Линез невольно рассмеялся, но тут же снова посерьезнел и покачал головой:
- В самом деле, господин, таким образом я не рассуждал... - Он задумался. - Действительно странно - открывать перед солдатом извечного врага свои самые слабые места. Мало того, еще и отпускать его обратно, чтобы он обо всем рассказал своим...
- Вот видишь, господин. Алерцы могли поверить в добрые намерения Равата, так же как и я мог бы поверить алерцу, который стоял бы здесь, разговаривая по-армектански. Но поверить, господин, не значит довериться! Не могло быть и речи о том, чтобы мы отправили назад такого воина, снабдив его подробными сведениями о том, как нас уничтожить. А если он шпион? Полагаю, ваше благородие, - подытожил Амбеген, - что серебряные использовали Равата как орудие. Он показал им, что обладает немалыми знаниями об их мире, знаниями, крайне для них опасными. Не в силах эти знания уничтожить (ибо откуда им знать, что среди нас нет других Раватов?), они кое-что ему объяснили, но только то, что могло бы обратить его знания им на пользу. И в критический момент отпустили его к нам. Понимаешь, ваше благородие?
Линез смотрел в темноту.
- Без труда. И, продолжая твой пример, скажу: если бы этот алерский воин, - он показал на место рядом с Амбегеном, - знал о каких-то внутренних врагах Империи, мы бы постарались убедить его в том, что враг этот несет угрозу и для Алера.
- А теперь, ваше благородие, попробуй в двух словах изложить все, что сказал Рават. Но говори о нас, об Армекте, а не об Алере и каменных богах... Ну?
Линез кивнул:
- Останутся одни предостережения и угрозы. Мол, если мы вынудим их сжечь дракона, то сюда придут целые орды золотых. А потом явится кое-что похуже, наделенное новым разумом. Тогда как все остальное...
- Все остальное - красивая сказка о несчастном кротком народце, который всего-навсего защищает родные селения. Ибо эти серебряные алерцы, ваше благородие, - мирный народ, который, сколь бы ни были велики его силы, никогда не будет для нас опасен, а значит, можно и нужно ему помочь... Я, господин, командовал сотнями людей, которых в любой момент могли вырезать всех до единого. Причем резали бы эти самые мирные алерцы. Я не мог позволить себе поверить в подобные бредни. Мне крайне жаль, что такой офицер, как Рават... Он приходит ко мне - и ничего, ни половинки, ни четверти дурного слова о серебряных. Сидит у них целую неделю и не нашел ничего достойного осуждения, о чем следовало бы предостеречь друга! Наоборот, оказывается, я, ваше благородие, явился туда обижать невинных... - В словах надсотника зазвучала неподдельная горечь.
Наступила долгая тишина.
- Ты слишком суров к нему, господин, - снова сказал армектанец. - Я с ним недавно разговаривал, - повторил он. - Он сидит с ранеными солдатами, словно хочет попросить у них прощения за их раны. Наверняка думает, что если бы он встал с ними, то многих из этих ран могло бы не быть... Когда берешь за руку умирающего парнишку, которому уже никогда не стрелять из лука, все великие слова быстро теряют всякий смысл... Мечты о союзе бесследно исчезли, ибо на самом деле это были лишь сны. Зато теперь есть трупы, валяющиеся на поле боя, и раненые на повозках, до них можно дотронуться, это реальность! И эта реальность говорит ему: тебя не было там, где в тебе так нуждались и где ты мог принести наибольшую пользу.
- Ну да, мог. Но не принес. Ты, господин, будешь меня упрекать за каждого, кто мог принести пользу, но не принес? Знаешь, сколько таких на свете?
- Ваше благородие, этот человек целых три месяца жил в двух разных мирах. А незадолго до этого он лично убедился в том, что договориться на самом деле можно. Это легко, если в переговорах заинтересованы обе стороны. И это произвело на него немалое впечатление, возможно, даже большее, чем он сам полагал. Кроме того... он мне ничего не сказал, но я знаю... Вся его жизнь неожиданно пошла прахом. Измученный своими снами, он перестал справляться с обязанностями командира и понимал это, а с другой стороны, ему некуда было уйти, некуда вернуться, - неожиданно пылко убеждал Линез. - Он - человек действия, а потому принялся лихорадочно искать себе новое место. И занял первое, оказавшееся в пределах досягаемости, а потом уже не хотел его терять, из-за чего готов был обманывать самого себя и закрывать глаза на то, что видели другие... Я, ваше благородие, - неожиданно доверительно сказал он, - прекрасно его понимаю, поскольку сам когда-то оказался в похожей ситуации. Я ведь не без причины оставил войско... Возможно, сегодня, господин, благодаря тебе я совершил то, чего не мог совершить много лет... Хочу тебя за это поблагодарить, но хочу также сказать: сегодня, сам того не зная, ты дал мне шанс искупить мою вину, и этот офицер тоже заслуживает подобного шанса.
Линез взволнованно замолчал.
Амбеген постоял немного, потом отошел на несколько шагов в сторону и посмотрел на далекое зарево.
- Идем, ваше благородие, - помолчав, сказал он. - Покажемся нашим подчиненным.
При виде командиров расположившиеся вокруг леска солдаты тут же поднимались на ноги. Ночь была столь же ясной, как и предыдущая; в свете звезд и луны были видны улыбки на лицах усталых, но довольных людей. Все уже поужинали, однако никто еще не спал; важнее отдыха было поделиться впечатлениями, поспорить о том, сколь велика одержанная ими победа. Линез и Амбеген ходили от отряда к отряду, прислушиваясь к беседам солдат, заговаривая с ними, расспрашивая о том о сем. Всем уже было хорошо известно, что означает большое зарево вдали, хотя, ясное дело, войско понятия не имело о том, что огонь этот неизбежно привлечет новые тысячи алерцев...
- Значит, ты считаешь, господин, - спросил Линез, когда они ненадолго остались наедине, шагая в сторону очередного отряда, - что нам от этого будет какая-то польза?
- Считаю? Я почти уверен, - заявил Амбеген. - Ты, ваше благородие, только представь: здесь соберутся тысячи, если не десятки тысяч разъяренных бестий. А врага-то и нету! И тогда они перебьют друг друга, я в этом убежден! Ничего они не уничтожат, ведь уничтожать уже нечего, здесь ничего не осталось, так же, впрочем, как и на тропе, по которой последние несколько месяцев золотые ходят к "языку". Одни пожарища. Этим огнем мы заманим их в пустыню, останется лишь проследить, чтобы стаи не расползлись в стороны. Однако к тому времени сюда подойдут несколько тысяч солдат. Я намерен попросить его благородие Линеза, - он слегка наклонил голову, явно пребывая в хорошем расположении духа, - прислать сюда крестьян из всех окрестных деревень, с лопатами и плотницким инструментом. Им заплатят из войсковой кассы, и все твои расходы, господин, тоже будут покрыты. Впрочем, это мы обсудим позже... В твоих владениях нужно будет подготовить жилье для солдат. Но нам обещали большие обозы, так что, думаю, командир тех войск сможет и крестьян накормить...
- Командир тех войск? - удивился Линез. - Честно говоря, ваше благородие, не думал я, что ты способен на кокетство... Завтра утром в Тор отправятся гонцы, а когда они вернутся, ты будешь уже тысячником и главнокомандующим той армии!
- Что ж, я на это рассчитываю, - признался Амбеген.
И сразу же вернулся к прерванной нити разговора:
- Мы развернем здесь укрепленный лагерь, способный вместить до полутора тысяч пехоты. Дашь мне крестьян, которые его построят, ваше благородие? Нужно подумать, где его разместить, он не должен быть слишком близко к Трем Селениям, но вместе с тем отходить далеко тоже не следует. А собственно, почему бы не остаться здесь? - Он огляделся вокруг. - Широкая возвышенность, и лесок рядом, за деревом для строительства далеко ходить не надо... Завтра попробуем выкопать колодец... Если найдем воду, останется лишь заманить к этому лагерю разбежавшиеся своры из того муравейника, который столь основательно разворошил Рават... Посмотрим, как золотые штурмуют укрепленные лагеря. Как они штурмуют заставы, я уже знаю - носятся с ревом вдоль частокола... При минимальных затратах мы перережем их здесь больше, чем перерезали во всех военных округах за последние полвека. И эта мысль меня радует. Серебряные погублены, золотые истреблены... Все это мне очень нравится. Вот только Терезы будет недоставать. Жаль сотницу! - Он неожиданно помрачнел, качая головой. - А я уже представлял, как всю конницу, которая сюда придет, отдам ей в подчинение! Я бы выбил для нее внеочередное повышение, хотя бы даже силой! Мне нужен командир, который мог бы позаботиться о том, чтобы я не сидел в этом лагере, отрезанный от мира и голодный. Но теперь такого человека у меня нет...
- Можем не успеть, ваше благородие, - заметил Линез, думая об укрепленном лагере. - Золотым, чтобы сюда добраться, хватит двух-трех дней.
- Нет, господин, - спокойно возразил Амбеген. - Да, именно столько им и хватило бы - раньше. Но теперь им потребуется значительно больше времени... Оттепель стояла слишком долго, теперь Лезену трудно преодолеть даже в верхнем течении. Золотые будут метаться по берегу, и только... Ты, господин, когда-нибудь слышал, чтобы золотые умели бы плавать? Да еще в ледяной воде? Вот именно.
- Значит, ты, ваше благородие, уже обо всем подумал, - уважительно заметил Линез. - Еще тогда, на поле боя. Воистину, мое уважение к тебе растет не по дням, а по часам.
- Во веки веков, - констатировал Амбеген, - реки были линиями обороны и задерживали продвижение нападавших. Ничего нового я не придумал, а в Эрве, на берегу Лезены, я просидел не один год. Я могу забыть о собственной голове, но не об этой реке. Идем дальше, господин, нужно еще заглянуть к раненым, а потом... Прошлой ночью мы не спали, - напомнил он, - и я уже едва на ногах держусь... Ну-ка, подожди!
В темноте раздался чей-то голос. Какой-то солдат искал коменданта.
- Ко мне, солдат! - крикнул Линез. - Сюда!
Появился запыхавшийся легионер.
- Разведчики, ваше благородие! - просипел он.
- Коты? - оживился Амбеген.
- Так точно, ваше благородие. Я их сюда...
- Где они?
- Там, у повозок с ранеными.
- Мы как раз туда идем, - сказал Линез. - Возвращайся и скажи, пусть подождут.
- Так точно, господин!
Солдат убежал.
Амбеген и Линез долго смотрели друг на друга. Через несколько мгновений им предстояло узнать, чего в действительности удалось добиться. Одержали они великую победу или же провели обычное сражение, укрепляющее боевой дух солдат... Все дальнейшие планы могли рухнуть, несмотря на все правильные рассуждения. И решающую роль должны были сыграть слова кота-разведчика.
- Ну что ж...
- Ладно, идем.
Они двинулись вдоль края рощи.
Дорлот и еще один кот сидели на повозке, где лежал сильно израненный черный гвардеец-гадб. Его товарищ остался на поле боя, заплатив за свой геройский поступок жизнью... Кот-десятник разговаривал с подчиненным. Линез и Амбеген услышали несколько слов, но реплики были чересчур краткими для человеческого уха:
- ...Снова, но и?..
- Вэрк.
- Потом. И?
- Снова. Так же, как в Рахгаре.
- Вэрк. Понятно.
Дорлот заметил коменданта и тут же обратился к нему:
- Разведка закончена, надсотник. Я потерял половину своих бойцов.
- Говори, Дорлот, - велел Амбеген.
- Ты, господин, - безраздельный хозяин поля боя. Можешь вернуться туда прямо сейчас. Серебряных нет, они подложили огонь и ушли. Когда огонь как следует разгорелся, с золотыми что-то случилось, и они в одно мгновение разнесли в клочья тех серебряных, кто не успел убежать. Сейчас золотые убивают друг друга, стаями кидаются прямо в огонь. К утру там не останется никого, способного хотя бы ползать. Все серебряные стаи отходят на север. Ты выиграл войну, комендант.
Амбеген прикрыл глаза.
- Но будут новые войны, десятник, - пообещал он.
- И ты, комендант, будешь их выигрывать, а я буду ходить в разведку. Для Дорлота тема была исчерпана. - Где Агатра, комендант? Ничего не могу о ней узнать. И у меня одна солдатка пропала.
- Агатра спит, - послышался из темноты приглушенный голос. - Раны неприятные, но поверхностные... Она спит спокойно, не буди ее. Вещих снов больше не будет.
Женщина с перевязанным лицом тяжело оперлась о повозку.
- С ума сошла? - резко спросил Амбеген. - У тебя снова пойдет кровь, ты должна лежать, где я приказал! На повозке!
- Глупости, господин... - ответила та, приложив руку к перевязанной щеке; видимо, ей все же было больно. - Две дурацкие стрелы в спине! Думаешь, я теперь позволю возить себя, будто какой-то мешок? У алерских стрел даже наконечников приличных нет... Задница у меня цела, так что в седле сидеть могу. Меня куда больше беспокоит лицо, шрам от подбородка до уха редко украшает...
- Тереза! - предостерег Амбеген.
Линез рассмеялся.
- Вот тебе и твоя надсотница для конного полулегиона, - сказал он. - А то "жаль офицера", "жаль офицера"... Ведь она через неделю снова пойдет в атаку!
- Надсотница и конный полулегион... - пробормотала Тереза, все еще держа руку у лица. - Клянусь Шернью, а это звучит!
- Вижу тебя, Камала, - сказал Дорлот. - Ты что, в конницу перешла?
Оказывается, коты обладают чувством юмора... Амбеген немало тому удивился.
- Перешла, - ответила кошка из-под волос Терезы. Она удобно устроилась у сотницы на шее. - Я уже умею сидеть на коне так, чтобы никому не мешать! А сотница обещала, что прикажет сделать для меня кожаный мешок, чтобы цеплять его к седлу!
Амбеген слушал и не верил своим ушам. Последовав примеру Терезы, он оперся о повозку. Его охватила невероятная усталость, но вместе с усталостью пришло облегчение. Огромное напряжение, в котором он пребывал несколько дней, бесследно исчезло. Стоя у повозки, среди офицеров, которые были его товарищами по оружию, и разведчиков, которые заменяли ему глаза, Амбеген вдруг обнаружил, что ошибался... Ошибался, думая, что он один пользуется расположением Госпожи Арилоры. С такими солдатами он мог принять любой вызов. И мысль эта несла ни с чем не сравнимое спокойствие.
Заметив во мраке одинокую тень, он громко окликнул:
- Сотник Рават!
Все неожиданно замолчали.
Офицер медленно подошел и остановился перед Амбегеном.
Комендант долго смотрел на него, не говоря ни слова.
- Мне нужен подробный рапорт, в письменном виде, - наконец сказал он, сухо и неприязненно. - Все, что нам известно о Серебряных и Золотых Племенах. Продуманный рапорт! - подчеркнул он. - Отдельно факты и отдельно предположения. Этот рапорт я пошлю в Тор. Кроме того, потребуется какой-то словарь, самые простые слова... Слово "мир" тоже можно включить. Пригодится... после войны.
Рават медленно поднял голову.
- Ты даже не спросил про своего лучника, Астата, дошел он до меня или нет, - с горечью проговорил Амбеген. - А ведь он твой товарищ, друг и солдат.
- Я знаю, что он погиб, - глухо последовал ответ. - Нашли его рельфс... то есть щит.
Надсотник чуть смягчился:
- Ладно, рапортом займемся позже... Не знаю, стоит ли еще Эрва. Сильно сомневаюсь. Но, с другой стороны, золотые мчались сюда как бешеные, а у серебряных хватало хлопот и без какой-то там заброшенной заставы... Может, есть еще шанс ее спасти. Если ее окончательно не уничтожили... - Он оторвал спину от повозки. - Это твоя застава, Рават, и ты - ее комендант. Утром возьмешь два клина конницы, поскачешь в Эрву. Если будет надо, пробьешься с боем и будешь удерживать ее или то, что от нее осталось. Мне нужен надежный наблюдательный пункт у берега Лезены.
Рават молчал. Он хотел ответить "так точно, господин" - и не мог. Он не верил, что солдаты пойдут куда-то под его началом. Под началом офицера, который однажды их бросил.
- Потребуется разведчик, - сказал Дорлот.
На соседней повозке кто-то пошевелился.
- У меня ерунда... Легкое ранение, в ногу, - прошепелявил какой-то человек. - Но старый десятник, даже хромой, всегда пригодится! Если только сотница позволит...
- Хорошо, Рест, - сказала Тереза, не поворачивая головы.
- Так точно, господин, - хрипло произнес Рават, глядя на Амбегена.
Неожиданно он повернулся и почти бегом двинулся прочь. Чтобы в свете луны никто не заметил слез на его лице.
Он был сотником Армектанского Легиона.
- В самом деле, господин, таким образом я не рассуждал... - Он задумался. - Действительно странно - открывать перед солдатом извечного врага свои самые слабые места. Мало того, еще и отпускать его обратно, чтобы он обо всем рассказал своим...
- Вот видишь, господин. Алерцы могли поверить в добрые намерения Равата, так же как и я мог бы поверить алерцу, который стоял бы здесь, разговаривая по-армектански. Но поверить, господин, не значит довериться! Не могло быть и речи о том, чтобы мы отправили назад такого воина, снабдив его подробными сведениями о том, как нас уничтожить. А если он шпион? Полагаю, ваше благородие, - подытожил Амбеген, - что серебряные использовали Равата как орудие. Он показал им, что обладает немалыми знаниями об их мире, знаниями, крайне для них опасными. Не в силах эти знания уничтожить (ибо откуда им знать, что среди нас нет других Раватов?), они кое-что ему объяснили, но только то, что могло бы обратить его знания им на пользу. И в критический момент отпустили его к нам. Понимаешь, ваше благородие?
Линез смотрел в темноту.
- Без труда. И, продолжая твой пример, скажу: если бы этот алерский воин, - он показал на место рядом с Амбегеном, - знал о каких-то внутренних врагах Империи, мы бы постарались убедить его в том, что враг этот несет угрозу и для Алера.
- А теперь, ваше благородие, попробуй в двух словах изложить все, что сказал Рават. Но говори о нас, об Армекте, а не об Алере и каменных богах... Ну?
Линез кивнул:
- Останутся одни предостережения и угрозы. Мол, если мы вынудим их сжечь дракона, то сюда придут целые орды золотых. А потом явится кое-что похуже, наделенное новым разумом. Тогда как все остальное...
- Все остальное - красивая сказка о несчастном кротком народце, который всего-навсего защищает родные селения. Ибо эти серебряные алерцы, ваше благородие, - мирный народ, который, сколь бы ни были велики его силы, никогда не будет для нас опасен, а значит, можно и нужно ему помочь... Я, господин, командовал сотнями людей, которых в любой момент могли вырезать всех до единого. Причем резали бы эти самые мирные алерцы. Я не мог позволить себе поверить в подобные бредни. Мне крайне жаль, что такой офицер, как Рават... Он приходит ко мне - и ничего, ни половинки, ни четверти дурного слова о серебряных. Сидит у них целую неделю и не нашел ничего достойного осуждения, о чем следовало бы предостеречь друга! Наоборот, оказывается, я, ваше благородие, явился туда обижать невинных... - В словах надсотника зазвучала неподдельная горечь.
Наступила долгая тишина.
- Ты слишком суров к нему, господин, - снова сказал армектанец. - Я с ним недавно разговаривал, - повторил он. - Он сидит с ранеными солдатами, словно хочет попросить у них прощения за их раны. Наверняка думает, что если бы он встал с ними, то многих из этих ран могло бы не быть... Когда берешь за руку умирающего парнишку, которому уже никогда не стрелять из лука, все великие слова быстро теряют всякий смысл... Мечты о союзе бесследно исчезли, ибо на самом деле это были лишь сны. Зато теперь есть трупы, валяющиеся на поле боя, и раненые на повозках, до них можно дотронуться, это реальность! И эта реальность говорит ему: тебя не было там, где в тебе так нуждались и где ты мог принести наибольшую пользу.
- Ну да, мог. Но не принес. Ты, господин, будешь меня упрекать за каждого, кто мог принести пользу, но не принес? Знаешь, сколько таких на свете?
- Ваше благородие, этот человек целых три месяца жил в двух разных мирах. А незадолго до этого он лично убедился в том, что договориться на самом деле можно. Это легко, если в переговорах заинтересованы обе стороны. И это произвело на него немалое впечатление, возможно, даже большее, чем он сам полагал. Кроме того... он мне ничего не сказал, но я знаю... Вся его жизнь неожиданно пошла прахом. Измученный своими снами, он перестал справляться с обязанностями командира и понимал это, а с другой стороны, ему некуда было уйти, некуда вернуться, - неожиданно пылко убеждал Линез. - Он - человек действия, а потому принялся лихорадочно искать себе новое место. И занял первое, оказавшееся в пределах досягаемости, а потом уже не хотел его терять, из-за чего готов был обманывать самого себя и закрывать глаза на то, что видели другие... Я, ваше благородие, - неожиданно доверительно сказал он, - прекрасно его понимаю, поскольку сам когда-то оказался в похожей ситуации. Я ведь не без причины оставил войско... Возможно, сегодня, господин, благодаря тебе я совершил то, чего не мог совершить много лет... Хочу тебя за это поблагодарить, но хочу также сказать: сегодня, сам того не зная, ты дал мне шанс искупить мою вину, и этот офицер тоже заслуживает подобного шанса.
Линез взволнованно замолчал.
Амбеген постоял немного, потом отошел на несколько шагов в сторону и посмотрел на далекое зарево.
- Идем, ваше благородие, - помолчав, сказал он. - Покажемся нашим подчиненным.
При виде командиров расположившиеся вокруг леска солдаты тут же поднимались на ноги. Ночь была столь же ясной, как и предыдущая; в свете звезд и луны были видны улыбки на лицах усталых, но довольных людей. Все уже поужинали, однако никто еще не спал; важнее отдыха было поделиться впечатлениями, поспорить о том, сколь велика одержанная ими победа. Линез и Амбеген ходили от отряда к отряду, прислушиваясь к беседам солдат, заговаривая с ними, расспрашивая о том о сем. Всем уже было хорошо известно, что означает большое зарево вдали, хотя, ясное дело, войско понятия не имело о том, что огонь этот неизбежно привлечет новые тысячи алерцев...
- Значит, ты считаешь, господин, - спросил Линез, когда они ненадолго остались наедине, шагая в сторону очередного отряда, - что нам от этого будет какая-то польза?
- Считаю? Я почти уверен, - заявил Амбеген. - Ты, ваше благородие, только представь: здесь соберутся тысячи, если не десятки тысяч разъяренных бестий. А врага-то и нету! И тогда они перебьют друг друга, я в этом убежден! Ничего они не уничтожат, ведь уничтожать уже нечего, здесь ничего не осталось, так же, впрочем, как и на тропе, по которой последние несколько месяцев золотые ходят к "языку". Одни пожарища. Этим огнем мы заманим их в пустыню, останется лишь проследить, чтобы стаи не расползлись в стороны. Однако к тому времени сюда подойдут несколько тысяч солдат. Я намерен попросить его благородие Линеза, - он слегка наклонил голову, явно пребывая в хорошем расположении духа, - прислать сюда крестьян из всех окрестных деревень, с лопатами и плотницким инструментом. Им заплатят из войсковой кассы, и все твои расходы, господин, тоже будут покрыты. Впрочем, это мы обсудим позже... В твоих владениях нужно будет подготовить жилье для солдат. Но нам обещали большие обозы, так что, думаю, командир тех войск сможет и крестьян накормить...
- Командир тех войск? - удивился Линез. - Честно говоря, ваше благородие, не думал я, что ты способен на кокетство... Завтра утром в Тор отправятся гонцы, а когда они вернутся, ты будешь уже тысячником и главнокомандующим той армии!
- Что ж, я на это рассчитываю, - признался Амбеген.
И сразу же вернулся к прерванной нити разговора:
- Мы развернем здесь укрепленный лагерь, способный вместить до полутора тысяч пехоты. Дашь мне крестьян, которые его построят, ваше благородие? Нужно подумать, где его разместить, он не должен быть слишком близко к Трем Селениям, но вместе с тем отходить далеко тоже не следует. А собственно, почему бы не остаться здесь? - Он огляделся вокруг. - Широкая возвышенность, и лесок рядом, за деревом для строительства далеко ходить не надо... Завтра попробуем выкопать колодец... Если найдем воду, останется лишь заманить к этому лагерю разбежавшиеся своры из того муравейника, который столь основательно разворошил Рават... Посмотрим, как золотые штурмуют укрепленные лагеря. Как они штурмуют заставы, я уже знаю - носятся с ревом вдоль частокола... При минимальных затратах мы перережем их здесь больше, чем перерезали во всех военных округах за последние полвека. И эта мысль меня радует. Серебряные погублены, золотые истреблены... Все это мне очень нравится. Вот только Терезы будет недоставать. Жаль сотницу! - Он неожиданно помрачнел, качая головой. - А я уже представлял, как всю конницу, которая сюда придет, отдам ей в подчинение! Я бы выбил для нее внеочередное повышение, хотя бы даже силой! Мне нужен командир, который мог бы позаботиться о том, чтобы я не сидел в этом лагере, отрезанный от мира и голодный. Но теперь такого человека у меня нет...
- Можем не успеть, ваше благородие, - заметил Линез, думая об укрепленном лагере. - Золотым, чтобы сюда добраться, хватит двух-трех дней.
- Нет, господин, - спокойно возразил Амбеген. - Да, именно столько им и хватило бы - раньше. Но теперь им потребуется значительно больше времени... Оттепель стояла слишком долго, теперь Лезену трудно преодолеть даже в верхнем течении. Золотые будут метаться по берегу, и только... Ты, господин, когда-нибудь слышал, чтобы золотые умели бы плавать? Да еще в ледяной воде? Вот именно.
- Значит, ты, ваше благородие, уже обо всем подумал, - уважительно заметил Линез. - Еще тогда, на поле боя. Воистину, мое уважение к тебе растет не по дням, а по часам.
- Во веки веков, - констатировал Амбеген, - реки были линиями обороны и задерживали продвижение нападавших. Ничего нового я не придумал, а в Эрве, на берегу Лезены, я просидел не один год. Я могу забыть о собственной голове, но не об этой реке. Идем дальше, господин, нужно еще заглянуть к раненым, а потом... Прошлой ночью мы не спали, - напомнил он, - и я уже едва на ногах держусь... Ну-ка, подожди!
В темноте раздался чей-то голос. Какой-то солдат искал коменданта.
- Ко мне, солдат! - крикнул Линез. - Сюда!
Появился запыхавшийся легионер.
- Разведчики, ваше благородие! - просипел он.
- Коты? - оживился Амбеген.
- Так точно, ваше благородие. Я их сюда...
- Где они?
- Там, у повозок с ранеными.
- Мы как раз туда идем, - сказал Линез. - Возвращайся и скажи, пусть подождут.
- Так точно, господин!
Солдат убежал.
Амбеген и Линез долго смотрели друг на друга. Через несколько мгновений им предстояло узнать, чего в действительности удалось добиться. Одержали они великую победу или же провели обычное сражение, укрепляющее боевой дух солдат... Все дальнейшие планы могли рухнуть, несмотря на все правильные рассуждения. И решающую роль должны были сыграть слова кота-разведчика.
- Ну что ж...
- Ладно, идем.
Они двинулись вдоль края рощи.
Дорлот и еще один кот сидели на повозке, где лежал сильно израненный черный гвардеец-гадб. Его товарищ остался на поле боя, заплатив за свой геройский поступок жизнью... Кот-десятник разговаривал с подчиненным. Линез и Амбеген услышали несколько слов, но реплики были чересчур краткими для человеческого уха:
- ...Снова, но и?..
- Вэрк.
- Потом. И?
- Снова. Так же, как в Рахгаре.
- Вэрк. Понятно.
Дорлот заметил коменданта и тут же обратился к нему:
- Разведка закончена, надсотник. Я потерял половину своих бойцов.
- Говори, Дорлот, - велел Амбеген.
- Ты, господин, - безраздельный хозяин поля боя. Можешь вернуться туда прямо сейчас. Серебряных нет, они подложили огонь и ушли. Когда огонь как следует разгорелся, с золотыми что-то случилось, и они в одно мгновение разнесли в клочья тех серебряных, кто не успел убежать. Сейчас золотые убивают друг друга, стаями кидаются прямо в огонь. К утру там не останется никого, способного хотя бы ползать. Все серебряные стаи отходят на север. Ты выиграл войну, комендант.
Амбеген прикрыл глаза.
- Но будут новые войны, десятник, - пообещал он.
- И ты, комендант, будешь их выигрывать, а я буду ходить в разведку. Для Дорлота тема была исчерпана. - Где Агатра, комендант? Ничего не могу о ней узнать. И у меня одна солдатка пропала.
- Агатра спит, - послышался из темноты приглушенный голос. - Раны неприятные, но поверхностные... Она спит спокойно, не буди ее. Вещих снов больше не будет.
Женщина с перевязанным лицом тяжело оперлась о повозку.
- С ума сошла? - резко спросил Амбеген. - У тебя снова пойдет кровь, ты должна лежать, где я приказал! На повозке!
- Глупости, господин... - ответила та, приложив руку к перевязанной щеке; видимо, ей все же было больно. - Две дурацкие стрелы в спине! Думаешь, я теперь позволю возить себя, будто какой-то мешок? У алерских стрел даже наконечников приличных нет... Задница у меня цела, так что в седле сидеть могу. Меня куда больше беспокоит лицо, шрам от подбородка до уха редко украшает...
- Тереза! - предостерег Амбеген.
Линез рассмеялся.
- Вот тебе и твоя надсотница для конного полулегиона, - сказал он. - А то "жаль офицера", "жаль офицера"... Ведь она через неделю снова пойдет в атаку!
- Надсотница и конный полулегион... - пробормотала Тереза, все еще держа руку у лица. - Клянусь Шернью, а это звучит!
- Вижу тебя, Камала, - сказал Дорлот. - Ты что, в конницу перешла?
Оказывается, коты обладают чувством юмора... Амбеген немало тому удивился.
- Перешла, - ответила кошка из-под волос Терезы. Она удобно устроилась у сотницы на шее. - Я уже умею сидеть на коне так, чтобы никому не мешать! А сотница обещала, что прикажет сделать для меня кожаный мешок, чтобы цеплять его к седлу!
Амбеген слушал и не верил своим ушам. Последовав примеру Терезы, он оперся о повозку. Его охватила невероятная усталость, но вместе с усталостью пришло облегчение. Огромное напряжение, в котором он пребывал несколько дней, бесследно исчезло. Стоя у повозки, среди офицеров, которые были его товарищами по оружию, и разведчиков, которые заменяли ему глаза, Амбеген вдруг обнаружил, что ошибался... Ошибался, думая, что он один пользуется расположением Госпожи Арилоры. С такими солдатами он мог принять любой вызов. И мысль эта несла ни с чем не сравнимое спокойствие.
Заметив во мраке одинокую тень, он громко окликнул:
- Сотник Рават!
Все неожиданно замолчали.
Офицер медленно подошел и остановился перед Амбегеном.
Комендант долго смотрел на него, не говоря ни слова.
- Мне нужен подробный рапорт, в письменном виде, - наконец сказал он, сухо и неприязненно. - Все, что нам известно о Серебряных и Золотых Племенах. Продуманный рапорт! - подчеркнул он. - Отдельно факты и отдельно предположения. Этот рапорт я пошлю в Тор. Кроме того, потребуется какой-то словарь, самые простые слова... Слово "мир" тоже можно включить. Пригодится... после войны.
Рават медленно поднял голову.
- Ты даже не спросил про своего лучника, Астата, дошел он до меня или нет, - с горечью проговорил Амбеген. - А ведь он твой товарищ, друг и солдат.
- Я знаю, что он погиб, - глухо последовал ответ. - Нашли его рельфс... то есть щит.
Надсотник чуть смягчился:
- Ладно, рапортом займемся позже... Не знаю, стоит ли еще Эрва. Сильно сомневаюсь. Но, с другой стороны, золотые мчались сюда как бешеные, а у серебряных хватало хлопот и без какой-то там заброшенной заставы... Может, есть еще шанс ее спасти. Если ее окончательно не уничтожили... - Он оторвал спину от повозки. - Это твоя застава, Рават, и ты - ее комендант. Утром возьмешь два клина конницы, поскачешь в Эрву. Если будет надо, пробьешься с боем и будешь удерживать ее или то, что от нее осталось. Мне нужен надежный наблюдательный пункт у берега Лезены.
Рават молчал. Он хотел ответить "так точно, господин" - и не мог. Он не верил, что солдаты пойдут куда-то под его началом. Под началом офицера, который однажды их бросил.
- Потребуется разведчик, - сказал Дорлот.
На соседней повозке кто-то пошевелился.
- У меня ерунда... Легкое ранение, в ногу, - прошепелявил какой-то человек. - Но старый десятник, даже хромой, всегда пригодится! Если только сотница позволит...
- Хорошо, Рест, - сказала Тереза, не поворачивая головы.
- Так точно, господин, - хрипло произнес Рават, глядя на Амбегена.
Неожиданно он повернулся и почти бегом двинулся прочь. Чтобы в свете луны никто не заметил слез на его лице.
Он был сотником Армектанского Легиона.