Кук Кристина. Непокорная жена

   – Ты уверена, что хочешь пойти туда? – спросила Селина, словно прочитав ее мысли. – Еще не поздно повернуть назад.
   – Нет, я должна встретиться с ним. – Элинор сняла перчатки и посмотрела на кольцо на пальце. Сможет ли она признаться в своих чувствах к нему? Все это было так ново, так необычно для нее. Ей необходимо увидеть его, прикоснуться к нему, узнать, что он думает о ней. Она не могла ждать ни минуты.
   Остальную часть пути подруги проделали молча. Наконец карета замедлила ход и остановилась перед серым зданием, которое почти ничем не отличалось от соседних домов, за исключением номера двенадцать на медной дощечке рядом с входной дверью.
   Дверца кареты распахнулась, и Элинор вздрогнула, сидя у окошка и удивляясь, почему наследник пэра Англии выбрал себе местожительство в таком невзрачном доме и в таком непрезентабельном районе города.
   Заставив себя улыбнуться, она приняла предложенную руку лакея и ступила на тротуар.
   – Странно, не так ли, что он живет здесь, – сказала Селина, как бы откликаясь на мысли Элинор. – Надеюсь, Хенли сообщил правильный адрес. Я лично не знаю никого, кто проживает в этом районе.
   – Я тоже не знаю. – Элинор поправила свою шляпку, внезапно испытав желание выкроить время, чтобы привести себя в порядок. – Однако я привыкла к тому, что Фредерик часто совершает неожиданные поступки. В этом тоже есть особая прелесть. – Искусственная веселость в ее голосе звучала фальшиво. – Постучись, – попросила она Селину, когда они поднялись по ступенькам крыльца. – Я слишком волнуюсь.
   – Не вижу причины, почему ты должна волноваться. Ты помолвлена с ним, и мы здесь только для того, чтобы нанести надлежащий визит. В этом нет ничего предосудительного. Давай же, действуй, – сказала Селина, кивнув на дверь. – Ты сама говорила, что не можешь ждать.
   – О Боже! – воскликнула Элинор, собираясь с духом, чтобы постучать в дверь. – Я оставила свои перчатки в карете.
   В этот момент дверь открылась, и обе подруги удивленно отступили назад. В дверном проеме появилась пожилая женщина в сером платье и белом переднике, которая окинула визитерш строгим взглядом с головы до ног. Это, несомненно, была экономка.
   – Вы намерены стоять здесь весь день? – грубо спросила она. – Или, может быть, вам нужна моя помощь?
   – Да, нужна, – ответила Селина, поспешно входя в прихожую. Элинор последовала за ней.
   Селина достала из своей сумочки визитную карточку и протянула ее экономке.
   – Я леди Хенли, а это леди Элинор Эштон. Можем ли мы узнать, дома ли сейчас мистер Стоунем?
   – Ха, мистер Стоунем! – гаркнула женщина, и щеки ее густо покраснели. – Я не знаю, где он шляется, оставив госпожу в таком состоянии.
   – Г-госпожу? – заикаясь переспросила Элинор в полном замешательстве. – Боюсь, вы ошибаетесь.
   – Благодарю вас, миссис Уордли, – раздался женский голос, и Элинор устремила свой взгляд на лестницу, где стояла изящная женщина со светлыми, ниспадающими на плечи волосами, одетая в красный шелковый халат. – Я сама приму гостей Фредерика, – сказала она.
   Экономка сделала реверанс и исчезла в коридоре.
   Элинор смотрела на женщину, почти не дыша. Казалось, в ее легких не осталось воздуха. Не надо делать поспешных заключений, мысленно предупредила она себя. Возможно, это какая-то ужасная ошибка. Недоразумение. Ну конечно. Так оно и есть.
   – Простите наше удивление, – сказала Селина. – Мы не предполагали, что здесь проживает леди… то есть женщина, – поправилась она.
   – Разумеется, – согласилась та, медленно спускаясь по ступенькам и не отрывая глаз от гостей. – Иначе вы не пришли бы сюда, не так ли?
   – Вероятно, нам следует уйти, мисс… – Голос Селины понизился. – Извините, но, кажется, мы не знакомы.
   – Делакорт, – представилась женщина. – Мисс Молли Делакорт. Фредерик и я… близкие друзья, можно сказать. Очень близкие.
   Она была красивой, конечно. Невысокая и изящная, почти как куколка, с круглыми голубыми глазами и прекрасной формы губами. Она говорила как леди, хотя явно не являлась таковой. Ни одна благовоспитанная леди не стала бы встречать гостей в халате.
   Это, несомненно, любовница Фредерика. Другого объяснения нет. Элинор испугалась, что ее сейчас стошнит, и громко откашлялась, надеясь, что тошнота пройдет и ей не придется испытать дальнейшее унижение. Хотя разве не достаточно унизительно уже то, что она вторглась в дом любовницы Фредерика? Неудивительно, что Хенли не хотел, чтобы она приходила сюда. Он все знал.
   – Мы должны идти, – произнесла Элинор хрипловатым шепотом. Возникшая резь в глазах предвещала слезы, но она не позволит им пролиться. Она не доставит мисс Делакорт такого удовольствия.
   – Так скоро? – спросила женщина с недовольной гримасой. – Вы могли бы присесть и выпить чашечку чая. Фредерик скоро вернется. Вероятно, он в своем клубе. Вы знаете, как мужчины любят посещать свои клубы, – добавила она с улыбкой.
   Это была улыбка гадюки.
   Элинор отступила на два шага назад и наткнулась на стойку шляпной вешалки, которая угрожала упасть на нее. Она быстро вытянула руку, чтобы удержать ее, проклиная себя за свою неловкость.
   – Боюсь, мы не можем ждать, – сказала Селина. – Лучше мы пойдем.
   – Хорошо. Надеюсь, вы оставили ему свою визитную карточку. – О, какое прелестное кольцо, – сказала Молли, указывая на руку Элинор. – И какая примечательная оправа. Могу поклясться, это кольцо под стать моему браслету. – Она сдвинула рукав своего пеньюара, открыв браслет с рубином и бриллиантами на своем тонком запястье. – Какое странное совпадение, не правда ли? Фредерик подарил мне этот браслет сегодня утром в постели без особой причины. Как это мило.
   Элинор часто заморгала, но видение не исчезло. Браслет мисс Делакорт полностью соответствовал ее обручальному кольцу: те же рубины с бриллиантами по бокам и та же филигранная оправа, разделяющая каждый сверкающий драгоценный камень.
   Сходство было очевидным – эти два украшения представляли собой единый комплект и, вероятно, были куплены одновременно. Фредерик подарил кольцо ей, а мисс Делакорт – браслет. Как удобно.
   Элинор почувствовала слабость в коленях и ухватилась за край вешалки.
   Что может быть хуже этой ситуации? Она ошибалась, жестоко ошибалась. Фредерик не любил ее. И доказательством тому была эта женщина с восхитительным браслетом на запястье и с торжествующей улыбкой на губах.
   – Идем, Элинор, – тихо сказала Селина, беря ее за локоть и направляя к двери. – Нам пора.
   – Как жаль, что вы не дождались Фредерика, – промурлыкала мисс Делакорт. – Он будет очень разочарован.
   Элинор не могла вымолвить ни слова и только смотрела на эту женщину. Внезапно у нее возникло желание ударить ее, стереть жеманную улыбку с этих накрашенных губ. Она в гневе стиснула кулаки, прижимая их к своим бокам.
   Разумеется, она не тронет ее. Хотя очень хотелось бы! Вместо этого Элинор распрямила спину, расправила плечи и гордо приподняла подбородок. Одарив мисс Делакорт надменной царственной улыбкой, она отвесила короткий поклон на прощание и последовала за Селиной к ожидавшей их карете.
   Слава Богу, что она узнала правду, прежде чем выйти замуж за Фредерика. Она была близка к тому, чтобы потерять свое достоинство и все, чем дорожила.
   Карета тронулась, и Элинор, глубоко вздохнув, закрыла глаза, испытывая невыносимую боль в сердце.
   Никогда больше она не будет такой глупой, такой наивной, как в эти прошедшие несколько недель. Она порвет все отношения с Фредериком и забудет о своей любви к нему. С этого дня и до конца жизни она отгородит свое сердце непроницаемой стеной.
   И возможно, примет предложение мистера Уитби.

Глава 21

   – Я не понимаю, что происходит, старина, – сказал Хенли с недовольной гримасой, поднимая глаза кверху, откуда доносились громкие удары. – Я знаю только, что леди Элинор наверху громко рыдает, а Селина ревет, уткнувшись в носовой платок, и никто из них ничего не объясняет, говоря только, что мы должны утром немедленно уехать в Эссекс.
   Фредерик потер виски, испытывая сильную головную боль. Черт побери, сколько еще неприятностей он сможет выдержать за этот день? Он был удивлен, узнав, что Элинор и супруги Хенли находятся в Лондоне, однако она теперь категорически отказывалась видеть его, и он не имел ни малейшего представления почему.
   Если у кого-то и были основания злиться, так это у него, резонно рассуждал Фредерик. Он вполне определенно сказал Элинор, чтобы она, покинув Уитби-Холл, отправлялась прямо в Эссекс. Ее присутствие рядом отвлекало бы его отдел, связанных с Экфордом. Это были неприятные дела, и он хотел, чтобы Элинор держалась как можно дальше от этого.
   К тому же надо было разобраться с Молли и подыскать себе новое жилье. Дом на Гросвенор-сквер будет принадлежать ему, когда он станет бароном Уортингтоном, а пока он и его невеста нуждались в местожительстве в Лондоне. Он уже подыскал небольшой элегантный дом на Аппер-Брук-стрит. Соглашение было достигнуто, но он пока не оформил документы. Ему требовалось еще несколько дней, чтобы завершить дела в Лондоне, перед тем как отправиться в Эссекс.
   И вот сейчас он вынужден присутствовать здесь, не понимая, что происходит.
   – Пора кончать с этим, – гаркнул он, теряя терпение. – Пойди наверх, – обратился он к Хенли, – и попроси Элинор немедленно спуститься сюда.
   – Я не уверен, что это лучший выход, Стоунем. Там… – он сделал паузу, когда что-то грохнуло наверху, – такая сцена.
   – Я не стану никого ругать, если… – Фредерик замолк, когда в двери появилась леди Хенли с покрасневшими и опухшими глазами, прижимая ко рту носовой платок. – Добрый вечер, леди Хенли, – сказал он с поклоном. – Если вы будете столь любезны убедить мою нареченную спуститься ко мне, я буду вам очень благодарен.
   – Как вы посмели? – крикнула Селина с искаженным от гнева лицом. – Как вы посмели явиться сюда? Вы не представляете, в каком сейчас состоянии бедняжка Элинор. Я говорила ей, что вы негодяй, но она не хотела слушать меня и не верила…
   – Простите, мадам, но я не имею ни малейшего представления, что я натворил.
   – Что вы натворили? Ну конечно! Вы не считаете, что сделали что-то плохое, не так ли? Вероятно, вы думали, что ваша жена никогда не узнает о том, что происходит на Джермин-стрит, и вы будете продолжать встречаться с…
   – Джермин-стрит? – Кровь отхлынула с лица Фредерика. – Какого черта… простите, что вам известно о Джермин-стрит?
   – Мы были там сегодня, Элинор и я, и встретились с вашей мисс Делакорт.
   – Разве я не говорил, чтобы вы не ходили туда? – выпалил Хенли с покрасневшей от гнева шеей. – Я ведь предупреждал…
   – Да, Хенли, и я ужасно сожалею, что ослушалась тебя. Если бы ты назвал причину, мы не поехали бы туда… – Селина опять начала всхлипывать, приложив платок ко рту.
   Фредерик громко откашлялся.
   – И что вам сказала мисс Делакорт? – резко спросил он с сжавшимся от страха сердцем.
   – Только то, что… что вас нет дома в данный момент. И еще она показала браслет. Это было ужасно. Видели бы вы лицо Элинор, когда она увидела его. У нее едва не произошел разрыв сердца из-за вас.
   Браслет? О чем она говорит?
   – Я думал, ты уже покончил с этим делом, – проворчал Хенли, неловко переминаясь с ноги на ногу. Потом похлопал жену по плечу. – Хватит плакать, дорогая.
   – Да, я покончил с этим делом сегодня утром, – сообщил Фредерик. – Не могу поверить, что Молли смогла убедить Элинор в обратном. – Однако, говоря это, он понимал, насколько нелепо звучат сейчас эти слова. Конечно, Элинор поверила Молли, которая, учитывая сложившиеся обстоятельства, постаралась в отместку испортить ему жизнь. Проклятие, разве можно было ожидать, что эти две женщины встретятся. И черт бы побрал Хенли за то, что тот выболтал жене адрес. О чем он только думал?
   – Леди Хенли, поверьте, сегодня утром я прекратил всякие отношения с Мол… с мисс Делакорт. Это был первый и единственный мой контакт с этой женщиной с того момента, когда я приехал в Лондон. Я дал ей ясно понять, что между нами все кончено.
   Леди Хенли посмотрела на него через комнату:
   – Если вы прервали с ней отношения, то почему подарили ей браслет сегодня утром, как она утверждает? Причем этот браслет под стать кольцу Элинор.
   Браслет? О, черт возьми! Ему стало нехорошо, когда он вспомнил о браслете с рубином и бриллиантами, который купил в сочетании с обручальным кольцом. Он подарил его Молли, чтобы успокоить ее, перед тем, как уехать из Лондона. Это был ничего не значащий подарок, о котором он совершенно забыл.
   – Я подарил ей этот браслет давно, до поездки в Эссекс. Еще до того, как вновь встретился с Элинор. Он ничего не значит…
   – Почему я должна верить вам? – Селина покачала головой. – И почему Элинор должна верить?
   – Выходит, для вас слова шлюхи правдивее моих слов? – рявкнул Фредерик, злясь на себя и на Хенли. И вообще на всех на свете.
   Леди Хенли охнула, и лицо ее побелело.
   – Вам следует покинуть нас, сэр. Немедленно. Хенли, пожалуйста… – Она умоляюще посмотрела на мужа.
   – Иди наверх, Селина, дорогая, – сказал Хенли, кивнув в сторону лестницы. – Позволь мне проводить мистера Стоунема.
   Леди Хенли, не сказав ни слова, двинулась к лестнице, всхлипывая.
   Фредерик повернулся к Хенли, дрожа от гнева:
   – Какого черта ты рассказал ей о Джермин-стрит? Я же говорил тебе, что постараюсь как можно скорее покончить с этим делом.
   – Послушай, я думал, что ты уже порвал с прежней связью. Я отношусь к леди Элинор с большим уважением и не потерплю, если ты будешь вести себя с ней легкомысленно. Если все, что здесь было сказано, правда…
   – Значит, ты тоже веришь Молли? Ты действительно думаешь, что я подарил ей браслет сегодня утром? Что я собирался, женившись на Элинор, по-прежнему содержать любовницу? Ты считаешь, что я способен так обойтись с Элинор?
   – Ты был бы не первым мужчиной, который так устраивает свою жизнь, – сказал Хенли, пожав плечами. – Но леди Элинор – ближайшая подруга Селины, и я не позволю…
   – Черт тебя побери! – Фредерик приблизился к Хенли и ткнул пальцем в его грудь. – Мне казалось, что ты понимаешь, какие чувства я испытываю к Элинор. Думаешь, я стал бы рисковать своим браком ради такой женщины, как Молли? Или какой-то другой?
   – Я верю тебе, – сказал Хенли умиротворяющим тоном. – Тем не менее тебе лучше уйти сейчас. Завтра я отправлю Селину и леди Элинор домой, и ты сможешь спокойно завершить свои дела здесь, в Лондоне. Мы все уладим, когда ты прибудешь в Эссекс. А до этого я постараюсь как-то сгладить впечатление, сложившееся у женщин.
   Фредерик только покачал головой, пытаясь успокоиться.
   – Проклятие, я всегда был честен со всеми вами. Сколько раз я должен доказывать это ей и тебе? – простонал он. Элинор снова и снова сомневалась в нем, как и все остальные. Так пусть все катится к черту.
   Он стремительно пересек комнату и остановился у подножия лестницы.
   – С меня достаточно, Элинор Эштон. Вы слышите меня? – Он постучал кулаком по стене с такой силой, что зеркало вылетело из оправы и упало на мраморный пол к его ногам, разбившись на мелкие кусочки. – Я устал доказывать свою порядочность по отношению к вам. Возвращайтесь в Эссекс, но не ждите, что я помчусь за вами.
   С этими словами Фредерик схватил свою шляпу с вешалки и распахнул входную дверь. Та с грохотом ударилась о стену, а он выскочил на крыльцо и далее на тротуар. Ему необходимо было поскорее напиться до помрачения сознания, чтобы не думать ни о чем.
   Если все считают его беспутным, аморальным прожигателем жизни, то он не станет отказывать себе в удовольствии. И пошло все к черту.
 
   Элинор посмотрела в окно церкви на мрачное серое небо. В душе ее тоже царил мрак. Натянув накидку на плечи, она откинулась на спинку деревянной скамьи, старясь сосредоточиться на проповеди приходского священника. Кажется, он говорил что-то о противлении пороку? «Как кстати», – подумала она, снова прилагая усилия, чтобы сосредоточиться на его страстной речи.
   Но тщетно. Ее мысли витали где-то, как это было в течение уже нескольких недель после ее возвращения домой в Ковингтон-Холл. Сколько времени прошло? Она потеряла счет дням. Кажется, более месяца. Элинор снова посмотрела в окно и вздрогнула, ощутив холод, отчего по спине ее побежали мурашки.
   Фредерик выполнил свою угрозу и не последовал за ней. Верный своему слову, он оставался в Лондоне и послал письмо своему отцу, в котором сообщил, что отказывается выполнять условия брачного контракта и хочет аннулировать его. Элинор тоже в конце концов набралась храбрости и сказала отцу, что не выйдет замуж за Фредерика Стоунема, будь он даже единственным подходящим женихом во всей Англии.
   Лорд Уортингтон был взбешен, а отец Элинор убеждал его, что нельзя принуждать к браку молодых людей, если они не пришли к обоюдному согласию. При этом не должно быть никаких обид и взаимных обвинений.
   Элинор хотелось расцеловать отца за то, что для него ее благополучие, ее счастье важнее сделки, заключенной с бароном. Тем не менее отец, казалось, был расстроен, полагая, что каким-то образом обманул ее надежды. Теперь он чаще обычного уединялся в своем кабинете, уткнувшись носом в книгу. Вероятно, это был кто-то из его любимых греческих философов. О браке с Фредериком или с кем-то другим больше не было речи.
   Элинор взглянула на мать, сидящую в данный момент рядом с ней на скамье в элегантном шелковом воскресном платье; ее губы были плотно сжаты. Хотя отец матери был приходским священником, она не очень жаловала церковные службы. Однако положение в обществе вынуждало ее посещать церковь, чтобы не подвергать риску свою репутацию. Она настояла, чтобы дочь сопровождала ее этим утром, и Элинор охотно согласилась, решив, что служба позволит ей отвлечься от тяжелых мыслей.
   По-видимому, она ошиблась, поскольку ее ни на минуту не покидало беспокойство о своем будущем. Она категорически отказывалась обсуждать с кем-либо, в том числе и с Селиной, события, происшедшие в Девоншире, а потом в Лондоне. Ей не хотелось вновь переживать то, что она надеялась навсегда забыть.
   Элинор старалась изо всех сих сохранять душевное равновесие, напрягая всю свою волю. Это было единственное, что она могла предпринять. Если она позволит себе думать о Фредерике, о его предательстве, то, вероятно, сойдет с ума. Душевная рана была еще слишком свежей, слишком болезненной.
   Нащупав свою сумочку, она подумала о письме, которое мать передала ей утром перед уходом в церковь.
   Это было письмо от мистера Уитби, с которым она переписывалась последние несколько недель. У нее еще не было возможности прочитать его. Письма мистера Уитби всегда приносили ей некоторое утешение и служили напоминанием о том хорошем, что было связано с ее путешествием в Уитби-Холл, – о дружеском отношении, хотя довольно странном.
   Элинор размышляла, что ответить, если мистер Уитби вновь сделает ей предложение. Он вскользь упомянул об этом в последнем письме, и она в ответ дала понять, что не исключает такой возможности. Ей очень хотелось узнать, как он отреагировал на это. Может быть, ее будущее в конце концов определится?
   И если ей суждено выйти замуж за мистера Уитби, будет ли она удовлетворена этим браком, будет ли у них взаимопонимание? Сможет ли она забыть Фредерика, не дав ему возможности объясниться? Селина подробно передала ей то, что он сказал в тот вечер в Лондоне: он никогда не предавал ее, а мисс Делакорт солгала. И все же она лицом к лицу столкнулась с женщиной, с которой Фредерик делил постель и которую он содержал в обмен на сексуальные услуги… Нет, она не могла вынести этого.
   Однако Элинор не покидала мысль: что, если Фредерик говорил правду? Ей никогда не удастся выяснить это, если он будет оставаться в Лондоне, а она в Эссексе. Но если мисс Делакорт намеренно исказила реальную ситуацию и Фредерик ни в чем не виноват, он мог бы приехать в Эссекс и встретиться с ней, не так ли? Влюбленный мужчина сделал бы именно так, рассудила она. Тот факт, что он не пытался вновь увидеть ее, доказывал отсутствие у него любви к ней. Видимо, он решил продолжать вести прежний образ жизни. И она тоже будет жить, как прежде, решила Элинор, глядя на письмо мистера Уитби в своей сумочке. Ее взор внезапно затуманился.
   О Господи! Элинор ни разу не заплакала за эти несколько недель, а сейчас глаза увлажнились, и она готова была расплакаться прямо здесь, в церкви, на глазах у всех присутствующих. Ей необходимо немедленно выйти и вдохнуть свежий осенний воздух.
   Когда спустя пять минут собравшиеся в церкви встали и начали произносить молитву, у Элинор появилась прекрасная возможность улизнуть.
   – Мама, – прошептала она, склоняясь к ее уху. – Я вдруг почувствовала себя нехорошо. Мне необходимо уйти.
   – А я должна принять участие в чаепитии с женой священника. На этом настоял твой отец. Я не могу уйти сейчас, – прошептала в ответ мать.
   – Тогда я пойду одна пешком. Небольшая прогулка на свежем воздухе, несомненно, поможет мне прийти в себя.
   – Что ж, иди, – сказала мать с хмурым видом. – Однако поторопись. Кажется, скоро начнется дождь.
   Элинор кивнула и поспешно направилась к выходу, не обращая внимания на любопытные взгляды прихожан, пока продвигалась по проходу между скамьями. Оказавшись на улице, она тревожно посмотрела на затянутое тучами небо.
   Действительно, вот-вот должен начаться дождь, а у нее ничего не было, чтобы защититься, кроме шерстяной накидки. Элинор ускорила шаг, полагая, что идти под дождем не очень-то разумная идея. В хорошую погоду получасовая прогулка от церкви до дома была бы вполне приятной, а под дождем можно промокнуть до нитки.
   Спустя четверть часа начало моросить. Элинор остановилась и надвинула на голову капюшон поверх шляпы, содрогнувшись, когда холодные капли дождя попали на лицо. Затем она снова двинулась вперед, в то время как моросящий дождь постепенно перешел в ливень и пыль под ногами превратилась в грязь.
   Впереди за деревянным мостом через речку она заметила небольшую рощицу в стороне от дороги. Там можно было хоть немного укрыться.
   Глубоко вздохнув, Элинор поспешила пересечь мост и нырнула под скудные свисающие ветви, когда внезапно послышался стук копыт.
   Господи, хорошо бы это был кто-то из знакомых. Кто сжалился бы над ней и предложил подвезти домой. Элинор вышла из-под деревьев как раз в тот момент, когда лошадь и всадник появились на возвышении дороги. Через несколько секунд они были уже совсем близко, и копыта лошади загрохотали по деревянному настилу моста.
   Элинор вышла на дорогу и, приподнявшись на цыпочках, отчаянно замахала руками, надеясь быть замеченной, несмотря на густую пелену дождя. Всадник в забрызганном пальто из верблюжьей шерсти промчался мимо, затем остановился, развернул лошадь и двинулся назад к ней.
   – Какого черта? – крикнул он, надвигая ниже на лоб шапку из бобрового меха, прежде чем спрыгнуть на землю.
   Фредерик? Боже милостивый, нет. Элинор удивленно отступила назад. Нет, должно быть, ее сознание сыграло с ней злую шутку.
   – Вы решили покончить с жизнью, стоя вот так на дороге? – прорычал он, придвигаясь ближе. – Сейчас почти ничего не видно.
   Дождь, стекая с меховой шапки, почти скрывал его лицо. Элинор жадным взглядом всматривалась в знакомые черты. Густые темные брови, проницательные глаза, твердый подбородок, полные чувственные губы – да, это он. Его непокорные темные волосы – сейчас намокшие – ниспадали на широкие плечи.
   Здесь на дороге перед ней возник не плод ее воображения, а мокрый от дождя Фредерик из плоти и крови. Он угрожающе смотрел на нее – высокий, властный и, как всегда, невероятно красивый.
   Наконец он узнал ее, и его глаза заметно сузились.
   – Элинор? – удивился он, понизив голос на последнем слоге. Это единственное слово было сказано с таким чувством, что у нее перехватило дыхание. Она не ожидала увидеть промелькнувшую боль на его лице. – Что, черт возьми, вы делаете здесь? – спросил он.
   – Я… попала под дождь, – заикаясь ответила она. – А как вы тут оказались?
   Он долго молчал, и Элинор не двигалась, ожидая и наблюдая за ним; ее дыхание угрожающе участилось. Дождь продолжал хлестать, в то время как они стояли на краю дороги, молча глядя друг на друга.
   – Как ваше плечо? – спросила она наконец, не выдержав бесконечно долгого молчания.
   – Благодарю, почти зажило.
   – А… а как ваша сестра Мария?
   – С ней все хорошо, – ответил он. – Моя старшая сестра и ее муж решили забрать ее к себе.
   Элинор кивнула.
   – Рада слышать это. – Она перевела свой взгляд на дорогу в ожидании, что он скажет что-нибудь, разрядив тягостную обстановку. С ее носа стекали капли дождя, и она смахнула их рукавом, сознавая, что, вероятно, выглядит ужасно испуганной.
   – Я… я хочу знать, почему вы здесь, Фредерик.
   – Хотите знать правду? Потому что я, несмотря на все усилия, не мог больше оставаться вдали от вас. Вы не дали мне возможности объясниться, сказать хотя бы слово.
   Элинор покачала головой, отчего брызги дождя попали ей в глаза, вызвав резь.
   – Едва ли у вас найдется что сказать мне, Фредерик.
   – Ошибаетесь. Я многое скажу, если вы согласитесь выслушать меня. Я скажу, что Молли отвратительная лгунья, и все, что она наговорила вам в тот день на Джермин-стрит, – ложь. А вы глупая женщина, если поверили ей.