Куртц Кэтрин. Ложа Рыси (Адепт - 2)

   Пройдя за Хэмфри через площадку первого этажа к двери Розовой комнаты, Перегрин в последний раз поправил манжеты сорочки, потом глубоко вздохнул; Хэмфри сдержанно постучал и доложил о его приходе.
   - А, Перегрин, вот и вы! - сказал Адам. Он поставил хрустальный стакан на каминную полку и пошел навстречу гостю.
   За спиной Адама ярко горел огонь в камине, облицованном розовым каррарским мрамором. У камина в кресле, обитом розовым бархатом, сидела стройная седая женщина с прямой, как шомпол, спиной и глазами, напомнившими Перегрину богинь на стенах египетских надгробий. Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы убедить его: присутствуй здесь еще хоть сотня людей, он смог бы узнать в ней мать Адама.
   Ибо сходство матери и сына было настолько сильным, насколько и поразительным. Та же элегантная осанка, те же твердые, скульптурные черты лица. Еще поразительнее, однако, была бьющая из обоих жизненная сила. Когда Перегрин, помимо воли, пригляделся внимательнее, это впечатление усилилось волной призрачных образов, которые он начинал связывать с присутствием тех, кто разделяет таинственное призвание Адама. Молодой человек затрепетал, однако не слишком удивился, обнаружив, что сходство Адама с матерью не только внешнее.
   Все еще обдумывая значение этого мгновенного, но знаменательного открытия, он с опозданием понял, что его представляют, и, подойдя, склонился над тонкой рукой, которую протянула ему Филиппа Синклер.
   - Здравствуйте, леди Синклер. С тех самых пор, как Адам сказал мне о вашем приезде, я с нетерпением ожидал знакомства.
   Его очевидное почтение вызвало у Филиппы улыбку.
   - Я тоже очень рада познакомиться с вами, мистер Ловэт. Адам показал мне некоторые ваши работы. В наше время генерируемого компьютерами воображения редко встретишь художника с даром рисовать истинные портреты.
   Она говорила чистым, низким контральто; колониальный акцент был едва ощутимо подкорректирован интонационными резонансами нескольких других языков. Легкое ударение на слове "истинные" было очевидным.
   - Вы очень добры, леди Синклер, - сказал Перегрин. - В сущности, именно Адам продемонстрировал мне, что некоторые люди являют собой гораздо больше, чем видно невооруженным глазом.
   Это заявление сопровождалось взглядом и многозначительным, и восхищенным, и губы Филиппы изогнула улыбка искреннего изумления.
   - Туше! - засмеялась она. - Нечего было поддразнивать вас комплиментами. Теперь, когда мы знаем, кто есть кто, надеюсь, Адам нальет вам выпить. И зовите меня Филиппой. Хотелось бы думать, что настанет день, когда Адам сочтет нужным даровать титул "леди Синклер" другой хозяйке Стратмурна.
   Адам добродушно закатил глаза, а Перегрин неожиданно для себя улыбнулся вместе с Филиппой, которая указала ему на кресло напротив своего.
   Благодарно потягивая из бокала любимый "Мак-Аллан" Адама, Перегрин продолжал поражаться естественной силой личности Филиппы. Несмотря на возраст, в ней была живость, которую невозможно было выразить словами. Он поймал себя на мысли о том, не приходилось ли ей когда-либо скрещивать шпаги с Ложей Рыси, и решил, что, если приходилось, то она более чем способна постоять за себя.
   После получаса непринужденной беседы в столовой был подан скромный обед: на столе эпохи Регентства стояли украшенный гербами севрский фарфор, старинное столовое серебро и эдинбургский хрусталь. На первое был суп из свежих мидий, сидр и крем, за которым последовал сваренный на медленном огне палтус в соусе "Гранвиль". Они засиделись, наслаждаясь как трапезой, так и обществом; Перегрин спросил о Маклеоде и узнал, что инспектор отдыхает дома с приемлемым комфортом.
   - Я звонил ему сегодня утром, - сказал Адам. - Официальная версия гласит, что он свалился с тяжелым гриппом и должен посидеть дома, чтобы поправиться. В реальности это, вероятно, означает, что инспектор вернется на работу во вторник или среду... раньше, если настоит на своем. А пока за лавочкой присматривает молодой Кохрейн. И по крайней мере мы не прогнозируем долговременных побочных эффектов.
   - Что ж, это утешает, - сказал Перегрин. - Когда будете говорить с ним, передайте от меня привет.
   Во время следующей перемены Филиппа искусно перевела беседу на живопись, признавшись, что практически не интересуется американским реализмом. Перегрин с удивлением и радостью обнаружил, что она прекрасно знает предмет, и дал втянуть себя в оживленный разговор о сравнительных достоинствах различных американских реалистов от Уинслоу Гомера до Джона Слоуна.
   - Термин "реализм" удачнее, чем понимает большинство критиков, сказала Филиппа с некоторой иронией за десертом. - Поскольку критики считают художника реалистом, если он рисует сцены из повседневной жизни, а не изображает сцены из царства аллегорического воображения. На самом деле все гораздо глубже. Художники вроде Уистлера и Джона Сингера Сарджента не просто отображают лица своих моделей, а уводят к чему-то глубинному, духовному... чему-то более реальному, если хотите, чем видно на фотографии. Существует что-то, что не может уловить глаз камеры - только глаз истинно одаренного художника.
   - Кстати о художниках, - Адам подчеркнуто посмотрел на Перегрина, закончили вы портрет мэра?
   - Почти, - улыбнулся Перегрин, прикасаясь салфеткой к губам. - Закончил бы вчера, да пришлось ехать спасать Ноэля. Я уже перенес последний сеанс на понедельник. Конечно, его надо как следует высушить и покрыть лаком, но, думаю, даже мэр будет доволен результатом; я знаю, что его жене нравится. Так что, надеюсь, мы можем считать этот заказ выполненным.
   Он снова склонился над десертом и потому не заметил взглядов, которыми обменялись сидящие друг против друга хозяева.
   - В таком случае, - сказал Адам, - предлагаю вам подумать над еще одним заказом.
   Перегрин поднял голову, не донеся ложку до рта. Лицо его застыло. Встретив взгляд Адама, он сказал:
   - Почему у меня вдруг возникло ощущение, что речь идет не об обычном заказе?
   Филиппа улыбнулась.
   - Можешь говорить всю правду, дорогой, - посоветовала она. - Ты уже потерял элемент внезапности.
   - Я заметил, - сухо промолвил Адам. - Полагаю, вам не надо напоминать имя Джиллиан Толбэт?
   Перегрин опустил ложку, украдкой бросив осторожный взгляд на Филиппу.
   - Конечно, - сказал он тихо.
   - Не стесняйтесь говорить свободно, - сказал Адам. - Филиппа знает все о нашем деле в Мелроузе. Так или иначе, - продолжил он, откладывая салфетку, - на прошлой неделе, когда я был в Лондоне, Толбэты наконец связались со мной и попросили моей профессиональной помощи. На следующий день мы с Филиппой встретились с ними в больнице. Результат встречи таков: Джиллиан перевезут в Джорданберн. Она и ее мать прибывают в понедельник.
   Перегрин кивнул, по-прежнему осторожно и уклончиво.
   - Я помню, вы надеялись, что нечто подобное можно устроить. При чем тут я?
   - Я задумал нечто вроде эксперимента, - сказал Адам. - Когда Джиллиан устроят, мне бы хотелось, чтобы вы посетили ее в больнице и сделали несколько набросков. Подозреваю, что они могут оказаться очень полезными, когда перед нами станет проблема восстановления ее личности. Самое малое, они помогут понять роль, которую вам самому предназначено сыграть.
   - Мне? - Перегрин слегка побледнел. - Я ничего не знаю о...
   - Вы только думаете, что не знаете, - прервала Филиппа, - но, по-моему, в Мелроузе Майкл Скотт дал понять, что он считает ваши таланты полезными. Адам считает - и я с ним согласна, - что этот выбор не случаен. Совсем наоборот. Скотт выбрал вас как человека, который, вероятно способен помочь ему в будущем - его будущем.
   Перегрин перевел взгляд с Филиппы на Адама и обратно.
   - Не знаю, - сказал он с сомнением. - Что скажет об этом ее мать? Я даже не врач.
   Адам улыбнулся.
   - Уверен, мы придумаем правдоподобное объяснение.
   Пока Перегрин обедал с хозяевами Стратмурна, намного менее дружеская встреча состоялась в библиотеке большого сельского дома в двадцати милях к западу от Стерлинга. Приглашены - весьма настоятельно - были Чарльз Нейпир, старший инспектор полиции из Эдинбурга, доктор Престон Вемисс, известный врач, и Анджела Фицджеральд, знаменитая светская обозревательница из Глазго. Никому из них не предложили подкрепиться. Всем им было решительно не по себе под холодным, пренебрежительным взглядом хозяина. Фрэнсис Ребурн, сам взбодренный предшествующей встречей со своим начальником, не был расположен щадить подчиненных.
   - Вряд ли стоит останавливаться на факте, что Ноэль Маклеод все еще жив, хотя должен был бы быть мертв, - сообщил он им с едким сарказмом. Наша неспособность обезвредить инспектора создала осложнения, без которых я, например, вполне обошелся бы. Мы не можем позволить себе дальнейших ошибок. Я требую от всех вас гарантии, что больше не будет ни одной.
   Он устремил взгляд на каждого из подчиненных по очереди. Нейпир угрюмое грубое лицо под нахмуренными бровями - пожал сгорбленными плечами борца и ответил за всех:
   - Откуда ж нам было знать, что он окажется настолько стойким к заклинанию? Кроме того, это вы выбрали способ нападения.
   - А я полагался на вашу оценку жертвы, - отрезал Ребурн. - Вы должны были бы знать. Вы все не новички в этой игре. Вы знали, какие использовать тесты...
   - Вообще говоря, Фрэнсис, мы все знали, что рискуем, - запротестовала единственная женщина среди присутствующих. - Если вам нужны гарантии, следовало бы дать нам больше времени для всесторонней оценки жертвы.
   - И сколько времени вы бы сочли достаточным? - парировал Ребурн. Неделю? Две? Месяц? Пока Охотничья Ложа не объявилась бы в полном составе у нас на пороге? Мы не можем позволить себе предаваться досугу. Или вы забыли, что наш Верховный Мастер еще менее терпелив, чем я?
   - Если Верховный Мастер так стремится к результатам, то пусть бы принял более прямое участие в этом деле! - Анджела Фицджеральд жестко поджала накрашенные губы, смахивая воображаемую пушинку с рукава шелковой серой блузки. - Вам известно, что Маклеод не просто выжил. Он получил помощь от своих товарищей.
   - Ага, этот чертов художник Ловэт, - проворчал Нейпир. - Кто бы подумал, что у изнеженного молокососа хватит знаний, чтобы вмешаться? И я еще дал ему войти прямо в кабинет Маклеода с Кохрейном... за которым теперь тоже надо наблюдать. Вряд ли он совершенно не подозревал о том, что происходило.
   - А не мог ли он сам, а не Ловэт, спасти Маклеода? - впервые заговорил Вемисс. Нейпир покачал головой.
   - Будь он на это способен, ему бы не понадобилось приводить Ловэта и Синклера. А факт, что он привел обоих, подтверждает, что ими руководит именно Синклер. Если он или Ловэт снова будут путаться под ногами...
   - Не разбрасывайтесь угрозами, которые не способны осуществить, сказала Анджела. - Мы еще не знаем их полную силу. Зато знаем то, чего не знали раньше, - продолжала она, снова повернувшись к Ребурну. - Мы знаем почти наверняка, что столкнулись с Охотничьей Ложей. Маклеод, конечно, еще жив, но опыт не провалился полностью. Мы сумели вспугнуть двух его союзников.
   Ребурн мрачно посмотрел на нее.
   - Это образец утешения или просто оправдание?
   Вемисс, худой темноволосый человек с голодными глазами куницы, вынул из кармана красивую позолоченную ручку и нервно крутил ее между пальцами.
   - Ради Бога, что сделано, то сделано! - раздраженно сказал он. - Не думаю, что в данный момент взаимные обвинения могут поправить ситуацию.
   - Согласна, - кивнула Анджела. Направив на Ребурна пронзительный взгляд голубых глаз, она добавила язвительно: - Поскольку мы трое настолько некомпетентны, возможно, Фрэнсис будет так любезен посоветовать, что нам делать дальше.
   Ребурн криво, почти презрительно, усмехнулся.
   - Вести вас за руку? Вы действительно хотите этого? Ладно, полагаю, кто-то должен.
   Он наклонился вперед и переплел пальцы на столе.
   - Когда мы нанесем следующий удар, он должен быть сильным. Вы жалуетесь, что я не дал вам достаточно времени, чтобы собрать факты о Маклеоде? Ладно, теперь я даю вам время. Мне нужна информация - полное досье. Не только по Маклеоду, но и по Синклеру, Ловэту и всем, кто тесно связан с ними. Я хочу знать, с кем они общаются, как коротают вечера... И хочу, чтобы все вы были готовы действовать, когда я отдам распоряжение.
   - Вы говорите так, словно мы постоянно бездельничаем, - обиделся доктор. - Позвольте напомнить, что я уже велел своим людям присматривать и за домом Синклера, и за больницей, где он работает.
   - Так, может быть, - сказал Ребурн, - пора вашим наемникам отработать свои деньги?
   Вемисс открыл было рот, словно собравшись возмутиться, но поймал взгляд Ребурна и затих.
   - Хорошо, - сказал Нейпир, поглядев на двоих коллег. - Нам надо действовать порасторопнее. А как насчет события, назначенного на следующую пятницу?
   - Все пойдет по плану, - сказал Ребурн. Анджела Фицджеральд нахмурилась.
   - Вам не кажется, что это, пожалуй, немного рискованно? Наши противники, несомненно, примчатся расследовать.
   - Пусть их, - пожал плечами Ребурн. - Пока они будут разбираться с оставшимися уликами, мы будем заниматься своими делами в других местах. В сущности, чем больше развлечений мы предложим нашим благочестивым друзьям, тем лучше. К тому времени, как они закончат анализ улик, наши планы будут намного ближе к завершению.
   - Кто знает, - добавил он с тонкой улыбкой. - Если мы можем рассчитывать, что они будут появляться всякий раз, когда мы наносим удар, то сама их предсказуемость окажется нам на руку.
   Глава 22
   В понедельник во второй половине дня - примерно во время вечернего чая - ко входу в Королевскую эдинбургскую больницу, более известную среди местного населения как Джорданберн, подъехала лондонская машина "скорой помощи". Когда водитель с напарником вылезли из кабины, их встретили пара санитаров и медсестра.
   Впятером они вытащили из машины носилки. На них лежала бледная девочка лет одиннадцати-двенадцати; спутанный клубок трубок для внутривенных вливаний высовывался из-под темно-синего одеяла, закрепленного пряжками на неподвижном теле. Следом за носилками из машины вышла измученная белокурая женщина лет тридцати пяти, озабоченность которой очевидно показывала даже самому случайному наблюдателю, что это мать ребенка.
   Но один наблюдатель - рыжеватая, неопределенно средних лет женщина в очках, в неописуемом твидовом пальто поверх комбинезона уборщицы и зажатой под мышкой большой сумкой, идущая через автостоянку больницы к автобусной остановке на шоссе, - был далеко не случайным. Она бы не обратила особого внимания на суету у входа, если бы не заметила, как к младшему медперсоналу подошел врач-консультант в накрахмаленном белом халате - высокий, аристократического вида мужчина с темными, посеребренными на висках волосами. Тот самый, фотография которого находилась у нее в сумке.
   Заинтересовавшись, ибо старшие консультанты с положением доктора Адама Синклера обычно не встречали пациентов У входа в больницу, женщина замедлила шаги и полезла в карман пальто за сигаретой, сделав вид, что закуривает, а тем временем напряженно ловя смысл разговора. Санитары готовились внести пациентку внутрь, сестра тихо разговаривала с водителем транспорта и забирала документы, но мелодичный голос Синклера, подошедшего поздороваться с белокурой женщиной, был четко слышен в морозных сумерках.
   - Добрый вечер, мисс Толбэт. Долгое было путешествие... Надеюсь, вы не слишком устали?
   Блондинка, бросив озабоченный взгляд мимо него на девочку на каталке, самоотверженно улыбнулась.
   - Спасибо, доктор Синклер, не очень. Но я рада, что наконец приехала.
   - Что ж, постель Джиллиан совершенно готова и ждет ее, - продолжал Синклер, уводя мать пациентки вслед за каталкой. - Пойдемте с этого холода и попробуем найти вам чашечку чая.
   Женщина в комбинезоне уборщицы подождала, пока Синклер и блондинка исчезли за вращающейся дверью, потом пошла дальше к остановке автобуса. Когда ее уже нельзя было увидеть от входа в больницу, она порылась в сумке и, вытащив потрепанный блокнотик с засунутым в спираль карандашом, записала это самое последнее событие в ежедневной хронике, которую ей было приказано составить о профессиональной деятельности доктора Адама Синклера.
   В полдень следующего дня Фрэнсису Ребурну принесли визитную карточку, извещающую о приходе доктора Престона Вемисса. Приказав слуге проводить посетителя в библиотеку, Ребурн сел за стол.
   Вемисс выглядел обеспокоенным и слегка подавленным; в облаченной в перчатку руке он крепко сжимал старый черный кожаный портфель. Ребурн жестом отпустил слугу и оглядел подчиненного с головы до ног.
   - Вы похвально расторопны, - заметил он. - Что у вас для меня?
   Вемисс обернулся, чтобы убедиться, что слуга ушел, потом упал в указанное Ребурном кресло.
   - Надеюсь, вы не ожидаете чудес?
   Тонкие губы Ребурна сжались от нетерпения, однако он решил не отвечать.
   Нервничая, Вемисс положил портфель на колени, снял перчатки, потом набрал цифры на кодовом замке и нажал на медные защелки. Защелки расстегнулись, Вемисс вынул папку и протянул через стол начальнику.
   - Если бы я захотел прочитать все это сам, я бы так и сказал, - холодно заметил Ребурн. - Коротко изложите то, что считаете важным.
   В темных, близко посаженных глазах Вемисса вспыхнула обида. Вытащив из кармана льняной носовой платок с монограммой, он на миг прижал его к губам, потом снова взял папку.
   - Насколько я могу судить, упоминания заслуживают только два события. Во-первых, Адам Синклер и его мать, которая, как вы знаете, прибыла в пятницу, вчера днем обедали с коллегой-медиком, сэром Майклом Фрейзером и женой Фрейзера Дженет. Фрейзер - хирург. Связь кажется чисто светской, но я велел кое-кому проверить их подноготную - просто для уверенности. Другое событие: у Синклера появилась новая пациентка.
   Вемисс слегка нахмурился, и Ребурн бросил на него пронизывающий взгляд.
   - Разве в этом есть что-то необычное?
   - Не уверен. - Вемисс нахмурился еще больше. - Упомянутая пациентка двенадцатилетняя девочка по имени Джиллиан Роза Толбэт. Синклер обычно детей не лечит. Еще мне показалось странным, что она не местная. Мой информатор сегодня утром смог заглянуть в ее документы и обнаружил, что больную привезли из Лондона.
   - Лондон? Да, далековато, - согласился Ребурн. - Что с девочкой?
   - Кома. Вот еще странность, - сказал Вемисс. - История болезни не указывает на очевидную травму, и у нее, кажется, не было предшествующей истории психиатрического расстройства. Девочка поступила в больницу Чаринг-Кросс утром двадцать восьмого октября - в сознании, но не сознавая окружение. Ее положение ухудшилось с...
   - Погодите минуту! - резко сказал Ребурн. - Двадцать восьмого октября, говорите?
   - Верно.
   - Дайте-ка мне записи, - приказал Ребурн. - Вытащите из папки.
   Вемисс бросил на начальника озадаченный взгляд, но незамедлительно подал требуемые листы. Ребурн бесцеремонно вырвал их у него из руки и быстро просмотрел.
   - Очень интересно, - пробормотал он, прочитав их во второй раз. Похоже, вы наткнулись на что-то подлинно ценное.
   - Правда? Тогда хорошо бы, чтобы вы мне объяснили, - сказал Вемисс капризно.
   Ребурн, однако, снова уткнулся в записи, не снисходя до объяснений. Хотя он и не ожидал, что Вемисс поймет смысл названной даты, у него в уме уже отложилось что девочка Джиллиан Толбэт поступила в больницу с таинственным психиатрическим недомоганием всего через несколько часов после того, как колдовство вызвало душу чародея Майкла Скотта обратно в гниющие останки в Мерлоузском аббатстве. Конечно, это могло быть чистым совпадением. Но тогда...
   Он снова сложил бумаги и вернул подчиненному.
   - Меня интересует эта девочка... хотя бы только потому, что она явно интересует Синклера. Посмотрите, сможет ли ваш услужливый агент в Джорданберне ухитриться принести что-то связанное с ней физически - волосы, оставшиеся на расческе, или обрезки ногтей... Лучше всего была бы проба крови. Во всяком случае, то, что Барклей смог бы использовать как фокус для астрального поиска. Я хочу проверить подноготную этой девочки: посмотреть, какая у нее личная история.
   - Что вы ожидаете найти? - Вемисс был искренне озадачен.
   - Не знаю, - сказал задумчиво Ребурн, хотя на самом деле у него была четкая идея. - Расскажу больше, если возникнет необходимость. Пока что просто достаньте мне пробу - не позже завтрашнего вечера.
   Пока Ребурн размышлял над загадкой Джиллиан Толбэт, Филиппа Синклер приехала в Эдинбург на ленч к леди Джулиан Броуди. Обед был в кантонском стиле: суп "Три сокровища", нефритовые устрицы, приготовленные в раковине морского гребешка, и засахаренные фрукты в имбирном сиропе. Элегантно орудуя красивыми лакированными палочками для еды, Филиппа с интересом посмотрела на давнюю подругу.
   - Почему эти китайские меню всегда читаются как опись содержимого шкатулки с драгоценностями? - сказала она. - Если бы я не знала, то решила бы, что все это носят, а не едят.
   - Пиппа, ты не меняешься! - засмеялась Джулиан, ее черные глаза блестели.
   - Наоборот, ни одна из нас не молодеет, - ответила Филиппа. - К счастью, нам не надо смотреть слишком далеко, чтобы найти свежие таланты. Адам скорее всего станет весьма способным вербовщиком. И кстати, - добавила она, - что ты думаешь о последнем протеже моего сына?
   - Тот мальчик, Ловэт? - На лице Джулиан отразилась нежность. Совершенно очарователен, а кроме того, очень многообещающий. Знаешь, он во многом напоминает мне Майкла.
   - Да, мне тоже показалось, - кивнула Филиппа. - Поэтому ты и отдала ему кольцо Майкла?
   - Отчасти. - Тень печали омрачила ее спокойствие, и она подняла голову, чтобы посмотреть на более высокую подругу.
   - Библия говорит о наследниках по плоти и наследниках по духу, продолжала она. - Тебе повезло - Адам для тебя и то, и другое. У нас с Майклом никогда не было детей, но когда я познакомилась с юным Перегрином... я почувствовала, что рядом со мной родной человек - если не по крови, то по духу своему. Я отдала ему кольцо Майкла в знак признания этого родства. И не сомневаюсь в своих действиях.
   - Я теперь тоже, - промолвила Филиппа с кривоватой улыбкой. - Надеюсь, ты не считаешь, что у меня есть какие-то замечания.
   - Ничуть, - сказала Джулиан. - Ты была права, заговорив о том, что у тебя на уме. Хотя что-то тебя беспокоит.
   Филиппа пожала плечами.
   - Хотелось бы мне, чтобы я могла точно указать на что-то. Это не имеет отношения ни к Перегрину, ни к кому-то другому из наших. Между прочим, завтра они с Адамом собираются начать опыт с маленькой Толбэт.
   - Вот как?
   Филиппа задумчиво покачала головой.
   - У мальчика действительно совершенно уникальный талант - способность фиксировать резонансы прошлого. Если мать согласится, он будет рисовать маленькую Джиллиан, чтобы посмотреть, не удастся ли выделить аспекты ее личности для последующей реинтеграции.
   - Это возможно? - спросила Джулиан, подняв бровь.
   - Ну, теоретически... Юнг, бывало, советовал пациентам зарисовывать свои сны и грезы. Эти картинки часто оказывались для него эффективной помощью при диагностике некоторых психических расстройств.
   - Понятно, - сказала Джулиан. - И Адам хочет, чтобы Перегрин попытался создать такие рисунки?
   Филиппа хмыкнула.
   - Знаю-знаю, это кажется натянутым даже мне, а ведь я психиатр. Но если получится, мы сделаем большой шаг в восстановлении единства разбитых осколков личности Джиллиан. А это поможет ей вернуться к нормальной жизни, и, кроме того, будем надеяться, снова даст нам доступ к Майклу Скотту. Судя по рассказу Адама, я уверена: Скотт знает, что к чему в этом недавнем возрождении Ложи Рыси.
   - Ну, если он знает, то Адам сможет скоро установить контакт и тоже узнать, - сказала Джулиан. - Я надеялась умереть задолго до того, как с ними придется иметь дело снова!
   - Я тоже, дорогая, я тоже, - ответила Филиппа, похлопывая подругу по руке. - Но поскольку мы не умерли, разве не удача для Адама и этого младшего поколения Охотников, что мы еще здесь, чтобы передать наши дорого доставшиеся знания?
   И Джулиан, и Филиппа рассмеялись, однако в их смехе сквозила горечь, опровергающая внешнюю беспечность и говорившая о глубокой озабоченности сложившейся ситуацией.
   На следующее утро Филиппа поехала в Джорданберн с Адамом и Перегрином. Она поднялась в палату Джиллиан, а мужчины направились в кабинет Адама. Вооруженного этюдником Перегрина переполняли опасения, о которых он уже несколько дней не решался заговорить. Когда они зашли в лифт, молодой человек не выдержал.
   - Адам, должен сказать вам, что я очень сильно нервничаю из-за этого задания... как вы, наверное, догадались по моей блестящей беседе сегодня утром. Что вы сказали мисс Толбэт, чтобы получить ее согласие?
   - Только правду, - ответил Адам. - Я сказал ей, что вы - мой коллега и что мы уже много раз работали вместе. Я позволил ей поверить, что вы психиатрический эквивалент судебного художника, делаете наброски по психическим впечатлениям, которые улавливаете от пациента.
   За стеклами очков светло-карие глаза Перегрина недоверчиво расширились, но тут в лифт вошла пара медсестер, а потом им пора было выходить, и он сдерживался, пока они не оказались в безопасности за закрытой дверью кабинета Адама.