Джонни пополз зигзагами, орудуя локтями и коленками и держась среди зарослей можжевельника. Потом остановился и рискнул бросить взгляд в сторону облачка дыма, витавшего в воздухе над позицией Дойла.
Стрелять Джонни не стал. В магазине карабина М1 оставалось пятнадцать патронов, однако он не мог себе позволить тратить их впустую. Дойл, явно знавший, как демаскирует его дым, должно быть, уже давно оттуда перебрался.
У Джонни спину жгло огнем, из раны сочилась кровь, хотя и не так сильно. Насколько он мог судить, ощупав рану, пуля всего лишь содрала кожу. Это причиняло зверскую боль, и только. Джонни лег на бок, прижимая карабин к груди, и долго напряженно размышлял. Ситуация ему совсем не нравилась.
Если Дойл вооружен автоматом, это все меняло. Охота принимала совсем новый оборот.
Джонни отсоединил от карабина стальной приклад. Теперь длина его оружия оставляла всего шестьдесят пять сантиметров. Без приклада он лишился возможности надежно прижимать карабин к плечу, чтобы вести стрельбу на большое расстояние. Однако претерпевшее такую трансформацию оружие не мешало маневрировать в гуще зарослей. Кроме того, карабин сделался эффективнее в ближнем бою, когда нет времени на раздумье.
Теперь он распластался на животе и полз, оставаясь под прикрытием можжевельника. Джонни старался делать это с максимальной осторожностью, чтобы не выдать, в какую сторону подался.
Затаившийся на самом верху Спиро слышал треск автоматных очередей и теперь довольно точно представлял, где Джонни. Покинув укрытие среди скал, Спиро стал спокойно спускаться по склону, держа «гаран» наготове. Вскоре он оказался у нижнего края лесного массива из старых дубов и развесистых кленов, среди которых выбрал тот, у которого ниже всех начинались ветви.
Спиро быстро взобрался на дерево и расположился высоко и удобно, поставив ноги на ветку чуть ниже. Густая листва надежно его укрывала, и в то же время он имел возможность наблюдать за всем ущельем.
Прильнув к прицелу «гарана», Спиро стал ждать, когда появится цель.
Припадая к земле и крепко ухватив свой укороченный карабин, Джонни дополз до места, где заросли можжевельника кончались. Остановившись, он внимательно и осторожно оглядел окрестности. Он уже удалился от ручья, однако ещё предстояло одолеть большую часть склона.
Прямо перед ним лежало открытое пространство, на котором не было никакого укрытия. Казалось, в середине поляны имелась некая низина, но из такого положения Джонни трудно было составить о ней точное представление. Прищурившись, он принялся внимательно разглядывать поляну и в конце концов нашел то, что искал: канаву, которую прорыли в каменистом склоне потоки дождевой воды. Та вела вниз, к ручью. Судить о том, насколько она глубока, было трудно. Но её наличие могло решить все дело.
Джонни не чувствовал достаточно отваги, чтобы идти навстречу Дойлу, пока оставалась возможность этого избежать. И он нашел отличный выход: Спиро был менее подвижен, чем Дойл, и его легче было обнаружить.
Он обшаривал взглядом крутые склоны над собой и впереди. Солнце ярко освещало верхнюю часть склона. Джонни исследовал все скалы, деревья и кусты в поисках блика от дула винтовки. Но безуспешно. А ведь ему так надо было знать, где Спиро!
Он вновь посмотрел на прогалину перед собой. У него нет ни малейшего шанса достичь канавы, если Дойл достаточно близко, чтобы достать его автоматной очередью.
Джонни вдруг показалось, что Дойл стоит прямо за спиной. По коже сразу поползли мурашки. С бешено бьющимся сердцем он торопливо обернулся. Дойла позади не было. Однако Джонни долго не мог полностью избавиться от охватившей его паники.
Он снова заполз в можжевельник, повернул в обратную сторону и, выставив карабин вперед, пополз к другому краю зарослей. Никаких следов Дойла не было и там.
Джонни подобрал с земли большой камень и швырнул его в направлении, противоположном тому, в котором собирался двигаться.
Камень прошелестел в листве, упал и покатился по скале.
Джонни особо не надеялся, что этот шум заставит Дойла покинуть укрытие, поэтому не испытал разочарования, когда тот ничем себя не выдал. Однако снова бросил камень, все-таки надеясь, что Дойл достаточно близко, чтобы услышать звук его падения и хоть ненадолго отвлечься.
Сам он поспешно начал пробираться к другому краю зарослей — туда, где начиналось открытое пространство, испещренное длинными тенями деревьев. Он весь собрался в комок, все внутри него напряглось, а мозг отчаянно кричал ему, чтобы он не сходил с места.
Однако Джонни вылез из зарослей можжевельника и начал пробираться по прогалине. Едва он вышел из полосы тени и собрался быстро перескочить в другую, как прогремел выстрел из «гарана». Стреляли из чащи высоких деревьев; откуда точно — неизвестно. Пуля вонзилась в землю в паре дюймов от его ноги, но Джонни уже оказался у края канавы и опрометью бросился туда.
Он поскользнулся и скатился вниз. Дно канавы заросло травой, поэтому, шагая по нему, он не поднимал пыли, которая могла бы его выдать.
Канава имела глубину почти достаточную, чтобы стоять в ней в полный рост. Но распрямиться Джонни не рискнул. Пригнувшись, он поспешно принялся взбираться вверх и вскоре оказался на одном уровне с теми деревьями, откуда стрелял Спиро. Потом поднялся ещё выше и очень осторожно выглянул наружу.
По обе стороны канавы росли высокие сосны. Наспех оглядевшись вокруг, Джонни торопливо выбрался из промоины и углубился в лес с той стороны, где затаился Спиро.
Мягкий ковер из сосновых иголок заглушал шум его шагов. Он спускался по склону медленно и осторожно. С каждым шагом нервы его напрягались все больше. Джонни опять был близок к панике.
Враги вполне могли засесть там оба, не важно, где конкретно: прямо перед ним, позади него, или с какой-то стороны. Джонни перебегал от дерева к дереву. Каждый прогал ставил проблему, как его преодолеть.
Сосны попадались все реже; теперь они перемежались толстыми кленами и огромными дубами. И вскоре он увидел перед собой тот самый густой лес. Джонни остановился, прислонился к шершавому стволу сосны и принялся внимательно изучать каждую тень в чаще деревьев. Чтобы успокоить дыхание, он стиснул зубы. Но разглядеть ничего не удавалось.
Джонни тяжело вздохнул и осторожно сделал два шага, отделявшие сосну от разлапистого клена, когда внезапно ощутил какое-то движение справа. Он моментально развернулся, готовый выстрелить, и лишь в последний миг успел себя сдержать. Там никого не было — лишь тень от ветки, покрытой густой листвой.
Когда глухой стук сердца перестал частить, Джонни направился к группе молодых деревьев.
Слева треснула ветка. Он резко повернул голову и увидел, как среди ветвей шевелится что-то такое, что отнюдь не было тенью. Джонни нажал на курок — сухо щелкнули два выстрела.
То, что шевелилось, вдруг пропало. Джонни увидел вспышки автоматных выстрелов и в тот же миг тишину разорвал треск автоматной очереди.
Джонни бросился наземь и перекатился в сторону; пролетавшие мимо пули обрушили на него дождь сухих листьев, веток и кусочков коры. Пули, летевшие очень близко от земли, вздымали в воздух комья почвы. Джонни продолжал перекатываться от гнилого пня до дерева, вывернутого с корнем из земли.
Автомат «гриз» прекратил преследовать его своими зловещими трелями. Джонни продвигался вдоль ствола поваленного дерева к толстой и густой сосне, которая укрыла его от выстрелов Дойла. Там он приподнялся...
И тут же из листвы большого дуба прогремел выстрел из «гарана».
Пуля пробила его рубашку и рикошетировала от ребра. Джонни потерял равновесие, в груди что-то хрустнуло, он рухнул на землю и от шока едва не потерял сознание. Однако боли он почти не чувствовал. Кое-как сев и прислонившись спиной к стволу поваленного дерева, он тотчас открыл ответный огонь. Джонни стрелял так быстро, как только мог надавливать на спусковой крючок.
Сквозь густую листву дуба он ничего не видел, просто стрелял и стрелял. Целился в самые верхние ветви и смещал прицел слева направо. Так он послал семь пуль — в паре футов друг от друга.
Вначале с дерева упал «гаран». Потом за винтовкой последовал Спиро, однако он до земли не долетел. Он соскальзывал с ветки на ветку, наконец появился на виду и остался висеть вниз головой — нога застряла в развилке.
Казалось, эта поза Спиро совсем не беспокоила. Он продолжал висеть, тело слегка покачивалось, руки бессильно болтались, свешиваясь вниз, к земле. Спиро был повержен — и повержен навсегда.
Джонни повернулся, привстал на одно колено и бросил быстрый взгляд поверх ствола поваленного дерева, пытаясь проникнуть взором сквозь лесную чащу. Примерно в сотне ярдов от него какая-то приземистая тень стремительно метнулась меж деревьев — и исчезла.
Джонни тотчас оторвался от ствола поваленного дерева и перебежал к скалистому пригорку. Там он укрылся, чтобы внимательно исследовать место, где исчезла тень.
Однако, когда Дойл его окликнул, голос раздался гораздо ближе, чем Джонни ожидал.
— Эй, Джонни! Знаешь, что я собираюсь сделать? Отрублю тебе топориком обе руки, а сам сяду рядом и стану смотреть, как ты истекаешь кровью, пока не околеешь. Что ты мне на это скажешь?
Дойл разразился резким, пронзительным хохотом безумца, рассчитанным как раз на то, чтобы вызвать чувство страха и заставить дрогнуть. Джонни заметил, что тень сдвинулась с места. Дойл был все ближе и ближе...
В магазине карабина оставалось всего шесть патронов. Джонни отнюдь не собирался расточительно расходовать боеприпасы, ведя стрельбу по тени, которая перемещалась с такой скоростью и при таком неверном свете. Однако оставаться и ждать Дойла тоже было нельзя. Стоило Дойлу подобраться слишком близко, как проклятый автомат гарантирует ему победу. Это сомнению не подлежало.
Джонни стиснул зубы и глубоко вздохнул. Резкая боль пронзила грудную клетку, однако и только. Он понял, что сломанное ребро не повредило ничего внутри. Джонни попятился от скал к промоине и соскользнул вниз.
Дойл наверняка успел его заметить, но ему понадобиться несколько секунд, чтобы добраться до промоины. За это время Джонни мог пробежать большую часть её длины. Все взвесив, он решил карабкаться вверх.
Канава резко повернула, а ещё дальше, среди толстых скрюченных корней, зияло темное отверстие в скале.
Долю секунды поразмыслив, Джонни присел, расчистил проход, отвел в сторону корни, и, пятясь, втиснулся в отверстие. Здесь он был совершенно незаметен. Однако Джонни сразу же задал себе вопрос, не совершил ли он ошибки...
Билли Дойл остановился под повисшим на дереве телом Спиро.
— Ты не будешь забыт, старина. Я буду вспоминать тебя всякий раз, когда стану тратить деньги из твоей доли.
Он захихикал, поднял упавший на землю «гаран» и зашагал в сторону промоины, приняв ниже вниз по склону от маршрута Джонни. Дойл упивался каждой минутой, которую длилось погоня. Оставалось не меньше трех часов, чтобы затравить добычу до темноты.
Распластавшись на земле у самого края канавы, он тихонько подполз к ней совсем близко и заглянул вниз. Отсюда было видно все до самой реки, но Джонни он не заметил. Дойл поглядел в другую сторону, вверх по склону. Там тоже не было никаких признаков Джонни. Но неподалеку канава изгибалась и Дойл не видел её верхней части.
Дойл спустился в промоину и тотчас же, не останавливаясь, выбрался из неё с другой стороны, в сосновый лес. Он карабкался вверх по склону, все время держась в тени. Поднявшись настолько, что оказался на одном уровне с поворотом, Дойл остановился за последним из больших деревьев. Там он положил на землю винтовку, перехватил обеими руками автомат и приготовился стрелять.
Он разглядел сплетение вывороченных корней, однако отверстие в скале под этим углом оставалось невидимым. Дойл готов был уже из осторожности отступить обратно в лес, чтобы подняться ещё выше, когда вдруг заметил, как среди корней что-то блеснуло.
Он замер на месте и снова бросил туда быстрый взгляд. Затем бесшумно обошел вокруг дерева и присмотрелся снова. Теперь он разглядел, что это было: ствол карабина.
Дойл ощерился в хищной ухмылке. Зубы у него были ровные и белые, но при этом какие-то мелкие, как у младенца.
Он стал медленно продвигаться вперед. Джонни из укрытия в скале видеть его не мог. Дойл переступал с ноги на ногу очень медленно, чтобы не производить ни малейшего шума. Так добрался он до края канавы, тщательно примерился и прыгнул вниз.
Дойл приземлился, тут же упал на левый бок, и автомат загрохотал и задергался в его в руках, поливая градом пуль отверстие в скале. Потом Дойл понял свою ошибку и перестал стрелять.
Действительно, там оказался карабин... но отнюдь не сам Джонни.
— Так что же, Билли? Полагаю, ты хотел поработать топориком, да?..
Спокойный голос долетел откуда-то сверху.
Дойл оглянулся.
Джонни стоял у самого края промоины, с той самой стороны, откуда в неё спрыгнул Дойл. В руке он держал короткоствольный револьвер.
Дойл, извернувшись, упал на спину и вскинул автомат, чтобы выпустить новую очередь.
Револьвер 38-го калибра с сухим треском выплюнул одну единственную пулю.
Правый глаз Дойла вдруг исчез, а внутри черепа раздался слабый хруст. Теперь он был распластан на земле, а уцелевший левый глаз начал стекленеть. И никакой зловещий свет больше не озарял его дымчатый взгляд.
Джонни соскользнул в канаву, подобрал свой карабин и направился к тому месту, где спрятал драгоценности.
Глава 13
Стрелять Джонни не стал. В магазине карабина М1 оставалось пятнадцать патронов, однако он не мог себе позволить тратить их впустую. Дойл, явно знавший, как демаскирует его дым, должно быть, уже давно оттуда перебрался.
У Джонни спину жгло огнем, из раны сочилась кровь, хотя и не так сильно. Насколько он мог судить, ощупав рану, пуля всего лишь содрала кожу. Это причиняло зверскую боль, и только. Джонни лег на бок, прижимая карабин к груди, и долго напряженно размышлял. Ситуация ему совсем не нравилась.
Если Дойл вооружен автоматом, это все меняло. Охота принимала совсем новый оборот.
Джонни отсоединил от карабина стальной приклад. Теперь длина его оружия оставляла всего шестьдесят пять сантиметров. Без приклада он лишился возможности надежно прижимать карабин к плечу, чтобы вести стрельбу на большое расстояние. Однако претерпевшее такую трансформацию оружие не мешало маневрировать в гуще зарослей. Кроме того, карабин сделался эффективнее в ближнем бою, когда нет времени на раздумье.
Теперь он распластался на животе и полз, оставаясь под прикрытием можжевельника. Джонни старался делать это с максимальной осторожностью, чтобы не выдать, в какую сторону подался.
Затаившийся на самом верху Спиро слышал треск автоматных очередей и теперь довольно точно представлял, где Джонни. Покинув укрытие среди скал, Спиро стал спокойно спускаться по склону, держа «гаран» наготове. Вскоре он оказался у нижнего края лесного массива из старых дубов и развесистых кленов, среди которых выбрал тот, у которого ниже всех начинались ветви.
Спиро быстро взобрался на дерево и расположился высоко и удобно, поставив ноги на ветку чуть ниже. Густая листва надежно его укрывала, и в то же время он имел возможность наблюдать за всем ущельем.
Прильнув к прицелу «гарана», Спиро стал ждать, когда появится цель.
Припадая к земле и крепко ухватив свой укороченный карабин, Джонни дополз до места, где заросли можжевельника кончались. Остановившись, он внимательно и осторожно оглядел окрестности. Он уже удалился от ручья, однако ещё предстояло одолеть большую часть склона.
Прямо перед ним лежало открытое пространство, на котором не было никакого укрытия. Казалось, в середине поляны имелась некая низина, но из такого положения Джонни трудно было составить о ней точное представление. Прищурившись, он принялся внимательно разглядывать поляну и в конце концов нашел то, что искал: канаву, которую прорыли в каменистом склоне потоки дождевой воды. Та вела вниз, к ручью. Судить о том, насколько она глубока, было трудно. Но её наличие могло решить все дело.
Джонни не чувствовал достаточно отваги, чтобы идти навстречу Дойлу, пока оставалась возможность этого избежать. И он нашел отличный выход: Спиро был менее подвижен, чем Дойл, и его легче было обнаружить.
Он обшаривал взглядом крутые склоны над собой и впереди. Солнце ярко освещало верхнюю часть склона. Джонни исследовал все скалы, деревья и кусты в поисках блика от дула винтовки. Но безуспешно. А ведь ему так надо было знать, где Спиро!
Он вновь посмотрел на прогалину перед собой. У него нет ни малейшего шанса достичь канавы, если Дойл достаточно близко, чтобы достать его автоматной очередью.
Джонни вдруг показалось, что Дойл стоит прямо за спиной. По коже сразу поползли мурашки. С бешено бьющимся сердцем он торопливо обернулся. Дойла позади не было. Однако Джонни долго не мог полностью избавиться от охватившей его паники.
Он снова заполз в можжевельник, повернул в обратную сторону и, выставив карабин вперед, пополз к другому краю зарослей. Никаких следов Дойла не было и там.
Джонни подобрал с земли большой камень и швырнул его в направлении, противоположном тому, в котором собирался двигаться.
Камень прошелестел в листве, упал и покатился по скале.
Джонни особо не надеялся, что этот шум заставит Дойла покинуть укрытие, поэтому не испытал разочарования, когда тот ничем себя не выдал. Однако снова бросил камень, все-таки надеясь, что Дойл достаточно близко, чтобы услышать звук его падения и хоть ненадолго отвлечься.
Сам он поспешно начал пробираться к другому краю зарослей — туда, где начиналось открытое пространство, испещренное длинными тенями деревьев. Он весь собрался в комок, все внутри него напряглось, а мозг отчаянно кричал ему, чтобы он не сходил с места.
Однако Джонни вылез из зарослей можжевельника и начал пробираться по прогалине. Едва он вышел из полосы тени и собрался быстро перескочить в другую, как прогремел выстрел из «гарана». Стреляли из чащи высоких деревьев; откуда точно — неизвестно. Пуля вонзилась в землю в паре дюймов от его ноги, но Джонни уже оказался у края канавы и опрометью бросился туда.
Он поскользнулся и скатился вниз. Дно канавы заросло травой, поэтому, шагая по нему, он не поднимал пыли, которая могла бы его выдать.
Канава имела глубину почти достаточную, чтобы стоять в ней в полный рост. Но распрямиться Джонни не рискнул. Пригнувшись, он поспешно принялся взбираться вверх и вскоре оказался на одном уровне с теми деревьями, откуда стрелял Спиро. Потом поднялся ещё выше и очень осторожно выглянул наружу.
По обе стороны канавы росли высокие сосны. Наспех оглядевшись вокруг, Джонни торопливо выбрался из промоины и углубился в лес с той стороны, где затаился Спиро.
Мягкий ковер из сосновых иголок заглушал шум его шагов. Он спускался по склону медленно и осторожно. С каждым шагом нервы его напрягались все больше. Джонни опять был близок к панике.
Враги вполне могли засесть там оба, не важно, где конкретно: прямо перед ним, позади него, или с какой-то стороны. Джонни перебегал от дерева к дереву. Каждый прогал ставил проблему, как его преодолеть.
Сосны попадались все реже; теперь они перемежались толстыми кленами и огромными дубами. И вскоре он увидел перед собой тот самый густой лес. Джонни остановился, прислонился к шершавому стволу сосны и принялся внимательно изучать каждую тень в чаще деревьев. Чтобы успокоить дыхание, он стиснул зубы. Но разглядеть ничего не удавалось.
Джонни тяжело вздохнул и осторожно сделал два шага, отделявшие сосну от разлапистого клена, когда внезапно ощутил какое-то движение справа. Он моментально развернулся, готовый выстрелить, и лишь в последний миг успел себя сдержать. Там никого не было — лишь тень от ветки, покрытой густой листвой.
Когда глухой стук сердца перестал частить, Джонни направился к группе молодых деревьев.
Слева треснула ветка. Он резко повернул голову и увидел, как среди ветвей шевелится что-то такое, что отнюдь не было тенью. Джонни нажал на курок — сухо щелкнули два выстрела.
То, что шевелилось, вдруг пропало. Джонни увидел вспышки автоматных выстрелов и в тот же миг тишину разорвал треск автоматной очереди.
Джонни бросился наземь и перекатился в сторону; пролетавшие мимо пули обрушили на него дождь сухих листьев, веток и кусочков коры. Пули, летевшие очень близко от земли, вздымали в воздух комья почвы. Джонни продолжал перекатываться от гнилого пня до дерева, вывернутого с корнем из земли.
Автомат «гриз» прекратил преследовать его своими зловещими трелями. Джонни продвигался вдоль ствола поваленного дерева к толстой и густой сосне, которая укрыла его от выстрелов Дойла. Там он приподнялся...
И тут же из листвы большого дуба прогремел выстрел из «гарана».
Пуля пробила его рубашку и рикошетировала от ребра. Джонни потерял равновесие, в груди что-то хрустнуло, он рухнул на землю и от шока едва не потерял сознание. Однако боли он почти не чувствовал. Кое-как сев и прислонившись спиной к стволу поваленного дерева, он тотчас открыл ответный огонь. Джонни стрелял так быстро, как только мог надавливать на спусковой крючок.
Сквозь густую листву дуба он ничего не видел, просто стрелял и стрелял. Целился в самые верхние ветви и смещал прицел слева направо. Так он послал семь пуль — в паре футов друг от друга.
Вначале с дерева упал «гаран». Потом за винтовкой последовал Спиро, однако он до земли не долетел. Он соскальзывал с ветки на ветку, наконец появился на виду и остался висеть вниз головой — нога застряла в развилке.
Казалось, эта поза Спиро совсем не беспокоила. Он продолжал висеть, тело слегка покачивалось, руки бессильно болтались, свешиваясь вниз, к земле. Спиро был повержен — и повержен навсегда.
Джонни повернулся, привстал на одно колено и бросил быстрый взгляд поверх ствола поваленного дерева, пытаясь проникнуть взором сквозь лесную чащу. Примерно в сотне ярдов от него какая-то приземистая тень стремительно метнулась меж деревьев — и исчезла.
Джонни тотчас оторвался от ствола поваленного дерева и перебежал к скалистому пригорку. Там он укрылся, чтобы внимательно исследовать место, где исчезла тень.
Однако, когда Дойл его окликнул, голос раздался гораздо ближе, чем Джонни ожидал.
— Эй, Джонни! Знаешь, что я собираюсь сделать? Отрублю тебе топориком обе руки, а сам сяду рядом и стану смотреть, как ты истекаешь кровью, пока не околеешь. Что ты мне на это скажешь?
Дойл разразился резким, пронзительным хохотом безумца, рассчитанным как раз на то, чтобы вызвать чувство страха и заставить дрогнуть. Джонни заметил, что тень сдвинулась с места. Дойл был все ближе и ближе...
В магазине карабина оставалось всего шесть патронов. Джонни отнюдь не собирался расточительно расходовать боеприпасы, ведя стрельбу по тени, которая перемещалась с такой скоростью и при таком неверном свете. Однако оставаться и ждать Дойла тоже было нельзя. Стоило Дойлу подобраться слишком близко, как проклятый автомат гарантирует ему победу. Это сомнению не подлежало.
Джонни стиснул зубы и глубоко вздохнул. Резкая боль пронзила грудную клетку, однако и только. Он понял, что сломанное ребро не повредило ничего внутри. Джонни попятился от скал к промоине и соскользнул вниз.
Дойл наверняка успел его заметить, но ему понадобиться несколько секунд, чтобы добраться до промоины. За это время Джонни мог пробежать большую часть её длины. Все взвесив, он решил карабкаться вверх.
Канава резко повернула, а ещё дальше, среди толстых скрюченных корней, зияло темное отверстие в скале.
Долю секунды поразмыслив, Джонни присел, расчистил проход, отвел в сторону корни, и, пятясь, втиснулся в отверстие. Здесь он был совершенно незаметен. Однако Джонни сразу же задал себе вопрос, не совершил ли он ошибки...
Билли Дойл остановился под повисшим на дереве телом Спиро.
— Ты не будешь забыт, старина. Я буду вспоминать тебя всякий раз, когда стану тратить деньги из твоей доли.
Он захихикал, поднял упавший на землю «гаран» и зашагал в сторону промоины, приняв ниже вниз по склону от маршрута Джонни. Дойл упивался каждой минутой, которую длилось погоня. Оставалось не меньше трех часов, чтобы затравить добычу до темноты.
Распластавшись на земле у самого края канавы, он тихонько подполз к ней совсем близко и заглянул вниз. Отсюда было видно все до самой реки, но Джонни он не заметил. Дойл поглядел в другую сторону, вверх по склону. Там тоже не было никаких признаков Джонни. Но неподалеку канава изгибалась и Дойл не видел её верхней части.
Дойл спустился в промоину и тотчас же, не останавливаясь, выбрался из неё с другой стороны, в сосновый лес. Он карабкался вверх по склону, все время держась в тени. Поднявшись настолько, что оказался на одном уровне с поворотом, Дойл остановился за последним из больших деревьев. Там он положил на землю винтовку, перехватил обеими руками автомат и приготовился стрелять.
Он разглядел сплетение вывороченных корней, однако отверстие в скале под этим углом оставалось невидимым. Дойл готов был уже из осторожности отступить обратно в лес, чтобы подняться ещё выше, когда вдруг заметил, как среди корней что-то блеснуло.
Он замер на месте и снова бросил туда быстрый взгляд. Затем бесшумно обошел вокруг дерева и присмотрелся снова. Теперь он разглядел, что это было: ствол карабина.
Дойл ощерился в хищной ухмылке. Зубы у него были ровные и белые, но при этом какие-то мелкие, как у младенца.
Он стал медленно продвигаться вперед. Джонни из укрытия в скале видеть его не мог. Дойл переступал с ноги на ногу очень медленно, чтобы не производить ни малейшего шума. Так добрался он до края канавы, тщательно примерился и прыгнул вниз.
Дойл приземлился, тут же упал на левый бок, и автомат загрохотал и задергался в его в руках, поливая градом пуль отверстие в скале. Потом Дойл понял свою ошибку и перестал стрелять.
Действительно, там оказался карабин... но отнюдь не сам Джонни.
— Так что же, Билли? Полагаю, ты хотел поработать топориком, да?..
Спокойный голос долетел откуда-то сверху.
Дойл оглянулся.
Джонни стоял у самого края промоины, с той самой стороны, откуда в неё спрыгнул Дойл. В руке он держал короткоствольный револьвер.
Дойл, извернувшись, упал на спину и вскинул автомат, чтобы выпустить новую очередь.
Револьвер 38-го калибра с сухим треском выплюнул одну единственную пулю.
Правый глаз Дойла вдруг исчез, а внутри черепа раздался слабый хруст. Теперь он был распластан на земле, а уцелевший левый глаз начал стекленеть. И никакой зловещий свет больше не озарял его дымчатый взгляд.
Джонни соскользнул в канаву, подобрал свой карабин и направился к тому месту, где спрятал драгоценности.
Глава 13
Дон Массимо Виджиланте редко заглядывал в собственный дом. Там всем заправляла его жена. Она разводила цветы, смотрела телевизор и болтала о разных пустяках со старыми подругами, воскрешая в памяти давно минувшие дела. Она подарила дону Массимо двоих наследников, а это что-нибудь да значило. Однако теперь оба выросли и покинули родительский дом, чтобы жить самостоятельно. А жена стала слишком старой и убийственно скучной, чтобы удовлетворять его запросам и желаниям.
Делами он по большей части занимался вдали отсюда, за городом, в надежно охранявшемся игорном доме.
А по ночам его можно было найти в комфортабельных апартаментах с балконом на верхнем этаже нового жилого дома, построенного в самом центре Филадельфии. Именно там предпочитал он отдыхать от своих дневных забот, либо выпивая в компании зависевших от него деловых людей или влиятельных политиков, либо неторопливо ужиная в одиночестве, либо велев телохранителю доставить туда девушку.
Его вкусы в отношении секса с годами сделались довольно специфическими. Большинство партнерш были о них не слишком высокого мнения. Его фантазии обходились все дороже, однако они того стоили. Ведь нужно же ему время от времени расслабиться...
Иногда по вечерам в этих же апартаментах приходилось заниматься и делами. У дона Массимо с годами работы только прибавлялось, и дела требовали все больше и больше времени. Но он не жаловался, вспоминая, с чего начинал.
Появившись в Филадельфии, дон Массимо и дон Альдо и не помышляли о лидерстве в мафии. Они не имели даже ранга Basso Mafiosi — самой низшей ступени преступной иерархии. Жестокие, необразованные и голодные молодые бандиты приехали в страну за несколько лет до отмены сухого закона — слишком поздно, чтобы ухватить свой кусок пирога от бутлегерства. Приходилось искать новые пути, и они остановили выбор на наркотиках.
Доставка наркотиков в те времена особой популярностью не пользовалась. Но они занялись этим делом очень серьезно, разъезжая по всему штату, чтобы лучше контролировать свою сеть. К концу срока действия сухого закона их предприятие прилично раскрутилось и стало солидным делом с постоянно растущими доходами.
Бутлегеры из самых крупных в какой-то момент тоже начали подыскивать себе новую сферу деятельности и попытались устранить двух новоявленных донов. Тогда дон Массимо и дон Альдо набрали множество головорезов, чтобы выиграть войну. Кончилось все тем, что они прибрали к рукам и организации, и бизнес своих побежденных противников, в том числе: рэкет в игорном бизнесе, ростовщичество, нелегальную перевозку рабочей силы, перепродажу краденого.
Это множество разнообразных предприятий разрасталось, разветвлялось и захватывало все новые сферы деятельности, в том числе и законной, вроде уборки мусора, дальних перевозок и строительства. Их империи непрестанно разрастались будто сами по себе, их поддерживало разумное сочетание методов кнута и пряника — беспощадного террора и регулярного подкупа полиции и чиновников. А теперь дон Массимо контролировал даже некоторые банки.
Только все равно он никогда не забывал, с чего все начиналось. И презирал людей, не ценивших промысел, который некогда заложил основу нынешнего процветания. Тем более, что торговля наркотиками приобрела совершенно небывалые масштабы и сулила невиданные барыши.
В тот вечер он как раз был занят этим делом. В кабинете, полностью звукоизолированном от остальной части апартаментов, дон Массимо принимал своих основных торговцев героином. Именно они снабжали товаром мелких продавцов и передавали дону Массимо полученную прибыль. Уже добрых десять лет дон Массимо не имел прямых контактов с продавцами и даже не знал их имен.
В тот вечер их занимала проблема спроса и предложения. Нужно было обеспечить, чтобы на улицах всегда продавалось достаточно наркотиков, и чтобы цена на них не падала. Решение, по их мнению, следовало искать в школах. Достаточно было познакомить подростков с наркотиками, а затем держать их в поле зрения. Если хорошенько взяться, то впоследствии, в том возрасте, когда они смогут зарабатывать либо воровать, — они уже прочно сядут на иглу.
— Мы уже завербовали множество ребят, которые распространяют дозы во всех средних школах города, — напомнил один из торговцев.
— Не стоит забывать о тех школах, которые сейчас строятся в предместьях, — заметил дон Массимо. — Кроме того, существуют ведь ещё и начальные школы.
Они как раз обсуждали эту идею, когда телохранитель дона Массимо Джо Дель Бино приоткрыл дверь и заглянул внутрь:
— Здесь Лу Фава.
Дон Массимо поднялся.
— Я ещё вернусь, — сказал он, выходя из кабинета и прекрасно зная, что его дождутся.
Фава ждал его, стоя в громадной гостиной. Он курил, чтобы успокоить нервы, но торопливо скомкал сигарету в оловянной чаше на бронзовой подставке. Дон Массимо не любил, когда курили в его присутствии. Он требовал, чтобы ему уделяли все внимание без остатка, предоставляя себя полностью в его распоряжение.
— Присядь, Лу.
Дон Массимо покосился на облачко дыма, витавшее в комнате, и направился к старинному шкафчику, переоборудованному в бар. Плеснув себе легкого виски, он разбавил его имбирным элем.
— Полмиллиона долларов. Именно столько я должен получить с налета, — заметил он, поднимая свой бокал.
Фаве пришлось повернуться на стуле, чтобы посмотреть на дона Массимо.
— Вы их получите, — заверил он, превозмогая грызущую неуверенность.
Виджиланте пристально глядел на шелковую вышитую штору, которая прикрывала громадную застекленную нишу. Он велел пробить стену, чтобы открыть лучший вид на окрестности, но по ночам всегда держал её зашторенной. Из родной Италии он вывез застарелое предубеждение насчет дурного воздействия лунного света.
— Что-то мне не верится в росказни Корнгольда насчет этого Джонни, — вздохнул он. — Кто он такой, этот тип?
Фава рассказал все, что знал про чужака, который называл себя Джонни Марч, и которого он, Фава, попытался использовать в качестве шпиона.
— Здорово ты опростоволосился, — пожалел его Виджиланте.
Не было даже заметно, что он гневался. Но именно это и привело Лу Фаву в ужас.
Дон Массимо смотрел на Фаву с удрученным, глубоко опечаленным лицом. Так смотрит парень, расставаясь со своей возлюбленной, зная, что никогда больше её не увидит.
— Я думал, это хорошая идея, — жалко пробормотал Лу Фава. — Парень здесь никому не известный, ловкий и прожженный — идеальный кандидат, чтобы держать под контролем банду Белла и присматривать за тем, что они затевают.
— Здорово ты опростоволосился, — прежним тоном повторил Виджиланте.
— Не беспокойтесь, мы его найдем.
Макс Виджиланте пригубил виски. Показалось, что оно горчит; но возможно, горечь была у него во рту — от разлившейся желчи?
Дон поставил бокал, отошел к дивану и присел против Фавы, по другую сторону низкого столика. Положив свои громадные, испещренные шрамами кулаки на стол, он уставился на Фаву сквозь затемненные очки:
— Каким образом?
— Я уже отправил Пита и Сэма Стеллано присмотреть за той комнатой, что Джонни снимал в Ридинге, — поспешил доложить Фава. — Джо Сатро установил контакт со всеми перекупщиками, которые в состоянии выкупить и сбыть столь ценную добычу, учитывая ту опасность, которую она собой представляет. И весьма настойчиво посоветовал держать нас в курсе, если Джонни попытается избавиться от добычи с их помощью.
— А как насчет перекупщика Аль Белла? — осведомился Виджиланте. — Ты мне говорил, что Джонни был в очень тесных отношениях с одним из его сыновей? Ты что же, воображаешь, что он станет таскать нам каштаны из огня?
— Вы знаете дона Альдо гораздо лучше, — ответил Фава, не желая отвечать ни «да», ни «нет». — Полагаете, он рискнет развязать из-за этого войну?
— Два миллиона долларов — это куча денег, — недовольно заметил Виджиланте. — Это куда больше, чем полмиллиона.
— Джонни мы возьмем, — яростно заверил Фава, — я принял все меры...
— А для меня, — продолжал Виджиланте, не обращая внимание на подручного, — для меня и полмиллиона — тоже деньги. Это не два миллиона, но и не кусок дерьма. Я не так богат, чтобы позволить себе потерять такую сумму.
— Вы получите ваши деньги, — снова пообещал Лу Фава.
— Надеюсь, — мягко согласился Макс Виджиланте, глядя на Фаву с тем скорбным выражением лица, которое обычно приберегал для похорон своих старых друзей.
Фава вылетел из комнаты, словно кипятком ошпаренный, и решил бросить все силы на поиски Джонни.
А Джонни тем временем надевал чистую рубаху и куртку, пока доктор Гамильтон изучал рентгеновский снимок его сломанного ребра. Под рубашкой нижнюю часть его торса тесно охватывал широкий упругий бандаж, который мешал дышать. Прямо под лопатками, где пуля пометила его спину, словно раскаленным железом, врач дона Альдо наложил противовоспалительную мазь и заклеил её марлей.
— Один осколок перебитого ребра загнут внутрь, — объявил доктор Гамильтон. — Однако никаких признаков разрыва тканей. Вам повезло.
Джонни был того же мнения.
— Все заживет само собой, — продолжал доктор Гамильтон. — Грудная клетка, возможно, не будет такой прочной, как прежде, но все, что можно сделать, — надеть на вас упругий бандаж. И берегите себя.
Он отложил в сторону рентгеновский снимок и протянул Джонни небольшой пакетик с восемью пилюлями.
— Это от болей. Лучше всего две принять прямо сейчас. Но потом сразу возвращайтесь к себе и ложитесь спать. Лекарство вызовет сонливость.
— Попозже, — решил Джонни, положил пилюли в карман и вышел из кабинета.
Прежде чем завалиться спать, ему ещё предстояло множество дел.
Фрэнк и Тони Белл ждали его на квартире Фрэнка. Тони даже запер любовницу в дальней комнате — Джонни сказал по телефону, что хочет встретиться с глазу на глаз.
Оба с любопытством уставились на металлический чемоданчик, который принес Джонни.
— Нет, видит Бог, у тебя просто мания делать из всего тайну, — с примесью раздражения заметил Фрэнк. — Что все это значит?
Джонни поставил чемоданчик на стол. По дороге он уже взломал замок и теперь спокойно его открыл.
Очень долго братья ошеломленно созерцали россыпь маленьких сверкающих искорок — желтых, зеленых, голубых, пурпурных, — так отражался в камнях свет лампы под потолком.
— Черт возьми, так значит... — пробормотал Фрэнк.
Тони поднял на Джонни почтительный взгляд.
— Налет на автостраде — твоих рук дело?
— Нет, — холодно отрезал Джонни, — я нашел их в канаве у дома, когда шел к вам.
— Чего ты сердишься по пустякам? Я только хотел...
— Тебя совершенно не касается, где я взял эти камушки. Твое дело — разузнать, сможешь ты помочь с ними в дальнейшем, — Джонни повернулся к Фрэнку. — Ты мне как-то говорил, что я могу законтачить с твоим перекупщиком. Я слыхал, это Рей Дитрих. Скажи, он достаточно ловок, чтобы сплавить драгоценных камней на два миллиона долларов и не погореть?
В душе Фрэнка осторожность и боязнь сменила алчность.
— Несомненно. Несомненно, в состоянии:
Он покосился на брата.
Охваченный лихорадочным возбуждением Тони с готовностью кивнул.
— Черт возьми, но эти камни можно продать только в Южной Америке или в Европе... На это уйдет уйма времени.
— Это уже ваше дело, — пожал плечами Джонни. — Все, что меня интересует — это двести тысяч долларов. Все остальное — ваше. Вы и ломайте голову, что с ними делать.
Его слова сразу решили все вопросы. Ставка была слишком велика, чтобы сыновья дона Альдо могли сопротивляться искушению рискнуть.
— Все можно устроить, — заметил Тони брату. — Дитриха используем просто как посредника. И выплатим комиссионные.
— Сначала нужно провести оценку камушков, — задумчиво протянул Фрэнк. — К тому же Дитрих сейчас в Майами...
Делами он по большей части занимался вдали отсюда, за городом, в надежно охранявшемся игорном доме.
А по ночам его можно было найти в комфортабельных апартаментах с балконом на верхнем этаже нового жилого дома, построенного в самом центре Филадельфии. Именно там предпочитал он отдыхать от своих дневных забот, либо выпивая в компании зависевших от него деловых людей или влиятельных политиков, либо неторопливо ужиная в одиночестве, либо велев телохранителю доставить туда девушку.
Его вкусы в отношении секса с годами сделались довольно специфическими. Большинство партнерш были о них не слишком высокого мнения. Его фантазии обходились все дороже, однако они того стоили. Ведь нужно же ему время от времени расслабиться...
Иногда по вечерам в этих же апартаментах приходилось заниматься и делами. У дона Массимо с годами работы только прибавлялось, и дела требовали все больше и больше времени. Но он не жаловался, вспоминая, с чего начинал.
Появившись в Филадельфии, дон Массимо и дон Альдо и не помышляли о лидерстве в мафии. Они не имели даже ранга Basso Mafiosi — самой низшей ступени преступной иерархии. Жестокие, необразованные и голодные молодые бандиты приехали в страну за несколько лет до отмены сухого закона — слишком поздно, чтобы ухватить свой кусок пирога от бутлегерства. Приходилось искать новые пути, и они остановили выбор на наркотиках.
Доставка наркотиков в те времена особой популярностью не пользовалась. Но они занялись этим делом очень серьезно, разъезжая по всему штату, чтобы лучше контролировать свою сеть. К концу срока действия сухого закона их предприятие прилично раскрутилось и стало солидным делом с постоянно растущими доходами.
Бутлегеры из самых крупных в какой-то момент тоже начали подыскивать себе новую сферу деятельности и попытались устранить двух новоявленных донов. Тогда дон Массимо и дон Альдо набрали множество головорезов, чтобы выиграть войну. Кончилось все тем, что они прибрали к рукам и организации, и бизнес своих побежденных противников, в том числе: рэкет в игорном бизнесе, ростовщичество, нелегальную перевозку рабочей силы, перепродажу краденого.
Это множество разнообразных предприятий разрасталось, разветвлялось и захватывало все новые сферы деятельности, в том числе и законной, вроде уборки мусора, дальних перевозок и строительства. Их империи непрестанно разрастались будто сами по себе, их поддерживало разумное сочетание методов кнута и пряника — беспощадного террора и регулярного подкупа полиции и чиновников. А теперь дон Массимо контролировал даже некоторые банки.
Только все равно он никогда не забывал, с чего все начиналось. И презирал людей, не ценивших промысел, который некогда заложил основу нынешнего процветания. Тем более, что торговля наркотиками приобрела совершенно небывалые масштабы и сулила невиданные барыши.
В тот вечер он как раз был занят этим делом. В кабинете, полностью звукоизолированном от остальной части апартаментов, дон Массимо принимал своих основных торговцев героином. Именно они снабжали товаром мелких продавцов и передавали дону Массимо полученную прибыль. Уже добрых десять лет дон Массимо не имел прямых контактов с продавцами и даже не знал их имен.
В тот вечер их занимала проблема спроса и предложения. Нужно было обеспечить, чтобы на улицах всегда продавалось достаточно наркотиков, и чтобы цена на них не падала. Решение, по их мнению, следовало искать в школах. Достаточно было познакомить подростков с наркотиками, а затем держать их в поле зрения. Если хорошенько взяться, то впоследствии, в том возрасте, когда они смогут зарабатывать либо воровать, — они уже прочно сядут на иглу.
— Мы уже завербовали множество ребят, которые распространяют дозы во всех средних школах города, — напомнил один из торговцев.
— Не стоит забывать о тех школах, которые сейчас строятся в предместьях, — заметил дон Массимо. — Кроме того, существуют ведь ещё и начальные школы.
Они как раз обсуждали эту идею, когда телохранитель дона Массимо Джо Дель Бино приоткрыл дверь и заглянул внутрь:
— Здесь Лу Фава.
Дон Массимо поднялся.
— Я ещё вернусь, — сказал он, выходя из кабинета и прекрасно зная, что его дождутся.
Фава ждал его, стоя в громадной гостиной. Он курил, чтобы успокоить нервы, но торопливо скомкал сигарету в оловянной чаше на бронзовой подставке. Дон Массимо не любил, когда курили в его присутствии. Он требовал, чтобы ему уделяли все внимание без остатка, предоставляя себя полностью в его распоряжение.
— Присядь, Лу.
Дон Массимо покосился на облачко дыма, витавшее в комнате, и направился к старинному шкафчику, переоборудованному в бар. Плеснув себе легкого виски, он разбавил его имбирным элем.
— Полмиллиона долларов. Именно столько я должен получить с налета, — заметил он, поднимая свой бокал.
Фаве пришлось повернуться на стуле, чтобы посмотреть на дона Массимо.
— Вы их получите, — заверил он, превозмогая грызущую неуверенность.
Виджиланте пристально глядел на шелковую вышитую штору, которая прикрывала громадную застекленную нишу. Он велел пробить стену, чтобы открыть лучший вид на окрестности, но по ночам всегда держал её зашторенной. Из родной Италии он вывез застарелое предубеждение насчет дурного воздействия лунного света.
— Что-то мне не верится в росказни Корнгольда насчет этого Джонни, — вздохнул он. — Кто он такой, этот тип?
Фава рассказал все, что знал про чужака, который называл себя Джонни Марч, и которого он, Фава, попытался использовать в качестве шпиона.
— Здорово ты опростоволосился, — пожалел его Виджиланте.
Не было даже заметно, что он гневался. Но именно это и привело Лу Фаву в ужас.
Дон Массимо смотрел на Фаву с удрученным, глубоко опечаленным лицом. Так смотрит парень, расставаясь со своей возлюбленной, зная, что никогда больше её не увидит.
— Я думал, это хорошая идея, — жалко пробормотал Лу Фава. — Парень здесь никому не известный, ловкий и прожженный — идеальный кандидат, чтобы держать под контролем банду Белла и присматривать за тем, что они затевают.
— Здорово ты опростоволосился, — прежним тоном повторил Виджиланте.
— Не беспокойтесь, мы его найдем.
Макс Виджиланте пригубил виски. Показалось, что оно горчит; но возможно, горечь была у него во рту — от разлившейся желчи?
Дон поставил бокал, отошел к дивану и присел против Фавы, по другую сторону низкого столика. Положив свои громадные, испещренные шрамами кулаки на стол, он уставился на Фаву сквозь затемненные очки:
— Каким образом?
— Я уже отправил Пита и Сэма Стеллано присмотреть за той комнатой, что Джонни снимал в Ридинге, — поспешил доложить Фава. — Джо Сатро установил контакт со всеми перекупщиками, которые в состоянии выкупить и сбыть столь ценную добычу, учитывая ту опасность, которую она собой представляет. И весьма настойчиво посоветовал держать нас в курсе, если Джонни попытается избавиться от добычи с их помощью.
— А как насчет перекупщика Аль Белла? — осведомился Виджиланте. — Ты мне говорил, что Джонни был в очень тесных отношениях с одним из его сыновей? Ты что же, воображаешь, что он станет таскать нам каштаны из огня?
— Вы знаете дона Альдо гораздо лучше, — ответил Фава, не желая отвечать ни «да», ни «нет». — Полагаете, он рискнет развязать из-за этого войну?
— Два миллиона долларов — это куча денег, — недовольно заметил Виджиланте. — Это куда больше, чем полмиллиона.
— Джонни мы возьмем, — яростно заверил Фава, — я принял все меры...
— А для меня, — продолжал Виджиланте, не обращая внимание на подручного, — для меня и полмиллиона — тоже деньги. Это не два миллиона, но и не кусок дерьма. Я не так богат, чтобы позволить себе потерять такую сумму.
— Вы получите ваши деньги, — снова пообещал Лу Фава.
— Надеюсь, — мягко согласился Макс Виджиланте, глядя на Фаву с тем скорбным выражением лица, которое обычно приберегал для похорон своих старых друзей.
Фава вылетел из комнаты, словно кипятком ошпаренный, и решил бросить все силы на поиски Джонни.
А Джонни тем временем надевал чистую рубаху и куртку, пока доктор Гамильтон изучал рентгеновский снимок его сломанного ребра. Под рубашкой нижнюю часть его торса тесно охватывал широкий упругий бандаж, который мешал дышать. Прямо под лопатками, где пуля пометила его спину, словно раскаленным железом, врач дона Альдо наложил противовоспалительную мазь и заклеил её марлей.
— Один осколок перебитого ребра загнут внутрь, — объявил доктор Гамильтон. — Однако никаких признаков разрыва тканей. Вам повезло.
Джонни был того же мнения.
— Все заживет само собой, — продолжал доктор Гамильтон. — Грудная клетка, возможно, не будет такой прочной, как прежде, но все, что можно сделать, — надеть на вас упругий бандаж. И берегите себя.
Он отложил в сторону рентгеновский снимок и протянул Джонни небольшой пакетик с восемью пилюлями.
— Это от болей. Лучше всего две принять прямо сейчас. Но потом сразу возвращайтесь к себе и ложитесь спать. Лекарство вызовет сонливость.
— Попозже, — решил Джонни, положил пилюли в карман и вышел из кабинета.
Прежде чем завалиться спать, ему ещё предстояло множество дел.
Фрэнк и Тони Белл ждали его на квартире Фрэнка. Тони даже запер любовницу в дальней комнате — Джонни сказал по телефону, что хочет встретиться с глазу на глаз.
Оба с любопытством уставились на металлический чемоданчик, который принес Джонни.
— Нет, видит Бог, у тебя просто мания делать из всего тайну, — с примесью раздражения заметил Фрэнк. — Что все это значит?
Джонни поставил чемоданчик на стол. По дороге он уже взломал замок и теперь спокойно его открыл.
Очень долго братья ошеломленно созерцали россыпь маленьких сверкающих искорок — желтых, зеленых, голубых, пурпурных, — так отражался в камнях свет лампы под потолком.
— Черт возьми, так значит... — пробормотал Фрэнк.
Тони поднял на Джонни почтительный взгляд.
— Налет на автостраде — твоих рук дело?
— Нет, — холодно отрезал Джонни, — я нашел их в канаве у дома, когда шел к вам.
— Чего ты сердишься по пустякам? Я только хотел...
— Тебя совершенно не касается, где я взял эти камушки. Твое дело — разузнать, сможешь ты помочь с ними в дальнейшем, — Джонни повернулся к Фрэнку. — Ты мне как-то говорил, что я могу законтачить с твоим перекупщиком. Я слыхал, это Рей Дитрих. Скажи, он достаточно ловок, чтобы сплавить драгоценных камней на два миллиона долларов и не погореть?
В душе Фрэнка осторожность и боязнь сменила алчность.
— Несомненно. Несомненно, в состоянии:
Он покосился на брата.
Охваченный лихорадочным возбуждением Тони с готовностью кивнул.
— Черт возьми, но эти камни можно продать только в Южной Америке или в Европе... На это уйдет уйма времени.
— Это уже ваше дело, — пожал плечами Джонни. — Все, что меня интересует — это двести тысяч долларов. Все остальное — ваше. Вы и ломайте голову, что с ними делать.
Его слова сразу решили все вопросы. Ставка была слишком велика, чтобы сыновья дона Альдо могли сопротивляться искушению рискнуть.
— Все можно устроить, — заметил Тони брату. — Дитриха используем просто как посредника. И выплатим комиссионные.
— Сначала нужно провести оценку камушков, — задумчиво протянул Фрэнк. — К тому же Дитрих сейчас в Майами...