Страница:
– Мойте руки и садитесь к столу, а когда поедите, наносите из ручья воды, будем мыться.
– Но сегодня не пятница, – проговорила Бидди, не донеся ложку до рта.
– Да, не пятница, но мне кажется, что о мытье по пятницам придется на время забыть. Ничего, что-нибудь придумаем.
– Значит, мы будем мыться в реке? – Глаза Бидди озорно блеснули, и мать ласково хлопнула ее по щеке.
– Тебе, девочка, очень скоро придется привыкнуть к вещам и похуже. Что-то остальные задерживаются, – бросив взгляд в узкое окно, добавила она.
– Наверное, поджидают Пэдди и его повозку, – усаживаясь за стол, предположил Дэвид. – Иногда он их подвозит.
– Ребята очень устают, – задумчиво произнесла Бидди, словно говорила сама с собой. – Особенно туго приходится Мэгги. У нее болит спина. Это несправедливо… несправедливо…
– Не стоит заводить со мной этот разговор, мне ли не знать, что это несправедливо. Но что ты предлагаешь? Было бы легче, если бы она пошла в шахту?
– Ну, мама.
– Вот тебе и «ну, мама»! Ешь да помалкивай. Слишком ты остра на язык, как я посмотрю.
Стоило ей договорить, как в дом вошли двое ее младших детей. Джонни был копией отца: темноволосый, темноглазый, тонкий в кости. А вот Мэгги не походила ни на одного из членов семьи. Она выделялась своими темно-каштановыми волосами и зелеными глазами, и хотя личико девочки почти полностью скрывалось под слоем пыли и грязи, нельзя было не заметить, что кожа у нее нежная, сливочного оттенка. Мальчик заговорил первым, голос его звучал так же весело и задорно, как у старшей сестры Бидди.
– Мама, я сказал хозяину, что мы уходим. Ему это не понравилось, но он говорит, что на наше место найдется много желающих.
Рия оставила сообщение сына без ответа и, прежде чем снова достать из духовки судок, заметила:
– Идите умываться.
Она села только после того, как усадила за стол всех детей. Хотя Дэвид с Бидди быстро управились со своими порциями, добавки они не попросили, а терпеливо ждали, пока все не закончат трапезу. Они видели, как медленно двигается ложка в руках матери, и не могли не заметить, что временами ей стоило труда сделать глоток. К супу хлеб не полагался, его ели потом, как второе блюдо, намазывая свиным или говяжьим жиром.
Рия знала, что дети ждут ее. Младшие тоже не долго возились с едой: их ложки уже стучали по дну мисок. Женщина понимала, что ей следует поговорить с детьми, но не могла найти слов. Ей хотелось сказать, что жизнь не будет для них такой тяжелой, как раньше. Но этот завуалированный упрек их прежней жизни бросил бы тень на их отца, который сделал для них все, что было в его силах. Он усердно работал, чтобы одеть их, накормить, даже копил деньги. Их ребята были одеты намного лучше, чем большинство соседских детей. Но хорошую жизнь Рия представляла совсем по-другому. Ей хотелось жить в чистоте, чтобы на душе всегда было светло и радостно. Женщину не пугала тяжелая жизнь. Она и дальше была готова работать изо дня в день, не покладая рук, к этому она привыкла с детства, начав работать с четырех лет – об этом не переставала заботиться ее мать, но Рии хотелось, чтобы труд ее и детей приносил им нечто большее, чем они имели теперь. Особенно она желала другой жизни детям, и в этот момент ей хотелось сказать: «Я постараюсь, чтобы вам было хорошо». Но она сознавала, что чувства переполняют ее, более того, к своему ужасу, она поняла, что вот-вот заплачет. Никто из детей никогда не видел ее слез. Те слезы, что она пролила в своей жизни, Рия доверяла подушке, ибо позволяла себе всплакнуть лишь глубокой ночью, когда все вокруг крепко спали, уставшие после трудового дня или одурманенные элем или джином, но подобное ей приходилось наблюдать до шестнадцати лет, пока не вышла замуж. Сэт в рот не брал крепких напитков, если бы он заглядывал в рюмку, едва ли ему было что прятать в кирпичной стене над очагом. И все же, за прошедшие несколько лет она нередко плакала посреди ночи. Иногда Рия спрашивала себя, почему ее тянуло поплакать: жалела ли она о какой-то потере, или ей чего-то не хватало? Она не могла найти этому объяснения, а чувствовала только, что слезы приносили облегчение. Но плакать на глазах у детей – такого она не позволяла себе никогда. Для них она всегда оставалась сильной и мужественной.
Рия поспешно поднялась и почти бегом направилась к крутой лестнице, ведущей на второй этаж.
– Возьмите себе по куску хлеба, – распорядилась она, махнув рукой в сторону буфета. Уже наверху Рия крепко зажала рот рукой, мысленно внушая себе: «Держись, сейчас не время плакать, Господи, только бы не зарыдать». И чтобы хоть как-то отвлечься, она принялась с ожесточением хватать одежду из старенького комода и распихивать по узлам.
Глава 2
– Но сегодня не пятница, – проговорила Бидди, не донеся ложку до рта.
– Да, не пятница, но мне кажется, что о мытье по пятницам придется на время забыть. Ничего, что-нибудь придумаем.
– Значит, мы будем мыться в реке? – Глаза Бидди озорно блеснули, и мать ласково хлопнула ее по щеке.
– Тебе, девочка, очень скоро придется привыкнуть к вещам и похуже. Что-то остальные задерживаются, – бросив взгляд в узкое окно, добавила она.
– Наверное, поджидают Пэдди и его повозку, – усаживаясь за стол, предположил Дэвид. – Иногда он их подвозит.
– Ребята очень устают, – задумчиво произнесла Бидди, словно говорила сама с собой. – Особенно туго приходится Мэгги. У нее болит спина. Это несправедливо… несправедливо…
– Не стоит заводить со мной этот разговор, мне ли не знать, что это несправедливо. Но что ты предлагаешь? Было бы легче, если бы она пошла в шахту?
– Ну, мама.
– Вот тебе и «ну, мама»! Ешь да помалкивай. Слишком ты остра на язык, как я посмотрю.
Стоило ей договорить, как в дом вошли двое ее младших детей. Джонни был копией отца: темноволосый, темноглазый, тонкий в кости. А вот Мэгги не походила ни на одного из членов семьи. Она выделялась своими темно-каштановыми волосами и зелеными глазами, и хотя личико девочки почти полностью скрывалось под слоем пыли и грязи, нельзя было не заметить, что кожа у нее нежная, сливочного оттенка. Мальчик заговорил первым, голос его звучал так же весело и задорно, как у старшей сестры Бидди.
– Мама, я сказал хозяину, что мы уходим. Ему это не понравилось, но он говорит, что на наше место найдется много желающих.
Рия оставила сообщение сына без ответа и, прежде чем снова достать из духовки судок, заметила:
– Идите умываться.
Она села только после того, как усадила за стол всех детей. Хотя Дэвид с Бидди быстро управились со своими порциями, добавки они не попросили, а терпеливо ждали, пока все не закончат трапезу. Они видели, как медленно двигается ложка в руках матери, и не могли не заметить, что временами ей стоило труда сделать глоток. К супу хлеб не полагался, его ели потом, как второе блюдо, намазывая свиным или говяжьим жиром.
Рия знала, что дети ждут ее. Младшие тоже не долго возились с едой: их ложки уже стучали по дну мисок. Женщина понимала, что ей следует поговорить с детьми, но не могла найти слов. Ей хотелось сказать, что жизнь не будет для них такой тяжелой, как раньше. Но этот завуалированный упрек их прежней жизни бросил бы тень на их отца, который сделал для них все, что было в его силах. Он усердно работал, чтобы одеть их, накормить, даже копил деньги. Их ребята были одеты намного лучше, чем большинство соседских детей. Но хорошую жизнь Рия представляла совсем по-другому. Ей хотелось жить в чистоте, чтобы на душе всегда было светло и радостно. Женщину не пугала тяжелая жизнь. Она и дальше была готова работать изо дня в день, не покладая рук, к этому она привыкла с детства, начав работать с четырех лет – об этом не переставала заботиться ее мать, но Рии хотелось, чтобы труд ее и детей приносил им нечто большее, чем они имели теперь. Особенно она желала другой жизни детям, и в этот момент ей хотелось сказать: «Я постараюсь, чтобы вам было хорошо». Но она сознавала, что чувства переполняют ее, более того, к своему ужасу, она поняла, что вот-вот заплачет. Никто из детей никогда не видел ее слез. Те слезы, что она пролила в своей жизни, Рия доверяла подушке, ибо позволяла себе всплакнуть лишь глубокой ночью, когда все вокруг крепко спали, уставшие после трудового дня или одурманенные элем или джином, но подобное ей приходилось наблюдать до шестнадцати лет, пока не вышла замуж. Сэт в рот не брал крепких напитков, если бы он заглядывал в рюмку, едва ли ему было что прятать в кирпичной стене над очагом. И все же, за прошедшие несколько лет она нередко плакала посреди ночи. Иногда Рия спрашивала себя, почему ее тянуло поплакать: жалела ли она о какой-то потере, или ей чего-то не хватало? Она не могла найти этому объяснения, а чувствовала только, что слезы приносили облегчение. Но плакать на глазах у детей – такого она не позволяла себе никогда. Для них она всегда оставалась сильной и мужественной.
Рия поспешно поднялась и почти бегом направилась к крутой лестнице, ведущей на второй этаж.
– Возьмите себе по куску хлеба, – распорядилась она, махнув рукой в сторону буфета. Уже наверху Рия крепко зажала рот рукой, мысленно внушая себе: «Держись, сейчас не время плакать, Господи, только бы не зарыдать». И чтобы хоть как-то отвлечься, она принялась с ожесточением хватать одежду из старенького комода и распихивать по узлам.
Глава 2
Все были готовы отправиться в путь. Глядя на детей, можно было подумать, что они собрались туда, где холод и зима, но они специально надели на себя всю одежду, которую имели, чтобы меньше пришлось нести в руках. Кроме этого, у каждого было по два заплечных мешка: в одном – постельное белье и одеяло, в другом – кое-какие домашние мелочи и кухонная утварь.
Рия обвела взглядом пустую комнату и мысленно пожелала себе никогда больше не жить в доме, похожем на тот, что она собиралась покинуть. Наклонившись и с усилием подняв увесистый тюк с постелью и парусиновый мешок, содержимое которого тут же стало мерно позвякивать, она направилась к двери. С прошлого вечера Рия не могла вразумительно объяснить себе, почему решила тащить с собой чайник и сковородки. Она со спокойной душой оставила у Меддлов мебель, но кухонные принадлежности – совсем другое дело, – вот единственный ответ, который приходил ей на ум.
Ярко светило солнце, земля подсохла, им предстояло пройти до конца всю улицу, чтобы выйти на проезжую дорогу, где они надеялись встретить повозку. Их уход не остался незамеченным. Почти у каждого порога стояла хозяйка дома, часто вместе с мужем. Мужчины держали в руках коробки с едой – их ждала смена, но они задержались ради того, чтобы понаблюдать, как уходят Милликаны; и надо сказать, что делали они это не без удовлетворения, потому что не они ли предсказывали, что этим все кончится: Милликан всегда задирал нос. Видите ли – грамотный он! А какой от этого прок? Хуже того: не успеешь оглянуться, как работу потеряешь и окажешься на улице. Удивительно, что Милликану удалось так долго продержаться. Его давно бы выгнали, если бы он не был таким хорошим работником. Именно это мнение и отвернуло от Милликана других горняков.
«Ну и пусть себе отправляются», – думали большинство, но не все. То справа, то слева слышались голоса: «Счастливо», «Удачи», и Рия неизменно отвечала: «Спасибо».
В самом конце улицы у самой дороги они вдруг столкнулись с Биллом Норскоттом: мужчина внезапно появился из-за угла и, увидев Рию, остановился, преграждая путь.
– Ты еще вспомнишь меня, да не один раз, и попросишь помощи, когда сильно припечет, миссис Милликан… мадам Милликан, – сквозь зубы процедил Билл едва разжимая губы, в которые намертво въелась угольная пыль.
– Может быть, мне и понадобится помощь, мистер Норскотт, – гордо вскинув голову, с вызовом заговорила Рия, – но зарубите себе на носу, что меня должно уж очень сильно припечь, чтобы я хотя бы подумала о том, чтобы обратиться к вам. Тогда мои дела будут совсем уж плохи, а пока до этого далеко. Счастливо оставаться.
– Иди ты ко всем чертям.
Дети прошли вперед, только Дэйви остановился и хмуро взглянул на Билла. Но Рия подтолкнула сына, приговаривая: «Иди, иди».
Выйдя к дороге, они сразу же с облегчением опустили свои узлы на поросшую травой обочину. Младшие дети собрались было усесться рядом, но мать их остановила.
– Не надо садиться. Не забудьте: верхняя одежда на вас – выходная.
Они стояли и всматривались вдаль, где дорога, огибая холм, спускалась к деревушке в низине. Молчание нарушила Бидди.
– Если бы нам пришлось идти жить в дом к Норскоттам, я бы умерла, правда, правда.
– Береги силы, – спокойно урезонила дочь Рия. Бидди поняла намек матери – она говорит слишком много, но про себя повторила: «Да, да, умерла. Они грязные, противные задавалы».
Прошло с полчаса, прежде чем они заметили выехавшую из-за холма повозку. В это время закончилась смена и горняки группами потянулись к поселку. Большинство посматривали в их сторону, но лишь немногие решались попрощаться и пожелать удачи. Остановились только Артур Меддл и еще двое горняков с улицы Примул.
– Уезжаете? – спросил Артур.
– Да, Артур, уезжаем, – ответила Рия.
– Удачи вам, – почти хором пожелали двое остальных и один из них продолжал: – Никто не может осудить ваш выбор, нет, никто, клянусь Богом. Мы желаем вам удачи. Большинство так думает, мы все хотим, чтобы вам повезло.
– Спасибо.
Повозка притормозила рядом с ними, и Артур сказал:
– Не стану вас обнимать, видите, какой я грязный, а вы так чисто и красиво одеты. Вид у вас что надо, можете мне поверить. Ну, всего вам хорошего и до свидания.
– Здесь столько всего, что тебе дорого обойдется перевозка, – хитро взглянув на Рию, произнес возница Педди Маккейб.
– У меня есть чем заплатить.
– Конечно, но я не говорил, что платить надо сейчас. Садитесь рядом со мной, а ребята пусть устраиваются сзади, – он махнул в сторону детей, которые рассаживались среди своих узлов, держась за края повозки.
– Спасибо. Я у вас в долгу.
И они тронулись в путь – в Шильдс, до которого было шесть миль. На полпути к ним подсело еще пятеро попутчиков, детям пришлось потесниться и устроиться на узлах с вещами. Теперь они сидели высоко, и когда их подбрасывало на выбоине, они каждый раз испуганно взвизгивали и цеплялись за края повозки, боясь свалиться, а взрослые только весело посмеивались.
К тому времени, когда они наконец добрались до Шильдса, их сильно растрясло, но Они снова повеселели, как только разобрали свою поклажу и распрощались с Педди Маккейбом и его повозкой.
– Удачи вам, – пожелал Педди и добавил: – Не удивлюсь, если скоро мы снова увидимся, и я повезу вас обратно. Дела здесь идут неважно, а там, куда вы направляетесь, совсем ничего хорошего. Говорят, что берег завален гниющей рыбой.
От этих слов у Рии на сердце заскребли кошки, но она промолчала. Пропустив вперед детей, женщина ступала следом, тяжело переваливаясь под грузом своей неудобной ноши.
Они прошли по вымощенному булыжником спуску к пристани, где, тесно прижавшись друг к другу, словно сельди в бочке, стояли парусные шлюпки. Миновав пристань, Рия с детьми направилась дальше по берегу. То здесь, то там валялись гниющие лодки, брошенные хозяевами, а горы ржавеющих якорей и якорных цепей в некоторых местах почти достигали человеческого роста. Пройдя еще немного, они поднялись по склону и двинулись между двумя рядами побеленных домиков. Но вот они добрались до конца улицы – Лоу-стрит, на которой Рия родилась и выросла. Здесь она играла в детстве, но больше работала. И, уходя отсюда много лет назад, надеялась, что никогда ей не придется сюда возвращаться. Покидая горняцкий поселок, она также страстно желала расстаться с ненавистным ей местом навсегда. Но хотела она того или нет, ей приходилось бывать на Лоу-стрит.
Прошло три года с тех пор, как они приезжали в эти края. В то солнечное летнее воскресенье их привез сюда Сэт. Нельзя сказать, что прием был холоден, но и особой радости их появление не вызвало. Но все могло повернуться и по-другому, если бы Рия не сунула тайком матери шиллинг почти сразу после того, как переступила порог родного дома. Всего один шиллинг – и мать преобразилась мгновенно. А что было бы, узнай она о спрятанном на груди у Рии мешочке с восемнадцатью фунтами? Пожалуй, встретила бы их с распростертыми объятиями. Но о деньгах Рия решила молчать. Они им еще пригодятся в новом доме. А за то, что мать приютит их на время, она непременно отработает. Такие планы строила Рия у порога знакомого дома. Первой их встретила мать.
В свои пятьдесят Дилли Ристон выглядела старухой. Казалось, ей уже далеко за шестьдесят. Ревматизм согнул ее спину и изуродовал пальцы. «А что вы хотите? – сказала бы она. – Если я с трех лет только и делаю, что вожусь с холодной рыбой!» Лишь глаза Дилли оставались ясными и все еще поблескивали, хотя в них отражалась тяжелая, полная невзгод и лишений жизнь. Эта женщина определенно знала, почем фунт лиха.
– Боже правый! – воскликнула Дилли. – Откуда ты здесь взялась? И весь твой выводок тут? – добавила она, увидев за спиной дочери детские фигурки.
– Сэт умер от холеры. Они не позволили нам остаться. Я собираюсь поискать жилье, а пока я… подумала, ты разрешишь нам на несколько дней остаться у тебя. – В тоне Рии явственно чувствовались просительные нотки.
– Пустить вас к себе? Придумала тоже. Да куда мне вас деть? Здесь нет места. Зайди, взгляни сама. – Она отступила в сторону, освобождая дорогу.
Слегка поколебавшись, Рия все же рискнула поставить свои тюки с вещами на посыпанную гравием землю и осторожно протиснулась в комнату, когда-то такую знакомую. Она увидела двух маленьких детей, сидевших на коврике у очага, рядом в плетеной колыбели лежал грудной ребенок. У стола под маленьким квадратным окошком стояла молодая женщина и что-то резала на разделочной доске. Увидев Рию, она застыла с ножом в руке. Рия, узнав свою старшую сестру, остановилась, удивленно хлопая глазами. В последний раз они виделись лет пять назад, тогда ее муж, Генри Фуллер, нашел себе работу в деревне неподалеку – он делал лодки. В то время у них было уже трое детей приблизительно того же возраста, что Джонни и Мэгги. А теперь появилось еще трое, самый маленький родился, как видно, совсем недавно.
– Здравствуй, Ада, – тихо поздоровалась Рия.
– Здравствуй, – не сразу откликнулась Ада. Она собиралась подойти к сестре, но слова матери «Сэт умер от холеры» остановили ее.
– Не бойся, – попыталась успокоить сестру Рия. – Прошло уже несколько недель. Заразы можно не опасаться.
– С холерой не шутят.
– Взгляни-ка сюда, – обратилась к старшей дочери Дилли, показывая на дорогу. – Она их всех сюда притащила. Ну и где ты собираешься пристроиться, а? – поинтересовалась она у Рии, направляясь к ней шаркающей походкой.
– Я же тебе объяснила, я подумала, что ты могла бы…
– Ты этот тон оставь, не успела порог переступить, как начинаешь гонор показывать. Сама видишь, какая у нас теснота. Кроме этих троих, – она махнула в сторону детей, – еще столько же рыщут по берегу, да и Генри в придачу.
Дела Генри мало интересовали Рию, но, пытаясь разрядить обстановку, она спросила, повернувшись к сестре:
– Генри без работы, да?
Ада не успела и рта раскрыть, как ее опередил возмущенный вопль матери:
– Она еще спрашивает! Да разве здесь кто-либо работает? Ты что, с неба свалилась? Неужели не слышала ничего о забастовке на шахте «Хильда»? Она тянется уже несколько недель, придурки чертовы. От добра добра не ищут, а им, видите ли, захотелось получать по четыре шиллинга за семичасовую смену. Где ты была, что ничего не знаешь? А ваша шахта, скорее всего, работала, вот тебе и дела не было до других. Легко, должно быть, жилось, мадам, если ты не видишь, что творится кругом. Город постепенно доходит до ручки. Хиреть он стал еще после Ватерлоо, а скоро ему и совсем конец придет. У нее еще хватает духу спрашивать, есть ли у Генри работа. – Дилли зло тряхнула головой. – От рыбной ловли никакого дохода. Но на рыбе мы только и живем. Рыба, рыба, все время одна только рыба. Мне она уже в глотку не лезет.
– А что на заводах и фабриках? – спросила с надеждой Рия, бросая взгляд в открытую дверь, за которой тесной стайкой стояли ее дети.
– Фабрики, говоришь? – От пронзительного визга бабушки Мэгги испуганно вздрогнула. – Да там у ворот народ стоит днем и ночью, ждут, что повезет и их возьмут на работу. А потом, для тех, кто всю жизнь провел под парусом, что за радость торчать на посудной фабрике, гуталиновом или кирпичном заводе. Это не занятие для рыбаков. Помяните мое слово, у нас скоро вновь будет большая стачка. Бастовать готовятся не только рыбаки, их многие поддержат. А правительство опять пришлет драгун и кавалерию. Пришлось мне повидать на своем веку всякого, но времена наступили похуже прежних. Господи всемогущий! – Она на минуту умолкла, перевела дух и с новой силой закричала: – А тут ты еще являешься со своей четверкой! С ума совсем сошла, что ли? Я слышала, что на шахтах в ваших краях требуются дети. Взрослого мужчины у тебя в семье нет, но и они уже не маленькие. – Дилли махнула на Дэвида и Бидди. Теперь уже не выдержала Рия.
– Я говорила тебе раньше и скажу еще раз: никто из моих детей не спустится в шахту, – звенящим голосом закричала она. – Но и голодать они не будут, не сомневайся. Я найду работу. Руки у меня есть – как-нибудь проживем.
– Не очень-то храбрись, красавица. Мы здесь тоже не безрукие. И даже мои, – она подняла свои руки со скрюченными пальцами, – еще кое на что способны. Я могу потрошить рыбу, но кому теперь нужна рыба. Послушай-ка меня, – она подошла к Рии и ткнула ее в плечо, – ты какая-то не от мира сего. И всегда была такая. Не знаю, в кого ты такая уродилась! Наверное, в своего подлеца деда. Паршивый швед бросил мать и нас шестерых. И с тех пор его порода проявляется у кого в цвете волос, а у кого в характере. И еще запомни: работы в округе не жди, не будет, и жилья ты здесь не найдешь. Эти капитаны, черт бы их побрал, скупают дома, а дерут такую плату, что по карману только иностранцам, их тут немало болтается.
Мать и дочь мерили друг друга злыми взглядами.
– Спасибо, мама, за ласковый прием, – съязвила Рия и направилась к двери, делая детям знак взять вещи.
Ада вышла вслед за сестрой и зашептала, придвигаясь поближе:
– Рия, она права, работы точно нет. Куда же вы теперь пойдете?
– Не знаю, но не волнуйся за нас. Я найду место.
– А деньги у тебя есть?
– Есть немного на первое время.
– Послушай, – Ада потянула сестру за рукав, заставляя остановиться, – в дальнем конце улицы живет семейство Карр. Они не рыбаки, не ходят в море, а работают на речных судах. Бывает, что их не бывает неделю, а то и больше. Миссис Карр пускает постояльцев, когда ее мужчины в рейсе. Сходите к ней, может быть, она вас возьмет к себе. Но если нет, даже не знаю, что ты станешь делать.
Рия тоже не представляла, что будет, если им откажет миссис Карр, но она не стала делиться с Адой своими тревогами. Напротив, постаралась успокоить сестру:
– Спасибо, сестренка, я что-нибудь обязательно подыщу. – Она ободряюще похлопала Аду по руке. – И знаешь, мне, честное слово, жаль, что вы с матерью попали в такой переплет.
– Что тут поделать. Забастовка началась год назад. Хотели добиться лучшей жизни, но стало только еще хуже. Я окончательно вымоталась, Рия, правда. Она меня совсем задавила.
– Знаю, Ада, сочувствую тебе.
– Ну, идите, дай знать, когда устроишься.
– Хорошо.
– А дети у тебя милые, и вид у них здоровый, – одобрительно заметила Ада, глядя на нагруженных узлами детей.
Рия благодарно улыбнулась и снова повела их за собой. Они отправились в дальний конец улицы, куда направила их Ада.
Миссис Карр оказалась на удивление бодрой и энергичной женщиной. Про себя Рия отметила, что миссис Карр и ее мать были приблизительно одного возраста, однако живости миссис Карр могли бы позавидовать и молодые.
– Так, значит, вас пятеро, хорошо, – размышляла вслух женщина. – Двоим из вас придется спать на полу, потому что вечером возвращается наш Гарольд. Но хозяин вместе с Бобом и Микки вчера вечером отплыли в Лондон, храни их Бог. А теперь проходите.
Маленькую чистую комнату переполняли разные морские диковинки и сувениры из дальних стран. Стены были увешаны дешевыми безделушками, а в углу с низкого потолка свисал настоящий надраенный до блеска якорь.
– Рассаживайтесь, если поместитесь, – пригласила детей миссис Карр, указывая на длинную скамью, протянувшуюся от угла комнаты до очага. – Вещи свои сложите в угол. А вы, миссис, располагайтесь в этом кресле. Это любимое место мужа, но пока его нет, можете сидеть спокойно. Однако, если муж дома, он готов задать взбучку любому, кто займет его место.
Рия с благодарностью опустилась в кресло и тут же почувствовала, как сильно она устала. А полная энергии миссис Карр тем временем деловито продолжала:
– Я беру шесть пенсов в день за ночлег. По вечерам кормлю супом, а утром даю бульон. С детей я возьму половину цены. Что скажете?
Рия лишь согласно кивнула, подумав про себя, что сдавать комнаты – дело прибыльное. За несколько лет миссис Карр, наверное, скопила кругленькую сумму. Рия быстро прикинула в уме, и результат ее сильно огорчил. Получалось, что если они задержатся у миссис Карр на неделю, придется как следует раскошелиться, а им еще нужно будет покупать еду. Единственный выход – как можно скорее найти работу: не только ей, но и детям.
– Можно поинтересоваться, что привело вас в наши края? – спросила неугомонная миссис Карр.
Рия поведала ей свою историю, не забыла и о том, как встретили ее в отчем доме. Миссис Карр внимательно слушала, и ее морщинистое лицо медленно вытягивалось.
– А, – протянула она наконец и прибавила, – ох уж эта Ристон. Да, Дилли Ристон не подарок, характер у нее всегда был не сахар. А я вас вспомнила. Ну, конечно. Я видела вас девочкой. Правда, я всегда старалась держаться подальше от тех, кто живет на другом конце улицы. У них вечные драки, пьянки да гулянки. Но надо отдать им должное: если кто попал в переделку, они готовы помочь. В прошлом году здесь такая каша заварилась. Наши мужчины выдвинули свои требования. За рейс в Лондон и обратно им заплатили всего по три фунта, они попросили четыре, Боже правый, что тогда началось. Видели бы вы, что здесь творилось. Сюда посылали даже военный корабль, пух и перья летели, но это не помогло. Двое парней, штрейкбрехеров, хотели договориться идти в рейс меньше чем за четыре фунта. Так их чуть не убили. Никто бы не поверил, что такое может происходить в этом городе. Наш Хал большой шутник, он сказал, что ни к чему силком тащить кого-то во флот, чтобы отправлять потом за границу воевать, если здесь можно найти столько вояк, так и рвущихся в бой.
Миссис Карр переключилась на детей, которые слушали ее с широко раскрытыми глазами.
– Есть хотите, ребята?
– Да, миссис, мы очень проголодались, – поспешила за всех ответить Бидди. Она посмотрела на мать, но Рия не стала ее укорять.
– Давно у меня не было постояльцев с детьми, – заговорила вновь миссис Карр. – Пожалуй, я вас побалую, пожарю вам оладушки. Раздевайтесь, вот ваша комната, – обратилась она к Рии. – Здесь две кровати, одна из них для нашего Хала.
– Вы хотите сказать, что… он будет спать с нами?..
– Да, миссис. Хал вам не помешает. Но уж если вы такая разборчивая, он может пойти и на чердак. Ему уже приходилось там ночевать, – она кивнула на люк в низком потолке. – Там невозможно стоять выпрямившись, но когда он начинает ворчать, я ему говорю, что спать нужно не стоя. Так что с этим все в порядке.
– Спасибо.
– Пожалуйста, миссис, располагайтесь.
Рия вошла в комнату, прикрыла дверь и огляделась. В маленькой комнатке едва умещались две кровати, и им пришлось уложить вещи друг на друга. Лоскутное одеяло выглядело мятым. Рия засомневалась, что белье под ним чистое. Но, по крайней мере, у них была крыша над головой.
Дети уселись в ряд на кровати. Вид у них был усталый и немного испуганный. Рия опустилась напротив.
– Знаю, как вы устали, – обратилась она к детям, – но я хочу, чтобы вы переоделись в будничную одежду. До вечера еще далеко, и у нас хватит времени, чтобы немного пройтись и осмотреться.
– Мама.
– Что, Дэвид?
– Мне не хочется оставаться здесь надолго.
– Придется пока смириться с этим. Нам выбирать не приходится. Здесь ничуть не хуже, чем там, откуда мы ушли.
– Но этот запах.
– Там пахло не лучше.
– Да, но все-таки как-то не так, – подтвердила Бидди.
– Верно, мама, там было по-другому. И Джонни поддержал брата с сестрой:
– Меня уже тошнит, – запыхтел он.
– Ничего с тобой не случится. А теперь перестаньте жаловаться. Это ко всем относится, – строго произнесла она, обводя взглядом детей. – Сейчас мы с вами пойдем и начнем искать работу. И как только я найду себе место, сразу же сниму для нас дом, и мы начнем новую жизнь. Вот увидите, все устроится. А сейчас поднимайтесь и начинайте переодеваться.
Дети не стали возражать. А Рия задумалась о том, что и на новом месте легкой жизни ждать не приходилось. Конечно, все прошедшие десять лет ей тоже трудно жилось. Но она чувствовала поддержку мужа. В семье нужен мужчина. Без него жизнь становилась похожей на корабль, лишившийся капитана: того и гляди начнется бунт, да и на душе было неспокойно.
Она перевела взгляд на две низкие деревянные кровати… Миссис Карр, скорее всего, посчитала дело решенным, что ее сын будет спать с ними в одной комнате. Конечно, и дети будут рядом, но для некоторых мужчин это не помеха. Рия вновь вернулась к тревожащей ее мысли. «Семье нужен мужчина, как кораблю капитан, чтобы поддерживать порядок и указывать, в каком направлении идти», – она едва не сказала это вслух. Но вовремя остановилась. «Ты начинаешь раскисать, Мария Милликан, – упрекала она себя. – В своем ли ты уме? Мужчина в твоей жизни уже был, и хватит. Брось об этом думать. Лучше собирайся и отправляйся посмотреть, что здесь и как».
Рия обвела взглядом пустую комнату и мысленно пожелала себе никогда больше не жить в доме, похожем на тот, что она собиралась покинуть. Наклонившись и с усилием подняв увесистый тюк с постелью и парусиновый мешок, содержимое которого тут же стало мерно позвякивать, она направилась к двери. С прошлого вечера Рия не могла вразумительно объяснить себе, почему решила тащить с собой чайник и сковородки. Она со спокойной душой оставила у Меддлов мебель, но кухонные принадлежности – совсем другое дело, – вот единственный ответ, который приходил ей на ум.
Ярко светило солнце, земля подсохла, им предстояло пройти до конца всю улицу, чтобы выйти на проезжую дорогу, где они надеялись встретить повозку. Их уход не остался незамеченным. Почти у каждого порога стояла хозяйка дома, часто вместе с мужем. Мужчины держали в руках коробки с едой – их ждала смена, но они задержались ради того, чтобы понаблюдать, как уходят Милликаны; и надо сказать, что делали они это не без удовлетворения, потому что не они ли предсказывали, что этим все кончится: Милликан всегда задирал нос. Видите ли – грамотный он! А какой от этого прок? Хуже того: не успеешь оглянуться, как работу потеряешь и окажешься на улице. Удивительно, что Милликану удалось так долго продержаться. Его давно бы выгнали, если бы он не был таким хорошим работником. Именно это мнение и отвернуло от Милликана других горняков.
«Ну и пусть себе отправляются», – думали большинство, но не все. То справа, то слева слышались голоса: «Счастливо», «Удачи», и Рия неизменно отвечала: «Спасибо».
В самом конце улицы у самой дороги они вдруг столкнулись с Биллом Норскоттом: мужчина внезапно появился из-за угла и, увидев Рию, остановился, преграждая путь.
– Ты еще вспомнишь меня, да не один раз, и попросишь помощи, когда сильно припечет, миссис Милликан… мадам Милликан, – сквозь зубы процедил Билл едва разжимая губы, в которые намертво въелась угольная пыль.
– Может быть, мне и понадобится помощь, мистер Норскотт, – гордо вскинув голову, с вызовом заговорила Рия, – но зарубите себе на носу, что меня должно уж очень сильно припечь, чтобы я хотя бы подумала о том, чтобы обратиться к вам. Тогда мои дела будут совсем уж плохи, а пока до этого далеко. Счастливо оставаться.
– Иди ты ко всем чертям.
Дети прошли вперед, только Дэйви остановился и хмуро взглянул на Билла. Но Рия подтолкнула сына, приговаривая: «Иди, иди».
Выйдя к дороге, они сразу же с облегчением опустили свои узлы на поросшую травой обочину. Младшие дети собрались было усесться рядом, но мать их остановила.
– Не надо садиться. Не забудьте: верхняя одежда на вас – выходная.
Они стояли и всматривались вдаль, где дорога, огибая холм, спускалась к деревушке в низине. Молчание нарушила Бидди.
– Если бы нам пришлось идти жить в дом к Норскоттам, я бы умерла, правда, правда.
– Береги силы, – спокойно урезонила дочь Рия. Бидди поняла намек матери – она говорит слишком много, но про себя повторила: «Да, да, умерла. Они грязные, противные задавалы».
Прошло с полчаса, прежде чем они заметили выехавшую из-за холма повозку. В это время закончилась смена и горняки группами потянулись к поселку. Большинство посматривали в их сторону, но лишь немногие решались попрощаться и пожелать удачи. Остановились только Артур Меддл и еще двое горняков с улицы Примул.
– Уезжаете? – спросил Артур.
– Да, Артур, уезжаем, – ответила Рия.
– Удачи вам, – почти хором пожелали двое остальных и один из них продолжал: – Никто не может осудить ваш выбор, нет, никто, клянусь Богом. Мы желаем вам удачи. Большинство так думает, мы все хотим, чтобы вам повезло.
– Спасибо.
Повозка притормозила рядом с ними, и Артур сказал:
– Не стану вас обнимать, видите, какой я грязный, а вы так чисто и красиво одеты. Вид у вас что надо, можете мне поверить. Ну, всего вам хорошего и до свидания.
– Здесь столько всего, что тебе дорого обойдется перевозка, – хитро взглянув на Рию, произнес возница Педди Маккейб.
– У меня есть чем заплатить.
– Конечно, но я не говорил, что платить надо сейчас. Садитесь рядом со мной, а ребята пусть устраиваются сзади, – он махнул в сторону детей, которые рассаживались среди своих узлов, держась за края повозки.
– Спасибо. Я у вас в долгу.
И они тронулись в путь – в Шильдс, до которого было шесть миль. На полпути к ним подсело еще пятеро попутчиков, детям пришлось потесниться и устроиться на узлах с вещами. Теперь они сидели высоко, и когда их подбрасывало на выбоине, они каждый раз испуганно взвизгивали и цеплялись за края повозки, боясь свалиться, а взрослые только весело посмеивались.
К тому времени, когда они наконец добрались до Шильдса, их сильно растрясло, но Они снова повеселели, как только разобрали свою поклажу и распрощались с Педди Маккейбом и его повозкой.
– Удачи вам, – пожелал Педди и добавил: – Не удивлюсь, если скоро мы снова увидимся, и я повезу вас обратно. Дела здесь идут неважно, а там, куда вы направляетесь, совсем ничего хорошего. Говорят, что берег завален гниющей рыбой.
От этих слов у Рии на сердце заскребли кошки, но она промолчала. Пропустив вперед детей, женщина ступала следом, тяжело переваливаясь под грузом своей неудобной ноши.
Они прошли по вымощенному булыжником спуску к пристани, где, тесно прижавшись друг к другу, словно сельди в бочке, стояли парусные шлюпки. Миновав пристань, Рия с детьми направилась дальше по берегу. То здесь, то там валялись гниющие лодки, брошенные хозяевами, а горы ржавеющих якорей и якорных цепей в некоторых местах почти достигали человеческого роста. Пройдя еще немного, они поднялись по склону и двинулись между двумя рядами побеленных домиков. Но вот они добрались до конца улицы – Лоу-стрит, на которой Рия родилась и выросла. Здесь она играла в детстве, но больше работала. И, уходя отсюда много лет назад, надеялась, что никогда ей не придется сюда возвращаться. Покидая горняцкий поселок, она также страстно желала расстаться с ненавистным ей местом навсегда. Но хотела она того или нет, ей приходилось бывать на Лоу-стрит.
Прошло три года с тех пор, как они приезжали в эти края. В то солнечное летнее воскресенье их привез сюда Сэт. Нельзя сказать, что прием был холоден, но и особой радости их появление не вызвало. Но все могло повернуться и по-другому, если бы Рия не сунула тайком матери шиллинг почти сразу после того, как переступила порог родного дома. Всего один шиллинг – и мать преобразилась мгновенно. А что было бы, узнай она о спрятанном на груди у Рии мешочке с восемнадцатью фунтами? Пожалуй, встретила бы их с распростертыми объятиями. Но о деньгах Рия решила молчать. Они им еще пригодятся в новом доме. А за то, что мать приютит их на время, она непременно отработает. Такие планы строила Рия у порога знакомого дома. Первой их встретила мать.
В свои пятьдесят Дилли Ристон выглядела старухой. Казалось, ей уже далеко за шестьдесят. Ревматизм согнул ее спину и изуродовал пальцы. «А что вы хотите? – сказала бы она. – Если я с трех лет только и делаю, что вожусь с холодной рыбой!» Лишь глаза Дилли оставались ясными и все еще поблескивали, хотя в них отражалась тяжелая, полная невзгод и лишений жизнь. Эта женщина определенно знала, почем фунт лиха.
– Боже правый! – воскликнула Дилли. – Откуда ты здесь взялась? И весь твой выводок тут? – добавила она, увидев за спиной дочери детские фигурки.
– Сэт умер от холеры. Они не позволили нам остаться. Я собираюсь поискать жилье, а пока я… подумала, ты разрешишь нам на несколько дней остаться у тебя. – В тоне Рии явственно чувствовались просительные нотки.
– Пустить вас к себе? Придумала тоже. Да куда мне вас деть? Здесь нет места. Зайди, взгляни сама. – Она отступила в сторону, освобождая дорогу.
Слегка поколебавшись, Рия все же рискнула поставить свои тюки с вещами на посыпанную гравием землю и осторожно протиснулась в комнату, когда-то такую знакомую. Она увидела двух маленьких детей, сидевших на коврике у очага, рядом в плетеной колыбели лежал грудной ребенок. У стола под маленьким квадратным окошком стояла молодая женщина и что-то резала на разделочной доске. Увидев Рию, она застыла с ножом в руке. Рия, узнав свою старшую сестру, остановилась, удивленно хлопая глазами. В последний раз они виделись лет пять назад, тогда ее муж, Генри Фуллер, нашел себе работу в деревне неподалеку – он делал лодки. В то время у них было уже трое детей приблизительно того же возраста, что Джонни и Мэгги. А теперь появилось еще трое, самый маленький родился, как видно, совсем недавно.
– Здравствуй, Ада, – тихо поздоровалась Рия.
– Здравствуй, – не сразу откликнулась Ада. Она собиралась подойти к сестре, но слова матери «Сэт умер от холеры» остановили ее.
– Не бойся, – попыталась успокоить сестру Рия. – Прошло уже несколько недель. Заразы можно не опасаться.
– С холерой не шутят.
– Взгляни-ка сюда, – обратилась к старшей дочери Дилли, показывая на дорогу. – Она их всех сюда притащила. Ну и где ты собираешься пристроиться, а? – поинтересовалась она у Рии, направляясь к ней шаркающей походкой.
– Я же тебе объяснила, я подумала, что ты могла бы…
– Ты этот тон оставь, не успела порог переступить, как начинаешь гонор показывать. Сама видишь, какая у нас теснота. Кроме этих троих, – она махнула в сторону детей, – еще столько же рыщут по берегу, да и Генри в придачу.
Дела Генри мало интересовали Рию, но, пытаясь разрядить обстановку, она спросила, повернувшись к сестре:
– Генри без работы, да?
Ада не успела и рта раскрыть, как ее опередил возмущенный вопль матери:
– Она еще спрашивает! Да разве здесь кто-либо работает? Ты что, с неба свалилась? Неужели не слышала ничего о забастовке на шахте «Хильда»? Она тянется уже несколько недель, придурки чертовы. От добра добра не ищут, а им, видите ли, захотелось получать по четыре шиллинга за семичасовую смену. Где ты была, что ничего не знаешь? А ваша шахта, скорее всего, работала, вот тебе и дела не было до других. Легко, должно быть, жилось, мадам, если ты не видишь, что творится кругом. Город постепенно доходит до ручки. Хиреть он стал еще после Ватерлоо, а скоро ему и совсем конец придет. У нее еще хватает духу спрашивать, есть ли у Генри работа. – Дилли зло тряхнула головой. – От рыбной ловли никакого дохода. Но на рыбе мы только и живем. Рыба, рыба, все время одна только рыба. Мне она уже в глотку не лезет.
– А что на заводах и фабриках? – спросила с надеждой Рия, бросая взгляд в открытую дверь, за которой тесной стайкой стояли ее дети.
– Фабрики, говоришь? – От пронзительного визга бабушки Мэгги испуганно вздрогнула. – Да там у ворот народ стоит днем и ночью, ждут, что повезет и их возьмут на работу. А потом, для тех, кто всю жизнь провел под парусом, что за радость торчать на посудной фабрике, гуталиновом или кирпичном заводе. Это не занятие для рыбаков. Помяните мое слово, у нас скоро вновь будет большая стачка. Бастовать готовятся не только рыбаки, их многие поддержат. А правительство опять пришлет драгун и кавалерию. Пришлось мне повидать на своем веку всякого, но времена наступили похуже прежних. Господи всемогущий! – Она на минуту умолкла, перевела дух и с новой силой закричала: – А тут ты еще являешься со своей четверкой! С ума совсем сошла, что ли? Я слышала, что на шахтах в ваших краях требуются дети. Взрослого мужчины у тебя в семье нет, но и они уже не маленькие. – Дилли махнула на Дэвида и Бидди. Теперь уже не выдержала Рия.
– Я говорила тебе раньше и скажу еще раз: никто из моих детей не спустится в шахту, – звенящим голосом закричала она. – Но и голодать они не будут, не сомневайся. Я найду работу. Руки у меня есть – как-нибудь проживем.
– Не очень-то храбрись, красавица. Мы здесь тоже не безрукие. И даже мои, – она подняла свои руки со скрюченными пальцами, – еще кое на что способны. Я могу потрошить рыбу, но кому теперь нужна рыба. Послушай-ка меня, – она подошла к Рии и ткнула ее в плечо, – ты какая-то не от мира сего. И всегда была такая. Не знаю, в кого ты такая уродилась! Наверное, в своего подлеца деда. Паршивый швед бросил мать и нас шестерых. И с тех пор его порода проявляется у кого в цвете волос, а у кого в характере. И еще запомни: работы в округе не жди, не будет, и жилья ты здесь не найдешь. Эти капитаны, черт бы их побрал, скупают дома, а дерут такую плату, что по карману только иностранцам, их тут немало болтается.
Мать и дочь мерили друг друга злыми взглядами.
– Спасибо, мама, за ласковый прием, – съязвила Рия и направилась к двери, делая детям знак взять вещи.
Ада вышла вслед за сестрой и зашептала, придвигаясь поближе:
– Рия, она права, работы точно нет. Куда же вы теперь пойдете?
– Не знаю, но не волнуйся за нас. Я найду место.
– А деньги у тебя есть?
– Есть немного на первое время.
– Послушай, – Ада потянула сестру за рукав, заставляя остановиться, – в дальнем конце улицы живет семейство Карр. Они не рыбаки, не ходят в море, а работают на речных судах. Бывает, что их не бывает неделю, а то и больше. Миссис Карр пускает постояльцев, когда ее мужчины в рейсе. Сходите к ней, может быть, она вас возьмет к себе. Но если нет, даже не знаю, что ты станешь делать.
Рия тоже не представляла, что будет, если им откажет миссис Карр, но она не стала делиться с Адой своими тревогами. Напротив, постаралась успокоить сестру:
– Спасибо, сестренка, я что-нибудь обязательно подыщу. – Она ободряюще похлопала Аду по руке. – И знаешь, мне, честное слово, жаль, что вы с матерью попали в такой переплет.
– Что тут поделать. Забастовка началась год назад. Хотели добиться лучшей жизни, но стало только еще хуже. Я окончательно вымоталась, Рия, правда. Она меня совсем задавила.
– Знаю, Ада, сочувствую тебе.
– Ну, идите, дай знать, когда устроишься.
– Хорошо.
– А дети у тебя милые, и вид у них здоровый, – одобрительно заметила Ада, глядя на нагруженных узлами детей.
Рия благодарно улыбнулась и снова повела их за собой. Они отправились в дальний конец улицы, куда направила их Ада.
Миссис Карр оказалась на удивление бодрой и энергичной женщиной. Про себя Рия отметила, что миссис Карр и ее мать были приблизительно одного возраста, однако живости миссис Карр могли бы позавидовать и молодые.
– Так, значит, вас пятеро, хорошо, – размышляла вслух женщина. – Двоим из вас придется спать на полу, потому что вечером возвращается наш Гарольд. Но хозяин вместе с Бобом и Микки вчера вечером отплыли в Лондон, храни их Бог. А теперь проходите.
Маленькую чистую комнату переполняли разные морские диковинки и сувениры из дальних стран. Стены были увешаны дешевыми безделушками, а в углу с низкого потолка свисал настоящий надраенный до блеска якорь.
– Рассаживайтесь, если поместитесь, – пригласила детей миссис Карр, указывая на длинную скамью, протянувшуюся от угла комнаты до очага. – Вещи свои сложите в угол. А вы, миссис, располагайтесь в этом кресле. Это любимое место мужа, но пока его нет, можете сидеть спокойно. Однако, если муж дома, он готов задать взбучку любому, кто займет его место.
Рия с благодарностью опустилась в кресло и тут же почувствовала, как сильно она устала. А полная энергии миссис Карр тем временем деловито продолжала:
– Я беру шесть пенсов в день за ночлег. По вечерам кормлю супом, а утром даю бульон. С детей я возьму половину цены. Что скажете?
Рия лишь согласно кивнула, подумав про себя, что сдавать комнаты – дело прибыльное. За несколько лет миссис Карр, наверное, скопила кругленькую сумму. Рия быстро прикинула в уме, и результат ее сильно огорчил. Получалось, что если они задержатся у миссис Карр на неделю, придется как следует раскошелиться, а им еще нужно будет покупать еду. Единственный выход – как можно скорее найти работу: не только ей, но и детям.
– Можно поинтересоваться, что привело вас в наши края? – спросила неугомонная миссис Карр.
Рия поведала ей свою историю, не забыла и о том, как встретили ее в отчем доме. Миссис Карр внимательно слушала, и ее морщинистое лицо медленно вытягивалось.
– А, – протянула она наконец и прибавила, – ох уж эта Ристон. Да, Дилли Ристон не подарок, характер у нее всегда был не сахар. А я вас вспомнила. Ну, конечно. Я видела вас девочкой. Правда, я всегда старалась держаться подальше от тех, кто живет на другом конце улицы. У них вечные драки, пьянки да гулянки. Но надо отдать им должное: если кто попал в переделку, они готовы помочь. В прошлом году здесь такая каша заварилась. Наши мужчины выдвинули свои требования. За рейс в Лондон и обратно им заплатили всего по три фунта, они попросили четыре, Боже правый, что тогда началось. Видели бы вы, что здесь творилось. Сюда посылали даже военный корабль, пух и перья летели, но это не помогло. Двое парней, штрейкбрехеров, хотели договориться идти в рейс меньше чем за четыре фунта. Так их чуть не убили. Никто бы не поверил, что такое может происходить в этом городе. Наш Хал большой шутник, он сказал, что ни к чему силком тащить кого-то во флот, чтобы отправлять потом за границу воевать, если здесь можно найти столько вояк, так и рвущихся в бой.
Миссис Карр переключилась на детей, которые слушали ее с широко раскрытыми глазами.
– Есть хотите, ребята?
– Да, миссис, мы очень проголодались, – поспешила за всех ответить Бидди. Она посмотрела на мать, но Рия не стала ее укорять.
– Давно у меня не было постояльцев с детьми, – заговорила вновь миссис Карр. – Пожалуй, я вас побалую, пожарю вам оладушки. Раздевайтесь, вот ваша комната, – обратилась она к Рии. – Здесь две кровати, одна из них для нашего Хала.
– Вы хотите сказать, что… он будет спать с нами?..
– Да, миссис. Хал вам не помешает. Но уж если вы такая разборчивая, он может пойти и на чердак. Ему уже приходилось там ночевать, – она кивнула на люк в низком потолке. – Там невозможно стоять выпрямившись, но когда он начинает ворчать, я ему говорю, что спать нужно не стоя. Так что с этим все в порядке.
– Спасибо.
– Пожалуйста, миссис, располагайтесь.
Рия вошла в комнату, прикрыла дверь и огляделась. В маленькой комнатке едва умещались две кровати, и им пришлось уложить вещи друг на друга. Лоскутное одеяло выглядело мятым. Рия засомневалась, что белье под ним чистое. Но, по крайней мере, у них была крыша над головой.
Дети уселись в ряд на кровати. Вид у них был усталый и немного испуганный. Рия опустилась напротив.
– Знаю, как вы устали, – обратилась она к детям, – но я хочу, чтобы вы переоделись в будничную одежду. До вечера еще далеко, и у нас хватит времени, чтобы немного пройтись и осмотреться.
– Мама.
– Что, Дэвид?
– Мне не хочется оставаться здесь надолго.
– Придется пока смириться с этим. Нам выбирать не приходится. Здесь ничуть не хуже, чем там, откуда мы ушли.
– Но этот запах.
– Там пахло не лучше.
– Да, но все-таки как-то не так, – подтвердила Бидди.
– Верно, мама, там было по-другому. И Джонни поддержал брата с сестрой:
– Меня уже тошнит, – запыхтел он.
– Ничего с тобой не случится. А теперь перестаньте жаловаться. Это ко всем относится, – строго произнесла она, обводя взглядом детей. – Сейчас мы с вами пойдем и начнем искать работу. И как только я найду себе место, сразу же сниму для нас дом, и мы начнем новую жизнь. Вот увидите, все устроится. А сейчас поднимайтесь и начинайте переодеваться.
Дети не стали возражать. А Рия задумалась о том, что и на новом месте легкой жизни ждать не приходилось. Конечно, все прошедшие десять лет ей тоже трудно жилось. Но она чувствовала поддержку мужа. В семье нужен мужчина. Без него жизнь становилась похожей на корабль, лишившийся капитана: того и гляди начнется бунт, да и на душе было неспокойно.
Она перевела взгляд на две низкие деревянные кровати… Миссис Карр, скорее всего, посчитала дело решенным, что ее сын будет спать с ними в одной комнате. Конечно, и дети будут рядом, но для некоторых мужчин это не помеха. Рия вновь вернулась к тревожащей ее мысли. «Семье нужен мужчина, как кораблю капитан, чтобы поддерживать порядок и указывать, в каком направлении идти», – она едва не сказала это вслух. Но вовремя остановилась. «Ты начинаешь раскисать, Мария Милликан, – упрекала она себя. – В своем ли ты уме? Мужчина в твоей жизни уже был, и хватит. Брось об этом думать. Лучше собирайся и отправляйся посмотреть, что здесь и как».