Ламур Луис. Разведчик

   Хондо Лэйн выпрямился, взяв винтовку наперевес.
   — Индеец все-таки ушел. Теперь все апачи, наверняка, взбудоражены.
   — Что же, нам теперь не вернуться в форт?
   — Нет. — Лэйн повернулся к нему спиной, осматривая выход из ущелья. — Пора уходить. Неизвестно, где теперь ждать опасности.
   Эд Лоуи быстро сообразил: во-первых, перед ним тот, кого он хотел убить, и во-вторых, осталась всего лишь одна лошадь, чтобы спастись.
   Рычание Сэма заставило Лэйна обернуться. Он резко и проворно отскочил в сторону, и в тот же момент язычок пламени вырвался из ствола винтовки Лоуи. Хондо выстрелил, не целясь, с бедра, Эд дернулся и повалился на кусты. Каблуки пробороздили глубокие полосы в песке и навеки замерли.
   Хондо несколько минут смотрел на то, что когда-то было живым человеком, потом нагнулся и поднял медальон. С фотографии на него глянуло лицо Джонни. Хондо бессильно опустился на колени, лицо его посерело и он в отчаянии схватился за голову. Сэм подошел к человеку и сел рядом. Вой полусобаки-полуволка огласил ущелье.

Глава 12

   Солнце уже стояло высоко в небе, нещадно парило, и струйки соленого пота текли по лицу Хондо. Вокруг расстилалась песчаная равнина, усеянная камнями и растущими кое-где кактусами.
   Издалека легко можно было заметить фигурку одинокого всадника. Бежавший индеец, наверняка, уже нашел своих, и теперь они отправились на поиски белого человека.
   Конь легко мчался вперед, и Хондо внимательно всматривался в каждую тень, затаившуюся в ложбинке, объезжал каждый камень, за которым его могла подстерегать опасность.
   Он ехал по склону каменистого холма, когда увидел на земле следы лани. Вдруг следы ушли резко в сторону и исчезли. Хондо, сжимая в руке винтовку, медленно объехал вокруг, чуть дальше на песке отчетливо выделялись следы горного льва. Значит, не апачи охотились за ланью.
   Хондо поехал дальше, вниз по склону и очутился в узком овраге, постепенно его стены расширялись, и вскоре перед глазами Хондо открылась маленькая долина. Склоны оврага густо поросли травой, внизу струился полноводный ручей, вдоль которого зеленели низенькие ивы. Заехав в заросли ив, Хондо спешился. Он скинул ботинки и прошел назад, уничтожая следы.
   Хондо вернулся, избегая наступать на сухие сучья. Дикие животные не наступают на них. Только белый человек может так опрометчиво выдать себя, вдавив обломки веток в мягкую землю лощины. Забравшись в ивняк, Хондо ослабил у коня подпругу и сел, прислонившись спиной к тонкому стволу.
   Еще не было полудня, солнце сильно палило наверху, но здесь в тени была прохлада. Хондо пожевал вяленого мяса с галетами, потом напился из ручья и набрал во фляжку холодной, свежей воды.
   Примерно через час он проснулся, надел ботинки и подтянул седло. У края оврага Хондо остановился и выглянул на равнину. Он хорошо знал апачей и потому не надеялся на то, что ему удалось от них уйти. Только бы время выиграть. Конь легко вынес его из оврага и помчал вперед мимо скальных обломков и песчаных насыпей.
   Впереди медленно вырастал огромный камень. Вдруг из-за него, пронзительно крича, вылетела птица. Хондо пришпорил коня, и в то же мгновение услышал воинственные вопли появившихся апачей.
   Конь без понукания помчал седока еще быстрее. Хондо пригнулся, густая трава хлестала его по лицу. Оглянувшись, он увидел отстающих индейцев, но в то же мгновение на гребне холма, куда Хондо надеялся уйти, показалось еще четверо краснокожих. Оставался последний путь — вверх по противоположному крутому склону.
   Теперь за спиной у Хондо оказалось восемь преследователей. Конь взлетел на гребень, земля резко уходила оползнем вниз. Остановить разгоряченного коня уже было невозможно, передние ноги скакуна провалились в рыхлую землю. Он присел на задние, и поднимая облака пыли, медленно начал спуск. Почувствовав под копытами твердь, конь выпрямился и на мгновение задержался, давая седоку время устроиться в седле.
   Время уже было потеряно. Индейцы успели объехать холм кругом, пока он спускался по склону. Вниз скатился, в облаке пыли, Сэм. Пес бежал к нему на трех лапах, поджав четвертую к брюху. Хондо наклонился, подхватил раненого Сэма и посадил к себе на седло.
   Теперь Хондо не смог бы и винтовку вынуть из чехла. Индейцы подлетели к нему, окружили и стащили на землю. Хондо ударил одного в лицо, Сэм вцепился в другого, но нападавших было слишком много.
   Лэйна придавили к земле, заломили руки и связали их за спиной кожаным ремнем.
   Поодаль, вздыбив шерсть, стоял и рычал Сэм, ожидая команды человека. Но человек молчал.
   Хондо обвел взглядом индейцев. Девять.
   Сильва увидел пса, и гортанно выкрикнул команду. Кто-то потянулся к луку.
   Хондо повернул голову.
   — Сэм! Прочь, Сэм! Прочь!
   Пес одним прыжком отскочил в сторону и бросился в заросли кустарника.
   Сильва подошел к связанному Хондо и ударил его в живот. Он торжествовал. Вечером в деревне его встретят, как победителя. Он приведет сильного пленника.
   — Белый человек знает наш язык, — сказал Сильва. — Хорошо. Он сразу узнает, что его ждет.
   — У тебя на поясе много скальпов.
   — Да.
   Хондо говорил медленно, подбирая самые обидные слова и зная, как задеть индейца.
   — Ты снял их с женщин, детей и собак. Тобой по праву гордятся соплеменники.
   Хондо дважды повторил это, сначала по-испански, потом на местном наречии. Кто-то хохотнул.
   Злоба вспыхнула в глазах Сильвы.
   — Хорошо, ты. узнаешь, как это бывает, на себе.
   — Ничего, — прохрипел Хондо,-легко мучить связанного. Ты не мужчина, ты охотник на зайцев. Без смелых товарищей — ты мясо для койота.
   Хондо говорил с холодным расчетом. Он за долгие годы хорошо изучил апачей и знал, что надеяться на побег нечего. Пленники всегда были обречены на смерть… смерть медленную и мучительную: привязанным ли к муравейнику, подвешенным ли вниз головой над огнем. Но можно умереть быстро. Если Сильва придет в ярость…
   Но Сильва сохранял спокойствие и невозмутимость. Он жаждал помучить пленника перед смертью. Наслаждение от страданий умирающего обещало быть долгим: на земле лежал сильный человек, сквозь изорванную одежду проглядывало мускулистое тело.
   Оскорбительные слова пленника полоснули его по живому, но он сдержался. Он ждал своего часа. Белый человек распростерся перед ним, и Сильва мог сделать с ним, что угодно. Лэйна перебросили через седло, и так туго стянули руки, что кисти посинели, и Хондо не мог и пальцем шевельнуть.
   Индейцы поехали мимо длинных холмов. Хондо, повернув голову, увидел вокруг плоские застывшие лица.
   В полдень пустыня превратилась в раскаленную жаровню, подогреваемую сверху пышущим багровым солнцем. Путь показался бесконечным: боль, жара и монотонность движения притупили сознание, и Хондо впал в забытье.
   Время для него остановилось. Руки опухли, рубашка прилипла к телу, и соленый пот заливал покрасневшие веки, глаза щипало.
   Но сильнее боли и усталости была жажда жизни. Даже теперь оставалась надежда на счастливый исход… А может…
   Хотелось сражаться, вырваться, скрыться, жить. Было стыдно признаваться, что таким образом попал в плен. Хондо разлепил веки, впереди маячила спина Сильвы.
   Марево застилало горизонт, в волнах горячего воздуха изменяли свои очертания горы, камни и редкие кусты можжевельника. Струйки пота щекотали спину, стекая между лопаток. Кожаный пояс глубоко врезался в запястья, малейшее движение причиняло невообразимую боль.
   Хондо поднял голову и сплюнул.
   — Женщина! — прохрипел он от переполнявшей грудь злобы. — Старуха!
   Сильва оглянулся, животная ненависть сверкнула в его глазах.
   Хондо так и подмывало пришпорить коня, врезаться в индейцев и умереть быстрой смертью, но он сдерживал себя. Может быть, еще выдастся удобный момент, нужно ждать. Хондо согнул затекшие пальцы и зажмурился от боли. Но никто не услышал стона, едва не сорвавшегося с губ.
   Каждый шаг коня причинял ему боль.
   Хондо подался вперед и закрыл глаза. Он вспоминал домик, ручей с холодной и чистой водой, ясноглазую женщину, хлопочущую по хозяйству, голос ребенка… Боль утихла, Хондо задремал. Сквозь сон он услышал сухой шелест листвы и почувствовал запах дыма и кофе.
   Запах дыма становился все сильнее. Хондо открыл глаза: они подъезжали к индейскому поселению. Он увидел перед собой плоские смуглые лица с широкими скулами и квадратными подбородками. Среди них на мгновение мелькнуло женское лицо, чем-то напомнившее ему Дэстат, но Дэстат давно умерла, давно. И он жил когда-то среди апачей. Сколько раз Хондо выходил с ними на охоту и участвовал в опасных вылазках за мустангами! Может быть, здесь он встретит тех, кто знает и помнит его?
   Хондо выпрямился в седле, гордо поднял голову и уставился в одну точку перед собой, не оборачиваясь и не глядя по сторонам.
   Когда они остановились, Хондо обвел взглядом окружившую его толпу. Чуть поодаль стоял один человек, и Хондо узнал его.
   Хондо громко произнес:
   — Я сам виноват, что попался в руки женщине.
   Его стащили с лошади и поволокли к костру. Там Лэйну развязали ремень, стягивавший руки; он увидел таз с водой и сунул туда опухшие кисти. Боль медленно затихала.
   Витторо, стоявший отдельно, подошел к костру и взглянул сверху вниз на Хондо.
   — Белый человек говорит на нашем языке, — сказал Сильва. — Он оскорбил меня.

Глава 13

   Хондо, стоял, поглаживая покрытые рубцами запястья рук. Он поднял голову и наткнулся на пристальный взгляд Витторо.
   — Ты смелый, если решился оскорбить воина. — И вдруг резко спросил: — Где твои люди на конях? Сколько их?
   — Этого я не знаю, Витторо.
   — Тебе известно мое имя?
   — Я видел тебя на совете в Мид-форте.
   — Совет! Это слово ничего не значит для белых людей! — Голос его стал еще резче. — Где всадники?
   — Я не знаю.
   Витторо показал рукой на седло.
   — На нем военное клеймо.
   — Я когда-то служил в армии. Теперь — нет.
   Витторо мрачно взглянул на Хондо.
   — Если ты не шпион, что привело тебя в нашу землю?
   Лэйн помолчал, потом медленно, растягивая слова, ответил:
   — Это касается только меня, Вождь. Я не собирался вредить ни твоему племени, ни другим племенам апачей.
   Витторо молча отвернулся и зашагал прочь к вигвамам. Хондо оставили одного. Ноги были связаны, но руки свободны. Он сжал пальцы в кулак, чувствуя, что они вновь стали послушны ему. На запястьях темнели темно-красные рубцы от ремня.
   Он осмотрелся и ему показалось, что он уже был когда-то здесь…
   Невысокие вигвамы и шалаши, пасущиеся лошади; дети, играющие в пыли.
   Только тогда Хондо не был пленником. Он жил среди апачей, имел друзей и даже жену, хотя и в то время Лэйн чувствовал себя чужим. Здесь пахло пустыней, жарящейся олениной, дымом костров; Хондо сел на землю. Он знал, какая смерть ждала его, и знал, как должно ему держаться, чтобы не закричать, не испугаться. Он должен умереть достойно.
   Принесли еду. Женщина поставила перед ним миску, и вздрогнула, когда пленник поблагодарил на ее родном языке. Уходя, она краем глаза посмотрела на Хондо, и вскоре вернулась с вареной тыквой и кувшином холодной родниковой воды.
   Что это: человеческая доброта или приготовление к казни?
   Нет, женщина могла поступить так только из чувства сострадания.
   Как хорошо жить. Разве можно когда-нибудь быть готовым к смерти? Ему не хотелось умирать, хотелось жить, встретиться с Энджи… и Джонни.
   Он всегда мечтал о сыне. Страшно умереть и ничего не оставить после себя, не оставить о себе память, не оставить свою кровь. Страшно унести все с собой.
   А что, собственно, он мог передать сыну, если бы у него был сын? Умение стрелять? Убивать? Разрушать?
   Нет… еще он знал пустыню, горы и любил приключения. Скрип кожаного седла, вкус холодной чистой воды, дальние походы, — он бы научил сына любить малейшие радости этой жизни.
   И вот она, близкая смерть? А что останется потом? Через несколько дней о нем забудут даже те, кто знал его. Жизнь в любой миг может лопнуть, как пузырь, и облачко пара-души быстро рассеется в мире. Джонни. Он мог стать для него отцом и отдать ему свою родительскую любовь. Он не может уйти в небытие, не оставив следа среди живых. Нужно жить, он должен бежать. Он ведь еще ничего не создал для будущей жизни.
   А этот народ — разве он имеет право винить их? Ведь они — Люди. В этом главное. Они верили, что с ними будут жить, как с Людьми. Дружбою они ответили первым белым поселенцам на континенте, а что получили взамен? Белые за добро платили злом. Индейцы были вынуждены защищать себя с оружием в руках. Они знали, что силы не равны: белые люди отнимали их земли, солдаты расстреливали их семьи. Но индейцы стойко боролись и гордо умирали. Он, Хондо Лэйн, был вовлечен в круговорот этих событий, и, видно, судьбою было предназначено, чтобы именно так закончилось его земное существование.
   Хондо услышал гул голосов: к нему шел Витторо в окружении воинов.
   Это конец. Он сел прямо, всматриваясь в бесстрастные лица апачей.
   Его швырнули на землю и растянули руки. Куском коры Сильва достал из костра раскаленные докрасна угли и насыпал их на ладонь Хондо.
   Хондо едва не закричал от пронзительной боли, но сдержался и громко сказал, обращаясь к Сильве:
   — Старуха, охотница за зайцами.
   — Это только начало, — с нескрываемым злорадством ответил Сильва.
   Двое индейцев за спиной Витторо потрошили седельные сумки Хондо. Один из них вдруг вскочил и подбежал к Витторо. В руке у него сверкнул портретик Джонни.
   Хондо только крепче сжал зубы, угли, казалось, насквозь прожигали ладонь.
   Вдруг Витторо пнул индейца, державшего Хондо за руку.
   — Оставь его!
   Тот выполнил приказание и отпустил Хондо, но тут к Витторо подскочил взбешенный Сильва и, брызгая слюной, закричал:
   — Я убью его!
   Витторо был непреклонен.
   — Мне нужен этот человек живым.
   — Нет!
   Вождь исподлобья смотрел на Сильву, потом рявкнул, повернувшись к остальным:
   — Освободить!
   Хондо был поставлен на ноги.
   — Он мой пленник! — кричал разъяренный Сильва.
   Хондо взглянул на обожженную ладонь. Слава богу, пальцы двигались и сжимались. Угли сожгли только кожу и не повредили руку глубоко, как ему казалось во время пытки.
   К нему с ножами спешил знахарь. Он взял Хондо за руку и посмотрел на обожженную ладонь.
   Сквозь боль Хондо услышал слова знахаря:
   — Этот человек может умереть.
   — … может умереть, — как эхо, отозвался Витторо. — Таков обычай.
   Сильва обнажился до пояса, демонстрируя противнику сильное молодое тело. Витторо ступил в уже очерченный круг и воткнул в землю два ножа.
   — Белый человек, ты знаешь, что ждет тебя?
   — Много зим я провел среди мескалеров.
   Хондо выпрямился, качнувшись на затекших ногах, и одним прыжком очутился в центре круга. Сильва выдернул из земли нож, Хондо схватил оружие в здоровую левую руку. Сильва стоял совсем близко, пожирая его глазами.
   Хондо осторожно отступил в сторону. Противник имел очевидные преимущества: он был молод и крепок, ярость придавала ему новые силы, да и ладони его были целы. Сильва выбросил вперед левую руку, держа на отлете нож в другой. Хондо шагнул к Сильве, и тотчас раздался треск рвущейся ткани, он с силой наступил Сильве на босую ногу и взмахнул ножом. На плече у отскочившего в сторону индейца выступила кровавая полоса.
   Противники тяжело переводили дыхание, пожирая друг друга глазами. Их окружала заинтересованная толпа зрителей. Они жадно ждали исхода поединка.
   Сильва пригнулся к земле и бросился на Хондо. Перед глазами сверкнуло лезвие, и острая боль пронзила Лэйна в плечо.
   Индеец не успел еще выдернуть нож, когда Хондо навалился на него, и противники полетели на землю. Лэйн схватил его за волосы, и приставил к горлу нож. Хондо посмотрел снизу вверх на Витторо.
   Вождь бесстрастно произнес:
   — Сильва, белый человек дает тебе право выбора.
   Сильва молчал.
   — Пусть отпустит, — наконец проговорил он.
   Витторо кивнул, и Хондо поднялся с земли, отступив к костру.
   Сильва мельком взглянул на Хондо и быстро зашагал к вигвамам.
   — Возможно, ты будешь жить, — громко сказал Витторо. — Или умрешь. Мы решим твою судьбу.

Глава 14

   По низкому небу, медленно ползли, цепляясь за вершины гор, грозовые облака.
   Налетел холодный ветер, понесся через безжизненные пространства, закружил в лощинах и оврагах, вздымая тучи серой пыли.
   Завыло за окном, Энджи оторвалась от домашней работы и выглянула за дверь. По двору летели сорванные листья, ветром прокатило перед крыльцом и прибило к стене конюшни клок сена.
   Энджи вернулась обратно и сняла с плиты кипевший чайник. Джонни смотрел в окно на тучи, надвигавшиеся из-за холмов.
   — Мама, какое черное небо!
   — Наверное, будет дождь. — Она сняла передник и повесила его на гвоздь.
   — Почему идет дождь?
   — Так Господь оживляет землю.
   Темнело. Энджи быстро вышла из дома. Конечно, будет сильный дождь. Пора. Они должны ехать сегодня же, чтобы не оставить следов на земле.
   Энджи уложила одежду, потом подошла к шкафчику, в котором хранилась посуда. Нужно было спешить.
   С собой она решила взять пару одеял и дорожное покрывало. Связывая их ремнем, Энджи подозвала Джонни.
   — Джонни, поедем на пикник? А? Прямо сейчас.
   Джонни недоверчиво смотрел на мать.
   — Под дождем?
   — Под дождем, — кивнула Энджи. — Мы поедем далеко, разве тебе неинтересно?
   — Я — на лошади? Сам?
   — Конечно.
   Джонни счастливо заулыбался. Он бросился выполнять ее поручения, а Энджи направилась в конюшню, ей, наконец, удалось взнуздать двух лошадей и вывести к загону.
   Вдруг Джонни громко позвал ее, и Энджи обернулась. Слишком поздно. Вниз по склону к их дому скакало несколько индейцев.
   Сердце бешено застучало в груди, и Энджи вбежала в дом.
   — Джонни, сиди тихо. Мама сейчас вернется.
   На дворе уже гарцевали индейцы, и среди них Энджи увидела пленника. Он сидел, понурив голову, и широкополая шляпа закрывала его лицо. Витторо спрыгнул на землю и подошел к Энджи. Пленника стащили с седла и поставили поодаль.
   — Это твой муж?
   Энджи поднялась на цыпочки и посмотрела через головы индейцев. Их взгляды встретились. Боль и страдание увидела она в глазах Хондо Лэйна. Да, это был он.
   — Отвечай!
   Витторо махнул рукой, один индеец плеснул водой в лицо Хондо. Тот качнулся, выпрямился и, не отрываясь, смотрел на Энджи.
   — Твой муж?
   Энджи скривила рот в вымученной улыбке и поспешно ответила:
   — Да, да. Это мой муж.
   Она быстро подошла к Хондо и взяла его за руку. Витторо перевел взгляд с нее на Лэйна.
   — Белый человек, — произнес он глухо, — ты жил среди апачей. Это хорошо. Значит, Маленький Воин будет воспитан, как настоящий мужчина.
   Он отвернулся и вскочил в седло. Не оглядываясь, индейцы скрылись за холмом.
   Поддерживая Хондо под руку, Энджи повела его в дом. Вдалеке громыхнуло, на землю звонко шлепнулись первые капли дождя.
   Она уложила Хондо в постель, и тот, едва коснувшись головой подушки, тотчас уснул. Энджи увидела покрытую волдырями ладонь, темные рубцы на запястьях, и быстро выбежала из дома за водой.
   По склону медленно, на трех лапах, спускался Сэм. Вдруг на гребне холма возник всадник. Он мчался наперерез раненой собаке. В нем Энджи узнала Сильву. Сэм попытался бежать, но в это же мгновение на него налетел конь и подмял его копытами. Пес кувыркнулся и замер на земле, а Сильва, издав вопль, скрылся из виду.
   Бросив ведро, Энджи подбежала к Сэму. Бедное животное умирало. Ужасная рана зияла в боку пса, под ним растекалась лужа крови. Энджи погладила густую шерсть на шее, и Сэм дернул головой, пытаясь лизнуть руку женщины.
   Дождь полил с новой силой, когда Энджи вошла в дом и заперла дверь на засов. Она быстро поставила воду на огонь и приготовила бинты. Иглою, обработанною в спирте, Энджи проколола волдыри, смазала жиром обожженную ладонь и забинтовала ее.
   Вдруг Хондо проснулся и резко сел на постели.
   — Мне уже лучше.
   — Да, будет лучше, когда я полечу вам плечо.
   — Я не потому проснулся.
   Неужели он видел, как убили Сэма? Спросить или нет?
   — Вы знаете?
   — О чем?
   — Сильва. Он убил Сэма. Сэма больше нет.
   Хондо молчал, разглядывая забинтованную ладонь, потом тихо сказал:
   — Он был уже стар. Одиннадцать лет мы с ним скитаемся.
   — Этот зверь Сильва убил его. За что?
   — Сильва получит свое.
   Хондо негромко продолжал, опустив глаза:
   — Я его сам однажды чуть не убил. Тогда снегопад захватил нас в горах, я три дня не ел, и счастье Сэма, что мне удалось подстрелить лося.
   Энджи прикрутила огонь в лампе и подошла к плите. Взгляд ее упал на уложенные одеяла. Они теперь не пригодятся для путешествия.
   Но что же она сделала? Она сказала Витторо, что этот человек ее муж! Теперь Хондо должен остаться здесь.
   Но разве была иная возможность спасти Лэйна? Его бы просто убили, а Энджи стала бы женой какого-нибудь индейца.
   Гремел гром, и монотонный шум дождя заполнил дом, изгнал все другие звуки окружающего мира. Из очага пахнуло дымом, несколько капель попали в трубу и зашипели на раскаленных углях.
   Джонни давно спал. Энджи слышала его тихое посапывание во сне.
   Впервые Энджи стало уютно в своем доме. Неужели так важен в жизни мужчина? Нет, не вообще мужчина. Она ждала именно его.
   Бормоча что-то во сне, Хондо повернулся на бок, и Энджи услышала глухой стук об пол. Она подошла и подняла упавший предмет. Это была фотография в металлической оправке. Джонни. Уголок был с вмятиной.
   Энджи положила портретик в карман Хондо, откуда он выпал.
   Она долго сидела у стола и смотрела в окно, по стеклу струились потоки дождя. Мечта ее стала реальностью; исполнилось то, что она страстно хотела. Энджи опустилась на колени перед очагом и поленом сгребла в кучу догоравшие угли.
   Она выпрямилась, откидывая назад локоны волос, и взглянула на спящего. До нее доносилось ровное дыхание мужчины.
   Энджи ушла к себе за ширму и разделась. В очаге что-то треснуло, и зашипели угли. Шум дождя навевал сон. Было покойно и нестрашно. Хондо вернулся.

Глава 15

   Когда Энджи проснулась, в комнату из окна лился серый утренний свет. Было тихо. Вдруг она поняла, что Джонни и Хондо уже встали.
   Выглянув в окно, Энджи увидела на дворе Хондо, рядом с ним вертелся Джонни. Он помогал Хондо таскать сено животным. Энджи быстро оделась.
   Было сыро, дождь перестал, но черные тучи еще закрывали все небо. Она приготовила завтрак и поправила волосы перед зеркалом.
   Хондо обернулся, услышав, как скрипнула дверь.
   — Завтрак готов! — позвала Энджи, и Хондо пошел относить в конюшню вилы. Лэйн и Джонни вместе вошли в дом, и когда Джонни умылся, все сели за стол.
   Хондо ел молча, прижимая к груди забинтованную руку и избегая взглядов Энджи.
   Когда выпили кофе, Энджи спросила:
   — Еще?
   — Спасибо.
   Хондо молчал и хмурился. Наконец, Энджи попыталась оборвать затянувшуюся паузу.
   — После завтрака снимите рубашку, я заштопаю ее.
   Хондо одним глотком допил кофе и сказал:
   — Но прежде я должен вам кое-что показать.
   С этими словами он вынул из кармана портретик в металлической рамке и положил Энджи на ладонь.
   Энджи посмотрела на портретик, потом на Хондо.
   — Эд дал вам его?
   — Нет. Я снял это с его тела.
   Энджи догадалась обо всем гораздо раньше, когда еще подобрала фотографию сына с пола и увидела смятый уголок. Минуту она сидела сгорбившись, потом тихо произнесла:
   — Он умер.
   Слезы ручьем хлынули из ее глаз.
   — Я хотел еще вчера сказать об этом.
   — Нет, ничего… Я давно чувствовала, что он погиб, ведь его уже так давно не было дома.
   Хондо прихлебнул кофе, не зная, как быть дальше. Рассказать, что это он убил ее мужа? Хондо не мог.
   Вдруг дверь распахнулась, и в комнату влетел Джонни. Он подбежал к Хондо и начал трясти его за руку.
   — Джонни, осторожнее, рука, — сказала Энджи.
   — Смотрите, что у меня. Индейский знак. Мне его Витторо подарил, правда, мама?
   Джонни положил на стол повязку.
   — Вот! Хотите, я вам его отдам?
   Хондо Лэйн взял в руки и внимательно рассматривал подарок вождя. Потом бережно положил обратно.
   — Джонни, — запнулся Хондо, не зная, как начать, — я бы с удовольствием принял эту вещь от тебя. Но, видишь ли, подарок был преподнесен именно тебе, а не мне. Это большая честь получить награду из рук Витторо. Вождь хочет, чтобы ты стал настоящим воином. Ты должен многое узнать, должен учиться у жизни.
   — А вы меня научите?
   Хондо положил руку мальчику на плечо.
   — С удовольствием, сынок. Я думаю, что смогу тебе помочь.
   Когда Энджи полоскала в ручье белье, к дому подъехал Хондо, за его спиной на лошади была переброшена туша антилопы.
   Энджи улыбнулась.
   — Свежее мясо!
   Разлившийся после дождя ручей заполнил маленький бассейн, сложенный природой из крупных каменных плит. У края воды сидел Джонни и ловил рыбу. Хондо соскочил на землю.
   — Там наверху у сосны за нами наблюдает какой-то индеец.
   — Не вижу. У вас верно очень хорошее зрение.
   — Вчера там тоже сидел кто-то.
   Он стреножил и пустил пастись коня, потом добавил:
   — Пусть Джонни не уходит от дома далеко.