Она обвила его шею руками и крепко поцеловала.
- Боже мой! - воскликнул Лафайет, освобождаясь из ее объятий. - Ко мне
вернулись мои прежние способности. Не знаю, почему и как, но...
Он закрыл глаза:
- Наган, а к нему семь патронов.
Он выждал какое-то время, открыл глаза, а затем наклонился и пошарил
под деревом.
- Странно.
Он попробовал еще раз:
- Под скамейкой лежит маузер семьсот шестьдесят пятый, автоматический,
в черной кожаной кобуре, с запасной обоймой, заряженный.
Он подошел к скамейке и разрыл листву под ней.
- Ничего не понимаю - сначала получилось, а теперь - нет.
- Да брось ты, Лейф. Это была неплохая шутка, но всему свое время - нам
пора сматываться. Тебе повезло, что местный повеса вырядился в рясу,
отправляясь на свидание к своей милашке. Этот наряд даже лучше, чем
солдатская форма.
- Неужели это было простое совпадение, - размышлял вслух Лафайет,
запихивая под ремень подушку и примеряя рясу. Затем он надел парик и
прикрепил нос. Свайнхильд хихикнула.
- Ну, как я выгляжу? - Лафайет повернулся.
- Шикарно! Ты похож на менестреля, одного из странствующих братьев.
- Ну что ж, неплохо.
- Да что ты, просто великолепно! Послушай, Лейф, забудь ты об этом
герцоге! Ты вполне можешь стать странствующим менестрелем. Мы бы подыскали
себе какой-нибудь уютный чердачок, повесили на окно занавески, а на
подоконник поставили горшок с геранью и...
- Перестань говорить ерунду, Свайнхильд, - перебил ее Лафайет. - Герцог
Родольфо - моя единственная надежда выбраться из этого злосчастного места.
Свайнхильд схватила его за руку:
- Лейф, не ходи во дворец! Если тебя опять схватят, тебе наверняка
крышка. Неужели ты не можешь спокойно жить в Меланже и быть счастливым?
- Счастливым? Меня бьют по голове, бросают в темницу, грозят отрубить
голову, а я должен быть счастлив?
- Я... я буду с тобой, Лейф.
- Ну, ну, Свайнхильд, ты добрая девушка, и я ценю твою помощь, но об
этом не может быть и речи. Разве ты забыла, что меня ждет жена?
- Да, конечно... Но она где-то там, а я здесь.
Он погладил ее руку:
- Свайнхильд, у тебя все впереди. Я уверен, ты многого добьешься в этом
большом городе. Ну, а у меня есть дело посерьезнее, и никто, кроме меня,
не сможет его уладить. Прощай, и будь счастлива.
- Может, возьмешь с собой что-нибудь поесть?
И она протянула ему бутылку и остатки колбасы:
- Вдруг тебя опять загребут в каталажку.
- Спасибо, оставь это себе. Я надеюсь, что в следующий раз смогу поесть
по-человечески.
За живой изгородью послышалось цоканье конских копыт. Лафайет бросился
к проходу и выглянул на улицу. К нему приближалась кавалькада всадников в
желтых ливреях и шлемах, украшенных плюмажем. Следом за ними ехала
золоченая карета, запряженная парой вороных лошадей в серебряных сбруях.
В открытом окне кареты Лафайет заметил женскую ручку в перчатке и рукав
платья из голубого бархата. Наклоненная женская головка повернулась в его
сторону.
- Дафна! - закричал он.
Кучер щелкнул кнутом - и карета прогрохотала мимо, набирая скорость.
Лафайет пролез сквозь живую изгородь и бросился за ней, стараясь заглянуть
в окно. Пассажирка кареты недоуменно посмотрела на него широко раскрытыми
глазами.
- Дафна, - проговорил, задыхаясь, О'Лири. - Я узнал тебя. Остановись!
Подожди!
Один из всадников эскорта крикнул что-то громовым голосом и повернул к
нему лошадь. Поравнявшись с О'Лири, он занес над ним саблю. Лафайет успел
увернуться от удара, но, споткнувшись о выбоину в мостовой, растянулся на
земле во весь рост. Приподняв голову, он посмотрел вслед удаляющейся
карете. А через секунду его окружили всадники на гарцующих лошадях. Прямо
перед собой он увидел свирепое лицо капитана эскорта.
- Бросить этого мерзавца в темницу! - прорычал он. - Заковать его в
кандалы! Вздернуть на дыбу! Пытать, но не до смерти! Леди Андрагорра,
несомненно, захочет присутствовать на его казни.
- Дафна, - растерянно пробормотал Лафайет, получив удар копьем от
одного из всадников. - Она даже не обернулась...
Новая камера Лафайета оказалась гораздо скромнее первой. В ней было
сыро, а пол по размерам не превышал площадь карточного столика. О'Лири
заковали в кандалы, от которых у него на лодыжках сразу же появились
синяки. По ту сторону решетки камеры большерукий человек в кожаных штанах
громко и весело насвистывал что-то, шевеля кочергой угли в очаге, над
которым висели странной формы клещи и огромные щипцы. Справа от очага
возвышалась металлическая дыба, чем-то напоминающая кровать, поставленную
на попа. Но от последней ее отличали нарезные металлические прутья с
ручками на обоих концах. Картину довершал стоящий слева саркофаг,
утыканный заржавевшими длинными шипами.
- Послушай, - в сотый раз повторял Лафайет, - это какое-то
недоразумение! Если бы ты согласился сообщить обо мне герцогу...
- Смилуйся, приятель, - прервал его заплечных дел мастер, устало
улыбнувшись. - Тебе здесь все в диковинку, а мне это уже до смерти
надоело. Я вот что тебе посоветую: успокойся и подумай о чем-нибудь
постороннем - о цветах, к примеру. Самое милое дело! Представь, как они с
утра пораньше поднимают свои нежные головки, покрытые росой и бог знает
чем еще. Ты и не почувствуешь, что с тобой происходит.
- Ты переоцениваешь мои возможности самовнушения, - ответил Лафайет. -
Ну, да дело не в этом. У меня совсем особый случай. Я всего-навсего
путешественник и не совершал никаких преступлений. Мне бы только лично
переговорить с его светлостью герцогом! А потом я бы и за тебя замолвил
словечко и...
- Эх, приятель, не трать слов попусту! Как у тебя только ума хватило
нацепить монашескую рясу, чтобы обделывать свои делишки! И время-то выбрал
как нельзя лучше: сейчас вся герцогская стража с ног сбилась, разыскивая
мерзавца, который уже который день всех нас за нос водит. Тебя, видать,
одолела бесовская похоть, раз ты прыгнул в карету к ее светлости прямо у
самых ворот. Но я тебя понимаю, понимаю - она действительно
прехорошенькая.
- И это все, в чем меня э-э-э... обвиняют?
- А тебе что, мало? Сам герцог имеет виды на ее светлость. Будь уверен,
уж он не будет снисходителен к негодяям, которые посягают на ее честь.
- А не висят ли надо мной старые обвинения? Какие-нибудь прошлые
дурацкие провинности, за которые можно было бы, скажем, отрубить голову?
- Отрубить голову? Нет, что ты. Сначала тебя по всем правилам
обработают клещами, а потом аккуратненько задушат. Вообще-то завтра должны
были отрубить голову одному молодцу, но я слышал, что он оказался колдуном
- обратился в летучую мышь и вылетел через дымоход.
- Ловко придумал. Хорошо бы и мне узнать его секрет.
Лафайет плотно закрыл глаза.
- Я в Артезии, в пустыне, - зашептал он. - Тихая ночь, светят звезды,
мне надо пройти по песку каких-нибудь двадцать миль - и я снова окажусь во
дворце...
- Эй, что ты там бормочешь? - недовольно спросил палач. - У тебя и так
неприятностей выше головы. Хочешь, чтобы тебя и в чародействе обвинили?
- Все бесполезно, - простонал О'Лири. - Я думал, что получится, но
только зря тешил себя надеждой. Я навсегда застрял здесь - если только не
смогу переговорить с герцогом, - прибавил он безнадежно. - Ну, что тебе
стоит? Я не шучу ты мог бы получить повышение по службе.
- Не нужно мне твое повышение, приятель. Я и так на самом верху и
вполне доволен своей работой.
- Как, неужели тебе нравится быть палачом?!
- Ну, ну, выбирай выражения, - обиделся собеседник О'Лири. - Я - СФВ,
специалист по физическому воздействию. Не надо меня путать со всякими
недоучками, которые только позорят наше ремесло.
- Что ж, по-твоему, нужна специальная подготовка, чтобы жечь людей
каленым железом?
- Все не так просто. Взять, к примеру, твое дело: у меня строгий приказ
не уморить тебя до возвращения ее светлости. А так как ее не будет недели
две, то, сам понимаешь, мне предстоит нелегкая работа. Это не всякому по
плечу.
- Послушай, у меня есть предложение, - небрежно сказал Лафайет. - Что,
если ты забудешь обо мне на эти две недели? А потом ты смог бы нарисовать
красной краской несколько шрамов, а из воска приделать парочку рубцов, и
тогда...
- Замолчи, - решительно остановил его СФВ. - Будем считать, что я
ничего не слышал. Да за такую штуку меня сразу вышибут из гильдии!
- Не вышибут, - поспешил успокоить его Лафайет. - Если ты будешь
молчать, то я тоже не проболтаюсь. Обещаю.
- Да, заманчивое предложение, но я не моту на это пойти. - СФВ
пошевелил угли, чтобы огонь равномерно накалял щипцы. - Видишь ли,
приятель, тут дело принципа. Как я могу забыть о своем призвании и долге?
Даже если бы ты был нем, как рыба, я никогда не согласился бы на это.
Он вынул из огня щипцы и критически осмотрел их. Потом послюнявил палец
и дотронулся им до раскаленного металла - раздалось громкое шипение.
- Отлично, у меня все готово. Не мог бы ты раздеться до пояса? Нам пора
начинать.
- К чему такая спешка? - попробовал возразить Лафайет, отступая в
дальний угол камеры. Он судорожно ощупал кладку стены.
- Один-единственный неплотно пригнанный камень, - взмолился он. - Хоть
какой-нибудь заброшенный подземный ход!
- Сказать по правде, я и так уже замешкался с тобой, - отозвался СФВ. -
Хватит тянуть время! Для начала поработаем немножко над эпидермисом, потом
перейдем к физическому воздействию, а в полночь перекусим. Да, забыл тебя
спросить: ты будешь заказывать ужин? Полтора доллара. Дороговато, конечно,
но я слышал, сегодня будет куриный салат и булочка с вареньем.
- Благодарю, я на разгрузочной диете. Кстати, я нахожусь под
наблюдением врача. Мне противопоказаны любые потрясения и удары, особенно
электрические...
- Ерунда все это! На твоем месте я бы ел все подряд, по американскому
методу. Но...
- А ты что-нибудь слышал об Америке? - изумленно спросил Лафайет.
- Кто же не слышал о знаменитом Луиджи Америке? Он делает вермишель и
макароны. Вот только герцог у нас скупердяй - не хочет ввести талоны на
питание...
- Я все слышал, Гроунвельт, - раздался громкий мужской голос.
В дверь, находящуюся в противоположном конце подземелья, вошел высокий,
подтянутый мужчина в пенсне, с гладко зачесанными седеющими волосами. На
нем были облегающие желтые брюки, туфли из красной кожи с загнутыми мысами
и рубашка с оборками. На пальцах сверкали перстни с драгоценными камнями.
Под коротким плащом, отделанным горностаем, угадывалось небольшое брюшко.
Лафайет безмолвно уставился на него.
- А, это вы, ваша светлость, - небрежно бросил палач. - Ведь вы же
знаете, что я всегда говорю то, что думаю.
- Смотри, как бы ты однажды не сказал лишнего, - оборвал его
незнакомец. - Выйди, мне нужно поговорить с заключенным.
- Так нечестно, ваша светлость. Я как раз раскалил щипцы под номером
четыре до рабочей температуры.
- Неужели я должен объяснять тебе, что мне трудно будет вести беседу с
твоим клиентом, если здесь будет стоять запах паленой кожи?
- Пожалуй, вы правы.
Гроунвельт засунул щипцы обратно в угли и с сожалением посмотрел на
О'Лири:
- Ничего не поделаешь, приятель.
Седовласый мужчина, прищурившись, разглядывал О'Лири. Как только за СФВ
закрылась дверь, он подошел к решетке.
- Итак, мы снова встретились, - начал он и вдруг замолчал,
нахмурившись. - Что такое? - спросил он. - У тебя такой вид, словно ты
повстречался с привидением.
- Ни...Никодеус? - прошептал Лафайет.
- Если это пароль, то мне он неизвестен, - резко оборвал его герцог
Родольфо.
- Вы... вы не Никодеус? Разве вы не помощник инспектора по континуумам?
Не могли бы вы заказать срочный телефонный разговор и отправить меня в
Артезию?
Герцог свирепо уставился на О'Лири:
- Перестань молоть чепуху, Ланселот. Сначала ты врываешься в мои
приемные покои и несешь всякий вздор. Потом под самым носом у самых
надежных охранников убегаешь из тюрьмы строгого режима. И для чего? Чтобы
открыто заявиться в пивнушку на набережной - просто напрашиваешься, чтобы
тебя снова арестовали. И снова убегаешь. Тебя хватают в третий раз, когда
ты на глазах у стражи кидаешься в карету некоей знатной дамы. Ну что ж,
может быть, я не слишком быстро соображаю, но все-таки я понял, что к
чему: ты хочешь мне кое-что продать.
- Да? - только и смог выговорить Лафайет. - Да, конечно. Значит, вы
поняли наконец?
- И что же дальше? - зарычал Родольфо.
- Дальше? - переспросил О'Лири.
- Ну что ж, ты, видно, намерен играть со мной в прятки. Это ни к чему
не приведет, уверяю тебя. Давай, попробуй сбежать еще раз! Но не
обольщайся - я не приползу к тебе и не стану умолять, чтобы ты рассказал
мне все, что тебе известно о леди Андрагорре...
В голосе герцога зазвучали просительные нотки, он чуть ли не с мольбой
заглянул в глаза Лафайету.
- О леди Андрагорре? - пробормотал О'Лири. - Я должен рассказать вам...
- Ну хорошо, Ланселот, - вздохнул герцог. - Я признаю, что с самого
начала взял с тобой неверный тон. Я сожалею о своей ошибке. Но ведь и меня
можно понять: вспомни о яйце-пашот и пузыре с чернилами! И несмотря на
это, я готов загладить свою вину. Вот, я прошу у тебя прощения, хотя это
не в моих правилах. Теперь, я полагаю, ты согласишься спокойно и здраво
обсудить со мной это дело?
- Э-э-э... да, конечно. Я готов вас выслушать, - рискнул согласиться
Лафайет. - Вот только камера пыток не особенно располагает к задушевным
беседам.
Герцог проворчал что-то и позвал Гроунвельта:
- Позаботься о том, чтобы благородного рыцаря освободили, вымыли,
накормили и одели, как подобает его званию. Через полчаса он должен быть в
моих покоях, - распорядился герцог, бросая пронзительный взгляд на О'Лири.
- И никаких исчезновений на этот раз, Ланселот, - резко прибавил он,
направляясь к выходу.
- Ну что ж, ничего не поделаешь, - философски заметил Гроунвельт,
отпирая камеру. - Видать, нам не судьба поближе познакомиться, а жаль. Ты
мне чертовски понравился, старина. Кто знает, может, нам доведется
встретиться еще раз.
- Вполне возможно, - ответил Лафайет. - Скажи мне, Гроунвельт, что ты
знаешь об этой... э-э-э... леди Андрагорре?
- Да так, ничего особенного. Только то, что она самая богатая и самая
красивая дама во всем Меланже. Да еще что в герцоге разгорелась страсть к
ней, словно пожар в Чикаго.
- Тебе известно о пожаре в Чикаго?
- А как же, пивнушка такая. Сгорела дотла на прошлой неделе. А что?
- Нет, ничего. Так о чем ты говорил?
- Я говорил, что у его светлости ничего с ней не выйдет.
- А почему?
Гроунвельт хитро подмигнул и понизил голос:
- Да ходят слухи, что у нее есть кто-то другой, вот почему.
- Кто-то другой?
Лафайету показалось, что сердце остановилось у него в груди.
Гроунвельт ткнул его локтем под ребро:
- Ну да! Герцог Родольфо и не подозревает, что его уже опередили.
Говорят, мошенника зовут не то Долговязый Лоренцо, не то Счастливчик
Ланселот.
- Долговязый Лоренцо? - пробормотал Лафайет, а Гроунвельт тем временем
принялся за его кандалы.
- Скажу тебе по секрету, - заговорщицки прошептал СФВ, - все думают,
что миледи нынче отправилась проведать свою престарелую тетку и ее
двенадцать кошек. Но, между нами говоря, она держит путь в охотничий домик
в горах, где намеревается провести медовый месяц с ловким повесой.
- Медовый месяц?
- Совершенно верно. Ну, а теперь нам пора отправляться к гофмейстеру.
Он приоденет тебя для аудиенции у его светлости.
Герцог Родольфо сидел в большом кожаном кресле с подлокотниками, когда
Лафайета ввели в его покои. На О'Лири был новый чистый костюм из расшитого
блестками шелка, который пришелся ему почти впору.
- Садись, Ланселот, - предложил герцог с деланной сердечностью. -
Что-нибудь выпить? Сигару? - Он указал рукой на глубокое кресло и низкий
столик, на котором стояли бутылка, бокалы и ящичек с сигарами.
- Благодарю. - Лафайет плюхнулся в кресло и широко зевнул. - Прошу
прощения, в это время я уже обычно сплю. Кстати, меня зовут Лафайет.
- Ты хорошо пообедал?
- Вполне, если учесть, что во время обеда шесть служанок терли мне
спину, накладывали пластыри на нарывы и растирали ушибы. Но я не жалуюсь.
- Прекрасно. В таком случае не будем ходить вокруг да около, Ланселот.
Скажи мне, какие у тебя... э-э-э... отношения с леди Андрагоррой?
Герцог дернул себя за заусенец на пальце и в упор посмотрел на
Лафайета.
- Мои отношения с леди Андрагоррой? - переспросил тот, пытаясь выиграть
время. - Ну, как бы это сказать... дело в том, что я ее муж.
Лицо герцога окаменело.
- Как, муж?! - проговорил он неожиданно осевшим голосом.
- Но мы живем врозь, - поспешил уточнить Лафайет. - Сказать по правде,
мы практически не общаемся.
- Я и не знал, что миледи вышла замуж, - в голосе Родольфо прозвучала
угроза. Он потянулся к бутылке, налил себе полный бокал и залпом осушил
его.
- Да к тому же еще и развелась.
- Она прекрасная девушка, - вставил Лафайет. - Такая веселая,
жизнерадостная...
- Меня не интересуют интимные подробности, - оборвал его Родольфо. Он
закусил нижнюю губу. - Теперь мне понятно донесение капитана Ритзпо. Он
доложил, что ты пытался заговорить с ней на улице, за что получил удар
хлыстом.
- Капитан Ритзпо... - начал было Лафайет, - ...очень проницательный
человек, - закончил он.
- Остается только гадать, чем ты вызвал столь сильное отвращение у
такой благородной леди.
- Ну, началось все с шутки в постели, - начал О'Лири и вдруг заметил,
что черты герцога покрыла мрачная тень.
- Шутка - так зовут ее кошку, - придумал он на ходу. - Леди Андрагорра
привыкла спать с ней, а у меня аллергия на кошек. Так что, вы сами
понимаете, семейная жизнь у нас не сложилась.
- Так значит, она не... ты не...
- Именно так.
Лафайет с облегчением отер пот со лба кружевным манжетом и налил себе
бренди.
- Твое счастье, Ланселот, - проговорил Родольфо ледяным голосом. - В
противном случае я был бы вынужден немедленно казнить тебя.
- Меня зовут Лафайет. И не стоит больше говорить об этом, - сказал
О'Лири, осушив бокал. Сморщившись, он продолжал:
- По какой-то причине я вам понадобился: вы приказали меня одеть и
доставить в ваши покои. Чем же я могу быть полезен?
Герцог забарабанил пальцами по столу, но вдруг резко остановился:
- Я воспылал страстью к миледи, - отрывисто сказал он. - По этой
причине я пригласил ее провести несколько дней со мной в моем зимнем
дворце. Однако, вместо того, чтобы с благодарностью принять мое
приглашение, она отказалась, сославшись на то, что должна навестить
престарелую родственницу.
- Ну и что?
- Возможно, я становлюсь чересчур мнителен, но мне почудилась некоторая
холодность в ее манерах.
Герцог вновь наполнил свой бокал.
- А что, если вы не в ее вкусе? - высказал предположение Лафайет и
последовал примеру герцога.
- Что значит "не в ее вкусе"?
- Ну, начать с того, что вы ей в отцы годитесь, - заметил О'Лири.
- Это не имеет значения.
- Возможно, для вас, но не для нее. К тому же, если позволите мне быть
до конца откровенным, вам не хватает жизнерадостности. А Даф... то есть
леди Андрагорра, не прочь поразвлечься.
- Жизнерадостности? Да откуда же ей взяться, если меня замучали
государственные заботы, несварение желудка, головные боли и
неблагоприятный платежный баланс?
Герцог схватил бутылку и наполнил свой бокал. Затем, вспомнив о
Лафайете, налил и ему.
- Вот об этом я и говорю, ваша светлость: чрезмерные заботы лишают вас
жизнерадостности. Мешай дело с бездельем - проживешь жизнь с весельем, -
заключил он.
- Как-как? Мешай дело с бездельем? Отлично сказано!
Они чокнулись и выпили. Герцог облизнул губы:
- Да, теперь я понял свою ошибку! Какой же я был идиот! Ну что мне
стоило без всяких церемоний подойти к ней и пригласить на увеселительную
прогулку в музей - мы могли бы вместе осмотреть мумии. Или предложить
провести вечерок в непринужденной обстановке за картами? Так нет, я
приглашал ее на официальные обеды или в гостевую ложу на заседания Тайного
совета.
- Ты все схватываешь на лету, Родольфо!
На этот раз бренди налил Лафайет.
- Еще немного - и ты решишься пригласить ее на прогулку в парк, или на
пляж, а может, даже на пикник. Что может быть прекраснее муравьев в
картофельном салате? В такой обстановке все преграды между вами сразу же
рухнут. Ну, давай выпьем!
- Ты прав, мой мальчик! Как это я раньше не додумался?
Родольфо попытался наполнить бокалы - и пролил бренди на стол.
- Какой же я дурак! Тупой, бесчувственный болван!
- Ну, не надо, Рули, - сказал Лафайет, поднимая бокал. - В конце
концов, тебе же надо было управлять герцогством!
- Верно. Но с сегодняшнего дня все пойдет по-другому. И это благодаря
тебе, мой друг. Я буду угощать ее моими любимыми кушаньями, заставлю
попробовать мои лучшие вина. Она прочтет книги, которые мне нравятся. Я
сам буду выбирать для нее духи и платья.
- Не все сразу, Руди. - Лафайет предостерегающе помахал пальцем у него
перед носом. - А вдруг ей это не понравится?
- Что? Как это ей может не понравиться паштет из куриной печенки, а к
нему пепси и белое вино! Ты только представь: духовой оркестр играет
вариации на тему траурного марша из "Саула"...
- Ну да, а она - в длинном платье, благоухает французскими духами.
Трудно сказать, Руди! Женщины - странные маленькие создания. Никогда не
знаешь наверняка, что у них на уме, Я тебе обязательно расскажу о
принцессе, с которой я как-то был помолвлен.
- Я это сделаю сегодня же! - воскликнул Родольфо, стукнув кулаком по
подносу. - Я... Но как же это я забыл, ведь ее нет в городе! Она вернется
только через две недели.
- Тоже была прехорошенькая, - продолжал Лафайет. - Но стоило мне
отвернуться...
- Черт побери, герцог я или не герцог?
Родольфо с победоносным видом взглянул на Лафайета:
- Я прикажу ее вернуть. Кавалерийский отряд нагонит ее через пару
часов, а я тем временем как раз успею охладить пепси и...
- Руди, Руди! - укоризненно покачал головой О'Лири. - Сколько раз тебе
говорить: забудь про силу, действуй уговорами и посулами.
- Но так гораздо быстрее.
- Кого бы ты предпочел: хмурую рабыню, неохотно выполняющую твои
желания, или веселую подружку, очарованную твоими милостями и щедростью?
- Хм-м. Если подумать, то с рабыней было бы меньше хлопот.
- Глупости, Руди. Ведь ты хочешь, чтобы она сама упала в твои объятия,
верно? Поэтому выкинь из головы всякие мысли об отряде потных солдат на
взмыленных лошадях. Они только испортят все дело, притащив в замок
сопротивляющуюся, разгневанную девушку. Тебе нужен сведущий в таких
вопросах человек, который смог бы достойно выполнить возложенное на него
деликатное поручение.
- Ей-богу, сынок, ты, как всегда, прав. - Родольфо глубокомысленно
наморщил лоб. - Но кому же из окружающих меня кретинов и тупиц я смог бы
поручить это дело?
- Тебе нужен ловкий, изобретательный и отважный человек. Кто-нибудь,
кто не продаст свою лошадь и не станет торговать твоим автографом на
письме, как только окажется за стенами замка. Преданный, находчивый,
благородный...
- Что это за письмо, о котором ты говоришь?
- Письмо, которое ты сейчас напишешь. Ты должен рассказать ей о том,
что уже давно обожаешь ее, - пояснил О'Лири.
Он потряс пустую бутылку и бросил ее через плечо.
- Отличная мысль! - воскликнул Родольфо и вновь стукнул по подносу,
опрокинув бокалы. - Но... но что же я напишу ей? - Он принялся грызть
ноготь пальца, украшенного перстнем. - Сказать по правде, мой мальчик...
- Руди, зови меня просто Лафайет.
- Я думал, тебя зовут Ланселот, - сказал герцог. - Но это неважно. Так
вот, сказать по правде, я не мастер писать витиеватые послания...
- Кто тебе об этом сказал?
- Как кто? Ты же сам предложил написать письмо.
- Я не об этом. Я спрашиваю, кто тебе сказал, что меня зовут Ланселот?
- При чем здесь Ланселот? - Родольфо недоуменно взглянул на него, но
вдруг просиял. - Ну конечно, - воскликнул он, выплевывая откусанный
заусенец. - Ланселот подойдет для моего поручения. Ты предан, находчив и
неплохо соображаешь. А ты пьешь? - спросил он, подозрительно взглянув на
Лафайета.
- Да, если бутылка не выпита до дна.
- Это хорошо. Нельзя доверять человеку, который не умеет пить. Кстати,
бутылка выпита.
Родольфо поднялся и, пошатываясь, направился к шкафчику в
противоположном конце комнаты. Достав из него полную бутылку, он неверными
шагами вернулся к креслу.
- Да, так вот, я и говорю: ступай к ней, открой ей свою душу, объясни,
что высшее предназначение женщины - служить своему господину и хозяину.
Разумеется, с тобой ее ждет нелегкая доля, ведь ты подневольный человек.
Но, с другой стороны, жизнь не вечна, когда-нибудь это все кончится.
- Это, несомненно, веский довод, - согласился Лафайет, вытаскивая
пробку из бутылки. - Но вот что странно: мне почему-то казалось, что ты
хотел заполучить девушку для себя - Он нахмурился, стараясь глядеть в одну
точку. - Или я что-то путаю?
- Ты прав, Ланселот, клянусь дьяволом! Конечно же для себя, а для кого
же еще! - Герцог зло уставился на Лафайета. - Как ты смеешь ставить мне
палки в колеса! Кокетка без ума от меня. Но я застенчив и поэтому посылаю
доверенное лицо, чтобы лаской притащить ее обратно в замок. То есть, я
хотел сказать, пинками уговорить ее.
- Отличная мысль, - поддержал герцога Лафайет, проливая бренди мимо
бокала на стол. - Кому только это поручить?
- Что ты скажешь о Гроунвельте?
- Нет, он не подойдет, это очевидно. Ему не хватает... как бы это
сказать, обходительности.
- Ланселот, я придумал! Почему бы тебе не заняться этим делом?
- Нет, Руди, и не проси, - ответил Лафайет. - Ты не должен отвлекать
меня от моей основной задачи.
- А что это за задача?
- Убедить тебя послать меня за леди Андрагоррой.
- Исключено! Не слишком ли много ты на себя берешь?
- Боже мой! - воскликнул Лафайет, освобождаясь из ее объятий. - Ко мне
вернулись мои прежние способности. Не знаю, почему и как, но...
Он закрыл глаза:
- Наган, а к нему семь патронов.
Он выждал какое-то время, открыл глаза, а затем наклонился и пошарил
под деревом.
- Странно.
Он попробовал еще раз:
- Под скамейкой лежит маузер семьсот шестьдесят пятый, автоматический,
в черной кожаной кобуре, с запасной обоймой, заряженный.
Он подошел к скамейке и разрыл листву под ней.
- Ничего не понимаю - сначала получилось, а теперь - нет.
- Да брось ты, Лейф. Это была неплохая шутка, но всему свое время - нам
пора сматываться. Тебе повезло, что местный повеса вырядился в рясу,
отправляясь на свидание к своей милашке. Этот наряд даже лучше, чем
солдатская форма.
- Неужели это было простое совпадение, - размышлял вслух Лафайет,
запихивая под ремень подушку и примеряя рясу. Затем он надел парик и
прикрепил нос. Свайнхильд хихикнула.
- Ну, как я выгляжу? - Лафайет повернулся.
- Шикарно! Ты похож на менестреля, одного из странствующих братьев.
- Ну что ж, неплохо.
- Да что ты, просто великолепно! Послушай, Лейф, забудь ты об этом
герцоге! Ты вполне можешь стать странствующим менестрелем. Мы бы подыскали
себе какой-нибудь уютный чердачок, повесили на окно занавески, а на
подоконник поставили горшок с геранью и...
- Перестань говорить ерунду, Свайнхильд, - перебил ее Лафайет. - Герцог
Родольфо - моя единственная надежда выбраться из этого злосчастного места.
Свайнхильд схватила его за руку:
- Лейф, не ходи во дворец! Если тебя опять схватят, тебе наверняка
крышка. Неужели ты не можешь спокойно жить в Меланже и быть счастливым?
- Счастливым? Меня бьют по голове, бросают в темницу, грозят отрубить
голову, а я должен быть счастлив?
- Я... я буду с тобой, Лейф.
- Ну, ну, Свайнхильд, ты добрая девушка, и я ценю твою помощь, но об
этом не может быть и речи. Разве ты забыла, что меня ждет жена?
- Да, конечно... Но она где-то там, а я здесь.
Он погладил ее руку:
- Свайнхильд, у тебя все впереди. Я уверен, ты многого добьешься в этом
большом городе. Ну, а у меня есть дело посерьезнее, и никто, кроме меня,
не сможет его уладить. Прощай, и будь счастлива.
- Может, возьмешь с собой что-нибудь поесть?
И она протянула ему бутылку и остатки колбасы:
- Вдруг тебя опять загребут в каталажку.
- Спасибо, оставь это себе. Я надеюсь, что в следующий раз смогу поесть
по-человечески.
За живой изгородью послышалось цоканье конских копыт. Лафайет бросился
к проходу и выглянул на улицу. К нему приближалась кавалькада всадников в
желтых ливреях и шлемах, украшенных плюмажем. Следом за ними ехала
золоченая карета, запряженная парой вороных лошадей в серебряных сбруях.
В открытом окне кареты Лафайет заметил женскую ручку в перчатке и рукав
платья из голубого бархата. Наклоненная женская головка повернулась в его
сторону.
- Дафна! - закричал он.
Кучер щелкнул кнутом - и карета прогрохотала мимо, набирая скорость.
Лафайет пролез сквозь живую изгородь и бросился за ней, стараясь заглянуть
в окно. Пассажирка кареты недоуменно посмотрела на него широко раскрытыми
глазами.
- Дафна, - проговорил, задыхаясь, О'Лири. - Я узнал тебя. Остановись!
Подожди!
Один из всадников эскорта крикнул что-то громовым голосом и повернул к
нему лошадь. Поравнявшись с О'Лири, он занес над ним саблю. Лафайет успел
увернуться от удара, но, споткнувшись о выбоину в мостовой, растянулся на
земле во весь рост. Приподняв голову, он посмотрел вслед удаляющейся
карете. А через секунду его окружили всадники на гарцующих лошадях. Прямо
перед собой он увидел свирепое лицо капитана эскорта.
- Бросить этого мерзавца в темницу! - прорычал он. - Заковать его в
кандалы! Вздернуть на дыбу! Пытать, но не до смерти! Леди Андрагорра,
несомненно, захочет присутствовать на его казни.
- Дафна, - растерянно пробормотал Лафайет, получив удар копьем от
одного из всадников. - Она даже не обернулась...
Новая камера Лафайета оказалась гораздо скромнее первой. В ней было
сыро, а пол по размерам не превышал площадь карточного столика. О'Лири
заковали в кандалы, от которых у него на лодыжках сразу же появились
синяки. По ту сторону решетки камеры большерукий человек в кожаных штанах
громко и весело насвистывал что-то, шевеля кочергой угли в очаге, над
которым висели странной формы клещи и огромные щипцы. Справа от очага
возвышалась металлическая дыба, чем-то напоминающая кровать, поставленную
на попа. Но от последней ее отличали нарезные металлические прутья с
ручками на обоих концах. Картину довершал стоящий слева саркофаг,
утыканный заржавевшими длинными шипами.
- Послушай, - в сотый раз повторял Лафайет, - это какое-то
недоразумение! Если бы ты согласился сообщить обо мне герцогу...
- Смилуйся, приятель, - прервал его заплечных дел мастер, устало
улыбнувшись. - Тебе здесь все в диковинку, а мне это уже до смерти
надоело. Я вот что тебе посоветую: успокойся и подумай о чем-нибудь
постороннем - о цветах, к примеру. Самое милое дело! Представь, как они с
утра пораньше поднимают свои нежные головки, покрытые росой и бог знает
чем еще. Ты и не почувствуешь, что с тобой происходит.
- Ты переоцениваешь мои возможности самовнушения, - ответил Лафайет. -
Ну, да дело не в этом. У меня совсем особый случай. Я всего-навсего
путешественник и не совершал никаких преступлений. Мне бы только лично
переговорить с его светлостью герцогом! А потом я бы и за тебя замолвил
словечко и...
- Эх, приятель, не трать слов попусту! Как у тебя только ума хватило
нацепить монашескую рясу, чтобы обделывать свои делишки! И время-то выбрал
как нельзя лучше: сейчас вся герцогская стража с ног сбилась, разыскивая
мерзавца, который уже который день всех нас за нос водит. Тебя, видать,
одолела бесовская похоть, раз ты прыгнул в карету к ее светлости прямо у
самых ворот. Но я тебя понимаю, понимаю - она действительно
прехорошенькая.
- И это все, в чем меня э-э-э... обвиняют?
- А тебе что, мало? Сам герцог имеет виды на ее светлость. Будь уверен,
уж он не будет снисходителен к негодяям, которые посягают на ее честь.
- А не висят ли надо мной старые обвинения? Какие-нибудь прошлые
дурацкие провинности, за которые можно было бы, скажем, отрубить голову?
- Отрубить голову? Нет, что ты. Сначала тебя по всем правилам
обработают клещами, а потом аккуратненько задушат. Вообще-то завтра должны
были отрубить голову одному молодцу, но я слышал, что он оказался колдуном
- обратился в летучую мышь и вылетел через дымоход.
- Ловко придумал. Хорошо бы и мне узнать его секрет.
Лафайет плотно закрыл глаза.
- Я в Артезии, в пустыне, - зашептал он. - Тихая ночь, светят звезды,
мне надо пройти по песку каких-нибудь двадцать миль - и я снова окажусь во
дворце...
- Эй, что ты там бормочешь? - недовольно спросил палач. - У тебя и так
неприятностей выше головы. Хочешь, чтобы тебя и в чародействе обвинили?
- Все бесполезно, - простонал О'Лири. - Я думал, что получится, но
только зря тешил себя надеждой. Я навсегда застрял здесь - если только не
смогу переговорить с герцогом, - прибавил он безнадежно. - Ну, что тебе
стоит? Я не шучу ты мог бы получить повышение по службе.
- Не нужно мне твое повышение, приятель. Я и так на самом верху и
вполне доволен своей работой.
- Как, неужели тебе нравится быть палачом?!
- Ну, ну, выбирай выражения, - обиделся собеседник О'Лири. - Я - СФВ,
специалист по физическому воздействию. Не надо меня путать со всякими
недоучками, которые только позорят наше ремесло.
- Что ж, по-твоему, нужна специальная подготовка, чтобы жечь людей
каленым железом?
- Все не так просто. Взять, к примеру, твое дело: у меня строгий приказ
не уморить тебя до возвращения ее светлости. А так как ее не будет недели
две, то, сам понимаешь, мне предстоит нелегкая работа. Это не всякому по
плечу.
- Послушай, у меня есть предложение, - небрежно сказал Лафайет. - Что,
если ты забудешь обо мне на эти две недели? А потом ты смог бы нарисовать
красной краской несколько шрамов, а из воска приделать парочку рубцов, и
тогда...
- Замолчи, - решительно остановил его СФВ. - Будем считать, что я
ничего не слышал. Да за такую штуку меня сразу вышибут из гильдии!
- Не вышибут, - поспешил успокоить его Лафайет. - Если ты будешь
молчать, то я тоже не проболтаюсь. Обещаю.
- Да, заманчивое предложение, но я не моту на это пойти. - СФВ
пошевелил угли, чтобы огонь равномерно накалял щипцы. - Видишь ли,
приятель, тут дело принципа. Как я могу забыть о своем призвании и долге?
Даже если бы ты был нем, как рыба, я никогда не согласился бы на это.
Он вынул из огня щипцы и критически осмотрел их. Потом послюнявил палец
и дотронулся им до раскаленного металла - раздалось громкое шипение.
- Отлично, у меня все готово. Не мог бы ты раздеться до пояса? Нам пора
начинать.
- К чему такая спешка? - попробовал возразить Лафайет, отступая в
дальний угол камеры. Он судорожно ощупал кладку стены.
- Один-единственный неплотно пригнанный камень, - взмолился он. - Хоть
какой-нибудь заброшенный подземный ход!
- Сказать по правде, я и так уже замешкался с тобой, - отозвался СФВ. -
Хватит тянуть время! Для начала поработаем немножко над эпидермисом, потом
перейдем к физическому воздействию, а в полночь перекусим. Да, забыл тебя
спросить: ты будешь заказывать ужин? Полтора доллара. Дороговато, конечно,
но я слышал, сегодня будет куриный салат и булочка с вареньем.
- Благодарю, я на разгрузочной диете. Кстати, я нахожусь под
наблюдением врача. Мне противопоказаны любые потрясения и удары, особенно
электрические...
- Ерунда все это! На твоем месте я бы ел все подряд, по американскому
методу. Но...
- А ты что-нибудь слышал об Америке? - изумленно спросил Лафайет.
- Кто же не слышал о знаменитом Луиджи Америке? Он делает вермишель и
макароны. Вот только герцог у нас скупердяй - не хочет ввести талоны на
питание...
- Я все слышал, Гроунвельт, - раздался громкий мужской голос.
В дверь, находящуюся в противоположном конце подземелья, вошел высокий,
подтянутый мужчина в пенсне, с гладко зачесанными седеющими волосами. На
нем были облегающие желтые брюки, туфли из красной кожи с загнутыми мысами
и рубашка с оборками. На пальцах сверкали перстни с драгоценными камнями.
Под коротким плащом, отделанным горностаем, угадывалось небольшое брюшко.
Лафайет безмолвно уставился на него.
- А, это вы, ваша светлость, - небрежно бросил палач. - Ведь вы же
знаете, что я всегда говорю то, что думаю.
- Смотри, как бы ты однажды не сказал лишнего, - оборвал его
незнакомец. - Выйди, мне нужно поговорить с заключенным.
- Так нечестно, ваша светлость. Я как раз раскалил щипцы под номером
четыре до рабочей температуры.
- Неужели я должен объяснять тебе, что мне трудно будет вести беседу с
твоим клиентом, если здесь будет стоять запах паленой кожи?
- Пожалуй, вы правы.
Гроунвельт засунул щипцы обратно в угли и с сожалением посмотрел на
О'Лири:
- Ничего не поделаешь, приятель.
Седовласый мужчина, прищурившись, разглядывал О'Лири. Как только за СФВ
закрылась дверь, он подошел к решетке.
- Итак, мы снова встретились, - начал он и вдруг замолчал,
нахмурившись. - Что такое? - спросил он. - У тебя такой вид, словно ты
повстречался с привидением.
- Ни...Никодеус? - прошептал Лафайет.
- Если это пароль, то мне он неизвестен, - резко оборвал его герцог
Родольфо.
- Вы... вы не Никодеус? Разве вы не помощник инспектора по континуумам?
Не могли бы вы заказать срочный телефонный разговор и отправить меня в
Артезию?
Герцог свирепо уставился на О'Лири:
- Перестань молоть чепуху, Ланселот. Сначала ты врываешься в мои
приемные покои и несешь всякий вздор. Потом под самым носом у самых
надежных охранников убегаешь из тюрьмы строгого режима. И для чего? Чтобы
открыто заявиться в пивнушку на набережной - просто напрашиваешься, чтобы
тебя снова арестовали. И снова убегаешь. Тебя хватают в третий раз, когда
ты на глазах у стражи кидаешься в карету некоей знатной дамы. Ну что ж,
может быть, я не слишком быстро соображаю, но все-таки я понял, что к
чему: ты хочешь мне кое-что продать.
- Да? - только и смог выговорить Лафайет. - Да, конечно. Значит, вы
поняли наконец?
- И что же дальше? - зарычал Родольфо.
- Дальше? - переспросил О'Лири.
- Ну что ж, ты, видно, намерен играть со мной в прятки. Это ни к чему
не приведет, уверяю тебя. Давай, попробуй сбежать еще раз! Но не
обольщайся - я не приползу к тебе и не стану умолять, чтобы ты рассказал
мне все, что тебе известно о леди Андрагорре...
В голосе герцога зазвучали просительные нотки, он чуть ли не с мольбой
заглянул в глаза Лафайету.
- О леди Андрагорре? - пробормотал О'Лири. - Я должен рассказать вам...
- Ну хорошо, Ланселот, - вздохнул герцог. - Я признаю, что с самого
начала взял с тобой неверный тон. Я сожалею о своей ошибке. Но ведь и меня
можно понять: вспомни о яйце-пашот и пузыре с чернилами! И несмотря на
это, я готов загладить свою вину. Вот, я прошу у тебя прощения, хотя это
не в моих правилах. Теперь, я полагаю, ты согласишься спокойно и здраво
обсудить со мной это дело?
- Э-э-э... да, конечно. Я готов вас выслушать, - рискнул согласиться
Лафайет. - Вот только камера пыток не особенно располагает к задушевным
беседам.
Герцог проворчал что-то и позвал Гроунвельта:
- Позаботься о том, чтобы благородного рыцаря освободили, вымыли,
накормили и одели, как подобает его званию. Через полчаса он должен быть в
моих покоях, - распорядился герцог, бросая пронзительный взгляд на О'Лири.
- И никаких исчезновений на этот раз, Ланселот, - резко прибавил он,
направляясь к выходу.
- Ну что ж, ничего не поделаешь, - философски заметил Гроунвельт,
отпирая камеру. - Видать, нам не судьба поближе познакомиться, а жаль. Ты
мне чертовски понравился, старина. Кто знает, может, нам доведется
встретиться еще раз.
- Вполне возможно, - ответил Лафайет. - Скажи мне, Гроунвельт, что ты
знаешь об этой... э-э-э... леди Андрагорре?
- Да так, ничего особенного. Только то, что она самая богатая и самая
красивая дама во всем Меланже. Да еще что в герцоге разгорелась страсть к
ней, словно пожар в Чикаго.
- Тебе известно о пожаре в Чикаго?
- А как же, пивнушка такая. Сгорела дотла на прошлой неделе. А что?
- Нет, ничего. Так о чем ты говорил?
- Я говорил, что у его светлости ничего с ней не выйдет.
- А почему?
Гроунвельт хитро подмигнул и понизил голос:
- Да ходят слухи, что у нее есть кто-то другой, вот почему.
- Кто-то другой?
Лафайету показалось, что сердце остановилось у него в груди.
Гроунвельт ткнул его локтем под ребро:
- Ну да! Герцог Родольфо и не подозревает, что его уже опередили.
Говорят, мошенника зовут не то Долговязый Лоренцо, не то Счастливчик
Ланселот.
- Долговязый Лоренцо? - пробормотал Лафайет, а Гроунвельт тем временем
принялся за его кандалы.
- Скажу тебе по секрету, - заговорщицки прошептал СФВ, - все думают,
что миледи нынче отправилась проведать свою престарелую тетку и ее
двенадцать кошек. Но, между нами говоря, она держит путь в охотничий домик
в горах, где намеревается провести медовый месяц с ловким повесой.
- Медовый месяц?
- Совершенно верно. Ну, а теперь нам пора отправляться к гофмейстеру.
Он приоденет тебя для аудиенции у его светлости.
Герцог Родольфо сидел в большом кожаном кресле с подлокотниками, когда
Лафайета ввели в его покои. На О'Лири был новый чистый костюм из расшитого
блестками шелка, который пришелся ему почти впору.
- Садись, Ланселот, - предложил герцог с деланной сердечностью. -
Что-нибудь выпить? Сигару? - Он указал рукой на глубокое кресло и низкий
столик, на котором стояли бутылка, бокалы и ящичек с сигарами.
- Благодарю. - Лафайет плюхнулся в кресло и широко зевнул. - Прошу
прощения, в это время я уже обычно сплю. Кстати, меня зовут Лафайет.
- Ты хорошо пообедал?
- Вполне, если учесть, что во время обеда шесть служанок терли мне
спину, накладывали пластыри на нарывы и растирали ушибы. Но я не жалуюсь.
- Прекрасно. В таком случае не будем ходить вокруг да около, Ланселот.
Скажи мне, какие у тебя... э-э-э... отношения с леди Андрагоррой?
Герцог дернул себя за заусенец на пальце и в упор посмотрел на
Лафайета.
- Мои отношения с леди Андрагоррой? - переспросил тот, пытаясь выиграть
время. - Ну, как бы это сказать... дело в том, что я ее муж.
Лицо герцога окаменело.
- Как, муж?! - проговорил он неожиданно осевшим голосом.
- Но мы живем врозь, - поспешил уточнить Лафайет. - Сказать по правде,
мы практически не общаемся.
- Я и не знал, что миледи вышла замуж, - в голосе Родольфо прозвучала
угроза. Он потянулся к бутылке, налил себе полный бокал и залпом осушил
его.
- Да к тому же еще и развелась.
- Она прекрасная девушка, - вставил Лафайет. - Такая веселая,
жизнерадостная...
- Меня не интересуют интимные подробности, - оборвал его Родольфо. Он
закусил нижнюю губу. - Теперь мне понятно донесение капитана Ритзпо. Он
доложил, что ты пытался заговорить с ней на улице, за что получил удар
хлыстом.
- Капитан Ритзпо... - начал было Лафайет, - ...очень проницательный
человек, - закончил он.
- Остается только гадать, чем ты вызвал столь сильное отвращение у
такой благородной леди.
- Ну, началось все с шутки в постели, - начал О'Лири и вдруг заметил,
что черты герцога покрыла мрачная тень.
- Шутка - так зовут ее кошку, - придумал он на ходу. - Леди Андрагорра
привыкла спать с ней, а у меня аллергия на кошек. Так что, вы сами
понимаете, семейная жизнь у нас не сложилась.
- Так значит, она не... ты не...
- Именно так.
Лафайет с облегчением отер пот со лба кружевным манжетом и налил себе
бренди.
- Твое счастье, Ланселот, - проговорил Родольфо ледяным голосом. - В
противном случае я был бы вынужден немедленно казнить тебя.
- Меня зовут Лафайет. И не стоит больше говорить об этом, - сказал
О'Лири, осушив бокал. Сморщившись, он продолжал:
- По какой-то причине я вам понадобился: вы приказали меня одеть и
доставить в ваши покои. Чем же я могу быть полезен?
Герцог забарабанил пальцами по столу, но вдруг резко остановился:
- Я воспылал страстью к миледи, - отрывисто сказал он. - По этой
причине я пригласил ее провести несколько дней со мной в моем зимнем
дворце. Однако, вместо того, чтобы с благодарностью принять мое
приглашение, она отказалась, сославшись на то, что должна навестить
престарелую родственницу.
- Ну и что?
- Возможно, я становлюсь чересчур мнителен, но мне почудилась некоторая
холодность в ее манерах.
Герцог вновь наполнил свой бокал.
- А что, если вы не в ее вкусе? - высказал предположение Лафайет и
последовал примеру герцога.
- Что значит "не в ее вкусе"?
- Ну, начать с того, что вы ей в отцы годитесь, - заметил О'Лири.
- Это не имеет значения.
- Возможно, для вас, но не для нее. К тому же, если позволите мне быть
до конца откровенным, вам не хватает жизнерадостности. А Даф... то есть
леди Андрагорра, не прочь поразвлечься.
- Жизнерадостности? Да откуда же ей взяться, если меня замучали
государственные заботы, несварение желудка, головные боли и
неблагоприятный платежный баланс?
Герцог схватил бутылку и наполнил свой бокал. Затем, вспомнив о
Лафайете, налил и ему.
- Вот об этом я и говорю, ваша светлость: чрезмерные заботы лишают вас
жизнерадостности. Мешай дело с бездельем - проживешь жизнь с весельем, -
заключил он.
- Как-как? Мешай дело с бездельем? Отлично сказано!
Они чокнулись и выпили. Герцог облизнул губы:
- Да, теперь я понял свою ошибку! Какой же я был идиот! Ну что мне
стоило без всяких церемоний подойти к ней и пригласить на увеселительную
прогулку в музей - мы могли бы вместе осмотреть мумии. Или предложить
провести вечерок в непринужденной обстановке за картами? Так нет, я
приглашал ее на официальные обеды или в гостевую ложу на заседания Тайного
совета.
- Ты все схватываешь на лету, Родольфо!
На этот раз бренди налил Лафайет.
- Еще немного - и ты решишься пригласить ее на прогулку в парк, или на
пляж, а может, даже на пикник. Что может быть прекраснее муравьев в
картофельном салате? В такой обстановке все преграды между вами сразу же
рухнут. Ну, давай выпьем!
- Ты прав, мой мальчик! Как это я раньше не додумался?
Родольфо попытался наполнить бокалы - и пролил бренди на стол.
- Какой же я дурак! Тупой, бесчувственный болван!
- Ну, не надо, Рули, - сказал Лафайет, поднимая бокал. - В конце
концов, тебе же надо было управлять герцогством!
- Верно. Но с сегодняшнего дня все пойдет по-другому. И это благодаря
тебе, мой друг. Я буду угощать ее моими любимыми кушаньями, заставлю
попробовать мои лучшие вина. Она прочтет книги, которые мне нравятся. Я
сам буду выбирать для нее духи и платья.
- Не все сразу, Руди. - Лафайет предостерегающе помахал пальцем у него
перед носом. - А вдруг ей это не понравится?
- Что? Как это ей может не понравиться паштет из куриной печенки, а к
нему пепси и белое вино! Ты только представь: духовой оркестр играет
вариации на тему траурного марша из "Саула"...
- Ну да, а она - в длинном платье, благоухает французскими духами.
Трудно сказать, Руди! Женщины - странные маленькие создания. Никогда не
знаешь наверняка, что у них на уме, Я тебе обязательно расскажу о
принцессе, с которой я как-то был помолвлен.
- Я это сделаю сегодня же! - воскликнул Родольфо, стукнув кулаком по
подносу. - Я... Но как же это я забыл, ведь ее нет в городе! Она вернется
только через две недели.
- Тоже была прехорошенькая, - продолжал Лафайет. - Но стоило мне
отвернуться...
- Черт побери, герцог я или не герцог?
Родольфо с победоносным видом взглянул на Лафайета:
- Я прикажу ее вернуть. Кавалерийский отряд нагонит ее через пару
часов, а я тем временем как раз успею охладить пепси и...
- Руди, Руди! - укоризненно покачал головой О'Лири. - Сколько раз тебе
говорить: забудь про силу, действуй уговорами и посулами.
- Но так гораздо быстрее.
- Кого бы ты предпочел: хмурую рабыню, неохотно выполняющую твои
желания, или веселую подружку, очарованную твоими милостями и щедростью?
- Хм-м. Если подумать, то с рабыней было бы меньше хлопот.
- Глупости, Руди. Ведь ты хочешь, чтобы она сама упала в твои объятия,
верно? Поэтому выкинь из головы всякие мысли об отряде потных солдат на
взмыленных лошадях. Они только испортят все дело, притащив в замок
сопротивляющуюся, разгневанную девушку. Тебе нужен сведущий в таких
вопросах человек, который смог бы достойно выполнить возложенное на него
деликатное поручение.
- Ей-богу, сынок, ты, как всегда, прав. - Родольфо глубокомысленно
наморщил лоб. - Но кому же из окружающих меня кретинов и тупиц я смог бы
поручить это дело?
- Тебе нужен ловкий, изобретательный и отважный человек. Кто-нибудь,
кто не продаст свою лошадь и не станет торговать твоим автографом на
письме, как только окажется за стенами замка. Преданный, находчивый,
благородный...
- Что это за письмо, о котором ты говоришь?
- Письмо, которое ты сейчас напишешь. Ты должен рассказать ей о том,
что уже давно обожаешь ее, - пояснил О'Лири.
Он потряс пустую бутылку и бросил ее через плечо.
- Отличная мысль! - воскликнул Родольфо и вновь стукнул по подносу,
опрокинув бокалы. - Но... но что же я напишу ей? - Он принялся грызть
ноготь пальца, украшенного перстнем. - Сказать по правде, мой мальчик...
- Руди, зови меня просто Лафайет.
- Я думал, тебя зовут Ланселот, - сказал герцог. - Но это неважно. Так
вот, сказать по правде, я не мастер писать витиеватые послания...
- Кто тебе об этом сказал?
- Как кто? Ты же сам предложил написать письмо.
- Я не об этом. Я спрашиваю, кто тебе сказал, что меня зовут Ланселот?
- При чем здесь Ланселот? - Родольфо недоуменно взглянул на него, но
вдруг просиял. - Ну конечно, - воскликнул он, выплевывая откусанный
заусенец. - Ланселот подойдет для моего поручения. Ты предан, находчив и
неплохо соображаешь. А ты пьешь? - спросил он, подозрительно взглянув на
Лафайета.
- Да, если бутылка не выпита до дна.
- Это хорошо. Нельзя доверять человеку, который не умеет пить. Кстати,
бутылка выпита.
Родольфо поднялся и, пошатываясь, направился к шкафчику в
противоположном конце комнаты. Достав из него полную бутылку, он неверными
шагами вернулся к креслу.
- Да, так вот, я и говорю: ступай к ней, открой ей свою душу, объясни,
что высшее предназначение женщины - служить своему господину и хозяину.
Разумеется, с тобой ее ждет нелегкая доля, ведь ты подневольный человек.
Но, с другой стороны, жизнь не вечна, когда-нибудь это все кончится.
- Это, несомненно, веский довод, - согласился Лафайет, вытаскивая
пробку из бутылки. - Но вот что странно: мне почему-то казалось, что ты
хотел заполучить девушку для себя - Он нахмурился, стараясь глядеть в одну
точку. - Или я что-то путаю?
- Ты прав, Ланселот, клянусь дьяволом! Конечно же для себя, а для кого
же еще! - Герцог зло уставился на Лафайета. - Как ты смеешь ставить мне
палки в колеса! Кокетка без ума от меня. Но я застенчив и поэтому посылаю
доверенное лицо, чтобы лаской притащить ее обратно в замок. То есть, я
хотел сказать, пинками уговорить ее.
- Отличная мысль, - поддержал герцога Лафайет, проливая бренди мимо
бокала на стол. - Кому только это поручить?
- Что ты скажешь о Гроунвельте?
- Нет, он не подойдет, это очевидно. Ему не хватает... как бы это
сказать, обходительности.
- Ланселот, я придумал! Почему бы тебе не заняться этим делом?
- Нет, Руди, и не проси, - ответил Лафайет. - Ты не должен отвлекать
меня от моей основной задачи.
- А что это за задача?
- Убедить тебя послать меня за леди Андрагоррой.
- Исключено! Не слишком ли много ты на себя берешь?