Страница:
Младенец заплакал, и Ореада, высвободив из-под тонкой туники грудь, стала кормить его. Малыш сразу же успокоился и аппетитно зачмокал. Насытившись, откинул головку и, хлопая ручкой по груди матери, довольно загудел.
Лишь сейчас Владимир понял, какое значение для него имеет рождение ребёнка, его ребёнка, его сына. Где-то в подсознании никогда не замолкало тягостное чувство своей собственной неестественности. Он загонял это чувство глубоко внутрь, усилием воли заставлял его молчать, но иногда оно прорывало поставленные барьеры, и Владимира охватывала тоска… Он знал весь механизм своего происхождения. Знал, что был моделью, затем эта модель была помещена в сформировавшийся, но лишённый психологической индивидуальности клонинг. Знал и старался забыть об этом. Иногда, наедине с собой – такое случалось редко, но все же случалось – начинал думать о своей истинной сущности и спрашивал себя: человек я или не человек? Это было мучительно. Особенно вечером, перед сном. Он старался заснуть, зная, что во сне мысли покинут его, но не мог, ворочался в постели до утра и только под самый рассвет забывался.
Рождение ребёнка заставило его, наконец, поверить, что он – человек. Он понял теперь и переживания отца, который так радовался, ожидая рождения сына, настоящего сына, и его растерянность и горе при расставании с Эльгой. Ему стало ясно, что его отец переживал все время те же самые чувства, и теперь рождение его ребёнка должно рассеять сомнения не только его самого, но и сомнения отца, сомнения, которые, он знал, тот испытывал.
«Надо сообщить завтра во время очередной радиосвязи отцу», – подумал он и тут же замер от вспыхнувшей, как искра, в сознании мысли: «Ирина! Как она воспримет? Что я ей скажу? Не говорить пока? Она сама узнает… лучше сказать… Ну, а что потом?»
Ореада тем временем уложила спать малыша, достала домотканое полотенце, которое они обычно брали во время купания на озере, перекинула его через плечо и вопросительно посмотрела на мужа. Во время их плена в долине они всегда перед сном шли на озеро. Эту привычку Владимир выработал у себя ещё при жизни на острове. Каждый вечер, перед закатом солнца, они с отцом отправлялись на озеро и купались там полчаса. Потом отец исчез и долго не появлялся. Это случилось после посещения острова Бэксоном. Он отсутствовал несколько месяцев. Теперь Владимир знал причину его длительной отлучки, но тогда страшно тосковал и постоянно спрашивал о нем мать. Она не пускала его одного на озеро, а сестра не любила по вечерам купаться в тёмной, уже не пронизываемой лучами солнца воде. Она боялась. Когда вернулся отец, вечерние купания возобновились. После прохладной воды сон был крепким и нёс особенную бодрость утром.
Ореада же воспринимала вечерние купания совсем по-другому. Для неё это было своего рода ритуалом, за которым должно следовать продолжение, и сейчас, видя, что он медлит, колеблется, удивлённо смотрела на него.
Вода в озере была тёплой, нагретой за день лучами щедрого солнца. Владимир отплыл немного от берега и лёг на спину. Солнце уже зашло за вершины гор, на долину легла тень, небо же ещё освещалось последними лучами и сохраняло прозрачную голубизну. Высоко над ним парили две пары больших чёрных птиц, высматривая добычу. Владимир любил эту пору суток. Мягкий, лишённый дневной требовательности свет. Спокойствие, ненарушаемое ни плеском волн, ни шорохом листвы. Так тихо, что слышно, как на противоположном берегу озера пришедшие на вечерний водопой олени пьют воду.
Со стороны посёлка донёсся приглушённый разговор, взрыв смеха, топот бегущих ног, затем все стихло.
Владимир лёг на грудь и поплыл к берегу. Ореада уже вышла из воды и ожидала его, держа наготове полотенце. Пока он вытирался и одевался, стало совсем темно. На небе засветились звезды. Он уже привык к рисунку этих созвездий, тем не менее они казались ему, как прежде, странными. Над самыми вершинами гор, на востоке, занималась голубая, чуть-чуть мерцающая звезда. Она появлялась первой и горела ярко даже при полной луне, в свете которой другие звезды меркли и были едва различимы. Владимир ещё раз, уже который, почувствовал, что этот мир, куда занесла его неожиданно судьба, – его мир, более близкий, чем Земля, более понятный, несмотря на свою странность и необычность. Все вдруг стало ясно. Все проблемы отступили, стали несущественными.
Ореада, как бы понимая его мысли, прильнула к нему. Он поднял её на руки и понёс.
ТИТАНЫ
Лишь сейчас Владимир понял, какое значение для него имеет рождение ребёнка, его ребёнка, его сына. Где-то в подсознании никогда не замолкало тягостное чувство своей собственной неестественности. Он загонял это чувство глубоко внутрь, усилием воли заставлял его молчать, но иногда оно прорывало поставленные барьеры, и Владимира охватывала тоска… Он знал весь механизм своего происхождения. Знал, что был моделью, затем эта модель была помещена в сформировавшийся, но лишённый психологической индивидуальности клонинг. Знал и старался забыть об этом. Иногда, наедине с собой – такое случалось редко, но все же случалось – начинал думать о своей истинной сущности и спрашивал себя: человек я или не человек? Это было мучительно. Особенно вечером, перед сном. Он старался заснуть, зная, что во сне мысли покинут его, но не мог, ворочался в постели до утра и только под самый рассвет забывался.
Рождение ребёнка заставило его, наконец, поверить, что он – человек. Он понял теперь и переживания отца, который так радовался, ожидая рождения сына, настоящего сына, и его растерянность и горе при расставании с Эльгой. Ему стало ясно, что его отец переживал все время те же самые чувства, и теперь рождение его ребёнка должно рассеять сомнения не только его самого, но и сомнения отца, сомнения, которые, он знал, тот испытывал.
«Надо сообщить завтра во время очередной радиосвязи отцу», – подумал он и тут же замер от вспыхнувшей, как искра, в сознании мысли: «Ирина! Как она воспримет? Что я ей скажу? Не говорить пока? Она сама узнает… лучше сказать… Ну, а что потом?»
Ореада тем временем уложила спать малыша, достала домотканое полотенце, которое они обычно брали во время купания на озере, перекинула его через плечо и вопросительно посмотрела на мужа. Во время их плена в долине они всегда перед сном шли на озеро. Эту привычку Владимир выработал у себя ещё при жизни на острове. Каждый вечер, перед закатом солнца, они с отцом отправлялись на озеро и купались там полчаса. Потом отец исчез и долго не появлялся. Это случилось после посещения острова Бэксоном. Он отсутствовал несколько месяцев. Теперь Владимир знал причину его длительной отлучки, но тогда страшно тосковал и постоянно спрашивал о нем мать. Она не пускала его одного на озеро, а сестра не любила по вечерам купаться в тёмной, уже не пронизываемой лучами солнца воде. Она боялась. Когда вернулся отец, вечерние купания возобновились. После прохладной воды сон был крепким и нёс особенную бодрость утром.
Ореада же воспринимала вечерние купания совсем по-другому. Для неё это было своего рода ритуалом, за которым должно следовать продолжение, и сейчас, видя, что он медлит, колеблется, удивлённо смотрела на него.
Вода в озере была тёплой, нагретой за день лучами щедрого солнца. Владимир отплыл немного от берега и лёг на спину. Солнце уже зашло за вершины гор, на долину легла тень, небо же ещё освещалось последними лучами и сохраняло прозрачную голубизну. Высоко над ним парили две пары больших чёрных птиц, высматривая добычу. Владимир любил эту пору суток. Мягкий, лишённый дневной требовательности свет. Спокойствие, ненарушаемое ни плеском волн, ни шорохом листвы. Так тихо, что слышно, как на противоположном берегу озера пришедшие на вечерний водопой олени пьют воду.
Со стороны посёлка донёсся приглушённый разговор, взрыв смеха, топот бегущих ног, затем все стихло.
Владимир лёг на грудь и поплыл к берегу. Ореада уже вышла из воды и ожидала его, держа наготове полотенце. Пока он вытирался и одевался, стало совсем темно. На небе засветились звезды. Он уже привык к рисунку этих созвездий, тем не менее они казались ему, как прежде, странными. Над самыми вершинами гор, на востоке, занималась голубая, чуть-чуть мерцающая звезда. Она появлялась первой и горела ярко даже при полной луне, в свете которой другие звезды меркли и были едва различимы. Владимир ещё раз, уже который, почувствовал, что этот мир, куда занесла его неожиданно судьба, – его мир, более близкий, чем Земля, более понятный, несмотря на свою странность и необычность. Все вдруг стало ясно. Все проблемы отступили, стали несущественными.
Ореада, как бы понимая его мысли, прильнула к нему. Он поднял её на руки и понёс.
ТИТАНЫ
Больше недели Сергей и его двадцать помощников находятся в долине. Они прибыли сюда, как только ему сообщили о случившемся. С собой они привезли мощный радиопередатчик, по которому вся полученная информация передавалась в центр связи с СС, а оттуда в мозг её вычислительной системы. СС не отвечала пока, то есть не давала никаких указаний. Она требовала все новой и новой информации. Два раза космический катер совершал полет на «Гею», привозя оттуда необходимую аппаратуру.
В пещеру, открытую Николаем и Владимиром, входили с большими предосторожностями, одетые в космические скафандры, минуя срочно изготовленный стальной бункер, где при выходе скафандры облучались мощным бактерицидным излучением. Во втором бункере, соединённом с первым, снимали скафандры.
Пещера представляла собой длинную анфиладу залов. Все стены, полы и потолки были покрыты тем же сверхпрочным материалом, что и двери, которые с большим трудом удалось пробить магнитноимпульсной пушкой.
Залы пещеры фактически представляли собой склады вооружения. Здесь в образцовом порядке стояли различные установки. Некоторые из них были знакомы: это магнитно-лазерные пушки, ракеты ручного наведения; другие были непонятны, хотя одна из установок напоминала Сергею платформы, которые применяли свистуны на Элии. В одном из залов, по-видимому, библиотеке, хранились кристаллы с видеозаписью. Но не это было главное. В самом конце, почти в центре горы, в обширном зале в анабиозных камерах лежали люди. Не меньше ста человек. Они были живы. К камерам тянулись толстые шланги, по которым подавался какой-то жидкий состав. Энергообеспечение было запрятано где-то в глубине. Можно предположить, что это атомная электростанция. Несмотря на тысячи лет непрерывной работы, она ещё не исчерпала свои энергетические ресурсы.
Лежащие в анабиозных камерах ничем не отличались от людей, разве только были несколько выше их ростом. Когда к ним присмотрелись, то обнаружили, что тело каждого покрыто мелкими бугорками. Владимир, первым обнаруживший это, вспомнил рассказ отца о вирусной эпидемии, которая унесла с собой посетивших планету титанов и олимпийцев, – такова была кара разгневанной Кибелы.
Судя по событиям того времени, вирус поражал пришельцев с Урана, но не трогал лапифов. Сразу же возник вопрос: как он обойдётся с землянами? Будет ли так же смертелен для них, как для титанов? О самом вирусе пока ведь ничего не известно. Не исключено, что он сохранился на предметах, хранящихся в пещерах, на стенах, в воздухе…
Николая и Владимира в тот же день поместили в передвижной изолятор, доставленный в долину по частям вертолётами. К ним никого не допускали. Пищу подавали через люк, который нельзя было открыть с одной стороны, пока он не закрывался с другой.
Между тем в лагере шла напряжённая работа. В корневую систему Кибелы стали подавать кодовые сигналы с надеждой получить информацию об эпидемии. Необходимо было точно знать продолжительность скрытого периода болезни, иначе Николаю и Владимиру грозила длительная изоляция. Просмотр видеозаписей все больше и больше настораживал Сергея. Это была странная цивилизация. Достигнув технического развития, о котором они, земляне, только мечтали, буквально утопая в роскоши и изобилии, она перешла все воображаемые границы развращённости и жестокости по отношению к другим цивилизациям, с которыми титанам удалось войти в контакт. А их было много. Может быть, если эти цивилизации ещё сохранились, в их мифах и преданиях живёт воспоминание о нашествии на их планеты титанов, как живёт это воспоминание в легендах и мифах его родной планеты. Многое из того, что он почерпнул из видеотеки, соответствовало рассказу Урании.
Но Урания о многом умолчала, видимо, «стыдясь» за своих создателей. Даже свистуны теперь не представлялись Сергею столь ужасными. Те хотя бы имели какую-то высшую идею: покорение космоса разумом. Здесь же был сплошной цинизм. И вместе с этим высочайшее развитие науки, техники, искусства. Как может сочетаться все это? Просматривая видеозаписи, он видел танцы прекраснейших титанид, перед которыми любая земная знаменитость балета показалась бы неуклюжей хромоножкой. Он не мог сдержать возглас восхищения, когда перед ним возникли голограммы произведений искусства.
До сих пор Сергей был убеждён, что развитие морали и нравственности идёт параллельно с развитием разума и цивилизации, теперь же вынужден был признать, что глубоко заблуждался в этом вопросе. Он долго не мог понять, зачем народу, достигшему столь высокого уровня техники, понадобились рабы. Открытие каждой новой планеты и высадка на неё уранидов сопровождались обращением в рабство населения планеты, сценами жестокого подавления всякой попытки к сопротивлению. Только спустя некоторое время ему стало ясно, что для этого извращённого в своём развитии разума высшее наслаждение доставляло насилие над себе подобными – власть над телом и жизнью. Это была та же самая элита, модель которой описала Ольга в романе «Тупик», но только в космическом масштабе и без научно-технической деградации.
– И такая цивилизация, – рассуждал он, – создаёт условия для самоуничтожения. Разве появление Урании и полное непонимание развращённым мозгом значения этого события не привело цивилизацию уранидов к катастрофе? Что же управляет миром? Почему в конце концов торжествует целесообразность и, если так можно говорить. Правда? Коль скоро не принимать во внимание гипотезу Всеобщего Создателя, то тогда что? Что является в таком случае носителем этой Правды и не только носителем, но хранителем её и высшим Судьёй, в воле которого вершение судеб цивилизаций? Кто этот грозный судья, который выносит смертный приговор целым цивилизациям с такой же лёгкостью, с какой земной судья выносит приговор насильнику и убийце?
Он не мог тогда ответить на свой вопрос, но чувствовал, что ответ лежит где-то рядом, на самой поверхности, и как всякий великий закон природы – прост и, может быть, именно в силу своей простоты остаётся непонятым, а вернее, незамеченным.
В наушниках прозвучал сигнал вызова. Сергей выключил аппаратуру и пошёл к выходу из пещеры. Снаружи его ждал Вальтер.
– Получена информация о скрытом периоде болезни.
– Ну?
– Всего четыре дня. Начало проявления – сыпь по всему телу, затем высокая температура и смерть в течение одной недели.
– Тогда надо освободить Николая и Владимира.
– Уже сделано.
– Где они?
– Владимир отправился домой.
– Я – к нему.
– Ещё не все. Получена расшифровка некоторых записей, переданных СС. Телетайп ещё продолжает их печатать. Ты можешь скоро просмотреть подробно все. Но вот что интересно (это я уже по своей специальности): вирус заразен только для людей с третьей группой крови и абсолютно незаразен для носителей нулевой и группы А. У Владимира, насколько я знаю, нулевая группа, у Николая – А. Так что они могут быть абсолютно спокойны за своё здоровье. И ещё: я провёл анализ групп крови местных жителей и был буквально поражён. Все они имеют нулевую группу и резус отрицательный.
– Ну что же, это соответствует тому, что мы знаем об эпидемии. Она не затронула никого из лапифов, а вот тем, кто имеет группу крови В, вирус реально опасен. Распорядись, чтобы все, кто имеет эту группу, немедленно покинули долину. На их место пусть прибудут люди с нулевой группой. Это уже легче. Что ещё?
– В ряде кристаллов, тех, что нашли в стальном шкафу анабиозного зала, была зашифрована информация о генотипах титанов. В целом они идентичны нам, за исключением некоторого однообразия опять-таки по группам крови. Все они принадлежат к линии с третьей группой и отрицательным резусом. В одном из кристаллов была запись о самом вирусе. Вернее, часть той информации, которую успели добыть титаны. Вирус чрезвычайно термостойкий. Переносит замораживание, близкое к абсолютному нулю, и повышение температуры до 200 градусов. Все антибиотики, которые имели титаны, оказались бессильными. И вот ещё что, – Вальтер заколебался, видно было, что он не решается сообщить Сергею что-то особенно важное.
– Говори! Я же вижу, что ты не все сказал.
– СС предупреждает, что существует вероятность занесения вируса на Землю.
– Что?!!
– Да! Вирус может принять на длительное время латентную форму и не проявлять себя. Дальше его поведение непредсказуемо. Неизвестно, на чем мы его можем занести на Землю. В своём организме, на одежде, с предметами… Это все, Сергей. Мы уже никогда не увидим Землю. Побывав в этой пещере, мы отрезали себе путь домой…
– Дело в том, – продолжал он после длительной и мучительной паузы, – что вернуться на Землю не смогут и те, кто даже не бывал в этой долине. Наши вертолёты совершали после вскрытия пещеры регулярные рейсы, свозя сюда необходимую аппаратуру. Мы даже не можем гарантировать стерильность «Геи», так как не раз посылали туда космический катер.
– Ведь я же знал об эпидемии, – проговорил Сергей с болью в голосе, которую он пытался безуспешно скрыть от Вальтера. – Зачем я разрешил Николаю вскрыть пещеру? Мне нет прощения…
– Перестань, Сергей. Ты ни в чем не виноват. Кто мог знать? Ведь прошли тысячелетия. Кто мог предположить такую стойкость этого вируса? СС не даёт категорического ответа по поводу проникновения вируса в нашу среду, но и не может дать гарантии, что такого не случилось.
– То есть полная неопределённость…
– К сожалению…
– Ясно одно: мы не можем рисковать Землёй. Но это ещё не все. Мы не знаем, как долго будет нас терпеть у себя Кибела. Примирится ли она с нашим присутствием или же поступит так же, как поступила с титанами?
– Пока она нас терпела.
– Пока! Может быть, и терпела, так как знала, что мы её покинем. Теперь же остаётся одно – вести себя так, чтобы наше присутствие не вызывало у неё недовольства. Но как? Ты можешь на это ответить? Мы и так вызвали её недовольство тем, что рыли котлованы. Не случится ли, что наши действия, вполне естественные, будут восприняты ею совсем иначе? Вот что! – Сергей на секунду задумался и решительно продолжал: – Пещеру немедленно замуровать. Делать нам там больше нечего. Всю информацию, которая содержалась в кристаллах, мы успели передать в СС. Теперь она будет её обрабатывать. А что за газ был в пещере, когда мы её вскрыли?
– Наши газоанализаторы не сработали. Газ был слишком сложен по своей природе. Но ты обратил внимание на то, что растительность вокруг пещеры почти полностью погибла. Причём гибель произошла буквально у нас на глазах. Мы, к счастью, были в кислородных масках и на достаточном расстоянии от выхода. Через два дня в пещере не осталось и следов этого газа. У меня подозрение, что сработала какая-то скрытая автоматика, включившаяся при вскрытии пещеры. Её как бы продуло кислородом.
– Это наводит на мысль, не содержит ли автоматика ещё каких-то сюрпризов? К сожалению, мы не нашли искусственный мозг, который, я теперь уверен в этом, существует в пещере и, возможно, вёл за нами наблюдение. Не даст ли он теперь команду пробуждения титанов? Что за этим последует – одному богу известно. Пещера наполнена оружием, большинство из которого нам совершенно непонятно. – Сергей явно колебался.
Продолжая разговаривать, они подошли к временному палаточному лагерю, разбитому в километре от входа в пещеру. Тут же стояли вертолёты, только что разгруженные от новых комплектов аппаратуры. Двое бойцов вынимали из пластикового контейнера «сторожа». Это был сверхчуткий прибор, способный улавливать любые изменения окружающего мира: температуру, содержание газов в воздухе, малейшие шорохи и т. д. Попадая в новую среду, он записывал в свою память её характеристики и реагировал только на их изменения. Одновременно он анализировал причины, определял направление, откуда идёт изменение, и передавал информацию своим хозяевам.
– Рональд! – узнал одного из них Сергей. – Будь добр, проследи, чтобы после помещения «сторожа» в пещеру бункеры были тщательно закрыты. Все посещения пещеры до особого распоряжения отменяются.
– Но там ещё остались три контейнера с кристаллами видеозаписей. СС требует новой информации.
Сергей задумался на минуту, потом решительно приказал:
– Пока ничего не трогать!
– А нам что делать?
– Оставьте троих дежурных следить за «сторожем», остальные могут отправиться в посёлок лапифов. Считайте это краткосрочным отпуском. Подожди! – остановил он парня, который бросился бежать, чтобы сообщить остальным приятную новость. – Подбрось нас с Вальтером в посёлок, а потом вернёшься за остальными. Я очень спешу.
Сергею не терпелось встретиться с сыном. Рождение внука он воспринял так, как и предполагал Владимир. Первым чувством было облегчение, как будто с души сняли постоянно давившую тяжесть. Впервые с того самого часа, когда он «проснулся» в незнакомой комнате института Сверхсложных Систем, он окончательно почувствовал себя человеком, а не «Оборотнем», как его прозвали неогуманисты.
Поглощённый мыслями о внуке, поспешно собирая в большой узел вещи, которые, по его мнению, могли понадобиться молодой матери, – его уже ждали у вертолётов участники экспедиции в долину, – он забыл про Ирину, которая стояла тут же, рядом с ним, и как-то жалобно наблюдала за его сборами.
– А… как же… я? – запинаясь, спросила она, уловив его взгляд.
Вопрос Ирины застал Сергея врасплох. Он беспомощно взглянул на неё и невольно развёл руками. Это было жестоко. Сергей спохватился, но поздно. Ирина залилась слезами. Сергей тщетно искал подходящие слова. Ему стало до боли жалко эту молодую женщину, которую он привык называть дочкой.
– Успокойся, доченька, – как можно ласковее он стал утешать её. – Что-нибудь придумаем, вот увидишь… – он сам не понимал своих слов. «Что она должна увидеть?» – спросил он себя и покраснел от собственной глупости.
Сквозь всхлипывания и бессвязные слова он уловил имя Приходько и сразу же насторожился. Дело в том, что Приходько пропал без вести. Его искали, но не нашли.
– Что Приходько? Что ты о нем знаешь? – насторожённо спросил он.
Ирина, продолжая всхлипывать, сказала, что за два дня до отлёта Владимира в долину Приходько приставал к ней и предлагал быть её мужем на время отсутствия Владимира. Она решила, что предложение Приходько оскорбило мужа, и он решил поэтому её бросить и специально отправился разыскивать Ореаду.
Зная вспыльчивый характер сына и его решительность, Сергей заподозрил неладное. Он вытащил чистый носовой платок и отёр слезы с лица Ирины.
– Собирайся, полетишь со мной, – неожиданно для самого себя он принял решение, забывая, что не хотел её брать, несмотря на все просьбы. И тут же пожалел снова, так как Ирина опрометью бросилась к себе наверх собирать вещи. Слова Ирины не на шутку встревожили и испугали Сергея. Если его сын виноват… то… – Сергей побоялся даже мысленно произнести чуть было не вырвавшиеся у него слова… ему показалось на мгновение, что он заглянул в чёрную пропасть, на дне которой лежало тело его сына. Видение промелькнуло и исчезло.
Все время полёта до долины Сергей хмурился и молчал, не отвечая на вопросы спутников. Ирина, видя его состояние, притихла в углу на заднем сиденье.
Сергей с нетерпением ждал разговора с сыном и одновременно боялся его. Он знал, что на его вопрос сын скажет правду, какой бы она ни была и какие бы ни влекла за собой последствия для него лично. Знал также и о том, как ему придётся поступить, если его сын действительно окажется виновным. И это угнетало. Сергею не хотелось признаться себе, но сейчас Ирина вызывала у него ненависть. «Проклятая баба! – мысленно обозвал он ту, которую ещё недавно нежно называл „доченькой“. – Кто тебя, стерва, тянул за язык? Молчала бы! Неужели суждено во имя справедливости и правды отправить на заклание единственного сына? И когда? В тот самый момент, когда тот подарил внука!»
Сергей почувствовал страшную усталость. Усталость от жизни. Вдруг все, что с ним происходило в его долгом существовании: катастрофа на Перуне, концлагерь, трагическая гибель Эолы, страшный путь на гору, когда он шёл, связанный вместе со своими детьми, чтобы быть сброшенным со скалы, приближение к нему, привязанному к стволу дерева, Джонни с горящей паяльной лампой в руках, мучительное пробуждение в реальном мире, наконец, ожидание смертного приговора в здании суда – все это навалилось сразу на плечи, и он впервые ясно почувствовал, что он устал. Он выполнит свои долг… но это будет его последнее действие. «Ольга, – мысленно позвал он свою жену, – поймёшь ли ты меня и простишь ли?»
Под впечатлением нахлынувших событий и напряжённой работы Сергей забыл, что Вальтер был в тот день с Николаем и Владимиром, и вспомнил об этом только сейчас, когда вертолёт уже приземлялся.
– Где Приходько? – глядя в упор в глаза старого друга, спросил он, спрыгнув на землю.
По его тону Вальтер мигом сообразил, что надо говорить правду, и все рассказал, ничего не скрывая. Закончив рассказ, он с изумлением заметил, что вместо гнева Сергеи не может скрыть охватившей его радости. Хмурое лицо впервые за все дни посветлело.
– Мы не хотели тебя расстраивать… Потом нам было ясно, что ожидает Приходько, и поэтому, помня совместную борьбу, решили сохранить ему жизнь. Потом… – он заколебался.
– Ну, говори, что «потом»? – спросил Сергей, окончательно успокаиваясь и чувствуя, что покинувшие его было силы постепенно восстанавливаются.
– Все, несомненно, проголосовали бы за расстрел Приходько, но это бы произвело слишком тягостное впечатление. Прошло ведь столько времени. Конечно, он предатель, я не спорю…
– Как он воспринял наказание?
– С достоинством и, я бы сказал, с пониманием.
– Да, это похоже на Приходько. Он была храбрым бойцом, но не удержался… Совершил самое тяжёлое преступление. – Сергей замолчал и долго думал, затем тихо сказал: – Может быть, это и к лучшему. Вы нарушили дисциплину, клятву… но в данной ситуации поступили правильно, сохранив ему жизнь. У него будет время подумать о своём поступке…
– Более чем достаточно, учитывая продолжительность жизни на этой планете.
Не в силах себя сдерживать, Сергей вдруг шагнул к Вальтеру и обнял его. Вальтер так и не понял причину проявленной нежности. Сергей потом часто ловил на себе его удивлённые взгляды.
Только теперь, окончательно успокоившись, Сергей с новой силой ощутил тягу к внуку. Раньше, когда его сыну грозил суд и смертный приговор, он понимал, что не сможет выдержать взгляда ещё бессмысленных глаз младенца, и эти глаза будут его преследовать всю жизнь, если, конечно, он сможет пережить смерть сына. Теперь все было позади, и он, махнув рукой Рональду, чтобы тот немедля отправлялся назад за остальными, быстро зашагал к посёлку, держа в руках узел с подарками молодой матери.
Найдя дом Ореады по описаниям, данным Вальтером, Сергей поднялся на невысокое крыльцо и открыл дверь. Дом был пуст. Сергей оставил на грубо сколоченном столе узел с подарками и вышел. Постоял немного у дома, не зная, где искать его хозяев. Мимо проходила стройная лапифка. Увидев Сергея, она остановилась и широко открыла глаза от удивления. Действительно, по сравнению с другими землянами Сергей выглядел богатырём. Владимир был приблизительно такого же роста, может быть, чуть-чуть ниже, но по сравнению с отцом казался щуплым мальчиком. Из-за жаркого дня он, выйдя из дома, стащил с себя прилипшую от пота к спине рубашку и теперь, заметив, что женщина с нескрываемым восхищением рассматривает его, застеснялся и быстро надел рубашку снова. Женщина тем временем подошла почти вплотную и так же бесцеремонно продолжала изучать его с ног до головы. Это было слишком, и он рассердился.
– Чего смотришь? – строго спросил он.
– Пойдём ко мне? – просто предложила она, как будто речь шла о чем-то обыденном.
Из рассказов сына о жизни в долине Сергей знал о простоте нравов лапифов, но впервые так вот воочию убедился в их справедливости.
– В другой раз! – отмахнулся он от неё. – Мне надо повидать Владимира. Ты не знаешь, где он?
– А-а! – догадалась женщина. – Ты, наверное, его отец?
Сергей утвердительно кивнул головой и повторил свой вопрос.
– Иди по этой тропке, – она указала на едва заметную среди кустов тропу. – Он на берегу озера. Я только что оттуда. – И добавила: – Я живу в доме напротив. – Она указала рукой на небольшую хижину, крытую, как и все остальные, широкими листьями, похожими на пальмовые, положенными прямо на настил из тонких жердей.
Сергей не ответил и поспешил избавиться от незнакомки. Вскоре он очутился на песчаном пляже, сплошь усеянном обнажёнными женскими телами. Сергей остановился в растерянности.
В пещеру, открытую Николаем и Владимиром, входили с большими предосторожностями, одетые в космические скафандры, минуя срочно изготовленный стальной бункер, где при выходе скафандры облучались мощным бактерицидным излучением. Во втором бункере, соединённом с первым, снимали скафандры.
Пещера представляла собой длинную анфиладу залов. Все стены, полы и потолки были покрыты тем же сверхпрочным материалом, что и двери, которые с большим трудом удалось пробить магнитноимпульсной пушкой.
Залы пещеры фактически представляли собой склады вооружения. Здесь в образцовом порядке стояли различные установки. Некоторые из них были знакомы: это магнитно-лазерные пушки, ракеты ручного наведения; другие были непонятны, хотя одна из установок напоминала Сергею платформы, которые применяли свистуны на Элии. В одном из залов, по-видимому, библиотеке, хранились кристаллы с видеозаписью. Но не это было главное. В самом конце, почти в центре горы, в обширном зале в анабиозных камерах лежали люди. Не меньше ста человек. Они были живы. К камерам тянулись толстые шланги, по которым подавался какой-то жидкий состав. Энергообеспечение было запрятано где-то в глубине. Можно предположить, что это атомная электростанция. Несмотря на тысячи лет непрерывной работы, она ещё не исчерпала свои энергетические ресурсы.
Лежащие в анабиозных камерах ничем не отличались от людей, разве только были несколько выше их ростом. Когда к ним присмотрелись, то обнаружили, что тело каждого покрыто мелкими бугорками. Владимир, первым обнаруживший это, вспомнил рассказ отца о вирусной эпидемии, которая унесла с собой посетивших планету титанов и олимпийцев, – такова была кара разгневанной Кибелы.
Судя по событиям того времени, вирус поражал пришельцев с Урана, но не трогал лапифов. Сразу же возник вопрос: как он обойдётся с землянами? Будет ли так же смертелен для них, как для титанов? О самом вирусе пока ведь ничего не известно. Не исключено, что он сохранился на предметах, хранящихся в пещерах, на стенах, в воздухе…
Николая и Владимира в тот же день поместили в передвижной изолятор, доставленный в долину по частям вертолётами. К ним никого не допускали. Пищу подавали через люк, который нельзя было открыть с одной стороны, пока он не закрывался с другой.
Между тем в лагере шла напряжённая работа. В корневую систему Кибелы стали подавать кодовые сигналы с надеждой получить информацию об эпидемии. Необходимо было точно знать продолжительность скрытого периода болезни, иначе Николаю и Владимиру грозила длительная изоляция. Просмотр видеозаписей все больше и больше настораживал Сергея. Это была странная цивилизация. Достигнув технического развития, о котором они, земляне, только мечтали, буквально утопая в роскоши и изобилии, она перешла все воображаемые границы развращённости и жестокости по отношению к другим цивилизациям, с которыми титанам удалось войти в контакт. А их было много. Может быть, если эти цивилизации ещё сохранились, в их мифах и преданиях живёт воспоминание о нашествии на их планеты титанов, как живёт это воспоминание в легендах и мифах его родной планеты. Многое из того, что он почерпнул из видеотеки, соответствовало рассказу Урании.
Но Урания о многом умолчала, видимо, «стыдясь» за своих создателей. Даже свистуны теперь не представлялись Сергею столь ужасными. Те хотя бы имели какую-то высшую идею: покорение космоса разумом. Здесь же был сплошной цинизм. И вместе с этим высочайшее развитие науки, техники, искусства. Как может сочетаться все это? Просматривая видеозаписи, он видел танцы прекраснейших титанид, перед которыми любая земная знаменитость балета показалась бы неуклюжей хромоножкой. Он не мог сдержать возглас восхищения, когда перед ним возникли голограммы произведений искусства.
До сих пор Сергей был убеждён, что развитие морали и нравственности идёт параллельно с развитием разума и цивилизации, теперь же вынужден был признать, что глубоко заблуждался в этом вопросе. Он долго не мог понять, зачем народу, достигшему столь высокого уровня техники, понадобились рабы. Открытие каждой новой планеты и высадка на неё уранидов сопровождались обращением в рабство населения планеты, сценами жестокого подавления всякой попытки к сопротивлению. Только спустя некоторое время ему стало ясно, что для этого извращённого в своём развитии разума высшее наслаждение доставляло насилие над себе подобными – власть над телом и жизнью. Это была та же самая элита, модель которой описала Ольга в романе «Тупик», но только в космическом масштабе и без научно-технической деградации.
– И такая цивилизация, – рассуждал он, – создаёт условия для самоуничтожения. Разве появление Урании и полное непонимание развращённым мозгом значения этого события не привело цивилизацию уранидов к катастрофе? Что же управляет миром? Почему в конце концов торжествует целесообразность и, если так можно говорить. Правда? Коль скоро не принимать во внимание гипотезу Всеобщего Создателя, то тогда что? Что является в таком случае носителем этой Правды и не только носителем, но хранителем её и высшим Судьёй, в воле которого вершение судеб цивилизаций? Кто этот грозный судья, который выносит смертный приговор целым цивилизациям с такой же лёгкостью, с какой земной судья выносит приговор насильнику и убийце?
Он не мог тогда ответить на свой вопрос, но чувствовал, что ответ лежит где-то рядом, на самой поверхности, и как всякий великий закон природы – прост и, может быть, именно в силу своей простоты остаётся непонятым, а вернее, незамеченным.
В наушниках прозвучал сигнал вызова. Сергей выключил аппаратуру и пошёл к выходу из пещеры. Снаружи его ждал Вальтер.
– Получена информация о скрытом периоде болезни.
– Ну?
– Всего четыре дня. Начало проявления – сыпь по всему телу, затем высокая температура и смерть в течение одной недели.
– Тогда надо освободить Николая и Владимира.
– Уже сделано.
– Где они?
– Владимир отправился домой.
– Я – к нему.
– Ещё не все. Получена расшифровка некоторых записей, переданных СС. Телетайп ещё продолжает их печатать. Ты можешь скоро просмотреть подробно все. Но вот что интересно (это я уже по своей специальности): вирус заразен только для людей с третьей группой крови и абсолютно незаразен для носителей нулевой и группы А. У Владимира, насколько я знаю, нулевая группа, у Николая – А. Так что они могут быть абсолютно спокойны за своё здоровье. И ещё: я провёл анализ групп крови местных жителей и был буквально поражён. Все они имеют нулевую группу и резус отрицательный.
– Ну что же, это соответствует тому, что мы знаем об эпидемии. Она не затронула никого из лапифов, а вот тем, кто имеет группу крови В, вирус реально опасен. Распорядись, чтобы все, кто имеет эту группу, немедленно покинули долину. На их место пусть прибудут люди с нулевой группой. Это уже легче. Что ещё?
– В ряде кристаллов, тех, что нашли в стальном шкафу анабиозного зала, была зашифрована информация о генотипах титанов. В целом они идентичны нам, за исключением некоторого однообразия опять-таки по группам крови. Все они принадлежат к линии с третьей группой и отрицательным резусом. В одном из кристаллов была запись о самом вирусе. Вернее, часть той информации, которую успели добыть титаны. Вирус чрезвычайно термостойкий. Переносит замораживание, близкое к абсолютному нулю, и повышение температуры до 200 градусов. Все антибиотики, которые имели титаны, оказались бессильными. И вот ещё что, – Вальтер заколебался, видно было, что он не решается сообщить Сергею что-то особенно важное.
– Говори! Я же вижу, что ты не все сказал.
– СС предупреждает, что существует вероятность занесения вируса на Землю.
– Что?!!
– Да! Вирус может принять на длительное время латентную форму и не проявлять себя. Дальше его поведение непредсказуемо. Неизвестно, на чем мы его можем занести на Землю. В своём организме, на одежде, с предметами… Это все, Сергей. Мы уже никогда не увидим Землю. Побывав в этой пещере, мы отрезали себе путь домой…
– Дело в том, – продолжал он после длительной и мучительной паузы, – что вернуться на Землю не смогут и те, кто даже не бывал в этой долине. Наши вертолёты совершали после вскрытия пещеры регулярные рейсы, свозя сюда необходимую аппаратуру. Мы даже не можем гарантировать стерильность «Геи», так как не раз посылали туда космический катер.
– Ведь я же знал об эпидемии, – проговорил Сергей с болью в голосе, которую он пытался безуспешно скрыть от Вальтера. – Зачем я разрешил Николаю вскрыть пещеру? Мне нет прощения…
– Перестань, Сергей. Ты ни в чем не виноват. Кто мог знать? Ведь прошли тысячелетия. Кто мог предположить такую стойкость этого вируса? СС не даёт категорического ответа по поводу проникновения вируса в нашу среду, но и не может дать гарантии, что такого не случилось.
– То есть полная неопределённость…
– К сожалению…
– Ясно одно: мы не можем рисковать Землёй. Но это ещё не все. Мы не знаем, как долго будет нас терпеть у себя Кибела. Примирится ли она с нашим присутствием или же поступит так же, как поступила с титанами?
– Пока она нас терпела.
– Пока! Может быть, и терпела, так как знала, что мы её покинем. Теперь же остаётся одно – вести себя так, чтобы наше присутствие не вызывало у неё недовольства. Но как? Ты можешь на это ответить? Мы и так вызвали её недовольство тем, что рыли котлованы. Не случится ли, что наши действия, вполне естественные, будут восприняты ею совсем иначе? Вот что! – Сергей на секунду задумался и решительно продолжал: – Пещеру немедленно замуровать. Делать нам там больше нечего. Всю информацию, которая содержалась в кристаллах, мы успели передать в СС. Теперь она будет её обрабатывать. А что за газ был в пещере, когда мы её вскрыли?
– Наши газоанализаторы не сработали. Газ был слишком сложен по своей природе. Но ты обратил внимание на то, что растительность вокруг пещеры почти полностью погибла. Причём гибель произошла буквально у нас на глазах. Мы, к счастью, были в кислородных масках и на достаточном расстоянии от выхода. Через два дня в пещере не осталось и следов этого газа. У меня подозрение, что сработала какая-то скрытая автоматика, включившаяся при вскрытии пещеры. Её как бы продуло кислородом.
– Это наводит на мысль, не содержит ли автоматика ещё каких-то сюрпризов? К сожалению, мы не нашли искусственный мозг, который, я теперь уверен в этом, существует в пещере и, возможно, вёл за нами наблюдение. Не даст ли он теперь команду пробуждения титанов? Что за этим последует – одному богу известно. Пещера наполнена оружием, большинство из которого нам совершенно непонятно. – Сергей явно колебался.
Продолжая разговаривать, они подошли к временному палаточному лагерю, разбитому в километре от входа в пещеру. Тут же стояли вертолёты, только что разгруженные от новых комплектов аппаратуры. Двое бойцов вынимали из пластикового контейнера «сторожа». Это был сверхчуткий прибор, способный улавливать любые изменения окружающего мира: температуру, содержание газов в воздухе, малейшие шорохи и т. д. Попадая в новую среду, он записывал в свою память её характеристики и реагировал только на их изменения. Одновременно он анализировал причины, определял направление, откуда идёт изменение, и передавал информацию своим хозяевам.
– Рональд! – узнал одного из них Сергей. – Будь добр, проследи, чтобы после помещения «сторожа» в пещеру бункеры были тщательно закрыты. Все посещения пещеры до особого распоряжения отменяются.
– Но там ещё остались три контейнера с кристаллами видеозаписей. СС требует новой информации.
Сергей задумался на минуту, потом решительно приказал:
– Пока ничего не трогать!
– А нам что делать?
– Оставьте троих дежурных следить за «сторожем», остальные могут отправиться в посёлок лапифов. Считайте это краткосрочным отпуском. Подожди! – остановил он парня, который бросился бежать, чтобы сообщить остальным приятную новость. – Подбрось нас с Вальтером в посёлок, а потом вернёшься за остальными. Я очень спешу.
Сергею не терпелось встретиться с сыном. Рождение внука он воспринял так, как и предполагал Владимир. Первым чувством было облегчение, как будто с души сняли постоянно давившую тяжесть. Впервые с того самого часа, когда он «проснулся» в незнакомой комнате института Сверхсложных Систем, он окончательно почувствовал себя человеком, а не «Оборотнем», как его прозвали неогуманисты.
Поглощённый мыслями о внуке, поспешно собирая в большой узел вещи, которые, по его мнению, могли понадобиться молодой матери, – его уже ждали у вертолётов участники экспедиции в долину, – он забыл про Ирину, которая стояла тут же, рядом с ним, и как-то жалобно наблюдала за его сборами.
– А… как же… я? – запинаясь, спросила она, уловив его взгляд.
Вопрос Ирины застал Сергея врасплох. Он беспомощно взглянул на неё и невольно развёл руками. Это было жестоко. Сергей спохватился, но поздно. Ирина залилась слезами. Сергей тщетно искал подходящие слова. Ему стало до боли жалко эту молодую женщину, которую он привык называть дочкой.
– Успокойся, доченька, – как можно ласковее он стал утешать её. – Что-нибудь придумаем, вот увидишь… – он сам не понимал своих слов. «Что она должна увидеть?» – спросил он себя и покраснел от собственной глупости.
Сквозь всхлипывания и бессвязные слова он уловил имя Приходько и сразу же насторожился. Дело в том, что Приходько пропал без вести. Его искали, но не нашли.
– Что Приходько? Что ты о нем знаешь? – насторожённо спросил он.
Ирина, продолжая всхлипывать, сказала, что за два дня до отлёта Владимира в долину Приходько приставал к ней и предлагал быть её мужем на время отсутствия Владимира. Она решила, что предложение Приходько оскорбило мужа, и он решил поэтому её бросить и специально отправился разыскивать Ореаду.
Зная вспыльчивый характер сына и его решительность, Сергей заподозрил неладное. Он вытащил чистый носовой платок и отёр слезы с лица Ирины.
– Собирайся, полетишь со мной, – неожиданно для самого себя он принял решение, забывая, что не хотел её брать, несмотря на все просьбы. И тут же пожалел снова, так как Ирина опрометью бросилась к себе наверх собирать вещи. Слова Ирины не на шутку встревожили и испугали Сергея. Если его сын виноват… то… – Сергей побоялся даже мысленно произнести чуть было не вырвавшиеся у него слова… ему показалось на мгновение, что он заглянул в чёрную пропасть, на дне которой лежало тело его сына. Видение промелькнуло и исчезло.
Все время полёта до долины Сергей хмурился и молчал, не отвечая на вопросы спутников. Ирина, видя его состояние, притихла в углу на заднем сиденье.
Сергей с нетерпением ждал разговора с сыном и одновременно боялся его. Он знал, что на его вопрос сын скажет правду, какой бы она ни была и какие бы ни влекла за собой последствия для него лично. Знал также и о том, как ему придётся поступить, если его сын действительно окажется виновным. И это угнетало. Сергею не хотелось признаться себе, но сейчас Ирина вызывала у него ненависть. «Проклятая баба! – мысленно обозвал он ту, которую ещё недавно нежно называл „доченькой“. – Кто тебя, стерва, тянул за язык? Молчала бы! Неужели суждено во имя справедливости и правды отправить на заклание единственного сына? И когда? В тот самый момент, когда тот подарил внука!»
Сергей почувствовал страшную усталость. Усталость от жизни. Вдруг все, что с ним происходило в его долгом существовании: катастрофа на Перуне, концлагерь, трагическая гибель Эолы, страшный путь на гору, когда он шёл, связанный вместе со своими детьми, чтобы быть сброшенным со скалы, приближение к нему, привязанному к стволу дерева, Джонни с горящей паяльной лампой в руках, мучительное пробуждение в реальном мире, наконец, ожидание смертного приговора в здании суда – все это навалилось сразу на плечи, и он впервые ясно почувствовал, что он устал. Он выполнит свои долг… но это будет его последнее действие. «Ольга, – мысленно позвал он свою жену, – поймёшь ли ты меня и простишь ли?»
Под впечатлением нахлынувших событий и напряжённой работы Сергей забыл, что Вальтер был в тот день с Николаем и Владимиром, и вспомнил об этом только сейчас, когда вертолёт уже приземлялся.
– Где Приходько? – глядя в упор в глаза старого друга, спросил он, спрыгнув на землю.
По его тону Вальтер мигом сообразил, что надо говорить правду, и все рассказал, ничего не скрывая. Закончив рассказ, он с изумлением заметил, что вместо гнева Сергеи не может скрыть охватившей его радости. Хмурое лицо впервые за все дни посветлело.
– Мы не хотели тебя расстраивать… Потом нам было ясно, что ожидает Приходько, и поэтому, помня совместную борьбу, решили сохранить ему жизнь. Потом… – он заколебался.
– Ну, говори, что «потом»? – спросил Сергей, окончательно успокаиваясь и чувствуя, что покинувшие его было силы постепенно восстанавливаются.
– Все, несомненно, проголосовали бы за расстрел Приходько, но это бы произвело слишком тягостное впечатление. Прошло ведь столько времени. Конечно, он предатель, я не спорю…
– Как он воспринял наказание?
– С достоинством и, я бы сказал, с пониманием.
– Да, это похоже на Приходько. Он была храбрым бойцом, но не удержался… Совершил самое тяжёлое преступление. – Сергей замолчал и долго думал, затем тихо сказал: – Может быть, это и к лучшему. Вы нарушили дисциплину, клятву… но в данной ситуации поступили правильно, сохранив ему жизнь. У него будет время подумать о своём поступке…
– Более чем достаточно, учитывая продолжительность жизни на этой планете.
Не в силах себя сдерживать, Сергей вдруг шагнул к Вальтеру и обнял его. Вальтер так и не понял причину проявленной нежности. Сергей потом часто ловил на себе его удивлённые взгляды.
Только теперь, окончательно успокоившись, Сергей с новой силой ощутил тягу к внуку. Раньше, когда его сыну грозил суд и смертный приговор, он понимал, что не сможет выдержать взгляда ещё бессмысленных глаз младенца, и эти глаза будут его преследовать всю жизнь, если, конечно, он сможет пережить смерть сына. Теперь все было позади, и он, махнув рукой Рональду, чтобы тот немедля отправлялся назад за остальными, быстро зашагал к посёлку, держа в руках узел с подарками молодой матери.
Найдя дом Ореады по описаниям, данным Вальтером, Сергей поднялся на невысокое крыльцо и открыл дверь. Дом был пуст. Сергей оставил на грубо сколоченном столе узел с подарками и вышел. Постоял немного у дома, не зная, где искать его хозяев. Мимо проходила стройная лапифка. Увидев Сергея, она остановилась и широко открыла глаза от удивления. Действительно, по сравнению с другими землянами Сергей выглядел богатырём. Владимир был приблизительно такого же роста, может быть, чуть-чуть ниже, но по сравнению с отцом казался щуплым мальчиком. Из-за жаркого дня он, выйдя из дома, стащил с себя прилипшую от пота к спине рубашку и теперь, заметив, что женщина с нескрываемым восхищением рассматривает его, застеснялся и быстро надел рубашку снова. Женщина тем временем подошла почти вплотную и так же бесцеремонно продолжала изучать его с ног до головы. Это было слишком, и он рассердился.
– Чего смотришь? – строго спросил он.
– Пойдём ко мне? – просто предложила она, как будто речь шла о чем-то обыденном.
Из рассказов сына о жизни в долине Сергей знал о простоте нравов лапифов, но впервые так вот воочию убедился в их справедливости.
– В другой раз! – отмахнулся он от неё. – Мне надо повидать Владимира. Ты не знаешь, где он?
– А-а! – догадалась женщина. – Ты, наверное, его отец?
Сергей утвердительно кивнул головой и повторил свой вопрос.
– Иди по этой тропке, – она указала на едва заметную среди кустов тропу. – Он на берегу озера. Я только что оттуда. – И добавила: – Я живу в доме напротив. – Она указала рукой на небольшую хижину, крытую, как и все остальные, широкими листьями, похожими на пальмовые, положенными прямо на настил из тонких жердей.
Сергей не ответил и поспешил избавиться от незнакомки. Вскоре он очутился на песчаном пляже, сплошь усеянном обнажёнными женскими телами. Сергей остановился в растерянности.