Кристи Агата. Почему же не Эванс?

   – Одно вы непременно должны мне открыть, – сказала Франки. – Я просто умираю от любопытства. Кто такой Эванс?
   – О! – сказал Бассингтон-Ффренч. – Так вам это неизвестно?
   Он усмехнулся, а потом даже расхохотался.
   – Забавно, – сказал он. – Каким же дураком иногда бываешь.
   – Вы имеете в виду нас? – спросила Франки.
   – Нет, – ответил Роджер. – На сей раз себя. Знаете, пожалуй, я не скажу вам, кто такой Эванс. Пусть это останется моим маленьким секретом.
   Вот ведь как все обернулось. Они одержали верх над Бассингтон-Ффренчем, и тем не менее он не дал им насладиться победой. Их узник даже теперь, будучи связанным по рукам и ногам, оставался хозяином положения.
   – А позвольте полюбопытствовать, каковы ваши дальнейшие планы? – спросил он.
   О планах никто еще не успел подумать. Бобби неуверенно пробормотал что-то насчет полиции.
   – Очень мудрое решение, – весело заметил Роджер. – Скорее им звоните. Надо полагать, мне предъявят обвинение в похищении. Тут уж не отвертишься. – Он глянул на Франки. – Так и заявлю: был ослеплен преступной страстью.
   Франки покраснела.
   – А как насчет покушения на убийство? – спросила она.
   – Дорогая моя, у вас нет улик. Ни единой улики. Сами хорошенько подумайте – ведь ни одной.
   – Бэджер, – сказал Бобби, – ты лучше оставайся здесь и не спускай с него глаз. А я пойду вызову полицию.
   – Ты поосторожнее, Бобби, – сказала Франки. – Мы ведь не знаем, сколько их здесь в доме.
   – Кроме меня, никого, – сказал Роджер. – Предпочитаю все делать сам.
   – Так я вам и поверил, – угрюмо огрызнулся Бобби. Он наклонился и потянул узлы – крепки ли.
   – Все в порядке, надежней некуда. Думаю лучше нам держаться всем вместе. А дверь запрем, – сказал он.
   – А вы очень недоверчивы, приятель, верно? – сказал Роджер. – Кстати, у меня в кармане пистолет. Мне он в моем теперешнем положении вроде бы ни к чему, а вам было бы поспокойнее.
   Не обращая внимания на его издевательский тон, Бобби наклонился и извлек из кармана Роджера пистолет.
   – Очень любезно с вашей стороны, – сказал он. – Признаться, с ним мне и впрямь будет поспокойнее.
   – Вот и славно, – сказал Роджер, – Он, между прочим, заряжен.
   Бобби взял свечу, и все трое гуськом вышли из мансарды, оставив Роджера на полу.
   Бобби запер дверь и сунул ключ в карман. Пистолет он держал в руке.
   – Я пойду впереди, – сказал он. – Сейчас надо действовать наверняка и не испортить все дело.
   – С-с-странный он малый, а? – заметил Бэджер и кивнул в сторону запертой двери.
   – Умеет достойно проигрывать, ничего не скажешь, – отозвалась Франки, которая даже теперь не могла не восхищаться Роджером Бассингтон-Ффренчем, настолько он был обаятелен и незауряден.
   Довольно шаткие ступени привели их на лестничную площадку. Вокруг стояла тишина. Бобби перегнулся через перила. Внизу, в холле, он увидел телефон.
   – Давайте-ка заглянем в эти комнаты, – сказал он. – Как бы нас не захватили врасплох.
   Бэджер одну за другой распахнул все двери. Там оказались четыре спальни, в трех – никого, а в четвертой на кровати они увидели худенькую фигурку.
   – Да это же Мойра! – воскликнула Франки. Они протиснулись в комнату. Мойра лежала, точно мертвая, только грудь чуть приподнималась и опускалась.
   – Она что, спит? – спросил Бобби.
   – Видимо, она под действием наркотика, – предположила Франки.
   Она огляделась. На столике у окна на небольшом эмалированном подносе лежал шприц. Там же стояла небольшая спиртовка, рядом – игла, какими обычно делают инъекции.
   – По-моему, особой опасности нет, – сказала Франки. – Но все же необходимо доставить сюда доктора.
   – Телефон в холле, – сказал Бобби.
   Они побежали вниз – в холл. Франки со страхом подумала, что телефонные провода могут быть перерезаны, но нет – все целы. Они сразу дозвонились до полицейского участка, но вот объяснить, что произошло, оказалось куда сложнее. Местная полиция явно приняла их звонок за обыкновенный розыгрыш.
   Однако в конце концов полицейские поверили, что Бобби совсем не до шуток, и он со вздохом облегчения повесил трубку. В разговоре он объяснил, что к тому же здесь необходима помощь врача, и констебль обещал его доставить.
   Через десять минут у дома остановился автомобиль с инспектором, констеблем и неким пожилым джентльменом, в профессии которого не могло быть ни малейшего сомнения.
   Их встретили Бобби и Франки и, наспех все объяснив, повели в мансарду. Бобби отпер дверь – и, ошеломленный, застыл на пороге. Посреди комнаты на полу он увидел кучу веревочных обрывков. Кровать стояла теперь под разбитым смотровым окном, и на ней высился стул.
   Роджера Бассингтон-Ффренча и след простыл.
   Бобби, Роджер и Франки стояли, точно громом пораженные.
   – Вот уж кто действительно переплюнул самого Гудини, – сказал Бобби. – Как он сумел разрезать веревки, черт побери?
   – Значит, у него в кармане был нож, – сказала Франки.
   – Но все равно, как он смог? У него обе руки были связаны за спиной.
   Инспектор кашлянул. Его прежние сомнения вернулись: теперь он был почти уверен, что молодые люди просто решили развлечься.
   Франки и Бобби пустились в пространные объяснения, но чем дальше, тем их рассказ звучал все менее правдоподобно.
   Выручил их доктор.
   Его повели в комнату, где лежала Мойра, и он тотчас объявил, что ей вкололи морфий или какой-то препарат с опием. Ничего особо опасного в ее состоянии он не находил, полагая, что она проснется сама часов через пять, однако предложил отвезти ее в хорошую частную лечебницу, находившуюся неподалеку.
   Бобби и Франки согласились – что им еще оставалось. Они назвали инспектору свои имена, дали адреса (причем Франки он явно не поверил), и им было дозволено покинуть Тюдоровский коттедж. Что они и сделали с помощью инспектора, который подвез их до сельской гостиницы «Семь звезд».
   Чувствуя на себе настороженные взгляды постояльцев, они поспешили скрыться в своих номерах: Бобби и Бэджер в двухкомнатном, а Франки в совсем крохотном однокомнатном.
   Уже через несколько минут в дверь Бобби постучали. На пороге стояла Франки.
   – Мне кое-что пришло в голову, – сказала она. – Если этот болван инспектор все еще нам не верит, я могу доказать ему хотя бы то, что меня усыпили хлороформом.
   – Вот как? И где же ты добудешь свои доказательства?
   – В корзинке для угля.

Глава 31
Франки задает вопрос

   Измученная всеми этими треволнениями, Франки проснулась поздно. В половине одиннадцатого она спустилась в гостиничную кофейню и увидела, что Бобби ее уже ждет.
   – Привет, Франки, ну наконец-то…
   – Ох, Бобби, милый, позволь хоть оглядеться. – Франки опустилась на стул.
   – Что будешь есть? У них треска, яйца, бекон и холодная ветчина.
   – Мне только тост и некрепкий чай, – с нарочитой неспешностью ответила Франки. – С чего это ты стал таким энергичным?
   – Должно быть, он слишком сильно огрел меня по загривку. Это здорово встряхнуло мои ленивые мозги. Я полон сил и блестящих идей и рвусь в бой.
   – Ну, и чего же ты ждешь? – вяло отозвалась Франки.
   – Не жду, а действую. Между прочим, побывал у инспектора Хэммонда. Побеседовали с ним полчасика. Пусть пока думает, что это розыгрыш.
   – Ох, ну что ты, Бобби…
   – Я же сказал «пока». Мы должны докопаться до сути, Франки. Мы на верном пути, и надо двигаться дальше. Нам ведь не нужно, чтобы Роджера Бассингтон-Ффренча обвинили всего лишь в похищении. Нам нужно, чтобы ему предъявили обвинение в убийстве.
   – И мы этого добьемся, – сказала Франки, сразу воспрянув духом.
   – Вот так-то лучше, – добродушно проворчал Бобби. – Выпей еще чаю.
   – А как Мойра?
   – Пришла в себя, но нервы у нее совсем никуда. По-моему, она отчаянно испугана. Она поехала в Лондон, в лечебницу на Куинс Гейт^[40]. Говорит, там ей будет спокойнее. Здесь ей было слишком страшно.
   – Она никогда не отличалась особым мужеством, – сказала Франки.
   – Ну, положим, любой на ее месте был бы испуган, зная, что где-то поблизости разгуливает на свободе убийца, да еще такой затейник, как Бассингтон-Ффренч.
   – Ее он убивать не собирается. Ему нужны мы.
   – Сейчас ему не до нас, он, вероятно, слишком занят собственной персоной, – сказал Бобби. – А нам тем временем непременно надо докопаться до сути. Началось все, наверное, со смерти Сэвиджа и с его завещания. Что-то здесь не так. Либо завещание подделано, либо Сэвиджа убили, в общем – что-нибудь в этом роде.
   – Если к этому причастен Бассингтон-Ффренч, вполне вероятно, что завещание подделано, – задумчиво сказала Франки. – Похоже, он по этой части мастак.
   – Скорее всего тут и подлог и убийство. Надо разобраться.
   Франки кивнула.
   – Когда я читала завещание, то делала для себя кое-какие заметки. Свидетелями были Роуз Чадли, кухарка, и Альберт Миир, садовник. Их легко найти. А составили его поверенные из «Элфорд и Ли» – по словам мистера Спрэгга, фирмы весьма почтенной.
   – Прекрасно, отсюда и начнем. Ты займись поверенными. Ты из них вытянешь больше, чем я. А я поохочусь за Роуз Чадли и Альбертом Мииром.
   – А как же Бэджер?
   – Бэджер никогда не встает раньше двенадцати, так что можешь о нем не беспокоиться.
   – Надо помочь ему навести порядок в его делах, – сказала Франки. – Он ведь как-никак спас мне жизнь.
   – Только они мигом опять запутаются, – сказал Бобби. – Ох, кстати, что скажешь об этом?
   Он протянул ей какую-то грязную картонку. Но оказалось, что это фотография.
   – Мистер Кэймен, – тотчас узнала Франки. – Откуда она у тебя?
   – Нашел вчера вечером – валялась за телефоном.
   – Ну теперь мне совершенно ясно, кто такие мистер и миссис Темплтон. Погоди-ка.
   К ним как раз подошла официантка, принесла тост. Франки выложила фотографию на столик.
   – Вы знаете, кто это? – спросила она. Чуть склонив голову набок, официантка глянула на фотографию.
   – Этого джентльмена я точно видела, да только не вспомню, кто такой. А-а! Сдается мне, это владелец Тюдоровского коттеджа, мистер Темплтон. Сейчас их нету, кажется, уехали куда-то за границу.
   – Что он за человек? – спросила Франки.
   – По правде сказать, не знаю. Они нечасто сюда хаживали. Иной раз в субботу, под вечер. Их мало кто видел. Миссис Темплтон очень приятная леди. Но они владели Тюдоровским коттеджем недолго, с полгода, а потом умер один очень богатый джентльмен и оставил миссис Темплтон все свои деньги, они и уехали жить за границу. А только коттедж они не продали. По-моему, на выходные они его сдают. Но при таких-то деньгах сами, наверно, никогда в нем жить не станут.
   – У них кухарка была, Роуз Чадли, верно? – спросила Франки.
   Но, похоже, кухарки девушку не интересовали. Вот то, что богатый джентльмен оставил в наследство кучу денег, это конечно же будоражило воображение… Нет, про кухарку она не знает, ответила она и ушла, унося пустой поднос.
   – Все очень просто, – сказала Франки, – Кэймены решили сюда не возвращаться, но держат коттедж для своей шайки.
   Бобби предложил распределить, что кому делать дальше – так и договорились. Франки сделала кое-какие покупки, привела себя в порядок и укатила на своем «бентли», а Бобби отправился на розыски садовника Альберта Миира.
   Встретились они в полдень.
   – Ну? – спросил Бобби. Франки покачала головой.
   – О подделке не может быть и речи. – Она была явно огорчена. – Я разговаривала с мистером Элфордом, очень приятный джентльмен. Он уже кое-что прослышал о наших делах прошлой ночью и жаждал узнать подробности. Здешняя жизнь небогата событиями. В общем, я постаралась говорить убедительно, и скоро он уже смотрел на все происшедшее моими глазами. Потом я завела речь о Сэвидже – сказала, будто встретила каких-то его родственников, и они мне намекнули, что завещание поддельное. Тут мой старичок взбеленился – об этом не может быть и речи! Завещание не было прислано по почте, ничего похожего. Он встретился с самим мистером Сэвиджем, и тот настоял, чтобы он составил завещание немедленно. Мистер Элфорд хотел уехать и сделать все по правилам – ну знаешь, у этих поверенных заведено: писанина, писанина, и все неизвестно о чем…
   – Нет, не знаю, – сказал Бобби. – Мне не приходилось писать завещание.
   – А мне приходилось, дважды. Второй раз сегодня утром. Мне нужен был предлог для встречи со своим поверенным.
   – И кому же ты все оставила?
   – Тебе.
   – Не очень-то благородно с твоей стороны… Если Роджеру Бассингтон-Ффренчу все-таки удастся с тобой разделаться, то повесят за это скорее всего меня!
   – Да, мне это в голову не приходило, – улыбнулась Франки. – Ну, короче говоря, мистер Сэвидж так нервничал, так был взвинчен, что мистер Элфорд тотчас составил завещание. Служанку и садовника пригласили в качестве свидетелей. А мистер Элфорд забрал его на хранение.
   – Да, похоже, подделкой тут не пахнет, – согласился Бобби.
   – Конечно. Какая уж тут подделка, если человек при тебе ставит свою подпись. Что же до убийства, теперь об этом будет трудно что-нибудь узнать. Доктор, которого тогда пригласили, уже успел умереть. Тот, которого мы видели вчера, здесь совсем недавно, всего месяца два.
   – Что-то многовато у нас покойников, – сказал Бобби.
   – Как, а кто еще умер?
   – Альберт Миир.
   – По-твоему, их всех убрали?
   – Ну, это уж было бы слишком. Все-таки этому бедняге Альберту Мииру было уже семьдесят два.
   – Ну, хорошо, – сказала Франки. – Будем считать, что он умер своей смертью. А что у тебя с Роуз Чадли?
   – Она, слава Богу, жива. После того, как она рассталась с Темплтонами, она нашла себе место на севере Англии, но потом вернулась и вышла замуж за человека, с которым «гуляла», как принято у них говорить, семнадцать лет. К сожалению, она с придурью. И, похоже, ни о ком ничего не помнит. Может, ты попытаешься выудить у нее что-нибудь еще?
   – Попробую, – сказала Франки. – Я с такими умею общаться. Кстати, а где Бэджер?
   – Боже милостивый! – воскликнул Бобби. – Совсем про него забыл.
   Он встал, вышел из комнаты и через несколько минут вернулся.
   – Он до сих пор спал, – объяснил Бобби. – Теперь встает. Горничная звала его, кажется, раза четыре, но все напрасно.
   – Что ж, пойдем повидаем твою чокнутую, – сказала Франки, вставая. – А заодно куплю зубную щетку, ночную рубашку, губку и прочее – хочется снова почувствовать себя человеком. Ночью мне было не до того. Я сразу сдернула с себя платье и рухнула на постель – до того была измучена.
   – Понятно, – сказал Бобби. – Я тоже.
   – Ну так веди меня к ней, к этой Роуз Чадли. Роуз Чадли, ныне именуемая миссис Прэт, жила в маленьком коттедже, переполненном мебелью и фарфоровыми собачками. У нее было угрюмое туповатое лицо и рыбьи глаза да еще и гнусавый голос.
   – Вот видите, я опять к вам, – игриво сказал Бобби. Миссис Прэт в ответ лишь громко сопела и тупо переводила взгляд с одного на другого.
   – О, вы ведь знали миссис Темплтон? – с жаром начала Франки.
   – Да, мэм…
   – Она ведь теперь живет за границей, – продолжала Франки, делая вид, что она близкая знакомая Темплтонов.
   – Да, говорят, – подтвердила миссис Прэт.
   – Вы у нее служили, верно?
   – Чего-чего, мэм?
   – Я говорю, вы служили у миссис Темплтон, – медленно и очень четко повторила Франки.
   – Да как сказать, мэм. И всего-то два месяца.
   – А-а, я думала куда дольше.
   – Это Глэдис, мэм. Горничная. Она у них с полгода служила.
   – Значит, обе вы там служили?
   – Ну да. Она горничная была, а я кухарка.
   – А когда мистер Сэвидж умер, вы еще служили?
   – Не пойму, мэм. Это вы про что, мэм?
   – Это при вас мистер Сэвидж умер?
   – Мистер Темплтон не помер… Нет, ничего такого я не слыхала. Просто уехал за границу.
   – Мы говорим не о мистере Темплтоне, а о мистере Сэвидже, – не выдержал Бобби.
   Миссис Прэт глянула на него непонимающим взглядом.
   – Тот самый джентльмен, который оставил миссис Темплтон кучу денег, – сказала Франки.
   На лице миссис Прэт мелькнул наконец проблеск понимания.
   – А и впрямь, мэм, джентльмен, про кого дознание было.
   – Вот-вот, – подхватила Франки, обрадованная своим успехом. – Он ведь часто к ним наезжал?
   – Не могу сказать, мэм. Я тогда только поступила. Должно, Глэдис знает.
   – Но ведь вам пришлось засвидетельствовать его завещание, верно?
   Миссис Прэт тупо на нее поглядела.
   – Вас позвали, и он при вас подписал какую-то бумагу, и вам самой тоже пришлось ее подписать.
   – Опять проблеск понимания в глазах.
   – И впрямь, мэм. И меня, и Альберта позвали. Я ничего такого никогда не делала, и не понравилось мне это. Я тогда и Глэдис сказала: не по мне это – какую-то бумагу подписывать, верное слово, не по мне. А Глэдис успокоила: мол, тебе бояться нечего, потому как там мистер Элфорд, а он очень даже приличный джентльмен, потому как поверенный.
   – Так что же все-таки произошло? – спросил Бобби.
   – Это вы о чем, сэр?
   – Кто вас позвал поставить свою подпись? – уточнила Франки.
   – Хозяйка, мэм. Она пришла на кухню и велела мне сходить за Альбертом, и чтоб мы с ним пришли в ту, самую лучшую спальню – сама-то она перед тем, как тому джентльмену приехать, стала в другой спальне спать. Приходим мы, а он в кровати сидит и, ясное дело, хворый. Это я сразу поняла, хоть раньше его не видела. Такой, что краше в гроб кладут. Мистер Элфорд там тоже был и говорил так хорошо, сказал, мол, нечего бояться, а просто надо подписать, где джентльмен подписался, я, как было велено, все сделала и еще приписала: «кухарка» и свой адрес, и Альберт, он то же самое сделал. Ну, я сразу потом к Глэдис – а сама вся дрожу – значит, ей говорю: это что ж такое, тот джентльмен в спальне того и гляди помрет. А Глэдис мне: вчера вечером он в полном порядке был, видать, в Лондоне что приключилось, вот он и расстроился. Он когда в Лондон поехал, еще спали все: тогда я ей и сказала, что не люблю я никакие бумаги подписывать, а Глэдис говорит, нечего, мол, беспокоиться, потому как там мистер Элфорд был.
   – А тот джентльмен.., мистер Сэвидж.., он когда умер?
   – Да сразу на следующее утро. С вечера он у себя в комнате заперся и никому не велел к нему входить, а утром Глэдис вошла и видит – он уж весь закоченел, и тут же письмо.., лежало, а на нем написано: коронеру. Ох, у Глэдис прямо поджилки затряслись. Потом дознание было, и все такое. А через два месяца миссис Темплтон сказала мне, что теперь за границей жить будет. Но она определила меня на очень хорошее место на севере Англии, с большим жалованьем.., и подарок хороший подарила, так-то. Уж такая добрая леди – миссис Темплтон.
   Теперь миссис Прэт, можно сказать, блистала, упиваясь собственным красноречием.
   Франки встала.
   – Что ж, мы очень вам благодарны. – Она вытащила из портмоне банкноту. – Позвольте оставить вам, э-э.., э-э.., небольшой подарок. Я отняла у вас столько времени.
   – Спасибочки, мэм, от всего сердца. Всего вам хорошего, и вашему джентльмену тоже.
   Франки покраснела и поспешно ретировалась. Бобби последовал за ней через несколько минут. Вид у него был озабоченный.
   – Похоже, – сказал он, – мы выудили из нее все, что она знает.
   – Да, – сказала Франки, – И все сходится. Можно не сомневаться, мистер Сэвидж действительно сделал завещание, и похоже, что он и в самом деле перепугался, что у него рак… Доктора с Харли-стрит не так-то легко подкупить. Ну а они, я думаю, просто поспешили воспользоваться ситуацией и решили поскорее разделаться с ним, покуда он не передумал и не составил нового завещания. Но вот как можно это доказать, я просто не представляю.
   – Ну конечно. Мы можем только подозревать, что миссис Темплтон кое-чего дала ему выпить – чтобы он немного поспал.., но как это докажешь? Бассингтон-Ффренч, возможно, подделал то письмо к коронеру, но опять же, как это докажешь? Письмо, скорее всего, уничтожили – сразу после того, как оно сыграло свою роль на дознании.
   – Итак, мы опять вернулись к тому же: Бассингтон-Ффренч и его коллеги очень боятся, как бы мы чего-то не узнали… Только вот чего?
   – А тебя не смущает вся эта история с завещанием? Этот срочный вызов свидетелей?
   – Да нет, пожалуй… Разве только одно. Почему миссис Темплтон послала за садовником, ведь в доме была горничная, которая тоже вполне могла поставить свою подпись. Почему же позвали не горничную?
   – Поразительно, что ты именно сейчас об этом заговорила. – Голос Бобби звучал как-то странно.
   – Почему? – спросила Франки, с любопытством на него посмотрев.
   – Я задержался, чтобы спросить у миссис Прэт фамилию и адрес Глэдис.
   – Ну?
   – Фамилия горничной Эванс!

Глава 32
Эванс

   Франки ахнула.
   – Понимаешь, ты задала тот же вопрос, что и Карстейрс. «Почему же не позвали горничную», то есть «Почему же не Эванс?» – взволнованно сказал Бобби.
   – Ох, Бобби, наконец-то мы хоть что-то нащупали.
   – Должно быть, Карстейрсу это тоже пришло в голову. Он пытался что-нибудь разузнать, так же, как мы с тобой, пытался найти что-то подозрительное. И это обстоятельство его смутило точно так же, как и нас. Думаю, что в Уэльс он поехал по той же причине. Глэдис – имя валлийское… А значит, велика вероятность, что родом она из Уэльса. Он проследил ее путь до Марчболта. Но кто-то проследил и его путь… В результате он с ней так и не встретился.
   – Почему же не Эванс? – спросила Франки. – Какая-то для этого должна быть причина. Вроде бы пустяк, а получается, что совсем не пустяк. В доме две служанки, почему же она послала за садовником?
   – Возможно, потому, что Чадли и Альберт Миир туго соображают, а Эванс из тех, кого не проведешь.
   – Нет, дело не только в этом. Там ведь был мистер Элфорд, а он человек проницательный. Ох, Бобби, я чувствую, ключ к разгадке здесь. Только бы нам добраться до причины. Эванс. Почему Чадли и Миир, а не Эванс?
   Она вдруг замолчала и прикрыла глаза ладонями, чтобы лучше сосредоточиться.
   – Сейчас, сейчас, – пробормотала она. – Что-то такое крутится в голове… Дай мне немного подумать.
   Думала она довольно долго, потом опустила руки и посмотрела на Бобби: глаза ее как-то особенно блестели.
   – Бобби, если ты гостишь в доме, где две служанки, какой из них ты обычно даешь на чай?
   – Естественно, горничной, – удивленно ответил Бобби. – Не кухарке же. Ее никогда и не видишь.
   – Ну да, и она тебя тоже никогда не видит. Разве что мельком, если ты приехал к кому-то надолго. А горничная прислуживает тебе за обедом и приносит в комнату кофе.
   – К чему ты клонишь, Франки?
   – Позвать в свидетели Эванс они не могли, Эванс поняла бы, что тот, кто делал завещание, вовсе не мистер Сэвидж.
   – Господи, Франки, что ты хочешь этим сказать? Кто же это тогда был?
   – Бассингтон-Ффренч, вот кто! Ты разве не понимаешь, он изобразил из себя Сэвиджа. Держу пари, именно Бассингтон-Ффренч отправился к доктору, потом стал изображать, что он не сомневается, что у него рак. Послали за поверенным – тот, естественно, не знал мистера Сэвиджа, но потом конечно же с чистой совестью мог поклясться, что мистер Сэвидж при нем подписал завещание в присутствии двух свидетелей, вернее, свидетельницы и свидетеля. Но кухарка никогда прежде мистера Сэвиджа не видела, а садовник – старик скорее всего подслеповатый и, надо думать, тоже никогда прежде мистера Сэвиджа не видел… Теперь понимаешь?
   – А куда же подевался настоящий мистер Сэвидж?
   – Он, как и положено, приехал, а потом они, должно быть, подмешали ему в еду какой-нибудь наркотик, затащили в мансарду и продержали там часов двенадцать, пока Бассингтон-Ффренч разыгрывал этот спектакль. Потом его положили в постель и щедро попотчевали хлоралом, а наутро Эванс нашла его мертвым.
   – Господи, Франки, ты попала в самую точку! Но сумеем ли мы это доказать?
   – Сумеем, не сумеем… Кто его знает. А что, если показать Роуз Чадли.., то есть Прэт фотографию настоящего Сэвиджа? Способна она сообразить, что завещание подписал другой джентльмен, и подтвердить это?
   – Сомнительно, – сказал Бобби. – Уж очень она тупа.
   – Я думаю, потому ее и выбрали. Но тут есть и другой выход – найти эксперта, который установит, что подпись Сэвиджа поддельная.
   – Но ведь тогда этого не сделали.
   – Потому что никто этого не требовал. Не было причин усомниться в подписи. Теперь все по-другому.