Кук Робин. Мозг

   Проходили секунды... Она вспомнила, что в квартире два телефона.
   Один у постели, другой на стене кухни, прямо рядом. Она сделала шаг и пересекла холл, ощущая босыми ногами прикосновение старого линолеума.
   Проходя мимо раковины, Дениз схватила небольшой ножик. На его лезвие упал слабый отблеск света. Крохотное оружие придало ей уверенности.
   Протянув руку за холодильник, она взяла трубку. В этот момент компрессор старого холодильника включился и загромыхал, как подземка. Нервы ее и без того были на пределе, теперь же, испугавшись шума, она окончательно поддалась панике, бросила трубку и закричала.
   Но ей не удалось издать ни звука: сильная рука схватила ее за шею и подняла в воздух, так что силы вконец ей изменили. Руки ее безвольно повисли, ножик упал на пол.
   Ее схватили, как тряпочную куклу и быстро протащили по холлу, волоча ногами по полу. В спальне было несколько вспышек, ощущение жжения сбоку головы и звуки пистолета с глушителем.
   Пули прошили сбившиеся в кучу одеяла на постели. Последним грубым толчком ее поставили на колени, потом откинули одеяла.
   — Где он? — рявкнул один из пришельцев. Другой в это время открывал шкафы.
   Прячась за кровать, она подняла голову. Перед ней стояли двое в черном с широкими кожаными ремнями.
   — Кто? — еле вымолвила она.
   — Твой любовник, Мартин Филипс.
   — Я не знаю. В госпитале.
   Один из них наклонился и поднял ее ровно настолько, чтобы бросить на постель.
   — Тогда мы подождем.
   Для Филипса все шло, как во сне. После последнего выстрела он больше ничего не слышал. Все было тихо, если не считать шума редких автомашин на улице за игровой площадкой. Он чувствовал, как успокаивается пульс, но собраться с мыслями все еще было трудно. Рассвет незаметно вползал на площадку, и так же постепенно начинал работать мозг. Становилось все светлее, Мартин мог уже различать некоторые детали окружающей обстановки, например, цепочку бетонных урн, выполненных в форме природных валунов. Вдруг налетели птицы, и несколько голубей приблизились к телу, неподвижно вытянувшемуся в сухом бассейне.
   Мартин попробовал пошевелить затекшими ногами. Он начал понимать, что труп в бассейне сулит новую угрозу. Кто-нибудь вызовет полицию, а Мартина после прошедшей ночи мысли о ней приводили в ужас.
   Он поднялся на ноги и постоял, держась за стену, пока не восстановилось кровообращение. Все мышцы ныли, когда он осторожно взошел по бетонной лестнице, чтобы осмотреться. Видна была тропа, по которой он в ужасе бежал всего несколько часов назад. Вдали кто-то прогуливал собаку.
   Скоро тело на площадке обнаружат.
   Филипс спустился по ступеням и, направляясь в дальний угол парка, прошел рядом с телом бродяги. Голуби пировали среди выбитых пулей частиц органики. Он поспешил отвернуться.
   Выйдя из парка, он поднял узкий воротник бродяжьего пальто и пересек улицу, которая оказалась Бродвеем. На углу виднелся вход в подземку, но Мартина пугала возможность оказаться там загнанным в угол.
   Неизвестно, может быть, преследователи еще где-то поблизости.
   Он отошел к какой-то двери и осмотрелся. С каждой минутой становилось все светлее, и уличное движение нарастало. Это придавало уверенности. Чем больше людей, тем безопаснее; не видно, чтобы кто-то бесцельно гулял или сидел в припаркованной машине.
   У светофора прямо перед ним остановилось такси. Мартин бросился к машине и попробовал открыть заднюю дверь. Заперта. Водитель, обернувшись, посмотрел на Филипса и рванул машину, несмотря на красный свет.
   Ошарашенный, Мартин стоял посреди улицы и смотрел на удаляющееся такси. Только возвратившись к двери и взглянув на отражение в стекле, он понял причину. Совершеннейший бродяга. Волосы торчат клочьями, сбоку свалялись и покрыты засохшей кровью и травинками. Лицо грязное, в суточной щетине. И как завершающий штрих в образе отверженного — рваное узкое пальто.
   Сунув руку в боковой карман, Филипс с радостью ощутил знакомую поверхность бумажника. Он пересчитал наличность. Тридцать один доллар.
   Кредитные карточки в данных обстоятельствах бесполезны. Он вынул одну пятерку и убрал бумажник.
   Минут через пять подъехало еще такси. На этот раз Филипс подошел спереди, на виду у водителя. Волосы он привел по возможности в порядок и распахнул пальто, чтобы его непрезентабельность не так бросалась в глаза. И самое главное: держал перед собой пятидолларовую банкноту. Водитель жестом пригласил его.
   — Куда, мистер?
   — Прямо, езжайте прямо.
   Шофер с некоторым подозрением посмотрел на него в зеркало, но на зеленый свет тронул машину и поехал по Бродвею.
   Филипс обернулся назад. Форт Трайон Парк и маленькая игровая площадка быстро удалялись. Он все еще не знал, куда же ехать, но безопаснее всего быть сейчас в толпе.
   — Мне нужно на Сорок вторую стрит, — решил он, наконец.
   — Что же вы раньше не сказали, — пожаловался водитель. — Можно было свернуть на Риверсайд драйв.
   — Нет. Я не хочу ехать той дорогой. Я хочу по Ист Сайд.
   — Это будет около десяти монет, мистер.
   — О'кей. — Мартин достал из бумажника десять долларов и показал водителю, который наблюдал за ним в зеркало.
   Машина опять тронулась, и Мартин позволил себе расслабиться. Он все еще не верил тому, что случилось за последние двадцать часов. Рушился весь его мир. Ему приходилось подавлять естественное желание обратиться за помощью в полицию. Почему они передали его ФБР? И чего ради ФБР потребовалось его уничтожить, ничего не спрашивая? Машина въехала на Вторую авеню, и он вновь ощутил страх.
   Сорок вторая стрит обеспечивала требуемую незаметность. За шесть часов до этого все здесь представлялось чуждым и таило угрозу. Сейчас та же обстановка вселяла спокойствие. Все эти люди открыто демонстрировали свои психозы. Они не прикрывали их личиной нормальности. Опасность можно распознать и избежать ее.
   Мартин купил большую банку свежего апельсинового сока и осушил ее. И еще одну. Потом он пошел по Сорок второй стрит. Должно же быть какое-то рациональное объяснение всему этому. Как врач он знал, что при всем обилии противоречивых признаков и симптомов нездоровья их всегда можно свести к одной определенной болезни. Вблизи Пятой авеню Филипс забрел в небольшой скверик перед библиотекой и присел на свободную скамейку.
   Поплотнее запахнув грязное пальто, он устроился поудобнее и стал перебирать в уме события этой ночи. Все началось в госпитале...
   Он проснулся, когда солнце было почти над головой. Осмотрелся, не следит ли кто. В сквере к этому времени было много народу, но, похоже, никто на него не обращал ни малейшего внимания. Становилось жарко и он весь вспотел. Встав, он ощутил идущий от тела тяжелый запах. Мартин пошел к выходу из сквера, посмотрел на свои часы и с удивлением узнал, что уже десять тридцать.
   В нескольких кварталах он обнаружил греческую кофейню. Скатав пальто, он сунул его под стол. Филипс чувствовал страшный голод и заказал яйца, жаркое, бекон, тосты и кофе. Он сходил в тесный мужской туалет, но решил не приводить себя в порядок. В таком виде никто не узнает в нем доктора. Если его ищут, то лучшей маскировки не придумаешь.
   Допив кофе, он отыскал в кармане скомканный листок со списком пациенток: Марино, Лукас, Коллинз, Маккарти и Линдквист. Возможно ли, что эти пациентки и их истории как-то связаны с тем невероятным фактом, что его преследуют власти? Но даже если и так, почему его пытаются убить и что случилось с этими женщинами? Убили их? Не связано ли все это с сексом и преступным миром? Но какое отношение к этому имеет радиация? И почему вмешалось ФБР? Возможно, преступная организация действует в госпиталях всей страны.
   Взяв еще кофе, Мартин пришел к выводу, что разгадка находится в Медицинском центре Хобсоновского университета, но ясно, что именно там власти и ждут его. Иными словами, в госпитале всего опаснее, но это единственное место, где есть возможность разобраться во всем происходящем.
   Оставив кофе, Филипс направился к автомату. Сначала позвонить Хелен.
   — Доктор Филипс! Как я рада! Вы где? — голос звучал напряженно.
   — Я не в госпитале.
   — Я поняла. Но где?
   — А что?
   — Просто хотела узнать.
   — Скажите, меня кто-нибудь разыскивал...ну...ФБР?
   — С какой стати ФБР вас разыскивать?
   Теперь Мартин был почти уверен, что Хелен находится под наблюдением. Не в ее правилах было отвечать вопросом на вопрос, в особенности на абсурдный вопрос о ФБР. В обычных обстоятельствах она просто сказала бы, что он рехнулся. Видимо, рядом с ней Сэнсон или один из его агентов. Филипс резко нажал на рычаг. Нужно придумать иной способ заполучить из кабинета карты и другую информацию.
   Потом он позвонил в госпиталь и попросил разыскать доктора Дениз Зенгер. Ей ни в коем случае не следует идти в клинику гинекологии. Но она не отвечала на сигнал индивидуального вызова, а передавать что-либо Мартин побоялся. Последним был звонок Кристин Линдквист. Ее соседка взяла трубку с первого гудка, но, когда он назвал себя и спросил о Кристин, девушка ответила, что ничего не может ему сообщить и просит больше не звонить. И положила трубку.
   Вернувшись к столику, Филипс развернул список пациенток. Он достал ручку и записал: «сильная радиоактивность в мозге молодых женщин (в других зонах?); нормальный мазок признан ненормальным; неврологические симптомы напоминают множественный склероз.» Филипс смотрел на написанное, мозг его бешено работал. Далее последовало:
   «Неврология — Гинекология — — полиция — ФБР», потом «некрофилия Вернера».
   Представлялось совершенно невозможным установить какую-либо связь между всеми этими вещами, но, похоже, в самом центре находилась Гинекология. Если удастся понять, зачем эти мазки признавали ненормальными, может быть, что-то прояснится.
   На него вдруг навалилось отчаяние. Очевидно, ему это не по зубам.
   Весь его старый мир с повседневными проблемами уже не казался таким ужасным. Он готов был смириться со скучной рутиной, только бы иметь возможность ложиться ночью в постель рядом с Дениз. Филипс не был религиозен, но поймал себя на попытке прийти к уговору с Богом: если Он спасет меня от этого кошмара, то я никогда больше не стану жаловаться на жизнь.
   Он вновь взглянул на бумагу и почувствовал на глазах слезы.
   Почему именно он понадобился полиции? Полная бессмыслица.
   Мартин еще раз подошел к телефону и попробовал разыскать Дениз, но она не отвечала. В отчаянье он позвонил в клинику гинекологии и обратился к регистратору.
   — Скажите, Дениз Зенгер еще не пришла на прием?
   — Нет еще. Должна вскоре быть.
   Мартин судорожно соображал.
   — Это доктор Филипс. Когда она придет, скажите, что я отменил назначение и просил повидаться со мной.
   — Я ей передам, — ответила регистратор, и Мартин почувствовал, что она в полном недоумении.
   Филипс вернулся в сквер и опять сел. Он не в силах был принять какое-либо разумное решение. Человеку, привыкшему верить в порядок и власть, невозможность обратиться в полицию после того, как в него стреляли, представлялась верхом безумия.
   Несколько дневных часов прошли в здоровом сне, но, проснувшись, он опять был в растерянности. Отсутствие решения само стало решением.
   Начались и достигли своего крещендо часы пик. Потом толпы начали рассеиваться, и Мартин вновь отправился в кофейню поужинать. Было чуть больше шести.
   Он заказал запеченное мясо и, пока его готовили, попробовал опять вызвать Дениз. Она не отвечала. Уже повесив трубку, он решил позвонить ей домой, не зная, достаточно ли о нем известно полиции, чтобы она стала следить за Дениз.
   Она взяла трубку с первого гудка.
   — Мартин? — в голосе ее было отчаяние.
   — Это я.
   — Слава Богу! Ты откуда?
   Мартин оставил вопрос без ответа. — Где ты была? Я весь день пытался с тобой связаться.
   — Я нездорова. Сижу дома.
   — Ты ничего не сказала дежурному в госпитале.
   — Да, я знаю, я... — голос Зенгер резко изменился. — Не приходи... — выкрикнула она.
   Голос ее захлебнулся, были слышны приглушенные звуки борьбы.
   Мартин вскипел. — Дениз! — закричал он. Кофейня оцепенела, все головы повернулись в его направлении.
   — Филипс, это Сэнсон.
   Это уже агент взял трубку. Мартин слышал, как Дениз пыталась кричать.
   — Минутку, Филипс, — опять обратился Сэнсон. Потом, отвернувшись от телефона:
   — Заберите ее отсюда и успокойте.
   И вновь в трубку:
   — Послушайте, Филипс...
   — Что, черт побери, происходит, Сэнсон? И что вы делаете с Дениз?
   — Успокойтесь, Филипс. С девушкой все в порядке. Мы здесь для того, чтобы ее защитить. Что с вами случилось ночью у Клойстерса?
   — Что со мной случилось? Не валяйте дурака! Ваши люди хотели меня застрелить!
   — Это чушь, Филипс. Мы же знали, что во дворе были не вы. Мы думали, они вас уже схватили.
   — Кто это они? — спросил ошарашенный Филипс.
   — Филипс! Я не могу об этом говорить по телефону.
   — Скажите мне только, что означает весь этот бардак!
   Народ в кофейне все еще не шевелился. Это были Нью-Йоркцы, они были привычны ко всяким странностям, но только не у себя в кофейне.
   Сэнсон был спокоен и невозмутим. — Извините, Филипс. Вы должны приехать сюда и сделать это сейчас же. Действуя в одиночку, вы только усложняете нашу задачу. И вам уже известно, что на карту поставлена жизнь нескольких ни в чем не повинных людей.
   — Через два часа, — крикнул Филипс. — Я в двух часах езды от города.
   — Хорошо, два часа, но ни секундой больше.
   Трубка, щелкнув, умолкла.
   Филипс вновь заметался. Через секунду его нерешительность как рукой сняло. Он бросил пять долларов и, выскочив на улицу, побежал к подземке на Восьмой авеню.
   Филипс направлялся в Медицинский центр. Он еще не знал, что же там станет делать, но твердо решил попасть в госпиталь. За два часа нужно найти ответы на несколько вопросов. Не исключено, что Сэнсон говорит правду. Может быть, они действительно считали, что он попал в руки неизвестных сил. Но уверенности не было, и это его мучило. Он чувствовал, что Дениз сейчас в опасности.
   В вагоне можно было только стоять, хотя был уже не час пик, но Филипсу поездка пошла на пользу. Она смягчила его панический настрой и дала возможность использовать присущий ему интеллект. Выходя из вагона, он уже знал, что ему нужно найти в Медицинском центре и что он будет с этим делать.
   Мартин вышел на улицу вместе с толпой и направился к первой своей цели, винному магазину. Продавец одним взглядом оценил непрезентабельную внешность Мартина и попытался его вытолкать. Увидев деньги, он сменил гнев на милость.
   Понадобилось всего тридцать секунд, чтобы выбрать и оплатить пинту виски. Свернув с Бродвея на боковую улочку, Мартин нашел закуток, уставленный мусорными баками. Сняв пробку, он набрал полный рот виски и пополоскал. Проглотил он совсем немного, остальное выплюнул. Потом протер виски лицо и шею и сунул полупустую бутылку в карман пиджака. Потолкавшись среди баков, он нашел один с песком для посыпания зимой тротуаров. Затем сделал в песке ямку поглубже, куда и спрятал бумажник; остатки денег положил в карман вместе с бутылкой.
   Следующая остановка была в небольшой, но людной бакалейной лавке.
   Люди от него сторонились. Было довольно многолюдно, и ему пришлось немного пройти, чтобы найти место, откуда хорошо были видны кассы.
   — Аааа, — просипел Филипс с придыханьем и повалился на пол, зацепив по пути выставленные на прилавок бобы в банках. Он корчился, раскатывая бобы во всех направлениях. Когда один из покупателей склонился к нему, Мартин выдавил:
   — Больно. Сердце!
   Машина скорой помощи подкатила в считанные минуты. На лицо ему надели кислородную маску, за время недолгой езды до Медицинского центра укрепили на груди датчики ЭКГ. Его практически нормальная кардиограмма уже была проанализирована по радио, и уже было установлено, что сердечные средства не требуются.
   Пока санитары везли его в Неотложную, Мартин заметил нескольких полисменов, которые на него не обратили никакого внимания. Его доставили в один из кабинетов Неотложной и переложили на кровать. Сестра порылась в его карманах в поисках документов, а стажер вновь снимал кардиограмму.
   Поскольку кривые шли нормально, кардиологическая группа стала расходиться, оставив одного интерна.
   — Все болит, приятель?
   — Мне нужен Маалокс, — просипел Мартин. — Иногда после дешевой бурды мне помогает Маалокс.
   — Вполне возможно, — сказал доктор.
   Маалокс Мартину дала ко всему привыкшая сестра лет тридцати пяти, которая при виде его плачевного состояния только что не побила его. Она заполнила карту; Мартин назвался Харви Гопкинсом. Так звали его соседа по общежитию в колледже. Сестра сказала, что ему дадут возможность немного отдохнуть и посмотрят, не повторится ли боль. Она задернула занавеску у кровати.
   Подождав несколько минут, Филипс слез с кровати. У стены на тележке со средствами неотложной помощи он нашел бритву и кусочек мыла, используемые для подготовки пациентов. Прихватил еще несколько полотенец, медицинскую шапочку и маску. После этого выглянул из-за занавески.
   Как и обычно в это время ночи, в Неотложной царила страшная сутолока. Очередь к регистратуре тянулась почти от самого входа, регулярно прибывали новые машины. Никто не взглянул на Мартина, когда он прошел по центральному коридору и толчком открыл серую дверь напротив осажденного стола регистратуры. В комнате отдыха сидел единственный доктор, уткнувшийся в кардиограмму, и Мартин спокойно прошел в душ.
   Он быстро вымылся и побрился, одежду бросил в угол. Рядом с раковинами лежала целая кипа хирургических одежд, которые так любил персонал Неотложной. Филипс выбрал куртку и штаны, на мокрую голову надел шапочку. Он даже нацепил маску. Персонал госпиталя часто носил маски вне операционной, особенно при простудах.
   Посмотрев на себя в зеркало, Филипс убедился, что узнать его смогут только хорошо знакомые с ним люди. Он не только попал в госпиталь, но и выглядел, как здешний. Что же до Харви Гопкинса, то его пациенты в Неотложной часто уходят сами. Филипс взглянул на часы. Прошел почти час.
   Выскочив из комнаты отдыха, Филипс прошел через Неотложную и миновал еще двух полисменов. На второй этаж он поднялся по лестнице за кафетерием. Ему нужен был детектор излучения, но в кабинет идти слишком опасно, пришлось поискать в Радиотерапии. Быстро сбежав по лестнице на первый этаж, он поспешил в клинический корпус.
   Старые лифты без ушедших уже лифтеров не работали, поэтому на четвертый этаж в Гинекологию пришлось подниматься пешком. Еще в подземке, стоя между двумя очень расстроенными бизнесменами, он решил, что радиация, возможно, связана с Гинекологией, но теперь он стоял здесь с детектором излучения и прежней уверенности не испытывал. Он не знал, что искать.
   Миновав главный зал ожидания Гинекологии, Филипс свернул в университетскую клинику. Уборщики еще здесь не прошли, и кругом были видны переполненные пепельницы и разбросанные бумаги. В царившей здесь полутьме все это выглядело так невинно и обыденно.
   Филипс проверил стол регистратора, но он оказался заперт. Заперты и две двери позади стола. Но замки в них стояли простые, ключ вставлялся в круглую ручку. Чтобы открыть один из них, оказалось достаточно кусочка пластика со стола регистратора. Мартин вошел, закрыл дверь и включил свет.
   Он стоял в коридоре, где разговаривал с доктором Харпером. Слева два смотровых кабинета, справа лаборатория или подсобное помещение. Сначала Мартин направился в смотровые. Он проверил оба кабинета, засовывая детектор в каждый шкаф, в каждую нишу и даже под смотровые кресла. Ничего. Здесь все чисто. В лаборатории он таким же образом обошел с детектором столы, открывал ящики, заглядывал в коробки. У стены стояли большие шкафы с инструментами.
   Первые следы обнаружились в мусорной корзине. Излучение было очень слабое и совершенно безобидное, но все же это излучение. Часы показывали, что время быстро истекает. Через полчаса он должен явиться в квартиру Дениз. Но он пойдет туда только после того, как убедится, что Сэнсон отпустил Дениз.
   Обнаружив следы в мусорной корзине, он стал повторно обходить лабораторию. Результатов — никаких, пока не подошел к шкафу. Нижние полки были забиты бельем и госпитальной одеждой, на верхних вперемешку лежали лабораторные и канцелярские принадлежности. В самом низу, на дне большой коробки с грязным бельем детектор опять дал слабые показания.
   Мартин вывалил грязное белье и прошелся детектором по нему.
   Ничего. Сунув прибор в коробку, он снова получил небольшой сигнал у дна.
   Попробовал рукой поверхность коробки. Стенки и дно ее были окрашены под дерево и казались сплошными. Мартин постучал кулаком по дну и ощутил вибрацию. Он не пожалел времени и простучал дно по периферии. В дальнем углу фанера чуть подалась, потом опять стала на место. Нажав на этот угол, Мартин приподнял дно и заглянул вниз. Там находились два свинцовых контейнера со знакомыми предупреждающими табличками.
   Из наклеек следовало, что оба контейнера получены из Брукхейвеновских лабораторий, которые поставляют разного рода медицинские изотопы. Полностью прочесть удалось только одну наклейку. На ней значилась 2-(18F) дезокси-D-глюкоза. Другая наклейка была частично сорвана, но там тоже значился изотоп дезокси-D-глюкозы.
   Мартин быстро раскрыл контейнеры. Тот, что с целой наклейкой, был умеренно радиоактивен. Но от второго, с более толстым свинцовым экраном детектор излучения взбесился. Что-то очень «горячее». Филипс плотно запечатал контейнер, побросал в коробку белье и закрыл дверь.
   Ему никогда не доводилось слышать ни об одном из этих соединений, но сам факт их нахождения в клинике гинекологии делал их чрезвычайно подозрительными. В госпитале действовали очень строгие правила обращения с радиоактивными материалами, применяемыми для радиотерапии, диагностики и исследований. Но ни одна из этих категорий к клинике гинекологии отношения не имела. Теперь нужно узнать, для чего используется дезокси-глюкоза.
   Взяв детектор излучения, Филипс по лестнице клиники спустился в подвал. В тоннеле пришлось замедлить движение, чтобы не напугать группы студентов. Но в районе нового мединститута он опять прибавил шаг и в библиотеку влетел, тяжело дыша.
   — Дезокси-глюкоза, — выдохнул он. — Нужно прочесть. Где?
   — Я не знаю, — испуганно пискнула библиотекарша.
   — Чтоб тебя! — Филипс повернулся и направился к каталогам.
   — Спросите справочный стол, — посоветовала женщина вслед.
   Филипс вновь изменил направление и пошел в зал периодики, где за справочным столом сидела девушка на вид лет пятнадцати. Она слышала шум и обернулась к приближающемуся Мартину.
   — Быстро...Дезокси-глюкоза...Где можно прочесть?
   — А что это? — Девушка смотрела на Мартина встревоженно.
   — Наверно какой-то сахар из глюкозы. Послушайте, я не знаю, что это такое. Поэтому и хочу прочесть.
   — Может быть начать с Реферативного журнала и посмотреть указатель медицины, потом...
   — Реферативный? Где это?
   Девушка указала на длинный стол с полками. Филипс подскочил к нему и схватил указатель. На часы он боялся смотреть. Вот раздел глюкозы с указанием тома и страницы. Статью он просматривал с пятого на десятое и от нетерпения ничего не мог уловить. Пришлось заставить себя успокоиться и сосредоточиться, тогда выяснилось, что дезокси-глюкоза очень схожа с глюкозой, биологическим топливом мозга, и, преодолевая гематоэнцефалический барьер, усваивается активными нервными клетками мозга. Но там она, в отличие от глюкозы, не может участвовать в обмене веществ и накапливается.
   В самом конце короткой статьи говорилось: «...меченая радиоактивностью дезокси-глюкоза очень удобна для исследования мозга.»
   Когда Мартин захлопнул книгу, у него дрожали руки. Все начинало становиться на места. Кто-то в госпитале проводит исследования мозга на ничего не подозревающих людях! Маннергейм! Мартин не помнил себя от ярости.
   Не будучи химиком, он все же помнил достаточно: если вещество типа дезокси-глюкозы сделать достаточно радиоактивным, то его можно вводить в организм человека и изучать накопление этого вещества в мозге. Если оно так сильно радиоактивно, как в этом контейнере в Гинекологии, то будет убивать поглотившие его клетки мозга. Если требуется определить проводящие пути нервных клеток в мозге, то можно этим методом селективно разрушить их, и именно посредством разрушения проводящих путей в мозге животных были заложены основы нейроанатомии. Достаточно безжалостному ученому требуется сделать всего лишь шаг до применения тех же методов к людям. Филипс содрогнулся. Только такой эгоцентричный человек, как Маннергейм, способен пренебречь моральными аспектами этой проблемы.
   Мартин был совершенно убит своей находкой. Непонятно, каким образом Маннергейму удалось привлечь Гинекологию, но она, определенно, принимает в этом участие. И администрации госпиталя тоже что-то должно быть известно. Иначе, с какой стати Дрейку защищать Маннергейма, нейрохирурга — примадонну, госпитального полубога. Мартин со страхом представил себе ужасающие последствия.
   Ему было известно, что Маннергейма обильно финансирует правительство; на его исследования тратились миллионы и миллионы долларов из средств налогоплательщиков. Не в этом ли причина вмешательства ФБР?