– А вот и наша больная. Знакомьтесь. Мой шурин – леди Франсез Деруэнт.
Франки увидела высокого сухощавого молодого человека лет тридцати с небольшим, у которого были удивительно милые глаза. Она поняла, конечно, что имел в виду Бобби, говоря, будто тому пристало бы носить монокль и усы щеточкой, сама же она прежде всего заметила густую синеву его глаз. Они пожали друг другу руки.
– Мне уже рассказали, как вы пытались проломить ограду парка, – сказал он.
– Признаюсь, шофер я никудышный. К тому же я была за рулем жуткой развалины. Мой собственный автомобиль в ремонте, и я купила подержанный.
– Из-под обломков автомобиля леди Франсез вытащил весьма привлекательный молодой доктор, – сказала Сильвия.
– Да, довольно приятный, – согласилась Франки. В эту минуту прибежал Томми и с радостными воплями кинулся к дяде.
– Заводной паровозик привез? Ты сказал, что привезешь. Ты сказал, привезешь.
– Ох, Томми! Выпрашивать подарки не годится! – сказала Сильвия.
– Все правильно, Сильвия. Я ведь обещал. Паровозик прибыл, старина, а как же. – Он мимоходом глянул на невестку. – Генри к чаю выйдет?
– Не думаю. – Голос у нее сразу стал напряженным. – По-моему, он сегодня не слишком хорошо себя чувствует. – И вдруг у нее вырвалось:
– Ох, Роджер, как я рада, что ты вернулся!
На миг он положил руку ей на плечо.
– Все будет в порядке, дружочек.
После чая Роджер гонял с племянником паровозик. Франки за ними наблюдала, она была в растерянности. Нет, не мог он никого столкнуть… Не мог этот прелестный молодой человек быть хладнокровным убийцей.
Но тогда.., тогда они с Бобби с самого начала ошибались. То есть ошибались в этой части своих рассуждений. Нет, Причарда столкнул с утеса конечно же не Бассингтон-Ффренч.
Тогда кто же?
Франки по-прежнему не сомневалась, что Причарда столкнули. Кто же это сделал? И кто подсыпал морфий в пиво?
При мысли о морфии до нее вдруг дошло, почему у Генри Бассингтон-Ффренча такие странные глаза – зрачки будто булавочные головки.
Неужели Генри Бассингтон-Ффренч наркоман?
Глава 13
Глава 14
Франки увидела высокого сухощавого молодого человека лет тридцати с небольшим, у которого были удивительно милые глаза. Она поняла, конечно, что имел в виду Бобби, говоря, будто тому пристало бы носить монокль и усы щеточкой, сама же она прежде всего заметила густую синеву его глаз. Они пожали друг другу руки.
– Мне уже рассказали, как вы пытались проломить ограду парка, – сказал он.
– Признаюсь, шофер я никудышный. К тому же я была за рулем жуткой развалины. Мой собственный автомобиль в ремонте, и я купила подержанный.
– Из-под обломков автомобиля леди Франсез вытащил весьма привлекательный молодой доктор, – сказала Сильвия.
– Да, довольно приятный, – согласилась Франки. В эту минуту прибежал Томми и с радостными воплями кинулся к дяде.
– Заводной паровозик привез? Ты сказал, что привезешь. Ты сказал, привезешь.
– Ох, Томми! Выпрашивать подарки не годится! – сказала Сильвия.
– Все правильно, Сильвия. Я ведь обещал. Паровозик прибыл, старина, а как же. – Он мимоходом глянул на невестку. – Генри к чаю выйдет?
– Не думаю. – Голос у нее сразу стал напряженным. – По-моему, он сегодня не слишком хорошо себя чувствует. – И вдруг у нее вырвалось:
– Ох, Роджер, как я рада, что ты вернулся!
На миг он положил руку ей на плечо.
– Все будет в порядке, дружочек.
После чая Роджер гонял с племянником паровозик. Франки за ними наблюдала, она была в растерянности. Нет, не мог он никого столкнуть… Не мог этот прелестный молодой человек быть хладнокровным убийцей.
Но тогда.., тогда они с Бобби с самого начала ошибались. То есть ошибались в этой части своих рассуждений. Нет, Причарда столкнул с утеса конечно же не Бассингтон-Ффренч.
Тогда кто же?
Франки по-прежнему не сомневалась, что Причарда столкнули. Кто же это сделал? И кто подсыпал морфий в пиво?
При мысли о морфии до нее вдруг дошло, почему у Генри Бассингтон-Ффренча такие странные глаза – зрачки будто булавочные головки.
Неужели Генри Бассингтон-Ффренч наркоман?
Глава 13
Алан Карстейрс
Как ни странно, она получила подтверждение своей догадки уже на другой день, и не от кого-нибудь, а от Роджера.
Они сыграли партию в теннис, а потом сидели, потягивая холодное виски с содовой.
Они болтали обо всем подряд, и Франки все больше понимала, насколько привлекательны люди, повидавшие весь белый свет, подобно Роджеру Бассингтон-Ффренчу. Как тут было не подумать, что «паршивая овца» в их семье весьма выгодно отличается от своего мрачного, премудрого брата. Пока мысли эти мелькали у нее в голове, оба молчали. Нарушил паузу Роджер – на сей раз его тон был очень серьезным:
– Леди Франсез, с вашего разрешения, я позволю себе своего рода чудачество. Мы с вами знакомы меньше суток, и тем не менее я хочу спросить у вас совета.
– Совета? – поразилась Франки.
– Да, никак не могу решить, что делать.
Он умолк. Потом подался вперед и принялся раскачивать зажатую между колен ракетку, лоб его слегка наморщился. Вид у Роджера был встревоженный и огорченный.
– Речь пойдет о моем брате, леди Франсез.
– Да?
– Он употребляет наркотики. Я уверен.
– Что заставляет вас так думать? – спросила Франки.
– Все. Его вид. Эти невероятные смены настроений. А какие у него глаза, вы заметили? Зрачки точно булавочные головки.
– Заметила, – призналась Франки. – А что он, по-вашему, употребляет?
– Морфий или какую-нибудь разновидность опиума.
– И давно это началось?
– По-моему, с полгода назад. Помню, он очень жаловался на бессонницу. Не знаю, когда он впервые попробовал это зелье, но, должно быть, вскоре после того.
– А как же он его достает? – спросила практичная Франки.
– Вероятно, получает по почте. Вы заметили, в иные дни он очень нервозен и особенно во время чаепития?
– Да, заметила.
– Подозреваю, что к этому времени, то бишь к пяти, у него кончается весь запас и он ждет новой дозы. Потом, после шести, когда приходит почта, он скрывается в кабинете и к обеду является совсем в другом настроении.
– Да. – Франки тоже приметила, с какой неестественной живостью он иногда вел беседу за обедом.
– Но откуда же он получает морфий? – спросила она.
– А вот этого я не знаю. Ни один достойный уважения врач не дал бы ему этой отравы. Мне кажется, в Лондоне есть немало мест, где за большие деньги это вполне можно достать.
Франки задумчиво кивнула.
Она вспоминала, как сказала Бобби что-то насчет контрабанды наркотиков, а он ответил, что нельзя все валить в одну кучу – и убийство и наркотики. И вот вам, пожалуйста, – как бы дико это тогда ни звучало, она и тут оказалась права.
И что самое поразительное – именно тот, кого они больше всех подозревали, заставил ее снова вспомнить о версии с наркотиком. Франки окончательно уверовала в невиновность Роджера Бассингтон-Ффренча.
Да, но как быть с фотографией? Ее ведь подменили… Значит, одна улика против Роджера все же имеется. То, что он приятный человек, еще ничего не значит. Говорят, что убийцы подчас бывают очень даже обаятельными!
Она поспешила выкинуть из головы эти мысли и впрямую его спросила:
– А почему вы мне все это рассказываете?
– Потому что не знаю, как быть с Сильвией, – просто ответил он.
– Вы думаете, она не знает?
– Конечно, не знает… Я должен ей сказать?
– Это так трудно…
– Невероятно трудно. Вот я и подумал, что, может… вы мне поможете… Вы очень полюбились Сильвии, она мне сама сказала. Из ее знакомых ей никто особенно не нравится, а вы сразу пришлись по душе. Как же мне быть, леди Франсез? Сказать – значит взвалить ей на плечи тяжкое бремя.
– Если бы она знала, она могла бы как-то на него повлиять, – предположила Франки.
– Едва ли. Если уж человек пристрастился к наркотикам, на него никто не может повлиять, даже самые близкие и дорогие.
– Не слишком ли вы пессимистичны?
– Но это правда. Разумеется, выход найти можно. Если бы только Генри согласился полечиться.., тут у нас совсем неподалеку есть подходящее место. Там практикует некий доктор Николсон.
– Но ведь ваш брат, наверно, ни за что не согласится?
– Как знать. Таких людей иной раз одолевают чудовищные угрызения совести, и когда они в подобном настроении, то готовы согласиться на что угодно, лишь бы вылечиться, и гораздо легче поддаются воздействию. Мне кажется, в этом смысле на Генри проще было бы повлиять, если бы он был уверен, что Сильвия ничего не знает, и опасался бы, что в любой момент она может догадаться. Если бы лечение оказалось успешным (разумеется, в диагнозе было бы указано что-нибудь вроде «нервного истощения»), Сильвии ничего и не надо было бы знать.
– Для лечения ему пришлось бы уехать из дому?
– Заведение, которое я имею в виду, находится примерно в трех милях отсюда, на другом краю селения. А доктор Николсон, по-моему, человек весьма умный. И, по счастью, он нравится Генри. Тсс, Сильвия идет.
– Ну, как игра? Удалась? – подойдя к ним, спросила миссис Бассингтон-Ффренч.
– Три сета, – ответила Франки. – И все в пользу Роджера.
– Вы отлично играете, – сказал Роджер.
– А я никудышная теннисистка – чересчур ленивая, – сказала Сильвия. – Надо как-нибудь пригласить Николсонов. Миссис Николсон обожает теннис. – И, заметив, что Роджер и Франки загадочно переглянулись, спросила:
– Что-то не так?
– Да нет.., просто я как раз говорил леди Франсез про Николсонов.
– Лучше зовите ее просто Франки, как я, – сказала Сильвия. – Правда, удивительно? Стоит заговорить о ком-нибудь или о чем-нибудь, и, оказывается, как раз об этом только что говорил кто-то еще.
– Они англичане? – спросила Франки.
– Он сам из Канады. А она, мне кажется, англичанка, но я не уверена. Очаровательное создание.., просто прелесть, особенно глаза – большие, задумчивые. Почему-то мне кажется, она не очень-то счастлива. Обстановка там, должно быть, гнетущая.
– У него ведь нечто вроде санатория?
– Да.., для страдающих нервными заболеваниями и для пристрастившихся к наркотикам. Он, по-моему, весьма преуспевает. И.., вообще.., человек он, конечно, незаурядный.
– Он вам нравится?
– Нет, – резко ответила Сильвия, – не нравится. – И, помолчав, горячо прибавила:
– Совсем не нравится.
Чуть позже она показала Франки стоящую на фортепиано фотографию обворожительной большеглазой женщины.
– Это Мойра Николсон. Правда, хороша? Один человек, который как-то приехал сюда с нашими друзьями, был совершенно сражен этой фотографией. По-моему, он просто жаждал, чтобы его представили ей.
Сильвия рассмеялась.
– Я приглашу их завтра к нам на обед. Мне интересно, что вы о нем скажете.
– О нем?
– Да. Я уже говорила вам, что недолюбливаю его, хотя внешность у него вполне привлекательная.
Что-то в ее тоне заставило Франки быстро на нее взглянуть, но Сильвия Бассингтон-Ффренч уже отвернулась и вынимала из вазы увядшие цветы.
«Надо собраться с мыслями, – сказала себе Франки, переодеваясь вечером к обеду. – И пора уже провести кое-какие эксперименты», – прибавила она решительно и принялась расчесывать свои густые темные волосы.
Так кто же этот Роджер Бассингтон-Ффренч? Негодяй, каким они с Бобби его считали, или нет?
Они с Бобби решили, что тот, кто пытался убрать его с дороги, должен был иметь доступ к морфию. И Роджер его имел. Ведь если его брат получает морфий по почте, Роджеру ничего не стоило изъять один пакет.
«Не забыть, – написала Франки на листке. – Первое. Узнать, где был Роджер 16-го – день, когда отравили Бобби».
Она уже представляла, как это сделать.
«Второе, – написала она. – Вынуть фотографию покойного и проследить, какова будет реакция каждого, если она вообще будет. Очень важный момент: признается ли Р. Б-Ф., что был тогда в Марчболте».
Второй пункт был довольно рискован – ведь это значило бы открыть карты. С другой стороны, трагедия произошла рядом с ее домом, и как бы невзначай упомянуть о ней было бы вполне естественно.
Франки скомкала листок со своими заметками и сожгла.
За обедом ей удалось легко и естественно справиться с первым пунктом.
– Знаете, я никак не могу отделаться от ощущения, что мы уже где-то встречались, – призналась она Роджеру. – К тому же совсем недавно. Кстати, а это не могло произойти на приеме у леди Шейн? Прием был шестнадцатого, в отеле «Кларидж»[27].
– Только не шестнадцатого, – тут же вмешалась Сильвия. – В тот день Роджер был здесь. Я хорошо помню. У нас в этот день был детский праздник, не знаю, что бы я без Роджера делала.
Она бросила на шурина благодарный взгляд, и он в ответ улыбнулся.
– Нет, по-моему, мы с вами нигде не встречались, – задумчиво ответил он и прибавил:
– Если бы встречались, я бы наверняка помнил.
Как мило он сказал…
С первым пунктом покончено, подумала Франки. В день, когда Бобби отравили, Роджера Бассингтон-Ффренча в Уэльсе не было.
Со вторым пунктом Франки чуть погодя тоже сумела справиться довольно успешно. Она завела разговор о загородном житье-бытье и соответственно о непременной сельской скуке, когда любая местная новость – это целое событие.
– А кстати. В прошлом месяце у нас там один человек упал с утеса, – сказала она. – Мы все были просто потрясены. Страшно заинтригованная, я даже пошла на дознание, но, оказалось, это довольно скучно.
– Это произошло в некоем Марчболте? – вдруг спросила Сильвия. Франки кивнула:
– Замок Деруэнт всего в десяти милях от Марчболта, – пояснила она.
– Роджер, это, должно быть, тот самый человек! – воскликнула Сильвия.
Франки вопросительно на него посмотрела.
– Представьте, я как раз там был, сразу после его гибели, – сказал Роджер. – Я оставался у его тела, пока не приехала полиция.
– А я думала, это выпало на долю одного из сыновей викария, – сказала Франки.
– Ему нужно было уйти, чтобы играть на органе или еще на чем-то.., так что я его сменил.
– Просто поразительно, – сказала Франки. – Я и вправду слышала, что там был кто-то еще, но кто именно, не знала. Так это были вы?
«Поразительно! До чего же мир тесен», – читалось теперь на всех лицах. Франки поздравила себя с первой удачей.
– Возможно, там вы меня и видели.., в Марчболте? – предположил Роджер.
– Нет, во время этих печальных событий меня, как назло, там и не было, – сказала Франки. – Я приехала из Лондона только несколько дней спустя. А на дознании вы были?
– Нет, на следующий же день после этого несчастья я возвратился в Лондон.
– Роджер ведь надумал купить у вас там дом, – сказала Сильвия. – Вот такая странная прихоть.
– Не прихоть, а глупая блажь, – сказал Генри Бассингтон-Ффренч.
– Ну почему же, – добродушно возразил Роджер.
– Но, Роджер, вы же сами прекрасно знаете – как только вы купите дом, вас снова потянет путешествовать, и вы опять отправитесь за границу.
– Но рано или поздно я осяду на одном месте, Сильвия.
– Когда надумаете, лучше осядьте поближе к нам, – сказала Сильвия. – Зачем вам уезжать в Уэльс.
Роджер рассмеялся. Потом повернулся к Франки:
– Ничего больше не выяснилось? Не самоубийство ли это или.., мало ли что…
– Ох, нет, все оказалось до обидного просто, ведь потом приехали какие-то отвратные родственники и опознали его. Похоже, он отправился в пеший поход, только и всего. По правде сказать, очень все это грустно. Такой красивый человек. В газетах была его фотография. Вы не видели?
– Я как будто видела, – неуверенно ответила Сильвия. – Но точно не помню.
– У меня наверху есть вырезка из нашей местной газеты.
Франки обуревало нетерпение. Она кинулась наверх и вернулась с газетной вырезкой. Она протянула ее Сильвии. Роджер тут же подошел и заглянул Сильвии через плечо.
– Правда, красивый? – совсем как школьница, задиристо спросила Франки.
– Да, несомненно, – ответила Сильвия. – Между прочим, очень похож на того человека… Алана Карстейрса, вам не кажется, Роджер? Ну да, я тогда сразу это сказала.
– Здесь он действительно вылитый Алан Карстейрс, – согласился Роджер. – На самом же деле сходство гораздо меньшее.
– По газетной фотографии вообще судить трудно, – сказала Сильвия, возвращая вырезку.
Франки согласилась, что да, трудно.
И они заговорили о другом.
Франки легла спать, полная сомнений. Похоже, все вели себя совершенно естественно. Роджерова затея с поисками дома ни для кого не была тайной.
Только одно ей и удалось узнать – имя. Алан Карстейрс.
Они сыграли партию в теннис, а потом сидели, потягивая холодное виски с содовой.
Они болтали обо всем подряд, и Франки все больше понимала, насколько привлекательны люди, повидавшие весь белый свет, подобно Роджеру Бассингтон-Ффренчу. Как тут было не подумать, что «паршивая овца» в их семье весьма выгодно отличается от своего мрачного, премудрого брата. Пока мысли эти мелькали у нее в голове, оба молчали. Нарушил паузу Роджер – на сей раз его тон был очень серьезным:
– Леди Франсез, с вашего разрешения, я позволю себе своего рода чудачество. Мы с вами знакомы меньше суток, и тем не менее я хочу спросить у вас совета.
– Совета? – поразилась Франки.
– Да, никак не могу решить, что делать.
Он умолк. Потом подался вперед и принялся раскачивать зажатую между колен ракетку, лоб его слегка наморщился. Вид у Роджера был встревоженный и огорченный.
– Речь пойдет о моем брате, леди Франсез.
– Да?
– Он употребляет наркотики. Я уверен.
– Что заставляет вас так думать? – спросила Франки.
– Все. Его вид. Эти невероятные смены настроений. А какие у него глаза, вы заметили? Зрачки точно булавочные головки.
– Заметила, – призналась Франки. – А что он, по-вашему, употребляет?
– Морфий или какую-нибудь разновидность опиума.
– И давно это началось?
– По-моему, с полгода назад. Помню, он очень жаловался на бессонницу. Не знаю, когда он впервые попробовал это зелье, но, должно быть, вскоре после того.
– А как же он его достает? – спросила практичная Франки.
– Вероятно, получает по почте. Вы заметили, в иные дни он очень нервозен и особенно во время чаепития?
– Да, заметила.
– Подозреваю, что к этому времени, то бишь к пяти, у него кончается весь запас и он ждет новой дозы. Потом, после шести, когда приходит почта, он скрывается в кабинете и к обеду является совсем в другом настроении.
– Да. – Франки тоже приметила, с какой неестественной живостью он иногда вел беседу за обедом.
– Но откуда же он получает морфий? – спросила она.
– А вот этого я не знаю. Ни один достойный уважения врач не дал бы ему этой отравы. Мне кажется, в Лондоне есть немало мест, где за большие деньги это вполне можно достать.
Франки задумчиво кивнула.
Она вспоминала, как сказала Бобби что-то насчет контрабанды наркотиков, а он ответил, что нельзя все валить в одну кучу – и убийство и наркотики. И вот вам, пожалуйста, – как бы дико это тогда ни звучало, она и тут оказалась права.
И что самое поразительное – именно тот, кого они больше всех подозревали, заставил ее снова вспомнить о версии с наркотиком. Франки окончательно уверовала в невиновность Роджера Бассингтон-Ффренча.
Да, но как быть с фотографией? Ее ведь подменили… Значит, одна улика против Роджера все же имеется. То, что он приятный человек, еще ничего не значит. Говорят, что убийцы подчас бывают очень даже обаятельными!
Она поспешила выкинуть из головы эти мысли и впрямую его спросила:
– А почему вы мне все это рассказываете?
– Потому что не знаю, как быть с Сильвией, – просто ответил он.
– Вы думаете, она не знает?
– Конечно, не знает… Я должен ей сказать?
– Это так трудно…
– Невероятно трудно. Вот я и подумал, что, может… вы мне поможете… Вы очень полюбились Сильвии, она мне сама сказала. Из ее знакомых ей никто особенно не нравится, а вы сразу пришлись по душе. Как же мне быть, леди Франсез? Сказать – значит взвалить ей на плечи тяжкое бремя.
– Если бы она знала, она могла бы как-то на него повлиять, – предположила Франки.
– Едва ли. Если уж человек пристрастился к наркотикам, на него никто не может повлиять, даже самые близкие и дорогие.
– Не слишком ли вы пессимистичны?
– Но это правда. Разумеется, выход найти можно. Если бы только Генри согласился полечиться.., тут у нас совсем неподалеку есть подходящее место. Там практикует некий доктор Николсон.
– Но ведь ваш брат, наверно, ни за что не согласится?
– Как знать. Таких людей иной раз одолевают чудовищные угрызения совести, и когда они в подобном настроении, то готовы согласиться на что угодно, лишь бы вылечиться, и гораздо легче поддаются воздействию. Мне кажется, в этом смысле на Генри проще было бы повлиять, если бы он был уверен, что Сильвия ничего не знает, и опасался бы, что в любой момент она может догадаться. Если бы лечение оказалось успешным (разумеется, в диагнозе было бы указано что-нибудь вроде «нервного истощения»), Сильвии ничего и не надо было бы знать.
– Для лечения ему пришлось бы уехать из дому?
– Заведение, которое я имею в виду, находится примерно в трех милях отсюда, на другом краю селения. А доктор Николсон, по-моему, человек весьма умный. И, по счастью, он нравится Генри. Тсс, Сильвия идет.
– Ну, как игра? Удалась? – подойдя к ним, спросила миссис Бассингтон-Ффренч.
– Три сета, – ответила Франки. – И все в пользу Роджера.
– Вы отлично играете, – сказал Роджер.
– А я никудышная теннисистка – чересчур ленивая, – сказала Сильвия. – Надо как-нибудь пригласить Николсонов. Миссис Николсон обожает теннис. – И, заметив, что Роджер и Франки загадочно переглянулись, спросила:
– Что-то не так?
– Да нет.., просто я как раз говорил леди Франсез про Николсонов.
– Лучше зовите ее просто Франки, как я, – сказала Сильвия. – Правда, удивительно? Стоит заговорить о ком-нибудь или о чем-нибудь, и, оказывается, как раз об этом только что говорил кто-то еще.
– Они англичане? – спросила Франки.
– Он сам из Канады. А она, мне кажется, англичанка, но я не уверена. Очаровательное создание.., просто прелесть, особенно глаза – большие, задумчивые. Почему-то мне кажется, она не очень-то счастлива. Обстановка там, должно быть, гнетущая.
– У него ведь нечто вроде санатория?
– Да.., для страдающих нервными заболеваниями и для пристрастившихся к наркотикам. Он, по-моему, весьма преуспевает. И.., вообще.., человек он, конечно, незаурядный.
– Он вам нравится?
– Нет, – резко ответила Сильвия, – не нравится. – И, помолчав, горячо прибавила:
– Совсем не нравится.
Чуть позже она показала Франки стоящую на фортепиано фотографию обворожительной большеглазой женщины.
– Это Мойра Николсон. Правда, хороша? Один человек, который как-то приехал сюда с нашими друзьями, был совершенно сражен этой фотографией. По-моему, он просто жаждал, чтобы его представили ей.
Сильвия рассмеялась.
– Я приглашу их завтра к нам на обед. Мне интересно, что вы о нем скажете.
– О нем?
– Да. Я уже говорила вам, что недолюбливаю его, хотя внешность у него вполне привлекательная.
Что-то в ее тоне заставило Франки быстро на нее взглянуть, но Сильвия Бассингтон-Ффренч уже отвернулась и вынимала из вазы увядшие цветы.
«Надо собраться с мыслями, – сказала себе Франки, переодеваясь вечером к обеду. – И пора уже провести кое-какие эксперименты», – прибавила она решительно и принялась расчесывать свои густые темные волосы.
Так кто же этот Роджер Бассингтон-Ффренч? Негодяй, каким они с Бобби его считали, или нет?
Они с Бобби решили, что тот, кто пытался убрать его с дороги, должен был иметь доступ к морфию. И Роджер его имел. Ведь если его брат получает морфий по почте, Роджеру ничего не стоило изъять один пакет.
«Не забыть, – написала Франки на листке. – Первое. Узнать, где был Роджер 16-го – день, когда отравили Бобби».
Она уже представляла, как это сделать.
«Второе, – написала она. – Вынуть фотографию покойного и проследить, какова будет реакция каждого, если она вообще будет. Очень важный момент: признается ли Р. Б-Ф., что был тогда в Марчболте».
Второй пункт был довольно рискован – ведь это значило бы открыть карты. С другой стороны, трагедия произошла рядом с ее домом, и как бы невзначай упомянуть о ней было бы вполне естественно.
Франки скомкала листок со своими заметками и сожгла.
За обедом ей удалось легко и естественно справиться с первым пунктом.
– Знаете, я никак не могу отделаться от ощущения, что мы уже где-то встречались, – призналась она Роджеру. – К тому же совсем недавно. Кстати, а это не могло произойти на приеме у леди Шейн? Прием был шестнадцатого, в отеле «Кларидж»[27].
– Только не шестнадцатого, – тут же вмешалась Сильвия. – В тот день Роджер был здесь. Я хорошо помню. У нас в этот день был детский праздник, не знаю, что бы я без Роджера делала.
Она бросила на шурина благодарный взгляд, и он в ответ улыбнулся.
– Нет, по-моему, мы с вами нигде не встречались, – задумчиво ответил он и прибавил:
– Если бы встречались, я бы наверняка помнил.
Как мило он сказал…
С первым пунктом покончено, подумала Франки. В день, когда Бобби отравили, Роджера Бассингтон-Ффренча в Уэльсе не было.
Со вторым пунктом Франки чуть погодя тоже сумела справиться довольно успешно. Она завела разговор о загородном житье-бытье и соответственно о непременной сельской скуке, когда любая местная новость – это целое событие.
– А кстати. В прошлом месяце у нас там один человек упал с утеса, – сказала она. – Мы все были просто потрясены. Страшно заинтригованная, я даже пошла на дознание, но, оказалось, это довольно скучно.
– Это произошло в некоем Марчболте? – вдруг спросила Сильвия. Франки кивнула:
– Замок Деруэнт всего в десяти милях от Марчболта, – пояснила она.
– Роджер, это, должно быть, тот самый человек! – воскликнула Сильвия.
Франки вопросительно на него посмотрела.
– Представьте, я как раз там был, сразу после его гибели, – сказал Роджер. – Я оставался у его тела, пока не приехала полиция.
– А я думала, это выпало на долю одного из сыновей викария, – сказала Франки.
– Ему нужно было уйти, чтобы играть на органе или еще на чем-то.., так что я его сменил.
– Просто поразительно, – сказала Франки. – Я и вправду слышала, что там был кто-то еще, но кто именно, не знала. Так это были вы?
«Поразительно! До чего же мир тесен», – читалось теперь на всех лицах. Франки поздравила себя с первой удачей.
– Возможно, там вы меня и видели.., в Марчболте? – предположил Роджер.
– Нет, во время этих печальных событий меня, как назло, там и не было, – сказала Франки. – Я приехала из Лондона только несколько дней спустя. А на дознании вы были?
– Нет, на следующий же день после этого несчастья я возвратился в Лондон.
– Роджер ведь надумал купить у вас там дом, – сказала Сильвия. – Вот такая странная прихоть.
– Не прихоть, а глупая блажь, – сказал Генри Бассингтон-Ффренч.
– Ну почему же, – добродушно возразил Роджер.
– Но, Роджер, вы же сами прекрасно знаете – как только вы купите дом, вас снова потянет путешествовать, и вы опять отправитесь за границу.
– Но рано или поздно я осяду на одном месте, Сильвия.
– Когда надумаете, лучше осядьте поближе к нам, – сказала Сильвия. – Зачем вам уезжать в Уэльс.
Роджер рассмеялся. Потом повернулся к Франки:
– Ничего больше не выяснилось? Не самоубийство ли это или.., мало ли что…
– Ох, нет, все оказалось до обидного просто, ведь потом приехали какие-то отвратные родственники и опознали его. Похоже, он отправился в пеший поход, только и всего. По правде сказать, очень все это грустно. Такой красивый человек. В газетах была его фотография. Вы не видели?
– Я как будто видела, – неуверенно ответила Сильвия. – Но точно не помню.
– У меня наверху есть вырезка из нашей местной газеты.
Франки обуревало нетерпение. Она кинулась наверх и вернулась с газетной вырезкой. Она протянула ее Сильвии. Роджер тут же подошел и заглянул Сильвии через плечо.
– Правда, красивый? – совсем как школьница, задиристо спросила Франки.
– Да, несомненно, – ответила Сильвия. – Между прочим, очень похож на того человека… Алана Карстейрса, вам не кажется, Роджер? Ну да, я тогда сразу это сказала.
– Здесь он действительно вылитый Алан Карстейрс, – согласился Роджер. – На самом же деле сходство гораздо меньшее.
– По газетной фотографии вообще судить трудно, – сказала Сильвия, возвращая вырезку.
Франки согласилась, что да, трудно.
И они заговорили о другом.
Франки легла спать, полная сомнений. Похоже, все вели себя совершенно естественно. Роджерова затея с поисками дома ни для кого не была тайной.
Только одно ей и удалось узнать – имя. Алан Карстейрс.
Глава 14
Доктор Николсон
Наутро Франки приступила к Сильвии с расспросами. Начала она с небрежной реплики:
– Как звали того человека, которого вы упомянули вчера вечером? Алан Карстейрс, так, кажется? Я точно знаю, что слышала это имя.
– Надо полагать. По-моему, он своего рода знаменитость. Он канадец.., естествоиспытатель, заядлый охотник и путешественник – любил ездить по всяким глухим местам. Я, в сущности, его не знаю. Наши друзья Ривингтоны как-то привезли его к нам на званый завтрак. Мне он показался очень привлекательным – крупный, загорелый, с красивыми синими глазами.
– Теперь понятно, почему я слышала о нем раньше.
– По-моему, в Англии он прежде не бывал. В прошлом году он отправился в путешествие по Африке с миллионером Джоном Сэвиджем – с тем самым, который думал, что у него рак, и покончил с собой. Карстейрс изъездил весь свет. Был в Восточной Африке, в Южной Америке.., по-моему, буквально повсюду.
– Похоже, очень привлекательный человек, настоящий искатель приключений, – сказала Франки.
– О да. На редкость привлекательный.
– Так странно.., это его поразительное сходство с тем человеком, – сказала Франки, – который упал со скалы в Марчболте.
– Может, у каждого есть двойник?
Они стали вспоминать известные им случаи с двойниками, конечно же поминутно упоминая Адольфа Бека[28] и чуть меньше «Лионского почтового»[29]. Возвращаться к разговору об Алане Карстейрсе Франки себе не позволила. Проявлять к нему слишком большой интерес было бы чересчур опрометчиво.
Однако она чувствовала, что мало-помалу продвигается в своем расследовании. Жертвой трагедии в Марчболте был конечно же Алан Карстейрс. Он подходил по всем статьям. В Англии у него не было ни друзей, ни родных, и какое-то время его исчезновения никто бы и не заметил. Да и вообще, если человек часто уезжает – то в Восточную Африку, то в Южную Америку, – вряд ли его сразу хватятся. А что толку, что Сильвия Бассингтон-Ффренч заметила его сходство с мужчиной на газетном фото? Она ведь и мысли не допускала, что убили как раз именно его.
Занятная вещь психология, подумала Франки. Нам как-то не приходит в голову, что те, о ком пишут в газете, вполне могут оказаться нашими знакомыми.
Итак, Алан Карстейрс. Следующий шаг – побольше о нем узнать. С Бассингтон-Ффренчами он, кажется, был почти незнаком. Его визит был совершенно случайным. Его привезли друзья. Как там их фамилия? Ривингтоны. Надо запомнить – еще пригодится.
Да, тут, несомненно, можно было кое-что разузнать. Но лучше не торопиться. Расспрашивать об Алане Карстейрсе надо чрезвычайно осторожно.
«Не хочу, чтобы меня отравили или стукнули по голове, – поморщившись, подумала Франки. – Они же практически ни за что готовы были отправить Бобби на тот свет…»
Мысли ее вдруг почему-то перенеслись к той загадочной фразе, с которой все и началось.
Эванс! Кто такой Эванс? Какова его роль в этой истории?
Шайка торговцев наркотиками, решила Франки. Возможно, кто-то из родных Карстейрса стал их жертвой, и он решил свести с ними счеты. Возможно, для того и приехал в Англию. Быть может, Эванс из этой шайки? Но решил с этим покончить и поселился в Уэльсе? Карстейрс предложил ему деньги, чтобы Эванс выдал ему остальных членов шайки. Эванс согласился, и Карстейрс приехал, чтобы с ним увидеться, а кто-то его выследил и убрал…
И этот кто-то – Роджер Бассингтон-Ффренч? Нет, очень сомнительно. По мнению Франки, контрабандисты, торгующие наркотиками, выглядели скорее как Кэймены.
А как же все-таки та фотография? Если бы только было какое-то объяснение относительно той фотографии…
Вечером к обеду ждали доктора Николсона с женой.
Когда Франки почти завершила свой туалет, она услышала, что к парадному подъезду подкатил автомобиль. Она глянула в окно.
Из темно-синего «тальбота» как раз выходил высокий мужчина.
Франки задумалась…
Карстейрс был канадец. Доктор Николсон – канадец. И у доктора Николсона темно-синий «тальбот».
Делать на этом основании какие-то выводы, разумеется, нелепо, но.., но не наводят ли эти совпадения на размышления?
Доктор Николсон был крупный мужчина и, судя по его повадкам, был человеком крайне властным. Речь у него была неспешная, говорил он немного, но как-то так, что каждое слово звучало внушительно. Он носил сильные очки, и за ними задумчиво поблескивали бледно-голубые, почти бесцветные глаза.
Жена его была тоненьким созданием лет двадцати семи, хорошенькая, даже красивая. Франки показалось, что она слегка нервничает и поэтому, словно стараясь это скрыть, болтает без умолку.
– Я слышал, вы попали в автомобильную катастрофу, леди Франсез, – сказал доктор Николсон, заняв предназначенное ему рядом с ней место за столом.
Франки рассказала об аварии. И с удивлением заметила, что почему-то очень нервничает. Доктор держался просто и явно проявлял к ней интерес. Почему же у нее такое чувство, будто она репетирует, как будет защищаться от обвинения, которое на самом деле никто ей не предъявлял? Разве есть хоть малейшее основание опасаться, что доктор может ей не поверить?
– Скверная история, – сказал он, когда она закончила свой рассказ, пожалуй, куда более подробный, чем требовалось. – Но вы как будто вполне оправились.
– Мы не находим, что она вполне оправилась. Мы ее пока не отпускаем, – сказала Сильвия.
Взгляд доктора устремился на Сильвию. Едва заметная улыбка появилась было у него на губах и тотчас исчезла.
– Я бы не отпускал ее как можно дольше, – серьезно сказал он.
Франки сидела между хозяином дома и доктором. Генри Бассингтон-Ффренчу было явно не по себе. Руки у него подергивались, он почти ничего не ел и не принимал участия в разговоре. Миссис Николсон, сидящей напротив него, приходилось с ним нелегко, и она с явным облегчением повернулась к Роджеру. Разговаривала она с ним как-то бессвязно: Франки заметила, что ее взгляд то и дело устремлялся на мужа.
Доктор Николсон говорил о сельской жизни.
– Вы знаете, что такое культура, леди Франсез?
– Вы имеете в виду начитанность и эрудицию? – озадаченно спросила Франки.
– Нет-нет. Я имел в виду бактерии. Они, как известно, развиваются в специально приготовленной сыворотке. Загородная жизнь, леди Франсез, отчасти с ней схожа. Тут много досуга, много пространства и определенная свобода в образе жизни – подходящие, так сказать, условия для развития.
– Вы хотите сказать, для развития дурных наклонностей? – снова озадаченно спросила Франки.
– Все зависит от того, какие бактерии культивируются.
«Нелепый разговор, – подумала Франки, – и совершенно необязательно трястись от страха.., только почему-то не получается».
И она сказала с вызовом:
– Ну, во мне-то уж точно развиваются всевозможные пороки.
Доктор Николсон взглянул на нее с прежней невозмутимостью и сказал:
– О нет, не думаю, леди Франсез. По-моему, вы никогда не будете способны переступить закон и существующие правила.
Он, кажется, слегка подчеркнул слово «закон»?
Миссис Николсон вдруг бросила:
– Мой муж очень гордится тем, что умеет распознавать характер человека.
Доктор Николсон легонько кивнул.
– Совершенно верно, Мойра. Меня интересуют мелочи. – Он снова повернулся к Франки:
– О вашем несчастном случае я, видите ли, уже наслышан. Меня весьма заинтриговала одна подробность.
– Да? – отозвалась Франки – у нее вдруг отчаянно заколотилось сердце.
– Проезжий доктор.., тот, кто принес вас сюда.
– Да?
– Он, должно быть, любопытная личность.., ведь прежде, чем прийти вам на помощь, он развернул свой автомобиль.
– Я вас не понимаю.
– Разумеется, не понимаете. Вы были без сознания. Но юный Риивз, посыльный, ехал на велосипеде из Стейверли, и его не обгоняла ни одна машина. Однако, когда он завернул за угол, он увидел разбитый автомобиль и автомобиль доктора, направленный в ту же сторону, куда ехал он сам, – в сторону Лондона. Вам понятно? Доктор ехал не со стороны Стейверли, значит, он приехал с другой стороны, спустился с холма. Но в таком случае его автомобиль должен бы быть развернут в сторону Стейверли. А он был развернут в сторону Лондона. Выходит, он где-то там развернулся.
– Может, он уже приехал из Стейверли – еще до катастрофы, – сказала Франки.
– В таком случае, когда вы спускались с холма, его автомобиль должен был бы быть там. Он был там?
Бледно-голубые глаза пристально смотрели на нее из-за толстых стекол.
– Не помню, – ответила Франки. – Думаю, что нет.
– Ты прямо как детектив, Джаспер, – сказала миссис Николсон. – И все из-за какого-то пустяка.
– Говорю же – меня интересуют мелочи, – сказал доктор Николсон.
Он повернулся к хозяйке дома, и Франки перевела дух.
Почему он так настойчиво ее расспрашивает? Откуда он узнал все эти подробности автомобильной катастрофы? «Меня интересуют мелочи», – сказал он. И только-то?
Франки вспомнился темно-синий «тальбот» с закрытым кузовом и еще одно – что Карстейрс был канадец. Похоже, доктор Николсон – зловещая фигура.
После обеда она его избегала и держалась поближе к мягкой и хрупкой миссис Николсон. Франки заметила, что та по-прежнему не отрывает глаз от мужа. Что же это, недоумевала Франки, любовь или страх?
Николсон все свое внимание направил на Сильвию, а где-то в половине одиннадцатого он обменялся взглядом с женой, и оба тотчас встали и откланялись.
– Ну, что скажете о нашем докторе Николсоне? – поинтересовался Роджер, когда они ушли. – Сильная личность, вы не находите?
– Скажу то же, что и Сильвия, – ответила Франки. – Как-то не очень он мне нравится. Она мне больше понравилась.
– Хорошенькая, но, пожалуй, дурочка, – сказал Роджер. – То ли боготворит его, то ли до смерти боится.., не разберешь.
– Вот я тоже хотела бы это понять, – согласилась Франки.
– Я его не люблю, – сказала Сильвия, – но, должна признать, в нем чувствуется огромная.., огромная сила. Ему, по-видимому, действительно удается излечивать людей, пристрастившихся к наркотикам. Тех, кого родные уже отчаялись спасти. И они идут к нему в последней надежде и выходят совершенно здоровыми.
– Да! – воскликнул вдруг Генри Бассингтон-Ффренч. – Но вы знаете, что там происходит? Знаете, какие они испытывают физические страдания и душевные муки? Человек привык к наркотику, а ему его не дают.., не дают.., и, не получая его, человек беснуется, бьется головой о стену. Вот что он творит, этот ваш доктор, «сильная личность», он мучит.., мучит людей.., заставляет их терпеть адские муки, сводит с ума…
– Как звали того человека, которого вы упомянули вчера вечером? Алан Карстейрс, так, кажется? Я точно знаю, что слышала это имя.
– Надо полагать. По-моему, он своего рода знаменитость. Он канадец.., естествоиспытатель, заядлый охотник и путешественник – любил ездить по всяким глухим местам. Я, в сущности, его не знаю. Наши друзья Ривингтоны как-то привезли его к нам на званый завтрак. Мне он показался очень привлекательным – крупный, загорелый, с красивыми синими глазами.
– Теперь понятно, почему я слышала о нем раньше.
– По-моему, в Англии он прежде не бывал. В прошлом году он отправился в путешествие по Африке с миллионером Джоном Сэвиджем – с тем самым, который думал, что у него рак, и покончил с собой. Карстейрс изъездил весь свет. Был в Восточной Африке, в Южной Америке.., по-моему, буквально повсюду.
– Похоже, очень привлекательный человек, настоящий искатель приключений, – сказала Франки.
– О да. На редкость привлекательный.
– Так странно.., это его поразительное сходство с тем человеком, – сказала Франки, – который упал со скалы в Марчболте.
– Может, у каждого есть двойник?
Они стали вспоминать известные им случаи с двойниками, конечно же поминутно упоминая Адольфа Бека[28] и чуть меньше «Лионского почтового»[29]. Возвращаться к разговору об Алане Карстейрсе Франки себе не позволила. Проявлять к нему слишком большой интерес было бы чересчур опрометчиво.
Однако она чувствовала, что мало-помалу продвигается в своем расследовании. Жертвой трагедии в Марчболте был конечно же Алан Карстейрс. Он подходил по всем статьям. В Англии у него не было ни друзей, ни родных, и какое-то время его исчезновения никто бы и не заметил. Да и вообще, если человек часто уезжает – то в Восточную Африку, то в Южную Америку, – вряд ли его сразу хватятся. А что толку, что Сильвия Бассингтон-Ффренч заметила его сходство с мужчиной на газетном фото? Она ведь и мысли не допускала, что убили как раз именно его.
Занятная вещь психология, подумала Франки. Нам как-то не приходит в голову, что те, о ком пишут в газете, вполне могут оказаться нашими знакомыми.
Итак, Алан Карстейрс. Следующий шаг – побольше о нем узнать. С Бассингтон-Ффренчами он, кажется, был почти незнаком. Его визит был совершенно случайным. Его привезли друзья. Как там их фамилия? Ривингтоны. Надо запомнить – еще пригодится.
Да, тут, несомненно, можно было кое-что разузнать. Но лучше не торопиться. Расспрашивать об Алане Карстейрсе надо чрезвычайно осторожно.
«Не хочу, чтобы меня отравили или стукнули по голове, – поморщившись, подумала Франки. – Они же практически ни за что готовы были отправить Бобби на тот свет…»
Мысли ее вдруг почему-то перенеслись к той загадочной фразе, с которой все и началось.
Эванс! Кто такой Эванс? Какова его роль в этой истории?
Шайка торговцев наркотиками, решила Франки. Возможно, кто-то из родных Карстейрса стал их жертвой, и он решил свести с ними счеты. Возможно, для того и приехал в Англию. Быть может, Эванс из этой шайки? Но решил с этим покончить и поселился в Уэльсе? Карстейрс предложил ему деньги, чтобы Эванс выдал ему остальных членов шайки. Эванс согласился, и Карстейрс приехал, чтобы с ним увидеться, а кто-то его выследил и убрал…
И этот кто-то – Роджер Бассингтон-Ффренч? Нет, очень сомнительно. По мнению Франки, контрабандисты, торгующие наркотиками, выглядели скорее как Кэймены.
А как же все-таки та фотография? Если бы только было какое-то объяснение относительно той фотографии…
Вечером к обеду ждали доктора Николсона с женой.
Когда Франки почти завершила свой туалет, она услышала, что к парадному подъезду подкатил автомобиль. Она глянула в окно.
Из темно-синего «тальбота» как раз выходил высокий мужчина.
Франки задумалась…
Карстейрс был канадец. Доктор Николсон – канадец. И у доктора Николсона темно-синий «тальбот».
Делать на этом основании какие-то выводы, разумеется, нелепо, но.., но не наводят ли эти совпадения на размышления?
Доктор Николсон был крупный мужчина и, судя по его повадкам, был человеком крайне властным. Речь у него была неспешная, говорил он немного, но как-то так, что каждое слово звучало внушительно. Он носил сильные очки, и за ними задумчиво поблескивали бледно-голубые, почти бесцветные глаза.
Жена его была тоненьким созданием лет двадцати семи, хорошенькая, даже красивая. Франки показалось, что она слегка нервничает и поэтому, словно стараясь это скрыть, болтает без умолку.
– Я слышал, вы попали в автомобильную катастрофу, леди Франсез, – сказал доктор Николсон, заняв предназначенное ему рядом с ней место за столом.
Франки рассказала об аварии. И с удивлением заметила, что почему-то очень нервничает. Доктор держался просто и явно проявлял к ней интерес. Почему же у нее такое чувство, будто она репетирует, как будет защищаться от обвинения, которое на самом деле никто ей не предъявлял? Разве есть хоть малейшее основание опасаться, что доктор может ей не поверить?
– Скверная история, – сказал он, когда она закончила свой рассказ, пожалуй, куда более подробный, чем требовалось. – Но вы как будто вполне оправились.
– Мы не находим, что она вполне оправилась. Мы ее пока не отпускаем, – сказала Сильвия.
Взгляд доктора устремился на Сильвию. Едва заметная улыбка появилась было у него на губах и тотчас исчезла.
– Я бы не отпускал ее как можно дольше, – серьезно сказал он.
Франки сидела между хозяином дома и доктором. Генри Бассингтон-Ффренчу было явно не по себе. Руки у него подергивались, он почти ничего не ел и не принимал участия в разговоре. Миссис Николсон, сидящей напротив него, приходилось с ним нелегко, и она с явным облегчением повернулась к Роджеру. Разговаривала она с ним как-то бессвязно: Франки заметила, что ее взгляд то и дело устремлялся на мужа.
Доктор Николсон говорил о сельской жизни.
– Вы знаете, что такое культура, леди Франсез?
– Вы имеете в виду начитанность и эрудицию? – озадаченно спросила Франки.
– Нет-нет. Я имел в виду бактерии. Они, как известно, развиваются в специально приготовленной сыворотке. Загородная жизнь, леди Франсез, отчасти с ней схожа. Тут много досуга, много пространства и определенная свобода в образе жизни – подходящие, так сказать, условия для развития.
– Вы хотите сказать, для развития дурных наклонностей? – снова озадаченно спросила Франки.
– Все зависит от того, какие бактерии культивируются.
«Нелепый разговор, – подумала Франки, – и совершенно необязательно трястись от страха.., только почему-то не получается».
И она сказала с вызовом:
– Ну, во мне-то уж точно развиваются всевозможные пороки.
Доктор Николсон взглянул на нее с прежней невозмутимостью и сказал:
– О нет, не думаю, леди Франсез. По-моему, вы никогда не будете способны переступить закон и существующие правила.
Он, кажется, слегка подчеркнул слово «закон»?
Миссис Николсон вдруг бросила:
– Мой муж очень гордится тем, что умеет распознавать характер человека.
Доктор Николсон легонько кивнул.
– Совершенно верно, Мойра. Меня интересуют мелочи. – Он снова повернулся к Франки:
– О вашем несчастном случае я, видите ли, уже наслышан. Меня весьма заинтриговала одна подробность.
– Да? – отозвалась Франки – у нее вдруг отчаянно заколотилось сердце.
– Проезжий доктор.., тот, кто принес вас сюда.
– Да?
– Он, должно быть, любопытная личность.., ведь прежде, чем прийти вам на помощь, он развернул свой автомобиль.
– Я вас не понимаю.
– Разумеется, не понимаете. Вы были без сознания. Но юный Риивз, посыльный, ехал на велосипеде из Стейверли, и его не обгоняла ни одна машина. Однако, когда он завернул за угол, он увидел разбитый автомобиль и автомобиль доктора, направленный в ту же сторону, куда ехал он сам, – в сторону Лондона. Вам понятно? Доктор ехал не со стороны Стейверли, значит, он приехал с другой стороны, спустился с холма. Но в таком случае его автомобиль должен бы быть развернут в сторону Стейверли. А он был развернут в сторону Лондона. Выходит, он где-то там развернулся.
– Может, он уже приехал из Стейверли – еще до катастрофы, – сказала Франки.
– В таком случае, когда вы спускались с холма, его автомобиль должен был бы быть там. Он был там?
Бледно-голубые глаза пристально смотрели на нее из-за толстых стекол.
– Не помню, – ответила Франки. – Думаю, что нет.
– Ты прямо как детектив, Джаспер, – сказала миссис Николсон. – И все из-за какого-то пустяка.
– Говорю же – меня интересуют мелочи, – сказал доктор Николсон.
Он повернулся к хозяйке дома, и Франки перевела дух.
Почему он так настойчиво ее расспрашивает? Откуда он узнал все эти подробности автомобильной катастрофы? «Меня интересуют мелочи», – сказал он. И только-то?
Франки вспомнился темно-синий «тальбот» с закрытым кузовом и еще одно – что Карстейрс был канадец. Похоже, доктор Николсон – зловещая фигура.
После обеда она его избегала и держалась поближе к мягкой и хрупкой миссис Николсон. Франки заметила, что та по-прежнему не отрывает глаз от мужа. Что же это, недоумевала Франки, любовь или страх?
Николсон все свое внимание направил на Сильвию, а где-то в половине одиннадцатого он обменялся взглядом с женой, и оба тотчас встали и откланялись.
– Ну, что скажете о нашем докторе Николсоне? – поинтересовался Роджер, когда они ушли. – Сильная личность, вы не находите?
– Скажу то же, что и Сильвия, – ответила Франки. – Как-то не очень он мне нравится. Она мне больше понравилась.
– Хорошенькая, но, пожалуй, дурочка, – сказал Роджер. – То ли боготворит его, то ли до смерти боится.., не разберешь.
– Вот я тоже хотела бы это понять, – согласилась Франки.
– Я его не люблю, – сказала Сильвия, – но, должна признать, в нем чувствуется огромная.., огромная сила. Ему, по-видимому, действительно удается излечивать людей, пристрастившихся к наркотикам. Тех, кого родные уже отчаялись спасти. И они идут к нему в последней надежде и выходят совершенно здоровыми.
– Да! – воскликнул вдруг Генри Бассингтон-Ффренч. – Но вы знаете, что там происходит? Знаете, какие они испытывают физические страдания и душевные муки? Человек привык к наркотику, а ему его не дают.., не дают.., и, не получая его, человек беснуется, бьется головой о стену. Вот что он творит, этот ваш доктор, «сильная личность», он мучит.., мучит людей.., заставляет их терпеть адские муки, сводит с ума…