Гостиная была полна народу, мужчины потягивали виски, одобрительно хлопали друг друга по плечам, окидывали оценивающими взглядами девиц. В дальнем конце этого г-образного помещения заиграл небольшой рок-ансамбль и заглушил все разговоры, но Маржи вела свой бизнес языком жестов и выразительных взглядов. Пышногрудая мадам умудрялась одновременно присутствовать в нескольких местах одновременно: отвечала на звонки в дверь, представляла девочек, хохотала над шутками посетителей и даже успевала передавать рок-ансамблю заявки на музыку.
Донна тронула ее за плечо и отвела на сравнительно тихую кухню. – Послушай, Маржи, я вижу, как ты разрываешься. Может быть тебе нужна моя помощь?
Густо накрашенные глаза мадам засветились благодарностью.
– Отлично, спасибо, вы просто прелесть, – отозвалась она и сжала ее руку. – Пойдем, я покажу, как нужно встречать посетителей у двери.
Снова начал дребезжать звонок. По дороге к двери Донна успела заметить, что в гостиной появился мистер Пелхэм, которого многие клиенты приветствовали как собрата по оружию. Ансамбль старался изо всех сил, аккомпанируя двум девицам, представлявшим танец живота на невысоком мраморном столике. Они продолжали пробираться сквозь толпу к входной двери, но Маржи постоянно останавливали, похлопывали по выдающимся частям тела и судорожно сжимали в объятиях наиболее восторженные клиенты. Донна тоже получила свою справедливую долю внимания и любопытства, сгрудившихся в зале мужчин, и к этому времени звонок уже трезвонил без перерыва.
– Молодежь так нетерпелива, – проворчала мадам, когда они добрались до двери. Наконец она справилась с замком, и на пороге появилась группа мужчин, которую возглавлял субъект в темно-синем костюме, уродливом галстуке и коричневых туфлях. Он приветствовал Маржи с фамильярностью завсегдатая, но то ли в его голосе, то ли в дешевой модели его костюма было что-то неприятное.
– Привет, Маржи, – нахально повторил мужчина и тут заметил у нее за спиной Донну. – Скажи, что это за новая пташечка?
– Сначала сам скажи, что ты за птица? – парировала Донна тем же тоном.
Незнакомец заржал, вынул что-то из внутреннего кармана пиджака и ткнул ей в лицо.
– Ханрахан, полиция нравов, – прорычал он. – Пошли, ребята.
Его спутники как горох посыпались в гостиную.
– Всем оставаться на своих местах! – заорал Ханрахан, и все замерли на месте.
Глава шестая
Глава седьмая
Донна тронула ее за плечо и отвела на сравнительно тихую кухню. – Послушай, Маржи, я вижу, как ты разрываешься. Может быть тебе нужна моя помощь?
Густо накрашенные глаза мадам засветились благодарностью.
– Отлично, спасибо, вы просто прелесть, – отозвалась она и сжала ее руку. – Пойдем, я покажу, как нужно встречать посетителей у двери.
Снова начал дребезжать звонок. По дороге к двери Донна успела заметить, что в гостиной появился мистер Пелхэм, которого многие клиенты приветствовали как собрата по оружию. Ансамбль старался изо всех сил, аккомпанируя двум девицам, представлявшим танец живота на невысоком мраморном столике. Они продолжали пробираться сквозь толпу к входной двери, но Маржи постоянно останавливали, похлопывали по выдающимся частям тела и судорожно сжимали в объятиях наиболее восторженные клиенты. Донна тоже получила свою справедливую долю внимания и любопытства, сгрудившихся в зале мужчин, и к этому времени звонок уже трезвонил без перерыва.
– Молодежь так нетерпелива, – проворчала мадам, когда они добрались до двери. Наконец она справилась с замком, и на пороге появилась группа мужчин, которую возглавлял субъект в темно-синем костюме, уродливом галстуке и коричневых туфлях. Он приветствовал Маржи с фамильярностью завсегдатая, но то ли в его голосе, то ли в дешевой модели его костюма было что-то неприятное.
– Привет, Маржи, – нахально повторил мужчина и тут заметил у нее за спиной Донну. – Скажи, что это за новая пташечка?
– Сначала сам скажи, что ты за птица? – парировала Донна тем же тоном.
Незнакомец заржал, вынул что-то из внутреннего кармана пиджака и ткнул ей в лицо.
– Ханрахан, полиция нравов, – прорычал он. – Пошли, ребята.
Его спутники как горох посыпались в гостиную.
– Всем оставаться на своих местах! – заорал Ханрахан, и все замерли на месте.
Глава шестая
В полицейском участке Ханрахан расхаживал по своему кабинету.
– Ума не приложу, что случилось со старыми, добрыми временами, когда им хватало пианино накрытого шалью, одной мадам и нескольких крошек? – риторически вопрошал он ни к кому не обращаясь. – Теперь они обзавелись управляющими, поставщиками, целой кучей хипующих музыкантов, и Бог знает чем еще!
– Музыканты по-прежнему продолжают настаивать, что они, как им казалось, играли на презентации товаров крупной парфюмерной компании, – полусонным голосом пробубнил один из его подчиненных.
– Четыре ночи подряд? – взорвался Ханрахан. – Они что, потеряли счет времени?
– По их словам это была не презентация, а просто марафон, но у них сомнений не возникало, – подтвердил человек по фамилии О'Брайен.
– К тому же у них давно не было ангажемента, – добавил Сильверштайн, первый из отозвавшихся на монолог шефа.
– Чего у них там не было? – огрызнулся Ханрахан.
– Другой работы, – пояснил ему тот.
– А ты не мог бы выражаться попроще? – съехидничал шеф. Сильверштайн считался одним из самых умных сотрудников в участке, и за это начальство его частенько недолюбливало.
– Подержать их в кутузке, босс? – разрядил своим вопросом обстановку О'Брайен.
– Еще бы, – буркнул Ханрахан, – пусть на них что-нибудь повесят ребята из отдела по борьбе с наркотиками и держат до тех пор, пока я не решу, что с ними делать.
– А что у нас там с девочками? – повернулся он к Сильверштайну.
– Они в один голос заявляют, что это были пробы на участие в телесериале "Сезам-стрит", шеф, – с плохо скрываемым удовлетворением ответил тот.
– И самое главное, – завопил Ханрахан на всю комнату, – никто из них не поможет своей старушке матери заплатить за операцию.
Он был вне себя от злости. Налет был задуман довольно давно, и все было продумано до мельчайших деталей. До него доходили сообщения, что поздно вечером одна из девиц ходила деликатесную напротив и заказывала бобовый суп. Ханрахан просто терялся в догадках и не мог понять, что это значило. Однако во время налета никого не только не удалось застать на месте преступления, но даже в горизонтальном положении они обнаружили только одного мафиози, дремавшего в полном одиночестве на кушетке в маленькой комнате. В довершение ко всему против него у полиции ничего не было, да и в зале он не присутствовал, так что его пришлось отпустить.
– А как насчет этой старой шлюхи? – спросил Ханрахан.
– Она утверждает, что является домохозяйкой из Нью-Джерси, – удовлетворил его любопытство Сильверштайн, вернувшийся к своим занятиям.
– Тогда какого черта ее принесло на этот чертов бардак? – не унимался шеф.
Сильверштайн сделал вид, что внимательно изучает свои бумаги.
– По ее словам ей и в голову не приходило, что это не Таппер-пати.
– Что? – снова заорал Ханрахан.
– Таппер-пати, босс, – пояснил за него О'Брайен, – Это вечеринки, которые устраивает фирма, производящая пластмассовые судки для холодильника...
– О чем ты там бурчишь? – грубо оборвал его Ханрахан.
– Отвечаю на ваш вопрос, босс, – терпеливо сказал О'Брайен. – Моя жена как и многие домохозяйки ходит на них регулярно. Для них это что-то вроде всеобщего увлечения.
– И она убедила тебя в этом? – завизжал шеф.
– М-моя жена? – недоверчиво выдавил испуганный подчиненный.
– Нет, идиот, эта шлюха из борделя! – бросил Ханрахан и вновь принялся нервно расхаживать по комнате.
– В чем убедила, босс? – захныкал О'Брайен.
– В том, что она простая домохозяйка из Нью-Джерси, – скорчил безнадежную гримасу шеф.
– А вы собираетесь ее допрашивать? – продолжал задавать вопросы О'Брайен.
– Лучше поверить ей на слово, – твердо заявил Ханрахан и тяжело вздохнул. На первый взгляд можно было подумать, что Маржи учила ее азам своего ремесла, но что-то в этом деле его смущало. Полицейский старой закалки, он больше полагался на свою интуицию и удачу, чем на новейшие научные методы расследования. Единственная система, используемая им состояла в тщательной регистрации каждого ареста, которые он записывал в небольшой книжке и сверялся с ней ежедневно. Таким образом ему всегда было хорошо известно, сколько новых арестов следует произвести, чтобы поддерживать свою квоту на должном уровне. Свое назначение в этот отдел полиции Ханрахан считал достойным завершением долгой полицейской карьеры, но его начальство полагало, что ловля проституток и жуликов на улицах была единственной работой, с которой ему удавалось справляться с некоторой долей успеха. Он знал Маржи еще с тех пор, когда она приставала к мужчинам на улице. Однажды Ханрахан заметил, как та направилась в роскошные апартаменты, и проницательно предположил, что она перешла на более высокий уровень. Самая элементарная арифметика говорила ему: один удачный налет на набитый девочками бордель не только сэкономит ему массу сил и энергии по прочесыванию окрестностей Таймс – сквер, но и помогут пополнить небезызвестную квоту. После этого можно будет сделать передышку и несколько дней вообще ничего не делать. Теоретически план был великолепен, а на практике потерпел полное фиаско. В довершение ко всем неприятностям появилась еще эта псевдодомохозяйка. Еще одна нерешенная проблема, а Ханрахан терпеть не мог никаких проблем.
– Поскорее избавься от этого мафиози, – проинструктировал он О'Брайена. – Я не думаю, чтобы кто-нибудь из этих ублюдков мог бы предъявить нам претензии, но от них можно ожидать всего. О'Брайен оторвался от стула и вышел. Сильверштайн продолжал бесцельно чиркать в своем блокноте, а Ханрахану страшно захотелось повесить на него эту старую шлюху и спокойно отправиться домой, но его размышления были прерваны появлением О'Брайена. Тот явно был в замешательстве.
– Ну? – нетерпеливо бросил шеф.
– Он говорит, что без матери никуда не пойдет, – доложил он.
– Сукин сын! – взорвался Ханрахан. – Теперь мне все становится понятно!
Сильверштайн самодовольно улыбнулся.
– Как ты сказал его зовут?
О'Брайен с трудом выговорил длинную, многосложную фамилию.
Сильверштайн даже слегка присвистнул.
– Похоже в наши сети попалась крупная рыба.
– О чем ты говоришь? – потребовал объяснений шеф, для которого ничего, кроме жуликов и проституток просто не существовало.
– Эта спящая красавица в преступном мире обладает немалым весом, – пояснил Сильверштайн.
– И этот большой мальчик не хочет уходить из нашего прекрасного участка без своей любимой мамочки? – саркастически проскрипел Ханрахан.
Сильверштайн резко поднялся.
– Я собираюсь выяснить, как зовут эту старую даму, – заявил он.
– Нет! – завопил Ханрахан. – Ты остаешься на месте, а этим займется О'Брайен.
Шеф терпеть не мог сметливого Сильверштайна, но равно как и не смог бы без него обойтись. Ханрахан боялся возвращения O'Брайана, и обильно потел в его отсутствии.
Наконец в комнате появился с кислой физиономией О'Брайан.
– Фамилия та же.
– И что? – все еще надеясь на чудо, пробормотал Ханрахан.
– То, – повторил Сильверштайн, – что в твоих руках оказалась вдова и осиротевший сын крестного отца.
Только теперь Ханрахан начал припоминать кое-какие обстоятельства этого дела.
– Но старый ублюдок еще не успел остыть в своей могиле, – прохныкал он. – И за каким чертом их понесло в этот бордель? – в его глазах застыла немая мольба.
– Именно это нам и предстоит выяснить, разве не так? – холодно улыбнулся своему начальнику Сильверштайн.
О'кей, парни, – наконец пришел в себя шеф, – раз уж вы так много знаете об этих людях, то я позволяю вам провести допрос самостоятельно.
После этого распоряжения он почувствовал облегчение. Теперь у него появилась возможность переложить ответственность на другие плечи, а если этому Глуперштайну удастся что-нибудь от них добиться, то все лавры достанутся ему. Ханрахан встал и повел их в комнату для допросов.
Донна уже поджидала их там. В ярком электрическом свете она выглядела усталой и постаревшей, но по сравнению с охранявшей ее грузной полицейской матроной в уродливой серой униформе Донна была просто королевой. Она подозрительно посмотрела на свою стражницу. Мадонна миа! Да она больше похожа на мужчину. Такие люди вызывали у нее чувство легкого беспокойства, ведь ей всегда нравилось, когда мужчина больше походил своим поведением на мужчину, а женщина на женщину. Итак в этом вопросе все было так запутано, что дальше усложнять просто не имело смысла. И потом, зачем ее охраняют? Неужели эти кретины считают, что она с риском для жизни может попытаться бежать из участка? Она вполне достаточно наслушалась от своего покойного мужа о жестокости, коварстве и кровожадности полицейских. От этой мысли ее даже передернуло. Боже, до чего могут опуститься люди! Нет, она вовсе не собиралась поощрять их непонятную страсть к убийствам. Нет уж, ей просто надо тихо сидеть и ждать освобождения.
Ханрахан скромно устроился в уголке и полностью отдал инициативу Сильверштайну.
Тот подвинул себе стул и уселся напротив Донны.
– Мне хотелось бы выяснить у вас некоторые вопросы, вежливо начал он свой допрос.
– Я простая домохозяйка из Нью-Джерси, – объявила Донна.
– Я же не спрашиваю вас о том, кто вы, – перебил ее Сильверштайн, раскуривая трубку.
Она поморщилась и развеяла рукой облачко табачного дыма. Никаким раком этих курильщиков не испугаешь!
– Мне известно, кто вы, – сказал полицейский и назвал фамилию.
Донна сидела как бронзовое изваяние, ни один мускул не дрогнул на ее лице.
– От вас требуется только сообщить, что вы делали сегодня в том доме?
Она по-прежнему сидела, не шевелясь, и даже затаила дыхание.
– Я знал вашего мужа, – почти дружелюбно сказал Сильверштайн, а его шеф даже заерзал на своем стуле. Это что, допрос или светский визит вежливости?
– А теперь я полагаю, вы мне все расскажете.
Донна посмотрела на него с изумлением. Если эти полицейские не такие уж болваны, как расписывал ей крестный отец, то остается только уповать на Господа. Невежи! Они знают, кто я, были знакомы с моим мужем и все же ждут от меня каких-то признаний. В подтверждение своих мыслей Донна даже замотала головой, но Сильверштайн принял это за ответ.
Поверить ему! Донна Белла готова была расхохотаться. В этом мире не было ни одного человека, которому можно было доверять, не говоря уже о полицейском! Должно быть у него не все дома, решила она про себя. – Почему вы не отвечаете на мои вопросы? – спросил он без особой надежды на успех. В последующие минуты ему не раз пришлось повторять свой вопрос, он убеждал, просил, умолял, но все безрезультатно. Ханрахан терпеть не мог, когда полицейскому, даже если он его терпеть не мог приходилось так унижаться.
– Может быть ей хочется пригласить своего адвоката? – предложил он. Сильверштайн тут же повторил это предложение.
– Кого я должна пригласить? – недоверчиво переспросила Донна.
– Вашего адвоката, юриста, – терпеливо разъяснил ей полицейский.
– Я обычная домохозяйка из Нью-Джерси. Зачем мне нужен собственный адвокат?
За дверью послышался шум и оживление. О'Брайан тут же отправился на разведку.
– Газетчики пронюхали про наш налет, – довольно громко доложил он шефу по возвращении.
– Они просто сгорают от нетерпения узнать обо всех подробностях, к тому же им хотелось бы сделать несколько фотографий.
Донна расправила складки своего парчового платья и разгладила лиф, а лицо Ханрахана побагровело.
Сильверштайн оставался совершенно спокойным. Эти люди терпеть не могут паблисити, он знал это и считал, что эта ситуация может оказать ему неоценимую услугу.
– Ну, я полагаю, вы все слышали? – самодовольно сказал он и посмотрел на Донну.
Возможно так оно и было, но та не проявляла ни малейших признаков беспокойства.
– Если вы проявите готовность к сотрудничеству, я постараюсь оградить вас от неприятной газетной шумихи, – наклонившись к ней, вполголоса сообщил Сильверштайн.
– Я простая домохозяйка из Нью-Джерси, – с невинным видом напомнила ему Донна. – Со мной не случалось ничего необычного или примечательного. С какой стати газетчики заинтересуются моей скромной персоной? Но если мое фото попадет в газеты, это будет довольно мило, – застенчиво захихикала она. – Я только недавно овдовела и небольшая реклама мне не помешает!
– Вы просто хотите сказать, что весь мир должен узнать про этот арест, – взорвался О'Брайан. Он не мог в это поверить.
– В наше время ежедневно арестовывают миллионы невинных людей, – назидательно объявила Донна. – Взять хотя бы этого несчастного Мартина Лютера Кинга. Теперь и его жена тоже стала вдовой.
Последние слова этой фразы были сказаны таким ледяным тоном, что всем присутствующим стало понятно: дальнейшее продолжение этой дискуссии все равно ни к чему не приведет.
– Ну, почему вы отказываетесь во всем сознаться? – в отчаянии пробормотал Сильверштайн. – Для вас же будет лучше.
Ей захотелось злорадно рассмеяться ему в лицо. Все-таки крестный отец не погрешил против истины, когда обрисовал полицейских круглыми идиотами. Слава Богу, ее покойный муженек хоть в чем то оказался прав.
– Мне кажется, мои дела и так идут хорошо, – сказала она полицейскому. – Разве от меня можно услышать хотя бы одну жалобу?
– Постарайтесь просто отвечать на мои вопросы! – начал терять терпение Сильверштайн.
– С какой стати? – с притворным негодованием сказала Донна. – Я тоже задала вопрос, но не получила на него ответ.
– Хотите провести здесь всю ночь? – с угрозой спросил полицейский.
Она решила проигнорировать эту угрозу и окинула взглядом помещение.
– А у вас есть свободная комната? Судя по тому, как вы набрасываетесь на невинных людей, здесь должно быть все переполнено!
– Свободных камер у нас больше чем достаточно! – огрызнулся Сильверштайн.
– Ах так, да у вас мертвый сезон, – прокомментировала Донна.
Сильверштайн просто не мог вынести неприкрытое презрение этой женщины к его работе. Трудные годы обучения в Полицейской академии просто рвались из него наружу.
– Порок и зло не знают передышки, – высокомерно заявил он. – Нарушения закона и общественного порядка, которые словно ржавчина разъедают наше общество, совершаются круглый год. Криминальные элементы не обращают внимания на погоду, время года и другие факторы определяющие жизнь законопослушных граждан нашей страны, – тут полицейский сделал паузу и перевел дух.
Донна вяло похлопала в ладоши и повернулась к Ханрахану.
– Он просто великолепен! Ему давно пора стать судьей или проповедником. Этот человек слишком хорош, чтобы оставаться простым фараоном, – тут полицейские стали морщиться, словно у них одновременно разыгралась изжога. – К тому же он вполне мог бы писать речи для президента.
Ханрахан напряженно думал, сможет ли он оштрафовать ее за оскорбление полицейского. Но оснований для этого скорее всего не было. Ему часто приходилось распекать Сильверштайна за то, что тот слишком гордился своей эрудированностью после прочтения какой-то энциклопедии или чего-то такого же неудобоваримого, что впрочем не мешало ему надлежащим образом выполнять свои служебные обязанности. Да, эта девка собьет с него спесь и надолго осадит с любимого конька.
Тем временем Ханрахан решил перехватить инициативу, сменить тактику и зайти с другой стороны.
– Вы говорили, что собирались сегодня посетить вечеринку для домохозяек, не так ли? – спросил он.
– Все верно, – с готовностью подтвердила Донна.
– Сегодня офицер О'Брайен говорил мне, что его жена часто посещает подобные мероприятия, – он повернулся к своему подчиненному. – Я не ошибся, О'Брайен?
– Нет, – заверил его полицейский.
– Скажите мне, офицер, ваша жена обычно носит что-нибудь подобное, когда ходит на эти вечеринки? – спросил Ханрахан и указал рукой на глубокий вырез ее парчового платья.
– Нет, сэр! – не задумываясь, выпалил тот.
– А почему? – вмешался Сильверштайн.
– У моей жены просто нет подобного платья, – признался О'Брайен, – но даже если бы и было, я ни за что бы не позволил ей выйти в нем на улицу! – в нем уже начинала говорить злость. Далась им моя жена! Нашли повод для сравнения с этой шлюхой. О'Брайен поклялся себе, что если Сильверштайн попадет в передрягу, то он и пальцем не пошевельнет для его спасения.
– Но если бы оно все-таки у нее было, – не унимался тот, – могла бы она надеть его...
– Это не твое дело, черт побери! – в ярости заорал полицейский. О, Господи, неужели этот парень не имеет понятия о приличии. Ханрахан занервничал и стал расхаживать по комнате.
– Мальчики не ссорьтесь, – сказала Донна. – Это некрасиво.
В комнате сразу стало тихо. Ханрахан тут же уселся поодаль и стал изображать, что все происходящее не имеет к нему никакого отношения, О'Брайен тихо злился на своих коллег, а Сильверштайн погрузился в свои мысли. Ему обязательно нужно было что-нибудь на нее повесить, в противном случае эту женщину придется отпустить.
– Вы поддерживаете отношения с известными преступниками, – начал он очередную попытку, чтобы взломать ее глухую защиту.
– Какими известными преступниками, – парировала Донна, – и кому они известны?
Сильверштайн что-то пробормотал про Рокко.
– Это мой сын! – всплеснула руками она. – Вы сами об этом говорили. Неужели вы арестуете мать только за то, что она была вместе со своим собственным сыном? – в поисках благодарной аудитории Донна повернулась к его шефу, но Ханрахан прикрыл глаза, сложил на животе руки и погрузился в дремоту.
– А что можно сказать о той женщине, с которой вы были? Это же настоящая проститутка!
– Никогда раньше ее не видела, – перешла в наступление Донна, – но если это действительно так, то почему она до сих пор не в тюрьме? Вот так то вы охраняете интересы простых граждан! – ее глаза горели негодованием.
– Она уже отсидела свой срок и не один раз, – мрачно сказал полицейский.
– Тогда зачем вы продолжаете ее забирать? Неужели вам трудно забыть о прошлом и простить? – снова перехватила инициативу Донна.
Сильверштайн зашел в тупик. Он был убежден, что эта женщина была тесно связана с проституцией, пышно расцветающей во всем городе. Такой арест может составить карьеру.
– Со сколькими мужчинами в том помещении вы были знакомы? – неожиданно спросил полицейский.
– Да, как ты мог? Как только ты осмелился спросить меня об этом? – изо всех сил завопила Донна и разбудила Ханрахана, который едва не упал со стула. Потом она выудила из-за пазухи четырехдюймовое распятие, украшенное фальшивыми бриллиантами, и выставила его перед собой, словно сражаясь с нечистой силой. – Мой незабвенный супруг еще не успел остыть в своей могиле, а ты осмеливаешься делать мне такие грязные намеки! – все больше распаляясь, кричала она. – Никогда в жизни меня так не оскорбляли! – Донна плюнула в лицо полицейскому и вышла из комнаты. О'Брайен хотел было задержать ее, но шеф ленивым жестом удержал его от этого. Сильверштайн вытащил носовой платок и стал вытирать лицо. Слезы негодования застилали ему глаза.
Уже в коридоре Донна поняла, что не знает куда идти дальше. Из дальнего конца его доносились обрывки фраз, гул голосов, она направилась в эту сторону и открыла дверь.
– Вот она! – истошно закричал какой-то мужчина. Вся толпа сразу пришла в движение, засверкали фотовспышки и с десяток людей, отталкивая друг друга локтями, устремились к ней с блокнотами и ручками наперевес.
Донна подарила им всем свою самую лучшую улыбку и пожалела о том, что не додумалась привести себя в порядок еще в коридоре, но теперь уже было слишком поздно.
Вопросы посыпались на нее как горох из мешка, и разобрать что-нибудь было просто невозможно. Она вытянула перед собой руку с растопыренными пальцами.
– Пожалуйста, ребята, – снова улыбнулась она, – говорите по очереди. Ведь я всего-навсего простая домохозяйка из Нью-Джерси...
– Ума не приложу, что случилось со старыми, добрыми временами, когда им хватало пианино накрытого шалью, одной мадам и нескольких крошек? – риторически вопрошал он ни к кому не обращаясь. – Теперь они обзавелись управляющими, поставщиками, целой кучей хипующих музыкантов, и Бог знает чем еще!
– Музыканты по-прежнему продолжают настаивать, что они, как им казалось, играли на презентации товаров крупной парфюмерной компании, – полусонным голосом пробубнил один из его подчиненных.
– Четыре ночи подряд? – взорвался Ханрахан. – Они что, потеряли счет времени?
– По их словам это была не презентация, а просто марафон, но у них сомнений не возникало, – подтвердил человек по фамилии О'Брайен.
– К тому же у них давно не было ангажемента, – добавил Сильверштайн, первый из отозвавшихся на монолог шефа.
– Чего у них там не было? – огрызнулся Ханрахан.
– Другой работы, – пояснил ему тот.
– А ты не мог бы выражаться попроще? – съехидничал шеф. Сильверштайн считался одним из самых умных сотрудников в участке, и за это начальство его частенько недолюбливало.
– Подержать их в кутузке, босс? – разрядил своим вопросом обстановку О'Брайен.
– Еще бы, – буркнул Ханрахан, – пусть на них что-нибудь повесят ребята из отдела по борьбе с наркотиками и держат до тех пор, пока я не решу, что с ними делать.
– А что у нас там с девочками? – повернулся он к Сильверштайну.
– Они в один голос заявляют, что это были пробы на участие в телесериале "Сезам-стрит", шеф, – с плохо скрываемым удовлетворением ответил тот.
– И самое главное, – завопил Ханрахан на всю комнату, – никто из них не поможет своей старушке матери заплатить за операцию.
Он был вне себя от злости. Налет был задуман довольно давно, и все было продумано до мельчайших деталей. До него доходили сообщения, что поздно вечером одна из девиц ходила деликатесную напротив и заказывала бобовый суп. Ханрахан просто терялся в догадках и не мог понять, что это значило. Однако во время налета никого не только не удалось застать на месте преступления, но даже в горизонтальном положении они обнаружили только одного мафиози, дремавшего в полном одиночестве на кушетке в маленькой комнате. В довершение ко всему против него у полиции ничего не было, да и в зале он не присутствовал, так что его пришлось отпустить.
– А как насчет этой старой шлюхи? – спросил Ханрахан.
– Она утверждает, что является домохозяйкой из Нью-Джерси, – удовлетворил его любопытство Сильверштайн, вернувшийся к своим занятиям.
– Тогда какого черта ее принесло на этот чертов бардак? – не унимался шеф.
Сильверштайн сделал вид, что внимательно изучает свои бумаги.
– По ее словам ей и в голову не приходило, что это не Таппер-пати.
– Что? – снова заорал Ханрахан.
– Таппер-пати, босс, – пояснил за него О'Брайен, – Это вечеринки, которые устраивает фирма, производящая пластмассовые судки для холодильника...
– О чем ты там бурчишь? – грубо оборвал его Ханрахан.
– Отвечаю на ваш вопрос, босс, – терпеливо сказал О'Брайен. – Моя жена как и многие домохозяйки ходит на них регулярно. Для них это что-то вроде всеобщего увлечения.
– И она убедила тебя в этом? – завизжал шеф.
– М-моя жена? – недоверчиво выдавил испуганный подчиненный.
– Нет, идиот, эта шлюха из борделя! – бросил Ханрахан и вновь принялся нервно расхаживать по комнате.
– В чем убедила, босс? – захныкал О'Брайен.
– В том, что она простая домохозяйка из Нью-Джерси, – скорчил безнадежную гримасу шеф.
– А вы собираетесь ее допрашивать? – продолжал задавать вопросы О'Брайен.
– Лучше поверить ей на слово, – твердо заявил Ханрахан и тяжело вздохнул. На первый взгляд можно было подумать, что Маржи учила ее азам своего ремесла, но что-то в этом деле его смущало. Полицейский старой закалки, он больше полагался на свою интуицию и удачу, чем на новейшие научные методы расследования. Единственная система, используемая им состояла в тщательной регистрации каждого ареста, которые он записывал в небольшой книжке и сверялся с ней ежедневно. Таким образом ему всегда было хорошо известно, сколько новых арестов следует произвести, чтобы поддерживать свою квоту на должном уровне. Свое назначение в этот отдел полиции Ханрахан считал достойным завершением долгой полицейской карьеры, но его начальство полагало, что ловля проституток и жуликов на улицах была единственной работой, с которой ему удавалось справляться с некоторой долей успеха. Он знал Маржи еще с тех пор, когда она приставала к мужчинам на улице. Однажды Ханрахан заметил, как та направилась в роскошные апартаменты, и проницательно предположил, что она перешла на более высокий уровень. Самая элементарная арифметика говорила ему: один удачный налет на набитый девочками бордель не только сэкономит ему массу сил и энергии по прочесыванию окрестностей Таймс – сквер, но и помогут пополнить небезызвестную квоту. После этого можно будет сделать передышку и несколько дней вообще ничего не делать. Теоретически план был великолепен, а на практике потерпел полное фиаско. В довершение ко всем неприятностям появилась еще эта псевдодомохозяйка. Еще одна нерешенная проблема, а Ханрахан терпеть не мог никаких проблем.
– Поскорее избавься от этого мафиози, – проинструктировал он О'Брайена. – Я не думаю, чтобы кто-нибудь из этих ублюдков мог бы предъявить нам претензии, но от них можно ожидать всего. О'Брайен оторвался от стула и вышел. Сильверштайн продолжал бесцельно чиркать в своем блокноте, а Ханрахану страшно захотелось повесить на него эту старую шлюху и спокойно отправиться домой, но его размышления были прерваны появлением О'Брайена. Тот явно был в замешательстве.
– Ну? – нетерпеливо бросил шеф.
– Он говорит, что без матери никуда не пойдет, – доложил он.
– Сукин сын! – взорвался Ханрахан. – Теперь мне все становится понятно!
Сильверштайн самодовольно улыбнулся.
– Как ты сказал его зовут?
О'Брайен с трудом выговорил длинную, многосложную фамилию.
Сильверштайн даже слегка присвистнул.
– Похоже в наши сети попалась крупная рыба.
– О чем ты говоришь? – потребовал объяснений шеф, для которого ничего, кроме жуликов и проституток просто не существовало.
– Эта спящая красавица в преступном мире обладает немалым весом, – пояснил Сильверштайн.
– И этот большой мальчик не хочет уходить из нашего прекрасного участка без своей любимой мамочки? – саркастически проскрипел Ханрахан.
Сильверштайн резко поднялся.
– Я собираюсь выяснить, как зовут эту старую даму, – заявил он.
– Нет! – завопил Ханрахан. – Ты остаешься на месте, а этим займется О'Брайен.
Шеф терпеть не мог сметливого Сильверштайна, но равно как и не смог бы без него обойтись. Ханрахан боялся возвращения O'Брайана, и обильно потел в его отсутствии.
Наконец в комнате появился с кислой физиономией О'Брайан.
– Фамилия та же.
– И что? – все еще надеясь на чудо, пробормотал Ханрахан.
– То, – повторил Сильверштайн, – что в твоих руках оказалась вдова и осиротевший сын крестного отца.
Только теперь Ханрахан начал припоминать кое-какие обстоятельства этого дела.
– Но старый ублюдок еще не успел остыть в своей могиле, – прохныкал он. – И за каким чертом их понесло в этот бордель? – в его глазах застыла немая мольба.
– Именно это нам и предстоит выяснить, разве не так? – холодно улыбнулся своему начальнику Сильверштайн.
О'кей, парни, – наконец пришел в себя шеф, – раз уж вы так много знаете об этих людях, то я позволяю вам провести допрос самостоятельно.
После этого распоряжения он почувствовал облегчение. Теперь у него появилась возможность переложить ответственность на другие плечи, а если этому Глуперштайну удастся что-нибудь от них добиться, то все лавры достанутся ему. Ханрахан встал и повел их в комнату для допросов.
Донна уже поджидала их там. В ярком электрическом свете она выглядела усталой и постаревшей, но по сравнению с охранявшей ее грузной полицейской матроной в уродливой серой униформе Донна была просто королевой. Она подозрительно посмотрела на свою стражницу. Мадонна миа! Да она больше похожа на мужчину. Такие люди вызывали у нее чувство легкого беспокойства, ведь ей всегда нравилось, когда мужчина больше походил своим поведением на мужчину, а женщина на женщину. Итак в этом вопросе все было так запутано, что дальше усложнять просто не имело смысла. И потом, зачем ее охраняют? Неужели эти кретины считают, что она с риском для жизни может попытаться бежать из участка? Она вполне достаточно наслушалась от своего покойного мужа о жестокости, коварстве и кровожадности полицейских. От этой мысли ее даже передернуло. Боже, до чего могут опуститься люди! Нет, она вовсе не собиралась поощрять их непонятную страсть к убийствам. Нет уж, ей просто надо тихо сидеть и ждать освобождения.
Ханрахан скромно устроился в уголке и полностью отдал инициативу Сильверштайну.
Тот подвинул себе стул и уселся напротив Донны.
– Мне хотелось бы выяснить у вас некоторые вопросы, вежливо начал он свой допрос.
– Я простая домохозяйка из Нью-Джерси, – объявила Донна.
– Я же не спрашиваю вас о том, кто вы, – перебил ее Сильверштайн, раскуривая трубку.
Она поморщилась и развеяла рукой облачко табачного дыма. Никаким раком этих курильщиков не испугаешь!
– Мне известно, кто вы, – сказал полицейский и назвал фамилию.
Донна сидела как бронзовое изваяние, ни один мускул не дрогнул на ее лице.
– От вас требуется только сообщить, что вы делали сегодня в том доме?
Она по-прежнему сидела, не шевелясь, и даже затаила дыхание.
– Я знал вашего мужа, – почти дружелюбно сказал Сильверштайн, а его шеф даже заерзал на своем стуле. Это что, допрос или светский визит вежливости?
– А теперь я полагаю, вы мне все расскажете.
Донна посмотрела на него с изумлением. Если эти полицейские не такие уж болваны, как расписывал ей крестный отец, то остается только уповать на Господа. Невежи! Они знают, кто я, были знакомы с моим мужем и все же ждут от меня каких-то признаний. В подтверждение своих мыслей Донна даже замотала головой, но Сильверштайн принял это за ответ.
Поверить ему! Донна Белла готова была расхохотаться. В этом мире не было ни одного человека, которому можно было доверять, не говоря уже о полицейском! Должно быть у него не все дома, решила она про себя. – Почему вы не отвечаете на мои вопросы? – спросил он без особой надежды на успех. В последующие минуты ему не раз пришлось повторять свой вопрос, он убеждал, просил, умолял, но все безрезультатно. Ханрахан терпеть не мог, когда полицейскому, даже если он его терпеть не мог приходилось так унижаться.
– Может быть ей хочется пригласить своего адвоката? – предложил он. Сильверштайн тут же повторил это предложение.
– Кого я должна пригласить? – недоверчиво переспросила Донна.
– Вашего адвоката, юриста, – терпеливо разъяснил ей полицейский.
– Я обычная домохозяйка из Нью-Джерси. Зачем мне нужен собственный адвокат?
За дверью послышался шум и оживление. О'Брайан тут же отправился на разведку.
– Газетчики пронюхали про наш налет, – довольно громко доложил он шефу по возвращении.
– Они просто сгорают от нетерпения узнать обо всех подробностях, к тому же им хотелось бы сделать несколько фотографий.
Донна расправила складки своего парчового платья и разгладила лиф, а лицо Ханрахана побагровело.
Сильверштайн оставался совершенно спокойным. Эти люди терпеть не могут паблисити, он знал это и считал, что эта ситуация может оказать ему неоценимую услугу.
– Ну, я полагаю, вы все слышали? – самодовольно сказал он и посмотрел на Донну.
Возможно так оно и было, но та не проявляла ни малейших признаков беспокойства.
– Если вы проявите готовность к сотрудничеству, я постараюсь оградить вас от неприятной газетной шумихи, – наклонившись к ней, вполголоса сообщил Сильверштайн.
– Я простая домохозяйка из Нью-Джерси, – с невинным видом напомнила ему Донна. – Со мной не случалось ничего необычного или примечательного. С какой стати газетчики заинтересуются моей скромной персоной? Но если мое фото попадет в газеты, это будет довольно мило, – застенчиво захихикала она. – Я только недавно овдовела и небольшая реклама мне не помешает!
– Вы просто хотите сказать, что весь мир должен узнать про этот арест, – взорвался О'Брайан. Он не мог в это поверить.
– В наше время ежедневно арестовывают миллионы невинных людей, – назидательно объявила Донна. – Взять хотя бы этого несчастного Мартина Лютера Кинга. Теперь и его жена тоже стала вдовой.
Последние слова этой фразы были сказаны таким ледяным тоном, что всем присутствующим стало понятно: дальнейшее продолжение этой дискуссии все равно ни к чему не приведет.
– Ну, почему вы отказываетесь во всем сознаться? – в отчаянии пробормотал Сильверштайн. – Для вас же будет лучше.
Ей захотелось злорадно рассмеяться ему в лицо. Все-таки крестный отец не погрешил против истины, когда обрисовал полицейских круглыми идиотами. Слава Богу, ее покойный муженек хоть в чем то оказался прав.
– Мне кажется, мои дела и так идут хорошо, – сказала она полицейскому. – Разве от меня можно услышать хотя бы одну жалобу?
– Постарайтесь просто отвечать на мои вопросы! – начал терять терпение Сильверштайн.
– С какой стати? – с притворным негодованием сказала Донна. – Я тоже задала вопрос, но не получила на него ответ.
– Хотите провести здесь всю ночь? – с угрозой спросил полицейский.
Она решила проигнорировать эту угрозу и окинула взглядом помещение.
– А у вас есть свободная комната? Судя по тому, как вы набрасываетесь на невинных людей, здесь должно быть все переполнено!
– Свободных камер у нас больше чем достаточно! – огрызнулся Сильверштайн.
– Ах так, да у вас мертвый сезон, – прокомментировала Донна.
Сильверштайн просто не мог вынести неприкрытое презрение этой женщины к его работе. Трудные годы обучения в Полицейской академии просто рвались из него наружу.
– Порок и зло не знают передышки, – высокомерно заявил он. – Нарушения закона и общественного порядка, которые словно ржавчина разъедают наше общество, совершаются круглый год. Криминальные элементы не обращают внимания на погоду, время года и другие факторы определяющие жизнь законопослушных граждан нашей страны, – тут полицейский сделал паузу и перевел дух.
Донна вяло похлопала в ладоши и повернулась к Ханрахану.
– Он просто великолепен! Ему давно пора стать судьей или проповедником. Этот человек слишком хорош, чтобы оставаться простым фараоном, – тут полицейские стали морщиться, словно у них одновременно разыгралась изжога. – К тому же он вполне мог бы писать речи для президента.
Ханрахан напряженно думал, сможет ли он оштрафовать ее за оскорбление полицейского. Но оснований для этого скорее всего не было. Ему часто приходилось распекать Сильверштайна за то, что тот слишком гордился своей эрудированностью после прочтения какой-то энциклопедии или чего-то такого же неудобоваримого, что впрочем не мешало ему надлежащим образом выполнять свои служебные обязанности. Да, эта девка собьет с него спесь и надолго осадит с любимого конька.
Тем временем Ханрахан решил перехватить инициативу, сменить тактику и зайти с другой стороны.
– Вы говорили, что собирались сегодня посетить вечеринку для домохозяек, не так ли? – спросил он.
– Все верно, – с готовностью подтвердила Донна.
– Сегодня офицер О'Брайен говорил мне, что его жена часто посещает подобные мероприятия, – он повернулся к своему подчиненному. – Я не ошибся, О'Брайен?
– Нет, – заверил его полицейский.
– Скажите мне, офицер, ваша жена обычно носит что-нибудь подобное, когда ходит на эти вечеринки? – спросил Ханрахан и указал рукой на глубокий вырез ее парчового платья.
– Нет, сэр! – не задумываясь, выпалил тот.
– А почему? – вмешался Сильверштайн.
– У моей жены просто нет подобного платья, – признался О'Брайен, – но даже если бы и было, я ни за что бы не позволил ей выйти в нем на улицу! – в нем уже начинала говорить злость. Далась им моя жена! Нашли повод для сравнения с этой шлюхой. О'Брайен поклялся себе, что если Сильверштайн попадет в передрягу, то он и пальцем не пошевельнет для его спасения.
– Но если бы оно все-таки у нее было, – не унимался тот, – могла бы она надеть его...
– Это не твое дело, черт побери! – в ярости заорал полицейский. О, Господи, неужели этот парень не имеет понятия о приличии. Ханрахан занервничал и стал расхаживать по комнате.
– Мальчики не ссорьтесь, – сказала Донна. – Это некрасиво.
В комнате сразу стало тихо. Ханрахан тут же уселся поодаль и стал изображать, что все происходящее не имеет к нему никакого отношения, О'Брайен тихо злился на своих коллег, а Сильверштайн погрузился в свои мысли. Ему обязательно нужно было что-нибудь на нее повесить, в противном случае эту женщину придется отпустить.
– Вы поддерживаете отношения с известными преступниками, – начал он очередную попытку, чтобы взломать ее глухую защиту.
– Какими известными преступниками, – парировала Донна, – и кому они известны?
Сильверштайн что-то пробормотал про Рокко.
– Это мой сын! – всплеснула руками она. – Вы сами об этом говорили. Неужели вы арестуете мать только за то, что она была вместе со своим собственным сыном? – в поисках благодарной аудитории Донна повернулась к его шефу, но Ханрахан прикрыл глаза, сложил на животе руки и погрузился в дремоту.
– А что можно сказать о той женщине, с которой вы были? Это же настоящая проститутка!
– Никогда раньше ее не видела, – перешла в наступление Донна, – но если это действительно так, то почему она до сих пор не в тюрьме? Вот так то вы охраняете интересы простых граждан! – ее глаза горели негодованием.
– Она уже отсидела свой срок и не один раз, – мрачно сказал полицейский.
– Тогда зачем вы продолжаете ее забирать? Неужели вам трудно забыть о прошлом и простить? – снова перехватила инициативу Донна.
Сильверштайн зашел в тупик. Он был убежден, что эта женщина была тесно связана с проституцией, пышно расцветающей во всем городе. Такой арест может составить карьеру.
– Со сколькими мужчинами в том помещении вы были знакомы? – неожиданно спросил полицейский.
– Да, как ты мог? Как только ты осмелился спросить меня об этом? – изо всех сил завопила Донна и разбудила Ханрахана, который едва не упал со стула. Потом она выудила из-за пазухи четырехдюймовое распятие, украшенное фальшивыми бриллиантами, и выставила его перед собой, словно сражаясь с нечистой силой. – Мой незабвенный супруг еще не успел остыть в своей могиле, а ты осмеливаешься делать мне такие грязные намеки! – все больше распаляясь, кричала она. – Никогда в жизни меня так не оскорбляли! – Донна плюнула в лицо полицейскому и вышла из комнаты. О'Брайен хотел было задержать ее, но шеф ленивым жестом удержал его от этого. Сильверштайн вытащил носовой платок и стал вытирать лицо. Слезы негодования застилали ему глаза.
Уже в коридоре Донна поняла, что не знает куда идти дальше. Из дальнего конца его доносились обрывки фраз, гул голосов, она направилась в эту сторону и открыла дверь.
– Вот она! – истошно закричал какой-то мужчина. Вся толпа сразу пришла в движение, засверкали фотовспышки и с десяток людей, отталкивая друг друга локтями, устремились к ней с блокнотами и ручками наперевес.
Донна подарила им всем свою самую лучшую улыбку и пожалела о том, что не додумалась привести себя в порядок еще в коридоре, но теперь уже было слишком поздно.
Вопросы посыпались на нее как горох из мешка, и разобрать что-нибудь было просто невозможно. Она вытянула перед собой руку с растопыренными пальцами.
– Пожалуйста, ребята, – снова улыбнулась она, – говорите по очереди. Ведь я всего-навсего простая домохозяйка из Нью-Джерси...
Глава седьмая
Она приказала принести ей все газеты Нью-Йорка и местную периодику, затем разложила все это на кровати. Почему в "Нью-Йорк Таймс" не напечатали ее фотографию, терялась она в догадках. Ей было хорошо известно, что это очень влиятельная газета и то место, которое отвели в углу страницы для заметки о ней, очень ее обескуражило.
Газеты Нью-Джерси разозлили Донну еще сильнее: сколько ни листала она их страницы, нигде не нашла она о себе ни строчки. Ну и черт с ними, решила она про себя, сроду больше не куплю эту дрянь.
Наконец очередь дошла до нью-йоркской бульварной прессы и Донна буквально расцвела от удовольствия. Ее фотографии приветливо улыбались с первых страниц газет! Она улыбнулась в ответ изображению и в который раз перечитала строчки набранные крупным шрифтом:
"ДРУГИЕ ФОТОГРАФИИ НА РАЗВОРОТЕ, А РЕПОРТАЖ НА СТРАНИЦЕ".
Страница 3! Вот ее настоящее место, а не на последних страницах в углу, где и читать-то никто не удосужится. Она только начала снова перечитывать заметку о себе, как в дверь тихо постучали.
Это был малыш Пако.
– Спускайся вниз или ты пропустишь Маржи в шестичасовых новостях, – торжественно объявил он. – Мы поставили в библиотеке четыре телевизора, чтобы ничего не пропустить.
– Меня это нисколько не волнует, – весело ответила Донна. Поначалу это слегка подпортило ей настроение; в тот момент она уже закончила с газетчиками и с триумфом покидала полицейский участок, как наткнулась на Маржи, стоявшую перед телекамерами. Поразмыслив, Донна успокоилась и решила, что заметку в газете увидит весь мир, а Маржи как бабочка порхнет по экрану и исчезнет навсегда.
– Но ребята говорят, что это очень важно, – настаивал малыш Пако. – Нам нужно знать, о чем она говорила.
– Хорошо, хорошо, я сейчас иду, – сказала Донна только для того, чтобы успокоить сыновей, переоделась в пурпурный бархатный халат и подвязала пояс. Когда она спустилась следом за ним в библиотеку, Рокко вместе с Рико уже сидели там и не отрывали глаз от экранов.
– Она уже такая телезвезда, что мы будем смотреть на нее по цветному телевизору? – ехидно заметила Донна, усаживаясь поудобнее в кресло, которое тут же освободил для нее Рико. На всех четырех экранах был один и тот же сюжет: в джунглях рвались бомбы, а люди стреляли из автоматов и куда-то бежали.
– О чем это все? – поинтересовалась она.
Газеты Нью-Джерси разозлили Донну еще сильнее: сколько ни листала она их страницы, нигде не нашла она о себе ни строчки. Ну и черт с ними, решила она про себя, сроду больше не куплю эту дрянь.
Наконец очередь дошла до нью-йоркской бульварной прессы и Донна буквально расцвела от удовольствия. Ее фотографии приветливо улыбались с первых страниц газет! Она улыбнулась в ответ изображению и в который раз перечитала строчки набранные крупным шрифтом:
"ДРУГИЕ ФОТОГРАФИИ НА РАЗВОРОТЕ, А РЕПОРТАЖ НА СТРАНИЦЕ".
Страница 3! Вот ее настоящее место, а не на последних страницах в углу, где и читать-то никто не удосужится. Она только начала снова перечитывать заметку о себе, как в дверь тихо постучали.
Это был малыш Пако.
– Спускайся вниз или ты пропустишь Маржи в шестичасовых новостях, – торжественно объявил он. – Мы поставили в библиотеке четыре телевизора, чтобы ничего не пропустить.
– Меня это нисколько не волнует, – весело ответила Донна. Поначалу это слегка подпортило ей настроение; в тот момент она уже закончила с газетчиками и с триумфом покидала полицейский участок, как наткнулась на Маржи, стоявшую перед телекамерами. Поразмыслив, Донна успокоилась и решила, что заметку в газете увидит весь мир, а Маржи как бабочка порхнет по экрану и исчезнет навсегда.
– Но ребята говорят, что это очень важно, – настаивал малыш Пако. – Нам нужно знать, о чем она говорила.
– Хорошо, хорошо, я сейчас иду, – сказала Донна только для того, чтобы успокоить сыновей, переоделась в пурпурный бархатный халат и подвязала пояс. Когда она спустилась следом за ним в библиотеку, Рокко вместе с Рико уже сидели там и не отрывали глаз от экранов.
– Она уже такая телезвезда, что мы будем смотреть на нее по цветному телевизору? – ехидно заметила Донна, усаживаясь поудобнее в кресло, которое тут же освободил для нее Рико. На всех четырех экранах был один и тот же сюжет: в джунглях рвались бомбы, а люди стреляли из автоматов и куда-то бежали.
– О чем это все? – поинтересовалась она.