— Вот гадины… Сгореть бы им в пекле… Украли нашу лошадь!
Выбежав на улицу, липерцы остановились в нерешительности, не зная, в какую сторону им бежать. Ведь, гоняясь за поросенком, они не запомнили дороги, и сейчас им трудно было разобраться, в какой стороне поджидала их лошадь.
А тут случилось так, что по улице проходил некий магистр Иоганн Форсман. Юсси с тревогой спросил его:
— Где эта улица, на которой осталась наша лошадь?
— Какая лошадь? — удивился магистр.
— Да Юсси Ватанена лошадь! — рявкнул Антти, рассердившись на магистра, который медлил с ответом, несмотря на то, что дело было спешное.
Форсман был удивлен вопросом. Юсси стал объяснять ему:
— Понимаете, моя кобыла… Каряя… Та самая, которая принадлежала раньше Кеттунену!
Магистр ничего на это не ответил и пошел своей дорогой, по временам оглядываясь. Создавалось трудное положение, при котором приходилось искать кобылу без посторонней помощи.
Антти, подумав, вспомнил:
— Как раз по этой улице бежал поросенок… Я припоминаю эту большую лужу… Как раз от этой лужи летели брызги в меня, когда я гнался за поросенком…
Таким образом, приятели, установив начало пути, кинулись дальше.
Поросенок яростно визжал в мешке.
На первом же перекрестке у дома Хирванена наши приятели снова остановились в нерешительности.
Навстречу шла некая барышня. Юсси вежливо спросил у нее:
— Не на этой ли улице осталась моя каряя лошадь? Но барышня этого не знала и поспешила уйти. Мужчины наугад помчались дальше.
Антти предложил приятелю:
— Ты беги по одной стороне улицы, а я побегу по другой стороне. И мы будем заглядывать в каждые ворота — может быть, увидим двор больницы и сердитого доктора. Тогда нам будет ясно, что мы бежим правильно.
Они так и сделали. У одних ворот Антти столкнулся с каким-то господином. Этот господин выругался, и тогда Антти спросил его:
— Не в этом ли доме живет сердитый доктор, который сегодня лаялся с нами?
Господин снова выругался и что-то сказал про полицию. И тогда Антти пустился бежать, чтоб догнать Юсси, который был значительно впереди него.
На площади дрались мальчишки. Драка у них возникла из-за того, что один из них обозвал другого «дырявыми штанами».
Драка была в самом разгаре. Но, к счастью, один из мальчишек, сын Котилайнена, не участвовал в драке. Заложив руки в карманы, он стоял, поглядывая на дерущихся. Однако, увидев Юсси Ватанена и Антти Ихалайнена, он в восторге крикнул:
— Эй, ребята! Вот идут эти страшилища, которые сегодня гонялись за поросенком.
Услышав эти слова, Юсси тотчас узнал мальчишку и спросил его:
— А, это ты, сын Котилайнена?.. Слушай, где же наша телега и лошадь?
Тут мальчишки прекратили драку и шумной толпой обступили Юсси и Антти.
— Ребята! — с тревогой крикнул Юсси. — Где моя лошадь?
Тогда один из парнишек, по имени Вяйне, сказал:
— Какая лошадь? Которая осталась одна на улице? — Да…
— Она ушла, — ответил Вяйне.
С тревогой Юсси спросил:
— Куда же она ушла?
— Сперва она тихонько шла по улице, а потом она побежала в сторону Кийхтелюса, — ответил Вяйне.
— И вы ее не задержали? — с горечью воскликнул Антти.
Какой-то парнишка сказал: — Не… не задержали… Вяйне добавил:
— Один из мальчишек стегнул прутом вашу лошадь, и она быстро побежала.
— Бежим скорей! — завопил Юсси, призывая Антти следовать за ним.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Выбежав на улицу, липерцы остановились в нерешительности, не зная, в какую сторону им бежать. Ведь, гоняясь за поросенком, они не запомнили дороги, и сейчас им трудно было разобраться, в какой стороне поджидала их лошадь.
А тут случилось так, что по улице проходил некий магистр Иоганн Форсман. Юсси с тревогой спросил его:
— Где эта улица, на которой осталась наша лошадь?
— Какая лошадь? — удивился магистр.
— Да Юсси Ватанена лошадь! — рявкнул Антти, рассердившись на магистра, который медлил с ответом, несмотря на то, что дело было спешное.
Форсман был удивлен вопросом. Юсси стал объяснять ему:
— Понимаете, моя кобыла… Каряя… Та самая, которая принадлежала раньше Кеттунену!
Магистр ничего на это не ответил и пошел своей дорогой, по временам оглядываясь. Создавалось трудное положение, при котором приходилось искать кобылу без посторонней помощи.
Антти, подумав, вспомнил:
— Как раз по этой улице бежал поросенок… Я припоминаю эту большую лужу… Как раз от этой лужи летели брызги в меня, когда я гнался за поросенком…
Таким образом, приятели, установив начало пути, кинулись дальше.
Поросенок яростно визжал в мешке.
На первом же перекрестке у дома Хирванена наши приятели снова остановились в нерешительности.
Навстречу шла некая барышня. Юсси вежливо спросил у нее:
— Не на этой ли улице осталась моя каряя лошадь? Но барышня этого не знала и поспешила уйти. Мужчины наугад помчались дальше.
Антти предложил приятелю:
— Ты беги по одной стороне улицы, а я побегу по другой стороне. И мы будем заглядывать в каждые ворота — может быть, увидим двор больницы и сердитого доктора. Тогда нам будет ясно, что мы бежим правильно.
Они так и сделали. У одних ворот Антти столкнулся с каким-то господином. Этот господин выругался, и тогда Антти спросил его:
— Не в этом ли доме живет сердитый доктор, который сегодня лаялся с нами?
Господин снова выругался и что-то сказал про полицию. И тогда Антти пустился бежать, чтоб догнать Юсси, который был значительно впереди него.
На площади дрались мальчишки. Драка у них возникла из-за того, что один из них обозвал другого «дырявыми штанами».
Драка была в самом разгаре. Но, к счастью, один из мальчишек, сын Котилайнена, не участвовал в драке. Заложив руки в карманы, он стоял, поглядывая на дерущихся. Однако, увидев Юсси Ватанена и Антти Ихалайнена, он в восторге крикнул:
— Эй, ребята! Вот идут эти страшилища, которые сегодня гонялись за поросенком.
Услышав эти слова, Юсси тотчас узнал мальчишку и спросил его:
— А, это ты, сын Котилайнена?.. Слушай, где же наша телега и лошадь?
Тут мальчишки прекратили драку и шумной толпой обступили Юсси и Антти.
— Ребята! — с тревогой крикнул Юсси. — Где моя лошадь?
Тогда один из парнишек, по имени Вяйне, сказал:
— Какая лошадь? Которая осталась одна на улице? — Да…
— Она ушла, — ответил Вяйне.
С тревогой Юсси спросил:
— Куда же она ушла?
— Сперва она тихонько шла по улице, а потом она побежала в сторону Кийхтелюса, — ответил Вяйне.
— И вы ее не задержали? — с горечью воскликнул Антти.
Какой-то парнишка сказал: — Не… не задержали… Вяйне добавил:
— Один из мальчишек стегнул прутом вашу лошадь, и она быстро побежала.
— Бежим скорей! — завопил Юсси, призывая Антти следовать за ним.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
В молодости своей оба липерца были неплохие бегуны. Например, однажды они на пари пробежали шесть километров босиком по снегу за время, которое потребовалось для того, чтобы вскипел кофейник. Это искусство, достигнутое ими в молодости, пригодилось им сейчас, когда они побежали по дороге к Кийхтелюсу.
Но и лошадь их тоже была неплохая бегунья. К тому же липерцы были уже в годах. Помимо того, им мешали тяжелые сапоги. Да еще за спиной у Юсси болтался мешок с поросенком. Надо добавить к этому, что и погоня за поросенком до некоторой степени уже утомила их.
Тем не менее, они сначала бежали хорошим аллюром. Они бежали рядышком посередине улицы.
Поросенок, мотаясь за спиной, поднял такой пронзительный визг, что вскоре во всех окнах замелькали улыбающиеся лица.
Наконец бегунам стало жарко. Антти сказал:
— Кажется, нам будет тепло…
Юсси сделал вид, что не слышит этого. Ведь тут дело шло о его кобыле! И надо было спешить. Но когда жара стала душить и его, он не вытерпел и с раздражением сказал:
— И чего же это она, дура, побежала не в Липери, а в Кийхтелюс?
Антти тоже удивился, почему лошадь не пошла по направлению к дому.
Некоторое время бежали молча, но потом вопрос-насчет лошади выяснился, когда Юсси вспомнил:
— Так ведь она родом из Кийхтелюса… Кеттунен ее именно там выменял.
Теперь они бежали тише. Юсси продолжал сердиться:
— Дрянного сорта эта кобыла… Недаром Кеттунен держал ее на цепи… Он боялся, что она убежит в Кийхтелюс.
Тут он стал сердиться на Кеттунена, который надул его в этой сделке — дал ему такую лошадь, которая тоскует, по старому дому, н не предупредил его об этом, Юсси бежал и бранился:
— Чертов сын, этот Кеттунен!
Они бежали дальше, Юсси все более сердился на Кеттунена:
— И главное, он ничего мне не сказал, что она любит махать хвостом…
Запыхавшийся Антти бормотал:
— Проклятый. Кеттунен!
Юсси продолжал злиться:
— Он под сбруей держал ее хвост, чтоб она не махала им… А когда я спросил его об этом, так он мне сказал — шлея длинная, от этого и хвост под ней.
— Соврал-таки, гадюка!
— Соврал, людоед… А ведь и шлея-то была самая обыкновенная, не длинная! — сказал Юсси и тотчас добавил:
— Этот бешеный поросенок визжит у меня за спиной так, будто сам себя жрет. А ну перестань, нечистая твоя сила, визжать, а не то я как тресну тебя об стенку, так что и хвостика от тебя не останется!
Наконец Антти устал. Задыхаясь, он остановился у дома купца Ахокаса и сказал Юсси:
— Не беги. Отдохнем!
Юсси остановился и, шумно, дыша, вытер рукавом куртки пот со лба.
— Нет, мы ее не догоним, — с пыхтеньем простонал Антти. — Надо взять лошадь, чтоб догнать.
— Откуда же мы возьмем лошадь? — спросил Юсси.
— Да возьмем хоть с этого двора.
— Так ведь она чужая, — с сомнением сказал Юсси, но Антти ответил:
— Да мы же ее обратно приведем, когда поймаем нашу кобылу.
Во дворе купца Ахокаса стояло несколько запряженных лошадей. Светлый мерин Партанена из местечка Муло был, пожалуй, наилучший. И поэтому Антти сказал:
— Давай возьмем этого мерина.
Юсси согласился на это и стал даже поторапливать Ихалайнена:
— Скорей садись в телегу и посмотри, есть ли там кнут.
Вскоре наши липерцы поехали по дороге в Кийхтелюс. Юсси продолжал негодовать на свою кобылу:
— Если б бежала трусцой моя окаянная лошадь, мы бы уже поймали ее. Но ведь она, конечно, прет у меня полным галопом.
И он так жестоко рассердился на свою кобылу, что в сердцах хлестнул мерина вожжами по спине и взревел:
— А ну, давай беги, льняная твоя грива! Или ты собираешься дрыхнуть на дороге?
И он снова вожжами хлестнул мерина. Мерин помчался полной рысью, и тогда Юсси стал нахваливать его и вместе с тем порицать свою кобылу:
— Вот этот не взмахивает хвостом, как моя чертова лошаденка. А я-то еще овсом ее кормил!
Антти сказал:
— Интересно знать, чей это мерин?
— Не знаю. Но мерин красивый, с пышной гривой, — ответил Юсси и снова рысью погнал его.
Некий Партанен, из местечка Муло, приехал в Йоки свататься. Но так как у него имелась овчина для продажи, то он и заехал сначала к купцу Ахокасу.
Продав овчину, Партанен оставил свою лошадь во дворе у купца, а сам пошел к местному жителю Матикайнену, чтоб узнать у него, какую сумму можно получить за домик Кайсы, вдовы Макконена.
Этот Партанен был, видите ли, вдовец, и он хорошо знал Кайсу.
И вот теперь Партанен, разузнав у Матикайнена цену домика, возвращался со своей разведки. Однако на пути он встретил случайно Пекку Туртиайнена, которого он незадолго до этого попросил быть сватом, на тот, конечно, случай, если цена за домик Кайсы окажется подходящей.
Пекка спросил у Партанена:
— Ну как, побывал у Матикайнена?
— Был сейчас у него.
— Ну, и сколько, он сказал, домик стоит?
— Четыре тысячи, он говорит, можно получить за него. А если заново покрыть крышу, тогда можно и все пять тысяч получить, — радостно улыбаясь, сообщил Партанен.
— Тогда пойдем, буду тебя сватать.
Партанен задумчиво сказал:
— По-моему, лучше этого случая ничего не будет. К тому же и Кайса здоровая бабенка, и никаких фокусов за ней не водится. Да и детей у нее нет, как, например, у вдовы Копонена.
Пекка Туртиайнен сказал:
— Ну, так давай пойдем к Кайсе… Только погоди минутку, я схожу в лавку, куплю махорки.
Благодаря этой встрече Партанену довелось увидеть своего пышногривого мерина. Ведь Пекка Туртиайнен разговором задержал его настолько, что он не успел свернуть на другую улицу до появления липерцев.
Партанен беседовал еще со своим сватом, когда послышался грохот телеги, и пышногривая лошадь пронеслась по улице. Партанен от неожиданности прищурил свои глаза, но тут, убедившись, что он не ошибся в том, что видит, воскликнул:
— Ха! Глядите, моя лошадь!
Антти взмахнул хлыстом. Юсси крикнул:
— Прочь с дороги! Едем кобылу ловить…
— Эй, человек, поберегись! — крикнул Антти Партанену, который выбежал на дорогу.
Через мгновение Партанен, уцепившись руками за гриву своего мерина, закричал:
— Тпру-у…
— Прочь, браток, иначе мы не поспеем за кобылой! — крикнул Юсси. Это он крикнул прямо угрожающе.
— Стой… Разбойники! — орал Партанен.
— Прочь с дороги: или ударю сейчас кнутом! — взревел Антти и поднял кнут для удара.
Тут Партанен закричал еще громче:
— Помогите!.. Полицию сюда!.. Тпру-у… Стой, мерин!.. Эй, Пекка, кричи громче!
— Полиция! Полицию сюда! — закричал Пекка Туртиайнен.
Как раз полицейский оказался рядом, так как он шел покупать материю на брюки. Все полицейские принадлежности были при нем. А кроме того, он держал в руке сапоги, которые только что приобрел.
Полицейский тотчас вмешался в спор, возникший между Партаненом и липерцами. Но липерцы сразу заметили, что полицейский держит сторону Партанена. Полицейский спросил липерцев:
— Чья эта лошадь?
— Я не знаю! — откровенно ответил Юсси.
Партанен сказал:
— Это моя лошадь.
Обратившись к липерцам, полицейский строго спросил: — Где вы взяли эту лошадь?
— Гм, с одного двора, — ответил Антти.
— С какого двора?
— Не знаем, — в сбою очередь ответил Юсси.
— Я оставил мою лошадь во дворе у купца. Они украли ее оттуда, — сказал Партанен.
— Не ври, — вскричал. Юсси, для которого слово «украли» было подобно удару хлыста.
Антти вопросительно крикнул:
— Да разве мы. похожи на-разбойников?! А?
— А-а! — злобно передразнил его Партанен.
— Не акай, чертова морда! — свирепо крикнул Юсси и взмахнул концами вожжей, чтоб ударить Партанена. Но тот отскочил.
— Не бей, слышишь, олух! — заорал Партанен. И Юсси в ответ ему завопил: — А коли ударю, так что будет!
— Но, но, — успокоительно сказал полицейский, но Юсси и ему крикнул сердцах:
— И ты у меня не нокай, а лучше иди своей дорогой!
Полицейский, правда, пытался разобраться в этом происшествии, но толку не получилось, потому что все причастные к этому делу орали во весь голос и переругивались между собой, И к тому же в дело вмешались Пекка Туртиайнен и четыре школьника. Поэтому полицейский сказал:
— Это такое запутанное дело, что тут надо в участок идти, чтоб разобраться.
И он, спокойно взяв лошадь под уздцы, повел ее по направлению к полицейскому участку.
Липерцы сидели з телеге. Партанен шел сзади. Поросенок визжал в мешке под сиденьем телеги. А четыре школьника и Пекка Туртиайнен замыкали шествие. Липерцы были смущены происшествием. Юсси спросил у полицейского:
— Куда ты нас везешь?
— Везу, куда надо. А ну, держи вожжи получше, а то они путаются в ногах у лошади! — приказал полицейский.
Юсси с сомнением сказал:
— Да разве в этой стороне Кийхтелюс?
— В этой…
— Да нет же!
— Сиди спокойно, — снова приказал полицейский. — Никакого Кийхтелюса не нужно тебе, а нужно то, что здесь у нас для тебя приготовлено.
В то время в должности начальника полицейского участка был некий Антти Тахванаянен, старший сын купца из Аккала.
Вообще как полицейский он был довольно добродушный человек. Он умел по-человечески обращаться с подчиненными, потому что в студенческие годы ему довелось узнать, что такое полицейский участок, По этой причине он, так сказать, освоил свою профессию. И даже недавно, переодетый в штатский костюм, ездил в Выборг — обследовать состояние полицейских учреждений.
И хотя он и был известен своей мягкосердечностью, однако его терпение иссякло, когда он снова увидел в своем заведении наших липерцев.
— Ах, это вы опять тут? — раздраженно крикнул Тахванайнен.
— Да, это мы, — подтвердил Юсси сей неопровержимый факт.
— Чего вы опять пришли?! — вскричал Тахванайнен.
— Пришли потому, что нас привели.
— Привели… Какой леший вас сюда привел!.. Небось сами сюда пришли, подлецы! — орал начальник участка.
Юсси вспылил и сказал ему:
— Вот и врешь, что мы сами пришли. Это он нас привел.
— Кто он?
— Полицейский. Спроси у него, и он подтвердит, что вас привели сюда насильно, — сказал Юсси.
Все более раздражаясь, полицейский чиновник спросил:
— А что вы опять натворили?
— Ничего.
— Ничего, ничего, — передразнил чиновник. Юсси повторил:
— Ничего не сделали мы такого. Только лишь сидели в телеге и ехали.
— Ехали, ехали… Нечистая ваша сила!.. А куда вы ехали?
— Ехали в Кийхтелюс… И были совсем трезвые, — бойко ответил Юсси, так как он был уверен в правоте своего дела.
Некоторое время начальник участка молча шагал, заложив за спину руки, потом вдруг гаркнул опять:
— А вы знали, чья это была лошадь?
— Нет, — ответил Юсси. И Антти добавил:
— От какого лешего мы могли бы знать, чья она?
— А вот я вам покажу, от какого лешего знать… Да врете вы, знали…
— Не знали, говорят вам! — ответил Антти. А Юсси с твердостью сказал:
— Посудите сами, откуда мы могли знать? Или, по-вашему, у лошади это написано на морде или под ее хвостом?
— Ну, значит, вы украли эту лошадь!
— Это ложь! — вскипел Антти. И Юсси добавил:
— Это грязная ложь, как хвост у коровы! В моем собственном хлеве день и ночь ревут у меня пятнадцать дойных коров! И молока у меня столько, что я согласен даже и тебя молоком поить. Мне не требуется красть чужих лошадей.
Начальник полицейского участка скрипел зубами от злости, но сдерживал себя Некоторое время помолчав, он высморкался и стал продолжать допрос:
— А вы куда ехали на этой лошади?
— В Кийхтелюс.
— В Кийхтелюс… Врут и не краснеют… А что за дело у вас там, если вы сами из Липери?
— Мы ехали в Кийхтелюс. А если не веришь, так спроси у Ихалайнена, — упрямо ответил Юсси.
Полицейский чиновник пришел к мысли, что эти липерцы — крупные жулики. Он опять задал вопрос:
— Что за дело у вас было в Кийхтелюсе?
— Так ведь кобыла ушла туда! — нетерпеливо крикнул Антти. А Юсси поспешно добавил:
— Та самая, которую я у Кеттунена выменял.
Нет, полицейский не мог разобраться в этом сложном деле. Уже измучившись, он спросил:
— А за каким чертом ваша кобыла ушла в Кийхтелюс?
— Так ведь мальчишки ударили ее хлыстом, и она тогда побежала туда, — ответил Юсси.
Полицейский терял остатки своего терпения. А тут еще поросенок опять завизжал в мешке. Полицейский чиновник рявкнул:
— Это что у тебя там в мешке?
— Поросенок.
— Поросенок… Откуда у тебя этот чертов поросенок?
— От свиньи… поросенок… Начальник полицейского участка спросил:
— А что, он тоже ворованный? Юсси с достоинством ответил:
— Да нет, что вы? Вдова Макконена знает, что это наш собственный поросенок. Иди спроси ее, если нам не веришь. Кайса сама кормила его простоквашей. И может подтвердить это.
После продолжительного допроса начальник участка Тахванайнен смог выяснить лишь одно обстоятельство — что вдова Макконена хорошо знает этих двух липерцев. И по этой причине Тахванайнен приказал назавтра вызвать на допрос Кайсу в качестве свидетельницы. Ихалайнена же и Ватанена он велел отвести в камеру.
Юсси было запротестовал и сказал, 'Что он в камеру не пойдет.
— Ах, не пойдешь! — рявкнул Тахванайнен. — Почему же ты не пойдешь?
— Да мне некогда.
— Ах, вон что! Тебе некогда! Некогда отдыхать от своих злодеяний? — насмехался начальник участка.
Тут Юсси снова вскипел. Он замахнулся своим мешком и закричал на начальника:
— Попробуй тут поори на меня! Я тоже рявкну в ответ, да так, что весь город Йоки разлетится на куски.
— Отведите его в камеру! — гордо приказал начальник участка, показывая рукой на дверь.
— И тут шестеро дюжих полицейских, схватив наших липерцев, втолкнули их в камеру, уже знакомую им.
Но и лошадь их тоже была неплохая бегунья. К тому же липерцы были уже в годах. Помимо того, им мешали тяжелые сапоги. Да еще за спиной у Юсси болтался мешок с поросенком. Надо добавить к этому, что и погоня за поросенком до некоторой степени уже утомила их.
Тем не менее, они сначала бежали хорошим аллюром. Они бежали рядышком посередине улицы.
Поросенок, мотаясь за спиной, поднял такой пронзительный визг, что вскоре во всех окнах замелькали улыбающиеся лица.
Наконец бегунам стало жарко. Антти сказал:
— Кажется, нам будет тепло…
Юсси сделал вид, что не слышит этого. Ведь тут дело шло о его кобыле! И надо было спешить. Но когда жара стала душить и его, он не вытерпел и с раздражением сказал:
— И чего же это она, дура, побежала не в Липери, а в Кийхтелюс?
Антти тоже удивился, почему лошадь не пошла по направлению к дому.
Некоторое время бежали молча, но потом вопрос-насчет лошади выяснился, когда Юсси вспомнил:
— Так ведь она родом из Кийхтелюса… Кеттунен ее именно там выменял.
Теперь они бежали тише. Юсси продолжал сердиться:
— Дрянного сорта эта кобыла… Недаром Кеттунен держал ее на цепи… Он боялся, что она убежит в Кийхтелюс.
Тут он стал сердиться на Кеттунена, который надул его в этой сделке — дал ему такую лошадь, которая тоскует, по старому дому, н не предупредил его об этом, Юсси бежал и бранился:
— Чертов сын, этот Кеттунен!
Они бежали дальше, Юсси все более сердился на Кеттунена:
— И главное, он ничего мне не сказал, что она любит махать хвостом…
Запыхавшийся Антти бормотал:
— Проклятый. Кеттунен!
Юсси продолжал злиться:
— Он под сбруей держал ее хвост, чтоб она не махала им… А когда я спросил его об этом, так он мне сказал — шлея длинная, от этого и хвост под ней.
— Соврал-таки, гадюка!
— Соврал, людоед… А ведь и шлея-то была самая обыкновенная, не длинная! — сказал Юсси и тотчас добавил:
— Этот бешеный поросенок визжит у меня за спиной так, будто сам себя жрет. А ну перестань, нечистая твоя сила, визжать, а не то я как тресну тебя об стенку, так что и хвостика от тебя не останется!
Наконец Антти устал. Задыхаясь, он остановился у дома купца Ахокаса и сказал Юсси:
— Не беги. Отдохнем!
Юсси остановился и, шумно, дыша, вытер рукавом куртки пот со лба.
— Нет, мы ее не догоним, — с пыхтеньем простонал Антти. — Надо взять лошадь, чтоб догнать.
— Откуда же мы возьмем лошадь? — спросил Юсси.
— Да возьмем хоть с этого двора.
— Так ведь она чужая, — с сомнением сказал Юсси, но Антти ответил:
— Да мы же ее обратно приведем, когда поймаем нашу кобылу.
Во дворе купца Ахокаса стояло несколько запряженных лошадей. Светлый мерин Партанена из местечка Муло был, пожалуй, наилучший. И поэтому Антти сказал:
— Давай возьмем этого мерина.
Юсси согласился на это и стал даже поторапливать Ихалайнена:
— Скорей садись в телегу и посмотри, есть ли там кнут.
Вскоре наши липерцы поехали по дороге в Кийхтелюс. Юсси продолжал негодовать на свою кобылу:
— Если б бежала трусцой моя окаянная лошадь, мы бы уже поймали ее. Но ведь она, конечно, прет у меня полным галопом.
И он так жестоко рассердился на свою кобылу, что в сердцах хлестнул мерина вожжами по спине и взревел:
— А ну, давай беги, льняная твоя грива! Или ты собираешься дрыхнуть на дороге?
И он снова вожжами хлестнул мерина. Мерин помчался полной рысью, и тогда Юсси стал нахваливать его и вместе с тем порицать свою кобылу:
— Вот этот не взмахивает хвостом, как моя чертова лошаденка. А я-то еще овсом ее кормил!
Антти сказал:
— Интересно знать, чей это мерин?
— Не знаю. Но мерин красивый, с пышной гривой, — ответил Юсси и снова рысью погнал его.
Некий Партанен, из местечка Муло, приехал в Йоки свататься. Но так как у него имелась овчина для продажи, то он и заехал сначала к купцу Ахокасу.
Продав овчину, Партанен оставил свою лошадь во дворе у купца, а сам пошел к местному жителю Матикайнену, чтоб узнать у него, какую сумму можно получить за домик Кайсы, вдовы Макконена.
Этот Партанен был, видите ли, вдовец, и он хорошо знал Кайсу.
И вот теперь Партанен, разузнав у Матикайнена цену домика, возвращался со своей разведки. Однако на пути он встретил случайно Пекку Туртиайнена, которого он незадолго до этого попросил быть сватом, на тот, конечно, случай, если цена за домик Кайсы окажется подходящей.
Пекка спросил у Партанена:
— Ну как, побывал у Матикайнена?
— Был сейчас у него.
— Ну, и сколько, он сказал, домик стоит?
— Четыре тысячи, он говорит, можно получить за него. А если заново покрыть крышу, тогда можно и все пять тысяч получить, — радостно улыбаясь, сообщил Партанен.
— Тогда пойдем, буду тебя сватать.
Партанен задумчиво сказал:
— По-моему, лучше этого случая ничего не будет. К тому же и Кайса здоровая бабенка, и никаких фокусов за ней не водится. Да и детей у нее нет, как, например, у вдовы Копонена.
Пекка Туртиайнен сказал:
— Ну, так давай пойдем к Кайсе… Только погоди минутку, я схожу в лавку, куплю махорки.
Благодаря этой встрече Партанену довелось увидеть своего пышногривого мерина. Ведь Пекка Туртиайнен разговором задержал его настолько, что он не успел свернуть на другую улицу до появления липерцев.
Партанен беседовал еще со своим сватом, когда послышался грохот телеги, и пышногривая лошадь пронеслась по улице. Партанен от неожиданности прищурил свои глаза, но тут, убедившись, что он не ошибся в том, что видит, воскликнул:
— Ха! Глядите, моя лошадь!
Антти взмахнул хлыстом. Юсси крикнул:
— Прочь с дороги! Едем кобылу ловить…
— Эй, человек, поберегись! — крикнул Антти Партанену, который выбежал на дорогу.
Через мгновение Партанен, уцепившись руками за гриву своего мерина, закричал:
— Тпру-у…
— Прочь, браток, иначе мы не поспеем за кобылой! — крикнул Юсси. Это он крикнул прямо угрожающе.
— Стой… Разбойники! — орал Партанен.
— Прочь с дороги: или ударю сейчас кнутом! — взревел Антти и поднял кнут для удара.
Тут Партанен закричал еще громче:
— Помогите!.. Полицию сюда!.. Тпру-у… Стой, мерин!.. Эй, Пекка, кричи громче!
— Полиция! Полицию сюда! — закричал Пекка Туртиайнен.
Как раз полицейский оказался рядом, так как он шел покупать материю на брюки. Все полицейские принадлежности были при нем. А кроме того, он держал в руке сапоги, которые только что приобрел.
Полицейский тотчас вмешался в спор, возникший между Партаненом и липерцами. Но липерцы сразу заметили, что полицейский держит сторону Партанена. Полицейский спросил липерцев:
— Чья эта лошадь?
— Я не знаю! — откровенно ответил Юсси.
Партанен сказал:
— Это моя лошадь.
Обратившись к липерцам, полицейский строго спросил: — Где вы взяли эту лошадь?
— Гм, с одного двора, — ответил Антти.
— С какого двора?
— Не знаем, — в сбою очередь ответил Юсси.
— Я оставил мою лошадь во дворе у купца. Они украли ее оттуда, — сказал Партанен.
— Не ври, — вскричал. Юсси, для которого слово «украли» было подобно удару хлыста.
Антти вопросительно крикнул:
— Да разве мы. похожи на-разбойников?! А?
— А-а! — злобно передразнил его Партанен.
— Не акай, чертова морда! — свирепо крикнул Юсси и взмахнул концами вожжей, чтоб ударить Партанена. Но тот отскочил.
— Не бей, слышишь, олух! — заорал Партанен. И Юсси в ответ ему завопил: — А коли ударю, так что будет!
— Но, но, — успокоительно сказал полицейский, но Юсси и ему крикнул сердцах:
— И ты у меня не нокай, а лучше иди своей дорогой!
Полицейский, правда, пытался разобраться в этом происшествии, но толку не получилось, потому что все причастные к этому делу орали во весь голос и переругивались между собой, И к тому же в дело вмешались Пекка Туртиайнен и четыре школьника. Поэтому полицейский сказал:
— Это такое запутанное дело, что тут надо в участок идти, чтоб разобраться.
И он, спокойно взяв лошадь под уздцы, повел ее по направлению к полицейскому участку.
Липерцы сидели з телеге. Партанен шел сзади. Поросенок визжал в мешке под сиденьем телеги. А четыре школьника и Пекка Туртиайнен замыкали шествие. Липерцы были смущены происшествием. Юсси спросил у полицейского:
— Куда ты нас везешь?
— Везу, куда надо. А ну, держи вожжи получше, а то они путаются в ногах у лошади! — приказал полицейский.
Юсси с сомнением сказал:
— Да разве в этой стороне Кийхтелюс?
— В этой…
— Да нет же!
— Сиди спокойно, — снова приказал полицейский. — Никакого Кийхтелюса не нужно тебе, а нужно то, что здесь у нас для тебя приготовлено.
В то время в должности начальника полицейского участка был некий Антти Тахванаянен, старший сын купца из Аккала.
Вообще как полицейский он был довольно добродушный человек. Он умел по-человечески обращаться с подчиненными, потому что в студенческие годы ему довелось узнать, что такое полицейский участок, По этой причине он, так сказать, освоил свою профессию. И даже недавно, переодетый в штатский костюм, ездил в Выборг — обследовать состояние полицейских учреждений.
И хотя он и был известен своей мягкосердечностью, однако его терпение иссякло, когда он снова увидел в своем заведении наших липерцев.
— Ах, это вы опять тут? — раздраженно крикнул Тахванайнен.
— Да, это мы, — подтвердил Юсси сей неопровержимый факт.
— Чего вы опять пришли?! — вскричал Тахванайнен.
— Пришли потому, что нас привели.
— Привели… Какой леший вас сюда привел!.. Небось сами сюда пришли, подлецы! — орал начальник участка.
Юсси вспылил и сказал ему:
— Вот и врешь, что мы сами пришли. Это он нас привел.
— Кто он?
— Полицейский. Спроси у него, и он подтвердит, что вас привели сюда насильно, — сказал Юсси.
Все более раздражаясь, полицейский чиновник спросил:
— А что вы опять натворили?
— Ничего.
— Ничего, ничего, — передразнил чиновник. Юсси повторил:
— Ничего не сделали мы такого. Только лишь сидели в телеге и ехали.
— Ехали, ехали… Нечистая ваша сила!.. А куда вы ехали?
— Ехали в Кийхтелюс… И были совсем трезвые, — бойко ответил Юсси, так как он был уверен в правоте своего дела.
Некоторое время начальник участка молча шагал, заложив за спину руки, потом вдруг гаркнул опять:
— А вы знали, чья это была лошадь?
— Нет, — ответил Юсси. И Антти добавил:
— От какого лешего мы могли бы знать, чья она?
— А вот я вам покажу, от какого лешего знать… Да врете вы, знали…
— Не знали, говорят вам! — ответил Антти. А Юсси с твердостью сказал:
— Посудите сами, откуда мы могли знать? Или, по-вашему, у лошади это написано на морде или под ее хвостом?
— Ну, значит, вы украли эту лошадь!
— Это ложь! — вскипел Антти. И Юсси добавил:
— Это грязная ложь, как хвост у коровы! В моем собственном хлеве день и ночь ревут у меня пятнадцать дойных коров! И молока у меня столько, что я согласен даже и тебя молоком поить. Мне не требуется красть чужих лошадей.
Начальник полицейского участка скрипел зубами от злости, но сдерживал себя Некоторое время помолчав, он высморкался и стал продолжать допрос:
— А вы куда ехали на этой лошади?
— В Кийхтелюс.
— В Кийхтелюс… Врут и не краснеют… А что за дело у вас там, если вы сами из Липери?
— Мы ехали в Кийхтелюс. А если не веришь, так спроси у Ихалайнена, — упрямо ответил Юсси.
Полицейский чиновник пришел к мысли, что эти липерцы — крупные жулики. Он опять задал вопрос:
— Что за дело у вас было в Кийхтелюсе?
— Так ведь кобыла ушла туда! — нетерпеливо крикнул Антти. А Юсси поспешно добавил:
— Та самая, которую я у Кеттунена выменял.
Нет, полицейский не мог разобраться в этом сложном деле. Уже измучившись, он спросил:
— А за каким чертом ваша кобыла ушла в Кийхтелюс?
— Так ведь мальчишки ударили ее хлыстом, и она тогда побежала туда, — ответил Юсси.
Полицейский терял остатки своего терпения. А тут еще поросенок опять завизжал в мешке. Полицейский чиновник рявкнул:
— Это что у тебя там в мешке?
— Поросенок.
— Поросенок… Откуда у тебя этот чертов поросенок?
— От свиньи… поросенок… Начальник полицейского участка спросил:
— А что, он тоже ворованный? Юсси с достоинством ответил:
— Да нет, что вы? Вдова Макконена знает, что это наш собственный поросенок. Иди спроси ее, если нам не веришь. Кайса сама кормила его простоквашей. И может подтвердить это.
После продолжительного допроса начальник участка Тахванайнен смог выяснить лишь одно обстоятельство — что вдова Макконена хорошо знает этих двух липерцев. И по этой причине Тахванайнен приказал назавтра вызвать на допрос Кайсу в качестве свидетельницы. Ихалайнена же и Ватанена он велел отвести в камеру.
Юсси было запротестовал и сказал, 'Что он в камеру не пойдет.
— Ах, не пойдешь! — рявкнул Тахванайнен. — Почему же ты не пойдешь?
— Да мне некогда.
— Ах, вон что! Тебе некогда! Некогда отдыхать от своих злодеяний? — насмехался начальник участка.
Тут Юсси снова вскипел. Он замахнулся своим мешком и закричал на начальника:
— Попробуй тут поори на меня! Я тоже рявкну в ответ, да так, что весь город Йоки разлетится на куски.
— Отведите его в камеру! — гордо приказал начальник участка, показывая рукой на дверь.
— И тут шестеро дюжих полицейских, схватив наших липерцев, втолкнули их в камеру, уже знакомую им.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Вилле Хуттунен был тот человек, которому Антти и Юсси крикнули, будто они уезжают в Америку, когда встретили его на дороге.
В Липери все признавали, что слова этого человека заслуживают полного доверия. И, действительно, это был достойный человек. Любое дело он всегда излагал основательно. И уж если он начинал что-нибудь говорить, то говорил, не умолкая и не делая никаких пауз. Без всякой передышки он вел свою речь, не давая никому произнести хотя бы даже одно слово.
Было еще одно обстоятельство, которое позволяло доверчиво отнестись к его речам. Сам старик Хювяринен однажды сказал про него:
— Словам Вилле Хуттунена можно вполне доверять, потому что у него много земли и более десятка коров.
И если кто-нибудь недоверчиво относился к сказанному Вилле, такому человеку всегда напоминали о мнении старика Хювяринена:
— Ведь даже Хювяринен верит тому, что говорит Вилле.
Но была и еще одна значительная причина, благодаря которой Вилле Хуттувена не считали беззастенчивым вруном.
О Вилле было принято говорить:
— Уж если он врет, так он врет разумно и в меру. А такое вранье можно всегда через решето просеять: и увидеть, в какой куче правда и в какой куче ложь.
Некто Микко Кутвонен однажды сказал, имея в виду Вилле Хуттунена:
— Надо принять во внимание, что честный врун никогда не утаит правды, он всегда перемешивает ее с собственной ложью.
Этот Вилле Хуттунен всякий раз, когда возвращался домой, неизменно заезжал к старику Хювяринену. Он и на этот раз сделал то же.
Всю, дорогу Вилле обдумывал вопрос — почему Ихалайнен и Юсси Ватанен бросили свое хозяйство и почему Антти оставил свою жену. С этими мыслями он и подъехал к тому проулку, где находился дом Хювяринена. Но, подъехав к проулку, подумал: «Надо бы зайти к старику, да уж больно дорога нехороша — кругом грязь и ямы. Конечно, если б у женки Хювяринена кофе было наготове, вот тогда недурно было бы проглотить чашечку натощак». Вилле остановил свою лошадь и, лежа в телеге, стал обдумывать, как ему поступить. Уж очень ему не хотелось подъезжать к дому через этот грязный проулок. Ведь особой нужды не было заезжать. Тем более, и лошадь его пить не хотела, поскольку он недавно попоил ее, когда заезжал к старику Варису. Тут Вилле прямо рассердился иа Хювяринена за то, что тот не засыпал песком свой проулок.
— Ведь телега потонет в такой грязи, — сердился он. — Да еще он на самой горе построил свой дом, как будто ему у дороги не хватило места.
Однако желание выпить кофе пересилило эти мысли. И он подумал уверенно: «Хозяйка сварит кофейку, если нет у нее готового».
И тогда он повернул свою лошадь в проулок, и вскоре его телега остановилась у самого дома.
В доме была горячка — готовились к свадьбе. Хозяйка говорила Анне-Кайсе:
— Я так думаю, что они уже сегодня к вечеру вернутся из Йоки… Уж будь уверена, привезет тебе Ватанен всякие подарки.
— Старик Хювяринен добавил к этому:
— Нет, Юсси не станет там зря задерживаться. Он всю свою жизнь смирно прожил, так что и теперь он не будет болтаться в городе. Он справится со своими делами и тотчас поедет обратно.
Старик только что высказал это свое соображение, как вдруг в дом вошел Вилле Хуттунен. Он сел на лавку и стал выколачивать свою трубку о каблук сапога.
Хозяйка оказала, увидев его:
— А-а, это вы, Вилле Хуттунен! Вилле ответил:
— Заехал к вам, потому что у старика Вариса не оказалось ведра, чтоб напоить мою лошадь. Вот я и подумал — дай, думаю, заеду к Хювяринену, напою там мою лошадь. Пришлось-таки хлестать моего мерина для того, чтобы он сдвинул телегу в вашем проулке. Он так поднатужился, что оглобли затрещали и из дуги пыль посыпалась, а уж на что крепкая у меня дуга. Будь дуга похуже, так она бы треснула пополам. Вот мой сосед Янне нахваливает свою дугу, а она нипочем бы не выдержала, если б мой мерин рванул так со всей своей силы. А ведь он так рванул, что спина у него вытянулась в стрелку. Нет ли у тебя, Хювяринен, спичек?
— Спички есть, — ответил хозяин.
— Ну-ка дай мне спичку, чтоб разжечь мою трубку. Не знаю, как у вас, а в нашем доме столько спичек уходит, что только знай — покупай. Без конца все чиркают и чиркают, кругом шипенье раздается. Конечно, мой дом стоит на большой улице, и каждый, кто мимо едет, непременно заходит в наш дом. И если нет огня в очаге, то каждый пользуется спичками, которые всегда у меня лежат на столе. Да и пусть их на здоровье пользуются…
Вилле закашлялся, и благодаря этому Хювяринен успел сказать одну фразу:
— В твоем доме хватает проезжих, которые хотят покормить или попоить своих лошадей.
Откашлявшись, Вилле сказал:
— Много проезжих на дорогах. Иной раз тащится целый обоз и такой, что конца его не видно. И откуда столько бывает мужчин и лошадей? Ведь как будто их кто-то нарочно рассыпает по дорогам. А уж если такая толпа влезет в дом, так только подавай им спички и табак.
Вилле посмотрел на Хювяринена, чтоб увидеть, понимает ли он всю тонкость его мыслей. После этого Вилле продолжал:
— Да и табак у нас ужасно расходуется. Но в моем доме я не вытаскиваю кисет из-за пазухи. В моем доме табак у меня всегда лежит наготове, любой человек, даже цыган, может прийти и закурить… Что-то кашель меня стал мучить…
По правде сказать, Вилле сейчас закашлялся для того, чтобы дать слово старику Хювяринену. Старик понял это и сказал:
— Вот в этом ящике лежит мой табак. Зачем ты куришь свой?
Вилле высыпал из своей трубки табак и стал набивать ее табаком хозяина. Делая это, он сказал:
— У меня и своего достаточно, но отчего не попробовать табачка Хювяринена.
Разжигая трубку, он продолжал:
— На моей земле не приходится сидеть без табака. Стоит только бросить в землю горсть табачных семян — и табак готов.
Вилле даже повысил свой голос, когда стал хвастаться:
— У меня табак так и прет из-под земли, так и лезет отовсюду, настолько, что деваться от него некуда. И это очень кстати, что у меня так много табаку. Ведь прохожие, перевозчики и всякие мужички всю зиму шляются ко мне, чтоб покурить.
Трубка гасла. Вилле снова стал раскуривать ее, продолжая говорить.
— Но что меня сердит, так это большой расход кофе. Этого Божьего дара уходит у меня такая прорва, что даже и в нашей лавке не хватает его для меня. Пришлось мне тут как-то съездить в город, чтоб купить себе три фунта… Ишь ты, как трубка моя капризничает… Пыф… паф… пах… Главное, хозяйка у меня уж очень расточительная, никого без кофе не отпустит. С утра до ночи старуха моя гремит кофейником. Не успеет налить одну чашку, а уж снова надо кофейник наполнить.
Тут Вилле на минуту прервал свою речь и бросил взгляд на хозяйку. Тогда хозяйка сказала Анне-Кайсе:
— Ты бы, Анна-Кайса, поставила кофейник на плиту. Ведь у нас такой редкий гость.
В таком духе опять продолжалась беседа. Старик Хювяринен не сидел без дела, он плел веревку из мочалы.
Наконец кофе был готов. Хозяйка предложила Хуттунену чащечку. Вилле стал отказываться;
— Да нет, я только что пил кофе у старика Вариса… Они еще спали, когда я приехал. Но старик, как только услышал мой голос, сразу узнал меня: «А, говорит, это ты, Вилле Хуттунен». А потом проснулась женка Вариса, обрадовалась, сказала: «Сейчас встану, вскипячу кофейку для Хуттунена, давно не было в нашем домишке такого дорогого гостя». Вообще-то я к ним не из-за кофе завернул, а просто так, чтоб лошадь моя немного передохнула… Вы что, хозяюшка, в здешней лавке покупаете кофе?
— Да, — ответила хозяйка.
В общем, Хуттунен выпил чашку кофе и собрался уходить. Он уже нахлобучил шапку на голову, но тут как раз вспомнил о деле, которое так заинтересовало его. Вопросительно и с удивлением он сказал:
— Интересно знать, о чем думали эти Антти Ихаланнен и Юсси Ватанен, когда решили в Америку ехать? Ведь Ихалайнен не только свою землю бросил, но и свою жену. Наверно, он рассорился, что ли, со своей бабой? Иначе зачем ему на старости лет оставлять свои родные места и путешествовать?
В Липери все признавали, что слова этого человека заслуживают полного доверия. И, действительно, это был достойный человек. Любое дело он всегда излагал основательно. И уж если он начинал что-нибудь говорить, то говорил, не умолкая и не делая никаких пауз. Без всякой передышки он вел свою речь, не давая никому произнести хотя бы даже одно слово.
Было еще одно обстоятельство, которое позволяло доверчиво отнестись к его речам. Сам старик Хювяринен однажды сказал про него:
— Словам Вилле Хуттунена можно вполне доверять, потому что у него много земли и более десятка коров.
И если кто-нибудь недоверчиво относился к сказанному Вилле, такому человеку всегда напоминали о мнении старика Хювяринена:
— Ведь даже Хювяринен верит тому, что говорит Вилле.
Но была и еще одна значительная причина, благодаря которой Вилле Хуттувена не считали беззастенчивым вруном.
О Вилле было принято говорить:
— Уж если он врет, так он врет разумно и в меру. А такое вранье можно всегда через решето просеять: и увидеть, в какой куче правда и в какой куче ложь.
Некто Микко Кутвонен однажды сказал, имея в виду Вилле Хуттунена:
— Надо принять во внимание, что честный врун никогда не утаит правды, он всегда перемешивает ее с собственной ложью.
Этот Вилле Хуттунен всякий раз, когда возвращался домой, неизменно заезжал к старику Хювяринену. Он и на этот раз сделал то же.
Всю, дорогу Вилле обдумывал вопрос — почему Ихалайнен и Юсси Ватанен бросили свое хозяйство и почему Антти оставил свою жену. С этими мыслями он и подъехал к тому проулку, где находился дом Хювяринена. Но, подъехав к проулку, подумал: «Надо бы зайти к старику, да уж больно дорога нехороша — кругом грязь и ямы. Конечно, если б у женки Хювяринена кофе было наготове, вот тогда недурно было бы проглотить чашечку натощак». Вилле остановил свою лошадь и, лежа в телеге, стал обдумывать, как ему поступить. Уж очень ему не хотелось подъезжать к дому через этот грязный проулок. Ведь особой нужды не было заезжать. Тем более, и лошадь его пить не хотела, поскольку он недавно попоил ее, когда заезжал к старику Варису. Тут Вилле прямо рассердился иа Хювяринена за то, что тот не засыпал песком свой проулок.
— Ведь телега потонет в такой грязи, — сердился он. — Да еще он на самой горе построил свой дом, как будто ему у дороги не хватило места.
Однако желание выпить кофе пересилило эти мысли. И он подумал уверенно: «Хозяйка сварит кофейку, если нет у нее готового».
И тогда он повернул свою лошадь в проулок, и вскоре его телега остановилась у самого дома.
В доме была горячка — готовились к свадьбе. Хозяйка говорила Анне-Кайсе:
— Я так думаю, что они уже сегодня к вечеру вернутся из Йоки… Уж будь уверена, привезет тебе Ватанен всякие подарки.
— Старик Хювяринен добавил к этому:
— Нет, Юсси не станет там зря задерживаться. Он всю свою жизнь смирно прожил, так что и теперь он не будет болтаться в городе. Он справится со своими делами и тотчас поедет обратно.
Старик только что высказал это свое соображение, как вдруг в дом вошел Вилле Хуттунен. Он сел на лавку и стал выколачивать свою трубку о каблук сапога.
Хозяйка оказала, увидев его:
— А-а, это вы, Вилле Хуттунен! Вилле ответил:
— Заехал к вам, потому что у старика Вариса не оказалось ведра, чтоб напоить мою лошадь. Вот я и подумал — дай, думаю, заеду к Хювяринену, напою там мою лошадь. Пришлось-таки хлестать моего мерина для того, чтобы он сдвинул телегу в вашем проулке. Он так поднатужился, что оглобли затрещали и из дуги пыль посыпалась, а уж на что крепкая у меня дуга. Будь дуга похуже, так она бы треснула пополам. Вот мой сосед Янне нахваливает свою дугу, а она нипочем бы не выдержала, если б мой мерин рванул так со всей своей силы. А ведь он так рванул, что спина у него вытянулась в стрелку. Нет ли у тебя, Хювяринен, спичек?
— Спички есть, — ответил хозяин.
— Ну-ка дай мне спичку, чтоб разжечь мою трубку. Не знаю, как у вас, а в нашем доме столько спичек уходит, что только знай — покупай. Без конца все чиркают и чиркают, кругом шипенье раздается. Конечно, мой дом стоит на большой улице, и каждый, кто мимо едет, непременно заходит в наш дом. И если нет огня в очаге, то каждый пользуется спичками, которые всегда у меня лежат на столе. Да и пусть их на здоровье пользуются…
Вилле закашлялся, и благодаря этому Хювяринен успел сказать одну фразу:
— В твоем доме хватает проезжих, которые хотят покормить или попоить своих лошадей.
Откашлявшись, Вилле сказал:
— Много проезжих на дорогах. Иной раз тащится целый обоз и такой, что конца его не видно. И откуда столько бывает мужчин и лошадей? Ведь как будто их кто-то нарочно рассыпает по дорогам. А уж если такая толпа влезет в дом, так только подавай им спички и табак.
Вилле посмотрел на Хювяринена, чтоб увидеть, понимает ли он всю тонкость его мыслей. После этого Вилле продолжал:
— Да и табак у нас ужасно расходуется. Но в моем доме я не вытаскиваю кисет из-за пазухи. В моем доме табак у меня всегда лежит наготове, любой человек, даже цыган, может прийти и закурить… Что-то кашель меня стал мучить…
По правде сказать, Вилле сейчас закашлялся для того, чтобы дать слово старику Хювяринену. Старик понял это и сказал:
— Вот в этом ящике лежит мой табак. Зачем ты куришь свой?
Вилле высыпал из своей трубки табак и стал набивать ее табаком хозяина. Делая это, он сказал:
— У меня и своего достаточно, но отчего не попробовать табачка Хювяринена.
Разжигая трубку, он продолжал:
— На моей земле не приходится сидеть без табака. Стоит только бросить в землю горсть табачных семян — и табак готов.
Вилле даже повысил свой голос, когда стал хвастаться:
— У меня табак так и прет из-под земли, так и лезет отовсюду, настолько, что деваться от него некуда. И это очень кстати, что у меня так много табаку. Ведь прохожие, перевозчики и всякие мужички всю зиму шляются ко мне, чтоб покурить.
Трубка гасла. Вилле снова стал раскуривать ее, продолжая говорить.
— Но что меня сердит, так это большой расход кофе. Этого Божьего дара уходит у меня такая прорва, что даже и в нашей лавке не хватает его для меня. Пришлось мне тут как-то съездить в город, чтоб купить себе три фунта… Ишь ты, как трубка моя капризничает… Пыф… паф… пах… Главное, хозяйка у меня уж очень расточительная, никого без кофе не отпустит. С утра до ночи старуха моя гремит кофейником. Не успеет налить одну чашку, а уж снова надо кофейник наполнить.
Тут Вилле на минуту прервал свою речь и бросил взгляд на хозяйку. Тогда хозяйка сказала Анне-Кайсе:
— Ты бы, Анна-Кайса, поставила кофейник на плиту. Ведь у нас такой редкий гость.
В таком духе опять продолжалась беседа. Старик Хювяринен не сидел без дела, он плел веревку из мочалы.
Наконец кофе был готов. Хозяйка предложила Хуттунену чащечку. Вилле стал отказываться;
— Да нет, я только что пил кофе у старика Вариса… Они еще спали, когда я приехал. Но старик, как только услышал мой голос, сразу узнал меня: «А, говорит, это ты, Вилле Хуттунен». А потом проснулась женка Вариса, обрадовалась, сказала: «Сейчас встану, вскипячу кофейку для Хуттунена, давно не было в нашем домишке такого дорогого гостя». Вообще-то я к ним не из-за кофе завернул, а просто так, чтоб лошадь моя немного передохнула… Вы что, хозяюшка, в здешней лавке покупаете кофе?
— Да, — ответила хозяйка.
В общем, Хуттунен выпил чашку кофе и собрался уходить. Он уже нахлобучил шапку на голову, но тут как раз вспомнил о деле, которое так заинтересовало его. Вопросительно и с удивлением он сказал:
— Интересно знать, о чем думали эти Антти Ихаланнен и Юсси Ватанен, когда решили в Америку ехать? Ведь Ихалайнен не только свою землю бросил, но и свою жену. Наверно, он рассорился, что ли, со своей бабой? Иначе зачем ему на старости лет оставлять свои родные места и путешествовать?