Страница:
На ней было дорогое платье, однако сидело оно неважно. Помада местами смазалась, а драгоценности не мешало почистить. Но ей, видимо, было все равно.
– И чего это ты решила все испортить, Филиппа? – заныла Марша. – Обычно этим занимается Зак. У него хотя бы смешно получается.
– Я еще не сказал свое последнее слово, – вставил Зак в надежде отшутиться. – Но на этот раз Филиппа, пожалуй, перещеголяла меня.
Никто не рассмеялся.
Джеймс и Марша гарантировали продолжение династии, родив двоих сыновей. Джеймс-младший и Джон были симпатичными мальчуганами с озорными глазами и одинаково прилизанными волосами. Им было лет восемь-девять, и, похоже, они были погодками. Они вежливо пожали руку, не задумываясь ни о каком подтексте, и по их поведению было понятно, что они терпеть не могут костюмы, которые родители заставили их надеть по случаю праздника. Джон дергал узел галстука с таким видом, будто его душат, за что и получил от отца, да так сильно, что мог и шрам остаться.
Второй сын, Мэтт, был не так удачлив по части генетики и не унаследовал ни материнской красоты, ни отцовской импозантности. Он держался в сторонке, словно напряженная обстановка в семье была ему не по душе. Он не сказал ни слова, лишь кивнул, когда Фил представила его, и тут же бросил взгляд на Джеймса, чтобы проверить, так ли он все сделал.
Ему было около сорока. Ник считал, что в таком возрасте глупо оглядываться на других. Мэтт тоже был адвокатом, но в отличие от братьев занимался земельным правом. Он даже себя в суде защитить не мог.
Жена Мэтта, Лесли, была ученого вида брюнеткой и, судя по всему, вертела мужем как хотела. Ей определенно не нравилось, что Мэтт держался в тени.
– Очаровательно. – Она улыбнулась, правда, несколько наигранно, и подтолкнула вперед девочку. – А это Аннет. Аннет, поздоровайся.
Девочка и не подумала здороваться. Одета она была очень нарядно, но разговаривать явно не хотела. Должно быть, она унаследовала манеру поведения от отца.
Или была восприимчива к царящей в доме атмосфере. Ник улыбнулся ей, а она посмотрела на него застенчиво и спряталась за маму.
Зак был самым веселым из всех, душой компании. Красивый от природы, он был наделен даром очаровывать. Зак всегда держал наготове шутку или умную реплику. Впрочем, он был слишком надменным.
– Давненько не виделись, – сказал Зак дружелюбно, хотя друзьями они никогда не были. – Знаешь, что говорят, когда видят двадцать пять адвокатов, застрявших по горло в цементе?
– Слишком мало цемента.
Сыновья Джеймса расхохотались и принялись пересказывать анекдот друг другу. Зак подмигнул Нику:
– Неплохо, неплохо. – Затем он произнес театральным шепотом: – Но, скажу тебе по секрету, здесь зона, законом освобожденная от анекдотов. – Он бросил на Ника многозначительный взгляд.
Ник не сдавался:
– Может, просто нужно сменить тему анекдотов? Или подкопить свежих, а то этот будет постарше нас с тобой, вместе взятых.
Зак помрачнел и отошел, открывая взгляду еще одного мужчину, которого Ник раньше не замечал.
– С моим приятелем, Джеффри Макалистером, ты, похоже, уже знаком.
Ник знал, что чего-то подобного стоило ожидать, но все-таки удивился. Фил негодующе выдохнула. Стоило ли винить ее в этом? Она ясно высказала свое мнение, но никто к нему не прислушался.
Джеффри выглядел щеголевато, он знал не хуже остальных, что вписывается в компанию куда лучше Ника.
Ник улыбнулся, он твердо вознамерился раздавить конкурента благородством. Он протянул ему руку.
– Было дело.
– Вот и повстречались снова, – сказал Джеффри и перевел взгляд на Филиппу: – Позволь мне первому сказать, что ты сегодня бесподобно выглядишь, Филиппа.
Она взяла Ника под руку и впервые за вечер игриво улыбнулась:
– Ты уже не первый. Тебя обошли. – Она благодарно посмотрела на Ника. – Но все равно спасибо.
Губы Джеффри сложились в тонкую линию, а Зак присвистнул, но затем пожал плечами:
– Не обижайся, Ник, но нам нужен был запасной вариант. Если что, тебя подстрахуют. Видишь ли, никто не верил, что Филиппа действительно приведет тебя на ужин.
Ник подавил ухмылку.
– С чего вдруг такое недоверие? – Тишина, последовавшая за этим, оглушала. Джеффри кашлянул и сказал, снимая напряжение:
– Что ж, Зак, похоже, ты не справился с заданием.
– А почему ты не пригласил Санди? – спросила Лесли, переходя на нейтральную тему.
Но Зак оборвал ее довольно грубо.
– Прошлой ночью мы расстались, – сказал он и как-то сразу осунулся.
Ник предположил, что инициатором разрыва был вовсе не Зак.
Никто не знал, о чем еще говорить. Они торчали в холле, погрязшие в молчании, пока именинник развлекал сам себя где-то в глубинах дома. Да, вечер, по-видимому, будет долгим.
– Полагаю, – сказала наконец Беверли неестественно весело, – пора нам всем выпить.
Глава 17
– И чего это ты решила все испортить, Филиппа? – заныла Марша. – Обычно этим занимается Зак. У него хотя бы смешно получается.
– Я еще не сказал свое последнее слово, – вставил Зак в надежде отшутиться. – Но на этот раз Филиппа, пожалуй, перещеголяла меня.
Никто не рассмеялся.
Джеймс и Марша гарантировали продолжение династии, родив двоих сыновей. Джеймс-младший и Джон были симпатичными мальчуганами с озорными глазами и одинаково прилизанными волосами. Им было лет восемь-девять, и, похоже, они были погодками. Они вежливо пожали руку, не задумываясь ни о каком подтексте, и по их поведению было понятно, что они терпеть не могут костюмы, которые родители заставили их надеть по случаю праздника. Джон дергал узел галстука с таким видом, будто его душат, за что и получил от отца, да так сильно, что мог и шрам остаться.
Второй сын, Мэтт, был не так удачлив по части генетики и не унаследовал ни материнской красоты, ни отцовской импозантности. Он держался в сторонке, словно напряженная обстановка в семье была ему не по душе. Он не сказал ни слова, лишь кивнул, когда Фил представила его, и тут же бросил взгляд на Джеймса, чтобы проверить, так ли он все сделал.
Ему было около сорока. Ник считал, что в таком возрасте глупо оглядываться на других. Мэтт тоже был адвокатом, но в отличие от братьев занимался земельным правом. Он даже себя в суде защитить не мог.
Жена Мэтта, Лесли, была ученого вида брюнеткой и, судя по всему, вертела мужем как хотела. Ей определенно не нравилось, что Мэтт держался в тени.
– Очаровательно. – Она улыбнулась, правда, несколько наигранно, и подтолкнула вперед девочку. – А это Аннет. Аннет, поздоровайся.
Девочка и не подумала здороваться. Одета она была очень нарядно, но разговаривать явно не хотела. Должно быть, она унаследовала манеру поведения от отца.
Или была восприимчива к царящей в доме атмосфере. Ник улыбнулся ей, а она посмотрела на него застенчиво и спряталась за маму.
Зак был самым веселым из всех, душой компании. Красивый от природы, он был наделен даром очаровывать. Зак всегда держал наготове шутку или умную реплику. Впрочем, он был слишком надменным.
– Давненько не виделись, – сказал Зак дружелюбно, хотя друзьями они никогда не были. – Знаешь, что говорят, когда видят двадцать пять адвокатов, застрявших по горло в цементе?
– Слишком мало цемента.
Сыновья Джеймса расхохотались и принялись пересказывать анекдот друг другу. Зак подмигнул Нику:
– Неплохо, неплохо. – Затем он произнес театральным шепотом: – Но, скажу тебе по секрету, здесь зона, законом освобожденная от анекдотов. – Он бросил на Ника многозначительный взгляд.
Ник не сдавался:
– Может, просто нужно сменить тему анекдотов? Или подкопить свежих, а то этот будет постарше нас с тобой, вместе взятых.
Зак помрачнел и отошел, открывая взгляду еще одного мужчину, которого Ник раньше не замечал.
– С моим приятелем, Джеффри Макалистером, ты, похоже, уже знаком.
Ник знал, что чего-то подобного стоило ожидать, но все-таки удивился. Фил негодующе выдохнула. Стоило ли винить ее в этом? Она ясно высказала свое мнение, но никто к нему не прислушался.
Джеффри выглядел щеголевато, он знал не хуже остальных, что вписывается в компанию куда лучше Ника.
Ник улыбнулся, он твердо вознамерился раздавить конкурента благородством. Он протянул ему руку.
– Было дело.
– Вот и повстречались снова, – сказал Джеффри и перевел взгляд на Филиппу: – Позволь мне первому сказать, что ты сегодня бесподобно выглядишь, Филиппа.
Она взяла Ника под руку и впервые за вечер игриво улыбнулась:
– Ты уже не первый. Тебя обошли. – Она благодарно посмотрела на Ника. – Но все равно спасибо.
Губы Джеффри сложились в тонкую линию, а Зак присвистнул, но затем пожал плечами:
– Не обижайся, Ник, но нам нужен был запасной вариант. Если что, тебя подстрахуют. Видишь ли, никто не верил, что Филиппа действительно приведет тебя на ужин.
Ник подавил ухмылку.
– С чего вдруг такое недоверие? – Тишина, последовавшая за этим, оглушала. Джеффри кашлянул и сказал, снимая напряжение:
– Что ж, Зак, похоже, ты не справился с заданием.
– А почему ты не пригласил Санди? – спросила Лесли, переходя на нейтральную тему.
Но Зак оборвал ее довольно грубо.
– Прошлой ночью мы расстались, – сказал он и как-то сразу осунулся.
Ник предположил, что инициатором разрыва был вовсе не Зак.
Никто не знал, о чем еще говорить. Они торчали в холле, погрязшие в молчании, пока именинник развлекал сам себя где-то в глубинах дома. Да, вечер, по-видимому, будет долгим.
– Полагаю, – сказала наконец Беверли неестественно весело, – пора нам всем выпить.
Глава 17
Это был ад кромешный. Я краснела за поведение отца весь вечер. Было ужасно неудобно перед Ником. Нет, конечно, я ожидала, что отец не станет держать язык за зубами, но что он наговорит такого!
А тогда он сидел во главе стола и вообще ничего не говорил. Он бросал на Ника вызывающие взгляды, но Ник, надо отдать ему должное, держался молодцом и просто игнорировал отца.
Ник вообще вел себя идеально. На самом деле он показал им всем, как надо вести себя в обществе, но они даже не заметили этого. Я знала, что он злится, что внутри он кипит, просто чувствовала. Но он и виду не подал, так что никто не догадался. Мама весь вечер смотрела на Ника ястребом, но я все же чувствовала, что она смягчается. Она не равнодушна к мужчинам, которые следят за собой. Поэтому и сама следила за собой и держала безупречную форму.
Разговор не клеился. Помощи ждать было неоткуда. Да и не мудрено: мама могла говорить только о выпивке, а говорить об этом в присутствии жен своих сыновей ей было стыдно. Вдруг они начнут болтать лишнее, кому нужны такие сплетни? Нам, женщинам, оставалось только собирать тарелки и выносить новые блюда.
Мама к приготовлению пищи подходила по-особому. Она долго настраивалась на нужный лад. Она хорошо готовила, вот только слишком рано начинала прикладываться к хересу. В течение дня она подливала себе все чаще, и потому последние блюда не всегда ей удавались.
Сегодняшний ужин не стал исключением. Салат был превосходным, суп из аспарагусов – нежным и утонченным. Это был любимый суп отца, и он нетерпеливо кряхтел, пока мы разносили тарелки. Мама уже неважно держалась на ногах, поэтому мы с Лесли настояли, чтобы она сидела, пока мы накрываем.
Мне нравится возиться на кухне с Лесли. Она очень здраво рассуждает и дала мне немало дельных советов. Я подавала ей тарелки, она наливала, и вместе мы относили их в столовую. Получалось неплохо.
На горячее была жареная говядина, еще одно любимое папино блюдо, с пюре, овощами и подливкой. Мама всегда вешала на холодильник меню, что было удобно. Даже если она уже забывала, что за чем, мы видели на листе.
Все, казалось, шло по плану. Мясо немного подгорело, но мы замаскировали все подливой, и никто ничего не заметил. Но вот дальше начались трудности. Горошек и отварная морковь были на месте, а картошки не было.
Ни кастрюли, ни блюда с пюре. Ни в холодильнике, ни в духовке. Мы обыскали всю кухню, но нашли лишь корзину с нечищеной сырой картошкой, давшей побеги.
Вот так-так.
– Готовить ее слишком долго, – подытожила Лесли, бросив взгляд на разложенное мясо с овощами и подливкой. Блюдо начинало остывать. – Придется подавать как есть.
Отец одобрительно кивнул, когда мы принесли блюдо, но затем заметил недостающий элемент и нахмурился:
– А где картошка? Беверли, ты разве не делала пюре? – Мама выпила еще хересу и мутным взором осмотрела стол, проверяя, что мы принесли. Она удивленно посмотрела на меня:
– Разве я не приготовила? – Я покачала головой.
Она улыбнулась и попыталась сесть прямо.
– Значит, картошка все еще в корзине, Роберт. Картофелечистка во втором ящике справа от мойки. Ты можешь взять любую кастрюлю. – Сказав так, Беверли осушила бокал, поставила его на стол и нетерпеливо забарабанила пальцами по хрусталю. Мэтт опомнился и подлил ей вина.
Отец чуть галстук не проглотил. Слова высыпались из его рта по одному:
– Ты. Забыла. Приготовить. Пюре? – Он вскочил на ноги. – Ты что, дура? – Он бросил взгляд на жену. – Опять напилась?
Мама холодно ему улыбнулась:
– А ты хам.
Его лицо побагровело. Отец не выносит критики, и обычно мама ему подыгрывает. Но сегодня, видно, не захотела.
Что-то она расхрабрилась. Отец, похоже, пришел к такому же выводу. Он перевел взгляд с матери на Джеймса – тот, потупив взгляд, ковырялся в тарелке, – дальше, на Ника, затем на меня.
Отец ткнул пальцем в моем направлении:
– Это все ты виновата.
– Не стоит говорить в таком тоне с дочерью, – заметил Ник тоном, полным скрытой угрозы.
– Не указывай, как мне разговаривать с детьми!
– Я не стану сидеть и молча слушать, как вы оскорбляете Фил без причины.
– Ну так катись отсюда.
– А мне нравится этот мальчик, – сказала мама и отсалютовала Нику бокалом. – Пора уже кому-нибудь указывать, когда ты не прав, Роберт. А ты частенько бываешь не прав. – Она выпила за это.
Джеймс, Мэтт и Зак в шоке смотрели на нее.
Отец сжимал и разжимал кулаки. Он готов был смести любого с пути.
Лесли и Марша переглянулись и подняли детей.
– Малыши, пойдемте принесем торт.
– Но мы же еще не доели ужин, – пожаловался Джеймс-младший.
– Ничего, ничего, пойдемте.
Мать, похоже, наслаждалась моментом. Она откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу.
– Зак, ответь, в чем разница между Богом и адвокатом?
– Хм, не знаю, мам.
– Бог не считает себя адвокатом. – Она улыбнулась мужу и снова осушила бокал. Графин рядом с Мэттом был уже пуст. – Джеффри, будь хорошим мальчиком, передай мне вон ту бутылку.
Джеффри протянул руку, чтобы выполнить просьбу, но голос отца остановил его:
– Не тронь, Джеффри. Не потакай ей.
Джеффри застыл с бутылкой в руках, он не знал, как поступить. Кого слушать – хозяина или хозяйку?
Победил босс. Джеффри поставил бутылку обратно на стол.
От напряжения стало нестерпимо жарко.
Зак положил локти на стол и улыбнулся:
– Знаете, мне кажется, сейчас подходящее время, чтобы поделиться с вами кое-чем. Что получается, когда студент школы адвокатов проваливается на выпускных экзаменах три раза подряд?
– Зак Коксуэлл, – пробормотал Мэтт.
– Неудачник, – добавил Джеймс сразу за ним.
– Получается, что нужно лучше учиться, а не дурака валять, – жестко ответил отец.
– Не-а, никто не угадал. Получается фотограф.
Если Зак добивался нашего внимания, то теперь он завладел им полностью. Мы все смотрели на него в недоумении. Мать нахмурилась:
– По-твоему, это смешно?
– Нет, по-моему, это хорошая новость. Что же вы не поздравляете меня с тем, что я наконец-то нашел свою нишу в этом мире?
– Ты будешь адвокатом! – рявкнул отец. – Это было решено еще до того, как ты появился на свет.
– Нет, папа, если Филиппе можно заниматься своим делом, то и мне можно. Адвокатура – это не мое. Я прошел курс художественной фотографии и думаю…
– Филиппе, – перебил его отец, – за многое сегодня придется ответить. – Он разом отпил полбокала вина и через весь стол бросил тяжелый взгляд на мать. – Впрочем, чтобы понять, что дурное семя дает дурные всходы, нужно лишь немного времени, не так ли, Беверли? – Мама моргнула несколько раз.
– Не понимаю, о чем ты?
– О нет, прекрасно понимаешь. Просто ты считала, что я не знаю того, что известно тебе. Ты думала, что обвела меня вокруг пальца, но я все это время был в курсе. Я все знал, но вел себя благородно по отношению к тебе, несмотря на твое поведение. Но пора положить этому конец.
– Да пожалуйста, Роберт, потому что, кроме тебя, никто не понимает, о чем ты толкуешь.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я. Оглядись, Беверли, тебя не удивляет, что у меня только один рыжий ребенок?
Внутри у меня все похолодело. Я сразу вспомнила о письмах, перевязанных ленточкой, и о маминых слезах. Две точки соединились прямой линией.
– Точнее будет сказать, что у меня нет рыжих детей. У меня нет дочери с дурной наследственностью, которая даже не стремится к семье, которая не похожа на меня, не похожа ни на кого из присутствующих. Ты считаешь меня идиотом, Беверли? – Отец стукнул кулаком по столу, и бокалы жалобно звякнули. Он зарычал: – Может, расскажешь нам, кто отец этого ребенка? – Он указал на меня пальцем, и кровь застыла в моих жилах.
Но мать смотрела на него с легкой улыбкой.
– Я никогда не считала тебя глупцом, Роберт, но только что ты доказал обратное. – Она пальцем поманила Джеффри. – Дай мне бутылку.
Тот отвернулся.
Они все отвернулись от нее, как будто она стала невидимой.
Ник негромко выругался. Он встал, обогнул стол, взял бутылку и сорвал обертку с горлышка, пока подходил к маме. Откупорив бутылку, он наполнил маме бокал, затем поставил бутылку рядом с ней и вернулся на свое место.
– Значит, Салливан решил потакать ей. – прошипел отец.
– Разумеется. Раз Коксуэллы не признают моего существования, – дерзко ответила мама. Она красиво поблагодарила Ника и отпила вина. Отец негодовал.
– Пора рассказать правду, Беверли.
– Что ж, пожалуй, ты прав. Но запомни. Роберт, ты сам напросился.
– Ты рассказала правду ей, поэтому она и отвергает меня. Ты… – Он приготовился разразиться оскорбительной тирадой, но мама гордо вскинула голову, и он осекся.
– Что ж, прими мои поздравления, Роберт. Ни одна душа не знала об этом, но ты сам вскрыл то, чего им и знать-то не следует.
– Ты была неверна мне…
– Если ты хочешь услышать правду, то слушай. – Взгляд матери стал ледяным. – Да, у меня был роман. Я была молода и неискушенна и никогда раньше не встречала человека, столь страстного и поэтичного. Он очаровал меня, хотя был груб, у него не было будущего, и я знала, что он не всегда будет так красив. – Она заглянула в опустевший бокал и улыбнулась. – Он писал чудесные любовные письма.
– Избавь нас от деталей.
– Ну уж нет, вам придется выслушать все.
– Если ты думаешь, что я позволю тебе при сыновьях предаваться сладким воспоминаниям о своем любовничке, то…
– Опять ошибочка. Вот твой сын и вот. Бог мой, раскрой глаза, Роберт. Уж если кто и не похож на тебя, так это Джеймс.
Джеймс побледнел.
Отец поперхнулся.
Ник прикрыл рот рукой, и мне показалось, что он смеется.
– Это случилось еще до того, как мы поженились, старый болван. Я знала, что буду за тобой как за каменной стеной, мне просто хотелось немного любви. Ты был таким здравым, таким надежным, правильным. Родители просто обожали тебя. Ты не представляешь, как много это значит для юной девушки… Однажды наши с ним ласки зашли слишком далеко. – Она сделала паузу ради глотка вина. – Я вышла за тебя по любви, Роберт. Тогда я была наивной, и мне казалось, что этого будет достаточно.
Мама твердо поставила бокал на стол, в глазах ее застыли слезы. Хрустальная ножка не выдержала резкого удара и сломалась, бокал упал, расплескав херес по скатерти.
Отец смотрел на нее точно громом пораженный. Да и все мы были шокированы ее признанием.
Раздался детский смех, и почти сразу открылась кухонная дверь. Вошли дети, Лесли с тортом, из которого торчали бесчисленные свечи, и Марша. Марша выключила свет. Не понимая, чему они только что помешали, они дружно запели «Happy Birthday».
Мне показалось, что это может исправить положение, но я ошибалась. В дверь позвонили. Мэтт пошел открывать и вскоре вернулся и угрюмо оглядел всех.
– Это шериф О'Нилл. Он хочет, чтобы Филиппа поехала с ним в участок.
– Что? – воскликнула я удивленно.
– Что, черт возьми, происходит? – спросил Ник. Отец выругался и накрыл голову ладонями.
Шериф О'Нилл появился в дверях, снял шляпу, кивнул матери, словно извиняясь за то, что прервал семейное торжество.
– Мы хотели бы задать несколько вопросов по делу о нападении на Люсию Салливан.
– Можете задавать здесь, – попыталась защитить меня мать.
– Никак нет, мэм. Мы бы хотели снять отпечатки пальцев. – Он вздохнул и достал блокнот. – У меня есть ордер, если кто-нибудь желает взглянуть. Если вам нужно несколько минут, чтобы собраться, я подожду.
– Можете арестовать ее прямо сейчас, – резко сказал отец. – Моя кровь течет в ее жилах или нет, я не желаю больше видеть ее в своем доме.
Я встала, стараясь вложить в слова всю гордость:
– Мне понадобится адвокат. Может быть, кто-то из вас возьмется?
Затем я вышла из дома вместе с шерифом О'Ниллом.
В итоге ко мне допустили Джеффри. Я не удивилась, что отец не пришел, но вот от Джеймса и Мэтта я не ожидала, что они откажутся защищать родную сестру.
Это сводило меня с ума.
Джеффри улыбнулся, но выглядел все равно напряженно.
– Предполагается, что я должен образумить тебя.
– Это значит, что я должна на коленях вымаливать у отца прошение. Но он даже не пожелал явиться сюда. Или он ждет, что я признаюсь в том, чего не совершала?
– Успокойся, Филиппа. Вечер ни для кого не был приятным.
– Тем не менее ночь в тюрьме пришлось провести именно мне. – Я встала и прошлась по комнате, но это не помогло. – Ты найдешь мне адвоката? Не из тех, с кем лично знаком, конечно, чтобы отец не припомнил тебе этого в будущем.
– Филиппа…
– Может быть, ты позвонишь в надежную юридическую фирму? Я и не надеюсь, что хоть кто-нибудь из нашей адвокатской семейки решится помочь мне.
– Твой отец очень расстроен.
– Мой отец – полное ничтожество. Джеффри усмехнулся, не сдержавшись:
– Да, твоя команда поддержки за дверью считает так же.
– Что? Кто там?
– Ник. Он чуть не разнес участок, когда ему сказали, что он не имеет права видеться с тобой.
Мне стало легче просто от того, что Ник рядом, что он пытается что-то предпринять.
– Твоя мать пьяная в стельку, но требует, чтобы тебя отпустили под залог. Она все кричит, что по улицам бродят маньяки, а ее бедную девочку держат за решеткой.
Я села, даже такая поддержка была приятна.
– Ладно, я пока держусь.
– Что ж, не будь таким оптимистом. Все не так просто, как кажется.
– Они ведь не возбудили против меня дело?
– Улики косвенные, но их достаточно, чтобы выдвинуть обвинения.
– Это шутка, Джеффри? – Он поморщился:
– Да нет. Но я вот чего не понимаю, Филиппа, зачем ты связалась с этим парнем? У него же за плечами судимость, пусть обвинения в итоге и сняли. Кроме того, всем известно, что ты можешь быть сообщницей из-за ваших отношений. Зачем ты впуталась в это? С такими людьми общаться – только неприятности на себя навлекать. Надо было просто держаться от него подальше.
– А где сказано, что самый простой ответ всегда правильный? – спросила я.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что порой стоит хвататься за свой единственный шанс, стоит мечтать, стоит тянуться за звездой. Иногда стоит пройтись по канату без страховки, просто чтобы проверить, на что ты способен. Может быть, это единственный способ понять, что ты все еще жив.
Джеффри смотрел на меня как на сумасшедшую. Может быть, я действительно сошла с ума. Ну и черт с ним.
– Иногда сердце подсказывает тебе, за что стоит бороться, а ради чего, может быть, стоит принести себя в жертву. И даже если здравый смысл говорит тебе, что дело обречено на провал, сердце все равно настоит на своем. – Я вдохнула полной грудью. – Я сохла по Нику Салливану с пятнадцати лет. И единственным способом проверить, тот ли он парень, которого я буду любить всю жизнь, было рискнуть и попробовать.
Джеффри с сомнением покачал головой:
– И как, работает?
– Может быть, нет. Но то, что было в пути, стоило того, чтобы признаться себе в этом. – Он внимательно смотрел на меня. – Так что можешь смело пойти к моему отцу и сказать, что ты честно пытался вразумить меня, но все тщетно. – Я похлопала его по руке. – Не бойся, Джеффри, он переживет.
Но Джеффри был серьезен.
– Филиппа, я просто стараюсь помочь тебе избежать ошибки.
Я улыбнулась. Как ни крути, а приятно, когда кому-то ты не безразлична.
– Слушаться своего сердца не может быть ошибкой.
Джеффри встал и потряс головой, как будто пытался избавиться от воды, которая попала в уши. Или вытряхнуть из ушей то, что я наговорила ему. Он пошел к двери, но остановился на полпути. Я приготовилась к новой порции убеждений. Но он удивил меня.
– Возможно, я пожалею об этом, но… я могу быть твоим адвокатом.
– Отец тебе этого не простит.
– Думаю, переживет, – сказал Джеффри и улыбнулся.
– У меня не так много денег, Джеффри. Едва ли смогу платить по счетам.
– В этом году я еще не занимался благотворительностью. Так что о счетах не беспокойся.
– Но почему?
Он нахмурился, глядя на свои идеально начищенные ботинки.
– Потому что я уверен, что ты невиновна. Но едва ли кто-то осмелится выступить против твоего отца. А тут кто-то совсем недавно говорил мне, что нужно слушаться голоса сердца, невзирая на последствия. – Джеффри посмотрел на меня и – о чудо! – подмигнул. – Кроме того, я вспомнил, что правосудие должно защищать невиновных.
Этот подход мне понравился.
– Ты нанят. Спасибо.
– Благодарить еще рано. – Он открыл дверь. – Давай судить по результатам.
– Вы же не думаете, что Фил замешана в этом? – О'Нилл повернулся к Нику лицом, его взгляд оставался совершенно непроницаем. Это был высокий, худой, но поджарый мужчина. Шеф полиции Розмаунта был одет в вельветовые брюки и фланелевую рубашку. Остатки волос все еще были ярко-рыжими. Пожалуй, веснушек на лице прибавилось. Ему было за шестьдесят, но выглядел он моложе, несмотря на тяжелую жизнь.
О'Нилл указал на свободный стул напротив стола:
– Прошу, проходите, мистер Салливан. – Он бросил взгляд на мнущуюся в коридоре Беверли Коксуэлл. – Закройте дверь, чтобы мы могли поговорить с глазу на глаз.
Он не бросал слова на ветер, но взвешивал каждую фразу. То же самое, слово в слово, он сказал ему пятнадцать лет назад, будучи еще не шефом полиции, а лишь детективом. Ник колебался, он заметил умный огонек в его карих глазах. Пятнадцать лет назад Ник не обратил на это внимания. Но теперь он не подросток.
Ник закрыл за собой дверь и сел на стул, не позволяя молчанию О'Нилла произвести впечатление. Офицер взял трубку из лотка на безупречно прибранном рабочем столе.
– Если не возражаешь.
Ник покачал головой, и О'Нилл не торопясь раскурил трубку. Удовлетворенно вздохнул, когда табачок дал аромат, и пустил струи густого дыма. Запах успокаивал.
О'Нилл развалился в кресле.
– Я могу с одинаковой легкостью построить линию обвинения как против Филиппы Коксуэлл, так и против другого человека. – Он говорил спокойным голосом, словно они обсуждали погоду или качество кофе в местной забегаловке. – У меня есть ее отпечатки. От дверей и далее по всему дому. У меня есть свидетель, показавший, что она приезжала в течение недели как с тобой, так и без тебя. По ее собственному признанию, вчера, во время совершения преступления, она была одна. Кроме того, у нее был мотив, поскольку она сама призналась, что Люсия застала ее с поличным, когда она была в доме. Ее бизнес ведь нельзя назвать прибыльным, не так ли? Один большой контракт может вывести ее в плюс или утопить окончательно.
– Филиппа ни при чем.
О'Нилл улыбнулся и удобнее устроился в кресле.
– Ты любишь охотиться, мистер Салливан? – Ник покачал головой.
– А вот я охочусь с луком. – О'Нилл затянулся. – Сейчас это почти забытое искусство.
– Не понимаю, какое это имеет отношение к делу?
– Имеет, имеет. Видишь ли, я охочусь с луком потому, что люблю трудности. Я люблю предоставлять добыче шанс. Только я и олень, мои навыки против его желания выжить. Нужно подобраться действительно близко, чтобы уложить оленя излука. Нужно подкрадываться. – Он снова затянулся и выдохнул дым. – Нужно понять, как олень думает. Иначе его не застать врасплох.
– Полагаю, не так уж сложно предсказать поведение оленя.
О'Нилл улыбнулся и ткнул трубкой в направлении Ника:
– Ты не охотник, сразу видно. Каждый зверь уникален. Некоторые из них убегают, кто-то принимает бой, а кто-то пытается обмануть охотника. Нужно сразу определить, какого из трех ты преследуешь. Нужно складывать маленькие кусочки головоломки, чтобы увидеть всю картину. Где он питается, где оставляет помет, где ночует, как реагирует на первую встречу с тобой. Я предпочитаю рассматривать это как изучение характера. – Ник скрестил на груди руки, но сказать ничего не успел, О'Нилл продолжал: – Работа полицейского в маленьком городке очень похожа на охоту. Помогает изучать характеры. В таком городишке, как Розмаунт, не много тайн. Есть время разобраться в каждом. Я здесь с самого начала своей карьеры. Некоторые полагают, что это из-за того, что я лишен амбиций. Но они ошибаются. Просто я люблю разбираться в людях до конца. – Он выбил трубку в пепельницу. – Взять, к примеру, тебя. Я помню, как ты появился здесь в первый раз, хотя сам, возможно, этого не помнишь. Ты был не более семи месяцев от роду.
А тогда он сидел во главе стола и вообще ничего не говорил. Он бросал на Ника вызывающие взгляды, но Ник, надо отдать ему должное, держался молодцом и просто игнорировал отца.
Ник вообще вел себя идеально. На самом деле он показал им всем, как надо вести себя в обществе, но они даже не заметили этого. Я знала, что он злится, что внутри он кипит, просто чувствовала. Но он и виду не подал, так что никто не догадался. Мама весь вечер смотрела на Ника ястребом, но я все же чувствовала, что она смягчается. Она не равнодушна к мужчинам, которые следят за собой. Поэтому и сама следила за собой и держала безупречную форму.
Разговор не клеился. Помощи ждать было неоткуда. Да и не мудрено: мама могла говорить только о выпивке, а говорить об этом в присутствии жен своих сыновей ей было стыдно. Вдруг они начнут болтать лишнее, кому нужны такие сплетни? Нам, женщинам, оставалось только собирать тарелки и выносить новые блюда.
Мама к приготовлению пищи подходила по-особому. Она долго настраивалась на нужный лад. Она хорошо готовила, вот только слишком рано начинала прикладываться к хересу. В течение дня она подливала себе все чаще, и потому последние блюда не всегда ей удавались.
Сегодняшний ужин не стал исключением. Салат был превосходным, суп из аспарагусов – нежным и утонченным. Это был любимый суп отца, и он нетерпеливо кряхтел, пока мы разносили тарелки. Мама уже неважно держалась на ногах, поэтому мы с Лесли настояли, чтобы она сидела, пока мы накрываем.
Мне нравится возиться на кухне с Лесли. Она очень здраво рассуждает и дала мне немало дельных советов. Я подавала ей тарелки, она наливала, и вместе мы относили их в столовую. Получалось неплохо.
На горячее была жареная говядина, еще одно любимое папино блюдо, с пюре, овощами и подливкой. Мама всегда вешала на холодильник меню, что было удобно. Даже если она уже забывала, что за чем, мы видели на листе.
Все, казалось, шло по плану. Мясо немного подгорело, но мы замаскировали все подливой, и никто ничего не заметил. Но вот дальше начались трудности. Горошек и отварная морковь были на месте, а картошки не было.
Ни кастрюли, ни блюда с пюре. Ни в холодильнике, ни в духовке. Мы обыскали всю кухню, но нашли лишь корзину с нечищеной сырой картошкой, давшей побеги.
Вот так-так.
– Готовить ее слишком долго, – подытожила Лесли, бросив взгляд на разложенное мясо с овощами и подливкой. Блюдо начинало остывать. – Придется подавать как есть.
Отец одобрительно кивнул, когда мы принесли блюдо, но затем заметил недостающий элемент и нахмурился:
– А где картошка? Беверли, ты разве не делала пюре? – Мама выпила еще хересу и мутным взором осмотрела стол, проверяя, что мы принесли. Она удивленно посмотрела на меня:
– Разве я не приготовила? – Я покачала головой.
Она улыбнулась и попыталась сесть прямо.
– Значит, картошка все еще в корзине, Роберт. Картофелечистка во втором ящике справа от мойки. Ты можешь взять любую кастрюлю. – Сказав так, Беверли осушила бокал, поставила его на стол и нетерпеливо забарабанила пальцами по хрусталю. Мэтт опомнился и подлил ей вина.
Отец чуть галстук не проглотил. Слова высыпались из его рта по одному:
– Ты. Забыла. Приготовить. Пюре? – Он вскочил на ноги. – Ты что, дура? – Он бросил взгляд на жену. – Опять напилась?
Мама холодно ему улыбнулась:
– А ты хам.
Его лицо побагровело. Отец не выносит критики, и обычно мама ему подыгрывает. Но сегодня, видно, не захотела.
Что-то она расхрабрилась. Отец, похоже, пришел к такому же выводу. Он перевел взгляд с матери на Джеймса – тот, потупив взгляд, ковырялся в тарелке, – дальше, на Ника, затем на меня.
Отец ткнул пальцем в моем направлении:
– Это все ты виновата.
– Не стоит говорить в таком тоне с дочерью, – заметил Ник тоном, полным скрытой угрозы.
– Не указывай, как мне разговаривать с детьми!
– Я не стану сидеть и молча слушать, как вы оскорбляете Фил без причины.
– Ну так катись отсюда.
– А мне нравится этот мальчик, – сказала мама и отсалютовала Нику бокалом. – Пора уже кому-нибудь указывать, когда ты не прав, Роберт. А ты частенько бываешь не прав. – Она выпила за это.
Джеймс, Мэтт и Зак в шоке смотрели на нее.
Отец сжимал и разжимал кулаки. Он готов был смести любого с пути.
Лесли и Марша переглянулись и подняли детей.
– Малыши, пойдемте принесем торт.
– Но мы же еще не доели ужин, – пожаловался Джеймс-младший.
– Ничего, ничего, пойдемте.
Мать, похоже, наслаждалась моментом. Она откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу.
– Зак, ответь, в чем разница между Богом и адвокатом?
– Хм, не знаю, мам.
– Бог не считает себя адвокатом. – Она улыбнулась мужу и снова осушила бокал. Графин рядом с Мэттом был уже пуст. – Джеффри, будь хорошим мальчиком, передай мне вон ту бутылку.
Джеффри протянул руку, чтобы выполнить просьбу, но голос отца остановил его:
– Не тронь, Джеффри. Не потакай ей.
Джеффри застыл с бутылкой в руках, он не знал, как поступить. Кого слушать – хозяина или хозяйку?
Победил босс. Джеффри поставил бутылку обратно на стол.
От напряжения стало нестерпимо жарко.
Зак положил локти на стол и улыбнулся:
– Знаете, мне кажется, сейчас подходящее время, чтобы поделиться с вами кое-чем. Что получается, когда студент школы адвокатов проваливается на выпускных экзаменах три раза подряд?
– Зак Коксуэлл, – пробормотал Мэтт.
– Неудачник, – добавил Джеймс сразу за ним.
– Получается, что нужно лучше учиться, а не дурака валять, – жестко ответил отец.
– Не-а, никто не угадал. Получается фотограф.
Если Зак добивался нашего внимания, то теперь он завладел им полностью. Мы все смотрели на него в недоумении. Мать нахмурилась:
– По-твоему, это смешно?
– Нет, по-моему, это хорошая новость. Что же вы не поздравляете меня с тем, что я наконец-то нашел свою нишу в этом мире?
– Ты будешь адвокатом! – рявкнул отец. – Это было решено еще до того, как ты появился на свет.
– Нет, папа, если Филиппе можно заниматься своим делом, то и мне можно. Адвокатура – это не мое. Я прошел курс художественной фотографии и думаю…
– Филиппе, – перебил его отец, – за многое сегодня придется ответить. – Он разом отпил полбокала вина и через весь стол бросил тяжелый взгляд на мать. – Впрочем, чтобы понять, что дурное семя дает дурные всходы, нужно лишь немного времени, не так ли, Беверли? – Мама моргнула несколько раз.
– Не понимаю, о чем ты?
– О нет, прекрасно понимаешь. Просто ты считала, что я не знаю того, что известно тебе. Ты думала, что обвела меня вокруг пальца, но я все это время был в курсе. Я все знал, но вел себя благородно по отношению к тебе, несмотря на твое поведение. Но пора положить этому конец.
– Да пожалуйста, Роберт, потому что, кроме тебя, никто не понимает, о чем ты толкуешь.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я. Оглядись, Беверли, тебя не удивляет, что у меня только один рыжий ребенок?
Внутри у меня все похолодело. Я сразу вспомнила о письмах, перевязанных ленточкой, и о маминых слезах. Две точки соединились прямой линией.
– Точнее будет сказать, что у меня нет рыжих детей. У меня нет дочери с дурной наследственностью, которая даже не стремится к семье, которая не похожа на меня, не похожа ни на кого из присутствующих. Ты считаешь меня идиотом, Беверли? – Отец стукнул кулаком по столу, и бокалы жалобно звякнули. Он зарычал: – Может, расскажешь нам, кто отец этого ребенка? – Он указал на меня пальцем, и кровь застыла в моих жилах.
Но мать смотрела на него с легкой улыбкой.
– Я никогда не считала тебя глупцом, Роберт, но только что ты доказал обратное. – Она пальцем поманила Джеффри. – Дай мне бутылку.
Тот отвернулся.
Они все отвернулись от нее, как будто она стала невидимой.
Ник негромко выругался. Он встал, обогнул стол, взял бутылку и сорвал обертку с горлышка, пока подходил к маме. Откупорив бутылку, он наполнил маме бокал, затем поставил бутылку рядом с ней и вернулся на свое место.
– Значит, Салливан решил потакать ей. – прошипел отец.
– Разумеется. Раз Коксуэллы не признают моего существования, – дерзко ответила мама. Она красиво поблагодарила Ника и отпила вина. Отец негодовал.
– Пора рассказать правду, Беверли.
– Что ж, пожалуй, ты прав. Но запомни. Роберт, ты сам напросился.
– Ты рассказала правду ей, поэтому она и отвергает меня. Ты… – Он приготовился разразиться оскорбительной тирадой, но мама гордо вскинула голову, и он осекся.
– Что ж, прими мои поздравления, Роберт. Ни одна душа не знала об этом, но ты сам вскрыл то, чего им и знать-то не следует.
– Ты была неверна мне…
– Если ты хочешь услышать правду, то слушай. – Взгляд матери стал ледяным. – Да, у меня был роман. Я была молода и неискушенна и никогда раньше не встречала человека, столь страстного и поэтичного. Он очаровал меня, хотя был груб, у него не было будущего, и я знала, что он не всегда будет так красив. – Она заглянула в опустевший бокал и улыбнулась. – Он писал чудесные любовные письма.
– Избавь нас от деталей.
– Ну уж нет, вам придется выслушать все.
– Если ты думаешь, что я позволю тебе при сыновьях предаваться сладким воспоминаниям о своем любовничке, то…
– Опять ошибочка. Вот твой сын и вот. Бог мой, раскрой глаза, Роберт. Уж если кто и не похож на тебя, так это Джеймс.
Джеймс побледнел.
Отец поперхнулся.
Ник прикрыл рот рукой, и мне показалось, что он смеется.
– Это случилось еще до того, как мы поженились, старый болван. Я знала, что буду за тобой как за каменной стеной, мне просто хотелось немного любви. Ты был таким здравым, таким надежным, правильным. Родители просто обожали тебя. Ты не представляешь, как много это значит для юной девушки… Однажды наши с ним ласки зашли слишком далеко. – Она сделала паузу ради глотка вина. – Я вышла за тебя по любви, Роберт. Тогда я была наивной, и мне казалось, что этого будет достаточно.
Мама твердо поставила бокал на стол, в глазах ее застыли слезы. Хрустальная ножка не выдержала резкого удара и сломалась, бокал упал, расплескав херес по скатерти.
Отец смотрел на нее точно громом пораженный. Да и все мы были шокированы ее признанием.
Раздался детский смех, и почти сразу открылась кухонная дверь. Вошли дети, Лесли с тортом, из которого торчали бесчисленные свечи, и Марша. Марша выключила свет. Не понимая, чему они только что помешали, они дружно запели «Happy Birthday».
Мне показалось, что это может исправить положение, но я ошибалась. В дверь позвонили. Мэтт пошел открывать и вскоре вернулся и угрюмо оглядел всех.
– Это шериф О'Нилл. Он хочет, чтобы Филиппа поехала с ним в участок.
– Что? – воскликнула я удивленно.
– Что, черт возьми, происходит? – спросил Ник. Отец выругался и накрыл голову ладонями.
Шериф О'Нилл появился в дверях, снял шляпу, кивнул матери, словно извиняясь за то, что прервал семейное торжество.
– Мы хотели бы задать несколько вопросов по делу о нападении на Люсию Салливан.
– Можете задавать здесь, – попыталась защитить меня мать.
– Никак нет, мэм. Мы бы хотели снять отпечатки пальцев. – Он вздохнул и достал блокнот. – У меня есть ордер, если кто-нибудь желает взглянуть. Если вам нужно несколько минут, чтобы собраться, я подожду.
– Можете арестовать ее прямо сейчас, – резко сказал отец. – Моя кровь течет в ее жилах или нет, я не желаю больше видеть ее в своем доме.
Я встала, стараясь вложить в слова всю гордость:
– Мне понадобится адвокат. Может быть, кто-то из вас возьмется?
Затем я вышла из дома вместе с шерифом О'Ниллом.
В итоге ко мне допустили Джеффри. Я не удивилась, что отец не пришел, но вот от Джеймса и Мэтта я не ожидала, что они откажутся защищать родную сестру.
Это сводило меня с ума.
Джеффри улыбнулся, но выглядел все равно напряженно.
– Предполагается, что я должен образумить тебя.
– Это значит, что я должна на коленях вымаливать у отца прошение. Но он даже не пожелал явиться сюда. Или он ждет, что я признаюсь в том, чего не совершала?
– Успокойся, Филиппа. Вечер ни для кого не был приятным.
– Тем не менее ночь в тюрьме пришлось провести именно мне. – Я встала и прошлась по комнате, но это не помогло. – Ты найдешь мне адвоката? Не из тех, с кем лично знаком, конечно, чтобы отец не припомнил тебе этого в будущем.
– Филиппа…
– Может быть, ты позвонишь в надежную юридическую фирму? Я и не надеюсь, что хоть кто-нибудь из нашей адвокатской семейки решится помочь мне.
– Твой отец очень расстроен.
– Мой отец – полное ничтожество. Джеффри усмехнулся, не сдержавшись:
– Да, твоя команда поддержки за дверью считает так же.
– Что? Кто там?
– Ник. Он чуть не разнес участок, когда ему сказали, что он не имеет права видеться с тобой.
Мне стало легче просто от того, что Ник рядом, что он пытается что-то предпринять.
– Твоя мать пьяная в стельку, но требует, чтобы тебя отпустили под залог. Она все кричит, что по улицам бродят маньяки, а ее бедную девочку держат за решеткой.
Я села, даже такая поддержка была приятна.
– Ладно, я пока держусь.
– Что ж, не будь таким оптимистом. Все не так просто, как кажется.
– Они ведь не возбудили против меня дело?
– Улики косвенные, но их достаточно, чтобы выдвинуть обвинения.
– Это шутка, Джеффри? – Он поморщился:
– Да нет. Но я вот чего не понимаю, Филиппа, зачем ты связалась с этим парнем? У него же за плечами судимость, пусть обвинения в итоге и сняли. Кроме того, всем известно, что ты можешь быть сообщницей из-за ваших отношений. Зачем ты впуталась в это? С такими людьми общаться – только неприятности на себя навлекать. Надо было просто держаться от него подальше.
– А где сказано, что самый простой ответ всегда правильный? – спросила я.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что порой стоит хвататься за свой единственный шанс, стоит мечтать, стоит тянуться за звездой. Иногда стоит пройтись по канату без страховки, просто чтобы проверить, на что ты способен. Может быть, это единственный способ понять, что ты все еще жив.
Джеффри смотрел на меня как на сумасшедшую. Может быть, я действительно сошла с ума. Ну и черт с ним.
– Иногда сердце подсказывает тебе, за что стоит бороться, а ради чего, может быть, стоит принести себя в жертву. И даже если здравый смысл говорит тебе, что дело обречено на провал, сердце все равно настоит на своем. – Я вдохнула полной грудью. – Я сохла по Нику Салливану с пятнадцати лет. И единственным способом проверить, тот ли он парень, которого я буду любить всю жизнь, было рискнуть и попробовать.
Джеффри с сомнением покачал головой:
– И как, работает?
– Может быть, нет. Но то, что было в пути, стоило того, чтобы признаться себе в этом. – Он внимательно смотрел на меня. – Так что можешь смело пойти к моему отцу и сказать, что ты честно пытался вразумить меня, но все тщетно. – Я похлопала его по руке. – Не бойся, Джеффри, он переживет.
Но Джеффри был серьезен.
– Филиппа, я просто стараюсь помочь тебе избежать ошибки.
Я улыбнулась. Как ни крути, а приятно, когда кому-то ты не безразлична.
– Слушаться своего сердца не может быть ошибкой.
Джеффри встал и потряс головой, как будто пытался избавиться от воды, которая попала в уши. Или вытряхнуть из ушей то, что я наговорила ему. Он пошел к двери, но остановился на полпути. Я приготовилась к новой порции убеждений. Но он удивил меня.
– Возможно, я пожалею об этом, но… я могу быть твоим адвокатом.
– Отец тебе этого не простит.
– Думаю, переживет, – сказал Джеффри и улыбнулся.
– У меня не так много денег, Джеффри. Едва ли смогу платить по счетам.
– В этом году я еще не занимался благотворительностью. Так что о счетах не беспокойся.
– Но почему?
Он нахмурился, глядя на свои идеально начищенные ботинки.
– Потому что я уверен, что ты невиновна. Но едва ли кто-то осмелится выступить против твоего отца. А тут кто-то совсем недавно говорил мне, что нужно слушаться голоса сердца, невзирая на последствия. – Джеффри посмотрел на меня и – о чудо! – подмигнул. – Кроме того, я вспомнил, что правосудие должно защищать невиновных.
Этот подход мне понравился.
– Ты нанят. Спасибо.
– Благодарить еще рано. – Он открыл дверь. – Давай судить по результатам.
* * *
Ник прошел в кабинет вслед за О'Ниллом. Ему не нравилось, какой оборот принимает дело.– Вы же не думаете, что Фил замешана в этом? – О'Нилл повернулся к Нику лицом, его взгляд оставался совершенно непроницаем. Это был высокий, худой, но поджарый мужчина. Шеф полиции Розмаунта был одет в вельветовые брюки и фланелевую рубашку. Остатки волос все еще были ярко-рыжими. Пожалуй, веснушек на лице прибавилось. Ему было за шестьдесят, но выглядел он моложе, несмотря на тяжелую жизнь.
О'Нилл указал на свободный стул напротив стола:
– Прошу, проходите, мистер Салливан. – Он бросил взгляд на мнущуюся в коридоре Беверли Коксуэлл. – Закройте дверь, чтобы мы могли поговорить с глазу на глаз.
Он не бросал слова на ветер, но взвешивал каждую фразу. То же самое, слово в слово, он сказал ему пятнадцать лет назад, будучи еще не шефом полиции, а лишь детективом. Ник колебался, он заметил умный огонек в его карих глазах. Пятнадцать лет назад Ник не обратил на это внимания. Но теперь он не подросток.
Ник закрыл за собой дверь и сел на стул, не позволяя молчанию О'Нилла произвести впечатление. Офицер взял трубку из лотка на безупречно прибранном рабочем столе.
– Если не возражаешь.
Ник покачал головой, и О'Нилл не торопясь раскурил трубку. Удовлетворенно вздохнул, когда табачок дал аромат, и пустил струи густого дыма. Запах успокаивал.
О'Нилл развалился в кресле.
– Я могу с одинаковой легкостью построить линию обвинения как против Филиппы Коксуэлл, так и против другого человека. – Он говорил спокойным голосом, словно они обсуждали погоду или качество кофе в местной забегаловке. – У меня есть ее отпечатки. От дверей и далее по всему дому. У меня есть свидетель, показавший, что она приезжала в течение недели как с тобой, так и без тебя. По ее собственному признанию, вчера, во время совершения преступления, она была одна. Кроме того, у нее был мотив, поскольку она сама призналась, что Люсия застала ее с поличным, когда она была в доме. Ее бизнес ведь нельзя назвать прибыльным, не так ли? Один большой контракт может вывести ее в плюс или утопить окончательно.
– Филиппа ни при чем.
О'Нилл улыбнулся и удобнее устроился в кресле.
– Ты любишь охотиться, мистер Салливан? – Ник покачал головой.
– А вот я охочусь с луком. – О'Нилл затянулся. – Сейчас это почти забытое искусство.
– Не понимаю, какое это имеет отношение к делу?
– Имеет, имеет. Видишь ли, я охочусь с луком потому, что люблю трудности. Я люблю предоставлять добыче шанс. Только я и олень, мои навыки против его желания выжить. Нужно подобраться действительно близко, чтобы уложить оленя излука. Нужно подкрадываться. – Он снова затянулся и выдохнул дым. – Нужно понять, как олень думает. Иначе его не застать врасплох.
– Полагаю, не так уж сложно предсказать поведение оленя.
О'Нилл улыбнулся и ткнул трубкой в направлении Ника:
– Ты не охотник, сразу видно. Каждый зверь уникален. Некоторые из них убегают, кто-то принимает бой, а кто-то пытается обмануть охотника. Нужно сразу определить, какого из трех ты преследуешь. Нужно складывать маленькие кусочки головоломки, чтобы увидеть всю картину. Где он питается, где оставляет помет, где ночует, как реагирует на первую встречу с тобой. Я предпочитаю рассматривать это как изучение характера. – Ник скрестил на груди руки, но сказать ничего не успел, О'Нилл продолжал: – Работа полицейского в маленьком городке очень похожа на охоту. Помогает изучать характеры. В таком городишке, как Розмаунт, не много тайн. Есть время разобраться в каждом. Я здесь с самого начала своей карьеры. Некоторые полагают, что это из-за того, что я лишен амбиций. Но они ошибаются. Просто я люблю разбираться в людях до конца. – Он выбил трубку в пепельницу. – Взять, к примеру, тебя. Я помню, как ты появился здесь в первый раз, хотя сам, возможно, этого не помнишь. Ты был не более семи месяцев от роду.