Ламур Луис. Разведчик

   В Хондо Лэйне она почувствовала некоторые черты своего отца: целеустремленность, честность, уверенность и решительность. Она ведь толком не знала его, да и не все в жизни мужчины дано понять женщине.
   По вечерам долину окутывала тишина, изредка нарушавшаяся воем койотов.
   Когда же придет Витторо за ответом? Сколько ей маяться в неизвестности?
   Из дома вышел Джонни и сел рядом на порог.
   — Мама! А дяде понравится моя повязка? Как ты думаешь, понравится?
   — Конечно, Джонни.
   Потом Энджи, осторожно подбирая слова, сказала ему:
   — Джонни, ты сын белых людей, но когда-нибудь, возможно, попадешь к индейцам, не забывай, кто были твои родители.
   Смеркалось, в темноте лошади фыркали и нетерпеливо переступали, ожидая сена. На востоке загорелась первая звезда.
   — Мама! — Джонни нетерпеливо дергал ее за руку. — Чему я должен научиться, чтобы стать воином?
   — Ты должен научиться читать следы, ездить на лошади, охотиться…
   — Я буду ездить на лошади, как тот дядя, мама, правда?
   — Конечно. — Она помолчала, потом добавила. — Он, возможно, вернется и научит тебя. Он хороший, Джонни.
   — Да, мама.
   Вдруг из темноты донеслись неясные звуки. Энджи, чуть дыша, прислушалась. Стук копыт.
   И вскоре она увидела, как десяток индейцев медленно подъезжали к ранчо.
   От группы отделился один и двинулся к ним. Энджи вскочила на ноги. Это был Сильва.
   Он остановился в нескольких шагах и молча указал ей на голову, потом на скальп, висевший у него на поясе.
   Сзади к Сильве подошел индеец и что-то сказал ему. Сильва перевел взгляд с Энджи на Джонни. Индеец в чем-то настойчиво убеждал Сильву. Энджи услышала, как несколько раз прозвучало имя Витторо. Сильва нехотя отвернулся и вскочил на лошадь.
   Энджи еще долго стояла, когда уже стих стук копыт, и судорожно сжимала в своей руке ладонь Джонни.
   Сильва обязательно вернется. И вернется один. В конце концов, он может свалить вину на других. Если что-нибудь случится с Витторо, кто защитит их от Сильвы?

Глава 10

   Конь был оседлан. Хондо Лэйн принес винтовку и вложил ее в чехол, притороченный к седлу. Когда начал привязывать скатанное одеяло, за спиной раздались шаги. Хондо обернулся, не отрываясь от работы, и увидел Эда Лоуи и сержанта Янга, остановившихся рядом.
   — Смотри! — злобно крикнул Лоуи. — Это моя лошадь. Вон мое тавро.
   Он хлопнул коня по боку, где были выжжены инициалы «ЭЛ». Сержант Майк Янг нехотя посмотрел на тавро, словно не доверяя словам Лоуи.
   — Это правда? — сержант пристально смотрел на Хондо.
   — Да, это его лошадь.
   — Где ты взял ее?
   Хондо бросил презрительный взгляд на Эда.
   — На его ранчо. Туда же ее и возвращаю. Он сможет найти эту лошадь дома.
   Янг не знал, что предпринять. Зря он ввязался в это дело. Ему было известно, что Эд Лоуи — обманщик и опасный тип. Лэйна он знал хорошо: несколько раз участвовал в походах с отрядом Хондо.
   Янг теперь ясно понимал, что невольно вмешивается в такие дела, от которых ему лучше было бы держаться подальше. Дан приказ — никого не выпускать из расположения лагеря, но в то же время Лэйн часто навещал майора Шерри и, вероятно, между ними происходили какие-то разговоры, что-то решалось, обо всем этом сержант мог только догадываться. Накануне главный сержант сказал, чтобы охрана лагеря не обращала внимания на действия Хондо Лэйна. Янг вспомнил огромные кулачищи главного сержанта.
   Майк Янг пробормотал:
   — Но там индейцы — приказом запрещено покидать расположение лагеря.
   Хондо приложил ладонь к уху:
   — Что? Я плохо слышу!
   Он ловко вскочил в седло и пришпорил коня.
   Лоуи схватил сержанта за рукав:
   — Остановите его! У него моя лошадь!
   Янг выдернул руку из цепких пальцев Лоуи и молча зашагал прочь. До него донеслись глухие проклятия. Направляясь к штабу, он видел, как Фэлинджер вышел из лавки маркитанта, Янг задержался у дверей, наблюдая за ним. Фэлинджер остановился с Лоуи, они о чем-то поговорили, потом вместе исчезли за конюшнями.
   Дверь распахнулась, и на порог вышел главный сержант Джо О'Берн и пронзительно посмотрел на Янга.
   — В чем дело?
   Янг рассказал.
   О'Берн, соглашаясь, кивал:
   — Ты все правильно рассудил, парень. Это не наше дело.
   — Но я боюсь, что они отправятся в погоню за Лэйном.
   О'Берн передернул плечами.
   — На свою голову, — он засмеялся. — Если индейцы не прикончат их, Лэйн все равно сможет от них избавиться.
   Хондо Лэйн гнал коня, естественно, не догадываясь о погоне. Он думал о другом: удастся ли незамеченным пересечь десятки миль дикой пустыни, кишащей взбунтовавшимися индейцами. Отряд «С» столкнулся в тот роковой день с большим скоплением индейцев, но не меньшую опасность для него представляли и разъезды в восемь — десять человек, шнырявшие повсюду.
   В этом кошмаре раскаленных и безводных пространств, где за целый день пути не встретишь ни одного колодца, смерть поджидала путешественника в каждом овраге и за каждым валуном, которыми была усеяна пустыня.
   Апачи в совершенстве владели искусством маскировки. Поразительная выносливость и звериное чутье индейцев делали их самыми опасными врагами. Хондо Лэйн ехал, предполагая, что его может ожидать в долине. Он долго жил среди апачей и, по мере приближения к своей цели, Хондо все меньше надеялся встретить Энджи и Джонни в живых.
   Удивительно, но индейцы, беспощадные к врагам или к тем, кого они считали врагами, очень любили детей. Ни один индеец не позволил бы себе ударить ребенка. Он мог поколотить жену, но ребенка — никогда.
   Хондо двигался осторожно, всматриваясь в безжизненный горизонт. Он избегал низин и оврагов, держался в тени холмов и внимательно изучал следы. Одежда всадника и масть коня сливались с темной поверхностью мертвой равнины.
   Апачи, вооруженные лишь луками и ножами, установили господство над другими племенами, когда же европейцы познакомили их с огнестрельным оружием, они быстро научились обращаться с ним и вскоре стали отличными стрелками.
   К полудню Хондо въехал в каньон, спрыгнул на землю и поставил коня в тень, отбрасываемую стеной обрыва. На дне он собрал несколько сухих веток и развел костер. Хондо пообедал вяленым мясом с галетами и выпил две чашки кофе, кое-как приготовленного на огне.
   Сухое дерево сгорело быстро, Хондо отставил кофе и забросал угли землей. Он прилег, решив переждать дневной жар в тени. Конь пощипывал узкую полоску чахлой травы у стены каньона.
   Сэм лежал, тяжело дыша и высунув язык, в нескольких шагах от Хондо.
   Хондо проснулся, когда солнце стояло еще высоко в небе, подтянул подпруги и вскочил в седло.
   Он медленно подъехал к выходу из ущелья и внимательно осмотрелся. Никого.
   Хондо двигался, не останавливаясь, весь день. Несколько раз он оглядывался: позади на горизонте темнело облачко пыли. Неужели погоня?
   Уже смеркалось, когда Хондо подъехал к Колодцу Мертвеца. Земля вокруг была истоптана индейскими лошадьми: отчетливо отпечатались в мягкой земле следы неподкованных копыт. Возможно, что всего лишь час назад здесь останавливались апачи, но, по-видимому, были здесь недолго. Хондо медленно объехал подозрительные камни. Никого не было видно.
   Вода ломила зубы. Хондо напился и наполнил фляжку, потом подвел к колодцу коня. Затем прыгнул в седло и пришпорил коня.
   Из ущелья выехали двое. Впереди двигался Эд Лоуи, за ним — Фэлинджер. Фэлинджер посмотрел в сгущающуюся тьму.
   — Не нравится мне здесь, Эд.
   Лоуи молчал. Он не собирался отказываться от задуманного. Весь день они шли по следу Хондо Лэйна.
   — Мы углубились в индейскую страну, — добавил Фэлинджер.
   — Что ты несешь? Он обязательно должен где-то остановиться на ночь.
   Фэлинджер хмыкнул.
   — Вчера ночью мы его не нашли.
   — Так сегодня найдем.
   Они двинулись дальше, отыскивая в сумерках следы подков на сухой земле. Теперь Лоуи знал, куда едет Хондо. Лэйн сам сказал, что собирается вернуть лошадь на ранчо, и Эд поверил. Никто в лагере и не догадывался, что он бросил жену и сына на территории, охваченной восстанием. Дело в том, что майору он не сказал об Энджи ни слова.
   Сначала Эд не думал возвращаться. Бросить приятелей для него было страшней встречи с индейцами, да и работать на ранчо он не хотел. Лучше играть в карты и пить виски. Нужно быть идиотом, чтобы заниматься хозяйством.
   Он старался не вспоминать Энджи, Эда раздражала ее привязанность к жизни в долине. Как будто они не могли устроиться в городе! Ей не нравилось, что он играет в карты. Но ведь он всегда выигрывает! Эд усмехнулся, вспомнив, как он играет и выигрывает. Да и не ее это дело. Тем более Эду приходилось работать за двоих, пока отец Энджи лежал больной.
   — Здесь полно апачей, — сказал Фэлинджер. — Если не найдем его сегодня, я поверну назад.
   Эд Лоуи хотел было вспылить, но сдержал себя и промолчал. Не стоит ссориться с Фэлинджером. Эд прекрасно понимал, что ему одному с Хондо Лэйном не справиться.
   — У него, должно быть, тысяча долларов, — начал Эд. — Где еще найдем столько? Потом поедем во Фриско.
   — Если живы будем.
   Смеркалось. Лоуи стер ладонью пот с лица. Он чувствовал, что Хондо где-то совсем близко, и при мысли об этом на лбу выступала испарина и во рту пересыхало.
   Солнце скрылось за цепью гор, длинные тени легли на землю, и сразу потянуло холодом.
   Фэлинджер ехал рядом.
   — Эд.
   Лоуи обернулся. Лицо Фэлинджера побледнело.
   — Вернемся, Эд.
   Лоуи на этот раз не выдержал:
   — Не валяй дурака! — Он заговорил тише. — Осталось совсем немного, и он — наш!
   Лошади пошли по песку, впереди шелестели листья.
   «Там деревья, там вода!» — пронеслось в голове Лоуи.
   Он расстегнул чехол винчестера и резко натянул поводья: там, в темноте, скрипнуло седло и слабо цокнуло копыто о камень.
   Лоуи обернулся и зашептал срывающимся от волнения голосом:
   — Вот он! Мы поймали его!

Глава 11

   Энджи насобирала две горсти вкусной индейской капустки, положила кочанчики в корзинку и взглянула на холмы. Склоны были коричневые, летнее солнце выжгло всю траву.
   Медленно тянулись похожие друг на друга дни, заполняемые обычными хлопотами по дому, и все чаще Энджи смотрела вдаль на гребни обступающих долину холмов. Она интуитивно чувствовала, что Хондо обязательно вернется.
   Со дня на день мог появиться Витторо и сказать, что не может дольше ждать. Она должна была уйти с Хондо, когда он уговаривал ее, хотя и больно расстаться с родным уголком, где столько связано с прошлым их семьи.
   Подняв корзину, Энджи пошла к дому и по пути повернула к кустам — посмотреть, нет ли там ягод.
   Она уже мыла в доме капусту, когда за окном раздался стук копыт, и в ту же минуту к дому подлетело несколько индейцев на разгоряченных лошадях. Лошади становились на дыбы, дико ржали, а их седоки словно с ума сошли: на скаку поднимали с земли предметы, проползали под брюхом своих коней, становились на седла во весь рост и издавали гортанные вопли.
   Дверь хлопнула, и вошел Витторо.
   Энджи стояла посередине комнаты, держа в руке винтовку.
   — Я не думала, что апачи могут поднять такой шум.
   — Только, когда едут за невестой.
   У Энджи сердце сжалось при этих словах. Дрожащим голосом она спросила:
   — Что?
   — Ритуал выбора невесты. Они демонстрируют воинское мастерство, чтобы женщина могла выбрать лучшего.
   Витторо взял ее за руку и вывел на порог. Индейцы выстроились в линию перед домом.
   — Ты выберешь одного из них.
   Энджи испуганно взглянула на Витторо, потом на индейцев. По такому торжественному поводу они оделись в нарядные одежды, на двоих красовалась армейская форма.
   Витторо показал пальцем на крайнего в ряду.
   — Эмилиано. Храбр, у него шесть лошадей. Две жены, но одна старая и скоро умрет. Он хороший охотник, и в его вигваме всегда много еды.
   — Это Клури. Десять лошадей и только одна жена. Он…
   Резко повернувшись, Энджи бросилась в дом, ноги стали ватными, сердце бешено стучало в груди. Из глаз невольно покатились слезы. Она услышала, как вошел Витторо и обернулась.
   Витторо сказал Джонни:
   — Иди к моей лошади.
   Когда мальчик закрыл за собой дверь, старый индеец сердито пробурчал:
   — Маленький Воин не должен видеть слез. Апачи не плачут.
   Отчаянность положения придала Энджи силу.
   — Вождь, я не могу… Я замужем.
   — Замужем? Глупо. Твой муж мертв.
   — Нет. Он не умер. Я… я должна точно узнать. Но если это даже и правда, я не знаю… я…
   Витторо не слушал ее. Он продолжал, указывая на воинов.
   — Самито. Смелый. У него много лошадей, он редко бьет жен. Громко поет.
   Она отчаянно пыталась найти хоть какое-нибудь объяснение своему отказу.
   — Вы не понимаете. Моя вера отличается от вашей и не разрешает выходить за мужчин иной веры. Понимаете? Если мои люди…
   Витторо прервал ее. Он разозлился и говорил быстро и резко. Витторо не привык спорить с женщинами, и ее упорство раздражало его.
   — Если вера заставляет поступать глупо, это плохая вера. — Он помолчал, потом грубо добавил:
   — Отлично. Я решил. Мы подождем. Скоро пройдет ливень. Если за это время твой мужчина вернется, оставайся с ним. Если нет, выберешь одного из моих воинов. Все.
   Он быстро вскочил в седло и, окруженный индейцами, скрылся за гребнем холма.
   Беда миновала и на этот раз, но следующей встречи ей не избежать и тогда… Мысль о побеге молнией пронзила ее, но Энджи отбросила ее: индейцы, наверняка, догонят и тогда смерть.
   Она даже не знала, в какую сторону ехать. Будут ли Энджи и Джонни там в безопасности? Она видела множество свежих скальпов на гривах индейских лошадей, часто армейский мундир мелькал в толпе апачей: солдаты, видимо, потерпели крупное поражение.
   Кто мог с уверенностью сказать, что Хондо вернется, на мужа было уже меньше надежды. Оставалось надеяться только она себя.
   Энджи решила готовиться к побегу. Им понадобятся две лошади и достаточный запас провизии. Где-то среди отцовских вещей оставалась карта, нужно найти ее. Когда она была еще маленькой девочкой, отец учил ее ориентироваться по звездам.
   В ту ночь, когда Джонни уже спал, она приготовила седельные сумки с едой и набрала воды во фляжки.
   Копаясь в старом чемодане, она отыскала карту. Это был квадратный лист бумаги с надписями, сделанными рукой отца. Энджи нашла на карте ранчо и среди каньонов и холмов мысленно обозначила маршрут к спасительному пункту.
   Окончательно решившись бежать, она разработала целый план действий. Дверной замок был старый… Возможно, индейцы сломают его и ворвутся в дом, но все-таки как-то спокойнее покидать его запертым. Можно уехать во время дождя. Их следы размоет, и шансов на успех будет больше. Только как Джонни перенесет это опасное путешествие?
   Ночью она долго не могла уснуть. То, что было ясным и простым днем, теперь казалось сомнительным и неподходящим. Энджи меняла то одни, то другие детали плана. Мысли путались, и в душу медленно вползал страх.
   Прежде, чем забыться и уснуть, она вновь вспомнила о Хондо Лэйне. Может быть, он еще вернется? Давнее чувство опять зашевелилось в ее душе. Что же произошло с ними тогда? О чем он сейчас думает? Она, пока еще смутно, начинала понимать, что этот человек волею судьбы вторгся в ее жизнь и резко изменил ее.
   Встретятся ли они когда-нибудь? Даже если Энджи и Джонни спасутся от индейцев, не погибнут, и Хондо найдет их? Между ними по-прежнему стоит Эд Лоуи, законный муж и отец Джонни.
   Утром Энджи поняла, что уехать незамеченными им не удастся. Индейцы, наверняка, обнаружат пропажу двух лошадей из загона. Энджи вывела животных на луг и стреножила их. Она решила несколько дней выводить их куда-нибудь, чтобы индейцы привыкли к частым исчезновениям лошадей. Таким образом, они не сразу хватятся и бросятся в погоню за беглецами.
   И хотя шансов на успех было мало, Энджи решила рискнуть, другого пути просто не существовало.
   Она развешивала белье, когда за спиной раздалась дробь копыт. Резко повернувшись, Энджи увидела трех индейцев, въезжавших на двор. Всего два часа назад она вывела животных на луг, а апачи уже здесь!
   Энджи узнала Сильву.
   Они объехали вокруг загона, один из них умчался в сторону пастбища, вскоре вернулся и что-то сказал Сильве. Тот пожал плечами и медленно приблизился к Энджи.
   Она выпрямилась и холодно смотрела на Сильву. Этот индеец всегда держался независимо даже при Витторо. Следовало вести себя с ним осмотрительно и ни в коем случае не показывать, что боишься его.
   — Что случилось?
   Он цинично взглянул на Энджи.
   — Скоро ты можешь стать моей женой.
   — Твоей? — презрительно ответила она, — женой сражающегося с женщинами?
   Сильва гневно раздул ноздри, глаза его налились кровью… Он не забыл, как с ним справился ребенок. Должно быть, известие об этом порядком насмешило обитателей вигвамов.
   В другом индейце Энджи узнала Эмилиано. Его имя произнес Витторо во время одного из визитов на ранчо. Это был худощавый мужчина средних лет.
   — Я не сражаюсь с женщинами! — вспыхнул Сильва. — Я убиваю солдат! Я собрал много скальпов!
   Энджи заметила, что те двое с иронией посматривают на своего товарища, подзадорила Сильву.
   — Храбрый воин! Прибавь сюда и свой, с которым едва не простился.
   Сильва было двинулся на Энджи, но остановился, одернутый криком Эмилиано. Разозленный индеец бросился к Эмилиано, сжимая кулаки. Минуту они стояли, злобно уставившись друг на друга. Неожиданно Сильва вскочил в седло и, стегнув лошадь, умчался.
   Двое задержались, о чем-то переговариваясь, и Энджи поблагодарила их.
   — Спасибо, Эмилиано.
   Он бросил на нее короткий взгляд и пришпорил коня.
   И когда двор опустел, Энджи почувствовала страх: колени задрожали, закружилась голова, она едва добралась до крыльца и в бессилии опустилась на ступеньку. А если бы сейчас не было Эмилиано?
   Глупо и дальше испытывать судьбу, нужно бежать. Теперь никто им не поможет, ни Хондо, ни Эд, — одному незачем было сюда возвращаться, другой давно забыл о ней.
   Главное сейчас — бежать. С первым дождем они покинут ранчо.
   Ночью Энджи разбудил шум за окном: частая дробь копыт и вдруг пронзительный крик. Все стихло, но через минуту издалека донесся хлопок выстрела, и Энджи услышала душераздирающий вопль, так кричать мог только умирающий.
   Энджи, зажав в руке револьвер, вдоль стены добралась до окна и осторожно выглянула — никого. Лунным светом были залиты кроны деревьев, чуть дальше белела крыша конюшни, а за ним черными шапками неподвижно возвышались холмы.
   Сзади стоял Джонни и испуганно тряс ее руку.
   — Мама! Мама! Что это было?
   Ей стало страшно. А вдруг это вернулся Хондо и его убили рядом с ее домом?
   Сон как рукой сняло. Энджи уложила Джонни в постель, а сама, завернувшись в одеяло, с револьвером в руке, села под окном.
   Медленно тянулось время.
   На востоке по небу пролегли лиловые тени, в золотой цвет окрасились верхушки деревьев, тьма бежала со двора, прячась в конюшне и в зарослях можжевельника, вдалеке закричал перепел, ему ответил другой; светало.
   Место для ночевки Хондо выбрал в сухом овраге. Огня он не разжигал. В этот день он несколько раз видел облако пыли на горизонте: это настораживало. Было похоже, что кто-то настойчиво преследует его.
   Хондо расстелил походное одеяло на маленькой площадке, скрытой зарослями можжевельника. Лучшего ночлега нельзя было найти, ни одна живая душа не смогла бы бесшумно подкрасться к Хондо.
   Он удобно улегся, примяв мягкую землю, укрылся одеялом, и тотчас уснул с револьвером в руке. Сэм забрался в кусты, растянулся на траве и положил морду на лапы.
   В это же время в полумиле от этого места остановились двое всадников, — один подумывал о возвращении, другой жаждал мести.
   Пес настороженно поводил ушами. До чуткого слуха зверя донесся отдаленный шум. Потом все стихло. Напряженно молчала ночь, ни один звук не нарушал тишину; Сэм опустил морду на лапы и закрыл глаза.
   На краю. обрыва показался койот, но почуяв человеческий запах, зверь исчез в темноте.
   В трех милях к югу от ущелья по тропе шли индейцы. Вдруг один из них припал ухом к земле: он услышал отдаленную дробь копыт. Индеец подбежал к своим и что-то взволнованно сообщил им. Индейцы отвели лошадей за каменистую возвышенность и затаились.
   Сюда идут белые люди. Значит, будут новые скальпы, и воины вернутся в свои вигвамы победителями. Смуглые лица застыли в напряженном ожидании.
   Земной шар медленно плыл в бескрайнем мраке ночи, пронизываемом лишь яркими острыми точками звезд. В воздухе пахло сыростью. Черными кучками собирались над горами тучи.
   В эту безмятежную ночь, казалось, сама смерть легла отдохнуть, чтобы утром вновь продолжить сбор дани с людей.
   Хондо открыл глаза и увидел высоко в небе яркую звезду. Он быстро вскочил на ноги и положил револьвер в кобуру.
   Вдруг зарычал Сэм, и Хондо выпрямился, оглядываясь вокруг. В кустах раздался зловещий треск — гремучая змея.
   Пес вновь зарычал, и Хондо понял, что не змея потревожила Сэма.
   В то же мгновение Хондо услышал глухой стук копыт и бросился на землю. Схватив винчестер, он скатился вниз, в глубокую часть ущелья.
   Хондо затаился. Было тихо. Учащенно билось сердце, от волнения перехватило дыхание. Над ухом прожужжала разбуженная пчела, потом уселась на веточку можжевельника. Хондо мог рассмотреть тончайшие жилки на крыльях, едва уловимое подрагивание мохнатого брюшка насекомого. Сэм затаился где-то в кустах. Даже конь, обеспокоенный поведением хозяина, поднял морду от травы и настороженно прядал ушами.
   Светало.
   Вдруг на краю ущелья возникли две фигуры всадников, в руках они держали винтовки.
   Лошади медленно ступали по мягкому песку. Сначала Лоуи и Фэлинджер хотели скрытно подползти к обрыву, но Эд прекрасно запомнил пса, и ему вовсе не хотелось столкнуться с мохнатым чудовищем на земле. Лучше всего подъехать к обрыву и открыть огонь по спящему.
   План был замечателен, но Лоуи и Фэлинджер не учли, что Хондо ждет их. Ничего не знали они также и о затаившихся апачах.
   Фэлинджеру с самого начала не нравилась затея Эда. Сердце сжималось от страха, хотелось пить. Ночью они прикончили все виски, и в голове теперь страшно шумело. Пугала тишина утра.
   Фэлинджеру приходилось убивать. Не остановился бы он и на этот раз. Но именно в это ясное утро ему безумно захотелось жить. Дивная красота природы вокруг неожиданно проникла в его огрубевшую душу и потревожила в ней какие-то внутренние струны, о которых он и сам не подозревал.
   Лошади бесшумно ступали по глубокому песку. Все ближе и ближе овраг. Медленно всплывало за спиной пылающее солнце. Лоуи решил подъехать именно с этой стороны, чтобы яркие лучи ослепили Хондо.
   Фэлинджер услышал пение проснувшихся птиц. Далеко над вершинами холмов собирались тучи. Дневной свет придал отчетливые очертания склонам и низинам, деревьям и кустам. Приятно поскрипывало седло, пахло кожей и влажной травой. Фэлинджер удивленно и словно заново открывал для себя окружающую жизнь. Почему раньше он ничего этого не замечал?!
   Лоуи поднял руку. Фэлинджер вскинул винтовку. Впереди кончилась земля.
   Они увидели одеяла на земле, рядом коня… и никого!
   Преследователи были ошеломлены. Такого исхода они не ожидали.
   Вдруг Фэлинджер краем глаза увидел справа сверкнувший на солнце ствол. Он резко обернулся: всего в сорока ярдах индеец целился в него из винтовки.
   От ужаса Фэлинджер успел только прохрипеть:
   — О, Боже! — И в то же мгновение пуля раздробила ему подбородок и пробила шею, он рухнул на землю. Фэлинджер смутно слышал выстрелы, но теперь ему не было до них никакого дела. Он лежал лицом вниз, кровь с землею смешалась во рту, последним усилием Фэлинджер перевернулся на спину, чтобы, умирая, видеть небо.
   А там высоко в глубокой синеве плыло крошечное, одинокое облачко. Наступил новый день. Фэлинджер провожал взглядом медленно таявший белый комочек; он чувствовал, что умирает, он попытался заговорить, но вместо слов что-то слабо булькнуло в горле… конец.
   Хондо из своего укрытия видел, как на краю обрыва появились два всадника, как один из них упал с лошади, и услышал пронзительный вопль умирающего. Прогремели еще выстрелы, и второй всадник также рухнул на землю.
   Апачи выскочили из укрытия: снять скальп с еще живого врага — величайшая честь для воина. Они выскочили навстречу смерти.
   Ближе всех оказался высокий, широкоплечий индеец. Пуля поразила его в грудь, рядом с сердцем. Только что живое, сильное тело коснулось песка уже обмякшим и окровавленным мешком.
   Хондо несколько раз подряд нажал на спусковой крючок второй упал, еще один куда-то исчез.
   Наступила тишина. Хондо заметил, что один из всадников, подстреленный апачами, полетел вниз в ущелье. Хондо пополз, пробираясь сквозь кусты, и вскоре наткнулся на тело. Это был Эд Лоуи.
   Наверху заржала лошадь, и застучали, удаляясь, копыта: оставшийся индеец бежал.
   Хондо отложил винтовку и осмотрел Лоуи.
   — Тебя не сильно задело.
   Лоуи, вздрагивая при мысли о пережитом, сел. Лицо его было бело, как снег. На рубашке расплылось большое пятно крови. Трясущимися пальцами он вынул из нагрудного кармана круглый медальон в металлической оправе.
   — Это спасло меня.
   Пуля ударилась в то место, где был медальон, и срикошетила, сорвав лишь кусочек кожи на груди.