Крон Александр Александрович. Офицер флота

   Г о р б у н о в. Сейчас.
   К а т я (подошла ближе). Я вам не мешаю? Если мешаю, скажите мне "кругом - арш"! Я уйду.
   Г о р б у н о в. Нечего издеваться. Садитесь. Сейчас пойдем вместе.
   К а т я (присела у окна). Ушел ваш начальник? Он мне не понравился.
   Г о р б у н о в. Не спешите судить.
   К а т я. Вы не сердитесь на те глупости, что я вам наговорила? Сознаюсь, это было очень по-дамски. (Пауза.) И все-таки я мечтаю о времени, когда навсегда прекратятся войны и ваша профессия перестанет существовать.
   Г о р б у н о в. Я тоже. Так и будет. Но это будущее приходится брать с бою. В этой войне мы не только защищаем свою землю. Мы с вами воюем за будущее всего человечества.
   К а т я. Вы - да. А я, к сожалению...
   Г о р б у н о в. А разве вы не воюете? Вы кто? Певица?
   К а т я. Была. Но в студии такой мороз, что петь совсем нельзя. Граммофонные пластинки - и те трескаются. Теперь у меня очень смешная профессия.
   Г о р б у н о в. Какая?
   К а т я. Я - диктор.
   Пауза.
   Вы чем-то удивлены?
   Г о р б у н о в (улыбнулся). Нет, ничего.
   К а т я. А я люблю свою работу. Это интереснее, чем может показаться. Знаете, мне пишут письма. На днях получила даже предложение руки и сердца. Вот.
   Г о р б у н о в. Вы замужем?
   К а т я. Была. Мой муж умер. А вы женаты?
   Г о р б у н о в. Да. (Встал.) Пойдем?
   К а т я. Пойдем. Я обещала петь.
   Стук.
   Кто там?
   Т у л я к о в (в дверях). Разрешите? Это вы, товарищ капитан-лейтенант? Не придете к нам? Команда очень просит.
   Г о р б у н о в. Сейчас придем. Туляков!
   Т у л я к о в. Есть!
   Г о р б у н о в. Как вы думаете, весь ремонт вытянем на себе? Без завода? Может быть, даже с половиной команды? Как? Возможно?
   Т у л я к о в. По идее - ничего такого невозможного в этом нет. Вот с материалами придется трудновато. Доставать надо. Нда... (Подумав.) Ничего. Все будет нормально.
   Г о р б у н о в. Нормально? Ну, раз нормально, тогда пошли. (Кате.) Так вот, чтоб закончить наш спор: в будущем моя профессия, как известно, отомрет. Но на мой век мне работы хватит.
   Конец второго действия
   Действие третье
   Картина третья
   Февраль. Утро. Оттепель. Двор завода на берегу Невы.
   В центре - обитая железом, запертая на железный
   висячий замок дверь склада. Над дверью полустертый
   лозунг: "Кто не помогает всецело и беззаветно Красной
   Армии... тот предатель и изменник" (Ленин). У двери
   гора полузасыпанного снегом железного лома. Огромная
   ржавая лопасть гребного винта. На лопасти сидит
   сторожиха - средних лет женщина в овчинном тулупе до
   пят и валенках с галошами. Между колен немецкая
   винтовка без штыка. Рядом с нею в прибитом к стене
   ящике телефонный аппарат.
   С т о р о ж и х а (привстала, вскинув винтовку). Эй! Эй! Стой! Кто идет?
   Г о л о с. Свои!
   С т о р о ж и х а. А ктой-то - свои?
   Г о л о с. Один матрос.
   С т о р о ж и х а. Нельзя! Давай назад!
   Г о л о с. Почему нельзя?
   С т о р о ж и х а. Нельзя по льду ходить. С реки никого теперь не допускаю. Давай кругом, через проходную!
   Г о л о с. Больно далеко, мать. Ноженьки болят.
   С т о р о ж и х а. Я кому сказала - назад?! (Щелкнула затвором.) Стой, я тебе приказываю!
   С о л о в ц о в (въезжает на лыжах пятками вперед и резко тормозит около сторожихи). Стою. Чего шумишь, мать? Не видишь - свой?
   С т о р о ж и х а. А я почем знаю? Может, ты фриц.
   С о л о в ц о в. А ты гляди на меня лучше: где ж это фрицы такие бывают?
   С т о р о ж и х а (разглядывая широко улыбающееся лицо Соловцова). Ты чей?
   С о л о в ц о в. Сын собственных родителей. Лыжная разведка, в авангарде главных сил. Понятно вам?
   С т о р о ж и х а (ее опять взяло сомнение). Вот, вот. В аккурат третьего дни одного такого голубчика словили. Тоже на лыжах. И говорил тоже по-нашему. Ох, и били же его!
   С о л о в ц о в. Кто?
   С т о р о ж и х а. Наши девочки. Здешние, заводские. Бойцы охраны порядка.
   С о л о в ц о в. А ты, стало быть, тоже боец?
   С т о р о ж и х а. А то кто же? Ну, зубы не скалить! Пропуск есть?
   С о л о в ц о в. Нету.
   С т о р о ж и х а. А нету - значит, я тебя теперь задерживаю.
   С о л о в ц о в. Давно бы так. (Ставит лыжи к стене.)
   С т о р о ж и х а (покрутила ручку телефона). Ктой-то?.. Тоська?.. Штаб мне давай. А где начальница?.. Ась? Ну, поищи... По восемнадцатому нет? Может, по докам пошла? А ну, звякни туда... Опять провода порваны? Чего же не чините? Ну да, так вот тебе сейчас брошу пост, кошки надену, да и полезу по столбам. (Бросила трубку.) Сядь, обожди. Да смотри, удрать не вздумай.
   С о л о в ц о в. Еще чего. Я теперь хоть гони, никуда не уйду.
   С т о р о ж и х а. Вот и сиди. Курить есть?
   С о л о в ц о в (вынул жестянку с табаком.) Прошу. (Кивнул на винтовку.) Заряжена или так?
   С т о р о ж и х а. А тебе зачем знать?
   С о л о в ц о в. Значит, не заряжена. Эх, боец!
   С т о р о ж и х а. Раз не хватает. Ночью тут мужчина стоит - у того справная, с пулями, все как следует...
   С о л о в ц о в. Понятно. Значит, ночью надо приходить? Теперь будем знать. На будущее.
   С т о р о ж и х а. Может, я зря тебе это говорю, а?
   С о л о в ц о в. Зря. Определенно зря. Не надо говорить. (Пауза.) Как табачок?
   С т о р о ж и х а. Крепкий. (Закашлялась.)
   С о л о в ц о в. Мать?..
   С т о р о ж и х а. Ну?
   С о л о в ц о в. А известно тебе, что по уставу караульной службы от посторонних лиц, а тем более от задержанных вам принимать ничего не полагается?
   С т о р о ж и х а. Ну да? И табаку нельзя?
   С о л о в ц о в. Вот именно - нельзя. А вдруг я тебе чего подсыпал? (Видя ее испуг.) Кури, кури. Уж если подсыпал, так теперь поздно, все пропало. Эх, учить вас надо. (Вдруг захохотал.)
   С т о р о ж и х а. Ну, чего ты еще? Чему смеешься?
   С о л о в ц о в. Так. Смешно - до чего в меня, оказывается, дисциплина въелась! Вот ведь я матрос, а ты - баба, у меня наган, а у тебя помело, и все ж я при тебе сижу, как арестант, и - ничего. А почему? Законность! (Хохочет.)
   С т о р о ж и х а. Ты, я вижу, нахал здоровый...
   С о л о в ц о в (серьезно). Это есть. Теперь-то ничего, раньше больше было.
   С т о р о ж и х а. Да уж куда больше-то?
   С о л о в ц о в. А что - плохо?
   С т о р о ж и х а. Да ничего хорошего-то нет.
   С о л о в ц о в. Не говори, мать. Это смотря по обстановке. Вот позапрошлый месяц вызывает меня командир корабля: - Соловцов! - Есть, Соловцов. - Как у вас, Соловцов, насчет нахальства? - Изживаю, товарищ капитан-лейтенант. - Ну так вот, покуда не вовсе изжили, поручаю вам обеспечение ремонта материалами. Ясно? - Ясно, товарищ капитан-лейтенант. Давайте разворачивайтесь! Ну вот второй месяц и разворачиваюсь. Канцелярии эти береговые насквозь изучил, через все рифы и банки прошел, лоцманом быть могу.
   С т о р о ж и х а. Ой, трудно небось?
   С о л о в ц о в. Спрашиваешь. (Подумав.) Воевать легче.
   С т о р о ж и х а. А сюда зачем пришел?
   С о л о в ц о в. Трубки мне нужны. Красномедные, на разный диаметр.
   С т о р о ж и х а. А есть они у нас?
   С о л о в ц о в. Должны быть. Кладовщик тут у вас есть, старичок такой. У него по журналу значатся.
   С т о р о ж и х а. Старичок? Прокофьич, что ли? Убило.
   С о л о в ц о в. Что ты, мать? Когда?
   С т о р о ж и х а. Третьего дни, в обстрел. Насмерть. Вот тут за углом. И стену в складе разворотило - дыра теперь. А журналы те теперь ищут - и не могут найти.
   С о л о в ц о в. Кто ищет?
   С т о р о ж и х а. Военные какие-то понаехали. Один начальник теперь при нас и поселился. Печку поставил и живет.
   С о л о в ц о в (встал, двинулся). А ну, покажи дыру-то?
   С т о р о ж и х а. Чего глядеть? Дыра и дыра.
   С о л о в ц о в. Покажи, мать. Мне только одним глазом. Не бойся, ничего не украду.
   С т о р о ж и х а. Чего ж там украдешь? Кабы пища, а то одно железо. Зубы обломаешь. (Уходят.)
   Лязг и грохот грузовика. Завизжали тормоза, хлопнули
   дверцы. Появился Горбунов. Он осунулся, но
   по-прежнему аккуратен и подтянут. Его сопровождает
   шофер в гражданской одежде и рваной ушанке. Шофер
   грязен, небрит, ожесточен и груб до последней
   степени.
   Г о р б у н о в. Спокойнее, товарищ шофер. Спокойнее...
   Ш о ф е р. Вот я вам сказал. А там как знаете. Машину больше нельзя грузить. У меня рессора не держит. Сдаст среди дороги, куда я денусь? Видите, скользь какая? Я машину не дам ломать.
   Г о р б у н о в. Тише, тише. Я вам повторяю: груз небольшой. А людей обратно не повезете - пойдем пешком. Ясно?
   Появляются Ждановский, строитель, Туляков, Граница.
   Ш о ф е р. Только я ждать долго не буду. Пять минут вам. А там как знаете. Я по вашей милости без обеда не должен оставаться. Пять минут. Не погрузите - уеду, а там как знаете.
   Г о р б у н о в. А я вам говорю - тише. Никуда вы без меня не уедете.
   Ш о ф е р. Вы на меня рукой не машите. Я вас не боюсь. Мне все равно, кто вы такой - военный или какой другой... Для меня все одинаковы. У меня наряд есть до одиннадцати часов, я больше ничего не знаю. И вы меня на испуг не берите. Пять минут, а там как знаете. Мне дела нет.
   Г о р б у н о в (оглядывается). Где же Соловцов?
   С о л о в ц о в (выглянул из-за угла). Есть, Соловцов. Выручайте, товарищ командир. Арестовали.
   С т о р о ж и х а (появилась). Пропуска имеются, граждане?
   Г о р б у н о в. Да. (Предъявляет.) Эти все со мной.
   С т о р о ж и х а (показывая на Соловцова). Этот тоже ваш? Пожалуйста, можете следовать.
   С т р о и т е л ь. Что, попался, разведчик? А хвалился...
   С о л о в ц о в. Напрасно смеетесь, товарищ инженер. Полный порядок.
   Ж д а н о в с к и й. Что? Есть?
   С о л о в ц о в. Так точно, товарищ инженер-капитан-лейтенант. Задание ваше выполнено. Желаете взглянуть?
   Ж д а н о в с к и й. Тулякову покажите. Он знает.
   Г о р б у н о в (подошел). Ну что, Соловцов? Развернулся?
   С о л о в ц о в. Соловцов да не развернется! Оформляйте покуда документы, товарищ командир. Я сейчас. Леша! Старшина! За мной!
   Все трое скрываются за углом.
   Г о р б у н о в. У кого же тут оформляться? Ты не знаешь, Кудиныч?
   С т р о и т е л ь. Раньше знал, а теперь откуда же? (Сторожихе.) Скоро отпирать будут?
   С т о р о ж и х а. Не скажу, милый, не знаю. Кладовщика теперь нет, а я ничего не знаю.
   Ш о ф е р. Ну что, долго еще? Ей-богу, я ждать не буду. Делайте что хотите. Я из-за вас холодный сидеть не должен.
   Ж д а н о в с к и й. Поменьше говорите, шофер. Быстрей дело пойдет.
   Г о р б у н о в. Товарищ краснофлотец!
   С о к о л о в (появился, он в шлеме с шоферскими очками, в руках автомобильный насос). Старшина второй статьи, к вашему сведению.
   Г о р б у н о в. Подите сюда.
   С о к о л о в (нехотя приблизился). В чем дело? (Пауза.) Говорите скорее - мне некогда.
   Г о р б у н о в. Может быть, вы сначала вынете папиросу изо рта? Ну-ка, ну-ка? Старый знакомый?
   С о к о л о в. Может быть, и так.
   Г о р б у н о в. Видно, не пошла вам впрок наука. (Резко.) Встать как следует! Где ваш начальник?
   Г о л о с  С е л я н и н а. Соколов! Что там у вас?
   С о к о л о в. Товарищ начальник! Вот командир тут один, не знаю чего придирается...
   С е л я н и н (появился. Плотный сорокалетний человек, держится самоуверенно и строго. На нем отличная драповая шинель и светлые фетровые бурки). Что вы от него хотите?
   Г о р б у н о в. Ваш боец?
   С е л я н и н. Позвольте... Занимайтесь, прошу вас, воспитанием своих бойцов, а моих оставьте в покое. Что вам нужно?
   Г о р б у н о в. Имейте в виду, я этого дела так не оставлю.
   С е л я н и н. Я вас спрашиваю, что вы хотите? Я тороплюсь.
   Г о р б у н о в (вынимает бумаги). Вот, пожалуйста.
   С е л я н и н (просмотрел). Ничего не могу сделать.
   Г о р б у н о в. Почему? Разве трубок нет?
   С е л я н и н. Может быть, и есть, но в ближайшее время я вам ничего ответить не могу. Склад нашей организацией еще не принят. Если не отыщем журналов, придется составлять опись, потом акт о фактическом наличии...
   Ж д а н о в с к и й. Когда же это будет?
   С е л я н и н. Обещать ничего не хочу. Недельки две-три.
   Г о р б у н о в. Я столько ждать не могу. У меня срочный ремонт.
   С е л я н и н. Это, извините, меня не касается. Вы сами должны понимать, в какой обстановке работаем. Простую комиссию неделю созываешь.
   С т р о и т е л ь (вскипел). Да вы что, смеетесь над нами, в самом-то деле? Десять матросов под огнем, на морозе голыми руками корабль ремонтируют, а вы нам про комиссии толкуете! Ну так дайте без комиссии, матери вашей черт! Все равно же сгниет тут у вас...
   Г о р б у н о в. Не горячись, Кудиныч...
   С е л я н и н (строителю). А с вами я вообще не разговариваю. Кто вы такой? Я вас не знаю.
   С т р о и т е л ь. Откуда ж вам меня знать! У меня на этом заводе дед и отец работали. Я за этот завод орденом Ленина награжден. Откуда ж вам меня знать!
   Ш о ф е р (вяло). Ну скоро, что ли? Будь я проклят, если хоть минуту жду. Вот уеду, а там как знаете...
   Г о р б у н о в. Кому вы подчинены?
   С е л я н и н. Рыжову. Только вряд ли он вам разрешит.
   Г о р б у н о в. Откуда здесь можно позвонить?
   С е л я н и н. Откуда хотите. Но имейте в виду, мне вас ждать некогда. Соколов! Вы чего стоите? Выводите машину.
   С т о р о ж и х а (у телефона). Ктой-то?.. Тоська? Город мне давай... Занято? Отключи, будто ненароком. Дело спешное. Ну?.. Сейчас? (Горбунову.) Давай звони, что ли...
   Г о р б у н о в. Группа Б. Пять ноль семь восемьдесят семь. Прошу бригинтенданта товарища Рыжова. Хорошо, жду.
   Ш о ф е р (поманил Соколова). Поди-ка сюда, водитель.
   С о к о л о в (подошел). В чем дело?
   Ш о ф е р (тихо). Вот что, товарищ дорогой. Машину тебе прогреть надо.
   С о к о л о в. Чего прогревать? Оттепель.
   Ш о ф е р. Ну, стало быть, свечу сменить. Либо карбюратор прочистить. Ничего, обождет твой начальник. Уразумел?
   С о к о л о в. А твое какое дело?
   Ш о ф е р. Ты со старым шофером не спорь. Понял? Не послушаешь пожалеешь. Попадешься мне - без колеса оставлю и отвечать не буду.
   Г о р б у н о в (у телефона). Товарищ бригинтендант. Обращается капитан-лейтенант Горбунов. Прошу вашего разрешения на немедленный отпуск материалов со склада девяносто. Да, еще не заактировано. Срочная надобность... Благодарю вас. Разрешите передать трубку?
   С е л я н и н. Не нужно.
   Г о р б у н о в. Уже все в порядке. Еще раз благодарю. Извините за беспокойство. (Кладет трубку.) Вопрос исчерпан?
   С е л я н и н. Хорошо. Приезжайте завтра с письменным разрешением. Если есть, получите.
   Г о р б у н о в. То есть как "приезжайте"? Я еле машину достал, бензин по всему городу по литрам собирали... Что вы - издеваетесь надо мной?
   С е л я н и н. Я вам все сказал. Соколов!
   С о к о л о в (издали). Есть. Минутку.
   Г о р б у н о в. Бумажку, если это необходимо, я сегодня же вечером пришлю вам с краснофлотцем.
   С е л я н и н. Это вы сейчас говорите. А как получите, что вам надо, и думать об этом перестанете.
   Г о р б у н о в. Я даю вам слово: не позже завтрашнего утра бумажка будет здесь.
   С е л я н и н. А почему я должен вам верить?
   Г о р б у н о в. Обязаны верить. Я не с улицы пришел. Я - командир флота.
   С е л я н и н. Так то оно так. Только, извините, есть старый большевистский принцип: доверяй, да проверяй. Вот мы по нему и живем. Соколов!
   С о к о л о в (издали). Минутку, товарищ начальник. Подкачаю только.
   Т у л я к о в (появился). Товарищ капитан-лейтенант. Разрешите доложить: все нормально. Калибр чуть-чуть не тот - так это приспособить можно. Уже погрузились. (Селянину.) Посмотрите, товарищ военинженер. Все как есть по наряду, гайки лишней не взято.
   Сторожиха ахнула, побежала, шофер бросился за ней.
   Г о р б у н о в. Погрузились? Как - погрузились?
   Т у л я к о в. Все нормально, товарищ командир. Да там дырища шире всяких дверей. Разрешите идти?
   Г о р б у н о в. Идите.
   Туляков уходит.
   Вы тут навешали печатей, а у вас с заднего двора можно весь склад вывезти вы и не заметите. Последний раз вас спрашиваю: будете оформлять документы?
   С е л я н и н. Яс вами торговаться не собираюсь. Вы не на базаре. Потрудитесь приказать вашим людям вернуть все на свои места. Теперь я принципиально ничего не буду делать. А повезете без оформления - будете отвечать за самоуправство. Хотите? Можете везти.
   Г о р б у н о в. Ах вы, негодяй! Люди воюют, а вы... Ух, изменник, предатель!.. Таким, как вы, мало морду бить. Стрелять надо, как бешеных собак! (Хватается за пистолет.)
   Селянин пятится.
   С т р о и т е л ь (удерживает). Виктор, Виктор...
   С о л о в ц о в (появился). Разрешите, товарищ командир... (Увидев Селянина, онемел.)
   Ж д а н о в с к и й (заметил, схватил Соловцова за руку). Он?
   С о л о в ц о в. Точно.
   Ж д а н о в с к и й (сквозь зубы). Если любите командира, - молчать. Убьет.
   С о л о в ц о в (тяжело дыша). Есть.
   С е л я н и н (оправившись от испуга). Так? Хорошо! Разбой? Ну погодите... Я до Военного совета дойду. Соколов! Соколов! (Выбегает.)
   Г р а н и ц а (выглянул). Товарищ командир! Какие будут приказания? Шофер бунтуется.
   Ш о ф е р (появился). Ну, скоро ли, что ли, ехать? Погрузили уж! Да что вы в самом деле? У меня рацион пропадает, дома дети голодные сидят. Вот брошу все к дьяволу!
   Г о р б у н о в. Хорошо. Поехали. Кудиныч, садись в кабину. Все остальные пешком.
   Ш о ф е р. Ладно, садитесь все, сколько есть. Довезу. Эх, пропадай моя рессора! (Соловцову.) А ты куда, матрос?
   С о л о в ц о в. Я - на лыжах.
   Ш о ф е р. Куда, к черту, на лыжах! Что у тебя, запасные ноги, что ли, есть? Садись. Садись, говорю! (Диким голосом.) Да не задерживай ты, матрос, чтоб ты пропал!
   Картина четвертая
   Февраль. Солнечный день. Комната в квартире Юлии
   Антоновны. Простое, почти аскетическое убранство. На
   стене спасательный круг с надписью "Новик", модель
   корабля на подставке. На полу и на стульях в
   беспорядке сложены картины, холсты на подрамниках,
   чемоданы и узлы. В углу приютился мольберт. Одно из
   окон разбито. Через него виден знакомый двор. Арка с
   кипятильником уцелела, но дом, выходящий на
   Набережную, превращен в руины. Бомба срезала стену
   квартиры Ивана Константиновича. Снег лежит на крышке
   рояля. Со двора доносятся шипение и скрежет: идет
   электросварка. У окна Юлия Антоновна и строитель.
   Ю л и я  А н т о н о в н а. Это комната покойного мужа. Я здесь ничего не трогала - все как было. Сюда я хочу поселить Виктора Ивановича. Тут вещи мужа, его книги - Виктору Ивановичу будет приятно. Вас с Федором Михайловичем и Диму - в столовую. Ивана Константиновича придется устроить у меня...
   С т р о и т е л ь. А вы куда же?
   Ю л и я  А н т о н о в н а. Как - куда? На кухню. По крайней мере мне будет тепло.
   Стук в дверь. Граница вносит чемодан, за ним идет
   Туляков.
   Г р а н и ц а. Вот теперь - всё. А окна придется фанерой зашивать стекол нет ничего.
   С т р о и т е л ь. Как дела, Лаврентий?
   Т у л я к о в. Все нормально. Сегодня сварку провожу... По вашему способу пробуем.
   С т р о и т е л ь. Получается?
   Т у л я к о в. По идее - должно быть хорошо. (Юлии Антоновне.) Лазили сейчас рояль смотреть. Целехонек. Ну, конечно, настройка наша вся насмарку.
   Ю л и я  А н т о н о в н а. Можно его оттуда снять?
   Т у л я к о в. Отчего же невозможно? Ничего такого невозможного нет. Тали покрепче подвести - и всё. Боцману скажите, Мирону Осиповичу. Это боцманское дело.
   Г р а н и ц а. Эва, кувшин-то как стоит! Глядите. На самом краешке. Вот-вот сдует.
   Ю л и я  А н т о н о в н а. Вещи - что! Бог с ними. Людей жалко. Даже Николая Эрастовича жалко...
   С т р о и т е л ь. Помер?
   Ю л и я  А н т о н о в н а. Не помер, так завтра умрет. Вот судьба! Как он жить хотел... Ногтями и зубами цеплялся. Последнее время ни о чем не мог говорить - только о еде. Ужасно он меня этим злил. А как он радовался, когда через Ладогу хлеб пошел и объявили новую норму. Прибежал, чуть не пляшет: прибавили, прибавили! Бедняга.
   Т у л я к о в. Нда... Пошли, товарищ Граница. В обед зайдете.
   Выходя, сталкивается в дверях с Тамарой, которую
   ведут под руки Туровцев и "доктор". Увидя молчаливый
   вопрос в глазах Юлии Антоновны, "доктор" сумрачно
   кивнул головой. Тамару усаживают в кресло.
   Т а м а р а. Вот и всё. Вот и всё.
   Т у р о в ц е в. Тамара...
   Ю л и я  А н т о н о в н а. Помолчите, Дима. Не трогайте ее.
   Д о к т о р. Так я пойду. Надо к дворничихе зайти. Мальчишку помяло. (Выходит.)
   Т а м а р а. Вот и всё.
   С улицы доносится звук разбившегося стекла.
   (С криком вскакивает, вцепившись в руку Туровцева.) Что? Что это?
   С т р о и т е л ь (смотря в окно). Кувшин. Сверзился-таки.
   Т а м а р а. Где? Какой кувшин? Что вы говорите, я ничего не понимаю. (Опустилась в кресло и разрыдалась.)
   Т у р о в ц е в. Тамара, ну что ты... Перестань.
   Т а м а р а. Димка, уйди! Зачем вы меня сюда привели? Я сейчас уйду. Пустите.
   Ю л и я  А н т о н о в н а. Не глупи. Куда ты пойдешь?
   Т а м а р а. Туда, к нему... Нет, не могу... Не знаю куда... Куда глаза глядят... (Хочет встать и опять падает в кресло.)
   Т у р о в ц е в. Тамара, погоди. Послушай. Слышишь меня? Ну что ж теперь поделаешь? Кругом столько народу гибнет...
   Т а м а р а. Ах, какое мне дело!..
   Т у р о в ц е в. Ты же мне сама говорила, что он для тебя чужой человек, посторонний...
   Т а м а р а (резко повернулась к Туровцеву). Кто чужой? Он муж мне. Понимаешь - муж! Я все знаю: Колька старый, трусливый, болтливый, но он мой муж, родной человек. Я сама такая, как он. И он меня любил - понимаешь ты это? Любил, все понимал и не судил строго. Он прощал. И если у меня было горе, я шла к нему. Я знала - не поможет, так хоть пожалеет. Поплачем вместе. А теперь к кому я пойду? К Семке Селянину? Очень я ему нужна. Нынче бабы дешевы. За две банки консервов он себе другую найдет... вроде меня.
   Т у р о в ц е в (в ужасе). Тамара, зачем ты так говоришь? Что ж, по-твоему, и я на тебя так смотрю? Я тебе не друг?
   Т а м а р а. А! Ты - мальчишка. Хороший... А станешь старше, будешь как Семка. Все вы одинаковы.
   Т у р о в ц е в. Тамара...
   Т а м а р а. Все. Вам бы только без хлопот. На одного только человека я удивляюсь. Уж не знаю, дурак он или святой. Как его? Ну, командир-то твой? Виктор. Молится на Катьку, но чтоб лезть - ни-ни! Чистая дружба, как в романах. Я сначала не верила, думала, Катька врет. Смешно, а хорошо. Даже завидно. Катьке везет. Всегда везло. Хотя, что ж это я? Нашла кому говорить. Ты ведь его ругаешь. Ну так радуйся: погонят его скоро. Зашлют куда-нибудь подальше. Я бы за таким - на край света...
   Ю л и я  А н т о н о в н а. Что ты болтаешь! Ну что ты болтаешь?
   Т а м а р а. Снимут. Уж я знаю. Семка чуть не пляшет... (Пауза.) А о Николае не смейте мне плохо говорить. Никто не смейте. Вы его не знаете. Он был талантливый. Химик он, научную работу писал. И все умел. Когда спичек не стали давать, он сам спички делал. Настоящие. Вот вы видели, вы знаете. И он совсем не жадный. Он эти спички всем жильцам давал, без денег. А зимой - это он не выдержал. Сломался, совсем другой человек стал. Я его сама не узнавала. А потом он не так за себя - за меня очень боялся. Очень меня любил. Я девочкой за Колю вышла, он старше меня, много старше, и мы хорошо жили, никогда я ни с кем... Он и теперь знал, что я не проститутка, что я не из-за интереса, а оттого, что страшно мне, чтоб заглушить, чтоб весело было... Ну что ж мне делать, если я не умею терпеть, если я привыкла, чтоб было легко? Кто же виноват, что я такая? Тетя Юля! Вот вы старшая, вы меня маленькой знали, и вы и дядя Володя... Почему никто из вас не сказал мне, что жизнь не всегда будет легка и проста, что жизнь бывает трудной, страшной, непонятной? Где ж вы тогда были? (Невесело усмехнулась и пошла к двери.)
   Ю л и я  А н т о н о в н а. Куда, Тамара?
   Т а м а р а (дрожат). Холодно.
   Ю л и я  А н т о н о в н а. Пойдем на кухню. Пойдем, девочка. (Мужчинам.) Вы погодите. Не суйтесь.
   Выходят.
   С т р о и т е л ь. Да, брат Митрий. Дела!..
   Вошел Горбунов, за ним - Ждановский.
   Г о р б у н о в. Юлии Антоновны нет? Надо гнать Ивана Константиновича со двора - простудится. Третий час сидит на ветру. (Туровцеву.) А вы чем заняты? Подите на лодку, там сейчас сварку начнут.
   Т у р о в ц е в. Виктор Иванович! Я прошу вас уделить мне одну минуту.
   Г о р б у н о в. Очень это срочно?
   Т у р о в ц е в. Да.
   Г о р б у н о в. По личному поводу?
   Т у р о в ц е в. Да.
   Г о р б у н о в. Хорошо, говорите. Только покороче. Прошу извинить, очень устал. Еле на ногах стою.
   Т у р о в ц е в. Только я хотел бы наедине.
   Г о р б у н о в. А обязательно это?
   Т у р о в ц е в. Хорошо. Пусть. Так даже лучше. Я хотел вам сказать... Простите меня, Виктор Иванович.
   Г о р б у н о в. За что?
   Т у р о в ц е в. За все. Я считал, что вы ко мне несправедливы. Придираетесь. Я не понимал. Теперь мне очень совестно, Виктор Иванович, что я мог о вас плоха думать.
   Г о р б у н о в. И только?
   Т у р о в ц е в. Нет-нет. Я скажу. Я плохо говорил о вас, Виктор Иванович. Комдиву говорил. И не только комдиву. Если бы я вам в глаза сказал - другое дело. А за глаза - это подлость. Я не клеветал на вас нарочно, а вышло хуже клеветы. Говорил, что вы с загибами. И еще говорил, что вы для других только мораль разводите, а сами... (Запнулся.)