Ник попытался скрыть изумление.
   – О да. Твой отец был счастливым папашей, гордился сыном, всем показывал. – О'Нилл замычал, вспоминая. – Вот тогда они и поссорились с Люсией. К сожалению, ссора не осталась незамеченной, поскольку повздорили они в баре «Гранд-отеля» в центре. Твой отец угощал выпивкой всех. Он был уже не в состоянии контролировать себя, когда Люсия приехала за ним, но она-то была трезвой. Она высказала ему все, в том числе и об ответственности за семью. – О'Нилл улыбнулся. – Я тогда только вступил в доблестные ряды правопорядка, и меня послали уладить дело. Разумеется, у меня не было ни шанса. – Он замолчал, а Ник был заинтригован выслушать до конца историю, о которой до этой минуты и не подозревал. – Люсия требовала, чтобы бар закрыли. Она, видно, решила, что если людям перестанут наливать, то ей удастся увести твоего отца домой. Разумеется, бармен отказался. Владелец видел, что у твоего отца полно денег, и не собирался терять выгодного клиента. Так что охрана попробовала выдворить Люсию. Назревала нешуточная потасовка, и я не был уверен, что в одиночку смогу удержать толпу, – О'Нилл покачал головой, в глазах его читалось уважение. – Но Люсия сделала все сама, не пошевелив и пальцем. Я до сих пор вижу эту картинку: она стоит в дверях бара с младенцем – то есть с тобой – на руках. Знаешь, это был старый бар с дубовой стойкой и бокалами, выставленными рядами позади бармена. Я не сильно разбираюсь в музыке, но она запела одну ноту – не знаю, что это было – си верхней октавы или что-то еще, – и бокалы стали лопаться один за другим. – О'Нилл защелкал пальцами, подражая лопавшимся бокалам. – Никогда не забуду выражение лица бармена. – Шериф засмеялся. – Она сказала, что они могут развлекаться дальше, хотя все прекрасно понимали, что веселье закончено. Люди не один год трепались о том случае. Хозяева гостиницы пытались засудить ее, но у них ничего не вышло. Однако примечательно другое: твои родители уехали той же ночью из Розмаунта и больше не возвращались.
   – Надо же, никогда не слышал об этом.
   – Я иначе и не предполагал. – О'Нилл понизил голос. – Ты, возможно, также не знаешь, мистер Салливан, что твой отец был пьян той ночью, когда погиб. – Он говорил это совершенно серьезно, глядя Нику в глаза. – Тебе это может показаться странным, но это лишь часть моей работы, изучение характера, если хочешь, но когда я услышал о случившемся, я позвонил, чтобы проверить. И это был не первый случай, когда он садился за руль в нетрезвом виде.
   О'Нилл снова закурил трубку и с наслаждением затянулся, давая Нику время обдумать услышанное. Получалось, что его отец вовсе не был героем, напротив, его глупость повлекла за собой смерть четырех человек. Неожиданно отношение Люсии к алкоголю приобретало совершенно иной смысл. Как и ее слова о том, что Шон пошел в отца. Только сейчас Ник понял, что это был вовсе не комплимент.
   – Можно сказать, что безрассудство было в характере твоего отца, – сказал О'Нилл. – И много лет спустя для меня стало очевидным, что один из его сыновей унаследовал это удивительное неуважение к окружающим, любовь к красивому времяпрепровождению, тягу быть душой компании, чего бы это ни стоило. – Он снова посмотрел Нику прямо в глаза. – А другой сын не унаследовал. – Шериф смотрел, как клубы дыма поднимаются к потолку. – Я знаю, ты думаешь, что обманул меня много лет назад. Скажу тебе, поначалу так и было. Ты всегда был смышленым парнем, слишком смышленым для своего возраста. А еще ты умел скрывать от посторонних, что у тебя на уме. – О'Нилл поднял палец. – Поэтому я и решил, что ты не стал бы влезать в неприятности. Я же всегда ожидал неприятностей от твоего брата, но, как ни странно, он ни разу не попался. – Шериф твердо посмотрел на Ника.
   – Вы вычислили это, изучая характеры? – О'Нилл улыбнулся:
   – О да. Поначалу это были мелочи: взломанные двери сараев, спущенные шины, отвязанные лодки, оборванные сети, пропавшие велосипеды, которые находились сами собой на другом конце города. Детские проказы, не более того. – О'Нилл кивнул, думая о чем-то своем. – Мне просто нравилось знать, кто за этим стоит. Нравилось знать, за кем нужно приглядывать. – Ник подозревал, что произойдет дальше. – Но вождение в нетрезвом виде – это уже не шалости. – О'Нилл наклонился, облокотившись на стол. – Сбить человека не шутка, мистер Салливан. – Ник выдержал взгляд шерифа, он не собирался раскрывать карты. – Ты предоставил мне все улики. Даже больше, чем нужно. Уровень алкоголя в крови выше нормы, не настолько, чтобы ты вел как сумасшедший, но все же. Ты же сам признался, что раньше не пил. Сложно сказать, как алкоголь повлияет на человека в первый раз, а официально ты преступил закон. – Он отложил трубку. – Но с самого начала я задумался: а кто же выпил все те бутылки, что валялись на заднем сиденье? Уж точно не ты. У меня было признание, был разбитый автомобиль, были твои отпечатки и заключение медицинской экспертизы о твоем состоянии. Достаточно, чтобы закрыть дело. Был даже свидетель, но знаешь, что-то не клеилось, не вписывалось в мое понимание твоего характера. – Он указал на Ника пальцем. – Допустим, ты выпил. Допустим, здравый смысл, которым ты, несомненно, обладал, покинул тебя, и ты, будучи пьян, сел за руль. Допустим, ты сбил пешехода. Но ты, Николас Салливан, никогда бы не оставил место преступления. Ты бы побежал за помощью. Ты рос на моих глазах, и я точно знал, что ты бы не бросил человека при смерти.
   Странно было понимать, что кто-то знает тебя едва ли не лучше, чем ты сам. Ник никак не выдал своих чувств, потому что прекрасно осознавал, что шериф наблюдает за ним.
   О'Нилл снова раскурил трубку и выпустил безупречное кольцо дыма, напомнив Люсию.
   – Ты бы не позволил брату взять на себя вину за свои проступки.
   Ник молчал. Что тут скажешь?
   – Я не знал о пешеходе, пока дело не дошло до суда.
   – Об этом я тоже догадывался. Ты помог ему, потому что не знал, насколько высоки ставки. Ты думал, что это очередная шалость, верно?
   Ник молча кивнул.
   – Я знал, кто виноват, но единственный человек, который мог помочь мне вывести виновного на чистую воду, не стал бы этого делать. С твоей стороны это было очень благородно, но и глупо. Впрочем, вполне характерно для тебя. – О'Нилл наконец отложил трубку. – Однако тебе здорово повезло. Наверное, ты прилежно молился. При опознании свидетель указал на Уолли Лонга, хотя тот во время происшествия разносил гамбургеры на глазах по меньшей мере двадцати добропорядочных граждан. Пешеход отделался сломанной ногой и не стал настаивать на строгом наказании, сославшись на то, что такой «славный парень» не заслуживает тюрьмы. Дело разваливалось на глазах, и я решил поговорить с судьей Таппером. Мы с Таппером – упокой, Господи, его душу – хорошо работали в паре. У него всегда было припасено отличное виски, и мы немало часов провели за разговорами. Еще одно преимущество маленького города – всегда найдется минутка для доброго разговора. Таппер согласился со мной, и мы закрыли дело. Но могло сложиться и по-другому, мистер Салливан.
   – Так вы намекаете, что я ваш должник?
   – Нет. Я намекаю, что на этот раз хочу посадить мерзавца. На этот раз я хочу, чтобы ты рассказал мне правду и помог довести дело до конца. Это уже не игрушки. Твоя бабушка могла умереть, и я не единственный, кто оплакивал бы ее. – О'Нилл откинулся на спинку кресла. – Но что-то подсказывает мне, что шансы на сотрудничество невелики.
   – И поэтому вы арестовали Фил?
   – Считай это моей страховкой.
   – Ивлин Доннели обвиняет мою бабушку в смерти своей кошки.
   Шериф фыркнул:
   – Да, да. Потому что она навела порчу на бедное создание из-за их разногласий по поводу планов твоей бабушки расширить оранжерею. Об этом все знают, мистер Салливан. На самом деле никто не видел, как кошка болела, так что скорее всего она просто потерялась. У Ивлин их штук тридцать. – О'Нилл покачал головой. – Не было никакой свежей могилки в ее саду, и она не обращалась к ветеринару. Так что она либо выкинула труп в мусорный бак – что маловероятно, учитывая ее отношение к этим полосатым чудовищам, – либо она просто наплела с три короба. Впрочем, принимая во внимание ужасную вонь в ее доме, не исключено, что труп до сих пор валяется где-нибудь в подвале.
   – Это вы тоже поняли, изучая ее характер? – О'Нилл улыбнулся:
   – Ивлин любит приврать. Временами она говорит правду, но правды на все истории не хватает. Большой беды в этом нет, учитывая, что все знают о ее слабости. Так что тебе придется рассказать мне что-нибудь поинтереснее.
   О'Нилл решил, что знает о Нике все, но в одном он ошибся. Ник наклонился вперед и побарабанил пальцем по столу.
   – Вы ошибаетесь. Я бы преподнес вам Шона на блюдечке с голубой каемочкой за то, что он сделал с Люсией. Но не могу. У меня нет никаких доказательств. И это не потому, что я не пытаюсь их заполучить.
   О'Нилл внимательно смотрел на него.
   – Может быть, ты не в курсе, что твой брат заезжал к ней в понедельник? Может быть, ты не знаешь, что он требовал от нее деньги и угрожал расправой?
   Ник откинулся на спинку стула.
   – Откуда вам это известно? – спросил он с сомнением.
   – Может быть, ты не знаешь, что твой брат сидел на пособии для безработных, но сейчас лавочку прикрывают? Ему чертовски не хватает денег, а для такого мота это ужасная новость. – Шериф расправил плечи. – Видимо, ты и не догадываешься, насколько велико состояние Салливанов, и не знаешь, что Люсия завещала вам все поровну. Люсия подала заявку на аренду старого театра в центре города. Она хотела восстановить его и организовать выступления. Дорогостоящее удовольствие и без сиюминутной прибыли, заметь. Все или ничего. Большой кусок наследства уплывает из рук. – Нику не составило труда подсчитать все в уме. Действительно, сейчас или никогда. Он или Шон решили получить от наследства максимум.
   – Он бьет свою девушку. – О'Нилл не удивился.
   – Что ж, начало положено, мистер Салливан. – Шериф взял карандаш, лист бумаги и стал писать.
   – Вы, похоже, знаете довольно много о делах бабушки. – О'Нилл резко задвинул ящик – первый признак нетерпения.
   – Налицо конфликт интересов, мистер Салливан, но это не помешает мне расправиться с мерзавцем, который поднял на Люсию руку. Я профессионал и приложу все усилия, чтобы схватить твоего брата, даже если это будет мое последнее дело.
   Для Ника этого было достаточно. Если О'Нилл питал к бабушке теплые чувства, то его лояльность не подлежала сомнению.
   – Ничего весомого у меня нет, а то, что я могу рассказать, настолько невероятно, что вы не поверите.
   О'Нилл улыбнулся:
   – А ты попробуй. С тех пор как я стал встречаться с твоей бабушкой, я начал верить в самые невероятные вещи.

Глава 18

   Ник рассказал все, что знал, и вдвоем с шерифом они попытались разработать план действий. К двери О'Нилла подошел Макалистер, исполненный решимости.
   – Я буду представлять интересы Филиппы Коксуэлл. – Ник ожидал от него чего угодно, только не этого, а Макалистер монотонно продолжал: – Я требую, чтобы моего клиента немедленно выпустили под залог. У нее нет судимости, все улики косвенные, у нее фирма, и нет никаких причин полагать, что она не явится на слушание. – Джеффри засунул руки в карманы. – Я предлагаю пятьсот долларов.
   – Ее можно освободить на основании показаний, – вмешалась Беверли.
   – Я такие вопросы не решаю, и вы оба это прекрасно знаете. – О'Нилл поднял трубку телефона и набрал номер.
   Ник догадался, какой именно судья будет вести дело в суде Розмаунта. Да, это будет непросто.
   – Скажи этому ублюдку… – начала миссис Коксуэлл. Джеффри взял Беверли под руку:
   – Тише, прошу вас. – Тогда она указала на Ника:
   – Скажи ему. – Ник улыбнулся:
   – С радостью, но когда придет время. Сейчас это может навредить Фил.
   Беверли кивнула:
   – Ты начинаешь мне нравиться, Ник Салливан. Ты серьезно относишься к моей дочери?
   О'Нилл прикрыл трубку рукой, избавив Ника от необходимости отвечать.
   – Он говорит – двадцать пять тысяч.
   – Что? – Макалистер залепетал что-то, но все же взял себя в руки. – Это совершенно не соответствует степени вины, тем более еще не доказанной. Кроме того, безупречное прошлое Филиппы…
   О'Нилл передал ему трубку, и Джеффри повторил свои возражения, хотя и более сдержанно. Черты его лица стали тверже, когда он выслушал ответ.
   – Да, сэр, я защищаю ее в суде.
   О'Нилл и Ник переглянулись.
   – Нет, я не собираюсь публично унижать вас, сэр.
   – Надо же, он, похоже, справляется, – сказала Беверли, и Ник согласно кивнул.
   Макалистер расправил плечи.
   – Но это крайне несправедливо, сэр. У моего клиента нет судимостей… – Он снова выслушал, после чего покачал головой: – При всем уважении, сэр, в этом деле явный конфликт интересов, и, возможно, было бы благоразумным… – Его прервали, рев судьи был слышан даже в комнате. Макалистер стиснул зубы. – Да, сэр, я действительно оспариваю ваше решение, – сказал он коротко. Последовала пауза. – Нет, сэр, не думаю, что пересмотр в понедельник утром будет уместен. – Он повысил голос: – Ваше решение неразумно и основано на… – В ответ раздалась такая брань, что Макалистер убрал трубку подальше от уха. – Вы закончили, сэр? – спросил он, когда судья замолчал. Голос Джеффри стал резким: – В таком случае примите к сведению: вы не можете уволить меня, потому что я сам ухожу. – И он кинул трубку на рычаг телефона.
   Все уставились на Джеффри. Макалистер скромно потупил взор.
   – Пока что все, – сказал он и расправил плечи. – Мама всегда говорила, что я должен сам добиваться своего. Надо же когда-нибудь начинать.
   – На чем вы специализировались, Джеффри? – спросила Беверли.
   – Меня всегда тянуло к уголовному праву.
   – Нет, – она покачала головой, – вы никогда не познакомитесь с достойными людьми, если будете общаться с уголовниками. Рано или поздно вам придется защищать человека, про вину которого будут знать все, а в этом случае выигрыш равноценен поражению. – Она похлопала его по плечу. – Я бы рекомендовала вам семейное право.
   Макалистер поморщился:
   – Завещания? – Беверли улыбнулась:
   – Разводы. Как раз сейчас я подумываю об одном. Если дело выгорит, вы войдете в адвокатскую элиту Бостона. – Она похлопала его по руке. – Счет в банке вырастет многократно. Кроме того, вы и личную жизнь сможете устроить.
   – Вы собираетесь развестись с судьей Коксуэллом? – потребовал объяснений Макалистер.
   Беверли кивнула.
   – Я лучшие годы жизни потратила на него. Я старалась оправдать его ожидания, старалась угодить ему во всем. Боялась вызвать его гнев. С меня довольно. Филиппа показала мне, что есть и другой путь. Если возьмешься представлять меня в суде, Джеффри, то дело твое.
   – Спасибо, я ценю ваше доверие.
   – А как же Филиппа? – спросил О'Нилл.
   – Я закончу то, что начал. Филиппа не проведет в тюрьме вторую ночь, – сказал Макалистер. – Можно мне еще раз воспользоваться вашим телефоном? Может, мама поможет мне с первым клиентом?
   – В этом нет необходимости. – Ник положил на стол шерифа платиновую кредитную карточку. – Филиппа попала сюда из-за меня, мне ее и вызволять.
   – Нет, этот молодой человек определенно мне нравится! – воскликнула Беверли. – Скажи, Ник, чем ты зарабатываешь на жизнь?
 
   Должно быть, мне на нервы действовал серый цвет стен в камере. Особенно после того, как я осталась одна. А может, решетка на окне. Что бы это ни было, но весь ужас ситуации только сейчас начал доходить до меня. И мое положение мне очень не нравилось. Даже если обвинения снимут, то такие люди, как миссис Хатауэй, могут счесть это пятном на репутации фирмы. Это может пагубно сказаться на бизнесе. А ведь только-только дела пошли в гору. Я обанкрочусь, это провал. А если мне дадут условный срок? Я навсегда останусь изгоем в семье. Придется каждый вторник ходить на проверку в полицию. Я здорово подведу Элайн.
   Самобичевание не привело ни к чему хорошему, я лишь еще глубже впадала в депрессию.
   В замке забренчали ключи, и я в надежде посмотрела на дверь. Мама оделась слишком нарядно для визита в тюрьму, но я все равно была рада ее видеть.
   – Милая, не сиди на этом, ты испачкаешь костюм. – Она говорила со мной так, будто мы пришли выпить по чашке чая в самый дорогой ресторан города, а я села на бордюр снаружи и не желаю ее слушать. Она помогла мне подняться и погладила по голове, словно маленькую девочку. От ее забот я чуть не разревелась.
   – Мама, я в тюрьме.
   Она перестала гладить меня по голове, зато принялась расправлять складки на моей одежде.
   – У тебя прекрасный вкус, Филиппа. Надеюсь, ты унаследовала его от меня.
   Я удивленно моргнула:
   – Ты что, выпила?
   Она чуть заметно улыбнулась:
   – Совсем немного. Это место отрезвляет.
   – Ты сбросила кокон?
   – Что, прости?
   – Неужели появилась прежняя Беверли Коксуэлл? – Моя мать считала, что у меня ужасный вкус во всем – от нижнего белья до мужчин.
   Она взяла мое лицо в ладони и заглянула в глаза:
   – Твоя мать поняла, что ошибалась.
   Я смотрела на нее несколько мгновений, а затем покачала головой.
   – Что случилось с миропорядком во вселенной? Ты признаешь, что не права?
   Мама поморщилась:
   – Я вышла замуж не за того человека и не сделала ничего, чтобы исправить это. – Она отвернулась от меня. – Я спивалась столько лет, а это не решение проблемы, Филиппа. – Она постучала идеально накрашенными ногтями по подоконнику и удивленно посмотрела на оставшуюся на пальцах сажу. – Какое грязное место, – пробормотала она, затем повернулась ко мне, отряхивая руки. – Ты показала мне, что вещи не всегда такие, какими кажутся, и что люди тоже не такие, какими кажутся. – Она улыбнулась. – Что внешность обманчива и то, чему меня учили, не всегда правда.
   Меня поставили на сцену, забыв выдать копию сценария.
   – И что ты думаешь делать?
   – Я разведусь с твоим отцом. Я перееду в Бостон и начну жить, как давно хотела. Я начну жизнь заново, вместо того чтобы жаловаться на злую судьбу. Я остановилась сама, вот в чем суть. И начну я с нуля тоже сама.
   – А как же тот мужчина? – Мама негромко рассмеялась:
   – Он в прошлом, Филиппа, да и он никогда ничего для меня не значил. Он был мне интересен потому, что был другим. Он олицетворял свободу и страсть, спонтанность, что ли. Он олицетворял все то, чего я была лишена. Я благодарна ему за то, что он познакомил меня с другой стороной мира, я никогда не забуду его, но мы с ним как огонь и вода.
   – Но ты же сохранила его письма.
   – Только потому, что они напоминали мне о возможностях, о том, чем я пожертвовала, о том, чего у меня, как я тогда думала, не будет больше никогда. – Она робко улыбнулась. – Не волнуйся за меня, милая. Я позвонила своей старинной подруге, она предложила мне пожить в ее домике для гостей. Это, конечно, временно, пока я не найду подходящее жилье, но для начала подойдет. Джеффри подбросит меня на машине.
   Было что-то сюрреалистическое в этой ситуации: я думала о том, где будет спать мама, в то время как самой мне снова придется провести ночь на бетонном полу.
   Да еще так, чтобы не запачкать костюм.
   Затем снова звякнули ключи в замке, и я вернулась в реальность. В дверях стоял Ник и смотрел на меня взволнованно. Галстук на его шее был ослаблен.
   – Он оплатил залог за тебя, милая, – прошептала мама. – Должна сказать, сейчас он производит большее впечатление, чем я могла предположить. – Когда я посмотрела на Ника, она понизила голос до едва слышного: – Знаешь, милая, мужчины думают, что секс решает все проблемы. Наверное, нам стоит внимательнее относиться к этой теории. – Она улыбнулась и поцеловала меня в щеку, затем развернулась и взяла под руку Джеффри, который появился в дверях сразу после Ника.
   Но я видела лишь Ника. Его улыбку, его ясный взгляд. Он распахнул объятия, и я бросилась ему на шею. Он прижал меня к себе, и я блаженно закрыла глаза. Он был таким теплым, что я чувствовала себя полной дурой, потому что готова была урчать от удовольствия.
   – Сложный выдался денек? – прошептал он, уткнувшись в мои волосы, и стер пальцем слезы с моих щек.
   – Я не плачу.
   – Конечно, нет.
   Я испачкала его рубашку тушью, но ему, похоже, было все равно. Он не пытался шутить, не пытался поднять мне настроение, просто крепко прижал к себе, словно не хотел отпускать. И меня это совершенно устраивало. Ник сказал что-то шерифу О'Ниллу насчет завтрашнего дня, но я слушала лишь краем уха, и повел меня к машине. Он обращался со мной как с королевой, открыл дверцу, держал за руку, пока я усаживалась на пассажирское кресло – никто и не предполагал, что я сяду за руль. Мир казался большим и пугающим, будущее было неясным.
   Ник не отпускал мою руку всю дорогу до дома; когда он переключал передачи, было неудобно, но оно того стоило. Определенно стоило. Мы не перемолвились и словом, но сердце мое билось, как будто я пробежала марафонскую дистанцию.
   Несмотря на то что меня переполняли эмоции, все было предельно просто. Я боялась спрашивать, боялась даже сказать что-нибудь, я не хотела испортить волшебство мгновения. Я не хотела разрушить очарование ожидания.
   Мы вошли в прихожую моей квартиры, Ник закрыл дверь на ключ, и мы посмотрели друг другу в глаза. Его изумрудные глаза выдавали нетерпение, но он ждал моего решения. Даже без совета матери я бы догадалась, чего он ждет. Я и сама хотела отдаться его вулканической страсти. И не важно, будет это последний раз или это навсегда. Я готова была отдать ему все.
   Он прижал меня к себе и поцеловал, вложив в поцелуи всю страсть. Он едва контролировал себя, но его поцелуй был нежным. И тут я поняла, что на самом деле не любила его все эти годы. Я не могла любить его, потому что не знала его. Не знала, какой он на самом деле.
 
   Наша одежда валялась по всей квартире. Мы занимались любовью ночь напролет, так, словно утро не придет никогда, А когда утро пришло, я сказал Нику Салливану, что люблю его. Он ничего не ответил, впрочем, я ничего и не ожидала. Он лишь снова занялся со мной любовью.
   И этого было достаточно.
   Когда я проснулась, моему взору предстало великолепное зрелище: Ник Салливан натягивал джинсы.
   – Только не говори мне, что уже утро.
   Ник бросил на меня взгляд через плечо и ухмыльнулся. Значит, он слышал, что я сказала, и ответ будет неутешительным.
   – Прошлой ночью о сне ты беспокоилась меньше всего. – Я снова легла, осторожно подбирая стратегию поведения.
   Прошлой ночью он занимался со мной любовью так, словно ему было не все равно. Впрочем, не сказать, что я большой знаток по этой части. Может быть, он, напротив, занимался со мной любовью, как в последний раз? Эта мысль отрезвила меня.
   – Я планировала поваляться немного после тюремного заключения, насладиться, так сказать, благами вольной жизни.
   Ник склонился надо мной, все еще в одних джинсах, и поцеловал. Так целуют разве что свою маму. Он поднялся и надел рубашку, оставив меня в сомнениях.
   – Некогда отдыхать, Фил. Надо навестить Люсию.
   Я села и испуганно заморгала. Неужели я что-то пропустила?
   – Тебе звонили? Как она?
   – Пока ни слова. – Ник насупился. – Но ее накачали лекарствами. – Он повернулся ко мне спиной и застегнул рубашку. Он заметно старался говорить нейтральным тоном: – О'Нилл хочет задать ей пару вопросов, когда она придет в себя. Я хочу присутствовать при этом.
   То, что он говорил мне об этом, вселяло некую надежду, но мне нужно было что-нибудь более весомое.
   – Тогда иди. Бери пикап, если хочешь. – Он посмотрел на меня:
   – Фил, ты же знаешь, что дело не в этом.
   Мы долго смотрел друг на друга. Я завернулась в одеяло, не в силах выбросить из головы сцены любви.
   – Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?
   – Я тебе об этом и толкую. – Я всплеснула руками:
   – Так чего же ты прямо не скажешь?
   С минуту он смотрел в пол, затем в два шага пересек комнату, а затем сел на край кровати.
   – Фил, ты поедешь со мной в больницу, чтобы навестить Люсию? Надеюсь, что сегодня утром все разрешится. – Он постучал по деревянной спинке кровати. – И я действительно думаю, что тебе стоит быть там вместе со мной.
   – Предложи лучше что-нибудь, от чего я не смогу отказаться. – пробормотала я.
   Я выбралась из-под одеяла, и мне было все равно, как я выгляжу. Вечеринка закончилась.
   Ник пытался сказать что-то резонное, но я не стала даже слушать.
   – Фил…
   – Не надо. – Я протестующе подняла руку. – Не говори ничего. Не начинай. И так все плохо.
   Я пошла в ванную, чувствуя на себе его взгляд. Сердце разрывалось на части с каждым шагом. Что ж, сейчас все могут говорить, что меня предупреждали. Сейчас я по крайней мере знаю, как целуется Ник Салливан, не говоря уж обо всем остальном. Я даже знаю все его секреты. Что, впрочем, слабо утешаю. Я не лукавила, когда говорила Джеффри, что не жалею ни о чем и что готова заплатить за эту неделю любую цену. Я просто не хотела, чтобы все заканчивалось. Как ребенок на ярмарке, я не хотела слезать с карусели и возвращаться к скучной обыденной жизни.
   Своему отражению в зеркале я сказана, что должна быть благодарна Нику за то, что он не скрывает от меня правду. Он мог опуститься передо мной на колено и поклясться в вечной любви, а потом навсегда исчезнуть из моей жизни. Что в конечном счете было бы гораздо хуже. Нет, он не обе шал того, чего не мог дать. Он сказал, что вернулся, чтобы сделать все правильно. Как только Шон окажется за решеткой и баланс сил будет восстановлен, Ник исчезнет. На этот раз навсегда. Иного он никогда и не обещал.