Кульмова Иоанна. Но-о, Леокадия !

Кульмова Иоанна
Но-о, Леокадия !

   Иоанна КУЛЬМОВА
   НО-О, ЛЕОКАДИЯ!
   Повесть
   Перевела с польского Гильда Языкова
   Эта поэтичная и добрая книжка с грустинкой и юмором рассказывает о том, как Алоиз (извозчик) и Леокадия (лошадь) благодаря верности друг другу выжили, обрели покой и сохранили любовь и дружбу, несмотря на все жизненные передряги, выпавшие на их долю, когда они в расцвете сил потеряли работу, потому что кончилось время пролеток и настало время такси.
   СОДЕРЖАНИЕ
   Немного об авторе этой книги
   Леокадия и слава
   Леокадия и дружба
   Леокадия и дом
   Леокадия и память
   Леокадия и пенсия
   Леокадия и возвышение
   Леокадия и происхождение
   Леокадия и мечты
   Леокадия и завихрения
   Леокадия и инвалидность
   Леокадия и вопросы
   Леокадия и излишества
   Леокадия и искусство
   Леокадия и известность
   Леокадия и будни
   Леокадия и клетка
   Леокадия и полеты
   Леокадия и свобода
   Леокадия и нет
   Леокадия и спешка
   Леокадия и эстетика
   Леокадия и пример
   Леокадия и курсы
   Леокадия и заветный тайничок
   Леокадия и тяжести
   Леокадия и свой в доску
   Леокадия и правда
   Леокадия и взаимопонимание
   Леокадия и душеизлияния
   Леокадия и поэзия
   Леокадия и благодарность
   Леокадия и энтузиазм
   Леокадия и принуждение
   Леокадия и высокая честь
   Леокадия и разлука
   Леокадия и белый свет
   Леокадия и порода
   Леокадия и карьера
   Леокадия и аплодисменты
   Леокадия и золото
   Леокадия и натура
   Леокадия и доходы
   Леокадия и вранье
   Леокадия и доброжелательность
   Леокадия и власть
   Леокадия и служба
   Леокадия и войско
   Леокадия и мозоли
   Но-о, Леокадия!
   Послесловие не столько для родителей детей,
   сколько для родителей родителей _____________________________________________________________________
   Немного об авторе этой книги
   Известная польская писательница Иоанна Кульмова родилась в 1928 году в Лодзи. Она окончила актерский факультет Высшего Театрального Училища в Лодзи и режиссерский факультет Высшего Театрального Училища в Варшаве. Дебютировала в 1954 году на страницах литературной печати как поэтесса. Ее перу принадлежит множество сборников сатирических стихотворений для взрослых, а также свыше 15 книг стихотворений для детей - "Пенье леса" (1967), "Зимние соловьи" (1967), "Если бы" (1969), "Стихи для Кайи" (1970), которые издавались в Польше на русском языке, "Музыка дождя" (1971) и другие. Иоанна Кульмова выступает как драматург, автор радио- и телепередач, скетчей, юмористических рассказов. Для ее произведений характерны поэтическая фантазия, оригинальность образов, лиричность, тонкий юмор, порою переходящий в сарказм.
   Большое и заслуженное признание принесли ей сказочные повести для детей: "Но-о, Леокадия!" (первое издание вышло в 1965 году, эта повесть неоднократно переиздавалась), "Станция "Никогда в жизни" (1967) и другие.
   Иоанна Кульмова - лауреат ряда литературных премий.
   Живет она в поселке Струмяны, возле Щецина.
   Издатели _____________________________________________________________________
   Дорогой маленький друг!
   Я бы никогда не поверила в эту историю, если бы мне не рассказала ее сама Леокадия. А Леокадия никогда (ну, скажем, почти никогда) не обманывает. И вот постепенно я поверила даже в то, что Леокадия и впрямь существует на белом свете. Чем дольше я с ней разговаривала, тем сильнее я верила в то, что она ЕСТЬ на самом деле.
   Может быть ты, дочитывая эту книгу, тоже поверишь Леокадии и будешь иногда вспоминать о ней, как о ком-то, кого хорошо знаешь и с кем тебе хотелось бы встретиться.
   И тогда Леокадия придет к тебе точно так же, как она пришла ко мне.
   До встречи с Леокадией!
   Твоя и Леокадии
   Иоанна _____________________________________________________________________
   ЛЕОКАДИЯ И СЛАВА
   Вербные сережки - самые ранние, может быть поэтому они такие горькие: солнце не успело напоить их сладостью. Но Леокадия все равно очень любила вербные сережки и, увидев их на улице Пегаса, на углу площади Вдохновения, сказала Алоизу:
   - Купи мне на прощанье вербочек, Алоиз! Цветочница улыбнулась Леокадии и закричала нараспев.
   А вот вербочки, вербочки,
   Крылатые веточки!
   Пушистые, свежие,
   Только что срезаны!
   Отрада для глаз!
   Купи, Пегас!
   И тогда Алоиз вытащил из кармана последние, вместе заработанные деньги, и купил две дюжины вербных пучков.
   - Что она там сказала про ГАЗ? - спросила Леокадия, когда они перешли Миндальную аллею.
   - Не знаю, - отвечал Алоиз. - ПЕГАС - это должно быть хозяин улицы. Видала табличку?
   - У меня нет очков, - вздохнула Леокадия, прожевывая последнюю сережку. - Жаль, что ты купил так мало вербочек, Алоиз. Ведь ты знаешь, когда я волнуюсь, я УЖАСНО хочу есть.
   И, закрыв глаза, прошептала:
   - Вербы над водой... Ветер в ветвях... Пушистые вербочки... Снег тает и похож на моро... Знаешь, Алоиз, пойдем в кафе-мороженое!
   И они отправились в золотисто-коричневое, очень уютное кафе. Но входить туда Леокадии не хотелось: весенняя улица нравилась ей куда больше.
   Они уселись вдвоем в садике за оградой, а вернее за низенькой загородкой, отделявшей разноцветные столики от улицы.
   - Тут должны быть ящики с цветами, - сказала Леокадия. - Анютины глазки бывают ужасно вкусные, особенно на прощание. Но они еще не расцвели.
   Солнце припекало, Алоиз вошел в золотисто-коричневую раздевалку, купил у Гардеробщика газету и сделал из нее треуголку на голову. Ему не хотелось, чтобы на его великолепной лысине выступили веснушки. Они бы не пошли к его усам.
   - Прошу прощения! - сказал Гардеробщик. - Но вам придется выйти. Видите надпись: ВХОД С СОБАКАМИ ЗАПРЕЩЕН
   - А мы и так уже вышли, - отвечал Алоиз. - сидим на улице. Ничего, место для стоянки вполне подходящее. А еще у Леокадии сегодня день рождения, и мы хотим съесть по порции мороженого и сказать прощальный тост.
   - Ах, это Леокадия! - воскликнул Гардеробщик. - Ну тогда дело другое.
   И показал на треуголку на голове Алоиза. Там была большая фотография Леокадии, а под ней надпись:
   СЕГОДНЯ ЛЕОКАДИЯ ВЫХОДИТ НА ПЕНСИЮ
   Леокадия ждала Алоиза за цветным столиком и нетерпеливо била копытом.
   - А где мое обещанное мороженое? У меня на прощанье ну прямо ЗВЕРСКИЙ аппетит... Я даже столик лизать пробовала, но он слишком теплый.
   - Веди себя прилично, Леокадия, - укорил ее Алоиз. - Все на тебя смотрят, будто ты парижская звезда, знаменитая скаковая лошадь Рифифи! И вообще не забывай, из КАКОЙ ты конюшни.
   - Ах, наша конюшня, - вздохнула Леокадия, - я всегда о НЕЙ помню.
   - То-то! - обрадовался Алоиз. - Помнишь фотографа, который нас снял?
   - Того, что боялся подойти ко мне сзади?
   - Не вспоминай об этом, Леокадия! Помни, что он не побоялся подойти к тебе спереди и помог прославиться. Ах, рвань хомутная, что ты вытворяешь, Леокадия?!
   - У меня ведь нет очков, - объяснила Леокадия. - А я хотела бы поближе познакомиться с тем, что здесь обо мне написано. Тьфу, до чего же невкусно!
   И она с отвращением выплюнула кусок жеваной газеты.
   - Конечно, невкусно, - согласился Алоиз. - Написано, что ты вышла на пенсию. И это в день твоего рождения, когда тебе исполняется только четыре года!
   - Ну, вот видишь! И все оттого, что он не захотел посмотреть мне в зубы. Гляди, какие красивые!
   И Леокадия оскалила огромные зубы, а официантка, которая как раз подошла к их столику, чуть не упала со страха в обморок, и воскликнула:
   - ОНА скалит зубы!
   - Нет, ОНА зубоскалит! - возразила Леокадия и добавила: - Как тут не заржать, глядя на ваши гримасы!
   Официантка побагровела от негодования, но Алоиз не растерялся.
   - Нам шоколадного мороженого. Со взбитыми сливками. Порцию мне и пять - даме.
   Официантка принесла шесть вазочек шоколадного мороженого со взбитыми сливками. За низенькой загородкой собралась толпа. Посетители золотисто-коричневого кафе столпились у дверей и окон.
   - Видишь, вот она - слава! - радовалась Леокадия. - Уставились, будто лошади никогда в кафе не видели.
   Какая-то девочка подала Леокадии ее фотографию, вырезанную из газеты.
   - Можно попросить у вас автограф? - спросила она.
   - Ну уж нет! - возразила Леокадия. - Не знаю, что ты называешь автографом, но второй раз мне этого ни за что не проглотить.
   Две нарядные барышни протиснулись к самой загородке и воскликнули в один голос.
   - Скажите, как вам удалось прославиться?
   - О, это очень просто, - отвечала Леокадия. - Для этого надо стать кем-то вымирающим. Ну, хотя бы последней извозчичьей клячей.
   Вид у Леокадии был очень довольный.
   - Я буду приходить сюда каждый день, - радовалась она. - Это самое уютное кафе в нашей столице, и мороженое отличное, совсем как свежий клевер. Ах, до чего приятно было бы сидеть весь день в золотисто-коричневом кафе и смотреть, как мимо едут, дрожки, стучат копыта по мостовой: цок-цок-цок! Но теперь дрожки больше не ездят, ездят только эти противные такси. Будто назло последней легковой лошадке.
   - Клянусь сцеплением - мы не виноваты! - сказал мужчина, стоявший впереди, у самой изгороди. - Таксистам извозчики не мешали! Это Отцы Города отправили лошадей на пенсию.
   - Да! - вздохнула Леокадия. - Вот вам и справедливость! У Города столько Отцов, а у меня ни одного.
   - Ну, раз вы сиротка, пожалуйте ко мне. Я прокачу вас с ветерком и уж конечно бесплатно! - пригласил таксист.
   - Пошли, Алоиз! - воскликнула Леокадия. - Правда, лучше было бы покататься на лодочке, но когда приглашают - отказываться невежливо.
   Столпившиеся у загородки люди пропустили их вперед, а потом окружили официантку.
   - Скажите, какая она? - спрашивали любопытные.
   - У нее лошадиные зубы, - отвечала официантка. - И вообще она, прямо скажем, не КРАСАВИЦА.
   - Но зато какая выучка! Говорит как человек!
   - Говорит?! - официантка презрительно выпятила губу. - Да о чем с ней говорить?
   Повернулась и исчезла в дверях золотисто-коричневого кафе.
   А люди продолжали шептаться:
   - Вы слышали? Она разговаривала с Леокадией!
   И с тех пор посетители кафе считали официантку выдающейся личностью даже тогда, когда Леокадия была уже всеми забыта.
   ЛЕОКАДИЯ И ДРУЖБА
   Хорошо, что не моросил мартовский дождь и не шел мартовский снег, потому что, хотя Леокадия кое-как и уместилась в такси, но КОЕ-КАК вовсе не значит ЦЕЛИКОМ, а то, что не уместилось внутри, торчало наружу: левая нога из левого окошка, правая - из правого, а голова и вовсе возвышалась над всеми, потому что верх у машины был поднят. Но зато вся нижняя часть Леокадии спокойно расположилась на заднем сидении. Прохожие, с любопытством глядевшие вслед, видели Леокадию лишь по частям, а она была уверена, что вся целиком привлекает всеобщее внимание.
   - Видишь, люди нас знают, Алоиз, - говорила она. - Только Отцы Города ни разу не видели и не желают видеть.
   - Что же с вами теперь будет? - спросил таксист.
   - Я вышел на пенсию, - вздохнул Алоиз. - А Леокадия вместе со мной.
   - Ну нет, мой дорогой! - воскликнула Леокадия. - Я слишком молода для пенсии, и вовсе не хочу сидеть у тебя на шее, это было бы слишком тяжело для тебя.
   В этот момент, на перекрестке Старомодной и Неизменной, таксист затормозил и Леокадия повалилась на Алоиза.
   - И правда, тяжело!.. - простонал Алоиз.
   Они выехали из Столицы и остановились у реки. Леокадия вылезла на тротуар Прибрежного бульвара.
   - А почему бы вам не пойти на бега? - неожиданно спросил водитель. - Клянусь сцеплением, я бы сделал на вас ставку!
   Он вышел из такси и обошел Леокадию со всех сторон.
   - Не согласитесь ли вы, Леокадия, немного побегать? Специально для меня? А я бы через день давал вашему хозяину свою тачку.
   Леокадия молча грызла молодую веточку вербы. Смеркалось, в воде плавал молодой месяц, но схватить его не удавалось, хотя пытаясь его поймать, Леокадия так стучала зубами, что на глазах у нее выступили слезы.
   - Что же ты молчишь, Леокадия? - спросил Алоиз.
   Леокадия глянула на Алоиза влажными глазами.
   - Алоиз - ты - мой друг, - прошептала она. - Если хочешь стать таксистом, я пойду на бега.
   - Большое спасибо, - сказал таксисту Алоиз. - Но только ни один механический конь не заменит мне Леокадию.
   И они остались на бульваре одни. К тому же возвращаться домой было не на чем. Но лавочка, на которой они сидели, приятно розовела, а над лавочкой зажегся фонарь.
   Предвечерний туман спрятал вербы на Прибрежном бульваре, и Леокадия в задумчивости похрустывала одной-единственной веточкой.
   - Вербные сережки... Ветер в ветвях... Талый снег похож на мороженое... И вдруг сказала:
   - С конем на шее очень тяжело. Ты сам в этом убедился. Знаешь, Алоиз, я решила стать САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ.
   - Ах, рвань хомутная! - рассердился Алоиз. - Клянусь оглоблей, ты даже не знаешь, как трудно быть молодой независимой кобылкой! Опасности ждут тебя на каждом шагу.
   - А кто как не ты научил меня уступать дорогу машинам и ездить без дорожных происшествий? Может, ты и на этот раз научишь меня правилам безопасности!
   Но прежде, чем Леокадия приступила к учению, оба они вдруг затосковали по чему-то светлому, теплому, уютному, о чем обычно вспоминаешь в темноте и что называется ДОМОМ.
   - Где ОН у нас теперь, Алоиз? - спросила Леокадия, медленно ступая в сторону города. - Ведь конюшню у нас отобрали...
   - На Можжевеловой улице, на седьмом этаже. Высоковато немного, но зато какой вид! Крыши, башни! И верхушки деревьев, и тучи!
   - Я буду каждый день гулять по крыше. И по тучам я бы тоже побегала.
   Алоиз вздохнул.
   - Из этого ничего не выйдет, - возразил он.
   - Конечно не выйдет, - согласилась Леокадия. - У лошадей не бывает крыльев. Но я ведь уже просила, пожалуйста, не напоминай мне об этом.
   - А я и не говорю о полете, - защищался Алоиз. - Я говорю о прогулках. Да и Вдова пожалуй на это не согласится.
   - У нас дома Вдова? - заинтересовалась Леокадия.
   Алоиз снова вздохнул - видно, так уж суждено ему было в этот вечер вздыхать и вздыхать.
   - Вообще-то Вдовы у нас больше нет, - прошептал он. - Я на ней женился, Леокадия. Не было другой квартиры. И даже конюшни.
   - Не беда, - утешила его Леокадия. - Квартира со Вдовой лучше, чем Вдова без квартиры. Только почему ты нас не познакомил?
   - Она сказала, что не потерпит в своем доме ни кота, ни собаки, ни канарейки, ну а значит...
   - Ясно, - вздохнула в свой черед Леокадия. - И даже золотой рыбки?
   - О рыбках речи не было, но все равно - где я возьму для тебя аквариум?
   - Если бы у меня были крылья - не напоминай, пожалуйста, что их нет - я бы свила гнездышко над твоим окошком, над твоим крылечком, заявила Леокадия. - И только для тебя бы я пела. Как пташка. Наверное Вдова ничего не имела бы против?
   - Как пташка? Ну нет, это не подойдет, - вздохнул Алоиз. - Вдова ненавидит канареек.
   ЛЕОКАДИЯ И ДОМ
   - Значит, сперва мы поселимся у нее тайно, - сказала Леокадия.
   Но это оказалось совсем нелегко. Тайно - означает незаметно и неслышно, но пока Леокадия неслышно поднималась на седьмой этаж, она разбудила своим топотом весь дом со Вдовой в придачу.
   - Скорее - за вешалку! - только и успел простонать Алоиз.
   И когда Вдова вышла в переднюю, там был лишь один Алоиз, вешалка и шевелившиеся на вешалке плащи, потому что Леокадия, укрывшись за плащами, слушала как Вдова кричит на Алоиза и тряслась от смеха.
   - Топаешь как слон! - вопила Вдова.
   - Скажешь тоже! - отвечал Алоиз.
   - А говорил - не пьешь!
   - Этого я не говорил. Я сказал, что ни кота, ни канарейки у меня нет.
   - Уж лучше бы у тебя был кот или канарейка.
   - А собака?
   - И даже собака.
   - Ну, а что-нибудь посолидней?
   - Можно и посолидней!
   - Леокадия, вылезай! - скомандовал Алоиз. А так как Леокадия раздумывала, вылезать ей или не вылезать, добавил:
   - Н-но-о! Леокадия!
   И тогда Леокадия шагнула, стукнув копытом, и сразу же очутилась на середине комнаты.
   - Добрый вечер, госпожа Вдова! - поздоровалась она и чихнула. Ой, до чего здесь пахнет нафталином! А вы не боитесь, что моль в конце концов его полюбит?
   - Это еще кто?! - рявкнула Вдова.
   - Леокадия! - прошептал Алоиз.
   - Сейчас же выгони ее! Выброси, говорю тебе! Сию же минуту!
   - Успокойся вдо... женушка! - шепнул Алоиз. - Что она о нас подумает? Как никак интеллигентная дама!
   - С эдакой лошадиной физиономией? Да умеет ли она говорить? Может, ты еще и Чревовещатель?
   Этого Леокадия не выдержала.
   - Нет уж, извините, - вмешалась она. - Это я Чревовещатель, и говорю за него. Ему бы никогда не пришла в голову такая глупость сделать вам предложение.
   И она повернулась к Вдове задом столь решительно, что Вдова, испугавшись ее правого заднего копыта, в страхе забилась за вешалку.
   - Поехали, Алоиз! - скомандовала Леокадия. - Доброй ночи, госпожа Вдова. Не забудьте посыпать голову нафталином.
   Но не для всех ночь эта была доброй. На родной стоянке возле Шестиконного сквера, посреди Старой площади кто-то снял табличку с надписью:
   ЧЕТЫРЕ ТАКСИ И ШЕСТЬ ДРОЖЕК
   И вместо нее сделал другую надпись:
   СТОЯНКА ТАКСИ НА МИНДАЛЬНОЙ АЛЛЕЕ
   Но все еще по-прежнему пахло овсом, мокрой соломой, конским потом и, как прежде, над голыми кустами сирени раскачивался месяц.
   - И все равно здесь мы ДОМА, - тихонько сказала Леокадия.
   Алоиз расстелил на скамейке свой головной убор - обкусанную газету с фотографией Леокадии, и улегся на этой странной постели. Леокадия отыскала себе местечко в кустах сирени.
   - Скоро будет апрель, - размечталась Леокадия, - расцветет черемуха в саду... Правда, я люблю и март... Молодые пушистые вербочки... Ветер в ветвях...
   И запела:
   Вербочки, вербочки
   Пушистые веточки...
   Эти веточки напомнили ей, что Алоиз до сих пор еще не ужинал.
   - А все из-за меня, - огорчилась она. - Завтра же начну искать работу. Я должна стать САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ.
   - У нас не было даже прощального тоста, - вздохнул Алоиз.
   - Потому что все впереди, - отвечала Леокадия.
   - Что все?
   - Ну то, что ты подарил мне сегодня на День Рождения. Это называется ДРУЖБОЙ. Правда?
   И Леокадия наклонилась над Алоизом, который как раз в эту минуту заснул.
   - О, клянусь оглоблей, мне в глаз попал месяц!
   И в самом деле в глазу у нее что-то блеснуло и скатилось по морде на мокрую землю. Скорее всего это была талая снежинка, похожая на слезу. Снежные хлопья, тая на лету, падали на Шестиконный сквер, на Алоиза, на Леокадию.
   Ведь о других слезах здесь не могло быть и речи.
   ЛЕОКАДИЯ И ПАМЯТЬ
   Завтра наступило внезапно. Стоило Леокадии открыть один глаз, как уже было завтра. Тогда она открыла второй, чтобы завтра превратилось в сегодня и при свете восходящего солнца увидела Алоиза, крепко спящего на расстеленной газете.
   Снег за ночь растаял и от огромных весенних луж бил яркий свет.
   В такое утро просто невозможно думать ни о пенсии, ни о прощальных тостах, и Леокадия сказала себе, что и в самом деле все впереди, все только началось. Она наклонилась и осторожно взяла Алоиза за чуб.
   - Седину надо уважать! - пробормотал Алоиз и проснулся.
   - Ладно! - согласилась Леокадия. - Но и завтрак - тоже!
   Алоиз порылся в карманах и нашел одну-единственную вербную сережку.
   - Ах, бедняжка... Такая одинокая... Оставлю я ее про черный день, - решила Леокадия. - Тем более, что тут пахнет чем-то рыженьким... и очень вкусным...
   Она опустила голову и, обнюхивая землю, медленно перешла улицу.
   - Точно, - подтвердила Леокадия. - Морковка.
   И вытащила у тощей Дамочки два пучка морковки из корзинки.
   - Пошла прочь, нахальная кобыла! - возмутилась тощая Дамочка.
   - Я - Леокадия! - представилась Леокадия, глотая остатки пожелтевшей ботвы. - Все та же, что и вчера. Вы что, газет не читаете?
   И подала ей газету, а газету без всяких церемоний выхватила зубами из рук Господина с тросточкой, стоявшего на краю тротуара.
   - Это возмутительно! - воскликнул Господин с тросточкой. - Как вы себя ведете?
   - Вообще-то обычно меня ведет Алоиз, - объяснила Леокадия. - Но теперь я решила стать САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ.
   И после этих слов подбросила корзинку из-под морковки вверх, да так ловко, что она опустилась прямо на голову Господину с тросточкой.
   - Постовой! - крикнул Господин с тросточкой.
   - Воры! - всполошилась тощая Дамочка.
   - Все рыжее - очень вкусно, особенно, если это морковка, - сказала Леокадия, поспешно грызя морковь. Ей так хотелось побеседовать с Постовым. Но не вести же беседу с набитым ртом.
   А Постовой вовсе не рвался объясняться с Леокадией, он почему-то предпочел расспросить обо всем Господина с тросточкой.
   - Хулиганит и попрошайничает! - возмущался Господин с тросточкой, стаскивая с головы корзинку. - Такая молодая кобыла, (господин Постовой! Вы только гляньте ей в зубы!), а клянчит морковь у беззащитных прохожих! Да еще читает чужие газеты.
   - Я их не читаю, - вмешалась в разговор Леокадия. - Никогда и нигде! У меня нет очков.
   - Чья это лошадь? - спросил Постовой.
   - Я - Алоиз Подтяжка, - сказал Алоиз, подходя к Постовому. Родился я...
   - Не в этом дело, - прервала их разговор Леокадия. - Это мой АЛОИЗ, а я его ЛЕОКАДИЯ. Вы что, не понимаете?
   Постовой вытащил блокнот.
   - Не работаете? Побираетесь?
   - Это что, интервью? Не желаю больше давать никаких интервью!
   - Не люблю, когда на меня кричат! - заметил Постовой. - В особенности, если это делает ЛОШАДЬ. Попрошайничала? Клянчила морковь?
   - Ничего подобного! - воскликнула Леокадия. - Я просто позволила себя угостить, потому что я -ЛЕОКАДИЯ.
   - Значит, приняла угощение и съела?
   - Я - ЛЕОКАДИЯ, слышите?!
   - Не люблю, когда кто-то встает на дыбы, - рассердился Постовой. Тем более молодые кобылы. Молодая кобыла - точно? Молодо - зелено!
   - Точно, - подтвердила Леокадия. - Люблю молодую зелень.
   Постовой быстро записывал, бормоча:
   - Молодая... Выпрашивает морковь... Встает на дыбы... Повышает голос... Да какое там... Просто громко ржет.
   А потом спросил:
   - Откуда явилась?
   Леокадия показала на Шестиконный сквер.
   - Перешла дорогу в неположенном месте, - запротоколировал Постовой.
   Подсчитал и подал Алоизу протокол.
   - Сколько? - простонал Алоиз.
   - Нисколько, - ответил Постовой. - Просто люблю это дело. Составлять протокольчики. Может, и на вас оформить?
   - Нет уж, лучше пусть вернет деньги за морковь, - вмешалась тощая Дамочка.
   - А мне купите новую газету, - потребовал Господин с тросточкой. Не желаю читать после лошади.
   Постовой вынул из кармана деньги и дал их тощей Дамочке и Господину с тросточкой.
   - За такой классный протокольчик я и сам приплачу, - сказал он.
   А потом обратился к Алоизу.
   - Понадобится еще протокольчик, - пожалуйста, я стою здесь, на углу Миндальной аллеи.
   - Ну и везучая ты, - удивился Алоиз, когда они остались одни.
   - Вовсе не везучая, - ответила Леокадия. - Во-первых, я никого больше не повезу, а во-вторых, меня все забыли. Даже Власти.
   И понурила голову над самой большой мартовской лужей.
   ЛЕОКАДИЯ И ПЕНСИЯ
   Но стоило Леокадии бросить мимолетный взгляд в глубину самой большой мартовской лужи, как она улыбнулась себе и своим мыслям.
   - Это идея! - воскликнула она. - Не только зубы!
   - Ты что спятила, Леокадия? - удивился Алоиз. - А ведь была вполне солидной кобылой.
   - Да, пока ходила в упряжке. А теперь... Теперь я стала САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ. Потому и говорю - не только зубы, но и протокол. Помнишь, Алоиз? Он ведь написал "молодая кобыла". А на бумаге большая печать. Но-о, Леокадия!
   И Леокадия с места в карьер понеслась в сторону Миндальной аллеи, Алоиз поплелся вслед за ней, хотя ему еще хотелось спать и уже хотелось есть, и он ни еще, ни уже не знал, куда и зачем идет.
   - Скажите, здесь КАССА ДЛЯ ПЕНСИОНЕРОВ? - спросила Леокадия, остановившись у Ратуши. - Ты ведь знаешь, Алоиз, у меня нет очков, а без очков я читаю с орфографическими ошибками.
   Они поднялись по мраморным ступенькам и остановились у окошка.
   - Я - Леокадия, - сообщила Леокадия Барышне в окошке Кассы.
   - Мне положено выдать пенсию Леокадии-лошади, - ответила Барышня-кассирша. - А вы разве ЛОШАДЬ?
   Она высунулась из окошечка и внимательно оглядела Леокадию с головы до хвоста.
   - А теперь попрошу вас заржать! - велела она.
   Леокадия заржала так благозвучно, как умела.
   - Звучит вполне убедительно, - одобрила кассирша. - Непонятно только одно: вы почему-то еще и говорите.
   - Где вы видели лошадь без недостатков? - вздохнула Леокадия.
   - Вам положено овса тридцать мешков в месяц, клевера три мешка в квартал и люпина один мешок на год. А сена - сколько душе угодно.
   - Люпины... - прошептала Леокадия. - Розовые... Синие... Огненные...
   Она сглотнула слюну и гордо подняла голову.
   - Спасибо, - поблагодарила она. - Но от пенсии я отказываюсь. Я еще слишком молода.
   И вручила Барышне протокол с большой печатью. Ей было так легко и привольно, без гроша за душой возвращаться домой по Миндальной аллее. Она шла и тихонько что-то насвистывала сквозь зубы, не обращая никакого внимания на нотации Алоиза.
   - Какая же это САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ, - говорил он. - Ветер у тебя в голове, моя милая! Пока ты не найдешь работы, ты не должна ни от чего отказываться!
   Леокадия остановилась посреди тротуара и фыркнула.
   - Да ты наверное спятил Алоиз? Ведь если бы у меня была еда, я бы и не подумала искать работу и всю жизнь так бы и прожила пенсионеркой! Понимаешь?
   И запела:
   Вот какое бывает чудо,
   Пусть частенько я голодаю,
   Но как только еду раздобуду,
   Я ужасно довольна бываю.
   Я всегда весела неизменно,
   Часто мило мне все, что не мило,
   Ведь когда придут перемены,