— А теперь постарайся запомнить. — Она показала мне четыре предмета и разместила их передо мной в определенном порядке.
Одним из них оказалась маленькая деревянная коробочка, из которой доносилось сердитое жужжание. Как будто в коробочке был спрятан большущий жук.
Заметив мой интерес, Красуля пояснила:
— Он гораздо опаснее, чем можно судить по голосу.
— Счастлив слышать.
— Тебе не стоит опасаться его, сынок. Я сообщу ему, что ты его друг. — Какие могут быть сомнения. Обожаю жуков всю жизнь. Не исключено, что я познакомился с его родственниками, когда воевал на островах. В Кантарде я сумел подружиться со множеством жуков. — Ты всегда любил молоть чепуху, малыш. Что, черт побери, она хочет этим сказать?
— Не хочешь прибегать к помощи маленького дьяволенка — не прибегай. Но храни его как последнюю надежду. Когда твоя глупость и твой язык заведут тебя в безвыходное положение, открой эту крышку.
— Да? — Мне не приходилось убивать жуков со времени службы в Королевской Морской пехоте. — А что потом? Он отхватит у меня полноса, и я своим воплем обращу врагов в бегство?
— Возможно. Однако скорее всего он прилетит домой и сообщит мне, что ты нуждаешься в помощи.
Обладание жуком в коробочке не казалось мне сногсшибательным достижением; однако мама Гаррет воспитала своих мальчиков так, чтобы они никогда не вступали в спор с существами, подобными Красуле. Мама Гаррет требовала, чтобы они держали рот на замке, когда рядом находился человек, способный превратить ее дорогих мальчиков в жаб.
— Угу, — буркнул я.
Одарив меня ледяным взглядом, Красуля продолжала пояснения. Я слушал очень внимательно, запустив на полную мощность свое воображение.
Красуля передала мне какую-то деревянную штуковину в форме диска или скорее игральной фишки, окрашенную с одной стороны в красный, а с другой — в зеленый цвет.
— Если пожелаешь стать невидимым для своих преследователей, трижды проведи большим пальцем правой руки по красной стороне. Наблюдатель ничего не заподозрит, так как заклинание обнаружения, используемое в твоем случае, не очень надежно. Если ты хочешь, чтобы за тобой тащился «хвост», проведи три раза по зеленой стороне.
— С какой стати я захочу, чтобы кто-то следовал за мной?
— Откуда мне знать? — пожала она плечами. — Похоже, это все, что я могу для тебя сейчас сделать. В путь, мой мальчик. Меня ждут клиенты, которые в отличие от тебя платят за услуги.
Интересно, где же эти клиенты? Но вслух свои сомнения я предпочел не высказывать.
Старая кошка смотрела на меня с таким хищным видом, будто намеревалась отхватить у меня кусок лодыжки. А может, она просто думала, с каким удовольствием сделала бы это, будь у нее зубы. Не знаю.
Красуля ободряюще похлопала меня по плечу и довела до двери, по пути убедившись, что я разместил все магические предметы так, как она хотела.
— Что ты мне можешь сказать о…
— Топай, малыш, топай. Убирайся побыстрее. Как можно заниматься серьезным делом, если вы, дети, постоянно вертитесь под ногами.
Неужто она тронулась умом? Или, быть может, хотела, чтобы я ощутил ностальгию по далекому прошлому?
Я, естественно, дорожил своими детскими воспоминаниями, но отнюдь не считал то время «старыми добрыми днями». Старых добрых дней никогда не существовало. Старые добрые дни я переживаю сейчас, и они все время со мной.
Все говорит о том, что лучших дней ждать в будущем не приходится.
Глава 45
Говоря Морли, что встречусь с Кефором, я в глубине души сомневался в пользе такого шага. Но я, образцовый служака, свято исполняющий свой долг, потратил целых полчаса, пытаясь напасть на след этого ничтожнейшего из созданий. Мне сказали, что последний раз Кефора видели в Веселом уголке в компании неизвестного гомика. Весьма опрометчивый поступок — возмущенные боссы могли возжелать отправить его искупаться, предварительно привязав к спине стофунтовый груз.
До чего же здорово, когда ты сам себе хозяин и сам устанавливаешь продолжительность своего рабочего дня. Если нет настроения, можно ни хрена не делать, пока голод не вынудит тебя к действию.
Отправляясь домой, я думал, как прекрасна жизнь.
Оказывается, жизнь еще прекраснее, чем вы думаете, потому что, возвращаясь домой, видите на ступенях у двери ослепительную Чэстити Блейн. Чэс настолько великолепна, что все соседи мужского пола наверняка лихорадочно изыскивают предлог посетить меня, лишь бы взглянуть на нее поближе.
Она страдала в одиночестве. Я перешел на рысь, лавируя в толпе и чувствуя спиной волну осуждения, изливающуюся из бастиона нравственности — меблированного дома миссис Кардонлос. Когда я притрусил ближе, Чэстити оставалась единственной улыбающейся женщиной во всей округе.
— Где же Плоскомордый? — выпалил я.
— Плоскомордый? — Казалось, она искренне удивлена.
— Вы понимаете, о ком я говорю — Плоскомордый Тарп. Здоровенный увалень с зубами через один. Ваш телохранитель. Отличный парень. Если дать ему время подумать, он перехитрит даже дубовый пень.
— Я отпустила его, — ответила она с мрачной улыбкой.
— Что вас сподобило на такую дурь? — Тот еще стиль беседы с женщиной.
— Мне больше ни о чем не приходится беспокоиться. Похоже, эпизод с бегством пациента, который и не должен был там находиться, так как вообще не поступал в больницу, отразился только на мне. Одним словом, Кнопфлерская Имперская Мемориальная Филантропическая Больница Бледсо в моих услугах больше не нуждается.
— Значит, они вас, извиняюсь, вышибли?
— Не извиняйтесь. Я приобрела весьма полезный жизненный опыт.
— Хм… — высказывание точно в духе Покойника.
— Я поняла, что старые циники вроде моего отца правы, утверждая: «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным».
— Мне по душе подобный образ мыслей. Но каким образом вы очутились здесь? Нет, я не жалуюсь. Невозможно представить более приятного сюрприза.
Я был голоден, к тому же мне не нравилась собравшаяся вокруг нас толпа зрителей. Я начал демонстративно поигрывать ключом.
— Я пришла, потому что вы, наверное, единственный, кто понимает, что происходит.
— Боже, до чего мне хочется, чтобы вы были правы.
Дверь оказалась запертой изнутри. Я издал вопль, заставивший вздрогнуть всех в радиусе двух кварталов, и принялся колотить в дверь. Никакой реакции.
— Может быть, там никого нет? Мне тоже никто не ответил.
— Им будет лучше, если они догадаются сдохнуть заранее. А нет — я сам их укокошу. Они хлещут мое пиво и пожирают припасы, а теперь обнаглели настолько, что перестали пускать в мой собственный дом. Я сдеру с них шкуры и построю себе прекрасный кожаный прикид.
— Боже, о ком вы так?
— Сколько сбежавших пациентов удалось отловить?
— Очень немного. По-моему, никто особенно и не старался.
— Пара из них появилась здесь, и я позволил им поселиться у меня.
Попка-Дурак, вступив в дело, начал вопить с такой силой, что я слышал его через дверь.
Нечеловеческим усилием я выдавил из себя улыбку:
— Как вы справедливо заметили, ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
— И они сейчас там?
— Ведь кто-то запер дверь изнутри. Если мне придется сломать ее, я изрублю их в фарш и скормлю крысам.
— Не кажется ли вам, что вы реагируете неоправданно бурно?
Естественно, кажется.
— Нет.
В результате я получил совершенно неожиданную поддержку.
— Видно, не только мне пришлось пережить трудный день.
— Обсудим, когда попадем в дом, зарубим одного, зажарим и съедим.
— Не надо говорить такие ужасные вещи. Как их, кстати, зовут?
— Айви и Скользкий.
— Вы в этом уверены?
— Во всяком случае, они так себя величают и хотят, чтобы так их звали остальные. Впрочем, скоро об этом можно будет говорить только в прошедшем времени, — закончил я, молотя что есть силы в дверь.
В окне на противоположной стороне улицы появилась миссис Кардонлос. Она одарила меня знакомым презрительным взглядом. Видимо, не избежать мне еще одного протеста со стороны Комитета граждан. Как это я осмеливаюсь поднимать адский шум на ступенях собственного дома?
Я послал миссис Кардонлос чарующую улыбку:
— Подождите, леди, когда мне попадется очередной маньяк-убийца. Я скажу ему, что ваша мечта — познакомиться с настоящим мужчиной.
— Неужели в вашем жилище нет потайного хода?
— Вы, видимо, произрастали в иной среде, мисс. Если бы здесь имелся потайной ход, грабители давным-давно воспользовались бы им, обчистив меня до нитки.
— Надеюсь, вы не ждете, что я стану извиняться за свое происхождение?
Осторожнее, Гаррет.
— Мы не выбираем себе родителей. Не обращайте внимания. У меня портится настроение, когда я не могу попасть в собственный дом.
С этими словами я вновь принялся обрабатывать дверь.
Леди, похоже, засомневалась в мудрости своего появления здесь и начала раздумывать, стоит ли ей вообще связываться с Гарретом.
Я изо всех сил старался выглядеть спокойным и рассудительным, когда Айви, не отпуская цепочки, приоткрыл дверь на дюйм и взглянул на меня.
— Айви, это я пришел домой. Мне захотелось посетить мою кухню. Не мог бы ты поскорее впустить меня?
Я быстро оглядел улицу. Казалось, все, кто недавно проявлял интерес к Чэс, внимательно следили за развитием событий. Среди зрителей даже оказался какой-то парень с повязкой на глазу и серьгой в ухе. Не знаю, была ли у него деревянная нога, но зато мне было известно, где этот кровожадный пират мог бы приобрести попугая. И при этом очень дешево.
Дверь распахнулась. За ней нас приветствовал Скользкий.
— Доктор Чэс, Гаррет, прошу прощения. Я был в кухне и считал, что Айви здесь сделает все как надо.
Айви уже заглядывал в маленькую комнату к Попке-Дураку.
— Похоже, он опять в ступоре.
— Еще немного, и я последую вслед за ним.
— Плохой день? — поинтересовался Скользкий и, не слушая ответа, двинулся в кухню.
— Эти двое бежали вместе с вами? — спросила Чэс.
— Нет, не вместе. Но они находились в палате.
— Я знаю Рика Грэма, — она указала на Айви. — Другой мне не знаком.
— Скользкий твердит, что попал в Бледсо так же, как и я. Его поместил в больницу тот же человек.
— Грэндж Кливер?
— Именно.
— Не исключено. Впрочем, неудивительно, что он мне не знаком. В палате их было сотни четыре. Кроме того, я больше занималась женским населением.
Наконец нам удалось прорваться в кухню. Скользкий объявил:
— Гаррет, припасов осталось совсем мало. Надо отправиться за покупками.
Бросив на него злобный взгляд, я обнял Чэс за плечи и повлек ее к задней двери. Как выяснилось, мне вовсе не хотелось оставаться дома.
Большим пальцем правой руки я трижды провел по красной стороне деревянной фишки.
— Скользкий, мы скрываемся через черный ход. Если парадная дверь еще раз окажется запертой изнутри, я вырву чье-то сердце. Постарайся сделать так, чтобы Айви все понял.
Знаменитая интуиция Гаррета подсказывала, что во всем был виноват Айви. Человек, когда-то служивший в глубокой разведке, теперь опасался собственной тени.
— Запомни, Скользкий. Это мой дом, и в нем действуют правила и порядок, установленные мною.
— Спокуха, Гаррет. Все будет под контролем. Если вы и док куда-то отправляетесь, желаю вам славно провести время.
— Надеюсь, все злодеи остались стоять лагерем возле моего дома.
Глава 46
Мы с Чэстити наслаждались прекрасным вечером. Вечер был бы безукоризненным, если бы не один неприятный момент. Я заметил Майю Стамп. Когда-то Майя была обо мне более высокого мнения, чем я сам.
Майя меня не увидела, я выбросил мысли о ней из головы и в итоге прекрасно провел время. Чэстити была в полном порядке, и я чувствовал себя с ней как рыба в воде. Я рассказывал ей байки о Гаррете, слегка подредактировав их с учетом аудитории. Она, в свою очередь, поведала мне о Чэс Блейн (о своем семействе она не очень распространялась). Мы потеряли счет времени. А время потеряло наш след. Вдруг к нам подошел парень с не очень чистым полотенцем, переброшенным через руку, и извиняющимся тоном сообщил, что заведение закрывается. Мы кивнули, извинились и, оставив слишком большие чаевые, вышли на улицу. Впрочем, мы ее не увидели — для нас обоих мир слился в одну крошечную точку. Мы сами превратились в собственную вселенную — как бывает только в далекой юности…
— Боже, до чего же ты красива, — сказал я ей, когда мы оказались дома (это был не мой дом).
Она и вправду была прекрасна, еще прекраснее, чем я мог себе представить.
Однако ее скрытые комплексы прорвались наружу, и она запротестовала:
— Вот и неправда. Нос у меня кривой, один глаз сидит выше другого, а рот перекошен. И одна грудь больше второй.
— Возможно, на ногах у тебя слишком длинные пальцы. Но мне на это плевать. Слышишь, как все воют от зависти? Мне даже не пришлось идти за своим счастьем за тридевять земель.
— Нам обоим в эти дни пришлось несладко, и мы слегка перенапряглись, правда?
— Абсолютно точно. Никто и нигде не достигает полного комфорта. Поэтому то, что делает нас свободными от напряжения и отчаяния, является драгоценным подарком жизни. Разве не так?
— Это что — комплимент? Так постараемся действовать в его духе.
По совести говоря, я процитировал одну из сентенций Покойника. Но разве можно разочаровать женщину?
Наверное, я начал стареть — проснулся с угрызениями совести, что ничего не сделал для поисков Эмеральд Дженн. Взглянув на спящую Чэс, я припомнил, как высоко отзывался Морли о ее достоинствах. Затем вспомнил, что видел Майю, и на душе стало тоскливо.
Чэс приоткрыла один глаз. Увидев, что я смотрю на нее, она улыбнулась и потянулась. Простыня соскользнула, и я разинул рот в немом восторге.
К жизни мы вернулись лишь через час. Если вы спросите, где мы провели это время, я не отвечу. Просто потому, что ничего не помню.
— Ну и что ты теперь собираешься делать? — поинтересовалась Чэс, услышав от меня все подробности дела.
— В твоем вопросе — суть всего. Здравый смысл подсказывает мне все бросить и оправдаться тем, что кто-то пытался мной манипулировать и за это я получил деньги. Следовательно, мы квиты.
— Но часть Гаррета ужасно хочет узнать, что же происходит на самом деле, а еще одна часть беспокоится о девушке — так ведь?
Я не стал выступать с признаниями.
— Уолдо рассказывал мне об одном деле, в котором он тебе помогал.
Естественно. Он не упустит сыграть свое «Это все моя вина».
— Уолдо? — Они что, уже на «ты»?
— Уолдо Тарп.
— А… Плоскомордый. Иногда я забываю, что у него есть имя.
— А твой друг Морли рассказал о деле, в котором была замешана девушка по имени Майя и что-то такое под названием Сестры Рока.
— Неужели? — Ее слова меня несказанно удивили.
— Совершенно очевидно, Гаррет, ты — идеалист и романтик. Один из последних по-настоящему хороших парней.
— Эй, остановись! Я уже начал краснеть. По правде говоря, в мире не найдется второго столь прагматичного человека, чем сынок миссис Гаррет.
— Ты и сам в это не веришь. Что же, валяй, отправляйся на поиски Эмми Дженн. Я ухожу с твоего пути. Тебе нельзя отвлекаться.
— Здесь мы полностью расходимся во взглядах.
— Успокойся. Как только покончишь с делом, дай сигнал в дом моего отца. Я постучу в твою дверь, прежде чем ты успеешь произнести: «Ах, эта противная девчонка Чэстити!» — О Боже… — Неужели все повторяется снова?
— В чем дело?
— Не сердись, но я не знаю, кто твой отец.
— Неужели ты не провел предварительного расследования?
— Не видел в этом никакой необходимости.
— Мой отец — Повелитель Огня Фоке Дайрхарт.
Господи помилуй! Я сумел только пискнуть.
— Так ты не забудешь меня известить? Снова писк. Никогда не имел дел с дочерьми чародеев-аристократов. Я чувствую, что пока недостоин чести украсить своей шкурой чей-нибудь портфель.
— Папуля не должен пугать тебя. Дома он для всех просто старый Фред Блейн.
Еще бы. Всю жизнь искал себе девчонку, чей папаша — один из могущественнейших магов, мечтающий лишь о том, чтобы я шлепал его по спине и называл Фредди.
— Так ты известишь меня?
— Ты прекрасно знаешь, что да, женщина-дьявол.
Я потерял способность сопротивляться.
— Тогда приступай к своей благородной миссии. — Она сморщила носик: — Папа не преминет заявить: «А что я тебе говорил?» — когда я расскажу ему о больнице. Просто ненавижу, когда он оказывается прав, а он прав всегда, считая людей злыми, эгоистичными и жесткими созданиями.
Я подставил щеку для прощального поцелуя и направился домой, размышляя на ходу, почему один из самых блестящих героев Каренты находится здесь, в Танфере, а не очищает Кантард от остатков разбитых отрядов противника.
Глава 47
На сей раз я проскользнул домой через черный ход. Скользкий и Айви проводили время на кухне. Один пил, другой занимался стряпней.
— Привет, Гаррет, — начал Скользкий, — буфет пуст.
— Не мешало бы и бочоночек подкупить, — заплетающимся языком пробормотал Айви.
— И не надоело вам обоим постоянно долдонить одно и то же? — проворчал я.
Если им здесь не нравится, никто их не держит.
Где-то у входной двери Попка-Дурак жаловался, что его, несчастного, все бросили. Интересно, коль скоро кончились все запасы, не захочет ли Скользкий приготовить рагу из попугаины.
Еще любопытно, что подумает Покойник, когда проснется и обнаружит себя в этом зоопарке.
— Не пора ли вам подыскать себе более тучное пастбище? — осведомился я.
— А?
— Вы пробовали найти работу? Подыскать жилье? Сдается мне, я выполнил свой долг перед вами.
— А?
— Он абсолютно прав, — вдруг заявил Айви. Его язык заплетался, но, несмотря на это, Айви пьяный был значительно более красноречив, чем Айви трезвый. — Разве мы вносим свой вклад в общее дело? Не исключено, что мы вообще не способны на такое. И это в конце концов его дом.
Проклятие. Совершенно справедливые слова Айви почему-то заставили меня почувствовать себя виноватым.
— Разве я не мыл его проклятую посуду, Айви? Не стирал белье? Я даже протирал жидкостью от насекомых ту гадость, которая содержится в библиотеке. На ней развелось столько жучков… Поэтому не говори, Айви, что я не вносил свой вклад. Послушай, Гаррет, какого черта ты вообще хранишь эту мумию? А если уж так приспичило, почему выбрал именно это страшилище?
— Оно — прекрасная тема для бесед. Девицы, например, утверждают, что мумия — душка. Даже это не разбудило Покойника.
— А что ты сделал, Айви? — Скользкий меня не слышал. — Сосешь эту лошадиную мочу, пока я не начинаю задавать себе вопрос, где она в тебе помещается. Вы хотите есть?
— Да.
— В таком случае вонзите свои клыки в эти лепешки. Соус сейчас будет готов. Он грозно двинулся в сторону Айви, но тот, не обращая внимания, отправился навестить попугая. Захлопнув за ними дверь, я поспешно подкрепился, размышляя про себя, не сочетались ли ненароком мои постояльцы браком — уж очень все напоминало семейную сцену. Скользкий снова принялся орать. Его рев разносился по всему дому.
— Хватит! — в свою очередь, гаркнул я. — Скажите лучше, ко мне кто-нибудь заходил?
— Чтоб мне сдохнуть. Вы, Гаррет, наверное, самый популярный парень в городе. Какие-то люди постоянно колотили в дверь.
— И?..
— И что? Если не обращать внимания, они, как правило, уходят.
— Целиком и полностью разделяю этот взгляд. Айви сунул голову в кухню и заявил:
— Приходила невысокая симпатичная девушка. Я приподнял бровь, что в данной аудитории было пустой растратой таланта.
— Ага, — подтвердил Скользкий. — Айви для разнообразия решил ответить на стук. Он всегда млеет при виде юбки.
Айви смущенно потупился.
— И что же дальше, ребята?
— Не знаю, — ответил Айви. — Я ничего не понял.
«Тоже мне новость», — подумал я.
— Она несла какую-то бессмыслицу. Что-то о вашей помощи, о поисках книги. Спрашивала, не нашли ли вы ее.
— Линда Ли?
— Что?
— Она не называла своего имени? Линда Ли.
Айви в ответ пожал плечами.
Вот уж воистину, Гаррет, ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Я проглотил последний кусок, залил его глотком жидкого чая и направился к маленькой комнате рядом с входом. Попка-Дурак почему-то был не столь невыносим, как обычно.
Все в мире относительно.
Я выглянул в дверной глазок.
Все в порядке. Передо мной лежала Макунадо-стрит, на которой кипела квазиразумная жизнь. Изучать эту жизнь через маленькую дырочку — занятие совершенно бесполезное.
Я открыл дверь и вышел на лестницу.
И сразу почувствовал, что за мной наблюдают, хотя никого не заметил. Усевшись на верхней ступеньке, я принялся изучать жизнь. Мне всегда было непонятно, почему такое количество людей мчит куда-то с такой скоростью. Я кивал знакомым — в основном соседям. Некоторые отвечали поклоном, а иные задрав нос пробегали мимо, желая в глубине души, чтобы я испарился и смешался с голубыми облаками. Старый мистер Стакл, снимавший меблированную комнату у миссис Кардонлос, был одним из моих друзей.
— Как дела, сынок?
— Когда как, папаша. Иногда ничего, иногда скверно. Но так или иначе, каждый день — Божье благословение, — Слыхивал. А Грет из-за тебя дергается.
— Снова? Или все еще?
Он ухмыльнулся, обнажив оба своих зуба.
Грет Кардонлос всегда была на стороне тех, кого один мой вид выводил из себя. А что было бы, подумал я, если бы она в свое время получила имя Бриттани или Мисти. Может быть, тогда она состарилась бы, не превратившись в сварливую ведьму?
Скорее всего нет.
Пока я смотрел вслед удаляющемуся Стаклу, рядом со мной возникла соседская девчушка и радостно сообщила:
— А за твоим домом следили!
Бекки Фриерка жила иллюзиями о том, что участвует во всех моих приключениях. Вообще-то я не против, чтобы рядом со мной находилась особа женского пола, однако желательно, чтобы ей было несколько больше восьми лет.
— Неужели?
Никогда не знаешь, откуда можешь получить полезную информацию. Кроме того, мое внимание было Бекки приятно.
Я плохо помню отца. Но мама часто повторяла его, как она утверждала, слова: «Каждый день надо совершить хоть один приятный людям поступок».
Не исключено, что она сама это придумала. Так или иначе, мысль неплохая.
— Спасибо, Бекки. Это очень полезные сведения. Теперь топай домой. — Я протянул ей пару медяков. — А ты пригласил ту леди на ужин?
— Что?
— Вчера вечером.
— А?
— Мне не нужны твои деньги, я хочу, чтобы ты вывел меня в свет.
Интересно, наступит ли этому когда-нибудь конец?
— Откуда тебе известно, чем я занимался вчера вечером?
— Я увидела, как ты выскользнул через заднюю дверь, и стала следить за тобой. — Улыбнувшись улыбкой дьяволенка, она закончила: — Поэтому я и знаю, чем ты занимался.
— Ты что — гном? Шантажируешь меня?
— Нет. Но зато я могу сказать, кто еще за тобой следил, Ничего себе! Я не заметил никакой слежки, включая Бекки.
— Я весь внимание.
— А ты сводишь меня поужинать? Туда же, куда водил белокурую леди.
— Свожу. — Можно обещать все — ее мамаша не допустит этого. — Как только закончу дело. Заметано?
Она с подозрением посмотрела на меня. Уж больно быстро я согласился.
— Заметано. И не думай, что сумеешь увернуться.
— Рассказывай, кто следил за мной.
— Это был человек. Очень страшный. Совсем не высокий, но какой-то огромный. — Девчушка широко развела руки. — Ходил ужасно смешно. — Бекки изобразила, как именно.
— Магвамп, — высказал я вслух догадку. Мне не довелось видеть походку Магвампа, но она должна была быть именно такой.
— Магвамп?
— Так, видимо, зовут того, кто следил за мной. У него очень толстые руки?
— Не знаю.
— Что он делал?
— Просто шел вслед за вами. Потом исчез. Он такой страшила, Гаррет. Все время говорил сам с собой.
— Наверное, вырос в таком же окружении, что и я.
Краем глаза я увидел, как в мою сторону двигается Плоскомордый Тарп. Я не имел ни малейшего представления, почему он бежал ко мне с такой мрачной целеустремленностью.
— Спасибо, Бекки. Настало время расходиться по домам.
— Не забудешь? Ты обещал.
— Кто? Я? Конечно, не забуду. Можешь на меня рассчитывать.
Оставалось надеяться, что забудет она. Но вряд ли — мне никогда не везет.
— Кто откинул копыта? — поинтересовался я, когда Тарп подбежал ко мне. После пробежки этот увалень даже не запыхался.
— А?
— Ты галопировал с таким видом, будто несешь ужасную новость.
— Неужели? Нет, я просто думал о Летиции.
— Что это? Новое блюдо в меню Морли?
— Моя дама… Ты с ней пока не знаком. У Плоскомордого постоянно новая подружка. На нем не было видно свежих синяков, возможно, Летиция покладистее, чем все предыдущие.
— Значит, ты пришел за советом влюбленному?
— Это от тебя-то?
Нет, этот парень начисто лишен великодушия.
— Вовсе не от меня, а от обитающего здесь высшего разума. От безукоризненного эксперта, — по всем вопросам, как считает сам логхир.
— Раз мы заговорили о нем, скажи, ты сообщил ему о последних событиях на юге?
— Что там произошло?
На улице не было того столпотворения, которое обычно возникает после сенсационных сообщений из Кантарда.
— Это пока не стало всеобщим достоянием, так как считается страшной военной тайной. Я услышал новость от мужа моей сестры, двоюродный брат которого служит у штурмлорда Бернера Скуллспайта.