Я тут же поведал, как люди отзываются о моей профессии. (Надо сказать, что подавляющая часть отзывов мне совсем не льстила.) Гостья несколько утешилась.
— Грязный трюк, сыгранный с вами, и заставил меня прийти. А чем здесь так пахнет?
Я торопливо обернулся. Из кухни валили клубы дыма. Испустив вопль, я помчался к источнику запаха. Леди Прекрасные Ножки величественно последовала за мной.
Я вывалил обуглившиеся лепешки в мойку. Они посылали дымовые сигналы, возвещая о моей непригодности в качестве шеф-повара. Проклятие. Я настолько плохой кулинар, что вполне мог бы работать на кухне у Морли, благо там открылась вакансия.
— Ничего, их можно использовать для ремонта крыши, — пробормотал я.
— Слишком хрупкие.
— Вы думаете? А кстати, вы завтракали?
— Нет. Но…
— Хватайте передник, детка. Протяните мне руку помощи. Маленький кусочек порадует роточек. Так что вы хотели у меня узнать?
Она действительно взяла мой фартук. Удивительная девушка!
— Мне не понравилось то, что вы говорили прошлой ночью, и я решила все проверить. Записей о вашем поступлении в больницу не было, хотя служители, которые вас несли, заверили меня, что вас доставила Гвардия и все документы в полном порядке.
Я издал нечленораздельные, но грубоватые звуки, приступая к формированию нового поколения лепешек.
— Проверить было несложно. Один из высших офицеров Гвардии — старый друг нашей семьи. Полковник Уэстмен Туп.
Я икнул несколько раз, прежде чем сумел спросить:
— Полковник Туп? Они сделали его полковником?
— Он очень высоко отзывается о вас, мистер Гаррет.
— Еще бы.
— Уэст сказал — его люди вас в Бледсо не посылали, хотя и пожалел, что такая мысль не пришла ему в голову.
— Это в его духе. Туп игрив, как клубок кобр.
— Он хорошо отзывался о вас как о профессионале. Но одновременно посоветовал мне быть осторожной во всем остальном. — Оказывается, и в ее серьезном тоне можно уловить смех.
— Как вы отнесетесь к бекону?
— Вы только начинаете его жарить? Бекон следовало первым отправить на сковороду.
— Я всегда все жарю раздельно и, таким образом, за раз сжигаю только один продукт.
— Весьма смелый подход.
— Уменьшает расходы.
Мы приготовили завтрак вместе, вместе его съели. Я с умилением наблюдал за гостьей. Леди, кажется, не возражала.
Когда мы начали убирать со стола, она сказала:
— Я не потерплю подобных вещей. Не потерплю коррупции, когда все становится возможным.
Чуть отступив назад, я посмотрел на нее другими глазами.
— Вы, видимо, недавно там работаете? Трудно найти другое место, столь же коррумпированное, как Бледсо.
— Да. Я там новенькая. И постепенно узнаю, как прогнило все в этом заведении. Каждый день там что-то происходит. То, что случилось с вами, — пока самое худшее. Ведь вы же могли провести там остаток жизни, без всякого на то основания.
— Естественно. И был бы не одинок в своем несчастье. А вы, оказывается, идеалистка и борец со злом.
В последнее время Танфер буквально кишит подобными людьми.
— Вам не следует говорить таким тоном, будто я полоумная.
— Прошу прощения. Но большинство утопистов мало что смыслят в жизни. Они происходят из богатых семей и ничего не понимают в людях, существование которых зависит от Бледсо, не понимают, как живут люди, работающие в Бледсо. А для этих людей весь смысл работы в больнице — получение взяток и продажа гуманитарной помощи. Они, в свою очередь, не поймут, отчего вы поднимаете вокруг этого шум, или решат, что вы намерены таким образом извлечь для себя пользу где-то там, в высших сферах.
Она бросила на меня полный отвращения взгляд:
— Вчера кто-то уже высказал подобное предположение.
— Вот видите. Держу пари, что вы тут же полезли на стену, вместо того чтобы отнестись ко всему спокойно. И теперь все в больнице считают вас сумасшедшей. А денежные парни наверху наверняка считают вас даже психопаткой. Их беспокоит ваша связь с Гвардией, и они думают, как все устроить. Для коррумпирования реформаторов требуется время.
Усевшись с чашкой чая и добавив в него немного меда и мяты, она задумчиво протянула:
— Уэст сказал, что вам можно доверять.
— Очень мило с его стороны. Не знаю, могу ли я сказать это о Нем. — Суть дела вот в чем. — Она внезапно помрачнела. — Уже сейчас я для кого-то представляю опасность. Не так давно из больницы исчезли медикаменты на несколько тысяч марок. Я приняла на работу двух санитаров. Это люди, известные мне лично, которым я доверяю.
— Понимаю.
Учитывая ее связь с Гвардией, это были люди Тупа. На него работал один тип по имени Шустер — очень неприятная личность. Шустер руководил тайной полицией.
Если этот человек заинтересовался Бледсо, то могут полететь головы, а многие получат пинок под зад. Шустер не позволяет бюрократическим барьерам и юридическим тонкостям встать на его пути. Он добирается до сути и приводит в чувство заблудших.
— Вам следует быть предельно осторожной, — сказал я. — Если они решат, что вы привели соглядатаев, то мгновенно забудут о своих манерах.
Она внимательно изучала меня, потягивая свой чай. Я чувствовал себя не очень уютно. Нет, в принципе я не возражаю, чтобы красивая женщина меня оценивала. Я для этого и рожден. Но у этой красавицы на уме было что-то совсем иное.
— Я не столь наивна, как вы полагаете, Гаррет.
— Вот и хорошо. Это избавит вас от ненужных переживаний.
— Вы, случайно, не помните, кто принимал вас в лечебнице?
— Нет. Я был в отключке. Но знаю имя принца, который оплатил это. Его зовут Грэндж Кливер.
— Кливер? Грэндж Кливер?
— Вы его знаете?
— Один из попечителей больницы. Получил назначение благодаря императорской семье. — Изучив меня еще немного, она добавила: — Я сказала, что не так наивна, как вы могли подумать. И понимаю, что могу сейчас находиться в опасности.
А может, и нет, насколько я могу судить.
— И?..
— Возможно, необходимо, чтобы рядом со мной кто-то оставался до тех пор, пока не осядет пыль.
— Неплохая идея.
— Вы согласны помочь мне?
Я был согласен, но вовсе не на это.
— Итак, вам нужен телохранитель.
— Уэст утверждает, что вы не предадите.
— Возможно, он прав. Но есть одна трудность.
— Какая? — В ее голосе слышалось беспокойство.
— Я никогда не берусь за работу телохранителя. И у меня уже есть один клиент. Я не могу позволить себе отказаться от своих обязательств, как бы мне того ни хотелось. К тому же персонал больницы имеет на меня зуб. Я не осмелюсь там появиться.
Мне показалось, что она пришла в ярость.
— Что вы мне можете посоветовать? Она не пыталась переубедить меня, и я был оскорблен в лучших чувствах. Посетительница оказалась ужасно деловой.
А Мэгги Дженн обязательно постаралась бы уговорить меня.
— Один из моих друзей — Плоскомордый Тарп — мог бы согласиться на эту работу. Я мог бы назвать еще несколько парней. Беда в том. что у лучших специалистов такая внешность, что их профессию можно увидеть за милю. — Но тут на помощь явилась моя муза и вдохновила меня. — Моя подруга, которую вы видели вчера, ищет работу.
Личико гостьи просветлело. Видимо, она в уме уже проиграла возможные отрицательные последствия соседства с телохранителем мужского пола.
— А она справится с делом?
— Лучше, меня. У нее отсутствует совесть.
— Ей можно доверять?
— Не вводите ее в искушение. Семейное серебро может случайно оказаться в ее карманах. Но свою работу она знает.
— Она такая крутая?
— На завтрак она обычно употребляет ежей, не сняв с них шкуры. Так что не пытайтесь проверять ее на прочность. Она не знает, когда следует остановиться.
— Я хорошо ее понимаю, — улыбнулась гостья. — Когда отходишь от традиций, появляется искушение доказать мальчишкам, что ты можешь все делать лучше, чем они. Я переговорю с ней. Где ее можно найти?
Найти Торнаду совсем не легко. Ей так нравится. Есть люди, с которыми ей лучше не встречаться.
Я все объяснил посетительнице. Поблагодарив меня за завтрак, советы и помощь, она направилась к выходу. Я совсем размяк под влиянием ее очарования. Когда я пришел в себя, она была уже в дверях.
— Эй! Подождите! Вы же не представились. Она рассмеялась:
— Чэстити [1] , Гаррет. Чэстити Блейн. Все еще смеясь над моим дурацким видом, она выскользнула на улицу и прикрыла за собой дверь.
Глава 22
Днем в «Домике Радости» Морли довольно уныло. В последнее время он открыт круглые сутки — Морли из чувства ложной гражданственности решил, что сено и зерно должны быть доступны всем в любое время дня и ночи. Меня это очень обеспокоило. Заведение может начать привлекать к себе лошадей.
Я пригласил себя к стойке бара:
— Приготовь мне бифштекс с кровью, Сарж. И дай знать Морли, что я здесь.
Сарж хрюкнул, поскреб в низу живота, поддернул штаны и задумался, вместо того чтобы приступить к делу. Мысли высказывались вслух и сводились к следующему: почему, собственно, я полагаю, что Морли хоть на ломаный грош интересует, где я нахожусь, — здесь или в преисподней, на давно уготованном мне месте.
— Тебе, Сарж, стоит открыть школу хороших манер для юных леди из высшего общества.
— Вались в задницу. Щас все сделаю. Я уселся за стол. Мой бифштекс прибыл раньше, чем Морли. Это был слегка недожаренный толстый кусок первоклассной вырезки. Вырезки из баклажана. Мне удалось затолкнуть кусок в глотку, задержав дыхание и зажмурившись. Не так плохо, если на него не смотреть и не нюхать.
Из кухни возник Рохля — один из дружков Саржа. Из-под расстегнутой рубашки на полфута свисало покрытое черной порослью брюхо. Он остановился и громогласно высморкался в фартук. На шее у него на веревочной петле болтался какой-то ключ.
— Что это за хреновина, Рохля, — поинтересовался я. — Запираешь двери, чтобы клиенты не смылись? Почему бы просто не привязывать их к стульям?
— Я, Гаррет, теперь здесь главный виночерпий. — Самые страшные мои подозрения начали оправдываться. Их подтверждало и обоняние, не только слух. Дыхание Рохли было насыщено винными парами. Парень явно нелегально прикладывался к запасам хозяина.
— Морли говорит, нам надо заиметь более классных посетителей.
Видимо, прошли времена, когда Морли почитал за счастье заманить в свое заведение дюжину уголовников. — Ты, Рохля, — для этого самый подходящий человек.
— Вались в задницу.
У этих ребят, похоже, был один учитель риторики.
— Хочешь винца, Гаррет? У нас тут по счастливой случайности кое-что имеется, может, не такое клевое, как «Намбо Арсенал», но все же…
— Рохля!
— А?
— Это всего-навсего испорченный виноградный сок. То, что называют вином, — всего лишь прокисший сок. Мне плевать, как ты его кличешь: «сухим», «мокрым» или как-то еще. Ты можешь до Судного дня вести со мной снобистские беседы о вине, но это не изменит главного. Только посмотри, как превращается сок в отвратительное пойло. В нем начинают развиваться плесень и всякое другое дерьмо. Особенно это относится к винам, которые заимели вы. Винам, которые по карману алкашам и по вкусу крысюкам.
Подмигнув мне, Рохля прошептал:
— Здесь я с тобой, Гаррет. Если б боги хотели, чтоб порядочные люди пили эту жижу, они б не изобрели пиво.
— Чтобы здесь подавали пиво, тебе следует внушить Морли, что оно — самая полезная часть ячменного супа.
Нашу беседу прервало появление самого Морли.
— Вино — средство для предприимчивого ресторатора получать навар с типов, что ходят по улицам, держа нос по ветру, — глубокомысленно заметил он.
— С какой стати ты захотел увидеть этих ребят на своей танцевальной площадке?
— Наличность, Гаррет. — Он уселся напротив меня. — Прямо, просто и грубо — вопрос денег. Хочешь иметь больше — ищи способы изъятия бабок у тех, у кого они уже есть. У нашей нынешней клиентуры средств явно недостает. Очень часто. Но я заметил, что к нам заглядывают любители приключений из других социальных групп. И решил придать заведению определенный имидж.
— Зачем?
В ответ он бросил на меня удивленный взгляд.
— Не заставляй учинять тебе допрос, Морли, а то скоро взвоешь от моих вопросов. — Осмотрись, и ты отыщешь ответ. Последовав совету, я увидел Рохлю, Саржа и еще парочку местных типов, убивающих время.
— Не очень аппетитно, — заметил я.
— Это все проделки Старого Дьявола по имени Время, Гаррет. Каждый день мы становимся на фунт тяжелее и на шаг медленнее. Настал час взглянуть правде в лицо.
— Возможно, ты и прав, если имеешь в виду Рохлю и Саржа.
У Морли-то не было и унции лишнего жира, и я сопроводил свои слова знаменитым трюком с бровью.
Он истолковал его правильно и пояснил:
— Человек может порасти жирком и между ушами. Пропадает энергичный стиль мышления, мозг становится вялым.
Взгляд его давал понять, что слова эти в первую очередь относятся ко мне.
— Человек может начать думать, как корова, еще и потому, что не ест ничего, кроме корма для скота. — Я подчеркнуто внимательно посмотрел на ошметки баклажанного филе. Оно оказалось даже хуже, чем я ожидал.
— Сегодня мы проверяем нашего нового повара, — ухмыльнулся Морли.
— На мне?
— Кто может быть лучше? Правда, Рохля? Мы же не можем разочаровывать Гаррета. Едва войдя в дверь, он уже настроился на разочарование. Парень постоянно недоволен, ворчит и ноет. Никак ему не угодим.
— Вам следует отравить меня, — буркнул я.
— Охотно, если это улучшит твое настроение.
— Вот это идея! — восторженно откликнулся Рохля. — И почему мне раньше не пришло в голову.
— Потому что у тебя нет ни единой мысли. А если одна мыслишка и затерялась в пустынном пространстве твоей башки, то она никак не может найти выход, — тихо пробормотал я, но Рохля все же услышал.
— Эй, Сарж! У нас еще остался крысиный яд? Скажи Уиггинсу принести этому парню Гаррету специальный десерт — сюрприз шефа.
Я дал понять, как отношусь к их чувству юмора, и произнес, обращаясь к Морли:
— Мне надо припасть к колодцу твоей мудрости.
— Может, хочешь порыдать на моем плече о неверности одной из твоих девиц?
— А это, однако, мысль. Надо будет попробовать. Может, немного сочувствия…
— Сочувствия от меня ты не дождешься.
— Тогда не слушай моих стонов, я буду выслушивать твои откровения.
— То есть речь идет о деле Мэгги Дженн?
— Да. Имя Грэндж Кливер тебе что-нибудь говорит?
Мгновенно помрачнев, Морли посмотрел на Рохлю. Тот обменялся взглядами с Саржем. Затем все трое по мере сил приняли индифферентный вид. Морли спросил:
— Ты хочешь сказать, что Дождевик вернулся?
— Дождевик?
— Единственного известного мне Грэнджа Кливера все звали Дождевиком. Он был скупщиком краденого. Очень крупным. Сам не брезговал кое-какими делишками. Где ты услыхал его имя?
— От Торнады. Она работала на этого парня.
— Эта девка — не самый надежный свидетель.
— Ты мне это говоришь? На сей раз она выдала забавную историю, как Кливер решил последить за Мэгги Дженн. Торнада полагает, что Кливер — брат Мэгги или другой близкий родственник.
Морли, бросив еще один взгляд на Рохлю, задумался.
— Никогда не слышал об этом. — Он хихикнул, однако в его смешке я не почувствовал юмора. — Скорее всего это не так. Но если Торнада права, то многое проясняется. Включая появление Мэгги Дженн в городе.
— Ты изменил свое мнение?
— О чем?
— Ты говорил, что она удалилась в добровольную ссылку. Да Бог с ней. Скажи лучше, о чем ты сейчас думаешь.
— Несколько лет назад Грэндж Кливер, он же Дождевик, слыл известным скупщиком краденого.
— Разве может быть известный скупщик краденого? Или ты скупщик, или ты известен. Одно исключает другое.
— Известен среди тех, кто пользуется услугами скупщика, продавая или покупая у него оптом и в розницу. Дождевик действовал нагло. Ходили слухи, что он лично срежиссировал несколько крупных ограблений, пользуясь какими-то связями и информацией. Он разбомбил несколько домов на Холме. В то время там не было так много охранников. Теперешние отряды охранников-головорезов — во многом результат тех налетов. — Не подводит ли это нас к Мэгги Дженн?
— Не исключено. Я только что сообразил, что расцвет деятельности Дождевика совпадает со знаменитой любовной историей Мэгги Дженн. Особенно с тем временем, когда Теодорик всюду таскал ее с собой, не давая и ломаного гроша за то, что скажут люди.
— Ты должен признать, что никто не мог подозревать в ней наводчицу.
— Именно. Ее достаточно ненавидели за нарушение социального статуса.
Все это страшно интересно, но никаким боком не касается работы, за которую мне сейчас платят. Возможно, я заблуждался. Кливер отправил меня в психушку вовсе не потому, что детали моего туалета не гармонировали по цвету. Я каким-то образом представлял для него угрозу.
— Так ты говоришь, у Мэгги Дженн не было дочери? — решил уточнить я.
— Я только сказал, что не знал об этом. И сейчас не знаю. Но сдается мне, что я вообще очень слабо информирован о Мэгги Дженн.
— Что слышно на улицах?
— Слишком рано, Гаррет. Танфер — большой город. А если в нем действительно возник Дождевик, люди, что его помнят, замкнут рот на замок.
— Да…
Город действительно велик, и где-то в нем находится исчезнувшая девушка.
Где-то в Танфере обретаются десятки исчезнувших девушек. Еще несколько пропадают каждый день. Просто на сей раз для разнообразия есть человек, который хочет разыскать дочь.
Я направился к выходу.
— Гаррет.
Я замер. Мне был знаком этот тон. Сейчас из-под маски должен раздаться голос подлинного Морли.
— Что?
— Будь крайне осторожен, имея дело с Дождевиком. Он сумасшедший. И при этом очень опасный сумасшедший.
Я прислонился к дверной раме и задумчиво произнес:
— В этом деле, Морли, мне все время попадаются странные люди.
— Как это?
— У каждого из них несколько лиц. Моя Мэгги Дженн и та, о которой рассказывала Торнада, не похожи на женщину, обрисованную тобой. Грэндж Кливер, на которого работала Торнада, не похож на твоего Кливера и не имеет ничего общего с Кливером, о котором я слышал из другого источника. Тот Кливер — один из директоров больницы Бледсо и связан с императорской семьей.
— Последнее для меня новость. Но что из этого следует?
Действительно. Что из этого следует? Я подумал, что источник коррупции, из-за которой так дымилась Чэс, может находиться где-то на самом верху.
Я не могу понять психологии преступников, тащащих в больнице у бедных и незащищенных. С моей точки зрения, воровать у бедных и беспомощных бессмысленно. Морли с его цинизмом наверняка сказал бы, что как раз у них и следует воровать, потому что они беспомощны. Никто не обратит внимания на их беду. Но, с другой стороны, сколько же времени нужно воровать у бедняков, чтобы сколотить приличные деньги?
Думаю, поэтому большинство воров предпочитают выбирать жертвы среди состоятельных людей.
Глава 23
Я решил отправиться домой и за кружкой (или полдюжиной кружек) пива подумать, как лучше справиться с работой. Грэндж Кливер отходил на второй план. Не исключено, что я займусь им, когда найду пропавшую дочь. У меня должок перед этим клоуном. Но прежде всего — Эмеральд.
Вспомнив о долге, я подумал, что агентура в Бледсо уже сообщила шефу о моем блестящем и смелом побеге. Теперь мне, пожалуй, следует пуще прежнего оберегать свою задницу.
Если долго внушать себе что-нибудь, то оно обязательно произойдет. Я уже полностью созрел, чтобы стать параноиком. Но судьба уготовила мне совсем другой удар.
— Как вы поживаете? Меня зовут Айви.
Вскрикнув, я подпрыгнул и оказался наравне с парящими голубями. По пути вниз я вполне мог успеть сгруппироваться и сделать обратное сальто, но был слишком занят — изрыгал проклятия. Приземлившись, я оглянулся и, клянусь богами, увидел перед собой моего старого товарища по тюрьме Айви.
Моему взору открылся не только Айви. Позади него возвышался с ухмылкой на роже верзила, помогавший мне во время бегства.
— Значит, парни, вам тоже удалось смыться? Здорово. Случайно, не знаете, сколько пациентов сбежало? — лепетал я, безуспешно пытаясь проскользнуть мимо парочки.
Пришлось лезть из кожи вон, демонстрируя общительность. Так ведут себя с непредсказуемыми и потенциально опасными людьми. Всегда поступайте так с теми, кого вы не знаете. Грубыми можете быть только с хорошими друзьями, зная, что они не превратят вас в фарш. Для этого нам и дается воспитание.
Ухмыляющийся дурень осклабился еще шире:
— Почти все подорвали, Гаррет. Похоже, вся палата.
— Как же это получилось? Когда я уходил из больницы, мне показалось, что персонал начинает овладевать ситуацией.
— Некоторые ребята, из тех, что переоделись в униформу, отдышавшись, вернулись врезать надзирателям, а многие из оставшихся в палате дрались как берсерки.
— Нам повезло, что они не психанули раньше. Однако теперь все эти психи оказались на свободе. Я вновь попытался обойти их, но рослый друг все время ухитрялся вставать на моем пути.
Я обратил внимание, что им было известно мое имя, хотя я и не думал представляться.
— Как же вы, ребята, попали сюда? Сюда — то есть на Макунадо-стрит, всего в двух кварталах от моего дома. Такое чудовищное совпадение может происходить лишь каждый третий високосный год. А нынешний год, насколько я помнил, был самым обыкновенным.
Физиономия верзилы залилась краской, и он признался:
— Шныряя по больнице в поисках выхода, мы слышали ваш разговор с доктором Чэс. С тех пор мы бродим по улице и не знаем, куда идти и что делать. Я спрашивал Айви, но он ничего не смог предложить.
При упоминании его имени лицо Айви просветлело, и, вновь представившись, чтобы мы о нем не забыли, он вернулся к созерцанию улицы. Он выглядел скорее удивленным, а не испуганным, и я подумал, что не пройдет много времени, как Айви снова окажется в Бледсо. Такая же судьба наверняка ждет и большинство остальных беглецов. — Значит, вы меня здесь искали? Верзила кивнул, потупившись, как застенчивое дитя.
— Вы выглядите как парень, который всегда знает, что надо делать.
Я мысленно обругал себя за глупость, но вслух произнес:
— Хорошо. Я втянул вас в это дело. Пошли. Накормлю вас, устрою на ночь и попробую помочь найти работу.
Да. Я знаю. Все говорило за то, что они успеют изрядно навонять, прежде чем удастся выдворить их из дома. Однако у меня в рукаве был припрятан козырной туз. Покойник не обладает изысканными манерами и не отягощен чувством социальной ответственности. Гости предпочитают не задерживаться, когда он вступает с ними в контакт.
Интересно, не пора ли его разбудить. Мне определенно нужен совет логхира.
Я впустил гостей в дом. Верзила нервничал, как ребенок, попавший в незнакомое место. Айви был любопытен, как кошка. Попка-Дурак, естественно, учинил дьявольский шум. Айви вошел к попугаю, а я задал верзиле труднейший вопрос:
— У тебя есть имя? Я не знаю, как к тебе обращаться.
Мистер Большая Шишка между тем поносил Айви за то, что тот не принес ему еды.
Мне начинало не хватать Дина еще по одной причине. До своего отъезда именно он ухаживал за моим пернатым врагом, и я никак не мог привыкнуть, что это теперь моя обязанность.
Попка-Дурак вошел в раж:
— Караул! Насилуют! Спасите! Умоляю, мистер, не поступайте со мной так!
Он ухитрялся выкрикивать все это голосом маленькой девочки. Мистер Большая Шишка — единственный живущий в неволе попугай, способный запомнить более четырех слов. И какой-то умник обучил его этим воплям. Убежден, если соседи когда-нибудь услышат его стенания, я ни за что не сумею убедить толпу линчевателей, что кричал попугай. А птичка останется немой как рыба до тех пор, пока я не буду болтаться в петле.
Тем временем мой рослый друг покачивался с задумчивым видом, пытаясь припомнить свое имя. Его мыслительные способности, судя по всему, подвержены сезонным колебаниям. Когда он помогал мне в Бледсо, была, по-видимому, середина лета. Сейчас же пришла поздняя осень или наступала ранняя зима. Меня утешало лишь то, что я не собирался долго иметь с ним дело. Иначе сам бы сошел с ума.
Паузиффл!
Айви прикрыл дверь в маленькую комнату. Попка-Дурак немедленно сорвался в визг. Айви улыбался. Кажется, теперь я знаю, как поступить с птичкой. Она может составить компанию несчастному больному существу, которому так нужен друг. Несчастное больное существо отправилось исследовать помещение, в то время как его друг мучительно продолжал искать ответ на серьезный вопрос.
— Ага! — Его лицо просветлело. — Скользкий! — еще больше радости на физиономии. — Да! Точно — Скользкий. — Его улыбка затмила широкую ухмылку Айви.
— Скользкий?
Что за имя? Скорее прозвище. Хотя, на мой взгляд, парень скользким не казался.
Айви сунул голову в мой кабинет, окаменел и вскрикнул от ужаса, первый раз изменив своему стандартному набору из шести слов. Судя по тому, как он стоял, его взору открылась Элеонора. Эта картина очень многое может сказать тем, кому безумие открыло глаза.
Скользкий расправил плечи, гордясь, что вспомнил, как его зовут.
— Проходите-ка, ребята, в кухню, — сказал я. — Выпьем пивка и перекусим немного.
Я подозревал, что они ничего не ели со времени бегства из лечебницы. Свобода имеет свои недостатки.
Скользкий кивнул, просияв улыбкой. Айви же меня полностью проигнорировал. Он пересек зал, вошел в комнату Покойника и получил удар посильнее, чем от призраков, изображенных на картине рядом с Элеонорой. Покойник совсем не похож на плюшевого медвежонка и не возбуждает чувства мгновенной любви.