– Не прерывайте оратора! – воскликнул председатель. – А что касается приличий, то здесь нет малолетних.
– Никогда в присутствии женщин не произношу непристойных речей, – заметил консул Кафар. Послал воздушный поцелуй мадемуазель Вирже и продолжил: – Уважаемые товарищи по несчастью! Вам очень хорошо известно, сколько стоит поддержание женской красоты на уровне. Мне это встало в неисчислимую сумму марок, долларов, фунтов стерлингов и франков. Все то, что не запрещено, обязательно, вне зависимости от того, происходит ли это в рамках брака или вне его. Я стал жертвой кризиса из-за красоты. Сейчас нахожусь под опекой, но, несмотря на это, не вспарываю ножом свой живот. Следует предупреждать чрезмерное увлечение населения японским харакири. Что касается лично меня, то оно совершенно не подходит для моего французского нрава. Кроме того, трудно объяснять друзьям, особенно на пляже, историю появления рубцов на животе. Ни одна хирургическая операция не породила столь устойчивой темы для разговоров, как удаление ребра у Адама, от которой человечество страдает постоянно. Это оказало огромное влияние и на страдания в моей жизни, поэтому я почтительно прошу принять меня в члены вашего объединения. С удовольствием расскажу вам о начальных фазах этой истории. Согласитесь ли выслушать?
– Только не начинай с Адама! – раздался откуда-то сзади мужской голос.
Но все остальные кивнули головами в знак согласия. И консул Кафар рассказал следующую историю, сильно всхлипывая в паузах, которые соответствовали самым напряженным местам его повествования. Вот оно слово в слово.
– Примерно пять лет тому назад я нанял новую служанку, уроженку Хейнявеси, молодую и здоровую, как сама природа, крестьянскую девушку. Она прослужила у меня полгода, и я не находил ее лучше других женщин, за исключением того, что она обладала прекрасным аппетитом. Но затем один из моих друзей, который верит в будущее финского кино, нашел, что у нее фотогеничное лицо и сексуальная улыбка. Друг стал восхвалять божественное обаяние девушки. Ее тогда еще звали Мимми Суокурппа – и он соблазнил ее заняться кинематографией. Сначала она готовила кофе, а затем служила уборщицей в одном из кинотеатров. Я начал сражаться за эту девушку и наконец вернул ее к себе, подняв ее месячную зарплату на десять марок. Хотя я и был холостяком, но всегда любил женщин. Будучи бизнесменом, я понял, что оболочка повышает цену товара, и поэтому купил этой девице красивую одежду и украшения. Спустя два месяца на пляже в Териоки организовали конкурс красоты, покровителем которого выступил директор театра Туннюрлампи. Мимми тоже приняла в нем участие и завоевала первый приз. Это было лишь скромное начало ее известности. Я решился обручиться с этой девушкой – находиться в состоянии помолвки всегда приятнее, чем в браке, – и отправил ее в Париж, в Институт красоты, изучать косметологию и хорошие манеры. Она пробыла там целый год и вернулась назад самим совершенством. Счет на четверть миллиона сократил мое состояние. Мне пришлось побывать в ломбарде и познакомиться со своими будущими друзьями.
Невеста моя начала победный поход своей жизни: она побеждала как на национальных, так и на международных конкурсах красоты. Стала «Мисс Керава» и «Мисс Гамбург». Корреспонденты газет и киношники толпились вокруг нее. Ее фотографии продавали в художественных салонах и кондитерских. О ней было опубликовано полторы сотни фоторепортажей. Ее портрет украшал этикетки банок мясных консервов. Ее приглашали быть покровительницей соревнований тяжелоатлетов и христианских дней искусства. Ежедневно она получала тысячи писем от школьниц, которые хотели бы знать, какую мазь для кожи и маску для лица она использует. Только в течение первого месяца красоты нам прислали две тонны душистого мыла – из них четверть поступила от завода «Чудный аромат», тонну различных мазей для кожи, триста литров одеколона, одиннадцать галлонов духов, неограниченное количество зубной пасты, лака для ногтей, средств для удаления волос, губной помады, краски для ресниц, искусственных грудей, пудры, талька, искусственных ресниц, папильоток и нижнего белья, за что моей невесте и будущей жене приходилось постоянно отвечать благодарственными письмами. Я был настолько деловым человеком, что основал в Хельсинки в том же самом году фирму оптовой продажи химических товаров и заработал на этом чистых полмиллиона. А затем начались неудачи. Если требуешь, чтобы жена была красивой, обладала добрым сердцем и была экономна, тебе следует завести трех жен. Я же попытался удовольствоваться одной, в прошлом Мимми, а теперь именуемой Роза-Петронелла Кафар, поднявшейся на вершину славы наследницы праматери Евы. Первый брак создает трудности для всех мужчин, ибо им и сложно сладить с женой, и остаться без жены. Мужчина должен оказаться в объятиях женщины, а не в ее руках, и каждую минуту помнить, что жена – это любовница молодого мужчины, товарищ мужчины средних лет и сиделка при старике.
Однажды наш специалист по красоте, превосходный доктор из Хельсинки по фамилии Куттер, заявил, что Роза-Петронелла слишком располнела. Полная грудь и широкие бедра к тому времени вышли из моды, Мы спешно отправились на Ривьеру купаться, и там нас поджидало несчастье. Я продавал пиломатериалы одному египтянину, который по грудь закопал себя в белый песок пляжа, а жена моя в это время демонстрировала танец живота, добиваясь, чтобы покупатель отказался от омерзительного сбивания цены. Вот тогда-то все и обнаружилось! Роза-Петронелла забыла в гостинице пляжные тапочки, и все дамы и господа увидели ее стопу. И я тоже. Левая нога Розы-Петронеллы была от рождения с изъяном: на ней было всего четыре пальца! На правой ноге, правда, имелось необходимое их количество, но, несмотря на это, египтянин, мой знакомый, отказался покупать пиломатериалы и обозвал меня закоснелым живодером.
Месье Кафар вытер пот со лба и горько заплакал. Ему не удалось продать пиломатериалы на сумму десять миллионов марок. Спустя мгновение со слезами на глазах он продолжил:
– Добрейшие дамы и господа! Вы хорошо знаете, что самой большой властью на земле после власти Папы Римского является власть зависти. Когда завистливые женщины обнаружили изъян у моей жены, они разожгли скандал, спаливший нас обоих. В газетах всего мира обсуждалась новость о пропаже у моей жены пальца на ноге, и нас обоих обвинили в обмане. Розу-Петронеллу обследовали полиция и врачи. Последние установили, что у моей жены в нижней части спины куча безобразных бородавок, которые она во время конкурсов красоты ловко прикрывала купальником. Истина часто оказывается удивительной, как миф, но это не дарует ей почет и уважение. Я израсходовал все имущество на восстановление красоты Розы-Петронеллы, но, насколько вам известно, уважаемые дамы и господа, пальцы на ногах не выращивают, как репу. Я утратил счастье, остался без копейки в кармане и понял, что душа Розы-Петронеллы с самого начала не была столь бела, как ее кожа. Она винила меня в духовной жестокости и безразличии, в том, что я якобы никогда не обращал внимания на то, что она ложилась в постель в чулках. Возможно, она была уверена, что брак – это лишь четыре голых ноги в одной постели. И на конкурсах красоты я якобы вел себя слишком пассивно, не понимал, что купальный костюм Розы-Петронеллы представлял собой как бы забор из колючей проволоки, назначением которого была защита моего имущества, а не прикрытие ее тела.
Поскольку обвинения оказались столь серьезными, жена моя потребовала права на неверность. Величину оголенности бедер женщины ограничивает купальный костюм, терпению же мужчины приходит конец, когда жена начинает ему изменять. Мое терпение кончилось только тогда, когда жена потребовала развода и алиментов. Она наняла хороших юристов и победила. Я обанкротился, а жена разбогатела. Мой духовный соотечественник Анатоль Франс был совершенно прав: женщина совершает великий грех, отдаваясь за деньги, но еще больший грех и глупость, когда отдается бесплатно. Любовь ослепляет, дорогие друзья, а брак раскрывает глаза. Конечно, опыт учит, но, как правило, слишком поздно, и тогда мы видим, что юбка женщины становится знаменем мужчины. Уверен, что браков стало бы меньше, если бы цена венчания была равна цене развода, который многих мужчин лишил имущества и желания еще раз жениться. Откровенно признаю, что сейчас я бедняк. Немного зарабатываю себе на жизнь, продавая то самое душистое мыло и мази, которые заводы посылали когда-то моей жене. Значительную часть этой продукции я сохранил для рождественских подарков Армии спасения. Душистое мыло пока еще можно использовать для мытья рук и стирки белья, а мази для кожи, увы, годятся лишь для подмазки представителей официальных властей…
Месье Кафар закончил свой грустный правдивый рассказ и, продолжая плакать, сел на свое место. В этот момент он заметил, что сидевшая с ним рядом мадемуазель Бирже покинула общество. Кто-то сказал, что у нее внизу на шее тоже две бородавки.
В зале царило мрачное настроение. Мадам Торопайнен-Летьенен приникла к Йере и разразилась горькими слезами. Бывший владелец «Паккардов» закурил гаванскую сигару и в задумчивости выпустил дым в глаза Йере. Председатель объединения дрожащим голосом возвестил, что он, во всяком случае, за принятие консула Кафара в члены общества пострадавших от кризиса, поскольку консул самый достойный и самый несчастный из всех бедняков.
– А сейчас мы можем ненадолго прервать заседание и обменяться мнениями, – добавил председатель. – Будьте добры, перейдите к маленьким столикам. Кофе и коньяк ждут.
Употреблять алкоголь закон уже не запрещал, но пострадавшие от кризиса считали обязательным уничтожать его. Мадам Торопайнен-Летьенен заявила, что наслаждается коньяком, чтобы убить время, а агроном признался, что пьет его, поскольку больше нечего делать. Йере воздал должное их мнениям, поскольку они придавали известный смысл и его сидению за столом.
Через неопределенное время Йере обнаружил, что оказался в одиночестве. Он понаблюдал со своего стоявшего в уголке стола, как люди вели энергичную борьбу с кризисом, и подумал о том, как бы сбежать. Но как только он вознамерился привести свой план в исполнение, к нему подсел приятный молодой человек, у которого были хорошо ухоженные руки и покрытые лаком ногти. Йере решил, что он еще одна из несчастных жертв кризиса, и начал вставать со стула. Но сосед предложил ему задержаться и представился.
– Тату Хайстила, – с ударением произнес он.
Новый знакомый действительно оказался знаменитой личностью, эквилибристом, каких в Финляндии осталось единицы. Он говорил увлекательно, вызывая при этом полное доверие. Когда Йере сказал, что ему пора на работу, Хайстила рассмеялся.
– Зачем утруждаете себя работой? Я ничего не делаю вот уже восемь лет и ни в чем не испытываю недостатка.
– Вы, очевидно, довольно богаты?
– Ничего подобного. Например, сейчас я хочу попросить у вас пару марок для того, чтобы увидеть, как кланяется швейцар, когда я покину это заведение.
– На что же вы живете? – удивился Йере.
– Живу? Вот это вопрос! Прямо скажу вам, что последние восемь лет жил, используя свои артистические способности.
– Значит, вы актер?
– Извините, добрейший господин, я все же джентльмен, понимающий, что отверстие в пуговице всегда больше самой пуговицы.
Господин Хайстила коротко рассказал о секретах своей профессии. Если человек умеет себя вести, ему не нужно ничего делать, кроме как играть роль, которую он для себя придумал. В городах постоянно бывают торжественные приемы или вечера. Когда выберешь подходящий момент – что, конечно, требует точной оценки состояния опьянения человека, – благовоспитанный господин всегда сумеет присоединиться к незнакомому обществу, хорошо поужинать, завязать знакомства и держаться в стороне от устроителей застолья. Особые возможности для таких артистов представляют коктейли, организуемые иностранными представительствами. Никто не спрашивает пригласительных билетов и не требует удостоверения личности. Чем сильнее толчея, тем в большей степени чувствуешь себя как дома. Если удается хорошо выступить, то новые знакомые могут оплатить счет отеля и расходы на поездки. Можно посетовать на то, что банки закрываются рано, а ты только что вернулся из-за границы и у тебя нет финской валюты. Поблагодарить своего благодетеля и обязательно спросить: «Вы позволите выдать вам чек? Мой секретарь решит вопрос завтра. Поверьте моей благодарности и слову благородного человека. Разрешите узнать ваш адрес, чтобы я смог послать цветы вашей супруге».
Многие испытывают огромнейшее счастье оттого, что имеют возможность провести время в обществе настоящего джентльмена – воспитанного и образованного человека, воспоминание о личности которого после пьянки вызывает освежающее действие. Так происходит в городах, где люди в тесной толпе жмутся друг к другу, с тем чтобы иметь возможность лучше познать свое одиночество. В сельской местности образ действия следует менять, ибо тамошние жители более точны в определении людей: они считают каждый съеденный кусок, гостей и серебряную посуду на столе.
– Жизнь – это театр, – с гордостью завершил свое выступление актер в жизни Хайстила. – Кроме того, что почетней, чем бизнес, где многие пачкают свои руки и честь и понапрасно расходуют мгновения своей жизни. Общее дело – это ничье дело. Поэтому следует стремиться к частной предприимчивости, а не попасть в парламент, которому ничего не светит, даже когда он уходит в отпуск. Идеальный бизнесмен – тот, кто в своем офисе говорит о только что закончившейся вечеринке, а на торжественном приеме – о делах фирмы.
Хайстила позвал официанта и заказал – за счет объединения пострадавших от кризиса – выпивку и пять пачек сигарет, а также коробку сигар. Затем продолжил повествование. «Золотой теленок» сейчас наилучшее место для ему подобных. Пострадавшие от кризиса заседают уже полтора месяца. А кризис продолжается так же плодотворно. Однако Хайстила предположил, что в скором времени предвидятся изменения конъюнктуры.
– Скоро может наступить день, когда нельзя будет больше тратить денег, которых нет. Преуспевающий мужчина, правда, зарабатывает всегда больше того, что женщина может пустить по ветру, но в нашем обществе есть глупцы, подобные консулу Кафару, неудачно вкладывающие денежные средства.
Когда Хайстила узнал профессию Йере, он почувствовал, что нашел пропавшего двойняшку.
– Послушайте, мы должны познакомиться поближе. У меня груды тем для романов. Они – единственное мое богатство. Если вы сможете выслушать, я тут же расскажу вам об одной из тем. Но за умеренное вознаграждение.
– Я беден, – вздохнул Йере.
– Обещаю вам кредит, мой дорогой. Если у вас нет гарантов, которым можно доверять, можете отдать мне хотя бы часы.
Йере помотал головой.
– Ничего не выйдет. Часы не мои. Я действительно гол как сокол.
– Все мы сейчас без средств. Естествознание не может объяснить, как комары могут существовать без ночного сна, а экономическая наука – как люди, пострадавшие от кризиса, обходятся без автомобиля. Быть бедным – это не искусство, но быть внушающим уважение бедняком – вот это уже искусство, которому завидуют даже богатые. Каждый знает, что о стену банка можно опереться, но на ней нельзя сидеть. И все-таки редким из нас известно, что достойный человек может всегда сидеть в ресторане и опираться на неведомых плательщиков. Нет, нам действительно следует познакомиться поближе! Только тогда вы сможете написать роман вашей жизни о бедняках, обладающих достоинством, о финских аристократах, обладающих иммунитетом к труду. И, послушайте, я для вас могу оказаться главным героем романа – человек, у которого восьмилетний опыт и огромный круг знакомых!
Актер вытащил из кармана визитную карточку и написал на ней свой адрес: «До востребования, Выборг-3», или «Карельская контора объявлений, псевдоним «Искатель».
– По этому адресу вы найдете меня всегда, во всяком случае в течение двух месяцев. А может быть, и дольше. Все зависит от конъюнктуры. Я просто привязан к ней. Повторяю, что в любой момент готов продать вам тему для романов и общаться с вами. Вижу, что вы спешите. Рад был познакомиться с вами. Если вам понадобится моя помощь, обращайтесь ко мне. Мне вы всегда можете довериться.
Господин Хайстила любезно встал одновременно с Йере, забрал со стола нераскрытую пачку сигарет и протянул ее своему приятелю.
– Будьте столь добры! Не нужно стесняться! У меня всегда есть запасец для небольшого проявления гостеприимства. Жаль, что не могу предложить вам большего. Но мы ведь еще встретимся.
Щедрый артист в жизни проводил Йере до передней, где вахтер низко поклонился Хайстила.
– Неужели господин доцент намерен уйти?
– Пока нет, но проводите этого господина к выходу.
Хайстила вручил вахтеру две гаванские сигары и пачку сигарет, сердечно попрощался с Йере и вернулся в зал продолжать свой спектакль. Вахтер протянул Йере шляпу и трость.
– Такси заказать?
– Не нужно… У меня своя машина…
– Извините… Конечно… Следуйте за мной, доктор Андерссон. – Ой, прошу прощения, господин Хуухкая.
Пройдя несколько хитро устроенных коридоров и закоулков, они наконец добрались до выходной двери. Вахтер вытащил из кармана связку ключей и некоторое время прислушивался. Он уважал пасторов и полицейских и не хотел им доставлять дополнительных хлопот.
– Который час? – спросил Йере с беспокойством, обнаружив, что его часы пропали.
– Скоро пять, – ответил вахтер, открыл осторожно дверь и осторожно вытолкнул писателя на улицу.
Теплое солнце летнего утра разбудило в парке Монрепо смешанный птичий хор. Бессловесные песни заполнили природу, которая неохотно встречала приближающуюся жару.
На траве еще лежала светлая влага ночной росы, которая поблескивала на бутонах лютиков. Жаба с круглым животом скакала, словно опьяневшая, через песчаную дорожку, направляясь к небольшому озерку. Она оставляла на сухом песке след своих усилий, совсем как наш писатель, который почти неосознанно начертал на песке слово «дурак», а затем сразу же стер его.
Йере сидел на садовой скамейке, следил за полным риска путешествием жабы и чувствовал себя товарищем по несчастью с этим маленьким живым существом. Они словно по уговору встретились на перекрестке дорог: она двигалась в сырое место, он выбирался из места, насквозь пропитанного влагой, но цель у обоих была одна – освободиться от давящего окружения.
Словно убегая от города и от самого себя, Йере забрел в этот спокойный парк, в котором одна лишь природа произносила торжественные речи. Ощущения превратились в восприятия: цвета изменялись, и в поле зрения стали вырисовываться серые очертания предметов. Город еще спал утренним сном; только старательные подметальщики улиц и рыночные торговцы принялись за свои повседневные дела. Какая-то женщина устало брела по направлению к Коликкойнмяки и мурлыкала «Черного Рудольфа».
Йере с интересом следил за продвижением жабы. Сердце ее, должно быть, сильно билось. Она отдохнула на песчаной дорожке и пристально посмотрела на расстилавшуюся перед ней пустыню. Но приближающаяся жара вынуждала ее продолжать путешествие. Дюйм за дюймом, и снова короткий отдых.
Писатель встал на ноги и затолкал тростью жабу в траву. Затем снова уселся на скамейку как человек, сотворивший благое дело, проявивший сострадание к ближнему. Оказавшись один на один с самим собой, Йере притянул к ответственности начальника рекламы мыловаренного завода. Он наконец стал господином самого себя и не давал себе спуску. Какой же он был скотиной! Сейчас Йере был подобен солдату, который заснул на посту с винтовкой в руках. Правду говорят: каждому свое! Язык был настроен воинственно, а мозги все еще пытались выступать нейтрально: никогда не оставляй на завтра то, что можно сделать сегодня, ибо завтра можешь оказаться под судом!
Йере так стукнул по земле тростью, что песок взметнулся столбом. Он определял время по солнцу. Примерно через три часа «Чудный аромат» откроет двери своей конторы. У него еще есть время, чтобы почиститься и исповедаться. Какой мелочью смог бы он отделаться, будь он католиком: купил бы индульгенцию за пару марок. Продажа индульгенций удовлетворяет всех деловых людей, поскольку она базируется на хороших купеческих обычаях и на морали бизнесменов.
Но спустя мгновение тикающее похмелье часовых дел мастеров начало давить на веки, а в мозгах начался непереносимый натиск выпитого за столом пострадавших от кризиса. Писатель умолк и передал власть начальнику рекламы. Зачем думать о том, что уже было и прошло? Покаяние ничего не возвращает. Глупо утруждать мозги постоянным самобичеванием. Часовых дел мастер Кахилус, видимо, все же был прав, утверждая, что жизнь следует воспринимать такой, какой она есть: то подагру ниспошлет, то колики начнутся!
Йере растянулся на скамье и предался сну. Жаба, пробиравшаяся через траву, наконец шлепнулась в живительную влагу озерка. Оба они чувствовали себя хорошо. Пожалуй, даже испытывали переживания друг друга, развивались вместе и наравне друг с другом. Разумная реакция, в которую вошло познание живой души!
Директор Сувисумпело рано утром приехал в Хельсинки и побрился в номере гостиницы. Он был сегодня в превосходном настроении: жена уехала за границу, теща попала в больницу, а правительство решало вопрос о снижении цены на алкоголь. Он напевал и насвистывал и даже проделал несколько танцевальных па. Именно в таком возрасте мужчина считает себя еще молодым и нуждается в том, чтобы мотор его продолжал стучать. Выпив чаю и съев два десятка яиц, он отправился в контору завода насладиться своим авторитетом.
Но перед зданием конторы директор, будучи еще в хорошем расположении духа, помрачнел, обнаружив необычайное явление: констебль Поскипарта устанавливал порядок в огромной очереди, начало которой было в дверях конторы завода, а конец терялся где-то за поворотом улицы. Сувисумпело подозвал к себе Поскипарту, запросто поздоровался со своим прежним одноклассником и спросил:
– Что это за очередь?
– Не знаю. Третий день уже стоят.
Сувисумпело поспешил в контору и ворвался в кабинет инженера Тенавайнена.
– Привет из Хельсинки! Какого черта здесь толпится очередь?
Тенавайнен молчал. Он осуждающе посмотрел на своего начальника, повернулся и выглянул в окно на улицу, где Поскипарта руководил очередью. Наконец сухо произнес:
– Могу я получить расчет?
– Что?
– Расчет! Я отказываюсь от должности, и немедленно!
Сувисумпело стал душить легкий приступ астмы, и он вынужден был сесть.
– Что случилось? За чем эти люди стоят в очереди?
Тенавайнен холодно ответил:
– За «Леммикки».
Лицо Сувисумпело прояснилось, а его широкий рот, производящий впечатление мгновенно прорубленного, раскрылся от восхищения:
– Психотехника, моя очаровательная психотехника!..
– Вам одеколона или нитроглицерина? – со всей серьезностью полюбопытствовал инженер.
– Коньяку.
Сувисумпело погладил темя, как бы вознаграждая за усиленную работу кору головного мозга. С этого мгновения он всегда будет опираться на психотехнику. Писатель Суомалайнен блестяще сдал экзамен и уже за несколько дней проявил свой безграничный талант в рекламе. За мылом «Леммикки», на которое раньше никто и внимания не обращал, стоит в очереди весь Выборг. Эврика!
Тенавайнен подозрительно смотрел на своего шефа. Но, когда тот продолжил восхваление психотехники, инженер бросился листать список врачей. Сувисумпело успокоился.
– Неужели правда, что за «Леммикки» стоят в очереди? – спросил он.
– Не только стоят в очереди, но и дерутся…
– Грандиозно! Этот человек настоящий Иисус Христос.
– Какой человек?
– Этот, этот… Суомалайнен. Начальник рекламы.
Истина чаще всего посещает воображение лентяя и довольно редко обслуживает делового человека. Но сейчас ее следовало вытащить на свет Божий. Тенавайнен пустился в объяснения:
– Когда позавчера утром контора открылась, в нашем бюро появились с десяток женщин, заявивших, что они актрисы. Я удивился их появлению в таком количестве, а они, в свою очередь, высказали удивление моей неосведомленности и запросили свои подарочные пакеты. Каждая требовала тысячу кусков «Леммикки». Им якобы так было обещано. Я согласился с их требованием, но эти соискатели благодетельности стали выпрашивать в дополнение по блоку наших лучших мазей для кожи и духов. Едва они удалились, как в мой кабинет вновь влезли посланцы артистов. И снова началось то же самое представление: «Леммикки», мазь для кожи и духи. К вечеру в нашей конторе побывало более шестисот актеров, а вчера полторы тысячи. Сейчас я верю, что весь финский народ живет одним лишь театром. Я почувствовал себя Гамлетом: «Быть или не быть?» Ни одного куска «Леммикки» больше на складе нет…
Тенавайнен закурил сигарету и намеревался продолжить свой доклад, но Сувисумпело сделал отрицательную отмашку рукой:
– Никогда в присутствии женщин не произношу непристойных речей, – заметил консул Кафар. Послал воздушный поцелуй мадемуазель Вирже и продолжил: – Уважаемые товарищи по несчастью! Вам очень хорошо известно, сколько стоит поддержание женской красоты на уровне. Мне это встало в неисчислимую сумму марок, долларов, фунтов стерлингов и франков. Все то, что не запрещено, обязательно, вне зависимости от того, происходит ли это в рамках брака или вне его. Я стал жертвой кризиса из-за красоты. Сейчас нахожусь под опекой, но, несмотря на это, не вспарываю ножом свой живот. Следует предупреждать чрезмерное увлечение населения японским харакири. Что касается лично меня, то оно совершенно не подходит для моего французского нрава. Кроме того, трудно объяснять друзьям, особенно на пляже, историю появления рубцов на животе. Ни одна хирургическая операция не породила столь устойчивой темы для разговоров, как удаление ребра у Адама, от которой человечество страдает постоянно. Это оказало огромное влияние и на страдания в моей жизни, поэтому я почтительно прошу принять меня в члены вашего объединения. С удовольствием расскажу вам о начальных фазах этой истории. Согласитесь ли выслушать?
– Только не начинай с Адама! – раздался откуда-то сзади мужской голос.
Но все остальные кивнули головами в знак согласия. И консул Кафар рассказал следующую историю, сильно всхлипывая в паузах, которые соответствовали самым напряженным местам его повествования. Вот оно слово в слово.
– Примерно пять лет тому назад я нанял новую служанку, уроженку Хейнявеси, молодую и здоровую, как сама природа, крестьянскую девушку. Она прослужила у меня полгода, и я не находил ее лучше других женщин, за исключением того, что она обладала прекрасным аппетитом. Но затем один из моих друзей, который верит в будущее финского кино, нашел, что у нее фотогеничное лицо и сексуальная улыбка. Друг стал восхвалять божественное обаяние девушки. Ее тогда еще звали Мимми Суокурппа – и он соблазнил ее заняться кинематографией. Сначала она готовила кофе, а затем служила уборщицей в одном из кинотеатров. Я начал сражаться за эту девушку и наконец вернул ее к себе, подняв ее месячную зарплату на десять марок. Хотя я и был холостяком, но всегда любил женщин. Будучи бизнесменом, я понял, что оболочка повышает цену товара, и поэтому купил этой девице красивую одежду и украшения. Спустя два месяца на пляже в Териоки организовали конкурс красоты, покровителем которого выступил директор театра Туннюрлампи. Мимми тоже приняла в нем участие и завоевала первый приз. Это было лишь скромное начало ее известности. Я решился обручиться с этой девушкой – находиться в состоянии помолвки всегда приятнее, чем в браке, – и отправил ее в Париж, в Институт красоты, изучать косметологию и хорошие манеры. Она пробыла там целый год и вернулась назад самим совершенством. Счет на четверть миллиона сократил мое состояние. Мне пришлось побывать в ломбарде и познакомиться со своими будущими друзьями.
Невеста моя начала победный поход своей жизни: она побеждала как на национальных, так и на международных конкурсах красоты. Стала «Мисс Керава» и «Мисс Гамбург». Корреспонденты газет и киношники толпились вокруг нее. Ее фотографии продавали в художественных салонах и кондитерских. О ней было опубликовано полторы сотни фоторепортажей. Ее портрет украшал этикетки банок мясных консервов. Ее приглашали быть покровительницей соревнований тяжелоатлетов и христианских дней искусства. Ежедневно она получала тысячи писем от школьниц, которые хотели бы знать, какую мазь для кожи и маску для лица она использует. Только в течение первого месяца красоты нам прислали две тонны душистого мыла – из них четверть поступила от завода «Чудный аромат», тонну различных мазей для кожи, триста литров одеколона, одиннадцать галлонов духов, неограниченное количество зубной пасты, лака для ногтей, средств для удаления волос, губной помады, краски для ресниц, искусственных грудей, пудры, талька, искусственных ресниц, папильоток и нижнего белья, за что моей невесте и будущей жене приходилось постоянно отвечать благодарственными письмами. Я был настолько деловым человеком, что основал в Хельсинки в том же самом году фирму оптовой продажи химических товаров и заработал на этом чистых полмиллиона. А затем начались неудачи. Если требуешь, чтобы жена была красивой, обладала добрым сердцем и была экономна, тебе следует завести трех жен. Я же попытался удовольствоваться одной, в прошлом Мимми, а теперь именуемой Роза-Петронелла Кафар, поднявшейся на вершину славы наследницы праматери Евы. Первый брак создает трудности для всех мужчин, ибо им и сложно сладить с женой, и остаться без жены. Мужчина должен оказаться в объятиях женщины, а не в ее руках, и каждую минуту помнить, что жена – это любовница молодого мужчины, товарищ мужчины средних лет и сиделка при старике.
Однажды наш специалист по красоте, превосходный доктор из Хельсинки по фамилии Куттер, заявил, что Роза-Петронелла слишком располнела. Полная грудь и широкие бедра к тому времени вышли из моды, Мы спешно отправились на Ривьеру купаться, и там нас поджидало несчастье. Я продавал пиломатериалы одному египтянину, который по грудь закопал себя в белый песок пляжа, а жена моя в это время демонстрировала танец живота, добиваясь, чтобы покупатель отказался от омерзительного сбивания цены. Вот тогда-то все и обнаружилось! Роза-Петронелла забыла в гостинице пляжные тапочки, и все дамы и господа увидели ее стопу. И я тоже. Левая нога Розы-Петронеллы была от рождения с изъяном: на ней было всего четыре пальца! На правой ноге, правда, имелось необходимое их количество, но, несмотря на это, египтянин, мой знакомый, отказался покупать пиломатериалы и обозвал меня закоснелым живодером.
Месье Кафар вытер пот со лба и горько заплакал. Ему не удалось продать пиломатериалы на сумму десять миллионов марок. Спустя мгновение со слезами на глазах он продолжил:
– Добрейшие дамы и господа! Вы хорошо знаете, что самой большой властью на земле после власти Папы Римского является власть зависти. Когда завистливые женщины обнаружили изъян у моей жены, они разожгли скандал, спаливший нас обоих. В газетах всего мира обсуждалась новость о пропаже у моей жены пальца на ноге, и нас обоих обвинили в обмане. Розу-Петронеллу обследовали полиция и врачи. Последние установили, что у моей жены в нижней части спины куча безобразных бородавок, которые она во время конкурсов красоты ловко прикрывала купальником. Истина часто оказывается удивительной, как миф, но это не дарует ей почет и уважение. Я израсходовал все имущество на восстановление красоты Розы-Петронеллы, но, насколько вам известно, уважаемые дамы и господа, пальцы на ногах не выращивают, как репу. Я утратил счастье, остался без копейки в кармане и понял, что душа Розы-Петронеллы с самого начала не была столь бела, как ее кожа. Она винила меня в духовной жестокости и безразличии, в том, что я якобы никогда не обращал внимания на то, что она ложилась в постель в чулках. Возможно, она была уверена, что брак – это лишь четыре голых ноги в одной постели. И на конкурсах красоты я якобы вел себя слишком пассивно, не понимал, что купальный костюм Розы-Петронеллы представлял собой как бы забор из колючей проволоки, назначением которого была защита моего имущества, а не прикрытие ее тела.
Поскольку обвинения оказались столь серьезными, жена моя потребовала права на неверность. Величину оголенности бедер женщины ограничивает купальный костюм, терпению же мужчины приходит конец, когда жена начинает ему изменять. Мое терпение кончилось только тогда, когда жена потребовала развода и алиментов. Она наняла хороших юристов и победила. Я обанкротился, а жена разбогатела. Мой духовный соотечественник Анатоль Франс был совершенно прав: женщина совершает великий грех, отдаваясь за деньги, но еще больший грех и глупость, когда отдается бесплатно. Любовь ослепляет, дорогие друзья, а брак раскрывает глаза. Конечно, опыт учит, но, как правило, слишком поздно, и тогда мы видим, что юбка женщины становится знаменем мужчины. Уверен, что браков стало бы меньше, если бы цена венчания была равна цене развода, который многих мужчин лишил имущества и желания еще раз жениться. Откровенно признаю, что сейчас я бедняк. Немного зарабатываю себе на жизнь, продавая то самое душистое мыло и мази, которые заводы посылали когда-то моей жене. Значительную часть этой продукции я сохранил для рождественских подарков Армии спасения. Душистое мыло пока еще можно использовать для мытья рук и стирки белья, а мази для кожи, увы, годятся лишь для подмазки представителей официальных властей…
Месье Кафар закончил свой грустный правдивый рассказ и, продолжая плакать, сел на свое место. В этот момент он заметил, что сидевшая с ним рядом мадемуазель Бирже покинула общество. Кто-то сказал, что у нее внизу на шее тоже две бородавки.
В зале царило мрачное настроение. Мадам Торопайнен-Летьенен приникла к Йере и разразилась горькими слезами. Бывший владелец «Паккардов» закурил гаванскую сигару и в задумчивости выпустил дым в глаза Йере. Председатель объединения дрожащим голосом возвестил, что он, во всяком случае, за принятие консула Кафара в члены общества пострадавших от кризиса, поскольку консул самый достойный и самый несчастный из всех бедняков.
– А сейчас мы можем ненадолго прервать заседание и обменяться мнениями, – добавил председатель. – Будьте добры, перейдите к маленьким столикам. Кофе и коньяк ждут.
Употреблять алкоголь закон уже не запрещал, но пострадавшие от кризиса считали обязательным уничтожать его. Мадам Торопайнен-Летьенен заявила, что наслаждается коньяком, чтобы убить время, а агроном признался, что пьет его, поскольку больше нечего делать. Йере воздал должное их мнениям, поскольку они придавали известный смысл и его сидению за столом.
Через неопределенное время Йере обнаружил, что оказался в одиночестве. Он понаблюдал со своего стоявшего в уголке стола, как люди вели энергичную борьбу с кризисом, и подумал о том, как бы сбежать. Но как только он вознамерился привести свой план в исполнение, к нему подсел приятный молодой человек, у которого были хорошо ухоженные руки и покрытые лаком ногти. Йере решил, что он еще одна из несчастных жертв кризиса, и начал вставать со стула. Но сосед предложил ему задержаться и представился.
– Тату Хайстила, – с ударением произнес он.
Новый знакомый действительно оказался знаменитой личностью, эквилибристом, каких в Финляндии осталось единицы. Он говорил увлекательно, вызывая при этом полное доверие. Когда Йере сказал, что ему пора на работу, Хайстила рассмеялся.
– Зачем утруждаете себя работой? Я ничего не делаю вот уже восемь лет и ни в чем не испытываю недостатка.
– Вы, очевидно, довольно богаты?
– Ничего подобного. Например, сейчас я хочу попросить у вас пару марок для того, чтобы увидеть, как кланяется швейцар, когда я покину это заведение.
– На что же вы живете? – удивился Йере.
– Живу? Вот это вопрос! Прямо скажу вам, что последние восемь лет жил, используя свои артистические способности.
– Значит, вы актер?
– Извините, добрейший господин, я все же джентльмен, понимающий, что отверстие в пуговице всегда больше самой пуговицы.
Господин Хайстила коротко рассказал о секретах своей профессии. Если человек умеет себя вести, ему не нужно ничего делать, кроме как играть роль, которую он для себя придумал. В городах постоянно бывают торжественные приемы или вечера. Когда выберешь подходящий момент – что, конечно, требует точной оценки состояния опьянения человека, – благовоспитанный господин всегда сумеет присоединиться к незнакомому обществу, хорошо поужинать, завязать знакомства и держаться в стороне от устроителей застолья. Особые возможности для таких артистов представляют коктейли, организуемые иностранными представительствами. Никто не спрашивает пригласительных билетов и не требует удостоверения личности. Чем сильнее толчея, тем в большей степени чувствуешь себя как дома. Если удается хорошо выступить, то новые знакомые могут оплатить счет отеля и расходы на поездки. Можно посетовать на то, что банки закрываются рано, а ты только что вернулся из-за границы и у тебя нет финской валюты. Поблагодарить своего благодетеля и обязательно спросить: «Вы позволите выдать вам чек? Мой секретарь решит вопрос завтра. Поверьте моей благодарности и слову благородного человека. Разрешите узнать ваш адрес, чтобы я смог послать цветы вашей супруге».
Многие испытывают огромнейшее счастье оттого, что имеют возможность провести время в обществе настоящего джентльмена – воспитанного и образованного человека, воспоминание о личности которого после пьянки вызывает освежающее действие. Так происходит в городах, где люди в тесной толпе жмутся друг к другу, с тем чтобы иметь возможность лучше познать свое одиночество. В сельской местности образ действия следует менять, ибо тамошние жители более точны в определении людей: они считают каждый съеденный кусок, гостей и серебряную посуду на столе.
– Жизнь – это театр, – с гордостью завершил свое выступление актер в жизни Хайстила. – Кроме того, что почетней, чем бизнес, где многие пачкают свои руки и честь и понапрасно расходуют мгновения своей жизни. Общее дело – это ничье дело. Поэтому следует стремиться к частной предприимчивости, а не попасть в парламент, которому ничего не светит, даже когда он уходит в отпуск. Идеальный бизнесмен – тот, кто в своем офисе говорит о только что закончившейся вечеринке, а на торжественном приеме – о делах фирмы.
Хайстила позвал официанта и заказал – за счет объединения пострадавших от кризиса – выпивку и пять пачек сигарет, а также коробку сигар. Затем продолжил повествование. «Золотой теленок» сейчас наилучшее место для ему подобных. Пострадавшие от кризиса заседают уже полтора месяца. А кризис продолжается так же плодотворно. Однако Хайстила предположил, что в скором времени предвидятся изменения конъюнктуры.
– Скоро может наступить день, когда нельзя будет больше тратить денег, которых нет. Преуспевающий мужчина, правда, зарабатывает всегда больше того, что женщина может пустить по ветру, но в нашем обществе есть глупцы, подобные консулу Кафару, неудачно вкладывающие денежные средства.
Когда Хайстила узнал профессию Йере, он почувствовал, что нашел пропавшего двойняшку.
– Послушайте, мы должны познакомиться поближе. У меня груды тем для романов. Они – единственное мое богатство. Если вы сможете выслушать, я тут же расскажу вам об одной из тем. Но за умеренное вознаграждение.
– Я беден, – вздохнул Йере.
– Обещаю вам кредит, мой дорогой. Если у вас нет гарантов, которым можно доверять, можете отдать мне хотя бы часы.
Йере помотал головой.
– Ничего не выйдет. Часы не мои. Я действительно гол как сокол.
– Все мы сейчас без средств. Естествознание не может объяснить, как комары могут существовать без ночного сна, а экономическая наука – как люди, пострадавшие от кризиса, обходятся без автомобиля. Быть бедным – это не искусство, но быть внушающим уважение бедняком – вот это уже искусство, которому завидуют даже богатые. Каждый знает, что о стену банка можно опереться, но на ней нельзя сидеть. И все-таки редким из нас известно, что достойный человек может всегда сидеть в ресторане и опираться на неведомых плательщиков. Нет, нам действительно следует познакомиться поближе! Только тогда вы сможете написать роман вашей жизни о бедняках, обладающих достоинством, о финских аристократах, обладающих иммунитетом к труду. И, послушайте, я для вас могу оказаться главным героем романа – человек, у которого восьмилетний опыт и огромный круг знакомых!
Актер вытащил из кармана визитную карточку и написал на ней свой адрес: «До востребования, Выборг-3», или «Карельская контора объявлений, псевдоним «Искатель».
– По этому адресу вы найдете меня всегда, во всяком случае в течение двух месяцев. А может быть, и дольше. Все зависит от конъюнктуры. Я просто привязан к ней. Повторяю, что в любой момент готов продать вам тему для романов и общаться с вами. Вижу, что вы спешите. Рад был познакомиться с вами. Если вам понадобится моя помощь, обращайтесь ко мне. Мне вы всегда можете довериться.
Господин Хайстила любезно встал одновременно с Йере, забрал со стола нераскрытую пачку сигарет и протянул ее своему приятелю.
– Будьте столь добры! Не нужно стесняться! У меня всегда есть запасец для небольшого проявления гостеприимства. Жаль, что не могу предложить вам большего. Но мы ведь еще встретимся.
Щедрый артист в жизни проводил Йере до передней, где вахтер низко поклонился Хайстила.
– Неужели господин доцент намерен уйти?
– Пока нет, но проводите этого господина к выходу.
Хайстила вручил вахтеру две гаванские сигары и пачку сигарет, сердечно попрощался с Йере и вернулся в зал продолжать свой спектакль. Вахтер протянул Йере шляпу и трость.
– Такси заказать?
– Не нужно… У меня своя машина…
– Извините… Конечно… Следуйте за мной, доктор Андерссон. – Ой, прошу прощения, господин Хуухкая.
Пройдя несколько хитро устроенных коридоров и закоулков, они наконец добрались до выходной двери. Вахтер вытащил из кармана связку ключей и некоторое время прислушивался. Он уважал пасторов и полицейских и не хотел им доставлять дополнительных хлопот.
– Который час? – спросил Йере с беспокойством, обнаружив, что его часы пропали.
– Скоро пять, – ответил вахтер, открыл осторожно дверь и осторожно вытолкнул писателя на улицу.
Теплое солнце летнего утра разбудило в парке Монрепо смешанный птичий хор. Бессловесные песни заполнили природу, которая неохотно встречала приближающуюся жару.
На траве еще лежала светлая влага ночной росы, которая поблескивала на бутонах лютиков. Жаба с круглым животом скакала, словно опьяневшая, через песчаную дорожку, направляясь к небольшому озерку. Она оставляла на сухом песке след своих усилий, совсем как наш писатель, который почти неосознанно начертал на песке слово «дурак», а затем сразу же стер его.
Йере сидел на садовой скамейке, следил за полным риска путешествием жабы и чувствовал себя товарищем по несчастью с этим маленьким живым существом. Они словно по уговору встретились на перекрестке дорог: она двигалась в сырое место, он выбирался из места, насквозь пропитанного влагой, но цель у обоих была одна – освободиться от давящего окружения.
Словно убегая от города и от самого себя, Йере забрел в этот спокойный парк, в котором одна лишь природа произносила торжественные речи. Ощущения превратились в восприятия: цвета изменялись, и в поле зрения стали вырисовываться серые очертания предметов. Город еще спал утренним сном; только старательные подметальщики улиц и рыночные торговцы принялись за свои повседневные дела. Какая-то женщина устало брела по направлению к Коликкойнмяки и мурлыкала «Черного Рудольфа».
Йере с интересом следил за продвижением жабы. Сердце ее, должно быть, сильно билось. Она отдохнула на песчаной дорожке и пристально посмотрела на расстилавшуюся перед ней пустыню. Но приближающаяся жара вынуждала ее продолжать путешествие. Дюйм за дюймом, и снова короткий отдых.
Писатель встал на ноги и затолкал тростью жабу в траву. Затем снова уселся на скамейку как человек, сотворивший благое дело, проявивший сострадание к ближнему. Оказавшись один на один с самим собой, Йере притянул к ответственности начальника рекламы мыловаренного завода. Он наконец стал господином самого себя и не давал себе спуску. Какой же он был скотиной! Сейчас Йере был подобен солдату, который заснул на посту с винтовкой в руках. Правду говорят: каждому свое! Язык был настроен воинственно, а мозги все еще пытались выступать нейтрально: никогда не оставляй на завтра то, что можно сделать сегодня, ибо завтра можешь оказаться под судом!
Йере так стукнул по земле тростью, что песок взметнулся столбом. Он определял время по солнцу. Примерно через три часа «Чудный аромат» откроет двери своей конторы. У него еще есть время, чтобы почиститься и исповедаться. Какой мелочью смог бы он отделаться, будь он католиком: купил бы индульгенцию за пару марок. Продажа индульгенций удовлетворяет всех деловых людей, поскольку она базируется на хороших купеческих обычаях и на морали бизнесменов.
Но спустя мгновение тикающее похмелье часовых дел мастеров начало давить на веки, а в мозгах начался непереносимый натиск выпитого за столом пострадавших от кризиса. Писатель умолк и передал власть начальнику рекламы. Зачем думать о том, что уже было и прошло? Покаяние ничего не возвращает. Глупо утруждать мозги постоянным самобичеванием. Часовых дел мастер Кахилус, видимо, все же был прав, утверждая, что жизнь следует воспринимать такой, какой она есть: то подагру ниспошлет, то колики начнутся!
Йере растянулся на скамье и предался сну. Жаба, пробиравшаяся через траву, наконец шлепнулась в живительную влагу озерка. Оба они чувствовали себя хорошо. Пожалуй, даже испытывали переживания друг друга, развивались вместе и наравне друг с другом. Разумная реакция, в которую вошло познание живой души!
Директор Сувисумпело рано утром приехал в Хельсинки и побрился в номере гостиницы. Он был сегодня в превосходном настроении: жена уехала за границу, теща попала в больницу, а правительство решало вопрос о снижении цены на алкоголь. Он напевал и насвистывал и даже проделал несколько танцевальных па. Именно в таком возрасте мужчина считает себя еще молодым и нуждается в том, чтобы мотор его продолжал стучать. Выпив чаю и съев два десятка яиц, он отправился в контору завода насладиться своим авторитетом.
Но перед зданием конторы директор, будучи еще в хорошем расположении духа, помрачнел, обнаружив необычайное явление: констебль Поскипарта устанавливал порядок в огромной очереди, начало которой было в дверях конторы завода, а конец терялся где-то за поворотом улицы. Сувисумпело подозвал к себе Поскипарту, запросто поздоровался со своим прежним одноклассником и спросил:
– Что это за очередь?
– Не знаю. Третий день уже стоят.
Сувисумпело поспешил в контору и ворвался в кабинет инженера Тенавайнена.
– Привет из Хельсинки! Какого черта здесь толпится очередь?
Тенавайнен молчал. Он осуждающе посмотрел на своего начальника, повернулся и выглянул в окно на улицу, где Поскипарта руководил очередью. Наконец сухо произнес:
– Могу я получить расчет?
– Что?
– Расчет! Я отказываюсь от должности, и немедленно!
Сувисумпело стал душить легкий приступ астмы, и он вынужден был сесть.
– Что случилось? За чем эти люди стоят в очереди?
Тенавайнен холодно ответил:
– За «Леммикки».
Лицо Сувисумпело прояснилось, а его широкий рот, производящий впечатление мгновенно прорубленного, раскрылся от восхищения:
– Психотехника, моя очаровательная психотехника!..
– Вам одеколона или нитроглицерина? – со всей серьезностью полюбопытствовал инженер.
– Коньяку.
Сувисумпело погладил темя, как бы вознаграждая за усиленную работу кору головного мозга. С этого мгновения он всегда будет опираться на психотехнику. Писатель Суомалайнен блестяще сдал экзамен и уже за несколько дней проявил свой безграничный талант в рекламе. За мылом «Леммикки», на которое раньше никто и внимания не обращал, стоит в очереди весь Выборг. Эврика!
Тенавайнен подозрительно смотрел на своего шефа. Но, когда тот продолжил восхваление психотехники, инженер бросился листать список врачей. Сувисумпело успокоился.
– Неужели правда, что за «Леммикки» стоят в очереди? – спросил он.
– Не только стоят в очереди, но и дерутся…
– Грандиозно! Этот человек настоящий Иисус Христос.
– Какой человек?
– Этот, этот… Суомалайнен. Начальник рекламы.
Истина чаще всего посещает воображение лентяя и довольно редко обслуживает делового человека. Но сейчас ее следовало вытащить на свет Божий. Тенавайнен пустился в объяснения:
– Когда позавчера утром контора открылась, в нашем бюро появились с десяток женщин, заявивших, что они актрисы. Я удивился их появлению в таком количестве, а они, в свою очередь, высказали удивление моей неосведомленности и запросили свои подарочные пакеты. Каждая требовала тысячу кусков «Леммикки». Им якобы так было обещано. Я согласился с их требованием, но эти соискатели благодетельности стали выпрашивать в дополнение по блоку наших лучших мазей для кожи и духов. Едва они удалились, как в мой кабинет вновь влезли посланцы артистов. И снова началось то же самое представление: «Леммикки», мазь для кожи и духи. К вечеру в нашей конторе побывало более шестисот актеров, а вчера полторы тысячи. Сейчас я верю, что весь финский народ живет одним лишь театром. Я почувствовал себя Гамлетом: «Быть или не быть?» Ни одного куска «Леммикки» больше на складе нет…
Тенавайнен закурил сигарету и намеревался продолжить свой доклад, но Сувисумпело сделал отрицательную отмашку рукой: