Страница:
Уайлдер с удивлением посмотрел на старика. Тот, впрочем, продолжал есть с таким видом, словно высказал только самые обыденные вещи.
— У тебя больше привязанности к родному краю, чем верноподданнических чувств, приятель, — произнес молодой моряк с некоторой строгостью в голосе.
— Ну, уж к рыбам-то у меня таких чувств нет. Надеюсь, о божьих тварях можно говорить без ущерба для ближнего. А что касается правительства, так это веревка, которую человек сам для себя сплетает и…
— И что? — спросил Уайлдер, видя, что тот заколебался.
— Гм! Словом, я думаю, что человек может и расплести то, что сплел, если ему больше нечего делать. Я, кажется, ничего худого не сказал?
— Худо только, что мне приходится напоминать тебе о деле, которое нас с тобой свело. Уж не забыл ли ты так скоро о честно заработанном задатке?
Старый матрос отодвинул от себя блюдо с едой, скрестил руки на груди и, посмотрев собеседнику прямо в глаза, спокойно ответил:
— Когда мое имя внесено в список команды, на меня твердо можно рассчитывать. Ведь вы плывете под таким же флагом, друг Гаррис?
— В противном случае, я был бы бесчестным человеком. Но, прежде чем я сообщу тебе свои планы и пожелания, ты уж прости, я хорошенько обследую вон тот чулан: мне надо убедиться, что мы тут одни.
— Вы там не найдете ничего, кроме тряпок и побрякушек женской половины семейства честного Джо. Дверь не бог весть на каком запоре, так что можете туда заглянуть и убедиться собственными глазами.
Уайлдер и не ждал разрешения. Пока старик говорил, он открыл дверь и, обнаружив, что в чуланчике действительно нет ничего, кроме предметов, названных его собеседником, повернулся к нему с видом человека, несколько даже разочарованного.
— Ты был один, когда я вошел? — спросил он после краткого раздумья.
— Был еще честный Джорам да вы.
— И больше никого?
— Я никого больше не видел, — ответил тот не без некоторого смущения. — А если вы сомневаетесь, давайте все обыщем. Попадись мне только какой-нибудь любопытный, — ему не поздоровится!
— Подожди! Ответь-ка на один вопрос: кто крикнул мне «войдите»?
Боб-Деготь, довольно живо вскочивший с места, теперь, в свою очередь, на миг словно задумался, а затем громко расхохотался:
— А, вижу, мысли у вас дают крен! Если у человека во рту кусок говядины, он не может говорить так, словно его языку открыт весь морской простор, как кораблю, уже целые сутки находящемуся в море.
— Значит, это был ты?
— Могу присягнуть, — ответил Боб и сел на свое место, как человек, уладивший дело к полному своему удовольствию. — А теперь, друг Гаррис, если вы готовы выложить все, что у вас на уме, я готов вас выслушать.
По всей видимости, Уайлдера не слишком удовлетворило объяснение его собеседника, однако он пододвинул себе стул и начал:
— После всего, что ты слышал и видел, приятель, мне незачем говорить тебе, что я не особенно желаю, чтобы дама, с которой мы разговаривали сегодня утром, и ее спутница отправились в плавание на «Королевской Каролине». Полагаю, для наших с тобой планов достаточно, что ты об этом знаешь, а причина совершенно не касается твоего поручения.
— Старого моряка не нужно учить, как собирать воедино обрывки мыслей, — вскричал Боб со смехом, подмигнув собеседнику, которому эта фамильярность пришлась весьма не по вкусу. — Я провел на море пятьдесят лет и за небо его не приму.
— Ты, значит, хочешь сказать, что побуждения мои для тебя не тайна?
— И без подзорной трубы ясно, что, когда старики говорят «идите», двое молодых предпочитают оставаться на месте.
— Ну, здесь ты ошибаешься: до вчерашнего дня я и в глаза не видел ту, о ком ты говоришь.
— Ага, теперь понимаю: владельцы «Каролины» обошлись с вами не так учтиво, как следовало бы, и вы, как человек благодарный, хотите уплатить им небольшой должок.
— Может быть, такой способ мести и в твоем вкусе, — серьезным тоном произнес Уайлдер, — но мне он не очень-то по нраву. Кроме того, и хозяева судна и пассажиры для меня совершенно незнакомые люди.
— Гм! Так вы, наверно, с судна, что стоит на рейде, и хоть у нас и нет ненависти к врагам, зато вы любите друзей. Мы должны придумать, как уговорить дам ехать на работорговце.
— Боже упаси!
— «Боже упаси»! Сдается мне, друг Гаррис, вы слишком уж совестливы. Хоть я не могу согласиться с вами насчет всего, что вы наговорили о «Королевской Каролине», но насчет того, другого судна мы с вами, наверно, сойдемся во мнениях. По-моему, это красивое, хорошо построенное судно и на нем даже король мог бы путешествовать с полным удобством.
— Не отрицаю. Только оно мне не нравится.
— Что ж, я этому рад. И, раз уж мы с вами говорим начистоту, мистер Гаррис, я хотел бы сказать два слова касательно этого самого судна. Я старый морской волк, и меня не так-то легко провести. Не находите ли вы, что в этом корабле есть что-то необычное для честного купца? На якорь он стал не совсем так, как принято, далеко от форта, да и вид у него какой-то сонный, а ведь всякому ясно, что построен он не для ловли устриц или перевозки скота на острова.
— Я тоже нахожу, что это красивое и прочное судно. Но в каких неблаговидных делах ты его подозреваешь? Уж не в контрабанде ли?
— Гм! Я не уверен, что на таком судне приятно заниматься контрабандой, хотя работа эта, в общем, не скучная. На нем, кажется, отличная батарея, насколько можно видеть отсюда.
— Наверно, он еще не надоел своим владельцам и они не хотят, чтоб он попал в руки к французам.
— Что ж, может, я и ошибаюсь, но либо с годами у меня ослабело зрение, либо на этом работорговце не все обстоит как должно, даже если документы в порядке и каперское свидетельство выписано по всем правилам. А что ты думаешь насчет этого, честный Джо?
Уайлдер с досадой обернулся и увидел трактирщика, вошедшею в комнату так неслышно, что молодой человек его не заметил, ибо все его внимание было приковано к тому, что говорил его собеседник. Изумление, с которым Джорам взглянул на матроса, было таким неподдельным, что вопрос пришлось повторить в еще более определенных выражениях, прежде чем трактирщик сумел на него ответить.
— Я спрашиваю тебя, честный Джо, как по-твоему, работорговец на рейде — добропорядочное судно или нет?
— Ты просто ошеломить можешь человека, Боб! Задаешь такие неожиданные вопросы и делаешь такие намеки, что я даже с мыслями не могу собраться, чтобы толком тебе ответить, — сказал наконец трактирщик, озираясь вокруг, словно хотел убедиться, чго в комнате пет других слушателей.
— Право же, забавно видеть хозяина «Ржавого якоря» в таком смущении! — с полнейшей невозмутимостью заметил старик. — Я у тебя спрашиваю на чистейшем английском языке: не кажется ли тебе, что у этого работорговца не все чисто?
— Не все чисто! Бог ты мой, соображай, что болтаешь, Боб! Даже за должность главного адмирала его величества не хотел бы я, чтобы в моем доме говорилось хоть слово, порочащее честного работорговца! Упаси меня господь, чтобы я стал чернить хоть одного верноподданного нашего короля!
— Значит, ты, достойный и человеколюбивый Джорам, не видишь ничего подозрительного в эгом судне? — повторил Боб-Деготь, не моргнув и глазом.
— Ну, раз уж ты так настойчиво требуешь, чтобы я высказал свое мнение, и принимая во внимание, что ты постоянный мой посетитель и щедро платишь за все, что заказываешь, я, пожалуй, скажу, что, если есть что-нибудь непонятное или даже незаконное в поведении…
— Ты идешь так круто к ветру, друг Джорам, — хладнокровно прервал его старик, — что у тебя на палубе все трясется и стучит, в том числе и твои зубы. Подумай и ответь прямо: заметил ты на этом работорговце что-нибудь странное?
— Ничего, по совести говорю, ничего, — произнес трактирщик, пыхтя на манер кита, выплывшего на поверхность моря, чтобы набрать воздуху,
— хотя я всего лишь недостойный грешник, внимающий проповедям доброго и праведного доктора Догмы, — ровным счетом ничего.
— Ничего? Тогда ты глупее, чем я предполагал. И ничего не подозреваешь?
— Боже меня сохрани что-либо подозревать! Дьявол преисполняет умы наши сомнениями, но тот, кто им поддается, слаб духом и склонен ко злу. Офицеры и команда этого судна не дураки выпить и притом щедры, как князья. А кроме того, они никогда не забывают перед уходом уплатить по счету, и потому я смело могу сказать, что они порядочные люди.
— А я говорю, что они пираты.
— Пираты! — повторил Джорам, с подчеркнутым недоверием глядя прямо в лицо насторожившемуся Уайлдеру. — Пират — не просто слово, мистер Роберт, нельзя его швырять в лицо человеку, коли у тебя нет достаточных оснований, чтобы опровергнуть обвинение в клевете, если такое дело вынесут на суд двенадцати совестливых присяжных. Но ты, наверно, понимаешь, что и перед кем говоришь.
— Отлично понимаю. Ну, а теперь, поскольку у тебя на этот счет нет никакого настоящего мнения, поди, пожалуйста, и…
— Все, что прикажешь! — вскричал Джорам в восторге от возможности переменить разговор.
— … и спроси своих гостей в нижнем зале, не хотят ли они выпить,
— продолжал старик, указывая трактирщику на дверь с видом человека, уверенного в том, что его не ослушаются.
Как только дверь за хозяином закрылась, Боб повернулся к Уайлдеру.
— Вы, кажется, так же поражены моими словами, как и неверующий Джо? — спросил он.
— Подозрения твои — дело серьезное: их надо основательно подкрепить, прежде чем повторять. А о каком пирате идет слух у этих берегов?
— Поговаривают о знаменитом Красном Корсаре, — ответил старик, понизив голос и беспокойно оглядевшись по сторонам, словно считал, что даже произносить это грозное имя надо с осторожностью.
— Но ведь считается, что он плавает преимущественно в Карибском море.
— Он такой человек, что всегда может появиться в любом месте. Король хорошо заплатит тому, кто отдаст этого злодея в руки правосудия.
— Это легче сказать, чем сделать, — задумчиво произнес Уайлдер.
— Может быть, и так. Я уже старая посудина и могу только указать дорогу, но не вести. Но вы — судно, только что сошедшее с верфи, оснастка у вас новая, а на подводной части корпуса нет ракушек и водорослей. Почему бы вам не разбогатеть, выдав этих негодяев королевским властям? Это означало бы отдать черту то, что он все равно получит рано или поздно.
Уайлдер вздрогнул и отвернулся от собеседника, словно ему пришлась не по вкусу его манера выражаться, но, понимая, что молчать нельзя, спросил:
— Какие у тебя основания считать, что твои подозрения правильны? И, если они и правильны, как ты можешь осуществить свой план, раз поблизости нет военных кораблей?
— Я не могу присягнуть, что прав. Но если мы взяли неверный галс, то выправиться можно, только выяснив, в чем ошибка. Что же до способов осуществить мой план, то, признаюсь, их легче просто назвать, чем провести в жизнь.
— Ладно, ладно, все это пустая болтовня, фантазии твоей седой головы, — холодно бросил Уайлдер. — И чем меньше ты будешь об этом говорить, тем лучше. Между прочим, мы забыли о нашем деле. Сдается мне, мистер Роберт, что ты все время подаешь фальшивые световые сигналы, чтобы увильнуть от дела, за которое тебе уже наполовину заплачено.
Старый моряк слушал Уайлдера с явным удовольствием, что, вероятно, удивило бы молодого человека, если бы тот не встал и не принялся озабоченно расхаживать по тесной комнатке.
— Ну что ж, — отозвался старик, пытаясь скрыть свое удовлетворение за обычным хитроватым выражением лица, — я старый фантазер и частенько воображаю, будто плыву по морю, когда на самом деле накрепко пришвартован к берегу! Думаю, мне скоро придется свести счеты с дьяволом, чтобы он получил свою долю моего несчастного остова, а я остался бы капитаном своего корабля. Теперь я целиком к услугам вашей чести.
Уайлдер снова уселся на свое место и принялся подробно рассказывать своему собеседнику, как опровергнуть все им же самим сказанное в пользу судна, готового к выходу в море.
Глава XI
С течением дня надежды на благоприятный ветер становились все определеннее, а по мере того как он усиливался, появлялись и признаки, говорившие о намерении бристольского купца 63 оставить порт. Шестьдесят лет назад выход в море большого судна был в американском порту событием гораздо более значительным, чем теперь, когда порты принимают и отправляют до двадцати кораблей в день. Хотя добрые обыватели Ньюпорта считали себя жителями одного из главных городов колонии, они еще не были пресыщены зрелищами и потому наблюдали за суетней на борту «Каролины» отнюдь не тем безразличным взглядом, которым с течением времени приучаешься созерцать даже целую маневрирующую эскадру. Поэтому набережные заполнены были не только мальчишками, но и зеваками всех возрастов. Даже многие из наиболее уважаемых и деятельных горожан решились разжать кулак, в котором они держали минуты своего драгоценного времени, и дали этим минутам течь свободно и без счета; впрочем, они были убеждены, что отнюдь не теряют времени, позволив любопытству возобладать над корыстолюбием, и вышли из своих лавок и мастерских, чтобы полюбоваться таким благородным зрелищем, как корабль, снимающийся с якоря.
Однако «Каролина» готовилась к отплытию так медленно, что не один ротозей потерял терпение. Многие из более чистой публики уже удалились с набережной, а благородное судно продолжало качаться на якоре от малейшего дуновения ветра, и нос его поворачивался то вправо, то влево, так что оно походило на норовистого скакуна, что рвет узду из рук конюха, яростно грызет удила и нетерпеливо бьет о землю копытом, стремясь помчаться по ипподрому. В непонятной медлительности прошел целый час, после чего в толпе распространился слух, будто одно важное лицо из командного состава корабля серьезно ранено. Но слух этот был уже почти забыт, когда из носового борта «Каролины» блеснул огонь, заклубился и поднялся к небу дым, и тотчас же вслед за тем грянул выстрел. Собравшиеся на берегу зрители оживились, как это обычно бывает перед началом долгожданного события, и теперь уже никто, казалось, не сомневался, что, даже если на корабле что-нибудь и случилось, все же он обязательно выйдет в море.
Уайлдер внимательно следил за всем, что происходило на палубе судна, за сигналом к отплытию, за поведением нетерпеливой толпы. Прислонившись к лапе якоря, брошенного за негодностью на небольшой пристани, несколько в стороне от той, где столпилось большинство зрителей, он целый час простоял без движения, не замечая ничего вокруг. Когда раздался пушечный выстрел, он вздрогнул, но отнюдь не от нервного возбуждения, заставившего многих сделать то же самое, — он только поднял голову и торопливо, тревожно обвел глазами улицы, находившиеся в поле его зрения. Затем он тотчас же снова опустил голову, но по его блуждающим глазам и взволнованному выражению лица наблюдатель мог бы понять, что молодой человек с беспокойством ожидает чего-то, что должно вот-вот произойти. Однако минута текла за минутой, и спокойствие постепенно возвращалось к нему; наконец довольная улыбка озарила его черты.
Но вдруг посреди всех этих приятных размышлений он услышал голоса и, обернувшись, увидел неподалеку от себя довольно большую группу людей. Уайлдер мгновенно различил среди них миссис Уиллис и Джертред, одетых в дорожные костюмы, что не оставляло никаких сомнений в их скором отъезде.
Облако, набежавшее на солнце, не так затемняет поверхность земли, как омрачила лицо Уайлдера эта неожиданная картина. Он слепо верил в успех своей хитрости; хотя она и была шита белыми нитками, он все же рассчитывал, что с ее помощью воздействует на боязливых и доверчивых женщин. И вот все надежды его рушились. Яростно проклиная сквозь зубы своего вероломного сообщника, он постарался укрыться за лапой якоря, не спуская помрачневшего взгляда с «Королевской Каролины».
Компания, сопровождавшая путешественниц на берег, была, подобно любой компании, собравшейся на проводы дорогих друзей, невесела и тревожно настроена. Кто-то говорил, но быстро и нетерпеливо, словно стараясь, чтобы разлука, о которой все так сожалели, наступила поскорее; другие молчали, но по лицам их можно было догадаться, что они чувствуют. Уайлдер слышал, как чьи-то голоса высказывали самые горячие пожелания, требовали каких-то обещаний, слышал, как на все это отвечал печальный голос Джертред, но сам упорно не желал бросить хотя бы беглый взгляд на говоривших.
В конце концов совсем близко от него послышались шаги, и он на миг посмотрел в ту сторону. Глаза его встретились с глазами миссис Уиллис. Внезапно узнав друг друга, оба вздрогнули; однако к миссис Уиллис сразу же вернулось самообладание.
— Вы видите, сэр, — сказала она с самым невозмутимым видом, — высказанных вами опасений оказалось недостаточно, чтобы мы переменили решение.
— Я очень хотел бы, сударыня, чтобы вам не пришлось раскаяться в своей смелости.
Наступило краткое молчание. Миссис Уиллис погрузилась в невеселые размышления. Оглянувшись, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, она сделала шаг по направлению к юноше и сказала едва слышно:
— Еще есть время. Дайте мне хоть намек на какие-либо основания для того, о чем вы говорили, и я стану ждать другого судна. Нелепое предчувствие заставляет меня верить вам, молодой человек, хотя рассудок внушает мне, что вы, по всей вероятности, просто потешаетесь над нашей женской боязливостью.
— Потешаюсь! По такому поводу я не стал бы потешаться ни над одной женщиной, а уж над вами и подавно.
— Удивительно, совершенно необъяснимо со стороны незнакомого человека! Есть ли у вас хоть один факт, хоть малейший довод, который я могла бы представить друзьям моей юной воспитанницы?
— Вам они уже известны!
— Тогда, сэр, я против своей воли вынуждена считать, что вы имеете какие-то очень веские причины скрывать свои доводы, — холодно произнесла разочарованная и даже оскорбленная гувернантка. — Ради вас самого я надеюсь, что причины эти благовидные. Благодарю вас за все, если ваши намерения благородны. Если же нет, я вас прощаю.
Они расстались с холодностью людей, между которыми нет доверия. Уайлдер вновь отступил за свое укрытие. Он стоял, горделиво выпрямившись, с серьезным и, пожалуй, суровым лицом. Однако он расположился в таком месте, что волей-неволей слышал большую часть того, о чем разговаривала собравшаяся компания.
Говорила, как и следовало ожидать, главным образом миссис де Лэси. Она громким голосом давала мудрые советы вперемешку с различными соображениями по специальным вопросам, восхищая всех присутствующих смелостью мыслей, и, конечно, потягаться с ней в этом не могла бы ни одна женщина, которой не выпало на долю исключительное счастье быть доверенным лицом адмирала. Не переводя дыхания расточала она все свои запасы мореходных знаний и бесчисленные увещевания заботиться о здоровье, часто писать, повторить слово в слово то, что она просит передать от нее лично ее брату генералу, не выходить на палубу при сильном ветре, подробно сообщать обо всех необыкновенных вещах, которые, может быть, доведется увидеть во время плавания.
— А теперь, дорогая моя племянница, — закончила свою речь вдова контр-адмирала, высказав все то, что говорится в подобных случаях, — теперь, дорогая племянница, вверяю тебя могучему океану и промыслу того, кто еще могущественнее, — его творцу. Забудь все, что ты слышала о недостатках «Королевской Каролины»: мнение престарелого моряка, который плавал с покойным адмиралом, убеждает меня в том, что эти разговоры основаны на недоразумении. («Гнусный предатель! « — пробормотал Уайлдер.) Что, что? — спросила миссис де Лэси и, не получив ответа, продолжала: — По зрелом размышлении я пришла к тому же выводу, что и он. Конечно, полагаться на ватерштаги и ватервулинги при креплении бушприта — недопустимая небрежность, но, как сказал мне мой старый друг, даже этот недочет можно выправить, прибегнув к прибавочным снастям и пушечным найтовам. Я написала записку командиру,
— Джертред, милочка, пожалуйста, всегда называй командира этого судна «мистер Никольс», ибо только те, кто получил звание на королевской службе, имеют право называться капитаном: звание капитана очень почетное, к нему надлежит относиться с уважением, оно ведь следующее за флагманом, — так вот, я написала записку командиру насчет бушприта, и он позаботится, чтобы это упущение было исправлено. А теперь, голубка моя, благослови тебя господь! Береги себя, передай отцу мой нежнейший привет и как можно подробнее описывай китов, с которыми вы повстречаетесь.
На глазах достойной и добросердечной вдовы выступили слезы, голос ее задрожал почти естественно, и все присутствующие были растроганы. Это несколько скрасило последние минуты прощания. Наконец раздался плеск весел, и шлюпка унесла путешественниц к кораблю.
Уайлдер прислушивался к этим столь привычным для него звукам с лихорадочным возбуждением, причину которого и сам не мог себе объяснить; внезапно легкое прикосновение чьей-то руки к его плечу отвлекло молодого человека от неприятных мыслей. Он с удивлением взглянул на того, кто его потревожил: это оказался паренек лет пятнадцати. Лишь всмотревшись внимательнее, молодой моряк понял, что перед ним юный слуга Корсара, уже известный нам под именем Родерика.
— Что тебе? — спросил он, несколько оправившись от удивления.
— Мне велено вручить вам лично эти приказы, — был ответ.
— Приказы? — повторил молодой человек с легкой усмешкой. — Власть, передающую свои распоряжения с таким посыльным, придется уважать.
— Эта власть не раз доказала, что ослушаться ее — дело опасное, — серьезно возразил мальчик.
— Вот как! В таком случае, сейчас же посмотрим, в чем дело, чтобы не совершить роковой ошибки. Тебе велено дожидаться ответа?
Молодой человек сломал печать и, снова подняв глаза, увидел, что посыльный уже исчез. Понимая, что бесполезно преследовать такого легкого и быстроногого бегуна среди лабиринта бревен, загромождавших пристань и прилегающий берег, он развернул письмо и прочел:
«Несчастный случай вывел из строя командира „Королевской Каролины“, уже готовой к выходу в море. Отправители груза не решаются доверить судно помощнику, а оно должно отплыть. Я знаю, что оно считается быстроходным. Если у вас есть документы, удостоверяющие вашу добропорядочность и мореходные знания, воспользуйтесь случаем и займите должность, которую вы в конце концов все равно займете. О вас уже упоминали, и заинтересованные лица усердно вас ищут. Если вы получите это письмо вовремя, не теряйте ни минуты и проявите решительность. Не выражайте удивления, если встретите неожиданную поддержку. У меня больше агентов, чем вы думаете, и по вполне понятной причине: золото ведь желтое, хотя я Красный»
Подпись, содержание и стиль письма не оставили у Уайлдера ни малейшего сомнения в том, кто его писал. Быстро оглядевшись по сторонам, он вскочил в шлюпку и, прежде чем лодка путешественниц достигла «Каролины», был уже на полпути между нею и берегом. Налегая на весла сильными и умелыми руками, он вскоре очутился на палубе судна и, пробившись сквозь толпу провожающих, которые всегда загромождают отплывающее судно, он пробрался в ту часть его, где собралось несколько человек; по их деловитому виду легко было догадаться, что это и есть люди, более всех заинтересованные в судьбе корабля. Уайлдер даже не успел отдышаться, не то что поразмыслить, на какое отчаянное дело он так внезапно решился. Но теперь, если бы даже он захотел отказаться от задуманного, отступить уже нельзя было, не вызвав опасных подозрений. В один миг он собрался с мыслями и спросил:
— Я говорю с владельцами «Каролины»?
— Наша фирма зафрахтовала это судно, — ответил степенный, осторожный и хитроватый на вид человек в одежде богатого купца.
— Я слышал, что вы нуждаетесь в опытном командире.
— Опытные командиры всегда нужны владельцу ценного судна, — ответил купец. — Полагаю, что «Каролина» в этом отношении обеспечена.
— Но я слышал, что сейчас срочно нужен человек, способный временно заменить командира.
— Если бы оказалось, что командир «Каролины» по какой-либо причине не в состоянии выполнять свои обязанности, такая возможность, конечно, могла бы возникнуть. А вы ищете места?
— Я явился предложить себя на вакантную должность.
— Было бы благоразумнее, если бы вы сперва удостоверились, что она действительно вакантна. Но раз вы претендуете на командование таким судном, у вас, наверно, имеются доказательства ваших способностей и знаний?
— У тебя больше привязанности к родному краю, чем верноподданнических чувств, приятель, — произнес молодой моряк с некоторой строгостью в голосе.
— Ну, уж к рыбам-то у меня таких чувств нет. Надеюсь, о божьих тварях можно говорить без ущерба для ближнего. А что касается правительства, так это веревка, которую человек сам для себя сплетает и…
— И что? — спросил Уайлдер, видя, что тот заколебался.
— Гм! Словом, я думаю, что человек может и расплести то, что сплел, если ему больше нечего делать. Я, кажется, ничего худого не сказал?
— Худо только, что мне приходится напоминать тебе о деле, которое нас с тобой свело. Уж не забыл ли ты так скоро о честно заработанном задатке?
Старый матрос отодвинул от себя блюдо с едой, скрестил руки на груди и, посмотрев собеседнику прямо в глаза, спокойно ответил:
— Когда мое имя внесено в список команды, на меня твердо можно рассчитывать. Ведь вы плывете под таким же флагом, друг Гаррис?
— В противном случае, я был бы бесчестным человеком. Но, прежде чем я сообщу тебе свои планы и пожелания, ты уж прости, я хорошенько обследую вон тот чулан: мне надо убедиться, что мы тут одни.
— Вы там не найдете ничего, кроме тряпок и побрякушек женской половины семейства честного Джо. Дверь не бог весть на каком запоре, так что можете туда заглянуть и убедиться собственными глазами.
Уайлдер и не ждал разрешения. Пока старик говорил, он открыл дверь и, обнаружив, что в чуланчике действительно нет ничего, кроме предметов, названных его собеседником, повернулся к нему с видом человека, несколько даже разочарованного.
— Ты был один, когда я вошел? — спросил он после краткого раздумья.
— Был еще честный Джорам да вы.
— И больше никого?
— Я никого больше не видел, — ответил тот не без некоторого смущения. — А если вы сомневаетесь, давайте все обыщем. Попадись мне только какой-нибудь любопытный, — ему не поздоровится!
— Подожди! Ответь-ка на один вопрос: кто крикнул мне «войдите»?
Боб-Деготь, довольно живо вскочивший с места, теперь, в свою очередь, на миг словно задумался, а затем громко расхохотался:
— А, вижу, мысли у вас дают крен! Если у человека во рту кусок говядины, он не может говорить так, словно его языку открыт весь морской простор, как кораблю, уже целые сутки находящемуся в море.
— Значит, это был ты?
— Могу присягнуть, — ответил Боб и сел на свое место, как человек, уладивший дело к полному своему удовольствию. — А теперь, друг Гаррис, если вы готовы выложить все, что у вас на уме, я готов вас выслушать.
По всей видимости, Уайлдера не слишком удовлетворило объяснение его собеседника, однако он пододвинул себе стул и начал:
— После всего, что ты слышал и видел, приятель, мне незачем говорить тебе, что я не особенно желаю, чтобы дама, с которой мы разговаривали сегодня утром, и ее спутница отправились в плавание на «Королевской Каролине». Полагаю, для наших с тобой планов достаточно, что ты об этом знаешь, а причина совершенно не касается твоего поручения.
— Старого моряка не нужно учить, как собирать воедино обрывки мыслей, — вскричал Боб со смехом, подмигнув собеседнику, которому эта фамильярность пришлась весьма не по вкусу. — Я провел на море пятьдесят лет и за небо его не приму.
— Ты, значит, хочешь сказать, что побуждения мои для тебя не тайна?
— И без подзорной трубы ясно, что, когда старики говорят «идите», двое молодых предпочитают оставаться на месте.
— Ну, здесь ты ошибаешься: до вчерашнего дня я и в глаза не видел ту, о ком ты говоришь.
— Ага, теперь понимаю: владельцы «Каролины» обошлись с вами не так учтиво, как следовало бы, и вы, как человек благодарный, хотите уплатить им небольшой должок.
— Может быть, такой способ мести и в твоем вкусе, — серьезным тоном произнес Уайлдер, — но мне он не очень-то по нраву. Кроме того, и хозяева судна и пассажиры для меня совершенно незнакомые люди.
— Гм! Так вы, наверно, с судна, что стоит на рейде, и хоть у нас и нет ненависти к врагам, зато вы любите друзей. Мы должны придумать, как уговорить дам ехать на работорговце.
— Боже упаси!
— «Боже упаси»! Сдается мне, друг Гаррис, вы слишком уж совестливы. Хоть я не могу согласиться с вами насчет всего, что вы наговорили о «Королевской Каролине», но насчет того, другого судна мы с вами, наверно, сойдемся во мнениях. По-моему, это красивое, хорошо построенное судно и на нем даже король мог бы путешествовать с полным удобством.
— Не отрицаю. Только оно мне не нравится.
— Что ж, я этому рад. И, раз уж мы с вами говорим начистоту, мистер Гаррис, я хотел бы сказать два слова касательно этого самого судна. Я старый морской волк, и меня не так-то легко провести. Не находите ли вы, что в этом корабле есть что-то необычное для честного купца? На якорь он стал не совсем так, как принято, далеко от форта, да и вид у него какой-то сонный, а ведь всякому ясно, что построен он не для ловли устриц или перевозки скота на острова.
— Я тоже нахожу, что это красивое и прочное судно. Но в каких неблаговидных делах ты его подозреваешь? Уж не в контрабанде ли?
— Гм! Я не уверен, что на таком судне приятно заниматься контрабандой, хотя работа эта, в общем, не скучная. На нем, кажется, отличная батарея, насколько можно видеть отсюда.
— Наверно, он еще не надоел своим владельцам и они не хотят, чтоб он попал в руки к французам.
— Что ж, может, я и ошибаюсь, но либо с годами у меня ослабело зрение, либо на этом работорговце не все обстоит как должно, даже если документы в порядке и каперское свидетельство выписано по всем правилам. А что ты думаешь насчет этого, честный Джо?
Уайлдер с досадой обернулся и увидел трактирщика, вошедшею в комнату так неслышно, что молодой человек его не заметил, ибо все его внимание было приковано к тому, что говорил его собеседник. Изумление, с которым Джорам взглянул на матроса, было таким неподдельным, что вопрос пришлось повторить в еще более определенных выражениях, прежде чем трактирщик сумел на него ответить.
— Я спрашиваю тебя, честный Джо, как по-твоему, работорговец на рейде — добропорядочное судно или нет?
— Ты просто ошеломить можешь человека, Боб! Задаешь такие неожиданные вопросы и делаешь такие намеки, что я даже с мыслями не могу собраться, чтобы толком тебе ответить, — сказал наконец трактирщик, озираясь вокруг, словно хотел убедиться, чго в комнате пет других слушателей.
— Право же, забавно видеть хозяина «Ржавого якоря» в таком смущении! — с полнейшей невозмутимостью заметил старик. — Я у тебя спрашиваю на чистейшем английском языке: не кажется ли тебе, что у этого работорговца не все чисто?
— Не все чисто! Бог ты мой, соображай, что болтаешь, Боб! Даже за должность главного адмирала его величества не хотел бы я, чтобы в моем доме говорилось хоть слово, порочащее честного работорговца! Упаси меня господь, чтобы я стал чернить хоть одного верноподданного нашего короля!
— Значит, ты, достойный и человеколюбивый Джорам, не видишь ничего подозрительного в эгом судне? — повторил Боб-Деготь, не моргнув и глазом.
— Ну, раз уж ты так настойчиво требуешь, чтобы я высказал свое мнение, и принимая во внимание, что ты постоянный мой посетитель и щедро платишь за все, что заказываешь, я, пожалуй, скажу, что, если есть что-нибудь непонятное или даже незаконное в поведении…
— Ты идешь так круто к ветру, друг Джорам, — хладнокровно прервал его старик, — что у тебя на палубе все трясется и стучит, в том числе и твои зубы. Подумай и ответь прямо: заметил ты на этом работорговце что-нибудь странное?
— Ничего, по совести говорю, ничего, — произнес трактирщик, пыхтя на манер кита, выплывшего на поверхность моря, чтобы набрать воздуху,
— хотя я всего лишь недостойный грешник, внимающий проповедям доброго и праведного доктора Догмы, — ровным счетом ничего.
— Ничего? Тогда ты глупее, чем я предполагал. И ничего не подозреваешь?
— Боже меня сохрани что-либо подозревать! Дьявол преисполняет умы наши сомнениями, но тот, кто им поддается, слаб духом и склонен ко злу. Офицеры и команда этого судна не дураки выпить и притом щедры, как князья. А кроме того, они никогда не забывают перед уходом уплатить по счету, и потому я смело могу сказать, что они порядочные люди.
— А я говорю, что они пираты.
— Пираты! — повторил Джорам, с подчеркнутым недоверием глядя прямо в лицо насторожившемуся Уайлдеру. — Пират — не просто слово, мистер Роберт, нельзя его швырять в лицо человеку, коли у тебя нет достаточных оснований, чтобы опровергнуть обвинение в клевете, если такое дело вынесут на суд двенадцати совестливых присяжных. Но ты, наверно, понимаешь, что и перед кем говоришь.
— Отлично понимаю. Ну, а теперь, поскольку у тебя на этот счет нет никакого настоящего мнения, поди, пожалуйста, и…
— Все, что прикажешь! — вскричал Джорам в восторге от возможности переменить разговор.
— … и спроси своих гостей в нижнем зале, не хотят ли они выпить,
— продолжал старик, указывая трактирщику на дверь с видом человека, уверенного в том, что его не ослушаются.
Как только дверь за хозяином закрылась, Боб повернулся к Уайлдеру.
— Вы, кажется, так же поражены моими словами, как и неверующий Джо? — спросил он.
— Подозрения твои — дело серьезное: их надо основательно подкрепить, прежде чем повторять. А о каком пирате идет слух у этих берегов?
— Поговаривают о знаменитом Красном Корсаре, — ответил старик, понизив голос и беспокойно оглядевшись по сторонам, словно считал, что даже произносить это грозное имя надо с осторожностью.
— Но ведь считается, что он плавает преимущественно в Карибском море.
— Он такой человек, что всегда может появиться в любом месте. Король хорошо заплатит тому, кто отдаст этого злодея в руки правосудия.
— Это легче сказать, чем сделать, — задумчиво произнес Уайлдер.
— Может быть, и так. Я уже старая посудина и могу только указать дорогу, но не вести. Но вы — судно, только что сошедшее с верфи, оснастка у вас новая, а на подводной части корпуса нет ракушек и водорослей. Почему бы вам не разбогатеть, выдав этих негодяев королевским властям? Это означало бы отдать черту то, что он все равно получит рано или поздно.
Уайлдер вздрогнул и отвернулся от собеседника, словно ему пришлась не по вкусу его манера выражаться, но, понимая, что молчать нельзя, спросил:
— Какие у тебя основания считать, что твои подозрения правильны? И, если они и правильны, как ты можешь осуществить свой план, раз поблизости нет военных кораблей?
— Я не могу присягнуть, что прав. Но если мы взяли неверный галс, то выправиться можно, только выяснив, в чем ошибка. Что же до способов осуществить мой план, то, признаюсь, их легче просто назвать, чем провести в жизнь.
— Ладно, ладно, все это пустая болтовня, фантазии твоей седой головы, — холодно бросил Уайлдер. — И чем меньше ты будешь об этом говорить, тем лучше. Между прочим, мы забыли о нашем деле. Сдается мне, мистер Роберт, что ты все время подаешь фальшивые световые сигналы, чтобы увильнуть от дела, за которое тебе уже наполовину заплачено.
Старый моряк слушал Уайлдера с явным удовольствием, что, вероятно, удивило бы молодого человека, если бы тот не встал и не принялся озабоченно расхаживать по тесной комнатке.
— Ну что ж, — отозвался старик, пытаясь скрыть свое удовлетворение за обычным хитроватым выражением лица, — я старый фантазер и частенько воображаю, будто плыву по морю, когда на самом деле накрепко пришвартован к берегу! Думаю, мне скоро придется свести счеты с дьяволом, чтобы он получил свою долю моего несчастного остова, а я остался бы капитаном своего корабля. Теперь я целиком к услугам вашей чести.
Уайлдер снова уселся на свое место и принялся подробно рассказывать своему собеседнику, как опровергнуть все им же самим сказанное в пользу судна, готового к выходу в море.
Глава XI
Несмотря на это, он человек состоятельный…
Три тысячи червонцев…
Пожалуй, вексель его взять можно.
Шекспир, Венецианский купец
С течением дня надежды на благоприятный ветер становились все определеннее, а по мере того как он усиливался, появлялись и признаки, говорившие о намерении бристольского купца 63 оставить порт. Шестьдесят лет назад выход в море большого судна был в американском порту событием гораздо более значительным, чем теперь, когда порты принимают и отправляют до двадцати кораблей в день. Хотя добрые обыватели Ньюпорта считали себя жителями одного из главных городов колонии, они еще не были пресыщены зрелищами и потому наблюдали за суетней на борту «Каролины» отнюдь не тем безразличным взглядом, которым с течением времени приучаешься созерцать даже целую маневрирующую эскадру. Поэтому набережные заполнены были не только мальчишками, но и зеваками всех возрастов. Даже многие из наиболее уважаемых и деятельных горожан решились разжать кулак, в котором они держали минуты своего драгоценного времени, и дали этим минутам течь свободно и без счета; впрочем, они были убеждены, что отнюдь не теряют времени, позволив любопытству возобладать над корыстолюбием, и вышли из своих лавок и мастерских, чтобы полюбоваться таким благородным зрелищем, как корабль, снимающийся с якоря.
Однако «Каролина» готовилась к отплытию так медленно, что не один ротозей потерял терпение. Многие из более чистой публики уже удалились с набережной, а благородное судно продолжало качаться на якоре от малейшего дуновения ветра, и нос его поворачивался то вправо, то влево, так что оно походило на норовистого скакуна, что рвет узду из рук конюха, яростно грызет удила и нетерпеливо бьет о землю копытом, стремясь помчаться по ипподрому. В непонятной медлительности прошел целый час, после чего в толпе распространился слух, будто одно важное лицо из командного состава корабля серьезно ранено. Но слух этот был уже почти забыт, когда из носового борта «Каролины» блеснул огонь, заклубился и поднялся к небу дым, и тотчас же вслед за тем грянул выстрел. Собравшиеся на берегу зрители оживились, как это обычно бывает перед началом долгожданного события, и теперь уже никто, казалось, не сомневался, что, даже если на корабле что-нибудь и случилось, все же он обязательно выйдет в море.
Уайлдер внимательно следил за всем, что происходило на палубе судна, за сигналом к отплытию, за поведением нетерпеливой толпы. Прислонившись к лапе якоря, брошенного за негодностью на небольшой пристани, несколько в стороне от той, где столпилось большинство зрителей, он целый час простоял без движения, не замечая ничего вокруг. Когда раздался пушечный выстрел, он вздрогнул, но отнюдь не от нервного возбуждения, заставившего многих сделать то же самое, — он только поднял голову и торопливо, тревожно обвел глазами улицы, находившиеся в поле его зрения. Затем он тотчас же снова опустил голову, но по его блуждающим глазам и взволнованному выражению лица наблюдатель мог бы понять, что молодой человек с беспокойством ожидает чего-то, что должно вот-вот произойти. Однако минута текла за минутой, и спокойствие постепенно возвращалось к нему; наконец довольная улыбка озарила его черты.
Но вдруг посреди всех этих приятных размышлений он услышал голоса и, обернувшись, увидел неподалеку от себя довольно большую группу людей. Уайлдер мгновенно различил среди них миссис Уиллис и Джертред, одетых в дорожные костюмы, что не оставляло никаких сомнений в их скором отъезде.
Облако, набежавшее на солнце, не так затемняет поверхность земли, как омрачила лицо Уайлдера эта неожиданная картина. Он слепо верил в успех своей хитрости; хотя она и была шита белыми нитками, он все же рассчитывал, что с ее помощью воздействует на боязливых и доверчивых женщин. И вот все надежды его рушились. Яростно проклиная сквозь зубы своего вероломного сообщника, он постарался укрыться за лапой якоря, не спуская помрачневшего взгляда с «Королевской Каролины».
Компания, сопровождавшая путешественниц на берег, была, подобно любой компании, собравшейся на проводы дорогих друзей, невесела и тревожно настроена. Кто-то говорил, но быстро и нетерпеливо, словно стараясь, чтобы разлука, о которой все так сожалели, наступила поскорее; другие молчали, но по лицам их можно было догадаться, что они чувствуют. Уайлдер слышал, как чьи-то голоса высказывали самые горячие пожелания, требовали каких-то обещаний, слышал, как на все это отвечал печальный голос Джертред, но сам упорно не желал бросить хотя бы беглый взгляд на говоривших.
В конце концов совсем близко от него послышались шаги, и он на миг посмотрел в ту сторону. Глаза его встретились с глазами миссис Уиллис. Внезапно узнав друг друга, оба вздрогнули; однако к миссис Уиллис сразу же вернулось самообладание.
— Вы видите, сэр, — сказала она с самым невозмутимым видом, — высказанных вами опасений оказалось недостаточно, чтобы мы переменили решение.
— Я очень хотел бы, сударыня, чтобы вам не пришлось раскаяться в своей смелости.
Наступило краткое молчание. Миссис Уиллис погрузилась в невеселые размышления. Оглянувшись, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, она сделала шаг по направлению к юноше и сказала едва слышно:
— Еще есть время. Дайте мне хоть намек на какие-либо основания для того, о чем вы говорили, и я стану ждать другого судна. Нелепое предчувствие заставляет меня верить вам, молодой человек, хотя рассудок внушает мне, что вы, по всей вероятности, просто потешаетесь над нашей женской боязливостью.
— Потешаюсь! По такому поводу я не стал бы потешаться ни над одной женщиной, а уж над вами и подавно.
— Удивительно, совершенно необъяснимо со стороны незнакомого человека! Есть ли у вас хоть один факт, хоть малейший довод, который я могла бы представить друзьям моей юной воспитанницы?
— Вам они уже известны!
— Тогда, сэр, я против своей воли вынуждена считать, что вы имеете какие-то очень веские причины скрывать свои доводы, — холодно произнесла разочарованная и даже оскорбленная гувернантка. — Ради вас самого я надеюсь, что причины эти благовидные. Благодарю вас за все, если ваши намерения благородны. Если же нет, я вас прощаю.
Они расстались с холодностью людей, между которыми нет доверия. Уайлдер вновь отступил за свое укрытие. Он стоял, горделиво выпрямившись, с серьезным и, пожалуй, суровым лицом. Однако он расположился в таком месте, что волей-неволей слышал большую часть того, о чем разговаривала собравшаяся компания.
Говорила, как и следовало ожидать, главным образом миссис де Лэси. Она громким голосом давала мудрые советы вперемешку с различными соображениями по специальным вопросам, восхищая всех присутствующих смелостью мыслей, и, конечно, потягаться с ней в этом не могла бы ни одна женщина, которой не выпало на долю исключительное счастье быть доверенным лицом адмирала. Не переводя дыхания расточала она все свои запасы мореходных знаний и бесчисленные увещевания заботиться о здоровье, часто писать, повторить слово в слово то, что она просит передать от нее лично ее брату генералу, не выходить на палубу при сильном ветре, подробно сообщать обо всех необыкновенных вещах, которые, может быть, доведется увидеть во время плавания.
— А теперь, дорогая моя племянница, — закончила свою речь вдова контр-адмирала, высказав все то, что говорится в подобных случаях, — теперь, дорогая племянница, вверяю тебя могучему океану и промыслу того, кто еще могущественнее, — его творцу. Забудь все, что ты слышала о недостатках «Королевской Каролины»: мнение престарелого моряка, который плавал с покойным адмиралом, убеждает меня в том, что эти разговоры основаны на недоразумении. («Гнусный предатель! « — пробормотал Уайлдер.) Что, что? — спросила миссис де Лэси и, не получив ответа, продолжала: — По зрелом размышлении я пришла к тому же выводу, что и он. Конечно, полагаться на ватерштаги и ватервулинги при креплении бушприта — недопустимая небрежность, но, как сказал мне мой старый друг, даже этот недочет можно выправить, прибегнув к прибавочным снастям и пушечным найтовам. Я написала записку командиру,
— Джертред, милочка, пожалуйста, всегда называй командира этого судна «мистер Никольс», ибо только те, кто получил звание на королевской службе, имеют право называться капитаном: звание капитана очень почетное, к нему надлежит относиться с уважением, оно ведь следующее за флагманом, — так вот, я написала записку командиру насчет бушприта, и он позаботится, чтобы это упущение было исправлено. А теперь, голубка моя, благослови тебя господь! Береги себя, передай отцу мой нежнейший привет и как можно подробнее описывай китов, с которыми вы повстречаетесь.
На глазах достойной и добросердечной вдовы выступили слезы, голос ее задрожал почти естественно, и все присутствующие были растроганы. Это несколько скрасило последние минуты прощания. Наконец раздался плеск весел, и шлюпка унесла путешественниц к кораблю.
Уайлдер прислушивался к этим столь привычным для него звукам с лихорадочным возбуждением, причину которого и сам не мог себе объяснить; внезапно легкое прикосновение чьей-то руки к его плечу отвлекло молодого человека от неприятных мыслей. Он с удивлением взглянул на того, кто его потревожил: это оказался паренек лет пятнадцати. Лишь всмотревшись внимательнее, молодой моряк понял, что перед ним юный слуга Корсара, уже известный нам под именем Родерика.
— Что тебе? — спросил он, несколько оправившись от удивления.
— Мне велено вручить вам лично эти приказы, — был ответ.
— Приказы? — повторил молодой человек с легкой усмешкой. — Власть, передающую свои распоряжения с таким посыльным, придется уважать.
— Эта власть не раз доказала, что ослушаться ее — дело опасное, — серьезно возразил мальчик.
— Вот как! В таком случае, сейчас же посмотрим, в чем дело, чтобы не совершить роковой ошибки. Тебе велено дожидаться ответа?
Молодой человек сломал печать и, снова подняв глаза, увидел, что посыльный уже исчез. Понимая, что бесполезно преследовать такого легкого и быстроногого бегуна среди лабиринта бревен, загромождавших пристань и прилегающий берег, он развернул письмо и прочел:
«Несчастный случай вывел из строя командира „Королевской Каролины“, уже готовой к выходу в море. Отправители груза не решаются доверить судно помощнику, а оно должно отплыть. Я знаю, что оно считается быстроходным. Если у вас есть документы, удостоверяющие вашу добропорядочность и мореходные знания, воспользуйтесь случаем и займите должность, которую вы в конце концов все равно займете. О вас уже упоминали, и заинтересованные лица усердно вас ищут. Если вы получите это письмо вовремя, не теряйте ни минуты и проявите решительность. Не выражайте удивления, если встретите неожиданную поддержку. У меня больше агентов, чем вы думаете, и по вполне понятной причине: золото ведь желтое, хотя я Красный»
Подпись, содержание и стиль письма не оставили у Уайлдера ни малейшего сомнения в том, кто его писал. Быстро оглядевшись по сторонам, он вскочил в шлюпку и, прежде чем лодка путешественниц достигла «Каролины», был уже на полпути между нею и берегом. Налегая на весла сильными и умелыми руками, он вскоре очутился на палубе судна и, пробившись сквозь толпу провожающих, которые всегда загромождают отплывающее судно, он пробрался в ту часть его, где собралось несколько человек; по их деловитому виду легко было догадаться, что это и есть люди, более всех заинтересованные в судьбе корабля. Уайлдер даже не успел отдышаться, не то что поразмыслить, на какое отчаянное дело он так внезапно решился. Но теперь, если бы даже он захотел отказаться от задуманного, отступить уже нельзя было, не вызвав опасных подозрений. В один миг он собрался с мыслями и спросил:
— Я говорю с владельцами «Каролины»?
— Наша фирма зафрахтовала это судно, — ответил степенный, осторожный и хитроватый на вид человек в одежде богатого купца.
— Я слышал, что вы нуждаетесь в опытном командире.
— Опытные командиры всегда нужны владельцу ценного судна, — ответил купец. — Полагаю, что «Каролина» в этом отношении обеспечена.
— Но я слышал, что сейчас срочно нужен человек, способный временно заменить командира.
— Если бы оказалось, что командир «Каролины» по какой-либо причине не в состоянии выполнять свои обязанности, такая возможность, конечно, могла бы возникнуть. А вы ищете места?
— Я явился предложить себя на вакантную должность.
— Было бы благоразумнее, если бы вы сперва удостоверились, что она действительно вакантна. Но раз вы претендуете на командование таким судном, у вас, наверно, имеются доказательства ваших способностей и знаний?