Страница:
Священник на ее слова никак не отреагировал. Он даже не взглянул в сторону Аланы.
Время шло, и тишина стала действовать ей на нервы. Алану так и подмывало тряхнуть его за плечо. Она уже решила, что священник не услышал ее слов. Но как раз в этот момент отец Джевон осенил себя крестом и поднялся с колен.
— Полагаю, хотите поговорить о своем замужестве? — высказал он предположение.
— Значит, и вы в курсе дела? — вопросом на вопрос ответила Алана.
Отец Джевон согласно кивнул.
— Сегодня поутру сэр Пэкстон пришел сюда и сообщил, что я могу готовиться к венчанию. Признаюсь, мне было приятно услышать это. Несмотря на обращения ко Всевышнему, все прежние мои мольбы не возымели действия. А теперь, когда мне надлежит соединить брачными узами сэра Пэкстона и вас, я вновь чувствую окрыленность и надежду.
Все его прежние мольбы, как догадалась Алана, касались стремления отца Джевона спасти, как он считал, заблудшие души ее соплеменников.
Ежедневные службы отца Джевона посещали разве что несколько соплеменников Аланы.
Святому отцу, однако, и в голову не приходила мысль, что, будь он уэльсцем, от прихожан отбоя бы не было. Но отец Джевон связывал безразличие уэльсцев с дьявольским наваждением, тем самым, что много лет назад вынудило Алана согрешить, а Еву солгать.
Но нормандцы регулярно посещали службы, и время от времени в часовню заглядывал Пэкстон, — так что за души этих людей отец Джевон не особенно переживал.
Впрочем, тем самым он расписывался в своей недальновидности, потому что на самом-то деле грехи нормандцев были весьма многочисленными и серьезными в отличие от уэльсцев, которых священник по своей наивности считал истинными грешниками. Однако Алана подозревала, что отец Джевон так никогда и не сможет понять сей истины. Для этого у него слишком уж развито самомнение.
— Мне хотелось бы знать, чего ждут от меня самой, — сказала она, ибо именно для выяснения этого и явилась сюда. — А также мне хотелось бы знать, какого рода защиту могу я найти в церкви, если вдруг почувствую себя совершенно несчастной?
Священник понимающе склонил голову.
— Вы полагаете, что будете так уж несчастны? — осведомился он.
— Да вовсе ничего я не полагаю, — сказала Алана, намеренно произнося неправду. — Пэкстон и я — мы так несхожи, а это неизбежно повлечет за собой скорые проблемы. Я оказалась не в состоянии дать Гилберту наследников. То же самое может произойти и с Пэ-кстонм. А если я так разочарую его, он начнет на меня злиться… И со злости когда-нибудь может даже меня ударить.
Отец Джевон нахмурился.
— Судя по тому, что я знаю о его характере, он не из тех мужчин, кто может ударить женщину.
Алана уставилась на священника.
— Но вы же присутствовали, когда меня привязали, чтобы выпороть. И он бы отхлестал меня за милую душу— и глазом не моргнул. Держу пари, что отхлестал бы, если в ту самую минуту стражник не крикнул, что возвращается сэр Грэхам.
Отец Джевон улыбнулся.
— В этом вы не правы, дитя мое.
«Может, он просто слабоумный?» — подумала Алана.
— В этом-то я очень даже права. Если бы отряд не вернулся в ту самую минуту, он бы отхлестал меня, будьте уверены.
— Ну, поскольку вы были привязаны лицом к перекладине, то у вас есть все основания думать именно так. Однако я видел то, что не видели вы. Сэр Пэкстон выронил кнут, дитя мое. И в то самое мгновение, когда из разжатой руки кнут падал на землю, именно в эту самую секунду крикнули от ворот о том, что сэр Грэхам с отрядом возвращаются. И, кроме того, весь вчерашний день он был чрезвычайно рассержен и расстроен из-за того, что приключилось с вами.
— Почему вы говорите мне об этом?
— Его богохульство могли слышать все, кто был во дворе замка. Я следил за всеми его действиями, после того как булыжник угодил вам в голову. Прежде, чем вы упали, он уже был возле вас, встал на колено и осторожно перевернул вас лицом вверх. Затем он погладил вас по щеке, после чего поднял на руки. Он выглядел очень взволнованным. У него был такой вид, будто он готов от кого угодно защитить вас. И, принимая во внимание все эти подробности, я очень сомневаюсь, дитя мое, что этот мужчина смог бы поднять на вас руку.
Да, от священника ей было не много проку. Алана хотела найти подтверждение тем своим мыслям, которые казались ей абсолютно верными. Но вместо того, чтобы поддержать ее, он взялся сейчас превозносить положительные качества Пэкстона и расхваливать его характер. Может, ей стоило избрать иную тактику?
— Я действительно была не в курсе, что он сам отшвырнул кнут, — сказала она.
На самом же деле это известие удивило и привело ее в замешательство. Она ведь поспешила обвинить Пэкстона в том, что он чуть не изувечил ее. Почему же он в таком случае не попытался с ней объясниться? Судя по словом священника, она не может сетовать на Пэкстона за то, что произошло в тот жуткий день.
— А, кроме того, мне и в голову не могло прийти, что вчерашнее происшествие его могло так взволновать, — призналась она. — Наверное, я все же недооценивала его.
— Что ж, я очень рад, что сумел рассеять ваши сомнения относительно его характера. Я повторю вновь: сомневаюсь, что он вообще когда-либо может быть грубым по отношению к вам.
— Это если рассуждать теоретически, святой отец, — после некоторого молчания сказала Алана. — Ну, хорошо, давайте предположим, что мужчина и женщина поженятся. И хотя между ними нет никакой любви, тем не менее жена намерена вести себя послушно по отношению к мужу, намерена помогать ему во всем, о чем бы он ни попросил.
Поначалу дела у них, может, и пойдут неплохо. Но пройдет время, и муж перестанет интересоваться своей женой. И однажды муж почувствует себя совершенно несчастным и попытается освободиться от супруги.
Но предположим, что нет никаких оснований для расторжения брака. А муж тем не менее желает избавиться от своей жены. Вплоть до того, что начнет подумывать, не убить ли ему ее свою жену. Какую, хотелось бы знать, защиту может предоставить церковь такой жене, которая в один прекрасный день обнаружит, что больше не нужна мужу?
— Что ж, женщина может укрыться в монастыре, — ответил отец Джевон.
— Даже если она замужем?
— Да, но…
— А имеет ли она на это право, если муж ее был добр и любил свою жену?
— Ну, если сердце женщины подсказывает ей, что служение Богу для нее важнее, чем служение супругу, что ж, в этом случае она может удалиться от мирской суеты. Но это возможно в том случае, если женщина целомудренна и чиста помыслами. Ибо она, отправляясь в монастырь, более уже не является женой мужа своего, его собственностью, но отдает себя под покровительство церкви. Фактически же она делается невестой Господа Бога.
Но в любом случае, дитя мое, если вы и вправду этим интересуетесь, я бы хотел посоветовать вот что. Сперва узнайте, каким оно будет в действительности, ваше замужество. А уж потом, если что, удаляйтесь в монастырь.
Последние слова он выкрикнул вдогонку удаляющейся Алане. Она услышала ответ на свой вопрос, и, следовательно, ей больше не о чем было говорить.
— Было бы очень неплохо, если бы ты прекратил расхаживать туда-сюда, — заметил Грэхам.
Пэкстон застыл и резко обернулся к своему другу.
— Сегодня день моей женитьбы, — напомнил он. — Так почему же я не могу расхаживать туда-сюда?
— Потому что уэльсцы могут подумать, что их доблестный нормандский господин очень уж нервничает. Неужели ты хочешь, чтобы они именно так о тебе подумали?
Пэкстон оглядел залу и обратил внимание на то, что большинство глаз были устремлены на него.
— Нет, я вовсе не хочу этого.
— Значит, тебе нужно найти укромное местечко и уйти туда. Сделай вид, что все нормально, даже если у тебя сейчас полный разброд в мыслях.
Вздохнув, Пэкстон последовал совету Грэхама. Но все равно нервы его были сейчас напряжены до крайности, а в голове полный ералаш.
Он молил Бога, чтобы сделанный выбор оказался удачным. За всю последнюю неделю Пзкстону практически не довелось видеть Алану — с тех самых пор, как он сделал ей предложение. Алана была на удивление милой и подозрительно покладистой.
Пэкстон только удивлялся такой перемене. Он ожидал, что Алана будет оказывать ему упорное сопротивление на всех этапах подготовки. Однако с того самого часа, когда он объявил, что они поженятся, пригрозив в случае неповиновения предпринять соответствующие меры против ее родственников, живущих за рекой, она не выказала ни малейшего неповиновения. Он знал, что Алана виделась со священником. Может, именно отцу Джевону удалось убедить ее в том, что судьба ее определена? И потому Алана смирилась?..
Переводя взгляд с одного лица на другое — а все эти люди горели нетерпением поскорее увидеть невесту, — Пэкстон вспомнил о том, как собрал всех этих людей вместе, буквально четыре дня тому назад, и объявил им о намеченном бракосочетании.
Поначалу уэльсцам решение пришлось явно не по нраву, и они оставались в таком настроении до тех пор, пока с ними не переговорила Алана. Спокойным голосом она объявила о том, что идет на этот союз вполне добровольно и что соблюдает при этом и их жизненные интересы. Она попросила соплеменников одобрить ее выбор и оставить былую ненависть, так чтобы в замке мог наконец воцариться мир и покой.
Недовольный ропот уэльсцев неожиданно прекратился… По крайней мере, пока прекратился. Открытым, правда, оставался вопрос относительно того, согласятся ли они в один прекрасный день принести клятву на верность Генриху? Но если все-таки согласятся, тогда все вокруг будет принадлежать ему. Включая Алану. И хотя Пэкстону очень хотелось иметь собственный лен, в конце-то концов, он считал, что главным сокровищем окажется для него Алана.
Кто-то шутливо толкнул его локтем под ребро. Пэкстон оглянулся.
— Я бы посоветовал лучше взглянуть туда, — сказал Грэхам, кивнув в направлении лестницы.
Пэкстон взглянул туда. То, что он увидел, заставило его сердце сильно и нервно забиться; вдохнув воздух, Пэкстон позабыл про выдох.
Прекрасная. Только этим словом можно было определить сейчас ее.
Поскольку она собиралась замуж уже во второй раз, она не надела вуали. У Пэкстона было такое ощущение, что он видит Алану впервые.
Из расположенного вверху над лестницей окошка струился поток солнечного света. Алана сделала себе такую прическу, что ее темно-каштановые волосы не закрывали лица, удерживаемые двумя гребнями с драгоценными камнями. Длинные пряди волос спускались вдоль спины до самой талии, переливаясь, подобно самому прекрасному шелку, сверкая, как парча.
Облаченная в белоснежное платье и в мягкое, кремового оттенка блио, кромка которого, как и рукава, была отделана золотом, Алана горделивой походкой спускалась по лестнице в залу. От нее сейчас исходило солнечное сияние.
И если хотя бы малая толика этого света будет присутствовать в их совместной жизни, семейное будущее непременно окажется очень счастливым. Пэкстон искренне надеялся, что так и будет.
В то самое мгновение, когда ее ноги коснулись пола залы, Пэкстон подошел и протянул руку. У нее не было отца, не было брата или еще какого-нибудь ближайшего родственника, который мог бы сейчас проводить невесту к жениху, согласно принятому правилу, и потому было решено, что до дверей часовни молодые пойдут вместе, рука об руку.
— Ну как, вы готовы и можно начинать? — осведомился он, заметив, что от прежних царапин на щеке Аланы практически ничего не осталось, только легкая розовая полоска.
Алана не ответила ничего, лишь согласно кивнула. Пэкстон проводил ее через всю залу, затем через весь двор, подвел к часовне, где в дверях давно уже поджидал священник.
Сэр Грэхам и Гвенифер следовали за молодыми, остальные также старались не отстать. Глянув через плечо, Пэкстон обратил внимание, что уэльсцы жались в одну сторону, тогда как нормандцы также старались идти своей тесной группой. Было очевидно, что давняя неприязнь никуда не делась.
Отец Джевон предусмотрительно опустил часть слов, касающихся выдаваемой на чужбину невесты, и сразу перешел к той части церемонии, которая начинается с заранее освященного кольца.
Пэкстон приподнял правую руку Аланы, предусмотрительно освобожденную от складок материи; обнаженность руки свидетельствовала о том, что невеста была вдовой. Он поочередно три раза надел и снял кольцо, семейную реликвию, подаренную Пэкстону еще бабкой, и произнес:
— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. После чего надел кольцо на левую руку Алане и произнес, как того требовал обычай:
— Я надеваю тебе это кольцо как знак нашего союза, этим золотым кольцом я воздаю тебе должное, ныне это твое кольцо.
И как только были произнесены эти слова, Алана припала к его ногам в знак покорности.
Пэкстон захотел немедленно поднять Алану. Но согласно церковному ритуалу и представлению многих мужчин, женщина именно таким образом должна оказать почтение своему мужу: этот ритуал утверждал его неоспоримое главенство. И хотя Пэкстон подчинился сейчас давней традиции, он мысленно поклялся, что Алане более никогда не придется находиться у его ног, не придется унижаться перед ним.
Когда она поднялась, он ввел ее в часовню, где отец Джевон благословил их союз. Последовала месса — и затем все было кончено. Пэкстон встал с колен, помог подняться Алане.
Взглянув ей в лицо, он почувствовал, как защемило сердце. Она сделалась теперь его женой. И сегодня они лягут, наконец, в одну постель.
Вспомнив ее слова о том, что она никогда не выйдет за него замуж, Пэкстон усмехнулся, радуясь тому, что ее обещанию не суждено быть выполненным.
— Ну, дело сделано, Алана. Твоим родственникам теперь ничто не угрожает, а ты теперь — моя, — прошептал он чуть слышно и затем запечатлел на ее устах поцелуй.
Лицо Аланы просияло, едва только он оторвался от нее. Но эта реакция была вызвана отнюдь не словами Пэкстона. Он ничуть не сомневался в этом.
Склонив голову, он внимательно посмотрел на нее и затем спросил:
— Ты выглядишь такой довольной, жена моя, почему?
Она улыбнулась в ответ.
— Ты мой муж, это действительно так. Но все это — один лишь пустой звук.
— О чем ты говоришь?
— С этого самого мгновения я намерена постричься в монахини.
Глава 13
Время шло, и тишина стала действовать ей на нервы. Алану так и подмывало тряхнуть его за плечо. Она уже решила, что священник не услышал ее слов. Но как раз в этот момент отец Джевон осенил себя крестом и поднялся с колен.
— Полагаю, хотите поговорить о своем замужестве? — высказал он предположение.
— Значит, и вы в курсе дела? — вопросом на вопрос ответила Алана.
Отец Джевон согласно кивнул.
— Сегодня поутру сэр Пэкстон пришел сюда и сообщил, что я могу готовиться к венчанию. Признаюсь, мне было приятно услышать это. Несмотря на обращения ко Всевышнему, все прежние мои мольбы не возымели действия. А теперь, когда мне надлежит соединить брачными узами сэра Пэкстона и вас, я вновь чувствую окрыленность и надежду.
Все его прежние мольбы, как догадалась Алана, касались стремления отца Джевона спасти, как он считал, заблудшие души ее соплеменников.
Ежедневные службы отца Джевона посещали разве что несколько соплеменников Аланы.
Святому отцу, однако, и в голову не приходила мысль, что, будь он уэльсцем, от прихожан отбоя бы не было. Но отец Джевон связывал безразличие уэльсцев с дьявольским наваждением, тем самым, что много лет назад вынудило Алана согрешить, а Еву солгать.
Но нормандцы регулярно посещали службы, и время от времени в часовню заглядывал Пэкстон, — так что за души этих людей отец Джевон не особенно переживал.
Впрочем, тем самым он расписывался в своей недальновидности, потому что на самом-то деле грехи нормандцев были весьма многочисленными и серьезными в отличие от уэльсцев, которых священник по своей наивности считал истинными грешниками. Однако Алана подозревала, что отец Джевон так никогда и не сможет понять сей истины. Для этого у него слишком уж развито самомнение.
— Мне хотелось бы знать, чего ждут от меня самой, — сказала она, ибо именно для выяснения этого и явилась сюда. — А также мне хотелось бы знать, какого рода защиту могу я найти в церкви, если вдруг почувствую себя совершенно несчастной?
Священник понимающе склонил голову.
— Вы полагаете, что будете так уж несчастны? — осведомился он.
— Да вовсе ничего я не полагаю, — сказала Алана, намеренно произнося неправду. — Пэкстон и я — мы так несхожи, а это неизбежно повлечет за собой скорые проблемы. Я оказалась не в состоянии дать Гилберту наследников. То же самое может произойти и с Пэ-кстонм. А если я так разочарую его, он начнет на меня злиться… И со злости когда-нибудь может даже меня ударить.
Отец Джевон нахмурился.
— Судя по тому, что я знаю о его характере, он не из тех мужчин, кто может ударить женщину.
Алана уставилась на священника.
— Но вы же присутствовали, когда меня привязали, чтобы выпороть. И он бы отхлестал меня за милую душу— и глазом не моргнул. Держу пари, что отхлестал бы, если в ту самую минуту стражник не крикнул, что возвращается сэр Грэхам.
Отец Джевон улыбнулся.
— В этом вы не правы, дитя мое.
«Может, он просто слабоумный?» — подумала Алана.
— В этом-то я очень даже права. Если бы отряд не вернулся в ту самую минуту, он бы отхлестал меня, будьте уверены.
— Ну, поскольку вы были привязаны лицом к перекладине, то у вас есть все основания думать именно так. Однако я видел то, что не видели вы. Сэр Пэкстон выронил кнут, дитя мое. И в то самое мгновение, когда из разжатой руки кнут падал на землю, именно в эту самую секунду крикнули от ворот о том, что сэр Грэхам с отрядом возвращаются. И, кроме того, весь вчерашний день он был чрезвычайно рассержен и расстроен из-за того, что приключилось с вами.
— Почему вы говорите мне об этом?
— Его богохульство могли слышать все, кто был во дворе замка. Я следил за всеми его действиями, после того как булыжник угодил вам в голову. Прежде, чем вы упали, он уже был возле вас, встал на колено и осторожно перевернул вас лицом вверх. Затем он погладил вас по щеке, после чего поднял на руки. Он выглядел очень взволнованным. У него был такой вид, будто он готов от кого угодно защитить вас. И, принимая во внимание все эти подробности, я очень сомневаюсь, дитя мое, что этот мужчина смог бы поднять на вас руку.
Да, от священника ей было не много проку. Алана хотела найти подтверждение тем своим мыслям, которые казались ей абсолютно верными. Но вместо того, чтобы поддержать ее, он взялся сейчас превозносить положительные качества Пэкстона и расхваливать его характер. Может, ей стоило избрать иную тактику?
— Я действительно была не в курсе, что он сам отшвырнул кнут, — сказала она.
На самом же деле это известие удивило и привело ее в замешательство. Она ведь поспешила обвинить Пэкстона в том, что он чуть не изувечил ее. Почему же он в таком случае не попытался с ней объясниться? Судя по словом священника, она не может сетовать на Пэкстона за то, что произошло в тот жуткий день.
— А, кроме того, мне и в голову не могло прийти, что вчерашнее происшествие его могло так взволновать, — призналась она. — Наверное, я все же недооценивала его.
— Что ж, я очень рад, что сумел рассеять ваши сомнения относительно его характера. Я повторю вновь: сомневаюсь, что он вообще когда-либо может быть грубым по отношению к вам.
— Это если рассуждать теоретически, святой отец, — после некоторого молчания сказала Алана. — Ну, хорошо, давайте предположим, что мужчина и женщина поженятся. И хотя между ними нет никакой любви, тем не менее жена намерена вести себя послушно по отношению к мужу, намерена помогать ему во всем, о чем бы он ни попросил.
Поначалу дела у них, может, и пойдут неплохо. Но пройдет время, и муж перестанет интересоваться своей женой. И однажды муж почувствует себя совершенно несчастным и попытается освободиться от супруги.
Но предположим, что нет никаких оснований для расторжения брака. А муж тем не менее желает избавиться от своей жены. Вплоть до того, что начнет подумывать, не убить ли ему ее свою жену. Какую, хотелось бы знать, защиту может предоставить церковь такой жене, которая в один прекрасный день обнаружит, что больше не нужна мужу?
— Что ж, женщина может укрыться в монастыре, — ответил отец Джевон.
— Даже если она замужем?
— Да, но…
— А имеет ли она на это право, если муж ее был добр и любил свою жену?
— Ну, если сердце женщины подсказывает ей, что служение Богу для нее важнее, чем служение супругу, что ж, в этом случае она может удалиться от мирской суеты. Но это возможно в том случае, если женщина целомудренна и чиста помыслами. Ибо она, отправляясь в монастырь, более уже не является женой мужа своего, его собственностью, но отдает себя под покровительство церкви. Фактически же она делается невестой Господа Бога.
Но в любом случае, дитя мое, если вы и вправду этим интересуетесь, я бы хотел посоветовать вот что. Сперва узнайте, каким оно будет в действительности, ваше замужество. А уж потом, если что, удаляйтесь в монастырь.
Последние слова он выкрикнул вдогонку удаляющейся Алане. Она услышала ответ на свой вопрос, и, следовательно, ей больше не о чем было говорить.
— Было бы очень неплохо, если бы ты прекратил расхаживать туда-сюда, — заметил Грэхам.
Пэкстон застыл и резко обернулся к своему другу.
— Сегодня день моей женитьбы, — напомнил он. — Так почему же я не могу расхаживать туда-сюда?
— Потому что уэльсцы могут подумать, что их доблестный нормандский господин очень уж нервничает. Неужели ты хочешь, чтобы они именно так о тебе подумали?
Пэкстон оглядел залу и обратил внимание на то, что большинство глаз были устремлены на него.
— Нет, я вовсе не хочу этого.
— Значит, тебе нужно найти укромное местечко и уйти туда. Сделай вид, что все нормально, даже если у тебя сейчас полный разброд в мыслях.
Вздохнув, Пэкстон последовал совету Грэхама. Но все равно нервы его были сейчас напряжены до крайности, а в голове полный ералаш.
Он молил Бога, чтобы сделанный выбор оказался удачным. За всю последнюю неделю Пзкстону практически не довелось видеть Алану — с тех самых пор, как он сделал ей предложение. Алана была на удивление милой и подозрительно покладистой.
Пэкстон только удивлялся такой перемене. Он ожидал, что Алана будет оказывать ему упорное сопротивление на всех этапах подготовки. Однако с того самого часа, когда он объявил, что они поженятся, пригрозив в случае неповиновения предпринять соответствующие меры против ее родственников, живущих за рекой, она не выказала ни малейшего неповиновения. Он знал, что Алана виделась со священником. Может, именно отцу Джевону удалось убедить ее в том, что судьба ее определена? И потому Алана смирилась?..
Переводя взгляд с одного лица на другое — а все эти люди горели нетерпением поскорее увидеть невесту, — Пэкстон вспомнил о том, как собрал всех этих людей вместе, буквально четыре дня тому назад, и объявил им о намеченном бракосочетании.
Поначалу уэльсцам решение пришлось явно не по нраву, и они оставались в таком настроении до тех пор, пока с ними не переговорила Алана. Спокойным голосом она объявила о том, что идет на этот союз вполне добровольно и что соблюдает при этом и их жизненные интересы. Она попросила соплеменников одобрить ее выбор и оставить былую ненависть, так чтобы в замке мог наконец воцариться мир и покой.
Недовольный ропот уэльсцев неожиданно прекратился… По крайней мере, пока прекратился. Открытым, правда, оставался вопрос относительно того, согласятся ли они в один прекрасный день принести клятву на верность Генриху? Но если все-таки согласятся, тогда все вокруг будет принадлежать ему. Включая Алану. И хотя Пэкстону очень хотелось иметь собственный лен, в конце-то концов, он считал, что главным сокровищем окажется для него Алана.
Кто-то шутливо толкнул его локтем под ребро. Пэкстон оглянулся.
— Я бы посоветовал лучше взглянуть туда, — сказал Грэхам, кивнув в направлении лестницы.
Пэкстон взглянул туда. То, что он увидел, заставило его сердце сильно и нервно забиться; вдохнув воздух, Пэкстон позабыл про выдох.
Прекрасная. Только этим словом можно было определить сейчас ее.
Поскольку она собиралась замуж уже во второй раз, она не надела вуали. У Пэкстона было такое ощущение, что он видит Алану впервые.
Из расположенного вверху над лестницей окошка струился поток солнечного света. Алана сделала себе такую прическу, что ее темно-каштановые волосы не закрывали лица, удерживаемые двумя гребнями с драгоценными камнями. Длинные пряди волос спускались вдоль спины до самой талии, переливаясь, подобно самому прекрасному шелку, сверкая, как парча.
Облаченная в белоснежное платье и в мягкое, кремового оттенка блио, кромка которого, как и рукава, была отделана золотом, Алана горделивой походкой спускалась по лестнице в залу. От нее сейчас исходило солнечное сияние.
И если хотя бы малая толика этого света будет присутствовать в их совместной жизни, семейное будущее непременно окажется очень счастливым. Пэкстон искренне надеялся, что так и будет.
В то самое мгновение, когда ее ноги коснулись пола залы, Пэкстон подошел и протянул руку. У нее не было отца, не было брата или еще какого-нибудь ближайшего родственника, который мог бы сейчас проводить невесту к жениху, согласно принятому правилу, и потому было решено, что до дверей часовни молодые пойдут вместе, рука об руку.
— Ну как, вы готовы и можно начинать? — осведомился он, заметив, что от прежних царапин на щеке Аланы практически ничего не осталось, только легкая розовая полоска.
Алана не ответила ничего, лишь согласно кивнула. Пэкстон проводил ее через всю залу, затем через весь двор, подвел к часовне, где в дверях давно уже поджидал священник.
Сэр Грэхам и Гвенифер следовали за молодыми, остальные также старались не отстать. Глянув через плечо, Пэкстон обратил внимание, что уэльсцы жались в одну сторону, тогда как нормандцы также старались идти своей тесной группой. Было очевидно, что давняя неприязнь никуда не делась.
Отец Джевон предусмотрительно опустил часть слов, касающихся выдаваемой на чужбину невесты, и сразу перешел к той части церемонии, которая начинается с заранее освященного кольца.
Пэкстон приподнял правую руку Аланы, предусмотрительно освобожденную от складок материи; обнаженность руки свидетельствовала о том, что невеста была вдовой. Он поочередно три раза надел и снял кольцо, семейную реликвию, подаренную Пэкстону еще бабкой, и произнес:
— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. После чего надел кольцо на левую руку Алане и произнес, как того требовал обычай:
— Я надеваю тебе это кольцо как знак нашего союза, этим золотым кольцом я воздаю тебе должное, ныне это твое кольцо.
И как только были произнесены эти слова, Алана припала к его ногам в знак покорности.
Пэкстон захотел немедленно поднять Алану. Но согласно церковному ритуалу и представлению многих мужчин, женщина именно таким образом должна оказать почтение своему мужу: этот ритуал утверждал его неоспоримое главенство. И хотя Пэкстон подчинился сейчас давней традиции, он мысленно поклялся, что Алане более никогда не придется находиться у его ног, не придется унижаться перед ним.
Когда она поднялась, он ввел ее в часовню, где отец Джевон благословил их союз. Последовала месса — и затем все было кончено. Пэкстон встал с колен, помог подняться Алане.
Взглянув ей в лицо, он почувствовал, как защемило сердце. Она сделалась теперь его женой. И сегодня они лягут, наконец, в одну постель.
Вспомнив ее слова о том, что она никогда не выйдет за него замуж, Пэкстон усмехнулся, радуясь тому, что ее обещанию не суждено быть выполненным.
— Ну, дело сделано, Алана. Твоим родственникам теперь ничто не угрожает, а ты теперь — моя, — прошептал он чуть слышно и затем запечатлел на ее устах поцелуй.
Лицо Аланы просияло, едва только он оторвался от нее. Но эта реакция была вызвана отнюдь не словами Пэкстона. Он ничуть не сомневался в этом.
Склонив голову, он внимательно посмотрел на нее и затем спросил:
— Ты выглядишь такой довольной, жена моя, почему?
Она улыбнулась в ответ.
— Ты мой муж, это действительно так. Но все это — один лишь пустой звук.
— О чем ты говоришь?
— С этого самого мгновения я намерена постричься в монахини.
Глава 13
— Как бы не так! Постричься она намерена…
Пэкстон казался взбешенным. У Аланы было желание сжаться в комок, провалиться сквозь землю. Однако внешне она ничем не выдала своих чувств.
— Что это еще за глупости? — возмутился он, схватив ее за плечи. Затем он резко повернулся к священнику. — Вы! Это вы наболтали ей всяких глупостей?
Широко раскрыв от изумления глаза, будучи не в состоянии сказать ни слова, священник некоторое время стоял как громом пораженный. Наконец к нему возвратился дар речи.
— Н-ничего подобного, — возразил он, и его бледное лицо приобрело пепельный оттенок.
— После того как она получила камень в голову, на следующий же день она пришла не куда-нибудь, а к вам! — рявкнул Пэкстон. — Почему?!
— Ну, она рассказала о супругах, которые были несчастливы вдвоем… спрашивала, какого рода защиту может предоставить церковь, если муж намерен избавиться от своей жены.
— И ты, конечно, рассказал, что она может заделаться монашенкой! — Пэкстон еще раз грозно сверкнул глазами и затем перевел взгляд на Алану.
Она подняла подбородок и заявила:
— Именно так, супруг мой. Именно так я и намерена поступить, как только прибуду в ближайший монастырь. До тех же пор я намерена оставаться в этой вот часовне под защитой церкви.
Глаза Пэкстона грозно прищурились.
— Ну это едва ли, — рявкнул он.
Он подхватил ее на руки, так что Алана и пикнуть не успела — лишь открыла от удивления рот.
— Поставьте меня на землю, — потребовала она наконец.
— Нет! — решительно заявил он, затем повернулся к отцу Джевону. — Святой отец, пойдите в спальню и освятите наше супружеское ложе. Живо!
— Но ведь…
— Быстро, я сказал!
Отец Джевон двинулся к дверям часовни. За ним поспешил Пэкстон с женой на руках. Алана поняла, что весь ее хорошо продуманный замысел рассыпается подобно карточному домику. Она-то рассчитывала расквитаться таким образом с Пэкстоном, который принудил ее к замужеству, вовсе для нее не желанному. Алана только и рассчитывала на то, чтобы сделаться монашенкой. Лишь так могла она «сделать нос» нормандцу.
Но вот он буквально выносил ее из казавшегося столь надежным убежища. Пэкстон рассчитывал тотчас же уложить ее в постель, и все присутствующие отлично понимали это. Потому на лицах уэльсцев застыло выражение ненависти.
Требовалось что-то предпринять, пока ненависть не выплеснулась наружу.
— Пэкстон, — сказала она и прикоснулась ладонью к его щеке, — опустите меня на землю, пожалуйста. На нас же люди смотрят. Ведь для них то, что вы делаете, равнозначно попытке изнасиловать меня. Не допустите, чтобы ваш гнев, обращенный против меня, сделался причиной новой бойни, в которую будут вовлечены все обитатели замка. Сегодня ведь день нашей свадьбы. Не будем же портить его.
Выйдя на воздух, Пэкстон остановился. Их взгляды встретились.
— Ну так как, вы все еще намерены сделаться монашенкой?
— Нет, — ответила она и для убедительности покачала головой.
— И готовы в ближайшую ночь по своей воле разделить со мною ложе? Чтобы уж завершить нашу церемонию бракосочетания?
Алана сразу же обратила внимание на то, что голос его сделался сдавленным, а глаза потемнели, напомнив цвет ночного неба. Она почувствовала где-то в области желудка странное подрагивание.
— Да, я приду сама, — сказала Алана, содрогаясь при одной этой мысли и в то же время именно этого желая сейчас больше всего. Это желание ей и самой было удивительно, потому что общение с мужчиной прежде вызывало у нее сильное стойкое отвращение.
— Что ж, увидим, — сказал он и опустил Алану на землю. — Пойдем, — продолжил он и, обратившись ко всем собравшимся в часовне, объявил: — Приглашаю всех насладиться свадебным элем.
Зала гудела от веселых хмельных голосов и громкого хохота. Но праздничное настроение было лишь у нормандцев.
Сидя на возвышении, где был установлен почетный стол, Алана разглядывала праздничную толпу. Уэльсцы сидели по одну сторону длинного стола, нормандцы расположились по другую. С одной стороны были сплошь мрачные лица, с другой — веселые.
Алана отлично понимала, что уэльсцам был неприятен уже сам факт, что она опять выходит за нормандца. Но, как и тогда, когда Алана выходила замуж за Гилберта, соплеменники сочли нужным попридержать языки, позволив ей самой сделать окончательный выбор. Правда, на сей раз у Аланы выбора не было. Хотя никто и не догадывался об этом. Но все равно, с их точки зрения, Алана совершала серьезную ошибку. Глядя сейчас на них, она понимала, что они не смогут простить ей этого нового замужества.
Она перевела взгляд туда, где находился ее супруг. Гвенифер достала арфу и наигрывала специально для Пэкстона, сэра Грэхама и некоторых других мужчин, столпившихся вокруг нее.
Как и все, что делала Гвенифер, ее аккорды, извлекаемые из инструмента, звучали на удивление красиво. Все слушатели были зачарованы. Но трудно было сказать наверняка, очаровала их музыка или сама исполнительница.
Взгляну в окошко, Алана увидела, что солнце с невероятной скоростью склоняется к горизонту. На закате или сразу после наступления сумерек супружеское ложе будет освящено, отец Джевон благословит Пэкстона, пожелав ему обильного потомства. И затем она должна будет лечь с мужем в постель.
В ту самую постель, которую делила с Гилбертом. Она должна быть покорной, должна пылко отвечать на всякое его желание.
При этой мысли внутри Аланы все задрожало.
Она так боялась этого! В отличие от первой брачной ночи с Гилбертом, теперь-то она прекрасно знала, что именно случится, и потому содрогалась при мысли о грядущем. Как-то Пэкстон пообещал, что у них все будет совсем не так, как было с Гилбертом, что ей вовсе не придется страдать. Но откуда ей знать, правду ли он говорил?
Вспомнив о том, как в последний раз занималась любовью, Алана почувствовала, что внутри у нее все переворачивается. О Боже, неужели же никак нельзя избежать этого?!
И чем больше Алана раздумывала о том, что должно было произойти, тем больше волновалась. Ее преследовало чувство неуверенности. Соплеменники презирают ее, муж больше, кажется, интересуется кузиной, чем собственной женой… Впрочем, Алане было все равно. И главное — скоро придет мгновение, когда он ляжет с ней в постель.
Взволнованная, Алана встала со своего места. Она должна уйти, пусть всего лишь во двор замка — но уйти отсюда. На ватных ногах двинулась она к двери. Оказавшись на воздухе, она вдохнула полной грудью и попыталась взять себя в руки.
Дождь. Она уже чувствовала его приближение. И хотя сейчас она видела лишь высокие редкие облака, Алана знала, что приближается буря. И очень скоро она начнется, подумала Алана. Буре, что бушевала в душе женщины, стихия отвечала тем же.
Алана направилась к боковой калитке. Ноги сами несли ее туда, но голова была занята совершенно другими мыслями.
О, почему она не уехала отсюда, как только умер Гилберт! Что именно удерживало ее от подобного шага, уж не тот ли страшный секрет, который она поклялась хранить навеки?
Рис ведь говорил, что рискованно ей возвращаться домой. Но она тогда настояла на своем, думая, что только так сможет защитить своих родственников.
Эта земля, столь любезная сердцу Аланы, приносит ей горе, горе, одно только горе. А что касается соплеменников, то на сей раз их души были переполнены скорбью и неудовольствием от предпринятого ею шага. А Пэкстон, если бы только узнал правду о смерти друга, наверняка собственноручно убил бы ее.
Пусть это было малодушие, но никогда прежде Алана так не хотела покинуть замок, как в эту минуту.
О, если бы только она могла…
Алана резко остановилась, уставившись на боковую калитку. Уж не грезится ли ей? Или калитка и в самом деле распахнута настежь?
Она протерла глаза. Нет, все правильно: калитка открыта.
Оглянувшись по сторонам, Алана попыталась увидеть стражника. Вокруг никого не было. Пройдя несколько шагов, она выглянула наружу.
Там, в нескольких ярдах от калитки, стоял охранник. Его спина была обращена сейчас к Алане. Он мочился возле дерева.
Ее душа дрогнула. Ведь за калиткой сразу начиналось дорога к свободе. Будучи более не в состоянии противиться соблазну, Алана стремительно нырнула в лесную чащу.
Лишь одолев половину расстояния до берега реки, Алана почувствовала, что позади шелестят ветки. Затем неожиданно она услышала собственное имя, которое громко выкрикивал мужской голос. И голос этот, без сомнения, принадлежал… Пэкстону!
Алана не останавливаясь бежала по тропинке, не чуя под собой ног. Сердце отчаянно колотилось в самом, казалось, горле. Ужас при мысли, что Пэкстон может сейчас схватить ее, гнал Алану вперед.
— Алана, остановись!
Эти слова ей удалось расслышать, несмотря на оглушительные удары сердца. Пэкстон приближался, но Алана не сбавляла шаг. Она должна, непременно должна уйти от него.
Если поначалу мысли Аланы были бессвязны, сумбурны, то теперь она могла внятно сформулировать: главной причиной, заставившей ее покинуть замок, была уверенность в том, что новое замужество — это опять мышеловка, которая будет очень похожа на прежнюю.
Ведь так же как и Гилберт, Пэкстон совсем не любит ее. У них не может быть ни веселья, ни смеха, ни единства надежд и желаний, как это бывает в счастливых семьях. А вместо этого Алану ожидает молчание, вечная нерасположенность к ней мужа, который будет объявляться лишь тогда, когда ему нужно снять сексуальное напряжение.
Она физически больше не в состоянии выносить подобный ад. И не желает, и не будет!
Наконец Алана добралась до берега. Она даже не оборачивалась, чтобы выяснить, далеко ли Пэкстон. Перепрыгивая с валуна на валун, она стала переправляться через реку. Когда камней не осталось, она бросилась в неглубокую воду и вскоре уже поднималась на противоположный берег. Только тогда Алана оглянулась и увидела, что Пэкстон уже переплывает реку.
Боже праведный! Она не предполагала, что Пэкстон может оказаться так близко.
Подобрав юбки, она устремилась под деревья, надеясь встретить кого-нибудь из дозорных. Он бы проводил ее наикратчайшим путем к Рису.
Внезапно Алана поменяла направление, рассчитывая, что Пэкстон не догонит ее.
Правда, не догнав ее, Пэкстон вполне может собрать своих людей и отправиться к ее родственникам сжигать их дома, захватывать все ценное, что принадлежит тем, кто отважится оказать сопротивление.
Когда Алана продиралась через кустарник, у нее было ощущение, что сердце вот-вот выскочит. Она слышала, как продирался сквозь заросли Пэкстон. Он был все ближе и ближе.
Впереди между деревьями Алана увидела небольшой расчищенный участок леса. За этим участком начинался крутой холм. В нем, замаскированный камнями, находился вход в пещеру — узкая щель в толще сланца. Там Алана будет в безопасности, но прежде ей нужно выиграть время.
Алана выбежала на распаханный участок. Она бежала изо всех сил, понимая, что от скорости зависит ее жизнь. За спиной мощно стучали сапоги Пэкстона. Алана даже слышала, как скрипят его кожаные брюки.
Пэкстон казался взбешенным. У Аланы было желание сжаться в комок, провалиться сквозь землю. Однако внешне она ничем не выдала своих чувств.
— Что это еще за глупости? — возмутился он, схватив ее за плечи. Затем он резко повернулся к священнику. — Вы! Это вы наболтали ей всяких глупостей?
Широко раскрыв от изумления глаза, будучи не в состоянии сказать ни слова, священник некоторое время стоял как громом пораженный. Наконец к нему возвратился дар речи.
— Н-ничего подобного, — возразил он, и его бледное лицо приобрело пепельный оттенок.
— После того как она получила камень в голову, на следующий же день она пришла не куда-нибудь, а к вам! — рявкнул Пэкстон. — Почему?!
— Ну, она рассказала о супругах, которые были несчастливы вдвоем… спрашивала, какого рода защиту может предоставить церковь, если муж намерен избавиться от своей жены.
— И ты, конечно, рассказал, что она может заделаться монашенкой! — Пэкстон еще раз грозно сверкнул глазами и затем перевел взгляд на Алану.
Она подняла подбородок и заявила:
— Именно так, супруг мой. Именно так я и намерена поступить, как только прибуду в ближайший монастырь. До тех же пор я намерена оставаться в этой вот часовне под защитой церкви.
Глаза Пэкстона грозно прищурились.
— Ну это едва ли, — рявкнул он.
Он подхватил ее на руки, так что Алана и пикнуть не успела — лишь открыла от удивления рот.
— Поставьте меня на землю, — потребовала она наконец.
— Нет! — решительно заявил он, затем повернулся к отцу Джевону. — Святой отец, пойдите в спальню и освятите наше супружеское ложе. Живо!
— Но ведь…
— Быстро, я сказал!
Отец Джевон двинулся к дверям часовни. За ним поспешил Пэкстон с женой на руках. Алана поняла, что весь ее хорошо продуманный замысел рассыпается подобно карточному домику. Она-то рассчитывала расквитаться таким образом с Пэкстоном, который принудил ее к замужеству, вовсе для нее не желанному. Алана только и рассчитывала на то, чтобы сделаться монашенкой. Лишь так могла она «сделать нос» нормандцу.
Но вот он буквально выносил ее из казавшегося столь надежным убежища. Пэкстон рассчитывал тотчас же уложить ее в постель, и все присутствующие отлично понимали это. Потому на лицах уэльсцев застыло выражение ненависти.
Требовалось что-то предпринять, пока ненависть не выплеснулась наружу.
— Пэкстон, — сказала она и прикоснулась ладонью к его щеке, — опустите меня на землю, пожалуйста. На нас же люди смотрят. Ведь для них то, что вы делаете, равнозначно попытке изнасиловать меня. Не допустите, чтобы ваш гнев, обращенный против меня, сделался причиной новой бойни, в которую будут вовлечены все обитатели замка. Сегодня ведь день нашей свадьбы. Не будем же портить его.
Выйдя на воздух, Пэкстон остановился. Их взгляды встретились.
— Ну так как, вы все еще намерены сделаться монашенкой?
— Нет, — ответила она и для убедительности покачала головой.
— И готовы в ближайшую ночь по своей воле разделить со мною ложе? Чтобы уж завершить нашу церемонию бракосочетания?
Алана сразу же обратила внимание на то, что голос его сделался сдавленным, а глаза потемнели, напомнив цвет ночного неба. Она почувствовала где-то в области желудка странное подрагивание.
— Да, я приду сама, — сказала Алана, содрогаясь при одной этой мысли и в то же время именно этого желая сейчас больше всего. Это желание ей и самой было удивительно, потому что общение с мужчиной прежде вызывало у нее сильное стойкое отвращение.
— Что ж, увидим, — сказал он и опустил Алану на землю. — Пойдем, — продолжил он и, обратившись ко всем собравшимся в часовне, объявил: — Приглашаю всех насладиться свадебным элем.
Зала гудела от веселых хмельных голосов и громкого хохота. Но праздничное настроение было лишь у нормандцев.
Сидя на возвышении, где был установлен почетный стол, Алана разглядывала праздничную толпу. Уэльсцы сидели по одну сторону длинного стола, нормандцы расположились по другую. С одной стороны были сплошь мрачные лица, с другой — веселые.
Алана отлично понимала, что уэльсцам был неприятен уже сам факт, что она опять выходит за нормандца. Но, как и тогда, когда Алана выходила замуж за Гилберта, соплеменники сочли нужным попридержать языки, позволив ей самой сделать окончательный выбор. Правда, на сей раз у Аланы выбора не было. Хотя никто и не догадывался об этом. Но все равно, с их точки зрения, Алана совершала серьезную ошибку. Глядя сейчас на них, она понимала, что они не смогут простить ей этого нового замужества.
Она перевела взгляд туда, где находился ее супруг. Гвенифер достала арфу и наигрывала специально для Пэкстона, сэра Грэхама и некоторых других мужчин, столпившихся вокруг нее.
Как и все, что делала Гвенифер, ее аккорды, извлекаемые из инструмента, звучали на удивление красиво. Все слушатели были зачарованы. Но трудно было сказать наверняка, очаровала их музыка или сама исполнительница.
Взгляну в окошко, Алана увидела, что солнце с невероятной скоростью склоняется к горизонту. На закате или сразу после наступления сумерек супружеское ложе будет освящено, отец Джевон благословит Пэкстона, пожелав ему обильного потомства. И затем она должна будет лечь с мужем в постель.
В ту самую постель, которую делила с Гилбертом. Она должна быть покорной, должна пылко отвечать на всякое его желание.
При этой мысли внутри Аланы все задрожало.
Она так боялась этого! В отличие от первой брачной ночи с Гилбертом, теперь-то она прекрасно знала, что именно случится, и потому содрогалась при мысли о грядущем. Как-то Пэкстон пообещал, что у них все будет совсем не так, как было с Гилбертом, что ей вовсе не придется страдать. Но откуда ей знать, правду ли он говорил?
Вспомнив о том, как в последний раз занималась любовью, Алана почувствовала, что внутри у нее все переворачивается. О Боже, неужели же никак нельзя избежать этого?!
И чем больше Алана раздумывала о том, что должно было произойти, тем больше волновалась. Ее преследовало чувство неуверенности. Соплеменники презирают ее, муж больше, кажется, интересуется кузиной, чем собственной женой… Впрочем, Алане было все равно. И главное — скоро придет мгновение, когда он ляжет с ней в постель.
Взволнованная, Алана встала со своего места. Она должна уйти, пусть всего лишь во двор замка — но уйти отсюда. На ватных ногах двинулась она к двери. Оказавшись на воздухе, она вдохнула полной грудью и попыталась взять себя в руки.
Дождь. Она уже чувствовала его приближение. И хотя сейчас она видела лишь высокие редкие облака, Алана знала, что приближается буря. И очень скоро она начнется, подумала Алана. Буре, что бушевала в душе женщины, стихия отвечала тем же.
Алана направилась к боковой калитке. Ноги сами несли ее туда, но голова была занята совершенно другими мыслями.
О, почему она не уехала отсюда, как только умер Гилберт! Что именно удерживало ее от подобного шага, уж не тот ли страшный секрет, который она поклялась хранить навеки?
Рис ведь говорил, что рискованно ей возвращаться домой. Но она тогда настояла на своем, думая, что только так сможет защитить своих родственников.
Эта земля, столь любезная сердцу Аланы, приносит ей горе, горе, одно только горе. А что касается соплеменников, то на сей раз их души были переполнены скорбью и неудовольствием от предпринятого ею шага. А Пэкстон, если бы только узнал правду о смерти друга, наверняка собственноручно убил бы ее.
Пусть это было малодушие, но никогда прежде Алана так не хотела покинуть замок, как в эту минуту.
О, если бы только она могла…
Алана резко остановилась, уставившись на боковую калитку. Уж не грезится ли ей? Или калитка и в самом деле распахнута настежь?
Она протерла глаза. Нет, все правильно: калитка открыта.
Оглянувшись по сторонам, Алана попыталась увидеть стражника. Вокруг никого не было. Пройдя несколько шагов, она выглянула наружу.
Там, в нескольких ярдах от калитки, стоял охранник. Его спина была обращена сейчас к Алане. Он мочился возле дерева.
Ее душа дрогнула. Ведь за калиткой сразу начиналось дорога к свободе. Будучи более не в состоянии противиться соблазну, Алана стремительно нырнула в лесную чащу.
Лишь одолев половину расстояния до берега реки, Алана почувствовала, что позади шелестят ветки. Затем неожиданно она услышала собственное имя, которое громко выкрикивал мужской голос. И голос этот, без сомнения, принадлежал… Пэкстону!
Алана не останавливаясь бежала по тропинке, не чуя под собой ног. Сердце отчаянно колотилось в самом, казалось, горле. Ужас при мысли, что Пэкстон может сейчас схватить ее, гнал Алану вперед.
— Алана, остановись!
Эти слова ей удалось расслышать, несмотря на оглушительные удары сердца. Пэкстон приближался, но Алана не сбавляла шаг. Она должна, непременно должна уйти от него.
Если поначалу мысли Аланы были бессвязны, сумбурны, то теперь она могла внятно сформулировать: главной причиной, заставившей ее покинуть замок, была уверенность в том, что новое замужество — это опять мышеловка, которая будет очень похожа на прежнюю.
Ведь так же как и Гилберт, Пэкстон совсем не любит ее. У них не может быть ни веселья, ни смеха, ни единства надежд и желаний, как это бывает в счастливых семьях. А вместо этого Алану ожидает молчание, вечная нерасположенность к ней мужа, который будет объявляться лишь тогда, когда ему нужно снять сексуальное напряжение.
Она физически больше не в состоянии выносить подобный ад. И не желает, и не будет!
Наконец Алана добралась до берега. Она даже не оборачивалась, чтобы выяснить, далеко ли Пэкстон. Перепрыгивая с валуна на валун, она стала переправляться через реку. Когда камней не осталось, она бросилась в неглубокую воду и вскоре уже поднималась на противоположный берег. Только тогда Алана оглянулась и увидела, что Пэкстон уже переплывает реку.
Боже праведный! Она не предполагала, что Пэкстон может оказаться так близко.
Подобрав юбки, она устремилась под деревья, надеясь встретить кого-нибудь из дозорных. Он бы проводил ее наикратчайшим путем к Рису.
Внезапно Алана поменяла направление, рассчитывая, что Пэкстон не догонит ее.
Правда, не догнав ее, Пэкстон вполне может собрать своих людей и отправиться к ее родственникам сжигать их дома, захватывать все ценное, что принадлежит тем, кто отважится оказать сопротивление.
Когда Алана продиралась через кустарник, у нее было ощущение, что сердце вот-вот выскочит. Она слышала, как продирался сквозь заросли Пэкстон. Он был все ближе и ближе.
Впереди между деревьями Алана увидела небольшой расчищенный участок леса. За этим участком начинался крутой холм. В нем, замаскированный камнями, находился вход в пещеру — узкая щель в толще сланца. Там Алана будет в безопасности, но прежде ей нужно выиграть время.
Алана выбежала на распаханный участок. Она бежала изо всех сил, понимая, что от скорости зависит ее жизнь. За спиной мощно стучали сапоги Пэкстона. Алана даже слышала, как скрипят его кожаные брюки.