Его основным помощником была весьма темная личность с кличками Джон, Аугустус де Фремери и капитан Ян Хендрикс. У резидентуры была и радиостанция с двумя радистами – Инманом и Уэлшем[44].
Дальтон сумел собрать великолепную команду разведчиков, в первую очередь с помощью двух лучших из них, в разное время известных под различными именами. Первый, известный как Зварт, Эммеринг, Дальмейер и Фринтен, на самом деле носил имя Адрианус Йоханнес Йозефус Фринтен и был отставным голландским следователем сорока двух лет, он прежде работал в министерстве юстиции и сохранил там неплохие связи. Он был завербован англичанами еще в 1919 году и ведал так называемым информационным бюро, сочетавшим в себе частное детективное агентство и бюро проверки кредитоспособности, но это было лишь крышей для деятельности Дальтона в качестве вербовщика агентуры и связника с голландскими полицейскими властями. Вторым был тридцатилетний Джон Уильям (Джек) Хупер, натурализованный британский подданный, голландец по рождению. Он пользовался полным доверием Дальтона и отвечал за хранение добытых материалов и ведение картотек.
Благодаря Фринтену и Хуперу резидентура включала в себя значительное число лучших британских агентов. В списках Фринтена числилось 52 основных агента и огромное число мелких шпионов, действовавших в Германии под руководством старших агентов[45].
Дальтон установил настолько хорошие отношения с голландской разведывательной службой, что последний из ее руководителей полковник Биллем Орсхоот числился в картотеках группы как «агент номер 945». Его сотрудники работали на двух хозяев – на своего начальника и на майора Дальтона.
Хотя гаагская резидентура и была британской разведывательной организацией, в первую очередь она являлась частью германского антинацистского подполья, в качестве каковой и запомнилась.
Глава 11
Дальтон сумел собрать великолепную команду разведчиков, в первую очередь с помощью двух лучших из них, в разное время известных под различными именами. Первый, известный как Зварт, Эммеринг, Дальмейер и Фринтен, на самом деле носил имя Адрианус Йоханнес Йозефус Фринтен и был отставным голландским следователем сорока двух лет, он прежде работал в министерстве юстиции и сохранил там неплохие связи. Он был завербован англичанами еще в 1919 году и ведал так называемым информационным бюро, сочетавшим в себе частное детективное агентство и бюро проверки кредитоспособности, но это было лишь крышей для деятельности Дальтона в качестве вербовщика агентуры и связника с голландскими полицейскими властями. Вторым был тридцатилетний Джон Уильям (Джек) Хупер, натурализованный британский подданный, голландец по рождению. Он пользовался полным доверием Дальтона и отвечал за хранение добытых материалов и ведение картотек.
Благодаря Фринтену и Хуперу резидентура включала в себя значительное число лучших британских агентов. В списках Фринтена числилось 52 основных агента и огромное число мелких шпионов, действовавших в Германии под руководством старших агентов[45].
Дальтон установил настолько хорошие отношения с голландской разведывательной службой, что последний из ее руководителей полковник Биллем Орсхоот числился в картотеках группы как «агент номер 945». Его сотрудники работали на двух хозяев – на своего начальника и на майора Дальтона.
Хотя гаагская резидентура и была британской разведывательной организацией, в первую очередь она являлась частью германского антинацистского подполья, в качестве каковой и запомнилась.
Глава 11
БИТВА ТРОЯНСКИХ КОНЕЙ
В 1936 году английскую колонию в Голландии потрясло известие о том, что 4 сентября майор Дальтон был найден застреленным у себя дома. Те, кто знал о действительном роде его занятий, заподозрили убийство, однако следственная комиссия СИС вскоре установила, что майор покончил с собой из-за значительной растраты доверенных ему средств, выделенных на оплату агентов.
Ранее в этом же году Великобритания внезапно приняла решение ограничить эмиграцию фанатичных евреев в Палестину, а сионисты ответили на запрет организацией «подпольной железной дороги», по которой молодые здоровые евреи переправлялись в Святую землю из Германии и Польши через Венгрию, Румынию и Турцию. СИС была поставлена задача борьбы с нелегальной иммиграцией, и в секретной службе за счет средств Форин Офис был организован Палестинский фонд для финансирования этих операций.
Дальтону были выделены из этого фонда 60 тысяч фунтов – необычно большая сумма по сравнению с бюджетом гаагской резидентуры. Получая жалованье в 12 тысяч гульденов в год с оплатой расходов, Дальтон так погрузился в палестинские проблемы, что завел дорогостоящую любовную интрижку и растратил 2 тысячи фунтов из средств фонда. Когда недостачу обнаружила ревизия, Дальтон, не сумев погасить долг, покончил с собой[46].
Сикрет интеллидженс сервис оказалась в неловкой ситуации. Требовалось срочно найти замену преданному, энергичному и опытному руководителю одной из самых перспективных и эффективных шпионских ячеек. Новым главой отдела паспортного контроля стал майор М.Р. Чидсон, кадровый разведчик, единственным подтверждением пригодности которого к работе было то, что он был женат на голландке и знал язык. Полковник Вивьен быстро выявил, что Чидсон «совершенно не пригоден к разведывательной работе» и способен быстро развалить всю организацию. «Он хотел всегда ста процентов, – говорил о нем полковник Вивьен, – хотя в нашем деле и сорок процентов – отличный результат».
Майор Чидсон проработал лишь несколько месяцев, и в начале 1937 года его сменил третий за год руководитель этого маленького отдела – майор Ричард Генри Стивене, как и полковник Вивьен, бывший офицер индийской полиции. Стивене не был новичком в секретной службе, свободно говорил по-немецки, по-русски и по-французски, но не имел опыта работы в Западной Европе. Когда Вивьен поручил ему «специальное задание» в Гааге, «руководить сетью агентуры в Голландии и Германии», Стивене не знал об истинных причинах ухода Дальтона. Ему сообщили, что его предшественник не сработался со своим французским коллегой, капитаном 1-го ранга Трута, и что в резидентуре нужен такой человек, как Стивене, культурный и вежливый, способный наладить хорошие деловые и личные отношения.
– В вашей новой должности нет ничего рискованного, – убеждал его Вивьен, – но, конечно, вы не обязаны принимать назначение, если это вам претит. Послушай, дружище, – фамильярно добавил он, – я уверен, что твое начальство охотно вернет тебя в Индию.
Поначалу Стивене был склонен отказаться. Позднее он рассказывал:
«Я никогда не был разведчиком, тем более организатором разведработы. Моя работа в секретной службе заключалась в оценке боевого состояния вооруженных кочевников в районе северо-западной границы (пуштунские и афганские племена. – Примеч. пер.). Но я согласился отправиться в Гаагу, поскольку руководству было известно, что я считаю себя недостаточно опытным, подготовленным и подходящим для такой работы».
В Лондоне Стивенсу даже не сообщили о существовании параллельной резидентуры Беста, работающей на Дэнси. Его будущая работа и состояние группы также были обрисованы лишь в самых общих чертах. В Гааге он обнаружил великолепно работающую и эффективную машину, группа заметно выросла с тех пор, как сержант Фринтен, курировавший Германию, привлек к работе множество активных антинацистов.
Никто из тех, кто следил по скупым газетным сообщениям за перипетиями шпионажа, не мог даже представить себе его масштабов в Европе в те годы. По мере углубления кризиса, вызванного аншлюсом Австрии и угрозами Гитлера в адрес Чехословакии, в Германии становилось все больше английских агентов. Из шести иностранных шпионов, казненных в Германии в 1936 году, четверо были английскими, множество английских агентов, заброшенных через Голландию и Данию, были арестованы и ожидали решения своей участи в немецких тюрьмах. Их допросы позволили Протце и фон Фельдманну составить некоторое впечатление об агентурной сети, но им так и не удавалось выйти на руководителей провалившихся шпионов. Первый просвет появился лишь летом 1936 года.
Близ Магдебурга за фотографирование секретных объектов был арестован некий Густав Хоффманн. На допросе он признался в шпионской деятельности и в том, что его завербовал голландец, работавший на англичан. Так немцы впервые вышли на резидентуру СИС в Гааге.
Но тогда фон Фельдманну удалось лишь слегка приоткрыть дверь. Новые перспективы открылись в связи с арестом несколько позже другого английского шпиона Рихарда Ланге. Он, как и Хоффманн, был завербован в Голландии тем же Пьедом Пипером. Инженер Ланге согласился работать против своей страны из ненависти к нацистам и вскоре стал одним из лучших агентов. Но успех вскружил ему голову, и он стал обычным наемником и самым дорогостоящим из всех агентов Дальтона. Случилось так, что резидентура задолжала ему несколько сот фунтов стерлингов, и, несмотря на неоднократные требования, деньги к нему так и не поступили. В конце концов он пригрозил сообщить немцам о деятельности своих боссов, и Фринтен согласился организовать его встречу с «самим шефом». Таким образом, Ланге стал единственным из агентов, знавшим резидента в лицо.
Во время встречи Дальтон выплатил часть долга и обещал отдать остальное после возвращения Ланге в Германию. Агент вернулся в Гамбург с новым заданием англичан, но оставшихся денег так и не дождался. Всю эту историю вместе с подробностями своей работы на англичан и перипетиями получения долга от майора Дальтона и сержанта Фринтена Ланге рассказал на допросе.
Итак, Дальтон из полумифического призрака превратился в реальную личность. Капитан фон Фельдманн прибыл в Гаагу, чтобы заняться им вплотную, но Дальтон был уже мертв. Тем не менее он сумел раздобыть достаточно сведений о резидентуре СИС, чтобы убедить Протце, что решительное наступление на англичан в Голландии имеет шансы на успех. Протце, занятый другими перспективными делами секции IIIФ в Берлине, хотел перепоручить эту работу фон Фельдманну, но Канарис воспротивился.
– Это очень серьезная работа, дядя Рихард, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты сам занялся ею.
Протце, которому уже было за шестьдесят и пора уходить на пенсию, формально уволился из флота и абвера (где на посту руководителя секции IIIФ его сменил полковник Иоахим Рохледер) и отправился в Голландию. В сопровождении тети Лены (теперь называвшейся фрейлейн Шнайдер) он прибыл в Гаагу осенью 1937 года, снял виллу по адресу Блумкамплаан, 36, в ближнем пригороде Вассенаар в центре района по выращиванию тюльпанов, и стал готовиться к схватке между германской и британской секретными службами.
Все оказалось не так просто, как предполагал капитан фон Фельдманн. Несмотря на всю свою хитрость и решимость, Протце пришлось ждать почти полгода, пока из-за промаха противника у него не появилась реальная возможность достичь цели.
Был теплый июльский вечер 1938 года, когда, возвращаясь с тетей Леной из гаагских магазинов домой, Протце заметил невысокого коренастого парня, который следовал за ними до самой виллы, постоял около нее, а затем скрылся за углом. Протце показалось, что юноша следил за ними, но он не был в этом уверен.
На следующий день этот же человек вновь появился уже на велосипеде и несколько раз объехал квартал.
«Потом, – рассказывал мне впоследствии Протце, – он стал прогуливаться по улице, время от времени поглядывая в сторону нашего дома. Он проделывал это весьма открыто, и я подумал, что это голландский полицейский, в чем-то меня заподозривший. Возможно также, что его послал кто-то из противников. Но кто? Я знал, что «Большая тройка» располагает резидентурами в Гааге: англичане на Ньив-Парклаан, французы в своем представительстве и русские на Целебесстраат. Последняя была лучшей из трех и под руководством пресловутого Вальтера Кривицкого фактически являлась разведцентром Красной армии в Западной Европе. Резидент жил под именем австрийского букиниста Мартина Лесснера. Поначалу я считал, что это Кривицкий приставил ко мне хвост, поскольку именно его агенты вели слежку столь явно. Но повод интересоваться мной мог быть у каждого из трех. Я решил выяснить, на кого же из них работает этот праздношатающийся парень».
На третий день фланер вновь появился чуть свет, когда большинство обитателей Вассенаара еще спали. Но Протце уже был на ногах. Выглянув из окна спальни и заметив знакомую фигуру, он решил, что пора схватиться со своим филером. Он быстро оделся и отправился на долгую велосипедную прогулку, заманив хвост на пустынный пляж. Здесь он обернулся к преследователю и чуть ли не набросился на него.
– Отвяжись от меня, – раздраженно выпалил Протце, – или это для тебя плохо кончится. Если будешь продолжать преследовать меня, я заявлю в полицию.
Филер остался невозмутим. На следующий день он, как ни в чем не бывало, опять появился у виллы, но на этот раз Протце решил действовать и в самом деле вызвать полицию. Но появился не настоящий полицейский, а агент, голландский нацист Хоогевеен, ранее работавший на гестапо и занимавшийся слежкой за немецкими эмигрантами в Голландии.
Мнимый полицейский был готов арестовать парня, но тут вмешался Протце и заорал:
– Я знаю, что ты шпион и послан следить за мной!
Юноша хмуро молчал, а Протце резко осведомился, кто же его послал. Задержанный пробормотал, что лишь выполняет свою работу, а на вопрос, кто ему поручил эту работу, ответил, что британское паспортное бюро на Парклаан[47].
Протце тут же сообразил, что наконец-то перед ним открылась долгожданная возможность. Он приказал парню идти за ним на виллу и там провел свою первую вербовку. Молодой человек по фамилии Ван Каутрик работал в фирме «Мюллер и компания», но порой подрабатывал, выполняя подобные нынешнему поручения. Его заданием было следить за «мистером Робертсом», как он назвал Протце, а также записывать номера машин, на которых на виллу приезжают люди.
Когда Протце спросил Ван Каутрика, сколько ему платят англичане, тот ответил, что 200 гульденов в месяц плюс накладные расходы, но когда дело касается расходов, то ему приходится сражаться за каждый геллер. Протце предложил Ван Каутрику возможность зарабатывать еще 200 гульденов в месяц, причем без сражений, и последний с готовностью согласился. Хитрюга даже сказал, что будет рад работать на Протце, потому что любит немцев, и обещал сообщать все, что удастся узнать о паспортном бюро.
Фолкерт Ари Ван Каутрик был привлечен к секретной работе человеком по имени Цааль, ближайшим помощником сержанта Фринтена в информационном бюро. Цааль также был ветераном разведки еще со времен Первой мировой войны. В 1937 году, когда у него на работе начались простои и увольнения, Фринтен пригласил своего старого приятеля вернуться в СИС, но тот отказался. Взамен он рекомендовал ему бывшего детектива, двадцатичетырехлетнего сына своего старого друга, и познакомил Ван Каутрика с Фринтеном, а последний в одном кафе Роттердама представил перспективного кандидата преемнику Дальтона майору Чидсону. Энергичный и способный голландец произвел на майора настолько хорошее впечатление, что Чидсон нанял его как филера и связника, несмотря на некоторый риск, связанный с тем, что жена Ван Каутрика была немкой.
Получив псевдоним Оливер Кендалл и 500 гульденов аванса, Ван Каутрик стал работать и там и тут. Ему была поручена слежка за пытавшимся установить связь с английской разведкой германским дипломатом в Гааге цу Путлицем, которого следовало проверить перед вербовкой. Цу Путлиц и стал первым английским агентом, которого Ван Каутрик выдал Протце. Однако, когда Протце проинформировал германского посланника в Гааге, что «один из его помощников» подозревается в том, что работает на англичан, ошарашенный посланник, не зная, о ком идет речь, сообщил неприятное известие никому иному, как самому цу Путлицу. Предупрежденный таким образом дипломат сбежал в Лондон, где стал важным звеном в цепочке антинацистов, работавших на англичан.
Именно на этом деле Ван Каутрик и состоялся как агент-двойник, как и прежде работая на англичан и сообщая все, что узнал у них, высокому старику немцу с ледяными голубыми глазами. Поскольку Ван Каутрик по натуре был порядочным и честным человеком, он работал на обоих хозяев одинаково преданно.
Протце, не теряя времени, старался полностью использовать открывшуюся возможность. Первым делом он вызвал себе в помощь в Гаагу капитана фон Фельдманна. Они купили одну из тех плоскодонных барж, что лениво курсируют по мутным гаагским каналам, установили на ней кинокамеру и бросили якорь напротив отдела паспортного контроля метрах в тридцати от входа. Всех, кто приходил в бюро, снимали на пленку, а затем на очередной явке снимки предъявляли Ван Каутрику для опознания. Вскоре у немцев был почти полный список всех штатных сотрудников английской резидентуры, постоянных посетителей и даже некоторых агентов.
Началась чистка. Англичане проиграли первый раунд битвы. Их поражение в этой секретной войне оставалось лишь вопросом времени. Теперь Протце стал расширять свой прорыв, стремясь сделать его всеобъемлющим. Он был все более уверен, что рано или поздно сможет сорвать все операции СИС в Западной Европе.
Но, как ни странно, первой пострадала не голландская резидентура. По странному совпадению как раз датская шпионская сеть полковника Дэнси в Копенгагене.
В ноябре 1938 года датчане, обеспокоенные размахом иностранного шпионажа в их стране, активизировали деятельность контрразведки, начав настоящую охоту на шпионов, и арестовали двух агентов «Зет», Вальдемара Пётша и его помощника Кнюффкена. Вначале они думали, что задержанные были немецкими шпионами, но на следствии Кнюффкен сознался, что работал на англичан. Датчанам очень не хотелось вмешиваться в деятельность британских спецслужб, но, поскольку об арестах были сообщения в прессе, шпионов пришлось судить. Хотя процесс и проходил при закрытых дверях, немцам удалось раздобыть показания Кнюффкена и таким образом узнать много важных сведений об организации и деятельности британской разведки на континенте.
Тогда же немцы получили ценнейшую информацию еще из одного датского источника. Один из сотрудников Протце, лейтенант Мейер сумел устроиться в управление полиции Копенгагена и стать личным помощником самого шефа полиции. От него немцы получили дополнительные сведения о деятельности СИС не только в Дании, но и во всей Скандинавии.
У Протце появилась идея захватить Пётша и заставить его рассказать о деятельности английских спецслужб. Сначала он планировал выкрасть Пётша из датской тюрьмы. Когда же датчане проведали о заговоре и позволили Дэнси тайно вывезти Пётша из Копенгагена на торговом судне, Протце не оставил своего замысла и был готов совершить самое настоящее пиратское нападение на этот сухогруз. Он предложил, чтобы торпедный катер ВМФ Германии перехватил судно и отконвоировал его в какой-либо из балтийских портов. Адмирал Канарис наложил вето на этот проект, и Пётш был благополучно доставлен в Бельгию, где полковник Дэнси отчаянно пытался спасти все, что удастся, от сильно пострадавшей датской резидентуры.
После прорыва в Дании центр борьбы вновь переместился в Голландию, где и Вивьен, и Дэнси невольно играли на руку Протце. С одной стороны, майор Стивене был не более полноценной заменой Дальтону, чем Чидсон. С другой – у Протце теперь был Ван Каутрик.
Немец, который был большим скептиком, не питал иллюзий в отношении молодого голландца, по крайней мере на первых порах, когда тот явно лукавил. Но ситуация постепенно менялась из-за самого Ван Каутрика. Он шаг за шагом отходил от англичан и сближался с немцами. Его отношения с Протце делались все более тесными и более прибыльными, а отношения со Стивенсом и Фринтеном становились прохладными. Старые связи ослабевали, лояльность уменьшалась. Он все больше думал о себе и все меньше о группе. Англичане, всегда бывшие придирчивыми и не очень щедрыми ни на похвалу, ни на денежное вознаграждение, после финансовых неурядиц в резидентуре стали еще более скупыми. Ван Каутрик по-прежнему получал 200 гульденов в месяц, а Стивене и не думал о том, чтобы выдать ему премию, как иногда делал Чидсон.
Постепенно Протце сменил Стивенса в секретной жизни Ван Каутрика. В поведении немца не было и тени той снисходительности, что сквозила в обращении с ним Стивенса. Стивене становился все прижимистее, а Протце все щедрее. Ван Каутрик тщательно скрывал свою связь с немцами, не давая Стивенсу ни малейших оснований подозревать его в нелояльности, но тем не менее он перестал быть английским агентом, теперь он служил только немцам.
Он сообщал Протце практически о каждом новом шпионе, подготовленном для заброски, о его задании, маршруте, крыше, благодаря чему агент обезвреживался сразу же, как только прибывал к месту назначения.
Стивене видел, что дела идут все хуже, и не мог не понимать, что где-то происходят сбои, но мысль о предательстве в его организации все еще не приходила ему в голову.
В начале 1939 года Ван Каутрик вывел Протце на главный заговор этого бурного периода – на агента, разоблачение которого оправдало все энергию, время и средства, затраченные «дядей Рихардом» в Голландии. В ходе расследования причин самоубийства Дальтона выяснилось, что к растрате был причастен и его помощник Джон (Джек) Хупер, который, обнаружив махинации своего шефа с кассой резидентуры, пригрозил разоблачением и потребовал своей доли. В течение некоторого времени они вместе манипулировали казенными средствами, но, когда все раскрылось, Хупер не последовал за Дальтоном и во всем признался следственной комиссии СИС. Разумнее всего было бы сделать так, чтобы тело Хупера нашли в одном из каналов, что и порывался организовать полковник Дэнси, но Вивьен не согласился, и Хупер был просто уволен. По вполне понятным соображениям его дело не могло быть передано полиции.
Некоторое время Хупер зарабатывал на жизнь торговлей авиационными запасными частями, не подозревая, что два человека его разыскивают. Первым был полковник Дэнси, который со временем пришел к выводу, что не стоит отказываться от услуг ценного работника из-за таких пустяков, как шантаж и растрата. Вторым был капитан 1-го ранга Протце. Он решил разыскать Хупера, предположив, что отпущенный британцами воришка может оказаться полезным. Естественно, он не мог выслеживать сам и мимоходом поинтересовался у Ван Каутрика, не знает ли он, куда делся пропавший помощник Дальтона.
В свое время Хупер поддерживал тесные связи с Ньив-Парклаан, и Ван Каутрик сумел разыскать его в Роттердаме и организовать встречу с Протце. К этому моменту в германской контрразведывательной группе в Голландии произошла передислокация. Протце оставался в Вассенааре, но был в опасности со стороны сержанта Фринтена и, возможно, со стороны Ван Каутрика.
Широкомасштабная контрразведывательная операция против англичан в Гааге была поручена гамбургскому отделению секции IIIФ, и еще три года назад капитан фон Фельдманн дал ей старт. Теперь, в 1938 году, когда работа была в полном разгаре, Фельдманну прислали помощника, плотного розовощекого капитана средних лет, с поблескивающими голубыми глазами и неизменной язвительной улыбкой на губах. Его звали Герман Й. Гискес.
Новичок прибыл из огромного резерва бывших армейских офицеров, брошенных на произвол судьбы в соответствии с Версальским договором и зарабатывающих на жизнь на гражданке чем удастся. Гискес занимался виноделием в Рейнской области, но в 1937 году вернулся в армию и был назначен в абвер, поскольку его сочли достаточно хитрым и изворотливым для такой работы. В секции IIIФ он стал заместителем фон Фельдманна. Когда весной 1939 года его начальника на три месяца откомандировали в Португалию для создания там резидентуры в целях подготовки к предстоящей войне, капитан Раскес стал ответственным за незаконченное дело британской агентуры в Гааге.
Связь с Хупером Протце передал Фельдманну, а затем она перешла по наследству к Гискесу. Поскольку она была наиболее ценным приобретением абвера в Голландии, Гискес специально прибыл в Роттердам для знакомства с агентом. Эта явка стала самой важной в его контрразведывательной деятельности.
Обозленный на своих прежних хозяев и вдохновляемый щедрым вознаграждением немцев, Хупер без колебаний предал англичан, доказав, как прав был полковник Дэнси, желая в свое время ликвидировать его. Конечно, Хупер несколько лет не поддерживал связи со своим бюро, но запомнил множество секретов, представлявших большой интерес для Гискеса. Вскоре, однако, наступил день, когда у Хупера за душой ничего не осталось, и он решил заняться подтасовками и переделками старых историй, выдаваемых им за новые сведения. Гискес, несмотря на свою изящную внешность, был способен действовать жестко, когда этого требовали обстоятельства. Однажды подловив Хупера на фальсификации, он решил надавить на него, уверенный, что тот еще хранит в памяти немало ценных тайн, приберегая их на всякий случай.
Развязка наступила в апреле 1939 года, когда Гискес заявил агенту, что Хупер может убираться к черту со своими фальшивками. Испугавшись потери прибыльного местечка, Хупер зашел со своей козырной карты. Он сдал немцам лучшего британского агента в Германии, стоившего больше, чем все, которых в свое время выдал Ван Каутрик.
Еще в 1919 году британская секретная служба завербовала в Гамбурге демобилизованного флотского офицера, оставшегося после войны без работы и без средств к существованию. С их помощью он организовал в Киле процветающую частную инженерно-консультационную фирму, работавшую главным образом на ВМФ. Он знал все секреты строящихся военно-морских сил Германии, тем более что многие из них представляли собой внедренные им изобретения. Используя свое уникальное ключевое положение, он мог в одиночку обеспечивать англичан информацией о всем германском ВМФ.
Ранее в этом же году Великобритания внезапно приняла решение ограничить эмиграцию фанатичных евреев в Палестину, а сионисты ответили на запрет организацией «подпольной железной дороги», по которой молодые здоровые евреи переправлялись в Святую землю из Германии и Польши через Венгрию, Румынию и Турцию. СИС была поставлена задача борьбы с нелегальной иммиграцией, и в секретной службе за счет средств Форин Офис был организован Палестинский фонд для финансирования этих операций.
Дальтону были выделены из этого фонда 60 тысяч фунтов – необычно большая сумма по сравнению с бюджетом гаагской резидентуры. Получая жалованье в 12 тысяч гульденов в год с оплатой расходов, Дальтон так погрузился в палестинские проблемы, что завел дорогостоящую любовную интрижку и растратил 2 тысячи фунтов из средств фонда. Когда недостачу обнаружила ревизия, Дальтон, не сумев погасить долг, покончил с собой[46].
Сикрет интеллидженс сервис оказалась в неловкой ситуации. Требовалось срочно найти замену преданному, энергичному и опытному руководителю одной из самых перспективных и эффективных шпионских ячеек. Новым главой отдела паспортного контроля стал майор М.Р. Чидсон, кадровый разведчик, единственным подтверждением пригодности которого к работе было то, что он был женат на голландке и знал язык. Полковник Вивьен быстро выявил, что Чидсон «совершенно не пригоден к разведывательной работе» и способен быстро развалить всю организацию. «Он хотел всегда ста процентов, – говорил о нем полковник Вивьен, – хотя в нашем деле и сорок процентов – отличный результат».
Майор Чидсон проработал лишь несколько месяцев, и в начале 1937 года его сменил третий за год руководитель этого маленького отдела – майор Ричард Генри Стивене, как и полковник Вивьен, бывший офицер индийской полиции. Стивене не был новичком в секретной службе, свободно говорил по-немецки, по-русски и по-французски, но не имел опыта работы в Западной Европе. Когда Вивьен поручил ему «специальное задание» в Гааге, «руководить сетью агентуры в Голландии и Германии», Стивене не знал об истинных причинах ухода Дальтона. Ему сообщили, что его предшественник не сработался со своим французским коллегой, капитаном 1-го ранга Трута, и что в резидентуре нужен такой человек, как Стивене, культурный и вежливый, способный наладить хорошие деловые и личные отношения.
– В вашей новой должности нет ничего рискованного, – убеждал его Вивьен, – но, конечно, вы не обязаны принимать назначение, если это вам претит. Послушай, дружище, – фамильярно добавил он, – я уверен, что твое начальство охотно вернет тебя в Индию.
Поначалу Стивене был склонен отказаться. Позднее он рассказывал:
«Я никогда не был разведчиком, тем более организатором разведработы. Моя работа в секретной службе заключалась в оценке боевого состояния вооруженных кочевников в районе северо-западной границы (пуштунские и афганские племена. – Примеч. пер.). Но я согласился отправиться в Гаагу, поскольку руководству было известно, что я считаю себя недостаточно опытным, подготовленным и подходящим для такой работы».
В Лондоне Стивенсу даже не сообщили о существовании параллельной резидентуры Беста, работающей на Дэнси. Его будущая работа и состояние группы также были обрисованы лишь в самых общих чертах. В Гааге он обнаружил великолепно работающую и эффективную машину, группа заметно выросла с тех пор, как сержант Фринтен, курировавший Германию, привлек к работе множество активных антинацистов.
Никто из тех, кто следил по скупым газетным сообщениям за перипетиями шпионажа, не мог даже представить себе его масштабов в Европе в те годы. По мере углубления кризиса, вызванного аншлюсом Австрии и угрозами Гитлера в адрес Чехословакии, в Германии становилось все больше английских агентов. Из шести иностранных шпионов, казненных в Германии в 1936 году, четверо были английскими, множество английских агентов, заброшенных через Голландию и Данию, были арестованы и ожидали решения своей участи в немецких тюрьмах. Их допросы позволили Протце и фон Фельдманну составить некоторое впечатление об агентурной сети, но им так и не удавалось выйти на руководителей провалившихся шпионов. Первый просвет появился лишь летом 1936 года.
Близ Магдебурга за фотографирование секретных объектов был арестован некий Густав Хоффманн. На допросе он признался в шпионской деятельности и в том, что его завербовал голландец, работавший на англичан. Так немцы впервые вышли на резидентуру СИС в Гааге.
Но тогда фон Фельдманну удалось лишь слегка приоткрыть дверь. Новые перспективы открылись в связи с арестом несколько позже другого английского шпиона Рихарда Ланге. Он, как и Хоффманн, был завербован в Голландии тем же Пьедом Пипером. Инженер Ланге согласился работать против своей страны из ненависти к нацистам и вскоре стал одним из лучших агентов. Но успех вскружил ему голову, и он стал обычным наемником и самым дорогостоящим из всех агентов Дальтона. Случилось так, что резидентура задолжала ему несколько сот фунтов стерлингов, и, несмотря на неоднократные требования, деньги к нему так и не поступили. В конце концов он пригрозил сообщить немцам о деятельности своих боссов, и Фринтен согласился организовать его встречу с «самим шефом». Таким образом, Ланге стал единственным из агентов, знавшим резидента в лицо.
Во время встречи Дальтон выплатил часть долга и обещал отдать остальное после возвращения Ланге в Германию. Агент вернулся в Гамбург с новым заданием англичан, но оставшихся денег так и не дождался. Всю эту историю вместе с подробностями своей работы на англичан и перипетиями получения долга от майора Дальтона и сержанта Фринтена Ланге рассказал на допросе.
Итак, Дальтон из полумифического призрака превратился в реальную личность. Капитан фон Фельдманн прибыл в Гаагу, чтобы заняться им вплотную, но Дальтон был уже мертв. Тем не менее он сумел раздобыть достаточно сведений о резидентуре СИС, чтобы убедить Протце, что решительное наступление на англичан в Голландии имеет шансы на успех. Протце, занятый другими перспективными делами секции IIIФ в Берлине, хотел перепоручить эту работу фон Фельдманну, но Канарис воспротивился.
– Это очень серьезная работа, дядя Рихард, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты сам занялся ею.
Протце, которому уже было за шестьдесят и пора уходить на пенсию, формально уволился из флота и абвера (где на посту руководителя секции IIIФ его сменил полковник Иоахим Рохледер) и отправился в Голландию. В сопровождении тети Лены (теперь называвшейся фрейлейн Шнайдер) он прибыл в Гаагу осенью 1937 года, снял виллу по адресу Блумкамплаан, 36, в ближнем пригороде Вассенаар в центре района по выращиванию тюльпанов, и стал готовиться к схватке между германской и британской секретными службами.
Все оказалось не так просто, как предполагал капитан фон Фельдманн. Несмотря на всю свою хитрость и решимость, Протце пришлось ждать почти полгода, пока из-за промаха противника у него не появилась реальная возможность достичь цели.
Был теплый июльский вечер 1938 года, когда, возвращаясь с тетей Леной из гаагских магазинов домой, Протце заметил невысокого коренастого парня, который следовал за ними до самой виллы, постоял около нее, а затем скрылся за углом. Протце показалось, что юноша следил за ними, но он не был в этом уверен.
На следующий день этот же человек вновь появился уже на велосипеде и несколько раз объехал квартал.
«Потом, – рассказывал мне впоследствии Протце, – он стал прогуливаться по улице, время от времени поглядывая в сторону нашего дома. Он проделывал это весьма открыто, и я подумал, что это голландский полицейский, в чем-то меня заподозривший. Возможно также, что его послал кто-то из противников. Но кто? Я знал, что «Большая тройка» располагает резидентурами в Гааге: англичане на Ньив-Парклаан, французы в своем представительстве и русские на Целебесстраат. Последняя была лучшей из трех и под руководством пресловутого Вальтера Кривицкого фактически являлась разведцентром Красной армии в Западной Европе. Резидент жил под именем австрийского букиниста Мартина Лесснера. Поначалу я считал, что это Кривицкий приставил ко мне хвост, поскольку именно его агенты вели слежку столь явно. Но повод интересоваться мной мог быть у каждого из трех. Я решил выяснить, на кого же из них работает этот праздношатающийся парень».
На третий день фланер вновь появился чуть свет, когда большинство обитателей Вассенаара еще спали. Но Протце уже был на ногах. Выглянув из окна спальни и заметив знакомую фигуру, он решил, что пора схватиться со своим филером. Он быстро оделся и отправился на долгую велосипедную прогулку, заманив хвост на пустынный пляж. Здесь он обернулся к преследователю и чуть ли не набросился на него.
– Отвяжись от меня, – раздраженно выпалил Протце, – или это для тебя плохо кончится. Если будешь продолжать преследовать меня, я заявлю в полицию.
Филер остался невозмутим. На следующий день он, как ни в чем не бывало, опять появился у виллы, но на этот раз Протце решил действовать и в самом деле вызвать полицию. Но появился не настоящий полицейский, а агент, голландский нацист Хоогевеен, ранее работавший на гестапо и занимавшийся слежкой за немецкими эмигрантами в Голландии.
Мнимый полицейский был готов арестовать парня, но тут вмешался Протце и заорал:
– Я знаю, что ты шпион и послан следить за мной!
Юноша хмуро молчал, а Протце резко осведомился, кто же его послал. Задержанный пробормотал, что лишь выполняет свою работу, а на вопрос, кто ему поручил эту работу, ответил, что британское паспортное бюро на Парклаан[47].
Протце тут же сообразил, что наконец-то перед ним открылась долгожданная возможность. Он приказал парню идти за ним на виллу и там провел свою первую вербовку. Молодой человек по фамилии Ван Каутрик работал в фирме «Мюллер и компания», но порой подрабатывал, выполняя подобные нынешнему поручения. Его заданием было следить за «мистером Робертсом», как он назвал Протце, а также записывать номера машин, на которых на виллу приезжают люди.
Когда Протце спросил Ван Каутрика, сколько ему платят англичане, тот ответил, что 200 гульденов в месяц плюс накладные расходы, но когда дело касается расходов, то ему приходится сражаться за каждый геллер. Протце предложил Ван Каутрику возможность зарабатывать еще 200 гульденов в месяц, причем без сражений, и последний с готовностью согласился. Хитрюга даже сказал, что будет рад работать на Протце, потому что любит немцев, и обещал сообщать все, что удастся узнать о паспортном бюро.
Фолкерт Ари Ван Каутрик был привлечен к секретной работе человеком по имени Цааль, ближайшим помощником сержанта Фринтена в информационном бюро. Цааль также был ветераном разведки еще со времен Первой мировой войны. В 1937 году, когда у него на работе начались простои и увольнения, Фринтен пригласил своего старого приятеля вернуться в СИС, но тот отказался. Взамен он рекомендовал ему бывшего детектива, двадцатичетырехлетнего сына своего старого друга, и познакомил Ван Каутрика с Фринтеном, а последний в одном кафе Роттердама представил перспективного кандидата преемнику Дальтона майору Чидсону. Энергичный и способный голландец произвел на майора настолько хорошее впечатление, что Чидсон нанял его как филера и связника, несмотря на некоторый риск, связанный с тем, что жена Ван Каутрика была немкой.
Получив псевдоним Оливер Кендалл и 500 гульденов аванса, Ван Каутрик стал работать и там и тут. Ему была поручена слежка за пытавшимся установить связь с английской разведкой германским дипломатом в Гааге цу Путлицем, которого следовало проверить перед вербовкой. Цу Путлиц и стал первым английским агентом, которого Ван Каутрик выдал Протце. Однако, когда Протце проинформировал германского посланника в Гааге, что «один из его помощников» подозревается в том, что работает на англичан, ошарашенный посланник, не зная, о ком идет речь, сообщил неприятное известие никому иному, как самому цу Путлицу. Предупрежденный таким образом дипломат сбежал в Лондон, где стал важным звеном в цепочке антинацистов, работавших на англичан.
Именно на этом деле Ван Каутрик и состоялся как агент-двойник, как и прежде работая на англичан и сообщая все, что узнал у них, высокому старику немцу с ледяными голубыми глазами. Поскольку Ван Каутрик по натуре был порядочным и честным человеком, он работал на обоих хозяев одинаково преданно.
Протце, не теряя времени, старался полностью использовать открывшуюся возможность. Первым делом он вызвал себе в помощь в Гаагу капитана фон Фельдманна. Они купили одну из тех плоскодонных барж, что лениво курсируют по мутным гаагским каналам, установили на ней кинокамеру и бросили якорь напротив отдела паспортного контроля метрах в тридцати от входа. Всех, кто приходил в бюро, снимали на пленку, а затем на очередной явке снимки предъявляли Ван Каутрику для опознания. Вскоре у немцев был почти полный список всех штатных сотрудников английской резидентуры, постоянных посетителей и даже некоторых агентов.
Началась чистка. Англичане проиграли первый раунд битвы. Их поражение в этой секретной войне оставалось лишь вопросом времени. Теперь Протце стал расширять свой прорыв, стремясь сделать его всеобъемлющим. Он был все более уверен, что рано или поздно сможет сорвать все операции СИС в Западной Европе.
Но, как ни странно, первой пострадала не голландская резидентура. По странному совпадению как раз датская шпионская сеть полковника Дэнси в Копенгагене.
В ноябре 1938 года датчане, обеспокоенные размахом иностранного шпионажа в их стране, активизировали деятельность контрразведки, начав настоящую охоту на шпионов, и арестовали двух агентов «Зет», Вальдемара Пётша и его помощника Кнюффкена. Вначале они думали, что задержанные были немецкими шпионами, но на следствии Кнюффкен сознался, что работал на англичан. Датчанам очень не хотелось вмешиваться в деятельность британских спецслужб, но, поскольку об арестах были сообщения в прессе, шпионов пришлось судить. Хотя процесс и проходил при закрытых дверях, немцам удалось раздобыть показания Кнюффкена и таким образом узнать много важных сведений об организации и деятельности британской разведки на континенте.
Тогда же немцы получили ценнейшую информацию еще из одного датского источника. Один из сотрудников Протце, лейтенант Мейер сумел устроиться в управление полиции Копенгагена и стать личным помощником самого шефа полиции. От него немцы получили дополнительные сведения о деятельности СИС не только в Дании, но и во всей Скандинавии.
У Протце появилась идея захватить Пётша и заставить его рассказать о деятельности английских спецслужб. Сначала он планировал выкрасть Пётша из датской тюрьмы. Когда же датчане проведали о заговоре и позволили Дэнси тайно вывезти Пётша из Копенгагена на торговом судне, Протце не оставил своего замысла и был готов совершить самое настоящее пиратское нападение на этот сухогруз. Он предложил, чтобы торпедный катер ВМФ Германии перехватил судно и отконвоировал его в какой-либо из балтийских портов. Адмирал Канарис наложил вето на этот проект, и Пётш был благополучно доставлен в Бельгию, где полковник Дэнси отчаянно пытался спасти все, что удастся, от сильно пострадавшей датской резидентуры.
После прорыва в Дании центр борьбы вновь переместился в Голландию, где и Вивьен, и Дэнси невольно играли на руку Протце. С одной стороны, майор Стивене был не более полноценной заменой Дальтону, чем Чидсон. С другой – у Протце теперь был Ван Каутрик.
Немец, который был большим скептиком, не питал иллюзий в отношении молодого голландца, по крайней мере на первых порах, когда тот явно лукавил. Но ситуация постепенно менялась из-за самого Ван Каутрика. Он шаг за шагом отходил от англичан и сближался с немцами. Его отношения с Протце делались все более тесными и более прибыльными, а отношения со Стивенсом и Фринтеном становились прохладными. Старые связи ослабевали, лояльность уменьшалась. Он все больше думал о себе и все меньше о группе. Англичане, всегда бывшие придирчивыми и не очень щедрыми ни на похвалу, ни на денежное вознаграждение, после финансовых неурядиц в резидентуре стали еще более скупыми. Ван Каутрик по-прежнему получал 200 гульденов в месяц, а Стивене и не думал о том, чтобы выдать ему премию, как иногда делал Чидсон.
Постепенно Протце сменил Стивенса в секретной жизни Ван Каутрика. В поведении немца не было и тени той снисходительности, что сквозила в обращении с ним Стивенса. Стивене становился все прижимистее, а Протце все щедрее. Ван Каутрик тщательно скрывал свою связь с немцами, не давая Стивенсу ни малейших оснований подозревать его в нелояльности, но тем не менее он перестал быть английским агентом, теперь он служил только немцам.
Он сообщал Протце практически о каждом новом шпионе, подготовленном для заброски, о его задании, маршруте, крыше, благодаря чему агент обезвреживался сразу же, как только прибывал к месту назначения.
Стивене видел, что дела идут все хуже, и не мог не понимать, что где-то происходят сбои, но мысль о предательстве в его организации все еще не приходила ему в голову.
В начале 1939 года Ван Каутрик вывел Протце на главный заговор этого бурного периода – на агента, разоблачение которого оправдало все энергию, время и средства, затраченные «дядей Рихардом» в Голландии. В ходе расследования причин самоубийства Дальтона выяснилось, что к растрате был причастен и его помощник Джон (Джек) Хупер, который, обнаружив махинации своего шефа с кассой резидентуры, пригрозил разоблачением и потребовал своей доли. В течение некоторого времени они вместе манипулировали казенными средствами, но, когда все раскрылось, Хупер не последовал за Дальтоном и во всем признался следственной комиссии СИС. Разумнее всего было бы сделать так, чтобы тело Хупера нашли в одном из каналов, что и порывался организовать полковник Дэнси, но Вивьен не согласился, и Хупер был просто уволен. По вполне понятным соображениям его дело не могло быть передано полиции.
Некоторое время Хупер зарабатывал на жизнь торговлей авиационными запасными частями, не подозревая, что два человека его разыскивают. Первым был полковник Дэнси, который со временем пришел к выводу, что не стоит отказываться от услуг ценного работника из-за таких пустяков, как шантаж и растрата. Вторым был капитан 1-го ранга Протце. Он решил разыскать Хупера, предположив, что отпущенный британцами воришка может оказаться полезным. Естественно, он не мог выслеживать сам и мимоходом поинтересовался у Ван Каутрика, не знает ли он, куда делся пропавший помощник Дальтона.
В свое время Хупер поддерживал тесные связи с Ньив-Парклаан, и Ван Каутрик сумел разыскать его в Роттердаме и организовать встречу с Протце. К этому моменту в германской контрразведывательной группе в Голландии произошла передислокация. Протце оставался в Вассенааре, но был в опасности со стороны сержанта Фринтена и, возможно, со стороны Ван Каутрика.
Широкомасштабная контрразведывательная операция против англичан в Гааге была поручена гамбургскому отделению секции IIIФ, и еще три года назад капитан фон Фельдманн дал ей старт. Теперь, в 1938 году, когда работа была в полном разгаре, Фельдманну прислали помощника, плотного розовощекого капитана средних лет, с поблескивающими голубыми глазами и неизменной язвительной улыбкой на губах. Его звали Герман Й. Гискес.
Новичок прибыл из огромного резерва бывших армейских офицеров, брошенных на произвол судьбы в соответствии с Версальским договором и зарабатывающих на жизнь на гражданке чем удастся. Гискес занимался виноделием в Рейнской области, но в 1937 году вернулся в армию и был назначен в абвер, поскольку его сочли достаточно хитрым и изворотливым для такой работы. В секции IIIФ он стал заместителем фон Фельдманна. Когда весной 1939 года его начальника на три месяца откомандировали в Португалию для создания там резидентуры в целях подготовки к предстоящей войне, капитан Раскес стал ответственным за незаконченное дело британской агентуры в Гааге.
Связь с Хупером Протце передал Фельдманну, а затем она перешла по наследству к Гискесу. Поскольку она была наиболее ценным приобретением абвера в Голландии, Гискес специально прибыл в Роттердам для знакомства с агентом. Эта явка стала самой важной в его контрразведывательной деятельности.
Обозленный на своих прежних хозяев и вдохновляемый щедрым вознаграждением немцев, Хупер без колебаний предал англичан, доказав, как прав был полковник Дэнси, желая в свое время ликвидировать его. Конечно, Хупер несколько лет не поддерживал связи со своим бюро, но запомнил множество секретов, представлявших большой интерес для Гискеса. Вскоре, однако, наступил день, когда у Хупера за душой ничего не осталось, и он решил заняться подтасовками и переделками старых историй, выдаваемых им за новые сведения. Гискес, несмотря на свою изящную внешность, был способен действовать жестко, когда этого требовали обстоятельства. Однажды подловив Хупера на фальсификации, он решил надавить на него, уверенный, что тот еще хранит в памяти немало ценных тайн, приберегая их на всякий случай.
Развязка наступила в апреле 1939 года, когда Гискес заявил агенту, что Хупер может убираться к черту со своими фальшивками. Испугавшись потери прибыльного местечка, Хупер зашел со своей козырной карты. Он сдал немцам лучшего британского агента в Германии, стоившего больше, чем все, которых в свое время выдал Ван Каутрик.
Еще в 1919 году британская секретная служба завербовала в Гамбурге демобилизованного флотского офицера, оставшегося после войны без работы и без средств к существованию. С их помощью он организовал в Киле процветающую частную инженерно-консультационную фирму, работавшую главным образом на ВМФ. Он знал все секреты строящихся военно-морских сил Германии, тем более что многие из них представляли собой внедренные им изобретения. Используя свое уникальное ключевое положение, он мог в одиночку обеспечивать англичан информацией о всем германском ВМФ.