Кульмова Иоанна. Но-о, Леокадия !

   Все же будет лучше, чем было.
   А пока у меня нет работы, я могу немного попромышлять возле Миндальной аллеи, где стоит наш Постовой. Он ведь ужасно любит составлять протоколы.
   - Промышлять? - возмутился Алоиз. - Ну уж нет! Клянусь оглоблей, плохую дорожку ты выбрала. Ты забыла, что у нас есть еще и моя пенсия.
   - Как жаль! - простонала Леокадия. - Значит нас ждет самое обыкновенное скучное существование. Жизнь без денег была бы куда интереснее.
   ЛЕОКАДИЯ И ВОЗВЫШЕНИЕ
   Итак, Леокадия должна была есть самый обычный хлеб, купленный в самой обычной булочной, за самые обычные деньги.
   - Нельзя болтать, когда жуешь, - говорила она при этом. - Но знаешь, Алоиз, именно когда я ем, я думаю. Думаю о том, что ем. О хлебе! Как это здорово, что он такой вкусный и мягкий, и что в нем тепло, запах поля, пенье сверчков и кузнечиков. Ты любишь кузнечиков, Алоиз? Они похожи на крохотных кобылок. Только с крылышками.
   Леокадия все рассуждала и рассуждала, не обращая внимания на то, что Алоиз смотрит в газету.
   "СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ ЧЕЛОВЕК НА КНИЖНЫЙ СКЛАД" - читал Алоиз.
   - Конечно, книги тоже иногда бывают ВКУСНЫЕ, - вздохнула Леокадия, - если на них не слишком налегать. Но лучше бы на этом складе хранилась морковка.
   "НУЖНА ПОМОЩНИЦА ДЛЯ ТРОЙНИ" - прочел Алоиз.
   - Интересно, как это им можно помочь? - спросила Леокадия. Может, поорать вместе с ними? Это я могу. А, впрочем, нет. Если бы у родителей был один ребенок или хотя бы двойня. Тогда пожалуйста. Но тройня - это уж слишком. Они меня переорут.
   - Ты сама не говоришь, а орешь, - заметил в сердцах Алоиз. - Тебе бы ОРАТОРОМ быть.
   - Идет, - согласилась Леокадия. Она вскочила на стоявшую посреди Шестиконного сквера скамью и воскликнула:
   - Дамы и господа! Цены на морковку на нашем рынке очень высокие, а морковь - мелкая. Разве может всю жизнь честно не работавший конь равнодушно глядеть на такую морковь? НЕТ, не может. И во всем виноваты Отцы Города.
   Вокруг каменной скамьи на Шестиконном сквере собралась небольшая толпа и кто-то из толпы воскликнул:
   - Конь, а говорит толково! Правду говорит!
   Тут же появился Постовой.
   - Правду говорить не положено! - заявил он и немедленно принялся составлять протокол.
   - Ладно! - согласилась Леокадия. - Дамы и господа! - начала она снова. - Цены на морковь очень низкие, а морковь - очень крупная. Разве может всю жизнь честно не работавший конь глядеть равнодушно на такую морковь? Нет, не может. И во всем виноваты Отцы Города.
   - Неправду говорить тоже не положено, - сказал Постовой и принялся составлять новый шикарный протокол, а небольшая толпа бесследно улетучилась.
   - Так не больно-то много заработаешь! - вздохнула Леокадия. Может быть, вы заплатите этот штраф нам? - обратилась она к Постовому.
   - Ну уж нет! - возмутился Постовой. - Хватит и того, что я внесу за вас деньги в отделение!
   Он пошарил в левом кармане, нашел немного мелочи и переложил в правый карман, а левому вернул сдачу.
   - Может вы ЗА ЭТО меня немного покатаете? - робко предложил он.
   - Стоянка такси рядом! - отозвался Алоиз.
   - Но мне хотелось бы покататься верхом. Конный Постовой это не то, что пеший. Как говорится, бери ВЫШЕ. Знаете, у каждого Постового свои маленькие слабости.
   - Идет! - кивнула Леокадия. - Садитесь оба!
   Солнце светило ярко, как по заказу, пуговицы у Постового сверкали, а копыта Леокадии выбивали дробь военного марша...
   В жизни Постового не было минуты прекраснее. Леокадия догадывалась об этом и не чувствовала тяжести двух седоков на спине. Она дважды обошла Шестиконный сквер и спросила, не сделать ли третий круг.
   - Давайте вскочим на каменную скамью! - попросил Постовой. - Но только без Алоиза.
   - Это что еще за новый памятник? - удивлялись прохожие.
   - Какая великолепная статуя! Ну, прямо, как живая!
   - Кого же она изображает? - спросил кто-то.
   - Леокадию под постовым. Это ей воздвигли памятник, - отвечал Алоиз.
   - Не ей, а мне! - возмутился Постовой. - Вы искажаете историю!
   И по привычке изо всех сил ударил кулаком по столу. Но это был вовсе не стол, а спина Леокадии. Она встала на дыбы и соскочила со скамейки.
   - Ну, а ЭТА история вам больше нравится? - спросила она лежавшего на земле Постового.
   - Сколько я должен за проезд? - поинтересовался Постовой, стряхивая песок с форменных брюк.
   Леокадия надменно раздула ноздри.
   - Катание на мне не называется ПРОЕЗДОМ. Я прокатила вас для собственного удовольствия!
   - Нет, уж, с Постовым лучше не связываться, - рассуждала она на обратном пути. - Терпеть не могу, когда кто-то на меня садится, чтобы возвыситься. Конь уносит седока вдаль, а не ввысь.
   ЛЕОКАДИЯ И ПРОИСХОЖДЕНИЕ
   - Не скажи, - заметил Алоиз. - Если бы ты брала барьеры, ты бы высоту уважала.
   И тут Леокадия вспомнила про бега, о которых говорил водитель такси.
   - Я хочу подобрать себе какое-нибудь ЛОШАДИНОЕ занятие. Сидеть весь день на бульваре без дела - занятие ДЛЯ ЛЮДЕЙ. МНЕ это не подходит.
   Ну и помчались же они! В одно мгновение пронеслись по Старой площади, по Миндальной аллее, мимо Ратуши, и, свернув на улицу Приключений, выехали на Беговую площадь, к Скаковым конюшням.
   - С кем имею честь? - спросил Директор Скаковых конюшен.
   Все директорские кабинеты очень похожи, и этот был точь-в-точь как прочие: казалось, Директор Скаковых конюшен весь день качается в мягких креслах или валяется на пушистых коврах. И Леокадии ужасно захотелось покачаться в мягком кресле или поваляться на ковре. Она едва удержалась от искушения.
   - С кем имеете честь? - переспросила она. - Я - ЛЕОКАДИЯ! Это имя вам ни о чем не говорит?
   - Имя не говорит, зато вы говорите! - обрадовался Директор. Впервые я имею возможность лично побеседовать со своим работником. Впрочем, может, это вы нанимаетесь? - обратился он к Алоизу. - А Леокадия - ваша хозяйка?
   И он рассмеялся, словно придумал что-то остроумное.
   - Смейся ты, Алоиз, - фыркнула Леокадия. - Лошади это не пристало...
   Директор недоверчиво покосился на нее и предложил сесть. Он позвонил секретарше и велел принести три чашки кофе.
   - Что каса тся меня, - вступил в разговор Алоиз, - то я вообще-то извозчик.
   Тогда Директор снова позвонил секретарше и заказал две чашки кофе и бутылку пива.
   - Что касается меня, - подхватила Леокадия, - то я вообще-то больше всего люблю зелень.
   Тогда Директор позвонил в третий раз и заказал чашку кофе, две бутылки пива и зеленый кактус.
   - Кактусов я не ем, - заметила Леокадия.
   - И слава Богу, - отозвался Директор. Леокадия взглянула на фотографии Рифифи и других знаменитых скакунов и сказала:
   - Я такая же знаменитость, как ваша Рифифи. Меня все знают. Вчера в газете была моя фотография. Я бегаю с самого детства и умею обходить препятствия.
   - Великолепно, - одобрил Директор. - Ну, а теперь займемся вашим происхождением.
   - Просто хождение для лошади - пустяки. Впрочем, я предпочитаю восхождение.
   - Я имею в виду родословную, - любезно пояснил Директор.
   - О, тут не о чем говорить, - рассмеялась Леокадия. - Стоит ли из-за этого огорчаться? Пусть уж у меня не будет мамы и папы, чем наоборот.
   - Что значит НАОБОРОТ? - изумился Директор.
   - Ну, это все же лучше, чем если бы у них не было МЕНЯ. До чего же было бы печально, если бы я вообще не появилась на свет. Никогда не увидела бы как цветет гречиха, не узнала, чем пахнет лунный луч, забравшийся в клевер...
   Директор Скаковых конюшен встал и открыл дверь.
   - Говорящая лошадь никогда не будет хорошим спортсменом, - заявил он. - У артистов и художников с бегом всегда трудности. Цирк напротив.
   - Знаешь, - заметил Алоиз, когда они вышли на улицу, - и все же тут все упирается в твою родословную.
   ЛЕОКАДИЯ И МЕЧТЫ
   И они принялись на всякий случай вдвоем придумывать родословную. Но лужи так сверкали на солнце, а почки на деревьях были такие зеленые, что они, засмотревшись, не успели добраться даже до прабабок по отцовской линии. А что уж говорить про материнскую!
   Да и с бабками они толком не разобрались: Леокадия хотела, чтобы матушка ее отца непременно была гнедой кобылой, Алоиз же уверял, что это серая лошадь в яблоках. Наконец, рассердившись, Леокадия обдала его с головы до ног мартовской грязью.
   - Сам ты серый в яблоках! - весело закричала она.
   - Ты совсем ошалела, Леокадия! - возмутился Алоиз. - Придется тебе брать уроки хорошего тона. Иначе человеческой работы не найти. Неплохо бы научиться и говорить по французски: бонжур, оревуар...
   - Какой еще абажур? - удивилась Леокадия. - И при чем тут самовар? Ведь нам их все равно девать некуда. У нас нет даже своей конюшни. А, впрочем, поучиться я всегда готова.
   - Ну, хороший тон - не моя специальность, - отмахнулся Алоиз. Хотя у нас есть свои правила. Но для начала научись ходить ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО на двух ногах, перестань ржать, отвечай вежливо, даже если слушаешь вполуха, и, пожалуйста, не лезь в лужи.
   - А в четверть уха слушать нельзя? - заинтересовалась Леокадия, и даже попробовала свернуть ухо трубочкой. Но у нее ничего не вышло.
   - Давай лучше купим перчатки, - предложила она. - И сапожки - для луж.
   Алоиз вздохнул, пересчитал деньги и направился в универмаг на Миндальной аллее. Вскоре он вышел оттуда с покупками. Он нес шляпу, перчатки, сапожки и сумочку.
   - Шляпу я не надену, - заявила Леокадия. - В ней я похожа на Тетю Лошадь. Ну, а сумочку понесешь сам.
   Она надела на задние ноги сапожки, на передние - перчатки и зашагала рядом с Алоизом в сторону Шестиконного сквера.
   - Это ужасно, Алоиз, - стонала она. - Ах, если бы у меня выросли Крылья - (пожалуйста, не говори, будто это невозможно!) - я не ходила бы в этих противных сапожках. Скажи, что крылатые лошади бывают.
   - Не горбись, Леокадия, - заметил Алоиз.
   - Но ведь я где-то очень высоко! - вздохнула Леокадия. - Весь мир остается внизу и мне все время приходится наклоняться. Нет, видно я никогда не буду больше счастливой!
   Алоиз глянул на свое отражение в витрине и подумал, что тоже никогда не будет больше счастливым, ведь рядом с Леокадией он казался гномом. Но вспомнив, что он ДРУГ Леокадии, крепче ухватился за ее переднее копыто.
   - Тут на витрине объявление, - удивился он и потащил Леокадию к витрине.
   Там был прикреплен листок бумаги с надписью:
   ЦВЕТОЧНИЦА С УЛИЦЫ ПЕГАСА ИЩЕТ ПОМОЩНИЦУ
   - Молодые вербочки... - прошептала Леокадия. - Лютики... Подснежники...
   И тут же неожиданно свернула на площадь Вдохновения и помчалась как во сне, позабыв о том, что пачкает перчатки.
   - На двух, на двух ногах, Леокадия! - умолял запыхавшийся Алоиз.
   - Мечта мчится на всех четырех! - воскликнула Леокадия. - О, люпин, фиалки, аспарагус...
   И она побежала так стремительно, что, казалось, вот-вот оторвется от земли.
   Цветочница с улицы Пегаса на этот раз торговала лютиками. У нее их было много - полные корзины. Она стояла среди этих желтых огоньков и кричала Леокадии:
   А вот лютики, лютики,
   Солнечные лучики!
   Утеха для глаз!
   Любуйся даром!
   Эй, Пегас!
   Спеши за товаром!
   - Почему Пегас? - спросила Леокадия, тормозя всеми четырьмя копытами.
   - Не видела объявления? - удивилась Цветочница. - Это в память о чуде. Одна лошадь съела все цветы из моей корзины. И что же вы думали - ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОСЛЕДОВАЛО. А что ты сделала с прощальными сережками?
   - Они были очень вкусные, но не прощальные. Алоиз со мной не расстался.
   - Ты съела все сережки до единой? Та лошадь съела все цветы из моей корзины и ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОСЛЕДОВАЛО. У тебя не свербит под лопатками?
   - Какое ПРОДОЛЖЕНИЕ? - перебила ее Леокадия.
   Но так уж устроен мир, что в самую неподходящую минуту из-за угла возникают Постовые. Вот и тут возник Постовой и сказал:
   - Торгует на углу Пегаса. А ее место в торговых рядах имени Стражей порядка.
   - Валяй, пиши, сынок, - ответила Цветочница. - Не представляю, чтобы в торговых рядах каких-то там Сторожей случилось чудо. А без чуда я не представляю торговли.
   С этими словами она прицепила букетик к серебряной пуговице на куртке Постового.
   - А ты, Леокадия, съешь остальное и ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОСЛЕДУЕТ, велела она.
   - У меня нет аппетита, - вздохнула Леокадия, - а мне так хотелось стать твоей помощницей! И вообще, я не знаю о каком ПРОДОЛЖЕНИИ ты говоришь.
   Но Цветочница ничего не ответила, может, потому, что сама становилась все незаметнее, пока наконец не исчезла. Наверное растворилась в сумерках. Ведь на небе собрались серые тучи и мартовские лужи погасли. Только в одной из них золотом горели брошенные Леокадией лютики.
   - Чудес не бывает... - вздохнул Постовой, протирая глаза.
   И вернулся на пост.
   - Я знаю одну скамейку под мостом, где можно хорошенько выспаться и забыть про все беды, - вспомнил Алоиз.
   Там стоял серый полумрак, пахло сыростью и крысами, над головой пыхтели автобусы. Алоиз растянулся на скамейке во всю длину, а Леокадия в нише под лестницей нашла кучу опилок и ужасно обрадовалась. Опилки пахли точь-в-точь как деревянная крыша в конюшне.
   - Это, наверное, и есть черный день, а может, черная ночь, - решил Алоиз. - Пришла пора съесть тебе последнюю сережку, я нашел ее в левом кармане, а мне - последний кусочек хлеба, вот он, в правом кармане.
   И он дал Леокадии вербную сережку, блестевшую в предвечерних сумерках, будто капля мартовского дождя. И тут дождь застучал по мостовой и по пролетам моста, и его монотонный стук усыпил Алоиза и Леокадию, жующую последнюю сережку.
   А потом, хотя ночь еще не наступила, Леокадии стали сниться удивительные сны - она летала над крышами, дремала в гнездышке над окном у Алоиза, и наконец, подгоняемая порывами весеннего ветра полетела вместе с гнездышком по небу.
   И вдруг самый сильный порыв ударил ее о пролет моста.
   БАМ!
   Это Леокадия скатилась с кучи опилок вниз.
   - Я не знала, что спина может так болеть! - пожаловалась она.
   - Не горюй! - ответил Алоиз, успокаивая ее. - Это все из-за моего пенсионного хлеба.
   Но он не знал, что все это из-за последней вербной сережки и что ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
   ЛЕОКАДИЯ И ЗАВИХРЕНИЯ
   Самым чудесным было то, что Алоиз вовсе не собирался возвращаться к Вдове в квартиру на седьмом этаже. Ничего удивительного: кто бы променял ветер свободы на вонь нафталина, крышу из весенних облаков и туч на разрисованный подтеками потолок, а дружбу с непредсказуемой Леокадией на общество монотонной Вдовы.
   - Ты знаешь, у меня под лопатками гуляют какие-то ветры и даже вихри, - жаловалась Леокадия. - Наверное меня продуло ночью.
   Теперь, пользуясь хорошей погодой, они грелись на солнышке в Шестиконном сквере.
   - Я люблю твои завихрения, Леокадия, - улыбнулся Алоиз. - И то, что никогда неизвестно, чего от тебя ждать. Как славно мы с тобой поездили. Если бы я мог, я бы приделал тебе сигнал и руль, и ты бы вполне заменила такси.
   - Ну уж нет, я слишком люблю наши дрожки и ни за что их не предам, - возмутилась Леокадия. - Бедняжки, стоят себе скромненько в углу и помалкивают. И никому не приходит в голову вытащить их из старого сарая и переделать в автомобиль. А вообще-то я больна. У меня чешутся лопатки. Ты не можешь почесать мне спину?
   - Спина у тебя какая-то чудная, - удивился Алоиз. - Могу поклясться, что из нее вот-вот прорежутся зубы. Если бы у меня был нож...
   Леокадия отодвинулась от него.
   - Ну уж нет! Начинается с ножа, а кончается сковородкой!
   Больше об этом разговора не было, но в то утро, когда Алоиз пошел к Парикмахеру, Леокадия тайком покинула Шестиконный сквер и отправилась к Доктору. Узнать, какие сокровища запрятаны в ее зудящей спине.
   В поликлинике было белым-бело, как зимой, но пахло не Рождеством и елкой, а лекарствами и масляной краской, и Леокадия то и дело громко ржала от негодования.
   - У вас случайно не астма? - спрашивали ее в коридоре больные.
   - Нет. У меня приступ бешенства, - заявила Леокадия, после чего больные расступились и пропустили ее в кабинет без очереди.
   - Что с вами? - спросил Доктор.
   - Вот именно, - отвечала Леокадия. - Я хотела бы знать, что со мной?
   - На что жалуетесь?
   - Понимаете, я расту. Расту в разные стороны. Но не в длину, а в ширину. А вообще-то я здорова.
   - От здоровья нет лекарства, - сказал Доктор. - Случай весьма печальный и редкий.
   Он взял в руки сантиметр, измерил Леокадию со всех сторон, сел за стол и принялся писать.
   - Протокол - вещь хорошая, - вздохнула Леокадия. - Но только платить придется вам, господин Доктор.
   - Это не протокол. Пока я не вылечу пациента, я с него денег не беру, - объяснил Доктор. - Так что с вас я ничего не возьму. Такое со мной случается нечасто.
   Доктор поставил под рецептом размашистую подпись и подал Леокадии.
   - Вообще-то я ни у кого автографов не прошу. У меня все просят автографы, - заметила она.
   - Это не автограф, а рецепт. Лекарство для наседок. Этой мазью смазывают куриные яйца, чтобы поскорее вылупились цыплята.
   Леокадия поблагодарила, помчалась с рецептом в ближайшую аптеку и подошла к окошку без очереди.
   - Я очень тороплюсь. У меня скоро выведутся цыплята, - заявила она.
   Мазь оказалась зеленой и такой едкой, что непременно должна была, но почему-то никак не хотела действовать, хотя Алоиз изо всех сил втирал ее в спину Леокадии.
   - И на том спасибо, - рассуждала Леокадия. - Ведь на врача у нас денег нету.
   Но по правде говоря ей было немного грустно. К цыплятам она чувствовала особое расположение.
   - Я росла в деревне, - рассказывала она Алоизу. - И когда спала на сене, под боком у меня грелись цыплятки. Может, потому я непохожа на других лошадей и люблю спать лежа. Мамы своей я не помню, но иногда мне кажется - она кудахтала как наседка и я так славно спала у нее под левым крылом. Под правым - было холодновато.
   - Леокадия, да ты никак бредишь! Вон как тебя разобрало. Ай да мазь!
   - Ага, ты хочешь сказать, что лошади не имеют ничего общего с крыльями? Конечно, ты прав, но мне так грустно, что никогда, никогда... Клянусь оглоблей, там что-то проклюнулось!
   - Цыплята! - воскликнул Алоиз. - Вижу белый пух! Нет, нет, Леокадия, это что-то совсем белое. Куда белее цыплят. Это огромадные ВЕРБНЫЕ СЕРЕЖКИ!
   Леокадия обернулась и глянула на свою спину.
   - Я съела сережки все до единой, и вот ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ. Правда?
   - Неправда, - возразил Алоиз и ущипнул себя за руку. Это не может быть правдой. У лошадей крыльев не бывает.
   - НЕ БЫВАЛО. Но наверное их не воспитывала наседка. Я проложила дорогу. Ах, как я счастлива!
   Тем временем таинственное ЧТО-ТО все росло и росло, становилось все более пушистым и серебряным, и вербным, и таким крылатым, как будто на зеленую от мази спину Леокадии опустился орел.
   - Сотри поскорее мазь, - попросила Леокадия. - Крылья не должны расти из грязной спины.
   - Нет, я не смею... не смею к ВАМ прикоснуться! - шепнул Алоиз. Вы созданье НЕЗЕМНОЕ.
   Леокадия разразилась громким смехом и от радости помчалась галопом, сделав маленький круг. Крылья шумели над ней словно флаги, а голуби с Шестиконного сквера в испуге разлетались в разные стороны.
   - Сейчас я вас догоню! - воскликнула Леокадия и попробовала вспорхнуть, но из этого ничего не вышло.
   - Вот тебе и НЕЗЕМНОЕ созданье! - вздохнула она. - Я вовсе не умею летать. Зачем же мне такие крылья? Наверное они некачественные. И самое обидное, что я не смогу их ни на что обменять. Ведь дареному коню в крылья не смотрят. А ведь я для тебя теперь подарок, верно?
   - Ну, раз они некачественные, то так и быть, я осмелюсь к ВАМ прикоснуться, - согласился Алоиз и принялся стирать со спины Леокадии зеленую мазь. - Не могу себе простить, что когда-то надевал на ВАС хомут. Это было очень некультурно.
   - Сейчас я шлепну тебя хвостом! Сразу начнешь говорить мне - "ты". Ну что ты так на меня уставился?
   - Ты больше не легковая лошадь, Леокадия. Ты настоящий гусарский боевой конь!
   - Пока что я слышала про жаркое по-гусарски. И нехорошо напоминать мне про духовку именно тогда, когда я стала ВОЗДУШНЫМ созданием. Но раз уж разговор зашел о еде - то нет ли у тебя какой-нибудь булочки, Алоиз? Я теперь буду есть за двоих - за коня и за орла.
   - Орел это еще полбеды, - заметил Алоиз, - а что если ты рождественский гусь?
   ЛЕОКАДИЯ И ИНВАЛИДНОСТЬ
   - С пенсией невезенье, - рассуждала Леокадия, жуя булочку, - с пролеткой невезенье. С бегами невезенье. И вообще я - лошадь невезучая, да еще с чем-то непонятным на спине.
   - Постарайся оформить инвалидность, - посоветовал Алоиз.
   - Ну вот видишь! Я говорила, что булочка поможет. И придумала инвалидность.
   - Не ты, а я придумал, - возмутился Алоиз.
   - Не все ли равно - кто? Булочка помогла, и это главное. Но-о, Леокадия!
   И они пошли по Старой площади, а потом по Миндальной аллее к Ратуше, Леокадия так и тянулась вверх: крылья помогали ей сохранять равновесие, даже сапожки больше не жали.
   - Теперь я знаю, для чего крылья, - радовалась Леокадия, легко перебирая копытами. - Чтобы не было мозолей. Крылья - очень полезная вещь.
   Крылья и в самом деле оказались очень полезными: помогли Леокадии простоять четыре часа в очереди у пенсионного окошка.
   - Нужно быть ЗДОРОВОЙ как лошадь, чтобы получить эту пенсию, говорила Леокадия, переступая с ноги на ногу. - Ведь БОЛЬНОМУ такой очереди не выдержать. Доктор говорил, что от здоровья нет лекарства. Тут наверное стоят одни НЕИЗЛЕЧИМО ЗДОРОВЫЕ.
   - Говори тише, Леокадия! - прошипел Алоиз. - Все на тебя смотрят.
   И в самом деле очередь пришла в волнение.
   - Чего тут нужно этой дылде?!
   - Лезет без очереди!
   - Отрастила крылья и воображает!
   - Сейчас вылетишь отсюда!
   - А вот и нет, - сказала Леокадия. - Крылья у меня бракованные. Не слушаются, не хотят летать. Такая у меня инвалидность. Вот потому-то я здесь и стою.
   Тут все успокоились, а один старичок спросил:
   - А с чего вдруг к вам привязалась эта мерзкая болезнь?
   - Почем я знаю? - отвечала Леокадия. - По-моему я себе ее намечтала.
   - Да, да. Мне всегда говорили, что мечтать вредно. Непослушные крылья... Очень тяжелое увечье!
   Леокадия была уверена, что в окошке ей тут же выдадут пенсию.
   Но все оказалось не так-то просто. Инспектор не мог решить, в какую книгу ее записать.
   - В книгу ЛОШАДЕЙ, - подсказал Алоиз. - Лошадь с брачком, то бишь, с крыльями...
   - Не знаю, не знаю, - пробубнил Инспектор. - А может она не лошадь, а Гусь с лошадиным туловищем? Тогда ее следует занести в книгу МЕЛКОЙ ДОМАШНЕЙ ПТИЦЫ.
   - Но раньше она была лошадью, - не сдавался Алоиз.
   - Не знаю, не знаю, - повторил Инспектор. - Может, это только так казалось. А может, все это вообще нам кажется? Может она Крылатый дух или Ангел?
   - Тогда запишите меня в книгу АНГЕЛОВ, - предложила Леокадия.
   - В книге АНГЕЛОВ не осталось больше места. Впрочем, я никогда не слыхал, чтобы среди лошадей тоже встречались Ангелы. А может вы Пегас?
   - Эй Пегас, подходи за товаром!.. - пропела Леокадия, а потом воскликнула: - Скорей давайте сюда книгу ПЕГАСОВ!
   - Ну нет, моя дорогая! - отвечал Инспектор. - Я сразу почуял что-то тут неладно. Такой книги не существует. Ведь Пегасов просто нет на свете. Нет! Понимаете?! Это выдумки, старые сказки...
   - А кто же я по-вашему? - возразила Леокадия.
   Но Инспектор не стал ее слушать.
   - Следующий! - крикнул он.
   ЛЕОКАДИЯ И ВОПРОСЫ
   Ветер принес далекие запахи влажных полей, Леокадия шла за ними как по следу, и незаметно для себя вывела Алоиза на окраину, где было множество зазеленевших веток и яркой молодой травы. Она медленно объедала посаженную вдоль трамвайных путей живую изгородь и, как всегда за едой, размышляла о том, кто же она теперь? Лошадь? Домашняя птица? Ангел? А может Пегас, которого нет на свете?
   - Видишь, Алоиз, прежде все было просто: я БЫЛА и точка. А теперь мне задают какие-то непонятные вопросы. Одни спрашивают про родословную. Другие - кто я вообще. А раз у меня нет ни Мамы ни Папы и неизвестно, кто я такая, может, меня и вовсе нет на свете? Может, я и себя выдумала, как свои крылья? Но если меня нет, значит я - Пегас, потому что его тоже нет на свете. А кто такой Пегас?
   - Леокадия, оставь изгородь в покое, - рассердился Алоиз. - От нее у тебя в голове сплошные завихрения. Меньше ешь и меньше думай. Сейчас мы сядем в трамвай и поедем на Шестиконный сквер.
   - Зачем нам трамвай? - спросила Леокадия. - Я сейчас сниму перчатки и сапожки, и ты поедешь на мне верхом.
   Алоиз взглянул на нее нерешительно.
   - Не знаю... Как-то неудобно... А если ты вообще не лошадь...
   - Может и так... Ну ничего... - шепнула Леокадия.
   Опустилась на все четыре ноги и понурила голову. Теперь она была похожа на грустную заезженную клячу. Алоиз взял в ладони морду Леокадии и прижался к ней щекой.
   - Славная лошадка! - прошептал он. - Старая добрая лошадка. Ладно, я на тебе прокачусь.
   И тогда Леокадия от радости забила крыльями и завертела своим рыжим хвостом так, что над землей закружили прошлогодние листья. А потом она помогла Алоизу вскарабкаться на спину и усесться у самых крыльев. Но место это было неудобное - перья заслоняли весь вид, и к тому же щекотали Алоизу лицо. Он расчихался и от смеха едва не свалился на землю. Тогда он перебрался к Леокадии на холку и теперь сидел словно в кресле, опершись спиной на мягкие крылья. Леокадия бежала легко, едва касаясь копытами мостовой, и хотя не могла взлететь, Алоизу казалось, что где-то неподалеку от них облака и совсем рядом заходящее солнце. Крылья Леокадии шумели на ветру, как огромная стая птиц, а перья при свете вечерней зари казались огненными. И вдруг на перекрестке появилась пожарная машина и, громко воя, преградила Леокадии дорогу.
   - В чем дело? - спросил Алоиз. Начальник пожарной команды разглядывал Леокадию.