границей... они снятся мне очень редко. Лучница посмотрела на Терезу. Несколько дней назад они разговаривали на эту тему. Сотница кивнула. - Очень редко, - повторила лучница, - почти никогда. Комендант, сотник Рават говорил мне об их селениях, о солдатах... Я ничего такого не знаю, видела только, как там все выглядит... Страшно. Там такие болота, в которых... в которых... - Она набрала в грудь воздуха. - Но чаще всего снится тот дракон у Трех Селений. Об этом я тоже думала. У меня, господин, - она посмотрела на Амбегена, - очень хорошее зрение. Лучше, чем у других, это точно. И потому я разглядела все лучше других. Наверняка лучше. Того дракона. Наверное, поэтому...
   - А что тебе приснилось вчера, Агатра?
   Лучница снова подтянула накрывающие ее одеяла.
   - Дракон, госпожа.
   Ей легче было говорить с Терезой, чем с сидящим в углу Амбегеном. Она словно старалась забыть о присутствующем здесь надсотнике. Впрочем, комендант, похоже, это чувствовал: не задавал вопросов и вообще старался вести себя так, будто его не существует вовсе.
   - Этот дракон, госпожа, он живой... Но как-то... не знаю... по-другому! Было больно, но так... будто кто-то... открыл голову, а в голове - дыра, и все, весь разум, снаружи! - Потрясенная девушка отчаянно жестикулировала, пыталась показать все руками. - Там, кажется, был сотник, с ними, с серебряными. И были еще золотые. Большая битва, на самом деле большая! Даже больше, чем под Алькавой!
   Лучница затихла. Тереза тоже молчала, терпеливо ожидая продолжения. Агатра, уставившись в низкий потолок, тяжело дыша, снова переживала свой кошмар.
   - Нет, не дракон... - наконец выдавила она. - Не скажу. Не могу, в самом деле не могу... Больше не хочу... Отчетливее всего я видела битву. Уже становилось светло, немного снега, грязь, и всюду стоят лужи. Там были наши, по-моему, конница, очень много конницы! Я узнала по лошадям, они ходят не так, как вехфеты, но точно я не разглядела... Только видела я их не в битве и не возле дракона, а дальше, чуть к югу, кажется... Нет, я не могу... про это не могу, в самом деле. Простите! - неожиданно воскликнула она, чуть ли не плача. - Мне никак! Не хочу больше!..