Кросс Клер. На третий раз повезет

   Элайн не любит об этом рассказывать. Она не рассказывает и о семье матери, которая отреклась от нее из-за такой работы. Представьте, каково эго, остаться одной в двенадцать лет? Иногда я слышала от Элайн истории о приходской школе, куда отправила ее мать. Удивительная была женщина – каждый свободный доллар она откладывала на обучение дочери.
   Однажды она сказала мне, что мать никогда не навещала ее в школе, потому что не хотела бросать тень на репутацию Элайн. Наверное, легко было догадаться, чем занимается ее мать.
   После смерти мамы Элайн окончила частную школу, затем школу искусств. Она работала как проклятая, а мамины денежки постепенно таяли. Элайн была уверена, что ее семья не увидела ни цента из этих сбережений. Они и рады были забыть о таком родственнике – одной попрошайкой меньше.
   В конце концов, мать дала Элайн стартовый капитал, которого у нее самой никогда не было, и дала дочери возможность выбора в жизни. И Элайн сделала правильный выбор. Она училась на отлично и работала, как никто другой. Она знакомилась с нужными людьми и вращалась в их кругах, не раскрывая своих корней. Видимо, и умением производить впечатление на мужчин она обязана матери. Ни у кого никогда не возникало никаких иллюзий на ее счет, но это не мешало ее бешеному успеху среди сильного пола. Мужчины слетались к ней, как пчелы на мед, стоило Элайн войти в комнату. Эффектное зрелище, скажу я вам. Но Элайн любые отношения начинала, только обговорив все условия. Она встречалась с мужчинами не за деньги, конечно, но ни о какой любви и речи не шло, можете быть уверены. Она очень любила мать, хотя никогда и не признавалась в этом.
   Мы познакомились с ней в торговой палате, когда я надумала начинать свое дело. Я была не слишком общительна, и пока раздумывала, с чего начать, она уже обошла всех присутствующих и каждому вручила визитку. Я догнала ее на стоянке и попросила научить меня ее фокусам. Прошло много времени, прежде чем мы стали друзьями. Примерно тогда же мы стали партнерами по бизнесу. Я до сих пор с восхищением смотрю, как она общается с людьми из общества. И каждый раз гадаю, что бы они подумали, если бы знали о ее прошлом. Признаюсь, не раз мне приходилось видеть, как теряли волю женатые мужчины при виде Элайн. Интересно, помнят ли они что-нибудь после этих встреч?
   Я еще раз попыталась выяснить у Элайн про Джеффри, но наткнулась на каменную стену.
   – Ты меня не одурачишь, – сказала я в итоге. – С ним у тебя что-то было, иначе ты не взбесилась бы так.
   Я уже решила, что мне не выудить из нее ничего, но ошиблась.
   – Ладно, хочешь знать правду? Пожалуйста. – Она бросила на стол фломастер и дерзко посмотрела на меня. Никто не любит делиться своими секретами. – Мы встречались какое-то время. Мы даже побили мой личный рекорд шести свиданий, и я сказала ему, что это все. Но он оказался настойчив, и я сдалась.
   – Почему? Он подарил тебе что-то сногсшибательное, и ты не могла отказаться?
   – Нет, в том-то и дело. Он мне понравился. Он был таким сексуальным. – Она опустила глаза. – На людях он немного нервничал, но всегда был остроумным и веселым. Нам было хорошо вместе.
   – Мы с тобой точно говорим о Джеффри Макалистере?
   – Да брось, Филиппа. Он ведь и правда симпатичный. И он не всегда был таким занудой.
   – Ха, наверняка сказалось влияние моего папаши.
   – Может быть. Как бы там ни было, мы с ним встречались довольно долго, и я начала доверять ему.
   – Видимо, напрасно?
   – Вот именно. Мама всегда говорила, что мужчинам нельзя рассказывать правду, и была права. На том все и закончилось. – Она стала серьезной и снова взяла в руки фломастер.
   – Что ты рассказала ему, Элайн? – спросила я осторожно, чтобы не расстроить ее еще сильнее.
   – О себе. – Она твердо посмотрела на меня. – Этого хватило, чтобы все испортить, Филиппа. Но если не доверять тем, с кем живешь, то на черта это вообще нужно? – Она отвернулась и снова занялась работой. Однако я заметила слезы в ее глазах.
   Я подумала, что Джеффри Макалистер и мой отец стоят друг друга.
   Элайн сбежала с работы пораньше, оставив меня наедине с эскизами, напрочь лишенными розового цвета. Рисунки отняли гораздо больше времени, чем я предполагала. Видимо, произошло это от того, что душа у меня к ним не лежала.
   Молчание в Розмаунте настораживало. Я не разговаривала с матерью со среды. Это пугало.
   Будь осторожна в своих желаниях. Как часто я хотела, чтобы вся моя семейка испарилась бесследно? Трудно подсчитать. И вот они практически испарились. Кроме Зака. Хотелось даже позвонить им, чтобы убедиться, что в дом не ударила молния или его не смыло цунами. Но я бы услышала об этом из новостей. Родные наверняка ждали, что я запаникую. Завтра мы повеселимся на славу. Я постаралась сосредоточиться и не думать слишком много. Я тщательно стирала с эскизов сада миссис Хатауэй любой намек на розовое. По мне, так все стало безумно скучным. Но клиент всегда прав, А она клиент.
   Если повезет.
   Около четырех во двор вплыл пикап, но я была так занята, что лишь мельком глянула на него. Новехонький, сверкающий темно-синей краской.
   И за рулем сидел Ник.
   Он гордился собой и очень удивился, заметив мое недовольство. Но мне было наплевать, что он купил новую игрушку, меня куда больше волновало, где моя малышка.
   – А где Зверь?
   Ник подмигнул.
   – Зверь почил на кладбище металлолома. – Он протянул мне бумажный пакет.
   Там было содержимое бардачка Зверя, и я едва не расплакалась. Я присела на край стола и достала старые носовые платки, документы на машину и одноразовые ложки. Лежал здесь и набор для штопки из отеля и пара запасных колготок, которые, должно быть, оставила Элайн, потому что сама я никогда не отличалась такой предусмотрительностью. Если бы я знала, что они там валяются, я бы давно уже ими воспользовалась. Ну да, ее размерчик.
   Ник приобнял меня за плечи.
   – Они хотели за ремонт шесть с половиной тысяч долларов, Фил. Это слишком много.
   – А я думала, они предложат тебе другую цену.
   – Может, с вас они бы запросили еще больше. Откуда мне знать? Однако Зверь и половины этих денег не стоил. – Вот так! О Звере в прошедшем времени. Придется привыкать. – Но кроме ремонта двигателя, пришлось бы еще раскошеливаться на замену тормозов и амортизаторов. Да и глушитель уже отваливался. На него пришлось бы потратить тысяч десять, не меньше, а он все равно остался бы старым пикапом. Он стоял одной ногой в могиле.
   – Но это был мой собственный пикап! А это лучше, чем ничего. – Я посмотрела на Ника с осуждением.
   Ник покачал головой:
   – Лучше, чем ничего, это когда ты не застреваешь посреди трассы из-за машины, а вчера именно это и случилось. А если бы это произошло ночью? Или за городом? – Он помрачнел. – Не стоил он того, Фил.
   Его забота на этот раз не произвела на меня никакого впечатления, и я осталась недовольна.
   – Все равно нужно было спросить меня.
   – Я и спрашиваю. Они ждут моего звонка. – Он хитро ухмыльнулся. – Можешь считать мою оценку предвзятой.
   – Ненавижу, когда ты прав, – пробормотала я и вздохнула.
   – Ну, кто-то из нас должен быть реалистом. – Из головы не шли мысли о пикапе.
   – Четыре года назад мы с Джоулом нашли Зверя на рынке подержанных автомобилей. – Я посмотрела на бумажный пакет и потрясла его. На дне звякнули ключи – жалкий звук, учитывая, что им никогда больше не повернуться в замке зажигания. – Предложение было таким выгодным! Мы как раз столько и могли потратить. Все выглядело так, будто мы созданы друг для друга.
   Ник улыбнулся:
   – Будто он ждал именно тебя?
   – Да. – Но теперь Зверь канул в Лету. – Можешь считать это глупостью, но я хочу попрощаться с ним.
   – Я подумал, что ты можешь попросить об этом. – Ник коснулся моей щеки – мимолетный жест нежности, который согрел мне душу. – И я не считаю это глупостью. Я сказал в мастерской, что посоветуюсь с тобой по поводу судьбы Зверя, и в любом случае надо снять с двери эмблему вашей фирмы.
   Ник продумал все, меня всегда это настораживало. Мои братья, да и половина Розмаунта, были со мной милы до поры до времени, а потом откалывали какую-нибудь злую шутку. Так что я привыкла быть подозрительной.
   Я бросила взгляд на сверкающий новенький грузовик и попыталась сменить тему:
   – Так ты купил пикап? Но ты же говорил, что они непрактичные.
   – Да, но ты говорила, что тебе нужен именно такой, чтобы перевозить камни и растения.
   От удивления я открыла рот. Ник смотрел на пикап, лицо его совершенно ничего не выражало.
   – Надеюсь, ты не для меня его купил?
   – Нет. Для твоего бизнеса.
   – Но он же стоит не меньше шестидесяти пяти тысяч!
   – Верно. Впрочем, он базовой комплектации.
   – Слушай, раз мы не можем позволить отремонтировать Зверя, то купить новый и подавно нам не под силу.
   – Запиши в долговую книгу. Считай это моим капиталовложением.
   – Нам не расплатиться.
   – Это выгоднее, чем тратить деньги на ремонт Зверя, Фил. Тебе не придется беспокоиться о том, что он может поломаться.
   – Это не имеет значения. «Коксуэлл и Поуп» не могут позволить себе этот пикап.
   – Знаю. – Ник безразлично пожал плечами, а это был настораживающий звоночек. – К счастью, я могу себе это позволить.
   – Надеюсь, ты не хочешь сказать, что даришь мне этот пикап? – До меня наконец-то дошло, что здесь происходит, и мне это не нравилось. Это цена за то, что произошло прошлой ночью? А теперь, когда выяснилось, что Люсия жива и здорова, Ник уйдет от меня с чистой совестью.
   Что толку играть словами!..
   – Если это за прошлую ночь, то можешь забрать этот пикап, Ник Салливан, и засунуть его куда подальше…
   Ник быстро прошел по комнате и взял меня за плечи. В глазах его плясал недобрый огонек.
   – Фил, прошлая ночь здесь ни при чем. Не выдумывай то, чего нет.
   Я поверила, хотя на ум пришла и другая причина такой щедрости.
   – Ну раз так… Но мне подачки не нужны. Компания проживет и без них. У нас дела идут в гору.
   Ник скрестил руки на груди. В голосе его снова послышались рациональные нотки:
   – Но ведь вам нужен пикап, Фил.
   С ума сойти. Он бил фактами. Я переступала с ноги на ногу.
   – Ну нужен.
   – И в данный момент у вас не хватает денег, чтобы купить его. – Ник определенно не желал мне легкой жизни.
   Я закусила губу, раздумывая над тем, что будет, если миссис Хатауэй откажется от наших услуг.
   – Мы купим подержанный, – упрямствовала я, прекрасно понимая, что ни один банк не даст нам кредит.
   Ник покачал головой, думая, видимо, о том же.
   – А потом начнете вкладывать деньги в его ремонт. Фил, к чему тебе новые неприятности? – Ник кивнул в сторону пикапа. – А у этого три года гарантии.
   – Не удивлюсь, если он умопомрачительно экономичный. – Он усмехнулся:
   – Считай это моим вкладом в защиту окружающей среды. А еще там два подстаканника. Это специально для тебя.
   Соблазнительно, конечно, но это ничего не решало.
   – Мы не примем такой подарок. – Я встала и обогнула стол. Я даже смотреть не стала в сторону пикапа, о котором шла речь. Я открыла ящик стола и сунула туда пакет с остатками Зверя.
   Ник, разумеется, последовал за мной и навалился на стол. Его взгляд не предвещал мне легкой победы.
   – Хорошо, давай назовем это заемом. Никаких процентов. Выплачивайте по мере возможности.
   – Это будет непросто: я же не знаю, где тебя искать.
   – Посылай чеки Люсии.
   Я изучающе смотрела на Ника.
   – Что ты опять задумал? Что изменилось? Мне что, за эти ключи придется раздвигать ноги каждый раз, как ты объявишься?
   – Вообще-то я об этом не думал, но… – Он дразнил меня. Я отвернулась, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Ник взял меня за подбородок и заглянул в глаза. Он уже не шутил.
   – Фил, я знаю, на какой стадии бизнеса вы сейчас находитесь. Вы на подъеме, но в любой момент можете обанкротиться. Сейчас даже такая мелочь, как машина, может испортить все дело. Я понял это и захотел помочь.
   – Никто не раздает машины, просто чтобы помочь. – Ник улыбнулся одними глазами.
   – Ну и зря.
   – Не стоит тратить на меня свою доброту. Я неблагодарное чудовище.
   На самом деле я испугалась. А что, если я влюблюсь в него, а он растворится в закате? Я уже на полпути. Если он продолжит в том же духе, то долго я не продержусь.
   – Ты всегда такая жестокая?
   – Мама предупреждала меня: «Бойся мужчин, дары приносящих».
   – А как насчет мужчин, которые просто хотят отблагодарить?
   Я с подозрением посмотрела на Ника, но он покачал головой:
   – Да не за это. За то, что показала жизнь под другим углом. Я бичевал себя за ту долину, а ты убедила меня, что я не такой злодей, как о себе думал. – Он улыбнулся, и моя броня начала таять. – Так позволь и мне сделать для тебя что-нибудь хорошее.
   – Ну не знаю, Ник. – Я посмотрела на пикап. – Это слишком уж щедро.
   – А ты закостенела. Когда тебе последний разделали подарки?
   Я моргнула, потому что и правда не могла вспомнить.
   – Вот видишь? – Он наклонился и поцеловал меня. Это было приятно.
   – Ладно. Но только как заем, – настояла я.
   – Ну да, ну да, – повторил Ник, а у меня задрожали колени.
   – С ежемесячной выплатой в строго установленные сроки.
   – Само собой. – Он поцеловал меня снова.
   – И никаких поблажек.
   – Никаких.
   – И…
   – Хватит болтать, Фил. Просто скажи: «Спасибо, Ник». – Я улыбнулась:
   – Спасибо, Ник. – Он изогнул бровь.
   – А как насчет интонации?
   – А как насчет скромности?
   – Но ты не целовала меня целых восемь часов! Какая уж тут скромность.
   Я вздохнула, проявляя снисхождение.
   – Ладно, думаю, с меня не убудет.
   Ему ничего не пришлось объяснять, он прижал меня к себе, и очень скоро я была согласна на все.
   Пикап действительно был изумительного темно-синего цвета.
   – Надеюсь, он без кондиционера? – спросила я, отрывая на секунду взгляд от машины. – Страшно подумать, что этот фреон делает с озоновым слоем Земли.
   Ник рассмеялся и крепче прижал меня к себе.
   – Вот это моя Фил! – воскликнул он.
   А я подумала, что для него значит слово «моя»? Можете считать меня трусихой, но я не рискнула спросить.
   Ник отвез меня на свидание со Зверем, брошенным на заднем дворе автомастерской. Он казался уставшим и побежденным. А я и не замечала, насколько прогнили его борта. Что тут говорить, вряд ли я производила хорошее впечатление на клиентов, подъезжая к их дому на такой развалине. Ник попросил механика объяснить, что именно нуждалось в ремонте, и мы, открыв капот, склонились над сердцем Зверя. Я ничего не понимаю во внутренностях машины, но и я заметила, что все покрыто следами коррозии. Я заглянула под днище и увидела, что Ник был прав относительно глушителя – он держался исключительно на силе воли. Двигатель не желал даже заводиться. Когда механик поднял руки, признавая поражение, Зверь издал звук, похожий на вздох усталости. Похоже, ему и самому хотелось уйти на покой.
   Глупо, но я осталась довольна визитом.
   Эмблему фирмы с борта снять не удалось. Ничего магического в этом символе, конечно, не было, просто его собственноручно нарисовал приятель Джоула. По настоянию Ника я взяла краску и замазала телефонный номер на эмблеме.
   Механик выписал мне чек на пятьсот долларов за Зверя, он забрал его на запчасти.
   Я похлопала Зверя по капоту, пожелала всего хорошего и с тяжелым вздохом пошла к выходу. Ник обнял меня и потряс перед носом связкой ключей от нового пикапа.
   – Не могу. Слишком мало времени прошло.
   – Это лучшее, что ты можешь сделать, – настаивал он.
   – Не на глазах у Зверя.
   – Покажи ему, что жизнь продолжается, – сказал Ник и уселся на пассажирское сиденье, непоколебимый, точно скала Рушмор.
   Мне ничего не оставалось, кроме как забраться на водительское место.
   Ник подал мне ключи, но поскольку я не спешила их брать, он сам вставил ключ в замок зажигания и повернул на пол-оборота. Пикап тут же начал жаловаться на то, что мы не пристегнули ремни и бог еще знает на что. Ник откинулся на спинку сиденья, и я знала, что больше он палец о палец не ударит.
   Я решила завести двигатель.
   – Лучше выжать сцепление, – посоветовал Ник.
   Наверное, я была сильно расстроена по пути в мастерскую, потому что не заметила, что коробка передач механическая пятиступенчатая. Любопытно. Я не водила машину с механической коробкой с тех пор, как Зак чуть не убил нас обоих на льду.
   – Правда? Мне казалось, что тебе понравится именно такая.
   Мне действительно нравилась машина. Если честно, то автоматическая коробка передач – то немногое, что мне не нравилось в Звере. В переключении передач вручную была своя прелесть, а для агрессивной манеры езды по автостраде автомат просто неудобен. На механике можно резко включить передачу ниже и выжать из двигателя все при обгоне. Порой это незаменимо.
   Вот такая я непостоянная.
   Это был приятный небольшой пикап с хорошей управляемостью. Зверь таким не был, возможно, даже в свои лучшие годы. Я влюбилась в новый автомобиль, не проехав и двух кварталов.
   И Ник это предвидел. Он улыбался, а я выжимала попеременно сцепление и газ вместо того, чтобы давить на тормоз перед каждым капотом впереди. Двигатель урчал, как довольный котенок, коробка передач поражала четкостью переключения, а сцепление работало с хирургической точностью. Мне не пришлось говорить Нику, что он попал в точку со своим выбором.
   – Куда едем?
   – В дилерский центр. Официально я на тест-драйве, и продавец уже, наверное, нервничает.
   – А потом?
   – Ты за рулем, ты и решай.
   Я сразу решила, куда мы поедем. Он был так добр ко мне, что я просто должна ответить тем же. Было лишь одно место, куда он хотел поехать, и он заикался об этом раньше. Сам он, возможно, и не предложил бы, но я решила взять на себя инициативу.
   Я решила отвезти его к Люсии.
   До Розмаунта я поехала окольными путями. Автобаны для тех, кто не любит водить машину.

Глава 15

   Уже вечерело, когда мы остановились у дома Люсии. Ник молчал до самого конца путешествия, хотя, я уверена, он давно догадался, куда мы едем. Я заглушила двигатель, и из открытого окна донесся шум моря.
   – Я должен тебе ответ еще на один вопрос, – негромко сказал Ник.
   Чувство, что это финал, не покидало меня. Ник возвращался к бабушке, готовый перешагнуть порог мира, в котором мне места нет. Пикапом он как бы покрыл любой долг, который мог встать между нами. Честно говоря, я не жалела ни о чем, что у нас было.
   – А на главный ответишь?
   Ник оторвался от созерцания дома и посмотрел на меня. Лицо его оставалось в тени.
   – Задавай.
   – Зачем ты покрывал его, Ник? Почему?
   Он навалился на спинку сиденья, прищурив глаза. Я думала, Ник не ответит, но он лишь подбирал нужные слова.
   – Я видел отца перед смертью, – спокойно сказал Ник. – Кто-то позвонил той ужасной ночью, няня разбудила нас и повезла в больницу. В машине Шон уснул, потому что никто ничего нам не сказал.
   Но я знал, что случилось нечто непоправимое. Няня расстроилась и вела машину из рук вон плохо, что было на нее не похоже. Она все время плакала. А когда я пытался выспросить ее, она злилась, что тоже было не в ее духе.
   Я помню медсестру, которая взяла меня за руку. Она встретила нас в дверях реанимационного отделения, как будто ждала именно нас и точно знала, кто мы такие. У нее было доброе лицо, я, помнится, решил, что это чья-то мама. Она, правда, тоже ничего не говорила, сказала только, что меня хочет видеть отец.
   Когда медсестра отпустила меня, то мне показалось, что она не туда меня привела. Я никак не мог соотнести человека в бинтах, который лежал передо мной на кровати, с отцом. Всего за пару часов до этого я видел, как он кружит по комнате маму. Там, в комнате, он был в смокинге, а мама в бальном платье, расшитом цветами. Они любили танцевать. Тем вечером они как раз собирались на вечеринку.
   А забинтованный человек на кровати почти не мог шевелиться. Я боялся его, но медсестра оставила нас наедине. Я хотел убежать, но человек заговорил голосом отца.
   Я подошел ближе, как он и просил, и увидел, что у него глаза отца. Но все остальное было неправильно. Бинты пропитались кровью, из него торчали трубки, а лицо было совсем бесцветным. Мне кажется, отец понимал, что умирает.
   Он сказал, что любит меня, хотя слова выговаривал с трудом. И он взял с меня обещание присмотреть за мамой и младшим братом. Он сказал, что я остаюсь в доме за старшего. – Ник сглотнул. Я смотрела на него, не отводя глаз. – Я пообещал, хотя не знал, что он имеет в виду. Тогда не знал. Я хотел спросить, куда он уходит и где мама, но у него началась судорога. Он закашлялся и сплюнул кровью. Мониторы приборов сошли с ума, в комнату стали вбегать какие-то люди. Медсестра вытолкала меня за ширму, отгораживающую кровать.
   Но мне было восемь, и я сообразил, что можно подсмотреть через неплотную шторку. Видел я немного, зато слышал все. Я слышал, как отец умер. Я услышал, как запищал датчик сердца на одной ноте. Вскоре я увидел, как доктор поднялся и отошел. И я видел, как они натянули на лицо отца простыню. – Он посмотрел на свои руки. – Много лет спустя Люсия рассказала мне, что они попали в аварию на проселочной дороге. Люди в другой машине погибли на месте. Маме было очень плохо, и отец ползком добрался до ближайшего дома, чтобы позвать на помощь. Доктора считали, что он сделал невозможное, учитывая его раны. Видимо, это и доконало его в итоге. – В глазах Ника застыли слезы. – Отцу так и не сказали, что маму не довезли до больницы. Она скончалась, пока ждала его. – Ник замолчал и отвернулся, но я протянула руку, коснулась его, и слова полились из него рекой: – О матери я позаботиться уже не мог, но я все еще мог сдержать обещание, данное отцу, и присмотреть за братом. Несколько дней после аварии никто не знал, что с нами делать. Я неистово не давал разлучить нас с Шоном. Впрочем, не уверен, что нас бы оставили вместе, скорее всего нас отдали бы в разные приюты, если бы не появилась Люсия.
   Раньше мы никогда не видели ее, никто не рассказывал нам о ней, и мы не знали, кто она такая. Мы жили в Коннектикуте, но никогда не бывали в Розмаунте.
   Позже я узнал, что Люсия повздорила с отцом и они стали как чужие. Никто не думал, что она вмешается. Но Люсия вмешалась. – Ник усмехнулся, его пальцы двигались, как будто он держал в руках сигарету. – Помню, как впервые увидел ее. Она была в черном, с головы до пят, лицо прикрывала вуаль, а на руках были черные печатки. Она ворвалась в дом, где мы с няней ждали похорон, как ураган врывается на побережье или как дива выходит на сцену. Чиновник в мэрии не сразу понял, что же обрушилось на него. Люсия говорила не переставая, показывая одну за другой бумаги: свидетельства о нашем рождении, выписки из семейных архивов и прочее. И она пускала изо рта кольца табачного дыма, что впечатлило нас с Шоном больше всего. Какое-то время я думал, что сумочка у нее волшебная, потому что создавалось впечатление, будто она бездонная. Что бы у нее ни спросили, она извлекала это из нее. Люсия сказала, что приходится нам бабушкой, и что она забирает нас в Розмаунт, и что если они не прекратят это дерьмо и станут чинить препоны, то они проклянут тот день, когда связались с ней.
   – Она так и сказала?
   – О да. А в те дни люди ругались куда реже, чем теперь. Она не просто запугивала, она говорила совершенно серьезно. А потом она ушла.
   – Она не заговорила с тобой?
   – В тот раз нет. Я видел ее на похоронах, но не думаю, что она хотела этого. Она стояла позади всех и плакала, хотя и пыталась скрыть это под вуалью. Какой-то чиновник, очень славный малый, присел к нам и стал расспрашивать. Я знал, что единственный способ выполнить обещание, данное отцу, – это остаться с Люсией. Она пугала меня, но я видел, как она плачет, а это делало ее человечной. Я настоял на том, чтобы нас отправили к ней, чего бы это ни стоило. Все вздохнули с облегчением. Проблема разрешилась сама собой. – Ник расправил плечи. – Через неделю дом выставили на продажу, мебель ушла с молотка, а одежду разобрали благотворительные организации. Помнится, мне пришла в голову мысль, что родителей словно и не было никогда. Няня, единственный человек, которого мы знали, отвезла нас в аэропорт и вручила мне два билета до Бостона. Она поцеловала нас на прощание и велела вести себя хорошо. Больше мы ее не видели. – Ник задумался. Я коснулась его плеча.
   – Ты мог найти ее.
   – Я даже имени ее не помню. – Он пожал плечами. – Не то Донка, не то Дорин. Что-то такое. Никто не помнит. Несколько лет назад я пытался разузнать, просто чтобы отблагодарить, но никто из чиновников, которые работали с нами после смерти родителей, не потрудился записать ее имя.
   – Но с Люсией все у вас получилось?
   – Это было ох как непросто. Она очень давно не занималась с детьми. Шон ненавидел этот дом. Я тоже не прижился. Но я дал слово и должен был держать его, невзирая на цену. Я готов был терпеть что угодно, лишь бы Люсия не передумала.
   – Она бы не бросила вас.
   – Она всегда была непредсказуемой. Я знал, что ей не хотелось нас забирать. Я выяснил, что она продала свой театр и так и не смирилась с потерей, ведь она лишилась мечты из-за нас. Она любила путешествовать и жить свободной жизнью, а это не так-то просто с двумя детьми на руках. Она терпеть не могла водить нас по докторам и посещать родительские собрания…