Ламли Брайан. Вамфири (Некроскоп - 2)

   Особый интерес вызывали его глаза. Они смотрели прямо на Кайла и в то же время как бы сквозь него, как если бы бесплотным призраком был он. Кайл, а не наоборот. Они были голубого цвета, точнее, удивительно прозрачными, на редкость светлыми, как неоновый свет. Более того, в них заключалось нечто такое, что позволяло думать, будто эти глаза видели и знают гораздо больше, чем могли бы видеть и знать глаза молодого человека двадцати двух лет. В них ощущалась мудрость веков, в них заключены были знания, накопленные человечеством за многие столетия - и все это скрывалось за прозрачной голубой дымкой, за мерцающим лунным светом.
   Во всем остальном юношу можно было бы назвать если не красивым, то весьма привлекательным: тонкие, хрупкие черты голубовато-фарфорового лица, тонкие руки с длинными тонкими пальцами, слегка опущенные плечи, чистая белая кожа, которую совсем не портило небольшое количество веснушек. При этом, если бы не глаза, он едва ли выделялся из толпы. Он был обыкновенным.., молодым человеком. Или когда-то был...
   А теперь? Теперь все изменилось. Тело Гарри Кифа физически больше не существовало, но его мозг и сознание продолжали работать. Теперь они заключались в новом, буквально в новом, теле. Кайл поймал себя на том, что внимательно рассматривает то новое, что появилось в возникшем перед ним видении, и тут же спохватился. Какой в этом смысл? В любом случае, сейчас это совершенно неважно. Главное, что Гарри Киф здесь, перед ним, и что ему нужно рассказать о чем-то, действительно имевшем значение.
   - Кое-что случилось? - вопросительно повторил Кайл слова Кифа. - Что именно, Гарри?
   - Нечто ужасное! Сейчас я могу рассказать об этом лишь в общих словах мне известно пока еще далеко не все. Вы помните, что я говорил вам об отделе экстрасенсорики русских? О Драгошани? Знаю, у вас не было времени, чтобы проверить все досконально, но вы хотя бы интересовались этим? Вы поверили моему рассказу о Драгошани?
   Пока Киф говорил. Кайл, не сдержавшись, принялся внимательно рассматривать то новое, что привлекло его внимание в облике гостя, то, что появилось уже после того, как Кайл в последний раз видел, или, может быть, точнее сказать, ощущал Гарри Кифа. Сейчас около его фигуры в области живота, медленно вращаясь вокруг своей оси, плавал в воздухе обнаженный младенец, мальчик - или его призрак? - такой же бесплотный, как и Гарри Киф. Его поза была такой, какая бывает у еще не родившегося ребенка, свернувшегося в чреве матери. Он словно плавал в невидимой жидкости и напоминал какой-то биологический экспонат или голограмму. Но это был настоящий живой ребенок - Кайл знал это. Он знал также и то, что его тоже зовут Гарри Киф.
   - О Драгошани? - Кайл вновь вернулся к действительности. - Да, конечно же, я верю вам. Я вынужден вам верить. Я постарался выяснить все, что только возможно, и убедился в том, что события развивались именно так, как вы рассказали. А что касается отдела Боровица, то - уж не знаю, как именно вам это удалось, - вы почти полностью уничтожили его! Они, я имею в виду русских, связались с нами примерно через неделю после того и спросили, не хотим ли мы забрать.., ну, в общем...
   - Мое тело?
   - Да, не хотим ли мы забрать его? Они связались с нами. Вы понимаете? Напрямую. Не по каким-либо дипломатическим каналам. Они еще не были готовы признать факт своего существования и не ожидали от нас признания факта существования нашего отдела. То есть вас как бы не могло быть. И тем не менее они спросили, не хотим ли мы получить обратно ваше тело. После смерти Боровица у них новый шеф - Феликс Кракович. Он сказал, что мы можем получить вас, если подскажем им, каким образом вы это сделали. Как вам удалось нанести им такой невероятный ущерб. Что именно вы сделали. Мне очень жаль, Гарри, но нам пришлось отказаться, заявив о том, что мы вас не знаем. Строго говоря, мы и в самом деле не знали вас. Только я, да еще сэр Кинан были знакомы с вами. Если бы мы признали, что вы принадлежите к нашей организации, то ваши действия могли бы быть расценены как военное нападение.
   - Да, это была настоящая битва, весьма разрушительная! - ответил Киф. Послушайте, Алек, боюсь, что в этот раз нам не удастся поговорить так, как тогда. У меня может не хватить времени. На метафизическом уровне я обладаю достаточной свободой. В измерении Мебиуса я свободен и пользуюсь доверием. Но в мире физическом я фактически являюсь пленником маленького Гарри. Сейчас он спит, и я имею возможность использовать его подсознание как свое собственное. Но в периоды бодрствования его сознание - это именно его сознание - магнитом притягивает меня к себе. Чем сильнее он становится, чем больше развивается его мозг," тем меньше свободы остается у меня. Придет день, когда мне неизбежно придется оставить его и существовать лишь в измерении Мебиуса. Если у меня будет возможность, я подробнее все объясню позднее, но сейчас, поскольку мы не знаем, сколько еще он будет спать, нам следует рационально и с умом использовать отпущенное нам время. То, что я должен вам сказать, не терпит отлагательства.
   - И это каким-то образом касается Драгошани? - нахмурился Кайл. - Но Драгошани мертв. Вы же сами мне об этом сказали.
   Лицо Кифа, точнее призрака, находившегося в комнате, посерело, и на нем появилось мрачное выражение.
   - Вы помните, кем был этот Драгошани?
   - Он был некромантом, - не задумываясь, без тени сомнения в голосе ответил Кайл. - Совсем как вы. - Он тут же понял свою ошибку и готов был откусить себе язык.
   - Нет, он совсем не был таким, как я, - поправил его Киф. - Я был.., и остался некроскопом, а не некромантом. Драгошани вытягивал секреты мертвых, как.., как ненормальный дантист, выдирающий здоровые зубы без анестезии. А я..; я уважаю мертвых и беседую с ними. И они с уважением относятся ко мне. Но ничего страшного - я понимаю, что вы просто оговорились, что вы вовсе не это имели в виду. Так вот, он действительно был некромантом. Но после того, что сотворило с ним древнее существо, находившееся в склепе, он стал кое-кем еще, кое-кем еще более страшным.
   Ну конечно же! Теперь Кайл наконец вспомнил!
   - Вы хотите сказать, что он был еще и вампиром? Мерцавший в полумраке образ Кифа кивнул.
   - Да, именно это я имею в виду. И именно поэтому я здесь. Понимаете, вы единственный человек во всем мире, кто способен что-либо предпринять. Вы и ваш отдел, а также, возможно, ваши русские соперники. А когда вы узнаете, о чем идет речь, вы поймете, что просто обязаны что-нибудь сделать.
   Киф говорил так убежденно, в голосе его слышалась такая тревога, что у Кайла по спине побежали мурашки.
   - Что именно мы должны предпринять, Гарри? - спросил он.
   - Вы должны уничтожить всех остальных таких же, как он, - ответил призрак. - Видите ли, Алек, Драгошани и Тибор Ференци были не единственными. Одному Богу известно, сколько еще существует им подобных!..
   - Вампиров? - Кайл застыл от ужаса. Он хорошо помнил все, что рассказал ему Киф восемь месяцев назад. - Вы уверены в этом?
   - О да! Заглянув в двери, ведущие из измерения Мебиуса в прошлое и будущее, я ясно увидел алые линии их жизней. Может быть, я никогда не обратил бы на них внимания, если бы они не пересекались с голубой линией жизни маленького Гарри. И с вашей линией жизни тоже, Алек!
   При этих словах Кайл почувствовал будто ему в сердце вонзили холодное лезвие ножа.
   - Гарри... - сказал он, запинаясь, - вам лучше.., вам лучше рассказать все, что вам известно и объяснить, что мне следует предпринять.
   - Постараюсь рассказать вам как можно больше, а потом мы вместе решим, что можно сделать. Что касается источника моей информации, то... - призрак пожал плечами. - Вы же знаете, что я некроскоп. Я беседовал с самим Тибором Ференци - вы помните, я обещал ему это. Кроме того, я говорил еще с одной, недавней, жертвой. Об этом я подробнее расскажу позже. Главным образом сведения получены мною от Тибора...
   Глава 2
   Древнее существо под землей задрожало и слегка дернулось, силясь вернуться в привычное состояние сна. Что-то тревожило его, угрожая пробудить от тяжелой мрачной спячки, но сон давно стал для него привычкой, удовлетворяя все его потребности.., почти все.
   Он изо всех сил цеплялся за свои отвратительные видения - о безумии и насилии, об аде жизни и ужасе смерти и об удовольствии, доставляемом кровью.., кровью.., кровью... Он ощущал холодные объятия слежавшейся земли, окружавшей его, давившей на него, удерживавшей в мрачной темной могиле. Но в то же время земля была ему знакома и уже не пугала его. Темнота напоминала мрак, царящий в запертой комнате с плотно задернутыми шторами или в глубоком подземелье, вечную, непроглядную тьму. Место, где располагался его склеп, считалось для всех запретным, и это не только обусловливало полное одиночество, но и обеспечивало ему защиту. Здесь он был в полной безопасности. Проклятый навеки, обреченный на вечное одиночество - если, конечно, не случится какого-нибудь чуда - он в то же время был уверен в своей защищенности, а это многого стоило.
   Он был защищен от людей, - обычных людей в большинстве своем, - которые заточили его здесь. В долгом сне усохшее существо позабыло, что эти люди давно умерли. И сыновья их тоже. И сыновья сыновей, и их сыновья...
   Старик, лежавший сейчас в гробнице, жил в течение пятисот лет и столько же лежал в своей неосвященной могиле, ибо был бессмертен. Полуразрушенные камни и плиты над его головой, скрытые под сенью неподвижно стоявших, засыпанных снегом деревьев, могли бы поведать о нем многое. Но только сам старик знал всю историю своей жизни. Его звали.., нет, у Вамфири вообще не бывает имен. Имя его хозяина было Тибор Ференци, и поначалу он был обычным человеком. Но это было тысячу лет назад...
   Та часть существа, которая некогда принадлежала Тибору, подверглась видоизменению, трансформировалась, она менялась вместе со своим "гостем" вампиром. Эти двое превратились в единое целое, были между собой неразрывно связаны. Но в своих снах, охватывавших целое тысячелетие, Тибор по-прежнему мог возвратиться к истокам своей жизни - к своему невероятно жестокому прошлому...
   Первоначально его звали не Ференци, а Унгар, но теперь это уже не имеет никакого значения. Его предки, венгерские крестьяне, перебрались через Карпаты сюда, на земли в нижнем течении Днестра, из Венгерского княжества и осели в этих местах. "Осели", правда, не совсем подходящее в данном случае слово. Ибо им приходилось отчаянно драться на берегах реки с викингами (этими ужасными варягами), с хазарами и их вассалами мадьярами, совершавшими набеги из своих степей и, наконец, с жестокими печенегами - племенами, которые всегда стремились захватить новые земли, лежавшие к западу и северу от их собственных. Тибор был еще очень молод, когда во время одного из набегов печенеги стерли с лица земли небольшое, наспех устроенное поселение, которое он считал своим домом, и из всех его обитателей в живых остался лишь он один. После этого он отправился на север - в Киев.
   Он мало походил на крестьянина - он был прежде всего воином, а его огромный рост на фоне малорослых мужчин того времени делал его просто великаном. Тибор-валлах поступил на службу к киевскому князю Владимиру I, который назначил его воеводой и поставил во главе сотни ратников, приказав:
   - Отправляйся на юг и присоединись там к моим людям. Изгони с моей земли, разбей печенегов, чтобы никогда больше не пересекали они границ Руси. И тогда, клянусь нашим новым Богом - Христом, я пожалую тебе знамя и титул, Тибор из Валахии! Совершенно очевидно, что поступок Тибора был продиктован отчаянием.
   Спящий под землей старик вспомнил свой ответ князю:
   - Мне не нужны ни титул, ни знамя, мой господин. Дай мне лишь еще сотню людей, и я убью тысячу печенегов, а в доказательство привезу в Киев большие пальцы их рук.
   Он получил в свое распоряжение сотню воинов и, хотел он того или нет, стал обладателем знамени с изображением дракона, предупреждающе поднявшего переднюю лапу.
   - Это христианский дракон, доставшийся нам от Треков, - сказал ему тогда Владимир. - Теперь он охраняет Киев и всю Русь и рычит с твоего знамени голосом самого Всевышнего! Какие еще свои символы ты хочешь добавить к нему?
   Тот же вопрос в то утро князь задал еще полудюжине новоявленных защитников своего государства - пятерым боярам, стоявшим во главе отрядов своих собственных вассалов, и предводителю отряда наемников. Все они избрали для себя символы, достойные находиться рядом с драконом на развевающихся знаменах. Но Тибор отказался от выбора.
   - Я не боярин, князь, - пожав плечами, ответил валах. - Это совсем не означает, что мой отец не был уважаемым человеком, - он был благородного происхождения, но в его жилах не текла королевская кровь. Также и во мне нет ни княжеской, ни королевской крови. Лишь когда я заслужу право на обладание собственными символами, я смогу изобразить их на знамени рядом с драконом.
   - Ты мне не слишком-то нравишься, валах, - нахмурившись, отвечал ему Владимир, неуютно чувствуя себя в присутствии этого огромного сурового и мрачного человека. - Возможно, слова твои продиктованы неопытностью и звучат слишком громко, но искренне. Что ж... - он в свою очередь тоже пожал плечами, - хорошо, ты выберешь себе девиз, когда вернешься сюда победителем. И вот еще, Тибор, принеси мне обещанные пальцы - в противном случае я повешу тебя за твои!
   В тот же день в полдень семь разношерстных отрядов выступили из Киева, чтобы оказать помощь и поддержку осажденным защитникам границ Руси.
   Прошел год и еще месяц - и Тибор возвратился в Киев, сумев сохранить почти всех своих людей и набрав еще восемьдесят рекрутов из числа крестьян, прятавшихся в горах и долинах Южной Хорватии. Не испросив разрешения на аудиенцию, он направился прямо в княжескую церковь, где молился князь. Оставив у порога свой потрепанный отряд, он вошел внутрь, держа в руках мешок, в котором что-то постукивало. Приблизившись к Владимиру, он остановился и стал ждать, пока тот завершит свою молитву. Стоявшая позади него киевская знать, замерев, молча ждала того момента, когда князь увидит его.
   Наконец Владимир и греческие монахи повернулись к Тибору. Глазам их предстало поистине устрашающее зрелище. Тибор был с ног до головы забрызган грязью и землей, его левую щеку от уголка глаза до подбородка пересекал страшный чуть заживший шрам, от которого теперь осталась бледная полоса сросшихся тканей, рассеченных, видимо, почти до кости. Он отправлялся в поход крестьянином, а вернулся совершенно другим человеком.
   Высокомерный взгляд желтых немигающих глаз из-под почти сросшихся на переносице густых бровей, крючковатый нос, надменный вид делали его похожим на ястреба. У него теперь были усы и неровно подрезанная всклокоченная борода. На нем также было украшенное золотом и серебром вооружение какого-то печенежского вождя, а в мочке левого уха - серьга с драгоценным камнем. Он сбрил волосы на голове, оставив две черные пряди на висках, которые свисали по бокам, как и у многих благородных людей того времени. Величественный и надменный, он, казалось, не обращал никакого внимания на окружение и не сознавал, что находится в святом месте.
   - Вот теперь я вижу, каков ты на самом деле, Тибор-валах, - зашипел на него князь. - Разве ты не боишься истинного Бога нашего? Разве не трепещешь ты пред крестом Господним? Я молился об освобождении нашем, а ты!..
   - А я принес его тебе, - голос Тибора был полон коварной злобы. Он вытряхнул на каменные плиты содержимое мешка. Княжеская свита и киевская знать, стоявшие позади правителя, ахнули и буквально задохнулись от ужаса. У ног Владимира на полу белела груда костей.
   - Что это? - поперхнувшись, спросил князь. - Что это такое?
   - Пальцы, - ответил Тибор. - Я выварил с них плоть, чтобы не оскорбляли они твой нос смердением своим. Печенеги отброшены назад и заперты между Бугом, Днестром и морем. Армия твоих бояр сторожит их там. Надеюсь, что теперь они справятся без меня и моих людей. Потому что до меня дошли слухи, что с востока на нас словно ветер надвигаются половцы. И в Турции армия готовится к войне!
   - До тебя дошли слухи? До тебя?!! Так, значит, ты теперь могущественный воевода? Значит, ты теперь считаешь себя равным мне, Владимиру? И что ты имел в виду, говоря "я и мои люди"? Те двести ратников, что пришли вместе с тобой, принадлежат мне!
   При этих словах Тибор сделал глубокий вдох и выступил вперед. Последовала минутная пауза, потом он низко, но неуклюже поклонился и произнес:
   - Да, конечно, князь, они принадлежат тебе. Так же, как и восемьдесят беглецов, которых я превратил в настоящих воинов. Все они тоже твои. А что касается слухов, которые до меня дошли, то пусть я оглохну, если сказал тебе не правду. Просто я выполнил свою задачу на юге и подумал, что буду нужен тебе здесь. В Киеве осталось слишком мало воинов, а границы Руси обширны...
   Глаза князя по-прежнему оставались полуприкрытыми.
   - Так, говоришь, печенегов загнали в ловушку? И в этом прежде всего твоя заслуга?
   - Положа руку на сердце, да. В этом и во многом другом.
   - И ты без потерь привел обратно свой отряд?
   - Несколько человек погибли, - пожав плечами ответил Тибор. - Но я привел на смену им восемьдесят ратников.
   - Покажи мне их.
   Через большую дверь они вышли на широкие ступени церкви, перед которой на площади в молчании ожидали пришедшие с Тибором люди. Все они были вооружены до зубов и выглядели весьма свирепо, часть сидели верхом, но большинство были пешими. Это были все те же мелкие людишки, которые уходили в поход вместе с Тибором, но теперь уже они выглядели далеко не так жалко. На трех флагштоках развевался штандарт Тибора с изображением золотого дракона и сидящей на его спине летучей мыши с сердоликовыми глазами.
   Увидев его, Владимир кивнул головой.
   - Твой символ, - угрюмо сказал он, - летучая мышь.
   - Да, это черная летучая мышь валахов, - ответил Тибор.
   - Но она расположена сверху, над драконом, - вмешался в разговор один из монахов.
   - А ты бы хотел, чтобы дракон облил мочой мою летучую мышь? - по-волчьи оскалившись, спросил Тибор.
   Монахи отвели князя в сторону, а Тибор остался ждать. Он не слышал, о чем шел разговор, но достаточно ясно мог представить себе, о чем шла речь.
   - Эти люди безгранично ему преданы, - наверное, шептал старший из монахов с характерной для греков хитростью. - Это может обернуться крупными неприятностями.
   Владимир:
   - Почему тебя это беспокоит? У меня в городе впятеро больше людей.
   Грек:
   - Но эти ратники испытаны в боях. Они настоящие воины.
   Владимир:
   - О чем ты говоришь? Разве пристало мне бояться его? Во мне течет кровь варягов, и я никого не боюсь!
   Грек:
   - Конечно же, нет! Но.., этот человек ставит себя слишком уж высоко, он забывает о своем истинном положении. Не следует ли нам дать ему какое-нибудь задание и отправить вместе с ним часть его людей, оставив остальных для защиты города? Таким образом, в его отсутствие их преданность неизбежно обратится на тебя.
   Еще больше сощурив глаза, Владимир Святославич одобрительно кивает:
   - Я все понял. Думаю, что ты прав, лучше от него избавиться. Эти валахи очень хитрый народ. Слишком уж себе на уме... - И громко, обращаясь к воеводе, говорит:
   - Тибор, сегодня вечером в своих палатах я буду чествовать тебя. Тебя и пятерых твоих лучших воинов. Тогда ты и расскажешь мне подробно о своих победах. Но учти, там будут присутствовать женщины, поэтому вымойся, приведи себя в порядок и оставь дома оружие.
   Отвесив легкий поклон, Тибор попятился назад, спустился по ступенькам, присоединился к своему отряду и повел его прочь. Покидая площадь, воины по его команде вскинули вверх оружие и издали приветственный клич:
   "Да здравствует князь Владимир!" И при свете осеннего утра они ушли в Киев - так назывался этот стоявший у края леса город.
   ***
   Несмотря на потревожившее его непрошенное вмешательство, подземный обитатель склепа продолжал дремать. Вскоре наступит ночь, а Тибор был столь же чувствителен к ее приходу, как петух к восходу солнца, но пока что он спал и видел свои сны.
   ...Собираясь в тот вечер в княжеский дворец - просторные палаты с каменными очагами в каждом помещении, где жарко горят дрова, смоченные ароматическими веществами, - Тибор под богатый красный наряд, доставшийся ему от какого-то знатного печенега, надел чистую, но простую рубаху. Он вымылся и надушился, кожа его блестела, а передние пряди волос были напомажены. Выглядел он весьма представительно. Воины его тоже были чистыми и аккуратно одетыми. Несмотря на то, что они относились к нему с явным почтением, Тибор обращался с ними запросто, Но при этом был вежлив с женщинами и внимателен к князю.
   Возможно (во всяком случае, так впоследствии решил для себя Тибор), что князь испытывал сомнения и колебался: с одной стороны, валах проявил себя как храбрый воин, умелый военачальник. Он по праву достоин был титула боярина, ему следовало в награду подарить во владение земли. Любой человек будет драться с еще большей отвагой, если станет защищать свою собственность. Но в то же время в Тиборе была заключена какая-то темная тайна, очень беспокоившая князя. А потому, вполне возможно, ему стоит прислушаться к совету греческого монаха.
   - А теперь расскажи мне, Тибор-валах, как дрался ты с печенегами, обратился князь за пиршественным столом к воеводе.
   Перед гостями стояли разнообразные блюда: греческие сосиски, завернутые в виноградные листья, мясные туши, зажаренные по рецептам викингов, гуляши, дымившиеся в огромных горшках. Меды и вина лились рекой. Сидевшие за столом с увлечением разделывали ножами огромные куски мяса, лежавшие перед ними. Все были Заняты едой, и лишь изредка перебрасывались между собой короткими фразами.
   Тибор заговорил, практически не повышая голоса, но при этом его речь отчетливо слышна была всем. И постепенно за столом все стихло.
   - Печенеги шли на нас небольшими отрядами, или племенами. У них нет единой мощной армии, племена не заключают союзов. У каждого из них свой вождь, и все вожди враждуют между собой. Земляные укрепления русских на границе лесов и степей стали для печенегов непреодолимым препятствием именно потому, что среди них не было единства. Если бы они наступали вместе, то смогли бы преодолеть зубчатые стены и перебраться через реку за один день, сметя все на своем пути. Но они лишь беспорядочно атаковали наши укрепления и вертелись вокруг них, удовлетворяясь тем, что удавалось награбить на скорую руку во время коротких бросков на восток или запад. Таким образом им удалось окружить Коломию на нашем западном фланге. Они переправились через Прут при свете дня, спрятались в лесу, а отдохнув там ночь, на рассвете атаковали. Таковы их методы, с помощью которых они постепенно захватывали наши земли.
   Разобравшись в положении дел, я решил так: у нас есть укрепления, следовательно, их нужно использовать, наши воины должны укрыться за ними. Мы сказали себе:
   "К югу от земляных валов, служащих границей, стоят печенеги, и наша задача состоит в том, чтобы не пропустить их дальше". Но получалось так, что печенеги, эти варвары, держат нас в осаде! Взобравшись на стены укреплений, я увидел, что враги без всякого опасения разбивают свой лагерь. Дым от их костров поднимался вверх и был отчетливо виден отовсюду. И происходило так потому, что мы не атаковали врагов на "их" территории.
   Когда мы выступали из Киева, князь, ты сказал мне:
   "Изгони печенегов и не позволь им пересечь границы Руси". Но я сказал себе: "Преследуй злодея и убей его!" Однажды я заметил лагерь, в котором расположились примерно две сотни печенегских воинов. С ними были женщины и даже дети! Лагерь был разбит за рекой, к западу от нас, в отдалении от остальных стоянок печенегов. Тогда я разделил две сотни своих людей на два отряда, один из которых на рассвете переправился вместе со мной через реку. Ориентиром нам служили огни печенежских костров. Часовые их в большинстве своем крепко спали, и поэтому мы быстро перерезали им глотки - так быстро, что они даже не успели понять, кто же убил их. Потом мы тихо, в полном молчании, окружили лагерь. Я заставил своих людей вываляться в грязи. Таким образом, любой, на ком не было грязи, был печенегом. Пробираясь в непроглядной тьме от палатки к палатке, мы уничтожили многих. Мы были похожи на порхающих в ночи летучих мышей. Кровь лилась рекой!
   К тому моменту, когда лагерь проснулся, половины его обитателей уже не было в живых. Остальные погнались за нами. Мы увлекли их за собой в сторону границы Руси. С громкими воплями и боевыми кличами они преследовали нас до берега реки, где рассчитывали, видимо, перехватить и уничтожить наш отряд. Мы же уходили молча. Но у реки, на печенежском берегу ожидала в засаде вторая сотня моих людей. Они тоже вывалялись в грязи. Из засады отряд ударил не по своим молчаливым и перепачканным грязью собратьям, а по толпе окруженных со всех сторон орущих печенегов. Мы уничтожили их всех до единого. И отрубили им пальцы...
   Он замолчал.
   - Браво! - едва слышно промолвил Владимир.
   - В другой раз, - продолжил рассказ Тибор, - мы отправились в осажденный Каменец. И снова я взял с собой лишь половину отряда. Печенеги, стоявшие вокруг города, увидели нас и бросились в погоню. Мы заманили их в узкое глубокое ущелье, а когда бывшая со мной половина отряда проскочила через него, вторая половина обрушила на печенегов лавину камней. Тогда я потерял много пальцев - они остались под камнями. Иначе я принес бы тебе еще целый мешок!