Налей еще.
Виктор поднялся, налил коньяка Мише и себе. Посмотрел на свои руки, заметил что они дрожат.
– Ты хочешь сказать… – оторопело проговорил Виктор. – Что Якорницкого… ты?
– Не я, а мы… – поправил его Миша. – Но ты не беспокойся, он этого больше, чем заслуживал… Другое дело, что с его смертью «осиротело» несколько любителей приватизации, у которых он уже взял авансы… Кроме того, у него хранились какие-то бумажки, которыми он продлевал себе безопасность и жизнь, бумажки, касающиеся его коллег по парламенту… У них там, наверху, тяжелая жизнь… Как на войне…
Наступившая затем пауза затянулась. Миша смотрел в окно. Виктор лихорадочно обдумывал только что услышанное.
– Послушай, – наконец заговорил он, – а в смерти его любовницы я тоже… замешан?
– Ты не понял, – спокойным учительским голосом проговорил Миша. – Мы с тобой вытащили нижнюю карту из-под карточного домика, и все, что произошло потом – это просто полный обвал. Теперь надо переждать, пока уляжется пыль…
– Мне тоже? – не без испуга в голосе спросил Виктор.
Миша пожал плечами.
– Это дело индивидуальное, – сказал он, сам себе наполняя рюмку. – Но тебе, наверно, не стоит переживать. Кажется, ты под хорошей защитой…
Поэтому я к тебе и пришел…
– Под чьей?
Миша развел руками.
– Я же не сказал, что точно знаю. Просто чувствую. Не было б защиты – и тебя бы уже не было…
Миша задумался.
– Я тебя могу попросить об одолжении? – через минуту спросил он.
Виктор кивнул.
– Иди-ка ты спать, а я еще здесь посижу… Подумаю…
Виктор пошел в спальню. Лег. Спать не хотелось. Он прислушивался к тишине квартиры, но ничто ее не нарушало. Казалось, что все крепко спят.
Вдруг из гостинной донесся невнятный детский голос. Виктор прислушался.
«Мама… мама…» – бормотала во сне Соня.
– А где же ее мама, действительно? – подумал Виктор.
В конце концов он заснул.
Через некоторое время из-за темно-зеленого дивана выбрался пингвин и лениво пошел к приоткрытой двери, ведущей в гостинную. Проходя через гостинную, остановился на минуту возле спящей девочки, посмотрел на нее внимательно. Потом продолжил путь. Вышел в коридор. Толкнул следующую дверь и шагнул в кухню.
Перед ним на месте хозяина сидел, опустив голову на стол, незнакомый ему человек. Он спал.
Несколько минут пингвин смотрел на него, неподвижно стоя у двери.
Потом развернулся и пошел обратно.
24
25
26
27
28
29
30
Виктор поднялся, налил коньяка Мише и себе. Посмотрел на свои руки, заметил что они дрожат.
– Ты хочешь сказать… – оторопело проговорил Виктор. – Что Якорницкого… ты?
– Не я, а мы… – поправил его Миша. – Но ты не беспокойся, он этого больше, чем заслуживал… Другое дело, что с его смертью «осиротело» несколько любителей приватизации, у которых он уже взял авансы… Кроме того, у него хранились какие-то бумажки, которыми он продлевал себе безопасность и жизнь, бумажки, касающиеся его коллег по парламенту… У них там, наверху, тяжелая жизнь… Как на войне…
Наступившая затем пауза затянулась. Миша смотрел в окно. Виктор лихорадочно обдумывал только что услышанное.
– Послушай, – наконец заговорил он, – а в смерти его любовницы я тоже… замешан?
– Ты не понял, – спокойным учительским голосом проговорил Миша. – Мы с тобой вытащили нижнюю карту из-под карточного домика, и все, что произошло потом – это просто полный обвал. Теперь надо переждать, пока уляжется пыль…
– Мне тоже? – не без испуга в голосе спросил Виктор.
Миша пожал плечами.
– Это дело индивидуальное, – сказал он, сам себе наполняя рюмку. – Но тебе, наверно, не стоит переживать. Кажется, ты под хорошей защитой…
Поэтому я к тебе и пришел…
– Под чьей?
Миша развел руками.
– Я же не сказал, что точно знаю. Просто чувствую. Не было б защиты – и тебя бы уже не было…
Миша задумался.
– Я тебя могу попросить об одолжении? – через минуту спросил он.
Виктор кивнул.
– Иди-ка ты спать, а я еще здесь посижу… Подумаю…
Виктор пошел в спальню. Лег. Спать не хотелось. Он прислушивался к тишине квартиры, но ничто ее не нарушало. Казалось, что все крепко спят.
Вдруг из гостинной донесся невнятный детский голос. Виктор прислушался.
«Мама… мама…» – бормотала во сне Соня.
– А где же ее мама, действительно? – подумал Виктор.
В конце концов он заснул.
Через некоторое время из-за темно-зеленого дивана выбрался пингвин и лениво пошел к приоткрытой двери, ведущей в гостинную. Проходя через гостинную, остановился на минуту возле спящей девочки, посмотрел на нее внимательно. Потом продолжил путь. Вышел в коридор. Толкнул следующую дверь и шагнул в кухню.
Перед ним на месте хозяина сидел, опустив голову на стол, незнакомый ему человек. Он спал.
Несколько минут пингвин смотрел на него, неподвижно стоя у двери.
Потом развернулся и пошел обратно.
24
Часы на тумбочке показывали семь. На улице было еще темно и тихо.
Головная боль разбудила Виктора и он лежал на спине, глядя в потолок и думая о вчерашнем разговоре с Мишей. Сейчас, не смотря на головную боль, у него появилось несколько вопросов к вечернему гостю.
Виктор медленно, стараясь не шуметь, встал. Одел халат и прошел в гостинную.
Соня еще спала. Она была заботливо укутана в серое осеннее пальто Виктора, до того висевшее на вешалке в прихожей.
Собравшись с духом, Виктор вышел в коридор и остановился перед открытыми дверьми на кухню.
В кухне никого не было. На столе лежала записка.
"Мне пора уходить. Оставляю Соню у тебя – отвечаешь головой. Когда пыль уляжется – появлюсь.
Миша."
Записка застала его врасплох и теперь он сидел за столом, уткнув свой взгляд в две рукописные строчки, и пытался выгнать из головы так и не заданные Мише вопросы.
За окном серело – блеклый зимний рассвет пытался победить ночь.
В гостинной скрипнул диван и этот звук отвлек Виктора от мыслей. Он обернулся, встал из-за стола. Заглянул в гостинную.
Соня сидела на диване, терла глаза. Наконец она отняла от лица свои ручки и, увидев Виктора, спросила:
– А папа где?
– Он ушел… – ответил Виктор, глядя на девочку. – Он сказал, что ты пока здесь поживешь…
– С пингвином? – обрадовалась Соня.
– Да, – довольно холодно сказал Виктор.
– У нас вчера окна разбились… – сказала Соня. – И стало очень холодно.
– У вас дома? – спросил Виктор.
– Да, – доверительно произнесла девочка. – Так громко разбились…
Ба-бах!
– Кушать хочешь? – спросил Виктор.
– Да, только не кашу!
– А у меня нет никакой каши, – признался хозяин. – Я сам мало ем.
– Я тоже, – улыбнулась Соня. – А куда мы сегодня пойдем?
– Пойдем?! – повторил Виктор и задумался. – Я не знаю… А куда ты хочешь?
– В зоопарк, – призналась Соня.
– Хорошо, – согласился Виктор. – Только я сначала поработаю часика два, а потом пойдем…
Головная боль разбудила Виктора и он лежал на спине, глядя в потолок и думая о вчерашнем разговоре с Мишей. Сейчас, не смотря на головную боль, у него появилось несколько вопросов к вечернему гостю.
Виктор медленно, стараясь не шуметь, встал. Одел халат и прошел в гостинную.
Соня еще спала. Она была заботливо укутана в серое осеннее пальто Виктора, до того висевшее на вешалке в прихожей.
Собравшись с духом, Виктор вышел в коридор и остановился перед открытыми дверьми на кухню.
В кухне никого не было. На столе лежала записка.
"Мне пора уходить. Оставляю Соню у тебя – отвечаешь головой. Когда пыль уляжется – появлюсь.
Миша."
Записка застала его врасплох и теперь он сидел за столом, уткнув свой взгляд в две рукописные строчки, и пытался выгнать из головы так и не заданные Мише вопросы.
За окном серело – блеклый зимний рассвет пытался победить ночь.
В гостинной скрипнул диван и этот звук отвлек Виктора от мыслей. Он обернулся, встал из-за стола. Заглянул в гостинную.
Соня сидела на диване, терла глаза. Наконец она отняла от лица свои ручки и, увидев Виктора, спросила:
– А папа где?
– Он ушел… – ответил Виктор, глядя на девочку. – Он сказал, что ты пока здесь поживешь…
– С пингвином? – обрадовалась Соня.
– Да, – довольно холодно сказал Виктор.
– У нас вчера окна разбились… – сказала Соня. – И стало очень холодно.
– У вас дома? – спросил Виктор.
– Да, – доверительно произнесла девочка. – Так громко разбились…
Ба-бах!
– Кушать хочешь? – спросил Виктор.
– Да, только не кашу!
– А у меня нет никакой каши, – признался хозяин. – Я сам мало ем.
– Я тоже, – улыбнулась Соня. – А куда мы сегодня пойдем?
– Пойдем?! – повторил Виктор и задумался. – Я не знаю… А куда ты хочешь?
– В зоопарк, – призналась Соня.
– Хорошо, – согласился Виктор. – Только я сначала поработаю часика два, а потом пойдем…
25
На обед Виктор дал пингвину рыбу, а себе и Соне поджарил картошки.
– Я завтра куплю побольше еды! – пообещал Виктор Соне.
– А я больше не съем, – сказала девочка, придвигая к себе большую тарелку.
Виктор усмехнулся. Первый раз жизнь столкнула его с чужим детством и он присматривался к этому детству с осторожностью и любопытством, словно еще сам был ребенком. Непосредственность Сони, ее ответы не то, чтобы невпопад, но как-то по касательной заставляли Виктора улыбаться. Он ел и искоса следил за девочкой, которая ела картошку скорее с интересом, чем с аппетитом, разглядывая внимательно каждый наколотый на вилку кусочек. Она сидела напротив, а между ее спиной и плитой стоял и возился возле своей миски пингвин Миша.
В какой-то момент Соня повернулась и перенесла вилкой кусочек поджаренной картошки в миску пингвину. Пингвин удивленно посмотрел на девочку и смешно склонил голову на бок.
Соня рассмеялась. Миша, постояв со склоненной на бок головой, снова повернулся к миске и съел положенный туда кусочек картошки.
– Ему нравится! – обрадованно сообщила Виктору Соня.
Допив чай, Виктор одел Соню и они поехали в зоопарк.
На улице шел мелкий снег, было ветренно и ветер все время дул в лицо.
Когда они вышли из метро, Виктор укутал Соню шарфиком по самые глазки.
За воротами зоопарка висело объявление о том, что в связи с зимними условиями посетители могут увидеть только малую часть обитателей зоопарка.
В зоопарке было малолюдно. Выбрав указатель «тигры», Виктор повел Соню по заснеженной дорожке. Прошли мимо вольера, на котором висел большой щит с нарисованной зеброй, а рядом трафаретными буквами было дано описание животного и его привычек.
– А где звери? – спросила, оглядываясь Соня.
– Дальше, – ответил Виктор и улыбнулся девочке.
Они прошли мимо еще нескольких пустых вольеров со щитами, изображавшими их недавних обитателей. Впереди показался закрытый павильон.
Там, в клетках, за толстой железной решеткой сидели два тигра, лев, волк и еще какие-то хищники. Напротив входа висело объявление: «Животных разрешается кормить только свежим мясом и хлебом.» Ни того, ни другого у Виктора и Сони с собой не было.
Они прошли вдоль клеток, останавливаясь ненадолго у каждой.
– А где здесь пингвины? – спросила Соня.
– Наверно, тут нет… – проговорил Виктор. – Хотя, давай поищем, а вдруг найдем!
Он попытался вспомнить, где он видел Мишу перед тем, как забрать его из зоопарка. Кажется, это было чуть дальше, за террариумом и цементной берлогой бурых медведей.
Они прошли туда и увидели за решеткой пустой глубокий вольер с замерзшим озером посредине. На щите, висевшем на решетке вольера, были нарисованы пинвины.
– Ну вот видишь, их тут нет… – сказал Виктор.
– Жалко! – Соня тяжело вздохнула. – Можно было бы привести сюда Мишу, чтобы он с другими пингвинами дружил…
– Но видишь, других пингвинов нету! – повторил, наклонившись, Виктор.
– А кто здесь еще живет? – спросила Соня.
Они гуляли еще целый час. Посмотрели на рыб и змей, на двух облезлых коршунов и одинокую длинношеею ламу. Уже по дороге к выходу Виктор вдруг увидел указатель «Научно-консультационный центр».
– Соня, давай туда зайдем на минутку, – попросил он. – Может, там нам про пингвинов расскажут?
– Давай! – согласилась Соня.
В одноэтажном домике они постучали в единственную дверь. Зашли.
– Извините, – обратился Виктор к сидевшей за столом седой, но не старой женщине, читавшей какой-то журнал.
– Да? – она оторвала взгляд от журнала. – Вы ко мне?
– Понимаете, – заговорил Виктор. – Чуть больше года назад я взял у вас в зоопарке пингвина… У вас, случайно, нет никакой литературы о пингвинах?..
– Нет, – ответила женщина. – Пингвинами у нас занимался Пидпалый.
Когда их роздали – его уволили и он всю литературу унес с собой. Вредный был старик…
– Пидпалый? – повторил Виктор. – А как его найти?
– Спросите в отделе кадров! – сказала женщина и пожала плечами.
– Кстати, вам змеи не нужны? – спросила она с интересом рассматривая Соню. – Мы с января ликвидируем террариум…
– Нет, спасибо, – ответил Виктор. – А где находится отдел кадров?
– Слева от центрального входа, за туалетами.
Попросив Соню подождать у выхода, Виктор зашел в отдел кадров и упросил их дать ему адрес Пидпалого. Свернув вдвое листок с записанным адресом и спрятав его в бумажник, Виктор взял Соню за ручку и направился с ней к метро.
– Я завтра куплю побольше еды! – пообещал Виктор Соне.
– А я больше не съем, – сказала девочка, придвигая к себе большую тарелку.
Виктор усмехнулся. Первый раз жизнь столкнула его с чужим детством и он присматривался к этому детству с осторожностью и любопытством, словно еще сам был ребенком. Непосредственность Сони, ее ответы не то, чтобы невпопад, но как-то по касательной заставляли Виктора улыбаться. Он ел и искоса следил за девочкой, которая ела картошку скорее с интересом, чем с аппетитом, разглядывая внимательно каждый наколотый на вилку кусочек. Она сидела напротив, а между ее спиной и плитой стоял и возился возле своей миски пингвин Миша.
В какой-то момент Соня повернулась и перенесла вилкой кусочек поджаренной картошки в миску пингвину. Пингвин удивленно посмотрел на девочку и смешно склонил голову на бок.
Соня рассмеялась. Миша, постояв со склоненной на бок головой, снова повернулся к миске и съел положенный туда кусочек картошки.
– Ему нравится! – обрадованно сообщила Виктору Соня.
Допив чай, Виктор одел Соню и они поехали в зоопарк.
На улице шел мелкий снег, было ветренно и ветер все время дул в лицо.
Когда они вышли из метро, Виктор укутал Соню шарфиком по самые глазки.
За воротами зоопарка висело объявление о том, что в связи с зимними условиями посетители могут увидеть только малую часть обитателей зоопарка.
В зоопарке было малолюдно. Выбрав указатель «тигры», Виктор повел Соню по заснеженной дорожке. Прошли мимо вольера, на котором висел большой щит с нарисованной зеброй, а рядом трафаретными буквами было дано описание животного и его привычек.
– А где звери? – спросила, оглядываясь Соня.
– Дальше, – ответил Виктор и улыбнулся девочке.
Они прошли мимо еще нескольких пустых вольеров со щитами, изображавшими их недавних обитателей. Впереди показался закрытый павильон.
Там, в клетках, за толстой железной решеткой сидели два тигра, лев, волк и еще какие-то хищники. Напротив входа висело объявление: «Животных разрешается кормить только свежим мясом и хлебом.» Ни того, ни другого у Виктора и Сони с собой не было.
Они прошли вдоль клеток, останавливаясь ненадолго у каждой.
– А где здесь пингвины? – спросила Соня.
– Наверно, тут нет… – проговорил Виктор. – Хотя, давай поищем, а вдруг найдем!
Он попытался вспомнить, где он видел Мишу перед тем, как забрать его из зоопарка. Кажется, это было чуть дальше, за террариумом и цементной берлогой бурых медведей.
Они прошли туда и увидели за решеткой пустой глубокий вольер с замерзшим озером посредине. На щите, висевшем на решетке вольера, были нарисованы пинвины.
– Ну вот видишь, их тут нет… – сказал Виктор.
– Жалко! – Соня тяжело вздохнула. – Можно было бы привести сюда Мишу, чтобы он с другими пингвинами дружил…
– Но видишь, других пингвинов нету! – повторил, наклонившись, Виктор.
– А кто здесь еще живет? – спросила Соня.
Они гуляли еще целый час. Посмотрели на рыб и змей, на двух облезлых коршунов и одинокую длинношеею ламу. Уже по дороге к выходу Виктор вдруг увидел указатель «Научно-консультационный центр».
– Соня, давай туда зайдем на минутку, – попросил он. – Может, там нам про пингвинов расскажут?
– Давай! – согласилась Соня.
В одноэтажном домике они постучали в единственную дверь. Зашли.
– Извините, – обратился Виктор к сидевшей за столом седой, но не старой женщине, читавшей какой-то журнал.
– Да? – она оторвала взгляд от журнала. – Вы ко мне?
– Понимаете, – заговорил Виктор. – Чуть больше года назад я взял у вас в зоопарке пингвина… У вас, случайно, нет никакой литературы о пингвинах?..
– Нет, – ответила женщина. – Пингвинами у нас занимался Пидпалый.
Когда их роздали – его уволили и он всю литературу унес с собой. Вредный был старик…
– Пидпалый? – повторил Виктор. – А как его найти?
– Спросите в отделе кадров! – сказала женщина и пожала плечами.
– Кстати, вам змеи не нужны? – спросила она с интересом рассматривая Соню. – Мы с января ликвидируем террариум…
– Нет, спасибо, – ответил Виктор. – А где находится отдел кадров?
– Слева от центрального входа, за туалетами.
Попросив Соню подождать у выхода, Виктор зашел в отдел кадров и упросил их дать ему адрес Пидпалого. Свернув вдвое листок с записанным адресом и спрятав его в бумажник, Виктор взял Соню за ручку и направился с ней к метро.
26
Следующим утром Виктор решил съездить к главному. Во-первых – давно уже собирался отвезти новые тексты, а во-вторых – хотелось покаяться, даже не то, чтобы покаяться, а просто объяснить главному, что и почему произошло с Якорницким.
– Ты умеешь одна дома сидеть? – спросил он после завтрака Соню.
– Да, меня папа учил, – сказала она. – Дверь никому не открывать и по телефону ничего не говорить. К окнам не подходить. Правильно?
– Правильно, – сказал Виктор и вздохнул. – Но к окнам сегодня можешь подходить.
– Да? – обрадовалась Соня и тут же подбежала к балконной двери, прильнула носом к стеклу.
– Ну, что там видишь?
– Зиму! – сказала девочка.
– Я скоро приду, – пообещал Виктор.
Три раза ему пришлось показать свою «корочку», прежде чем попал он в кабинет к главному.
– Как жизнь? – спросил Игорь Львович.
– Ничего… – не совсем уверенно произнес Виктор. – Вот, новые «крестики» принес…
– Давай, – протянул руку главный. – А это тебе от Федора, – он протянул ему плотную папку.
– Игорь, – набравшись решимости заговорил Виктор. – У меня…
Вообщем… Оказывается, я виноват в смерти Якорницкого…
– Да ну! – ухмыльнулся главный. – Ты что же, думаешь, что ты такой крутой?
Виктор посмотрел с недоумением на главного.
– Не переживай, я все знаю… – сказал тот уже более дружелюбно.
– Все? – переспросил Виктор.
– Нет, не все. Гораздо больше. Ну а Якорницкий все равно туда собирался… Так что не беспокойся! Конечно, было бы лучше, если б ты только своим делом занимался.
Виктор ошарашенно смотрел на главного, он был совершенно смущен словами шефа, что-то мешало ему их понять.
– Так что, ничего страшного нет… – проговорил он наконец.
– В чем? В том, что одним кланом с выходом на правительство стало меньше? Успокойся. Ты здесь не при чем, а если при чем, то только левым боком. Давай лучше кофейку выпьем!
Главный по телефону заказал у секретарши два кофе. Потом, пожевав в задумчивости губы, снова посмотрел пристально на Виктора.
– У тебя же ни жены, ни подруги нет? – спросил он.
– Нет, сейчас нет… – признался Виктор.
– Это плохо, – полушутливо покачал головой главный. – Женщины укрепляют нервную систему мужчин. Тебе самое время заняться своими нервами!.. Да ладно, шучу.
Секретарша принесла кофе.
Виктор положил полложечки сахара, но кофе все равно был слишком крепким и горчил на языке. Горечь кофе опять напомнила о недавней поездке в Харьков.
– А в Одессу мне надо будет ехать? – спросил вдруг Виктор, вспомнив о разговоре с главным до Харькова.
– Нет, не надо, – ответил шеф. – Кто-то очень не хочет, чтобы мы занимались провинцией… Ну у нас и тут дел хватит. Так что не переживай!
У меня вон шофера недавно убили – и то я спокоен, как танк, видишь! Жизнь не такая штука, чтобы за нее бояться. Поверь мне.
Виктор посмотрел на главного удивленно. Игорь Львович сидел в своем директорском кресле, в роскошном костюме, французский галстук, тяжелая золотая заколка на нем. «Это он не дорожит жизнью?» – засомневался Виктор.
– Нам надо будет с тобой перед Новым Годом посидеть за бутылочкой, а?
Не против? – спросил он.
– С удовольствием, – ответил Виктор.
– Добро, – главный встал из-за стола. – Жди приглашения!
– Ты умеешь одна дома сидеть? – спросил он после завтрака Соню.
– Да, меня папа учил, – сказала она. – Дверь никому не открывать и по телефону ничего не говорить. К окнам не подходить. Правильно?
– Правильно, – сказал Виктор и вздохнул. – Но к окнам сегодня можешь подходить.
– Да? – обрадовалась Соня и тут же подбежала к балконной двери, прильнула носом к стеклу.
– Ну, что там видишь?
– Зиму! – сказала девочка.
– Я скоро приду, – пообещал Виктор.
Три раза ему пришлось показать свою «корочку», прежде чем попал он в кабинет к главному.
– Как жизнь? – спросил Игорь Львович.
– Ничего… – не совсем уверенно произнес Виктор. – Вот, новые «крестики» принес…
– Давай, – протянул руку главный. – А это тебе от Федора, – он протянул ему плотную папку.
– Игорь, – набравшись решимости заговорил Виктор. – У меня…
Вообщем… Оказывается, я виноват в смерти Якорницкого…
– Да ну! – ухмыльнулся главный. – Ты что же, думаешь, что ты такой крутой?
Виктор посмотрел с недоумением на главного.
– Не переживай, я все знаю… – сказал тот уже более дружелюбно.
– Все? – переспросил Виктор.
– Нет, не все. Гораздо больше. Ну а Якорницкий все равно туда собирался… Так что не беспокойся! Конечно, было бы лучше, если б ты только своим делом занимался.
Виктор ошарашенно смотрел на главного, он был совершенно смущен словами шефа, что-то мешало ему их понять.
– Так что, ничего страшного нет… – проговорил он наконец.
– В чем? В том, что одним кланом с выходом на правительство стало меньше? Успокойся. Ты здесь не при чем, а если при чем, то только левым боком. Давай лучше кофейку выпьем!
Главный по телефону заказал у секретарши два кофе. Потом, пожевав в задумчивости губы, снова посмотрел пристально на Виктора.
– У тебя же ни жены, ни подруги нет? – спросил он.
– Нет, сейчас нет… – признался Виктор.
– Это плохо, – полушутливо покачал головой главный. – Женщины укрепляют нервную систему мужчин. Тебе самое время заняться своими нервами!.. Да ладно, шучу.
Секретарша принесла кофе.
Виктор положил полложечки сахара, но кофе все равно был слишком крепким и горчил на языке. Горечь кофе опять напомнила о недавней поездке в Харьков.
– А в Одессу мне надо будет ехать? – спросил вдруг Виктор, вспомнив о разговоре с главным до Харькова.
– Нет, не надо, – ответил шеф. – Кто-то очень не хочет, чтобы мы занимались провинцией… Ну у нас и тут дел хватит. Так что не переживай!
У меня вон шофера недавно убили – и то я спокоен, как танк, видишь! Жизнь не такая штука, чтобы за нее бояться. Поверь мне.
Виктор посмотрел на главного удивленно. Игорь Львович сидел в своем директорском кресле, в роскошном костюме, французский галстук, тяжелая золотая заколка на нем. «Это он не дорожит жизнью?» – засомневался Виктор.
– Нам надо будет с тобой перед Новым Годом посидеть за бутылочкой, а?
Не против? – спросил он.
– С удовольствием, – ответил Виктор.
– Добро, – главный встал из-за стола. – Жди приглашения!
27
Степан Яковлевич Пидпалый жил на первом этаже серого сталинского дома недалеко от метро «Святошино». Потоптавшись перед его дверью, Виктор позвонил.
Его долго разглядывали в глазок, потом дребезжащий старческий голос спросил: «Вам кого?»
– Мне нужен Степан Яковлевич, – ответил Виктор.
– А вы кто?
– Мне ваш адрес в зоопарке дали… – объяснил Виктор. – Я по поводу пингвинов…
Несмотря на то, что собственное объяснение цели прихода показалось Виктору совершенно идиотским, дверь открылась и небритый и с виду не такой уж и старый мужчина в синем шерстяном спортивном костюме жестом предложил войти.
Виктор прошел в просторную гостинную, посреди которой стоял старинный круглый стол со стульями.
– Садитесь! – не глядя на гостя, сказал хозяин.
– Вас интересуют пингвины? – проговорил он, глядя в лицо Виктору и одновременно на ощупь убирая с грязной скатерти старый окурок.
Он опустил руку с окурком под стол и снова положил ее перед собой на скатерь, но уже без окурка.
– Извините, – заговорил Виктор. – Я хотел узнать, может у вас есть что-то из книг про пингвинов…
– Книг? – огорченно переспросил Пидпалый. – Почему книг? У меня есть собственные труды, еще не изданные… Я больше двадцати лет занимался пингвинами…
– Вы зоолог? – спросил как можно более вежливым голосом Виктор.
– Скорее пингвинолог, но, конечно, в официальном научном регистре специализаций такой специализации вы, пожалуй, не найдете… – Пидпалый смягчил тон. – А все-таки почему вас интересуют пингвины?
– У меня дома живет один… – сказал Виктор. – Но я ничего о них не знаю… Вдруг я что-то не правильно делаю…
– Дома? Замечательно! – воскликнул хозяин. – А откуда он у вас?
– Год назад в зоопарке взял… Когда они раздавали мелких животных…
Пидпалый нахмурился.
– А какой у вас вид?
– Кажется, королевский. Зовут Миша, большой, ростом с этот стол…
– Миша! – Пидпалый напряг губы, почесал свою щетину. – Из нашего зоопарка?
– Да!
– Ну вы, братец, даете! Что ж вы больного себе взяли? Там же особей семь было, помню. Адель, Зайчик – те помоложе, здоровенькие…
– А что с Мишей? – спросил Виктор.
– У Миши депрессивный синдром и больное сердце. По-моему – врожденный порок… Да, так вот куда Миша делся… – проговорил он с грустью и вздохнул.
– А что с ним можно сделать? – спросил Виктор. – Лечить его можно?
– Что вы! – рассмеялся Пидпалый. – Сейчас и людей-то не лечат, а вы про пингвинов! Вы поймите, что наш климат вообще для обитателей Антарктики губителен. Самое лучшее для него – это, конечно, жизнь на родине, в Антарктиде. Не обижайтесь, я видимо бред сейчас говорю, но будь я пингвином и окажись я в наших широтах – я бы повесился! Вы не представляете, какое это мучение – иметь два жировых слоя для защиты от дичайших морозов, кроме этого – сотни специальных кровеносных сосудов, функционирующих постоянно с той же целью, и жить при этом в стране, где летом доходит до плюс сорока, а зимой изредка опускается к десяти мороза?
А? Вы поймите, его организм сгорает, он перегревается изнутри… Почти у всех пингвинов, живущих в зоопарках, наблюдается депрессивный синдром…
Они мне говорили, что у пингвинов нет психологии! А я им доказал! И вам докажу! И сердце! Какое сердце выдержит такие перегревы?..
Виктор внимательно слушал Пидпалого, который все больше и больше расходился и уже жестикулировал руками самому себе в такт. Время от времени он срывался на риторические вопросы и делал маленькую паузу, чтобы вдохнуть воздуха и тут же продолжить. Виктор никогда не слышал так много о пингвинах, о сроке инкубации, об устройстве организма и об особенностях брачных игр… В конце концов он почувствовал приближение головной боли.
Захотелось как-то остановить словоохотливого хозяина.
– Извините, а можно попросить у вас прочитать ваши рукописи… – дождавшись очередного риторического вопроса, вставил Виктор. – Про пингвинов…
– Конечно, можно, – медленно произнес Пидпалый. – Но обязательно с возвратом!
Он пошел в другую комнату. Через дверной проем взгляду Виктора открылся кабинет. Пидпалый, наклонившись, стоял перед широким письменным столом и рылся в одном из ящиков. Наконец он выпрямил спину и повернулся.
В руках он держал толстую папку-скоросшиватель.
– Вот, – подойдя и опустив папку на стол, сказал он. – Вам, конечно, далеко не все будет интересно. Но, если что-то окажется для вас полезным – буду очень рад!
– Может, я могу для вас тоже что-то сделать? – спросил Виктор, чувствуя необходимость отблагодарить пингвинолога, но не зная как и чем.
– Знаете, – доверительно и негромко сказал Пидпалый. – Вы, когда будете возвращать рукопись – принесите пару килограмм картошки…
Его долго разглядывали в глазок, потом дребезжащий старческий голос спросил: «Вам кого?»
– Мне нужен Степан Яковлевич, – ответил Виктор.
– А вы кто?
– Мне ваш адрес в зоопарке дали… – объяснил Виктор. – Я по поводу пингвинов…
Несмотря на то, что собственное объяснение цели прихода показалось Виктору совершенно идиотским, дверь открылась и небритый и с виду не такой уж и старый мужчина в синем шерстяном спортивном костюме жестом предложил войти.
Виктор прошел в просторную гостинную, посреди которой стоял старинный круглый стол со стульями.
– Садитесь! – не глядя на гостя, сказал хозяин.
– Вас интересуют пингвины? – проговорил он, глядя в лицо Виктору и одновременно на ощупь убирая с грязной скатерти старый окурок.
Он опустил руку с окурком под стол и снова положил ее перед собой на скатерь, но уже без окурка.
– Извините, – заговорил Виктор. – Я хотел узнать, может у вас есть что-то из книг про пингвинов…
– Книг? – огорченно переспросил Пидпалый. – Почему книг? У меня есть собственные труды, еще не изданные… Я больше двадцати лет занимался пингвинами…
– Вы зоолог? – спросил как можно более вежливым голосом Виктор.
– Скорее пингвинолог, но, конечно, в официальном научном регистре специализаций такой специализации вы, пожалуй, не найдете… – Пидпалый смягчил тон. – А все-таки почему вас интересуют пингвины?
– У меня дома живет один… – сказал Виктор. – Но я ничего о них не знаю… Вдруг я что-то не правильно делаю…
– Дома? Замечательно! – воскликнул хозяин. – А откуда он у вас?
– Год назад в зоопарке взял… Когда они раздавали мелких животных…
Пидпалый нахмурился.
– А какой у вас вид?
– Кажется, королевский. Зовут Миша, большой, ростом с этот стол…
– Миша! – Пидпалый напряг губы, почесал свою щетину. – Из нашего зоопарка?
– Да!
– Ну вы, братец, даете! Что ж вы больного себе взяли? Там же особей семь было, помню. Адель, Зайчик – те помоложе, здоровенькие…
– А что с Мишей? – спросил Виктор.
– У Миши депрессивный синдром и больное сердце. По-моему – врожденный порок… Да, так вот куда Миша делся… – проговорил он с грустью и вздохнул.
– А что с ним можно сделать? – спросил Виктор. – Лечить его можно?
– Что вы! – рассмеялся Пидпалый. – Сейчас и людей-то не лечат, а вы про пингвинов! Вы поймите, что наш климат вообще для обитателей Антарктики губителен. Самое лучшее для него – это, конечно, жизнь на родине, в Антарктиде. Не обижайтесь, я видимо бред сейчас говорю, но будь я пингвином и окажись я в наших широтах – я бы повесился! Вы не представляете, какое это мучение – иметь два жировых слоя для защиты от дичайших морозов, кроме этого – сотни специальных кровеносных сосудов, функционирующих постоянно с той же целью, и жить при этом в стране, где летом доходит до плюс сорока, а зимой изредка опускается к десяти мороза?
А? Вы поймите, его организм сгорает, он перегревается изнутри… Почти у всех пингвинов, живущих в зоопарках, наблюдается депрессивный синдром…
Они мне говорили, что у пингвинов нет психологии! А я им доказал! И вам докажу! И сердце! Какое сердце выдержит такие перегревы?..
Виктор внимательно слушал Пидпалого, который все больше и больше расходился и уже жестикулировал руками самому себе в такт. Время от времени он срывался на риторические вопросы и делал маленькую паузу, чтобы вдохнуть воздуха и тут же продолжить. Виктор никогда не слышал так много о пингвинах, о сроке инкубации, об устройстве организма и об особенностях брачных игр… В конце концов он почувствовал приближение головной боли.
Захотелось как-то остановить словоохотливого хозяина.
– Извините, а можно попросить у вас прочитать ваши рукописи… – дождавшись очередного риторического вопроса, вставил Виктор. – Про пингвинов…
– Конечно, можно, – медленно произнес Пидпалый. – Но обязательно с возвратом!
Он пошел в другую комнату. Через дверной проем взгляду Виктора открылся кабинет. Пидпалый, наклонившись, стоял перед широким письменным столом и рылся в одном из ящиков. Наконец он выпрямил спину и повернулся.
В руках он держал толстую папку-скоросшиватель.
– Вот, – подойдя и опустив папку на стол, сказал он. – Вам, конечно, далеко не все будет интересно. Но, если что-то окажется для вас полезным – буду очень рад!
– Может, я могу для вас тоже что-то сделать? – спросил Виктор, чувствуя необходимость отблагодарить пингвинолога, но не зная как и чем.
– Знаете, – доверительно и негромко сказал Пидпалый. – Вы, когда будете возвращать рукопись – принесите пару килограмм картошки…
28
Прошло две недели. Соня привыкла к новой квартире и теперь уже реже спрашивала о папе. Виктор привык к Соне, как раньше привык к пингвину. Но об ее отце он вспоминал часто, не зная: что с ним и жив ли он вообще.
За окном длилась зима. Иногда вечером, когда на улице было уже темно и малолюдно, Виктор выходил с Соней и пингвином Мишей на прогулку. Они гуляли по пустырю возле трех голубятен. Хрустел под ногами снег и иногда к пингвину подбегали бродячие дворняжки, но они не лаяли, а только молча внюхивались в странного зверя, который на них никак не реагировал. А Соня подбегала и отпугивала собак от Миши, выставляя вперед ручки и надувая щеки. Собаки отбегали и Соня оставалась довольна.
Рукопись Пидпалого Виктор уже дочитал. В ней было много непонятного, но все-таки что-то полезное в ней он обнаружил.
Отметив самые важные страницы рукописи, Виктор снял с них ксерокопии в ближайшем книжном магазине, после чего рукопись положил на кухне на видное место, чтобы в ближайшее время возвратить ее автору.
Работа тоже двигалась. Полученную от главного папку Виктор уже обработал – и двенадцать новых «крестиков» лежали теперь на подоконнике, дожидаясь своего часа. С ними пришлось повозиться: в досье на потенциальных покойников было так много подчеркнуто главным, что все эти факты никак не вписывались в сам жанр, разработанный и отточенный Виктором. Пришлось изменить ритм, сделать его более «учащенным», а подчеркнутые факты подавать, как краткие биографические вставки. Но все эти вставки больше напоминали строчки из обвинительного заключения.
Уже дописав новую партию «крестиков», Виктор первый раз задумался о том, что только в одном, да и то незапланированном некрологе главная героиня была чистой жертвой, без каких-либо намеков на темное прошлое и прямых фактов. Он вспомнил об оперной певице Юлии Пархоменко, но тут же возникли и сомнения, вспомнились намеки на причастность певицы к исчезновению другой артистки театра… Да и ее любовь к покойнику Якорницкому… Нет, думал Виктор, чистых и бесгрешных людей не бывает, или они умирают незаметно, без некролога. Эта мысль показалась Виктору убедительной. "Люди, заслуживающие некролога, обычно чего-то добились, – продолжал он свои размышления. – Они боролись за свои цели, а в борьбе трудно остаться чистым и честным. Да и вся борьба в нынешнее время – это борьба за материальные идеалы. Сумашедшие идеалисты вымерли как класс.
Остались сумашедшие прагматики…"
Несколько раз звонил участковый Сергей, а в прошлое воскресенье они снова выехали на ледяной пикник на Днепр, только в этот раз уже с Соней.
Они неплохо отдохнули, да и пингвин наплавался вдоволь в широкой проруби.
Виктор и Сергей пили кофе с коньяком, лежа на том же ватном одеяле. Для Сони купили пепси и конфеты. И все втроем следили за прорубью, из которой пингвин Миша выпрыгивал как ужаленный. Он взлетал над прорубью на метр-полтора и смешно приземлялся на лед, потом спешил к одеялу. Соня заботливо вытирала его полотенцем, после чего он снова смешно семенил к проруби.
Тогда засиделись они почти до темноты и потом пришлось торопиться, переходить замерзший Днепр по сизому льду, спеша к оставленному на старом месте у нижних лаврских садов «запорожцу».
Потом снова началась обычная неделя, но Виктор почувствовал, как прибавилось у него забот, ведь теперь он был в ответе за Соню и в результате все они стали есть лучше. Он покупал немецкие фруктовые йогурты, свежие фрукты, а у пингвина в рационе появились мороженные креветки, которые ему очень понравились.
– А почему у тебя нет телевизора? – спросила однажды Соня. – Ты что, мультики не любишь?
– Нет, не люблю… – ответил Виктор.
– А я люблю! – серьезно произнесла девочка.
Приближался Новый Год. В витринах магазинов появились украшенные игрушками елки. На Крещатике собирали из отдельных веток главную елку страны. Люди выглядели более расслабленными и в газетах почти не писали о стрельбе и взрывах – словно все жители Киева, независимо от профессии, ушли на каникулы.
Виктор уже купил новогодний подарок для Сони, но пока спрятал его в шкаф – куклу Барби. Вместе они выбрали маленькую елочку с крестовиной.
Принесли домой и украсили ленточками и найденными на антресолях старыми игрушками.
– Ты веришь в деда Мороза? – спросил как-то Соню Виктор.
– Да, – удивленно ответила Соня. – А ты что, не веришь?
– Верю… – сказал Виктор.
– Подожди Нового Года и Дед Мороз тебе обязательно что-то принесет! – пообещала Соня.
За окном длилась зима. Иногда вечером, когда на улице было уже темно и малолюдно, Виктор выходил с Соней и пингвином Мишей на прогулку. Они гуляли по пустырю возле трех голубятен. Хрустел под ногами снег и иногда к пингвину подбегали бродячие дворняжки, но они не лаяли, а только молча внюхивались в странного зверя, который на них никак не реагировал. А Соня подбегала и отпугивала собак от Миши, выставляя вперед ручки и надувая щеки. Собаки отбегали и Соня оставалась довольна.
Рукопись Пидпалого Виктор уже дочитал. В ней было много непонятного, но все-таки что-то полезное в ней он обнаружил.
Отметив самые важные страницы рукописи, Виктор снял с них ксерокопии в ближайшем книжном магазине, после чего рукопись положил на кухне на видное место, чтобы в ближайшее время возвратить ее автору.
Работа тоже двигалась. Полученную от главного папку Виктор уже обработал – и двенадцать новых «крестиков» лежали теперь на подоконнике, дожидаясь своего часа. С ними пришлось повозиться: в досье на потенциальных покойников было так много подчеркнуто главным, что все эти факты никак не вписывались в сам жанр, разработанный и отточенный Виктором. Пришлось изменить ритм, сделать его более «учащенным», а подчеркнутые факты подавать, как краткие биографические вставки. Но все эти вставки больше напоминали строчки из обвинительного заключения.
Уже дописав новую партию «крестиков», Виктор первый раз задумался о том, что только в одном, да и то незапланированном некрологе главная героиня была чистой жертвой, без каких-либо намеков на темное прошлое и прямых фактов. Он вспомнил об оперной певице Юлии Пархоменко, но тут же возникли и сомнения, вспомнились намеки на причастность певицы к исчезновению другой артистки театра… Да и ее любовь к покойнику Якорницкому… Нет, думал Виктор, чистых и бесгрешных людей не бывает, или они умирают незаметно, без некролога. Эта мысль показалась Виктору убедительной. "Люди, заслуживающие некролога, обычно чего-то добились, – продолжал он свои размышления. – Они боролись за свои цели, а в борьбе трудно остаться чистым и честным. Да и вся борьба в нынешнее время – это борьба за материальные идеалы. Сумашедшие идеалисты вымерли как класс.
Остались сумашедшие прагматики…"
Несколько раз звонил участковый Сергей, а в прошлое воскресенье они снова выехали на ледяной пикник на Днепр, только в этот раз уже с Соней.
Они неплохо отдохнули, да и пингвин наплавался вдоволь в широкой проруби.
Виктор и Сергей пили кофе с коньяком, лежа на том же ватном одеяле. Для Сони купили пепси и конфеты. И все втроем следили за прорубью, из которой пингвин Миша выпрыгивал как ужаленный. Он взлетал над прорубью на метр-полтора и смешно приземлялся на лед, потом спешил к одеялу. Соня заботливо вытирала его полотенцем, после чего он снова смешно семенил к проруби.
Тогда засиделись они почти до темноты и потом пришлось торопиться, переходить замерзший Днепр по сизому льду, спеша к оставленному на старом месте у нижних лаврских садов «запорожцу».
Потом снова началась обычная неделя, но Виктор почувствовал, как прибавилось у него забот, ведь теперь он был в ответе за Соню и в результате все они стали есть лучше. Он покупал немецкие фруктовые йогурты, свежие фрукты, а у пингвина в рационе появились мороженные креветки, которые ему очень понравились.
– А почему у тебя нет телевизора? – спросила однажды Соня. – Ты что, мультики не любишь?
– Нет, не люблю… – ответил Виктор.
– А я люблю! – серьезно произнесла девочка.
Приближался Новый Год. В витринах магазинов появились украшенные игрушками елки. На Крещатике собирали из отдельных веток главную елку страны. Люди выглядели более расслабленными и в газетах почти не писали о стрельбе и взрывах – словно все жители Киева, независимо от профессии, ушли на каникулы.
Виктор уже купил новогодний подарок для Сони, но пока спрятал его в шкаф – куклу Барби. Вместе они выбрали маленькую елочку с крестовиной.
Принесли домой и украсили ленточками и найденными на антресолях старыми игрушками.
– Ты веришь в деда Мороза? – спросил как-то Соню Виктор.
– Да, – удивленно ответила Соня. – А ты что, не веришь?
– Верю… – сказал Виктор.
– Подожди Нового Года и Дед Мороз тебе обязательно что-то принесет! – пообещала Соня.
29
Оставив Соню дома, Виктор купил в гастрономе еды и приехал к Пидпалому.
Пидпалый снова встретил его в синем спортивном костюме и босиком.
– Это все мне? – радостно удивлялся пингвинолог, рассматривая принесенные Виктором съедобные подарки. – Зачем же… Не надо было.
На дне хозяйственной сумки, под всей этой купленной снедью лежала папка с рукописью пингвинолога.
– Большое спасибо! – Виктор протянул старику рукопись.
– Пригодилась? – спросил старик.
– Да. Очень.
– Садитесь, садитесь… Я чай поставлю. – Засуетился Пидпалый.
Чай у него оказался зеленый. Он протянул Виктору пиалку. Рядом поставил невесть откуда взявшуюся коробочку с колотым сахаром, виденным до этого Виктором только в старых кинофильмах.
Виктор взял кусочек сахара, откусил и запил зеленым чаем. Потом снова покосился на коробочку.
– Сахар ведь не портится… – заметив, куда смотрит гость, сказал Пидпалый. – Я когда-то давно купил три головы сахара и вот до сих пор покусываю… Раньше все имело больше формы и больше вкуса! Вы помните мясной хлеб «Столичный»?
Виктор отрицательно мотнул головой.
– Вы пропустили время изобилия, – с сожалением в голосе сказал старик. – В каждом веке бывает лет пять изобилия, после чего все рушится… Боюсь, что до следующей пятилетки изобилия вы не доживете, я уж тем более… Но я хоть застал… Как ваш пингвин?
– Нормально, – ответил Виктор. – Помните, вы говорили о психологии пингвинов?
– Да, конечно… – старик кивнул.
– Они вообще что-то понимают? – спросил Виктор.
– Конечно, они легко различают настроение людей и других зверей.
Кроме того они очень злопамятны. Добро тоже хорошо помнят. Но вы понимаете, что их психология намного сложнее, чем, скажем, собаки или кота. Они и умнее, и скрытнее. Они могут скрывать свои чувства и свои привязанности.
Допив чай, Виктор написал на листке бумаги свой телефон.
– Если что-то надо будет – звоните! – сказал он, протягивая пингвинологу листок бумаги.
– Спасибо, спасибо. Вы тоже звоните, заезжайте…
Старик встал. Виктор снова обратил внимание на его босые ноги.
– Вы не простудитесь? – спросил он.
– Нет, – заверил его Пидпалый. – Это я йогой занимаюсь… У меня книжка есть с фотографиями – там все индийские йоги – босиком…
– В Индии просто нет зимы и очень дорогая обувь, – сказал, открывая дверь, Виктор. – До свидания!
– С наступающим! – в спину уходящему гостю сказал Пидпалый.
Пидпалый снова встретил его в синем спортивном костюме и босиком.
– Это все мне? – радостно удивлялся пингвинолог, рассматривая принесенные Виктором съедобные подарки. – Зачем же… Не надо было.
На дне хозяйственной сумки, под всей этой купленной снедью лежала папка с рукописью пингвинолога.
– Большое спасибо! – Виктор протянул старику рукопись.
– Пригодилась? – спросил старик.
– Да. Очень.
– Садитесь, садитесь… Я чай поставлю. – Засуетился Пидпалый.
Чай у него оказался зеленый. Он протянул Виктору пиалку. Рядом поставил невесть откуда взявшуюся коробочку с колотым сахаром, виденным до этого Виктором только в старых кинофильмах.
Виктор взял кусочек сахара, откусил и запил зеленым чаем. Потом снова покосился на коробочку.
– Сахар ведь не портится… – заметив, куда смотрит гость, сказал Пидпалый. – Я когда-то давно купил три головы сахара и вот до сих пор покусываю… Раньше все имело больше формы и больше вкуса! Вы помните мясной хлеб «Столичный»?
Виктор отрицательно мотнул головой.
– Вы пропустили время изобилия, – с сожалением в голосе сказал старик. – В каждом веке бывает лет пять изобилия, после чего все рушится… Боюсь, что до следующей пятилетки изобилия вы не доживете, я уж тем более… Но я хоть застал… Как ваш пингвин?
– Нормально, – ответил Виктор. – Помните, вы говорили о психологии пингвинов?
– Да, конечно… – старик кивнул.
– Они вообще что-то понимают? – спросил Виктор.
– Конечно, они легко различают настроение людей и других зверей.
Кроме того они очень злопамятны. Добро тоже хорошо помнят. Но вы понимаете, что их психология намного сложнее, чем, скажем, собаки или кота. Они и умнее, и скрытнее. Они могут скрывать свои чувства и свои привязанности.
Допив чай, Виктор написал на листке бумаги свой телефон.
– Если что-то надо будет – звоните! – сказал он, протягивая пингвинологу листок бумаги.
– Спасибо, спасибо. Вы тоже звоните, заезжайте…
Старик встал. Виктор снова обратил внимание на его босые ноги.
– Вы не простудитесь? – спросил он.
– Нет, – заверил его Пидпалый. – Это я йогой занимаюсь… У меня книжка есть с фотографиями – там все индийские йоги – босиком…
– В Индии просто нет зимы и очень дорогая обувь, – сказал, открывая дверь, Виктор. – До свидания!
– С наступающим! – в спину уходящему гостю сказал Пидпалый.
30
За несколько дней до Нового Года, проснувшись очень рано, Виктор заметил в гостинной под елкой три больших свертка в яркой бумажной упаковке. Посмотрел на Соню – она еще спала.
– Неужели она? – подумал Виктор. – Или Дед Мороз?..
Умывшись, он зашел на кухню и увидел на столе конверт.
– Что это такое? – думал, глядя на конверт, Виктор. – Сон был какой-то нервный, а теперь вот это…
Он вспомнил, что в своем сновидении он прятался от кого-то темной ночью в чужой квартире. Прятался и напряженно вслушивался в тишину, то и дело нарушаемую едва уловимыми шагами и поскрипыванием дверей.
– Неужели она? – подумал Виктор. – Или Дед Мороз?..
Умывшись, он зашел на кухню и увидел на столе конверт.
– Что это такое? – думал, глядя на конверт, Виктор. – Сон был какой-то нервный, а теперь вот это…
Он вспомнил, что в своем сновидении он прятался от кого-то темной ночью в чужой квартире. Прятался и напряженно вслушивался в тишину, то и дело нарушаемую едва уловимыми шагами и поскрипыванием дверей.