Страница:
– Сейчас я хотела бы поговорить с вами не о спортивной карьере мистера Макманна, – пояснила Карли. – Речь пойдет…
– Простите, майор, я увлеклась, – смутилась Джоанна.
– Можете ли вы сообщить какие-либо дополнительные подробности о том, как обнаружили тело Досон-Смит? Есть ли что-то, о чем вы забыли или по определенным причинам не упомянули во время дачи показаний в полиции?
– Нет, мэм, я рассказала полиции обо всем, что знала и видела.
– Хорошо, капитан. Вот моя визитная карточка. Позвоните в любое время или оставьте сообщение, если вдруг что-то вспомните. Любая деталь, любой штрих очень важны, капитан.
– Понимаю, – отозвалась Джоанна. – Если что-либо вспомню, то обязательно сообщу вам, майор Сэмюелс.
Они распрощались, капитан Уэст ушла, а Карли со стенографистом сделали перерыв на ленч. Итак, первая половина дня прошла вполне плодотворно, если не принимать во внимание резкий разговор с Макманном и демонстративное отсутствие адвоката Дж. Патнема Джонса и его подзащитного. На вторую половину дня у Карли были намечены встречи с сокурсниками и знакомыми Майкла Смита и Элен Досон-Смит, поэтому она решила все-таки позвонить адвокату и напомнить ему об этом.
Секретарь Дж. Патнема Джонса вежливо сообщила, что в данный момент адвокат отсутствует, его срочно вызвали в суд. Однако, освободившись, он непременно позвонит майору Сэмюелс.
Карли раздраженно поморщилась. Все эти хитрые адвокатские уловки ей давно и хорошо известны! Адвокат прекрасно осведомлен о том, что в соответствии с уставом военного трибунала для проведения расследования майору Сэмюелс предоставлены лишь десять рабочих дней. Он будет тянуть, а потом, когда Карли представит свой отчет о проделанной работе, выступит с возражениями, протестами и обвинениями. Скажет, что ему дали: мало времени для подготовки к защите Майкла Смита, и сошлется на бесконечную занятость, из-за которой не смог присутствовать при допросах свидетелей. Придумает повод, чтобы обвинить Карли в предвзятом отношении к его клиенту. И наконец, заявит, что следственные действия велись с явными нарушениями, и потребует освободить из-под стражи своего подзащитного.
Эти игры адвокатов, конечно, все отлично знают, но сравнивать гражданское судопроизводство с военным нельзя. То, что легко сходит с рук в гражданском суде, становится серьезным препятствием на пути осуществления правосудия среди военнообязанных. И ведь действительно, с самого начала предварительного следствия обвиняемому и его адвокату предписано присутствовать при допросе свидетелей.
– Напомните, пожалуйста, мистеру Джонсу, что его клиент – офицер военно-воздушных сил США и обязан подчиняться своду военных законов! – резко заметила Карли. – И даже если его подзащитный Смит демонстративно не желает присутствовать при допросе свидетелей, то должен хотя бы явиться ко мне для дачи собственных показаний! Передайте, что я жду мистера Джонса и его клиента в восемь утра во вторник.
– Непременно передам, мэм.
Вот так-то лучше! Теперь можно приступать к допросу свидетелей – сокурсников и приятелей семьи Смит.
Прежде всего Карли отметила одну весьма существенную деталь: все знакомые Элен Досон-Смит отзывались о ней или восторженно, или недоброжелательно. Одни откровенно восхищались Элен, другие терпеть ее не могли, но никто, ни один человек не говорил об убитой женщине равнодушно. Причем интересно, что Элен восхищались не только мужчины, но и женщины.
Красивая, яркая, умная, способная, с сильным характером, Элен увлекалась верховой ездой и затяжными прыжками с парашютом. Лидер по натуре, она привыкла всегда находиться в центре внимания. Была душой любой компании и притягивала к себе людей. Соответственно вызывала зависть, раздражение, недовольство…
“Да, Элен Досон-Смит в скором времени дослужилась бы до звания генерала, если бы ее не убили”, – думала Карли, подходя к своей машине “эм-джи”, блестевшей от только что закончившегося дождя в свете уличных фонарей. Эту небольшую изящную машину Карли подарил дедушка в день окончания юридической школы, и с тех пор, не расставаясь с “эм-джи”, она проехала на ней несколько тысяч миль.
Карли открыла дверцу, села за руль и повернула ключ зажигания. “Эм-джи” заурчала тихо, как сытый ласковый котенок. Шесть месяцев назад, когда после окончания стажировки Карли вернулась в Монтгомери, дед посоветовал ей заменить эту машину на другую, более современной модели, удобную, с различными техническими новшествами, но она отказалась. Тогда он даже вызвался частично оплатить новую машину, поскольку зарплату Карли тратила в основном на содержание нового дома, который купила, решив начать самостоятельную жизнь. Но Карли, горячо поблагодарив деда, отказалась от новой машины. Она мотивировала это тем, что многие старые вещи не только не портятся со временем и не теряют своих качеств, а становятся дороже и ценнее. Этот разговор происходил при сиделке деда, и когда он ответил внучке весьма пикантной репликой, сиделка покраснела от смущения. А Карли, хорошо знающая повадки деда, лишь рассмеялась. Вспомнив об этом давнишнем эпизоде, она улыбнулась. Прежде чем отправиться домой, надо непременно заехать к горячо любимым деду и матери и провести с ними несколько часов. Тем более что сегодня вечером мать Карли, баллотирующаяся в палату представителей конгресса США на третий срок, устраивает коктейль, на который приглашены многие важные и влиятельные персоны. И долг Карли – появиться на коктейле и помочь матери принять гостей.
“Эм-джи” выехала из ворот, выходящих на Белл-стрит, прошелестев покрышками по мокрой мостовой. Во влажном воздухе витал горьковато-ореховый запах, издаваемый хлопкоочистительными машинами. Сколько Карли помнила себя, этот запах всегда стоял над городом, особенно сильный в такие, как сегодня, дождливые сырые дни, когда темные густые облака нависали над землей.
Через десять минут деловая часть Монтгомери осталась позади, машина свернула на Вудли-лайн, обсаженную высокими стройными кипарисами. Белые и ярко-розовые азалии на газонах сверкали в свете уличных фонарей. Отсюда начиналась дорога к родному дому Карли, где она выросла и где жили ее дедушка и мать. Всякий раз, когда Карли подъезжала к дому, ей казалось, будто она улавливает запах кукурузной водки, которую любил дедушка, и даже чувствует ее вкус. В сырую, промозглую погоду дед всегда предлагал внучке немного выпить, когда она заходила к нему в комнату и, сбросив туфли, удобно усаживалась в глубокое кожаное кресло возле его постели.
Карли явственно представила эту милую сердцу картину, и ее сердце гулко и часто застучало от предвкушения встречи.
Миновав Вудли-лайн и свернув на Мелроз, Карли доехала до конца улицы и остановилась. Перед домом было припарковано много машин. Окна красивого старинного двухэтажного особняка ярко сияли огнями. Светский прием уже начался.
Карли внимательно посмотрела на свое отражение в автомобильном зеркальце, достала губную помаду и подкрасила губы. Сегодня ей не удастся просто побродить по дому, пообщаться с дедом, поговорить с матерью. Надо присутствовать на приеме, много и любезно улыбаться, вести светские беседы. Такие приемы часто устраивались в доме, а сейчас, в самом разгаре избирательной кампании, происходили регулярно. Карли, поддерживающая мать, хорошо знала свои обязанности и прекрасно справлялась с ними. Прежде чем пойти к деду, много лет проработавшему судьей, она обязательно должна появиться в зале и встретиться с гостями.
Войдя в дом, Карли сразу же столкнулась с одним из молодых помощников матери, всегда присутствующим на подобных мероприятиях.
– Привет, Джексон! Рада вас видеть! – оживленно воскликнула Карли. – Похоже, сегодня у нас большой сбор? С кем на сей раз мне необходимо быть особенно любезной?
– Со многими, Карли, – улыбнулся Джексон. – А из особо важных гостей – с помощником губернатора штата, председателем совета директоров “Электрик” и репортером “Ньюсуик”. – И он обменялся с Карли понимающим многозначительным взглядом.
– Покажите мне репортера, – попросила Карли. Джексон склонился к ее уху:
– Вон тот, в сером костюме, который разговаривает с Паркером и вашим братом.
Гости с бокалами в руках оживленно беседовали, смеялись, перемещались по просторному залу, и очень скоро в одной из групп гостей Карли увидела мужчину в сером костюме – репортера из “Ньюсуик”. Он увлеченно беседовал о чем-то с Паркером Стюартом – хорошим знакомым Карли, занимающим должность помощника окружного прокурора.
Заметив Паркера, Карли ощутила легкое душевное волнение и даже удивилась этому. Она была знакома с этим человеком давно, а два месяца назад, после того как они вместе незаметно сбежали с очередного приема у матери, у них даже начался роман. Впрочем, пока в их отношениях не было определенности. Карли нравился Паркер – привлекательный, умный, образованный, честолюбивый, с большими амбициями и горячим желанием занять место своего нынешнего начальника – окружного прокурора. И она была убеждена, что в скором времени, когда мистер Стил выйдет на пенсию, именно Паркер станет окружным прокурором. Да и роман с дочерью члена конгресса США окажет ему в этом хорошую услугу.
Нет, Карли вовсе не подозревала Паркера в корысти. Он действительно нравился ей, а она ему. Правда, Паркер часто не без горечи подчеркивал, что он испытывает к Карли значительно более нежные и искренние чувства, чем она к нему. Возможно, Паркер прав: на данном этапе своей жизни Карли не готова к серьезным отношениям с мужчиной, ибо в скором времени они привели бы к замужеству. Однажды она уже испытала большую любовь, но в силу различных причин это ничем серьезным не закончилось, оставив в душе Карли лишь разочарование и обиду. Нет, пока она не желала снова пройти по тому же пути, который, возможно, закончится тупиком.
К Карли подошел ее брат Дейв, и они обнялись.
– Привет, братец!
– Привет, вояка! – улыбнулся Дейв. – Надеюсь, тебе удалось убедить руководство базы военно-воздушных сил, что за время твоего отсутствия там не случится ничего чрезвычайного? Ты ведь там теперь, как я понимаю, главнокомандующий?
– Похоже! – засмеялась Карли. – А тебе удалось убедить мою невестку, твою жену, отпустить тебя сегодня вечером на прием? Ты поклялся ей не отключать сошный телефон на случай, если она захочет сообщить тебе, что у вас уже родился наследник?
– О Господи! – Дейв вынул из кармана сотовый телефон и проверил, не отключен ли он. – Спасибо, что напомнила! Красная кнопка горит! – И он с облегчением вздохнул. – Постоянно приходится отчитываться, где был и что делал. Так сказать, нахожусь под пристальным наблюдением!
– Правильно, братец, тебя надо держать на коротком поводке! – рассмеялась Карли. – Очень коротком!
К ним подошел Паркер вместе с газетным репортером и представил его Карли. После общих фраз они обменялись светскими новостями, а потом беседа незаметно перешла на политические темы. В родном доме Карли всегда говорили о политике и законе, и она к этому привыкла.
– Я хочу увидеться с мамой прежде, чем поднимусь к деду, – улучив момент, шепнула она Паркеру.
Тот понимающе кивнул, и они, оставив Дэйва и репортера, направились на веранду, где тоже толпились гости.
Застекленная веранда располагалась вдоль западного крыла дома, и Карли любила бывать там. Просторное красивое помещение, украшенное разнообразными яркими цветами и папоротниками в больших горшках, среди которых Карли так нравилось в детстве сидеть на плетеном кресле и мечтать. О взрослой жизни, о необыкновенных приключениях, о захватывающих дух событиях. Как много счастливых часов провела она на этой веранде!
Карли и Паркер заметили среди гостей улыбающуюся миссис Сэмюелс, но не подошли к ней, решив дождаться, когда она освободится.
– Не хочешь ли после встречи с дедом поужинать со мной? – предложил Паркер.
– Я бы с удовольствием, но на вечер у меня запланированы дела.
Паркер пристально взглянул на нее:
– Какие, если не секрет?
– Не секрет. Мне надо поработать с документами. Меня ведь подключили к предварительному расследованию.
– Вот как? – Паркер хотел положить руку на плечо Карли, но она мягко отстранилась.
Понимая, что не стоит публично проявлять чувства к даме, тем более одетой в военную форму, Паркер ничуть не обиделся и, улыбнувшись, спросил:
– Предварительное расследование, говоришь? А я-то думал, что вы в вашем юридическом центре занимаетесь лишь бумажной работой!
– Мне поручили принять участие в предварительном расследовании преступления, совершенного на базе военно-воздушных сил.
– Уж не полковник ли Домингес?
– Да, он-то и обратился к полковнику Карпентеру с просьбой выделить для расследования дипломированного офицера.
– И он рекомендовал ему тебя? Слушай, Карли, речь идет о деле Смита? – оживился Паркер.
– Верно.
– Интересно… Знаешь, я был бы счастлив заняться расследованием громкого дела! – завистливо промолвил помощник окружного прокурора. – Расскажи мне вкратце о нем.
– Об этом сообщали все газеты, и ты их читал, Паркер!
– А ты расскажи то, что не печаталось в газетах. Какие-нибудь любопытные детали, подробности.
Карли задумалась. Неужели репортер из “Ньюсуик” еще не сообщил Паркеру свежую информацию о деле подполковника Смита?
– В этом деле нет особо любопытных подробностей, кроме одной: главный свидетель обвинения – знаменитый в прошлом хоккеист, который еще несколько лет назад играл в…
– Райан Макманн?
– Ты знаешь его?
– А ты нет? – удивился Паркер.
– Ни разу не слышала о нем, пока не начала заниматься делом Смита.
– Карли! Не может быть! Райан Макманн был ведущим игроком в НХЛ на протяжении шести или семи лет. Он – легенда хоккейного спорта!
Карли вдруг охватило раздражение. О Господи, очередной восторженный фанат этого грубияна Макманна! Со сколькими же еще ей придется столкнуться за время расследования? И каждый будет восхищаться Макманном, петь ему дифирамбы, рассказывать о его выдающихся спортивных достижениях.
– Эта легенда хоккейного спорта в настоящий момент – заключенный федеральной тюрьмы, – ядовито заметила она. – Сейчас он условно освобожденный. Уж не знаю, каким он там был хоккеистом, но по части соблюдения законов у него проблемы.
– Тебе с ним трудно? Он неохотно дает показания? – догадался Паркер.
– Этот Макманн гораздо упрямее нашего старого мула, которого мой дед до сих пор держит в конюшне!
Услышав про старого мула, Паркер улыбнулся. Он знал, что в семье Сэмюелс очень любят рассказывать о забавных приключениях, случавшихся с Карли в детстве, и в них всегда фигурировал этот старый упрямый мул. О его упрямстве слагали легенды, над ним смеялись, но все очень любили это животное.
– Карли, если у тебя проблемы с Макманном, то их просто решить. Так он сейчас условно освобожденный? Значит, постоянно приезжает в тюрьму для выполнения общественно полезных работ. Намекни инспектору Макманна, чтобы он повлиял на него, и тот мгновенно станет шелковым.
Карли покачала головой. Нет, она не станет прибегать к таким недостойным методам, а своими силами справится со строптивым, не желающим давать показания свидетелем!
– Если не хочешь обращаться к инспектору, предоставь это дело мне, – продолжал Паркер. – Я знаком с начальником тюрьмы, поэтому могу позвонить ему и попросить обуздать заносчивого заключенного.
– Нет, Паркер, спасибо, не надо. Я сама справлюсь с ним. Смотри, мама подает нам знак! Пойдем к ней, пока ее вниманием не завладели другие гости!
Судья занимал комнату в дальнем конце холла и уже несколько лет почти не покидал ее. Он страдал прогрессирующим артритом, и при нем почти неотлучно находилась сиделка Бетти, с давних пор служившая в доме. В такую сырую, промозглую погоду, как сегодня, дед чувствовал себя особенно плохо и его болезнь обострялась, доставляя ему сильные физические страдания.
Карли постучала в дверь. Ей открыла Бетти.
– Как он себя чувствует? – спросила Карли, входя в комнату.
– Неважно, – сочувственно ответила сиделка. – В дождливую погоду болезнь всегда обостряется. Я даю ему болеутоляющие препараты, но, боюсь, они плохо влияют на печень.
– Бетти, перестань пугать мою внучку разговорами о болезнях! – прозвучал негромкий низкий голос судьи. – При двух очаровательных молодых дамах я не желаю обсуждать медицинские проблемы!
Женщины переглянулись. Карли помнила Бетти с самого раннего детства. Служанка была почти сверстницей деда. Однако он называл Бетти молодой женщиной, неизменно вызывая у нее застенчивую улыбку и легкое смущение.
Карли подошла к деду, сидевшему в инвалидном кресле около стола, поцеловала его, опустилась на стул рядом с ним и погладила его старые, морщинистые, деформированные болезнью руки.
– Мама поднимется к тебе чуть позже, когда пообщается с гостями, – улыбнулась Карли.
– Сегодня в доме большой прием, – промолвил дед и обратился к Бетти: – Налей моей внучке немного кукурузной водки. В сырую погоду необходимо промочить горло. И сама тоже выпей!
Карли и сиделка обменялись понимающими взглядами. Пить крепкую кукурузную водку, горькую, обжигающую язык и горло, им совсем не хотелось, но они знали по опыту, что спорить со стариком бесполезно, да и не нужно. Он очень любил этот сорт водки и всегда покупал ее у одного и того же производителя бочонками по десять галлонов.
Бетти налила в стакан немного водки и подала его Карли.
– Только один глоток! – сказала молодая женщина. – Сегодня вечером мне еще предстоит сделать несколько важных дел.
– Каких же?
– Просмотреть бумаги по делу Смита и написать несколько отчетов.
При упоминании о деле Смита в глазах старого судьи, как и некоторое время назад у Паркера, вспыхнуло любопытство. Но он в отличие от помощника прокурора не стал задавать Карли вопросы и не попросил рассказать о подробностях дела. Сейчас ему хотелось просто посидеть с любимой внучкой, потолковать о жизни и узнать, какие у нее новости.
С тех пор как Карли вернулась в Монтгомери, у них с дедом сложилось что-то вроде ритуала. Она приходила к нему в комнату, садилась на стул около инвалидного кресла, и они начинали неторопливую долгую беседу. Старый судья обладал острым проницательным умом, огромным жизненным и профессиональным опытом. Карли не только доверяла суждениям и взглядам деда, но и прислушивалась к его советам.
Зажмурившись, она залпом выпила кукурузную водку и замерла на несколько секунд. У нее перехватило дыхание. Через несколько мгновений Карли открыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Кажется, уже лучше… Удалось благополучно проглотить водку и даже не закашляться.
Старый судья с ласковой улыбкой смотрел на внучку, терпеливо дожидаясь момента, чтобы начать душевный разговор.
Глава 3
– Простите, майор, я увлеклась, – смутилась Джоанна.
– Можете ли вы сообщить какие-либо дополнительные подробности о том, как обнаружили тело Досон-Смит? Есть ли что-то, о чем вы забыли или по определенным причинам не упомянули во время дачи показаний в полиции?
– Нет, мэм, я рассказала полиции обо всем, что знала и видела.
– Хорошо, капитан. Вот моя визитная карточка. Позвоните в любое время или оставьте сообщение, если вдруг что-то вспомните. Любая деталь, любой штрих очень важны, капитан.
– Понимаю, – отозвалась Джоанна. – Если что-либо вспомню, то обязательно сообщу вам, майор Сэмюелс.
Они распрощались, капитан Уэст ушла, а Карли со стенографистом сделали перерыв на ленч. Итак, первая половина дня прошла вполне плодотворно, если не принимать во внимание резкий разговор с Макманном и демонстративное отсутствие адвоката Дж. Патнема Джонса и его подзащитного. На вторую половину дня у Карли были намечены встречи с сокурсниками и знакомыми Майкла Смита и Элен Досон-Смит, поэтому она решила все-таки позвонить адвокату и напомнить ему об этом.
Секретарь Дж. Патнема Джонса вежливо сообщила, что в данный момент адвокат отсутствует, его срочно вызвали в суд. Однако, освободившись, он непременно позвонит майору Сэмюелс.
Карли раздраженно поморщилась. Все эти хитрые адвокатские уловки ей давно и хорошо известны! Адвокат прекрасно осведомлен о том, что в соответствии с уставом военного трибунала для проведения расследования майору Сэмюелс предоставлены лишь десять рабочих дней. Он будет тянуть, а потом, когда Карли представит свой отчет о проделанной работе, выступит с возражениями, протестами и обвинениями. Скажет, что ему дали: мало времени для подготовки к защите Майкла Смита, и сошлется на бесконечную занятость, из-за которой не смог присутствовать при допросах свидетелей. Придумает повод, чтобы обвинить Карли в предвзятом отношении к его клиенту. И наконец, заявит, что следственные действия велись с явными нарушениями, и потребует освободить из-под стражи своего подзащитного.
Эти игры адвокатов, конечно, все отлично знают, но сравнивать гражданское судопроизводство с военным нельзя. То, что легко сходит с рук в гражданском суде, становится серьезным препятствием на пути осуществления правосудия среди военнообязанных. И ведь действительно, с самого начала предварительного следствия обвиняемому и его адвокату предписано присутствовать при допросе свидетелей.
– Напомните, пожалуйста, мистеру Джонсу, что его клиент – офицер военно-воздушных сил США и обязан подчиняться своду военных законов! – резко заметила Карли. – И даже если его подзащитный Смит демонстративно не желает присутствовать при допросе свидетелей, то должен хотя бы явиться ко мне для дачи собственных показаний! Передайте, что я жду мистера Джонса и его клиента в восемь утра во вторник.
– Непременно передам, мэм.
Вот так-то лучше! Теперь можно приступать к допросу свидетелей – сокурсников и приятелей семьи Смит.
* * *
К тому времени когда Карли закончила допрос свидетелей по делу об убийстве Элен Досон-Смит, за окном сгустились сумерки. Майор Сэмюелс закрыла папки с документами, убрала их в кейс и вышла из служебного кабинета, временно предоставленного ей в штабе базы военно-воздушных сил. Она заранее ознакомилась с показаниями сокурсников и знакомых четы Смит, данных ими полиции, но личная встреча с ними помогла майору Сэмюелс объемнее, точнее и детальнее представить себе убитую женщину, ее характер и привычки.Прежде всего Карли отметила одну весьма существенную деталь: все знакомые Элен Досон-Смит отзывались о ней или восторженно, или недоброжелательно. Одни откровенно восхищались Элен, другие терпеть ее не могли, но никто, ни один человек не говорил об убитой женщине равнодушно. Причем интересно, что Элен восхищались не только мужчины, но и женщины.
Красивая, яркая, умная, способная, с сильным характером, Элен увлекалась верховой ездой и затяжными прыжками с парашютом. Лидер по натуре, она привыкла всегда находиться в центре внимания. Была душой любой компании и притягивала к себе людей. Соответственно вызывала зависть, раздражение, недовольство…
“Да, Элен Досон-Смит в скором времени дослужилась бы до звания генерала, если бы ее не убили”, – думала Карли, подходя к своей машине “эм-джи”, блестевшей от только что закончившегося дождя в свете уличных фонарей. Эту небольшую изящную машину Карли подарил дедушка в день окончания юридической школы, и с тех пор, не расставаясь с “эм-джи”, она проехала на ней несколько тысяч миль.
Карли открыла дверцу, села за руль и повернула ключ зажигания. “Эм-джи” заурчала тихо, как сытый ласковый котенок. Шесть месяцев назад, когда после окончания стажировки Карли вернулась в Монтгомери, дед посоветовал ей заменить эту машину на другую, более современной модели, удобную, с различными техническими новшествами, но она отказалась. Тогда он даже вызвался частично оплатить новую машину, поскольку зарплату Карли тратила в основном на содержание нового дома, который купила, решив начать самостоятельную жизнь. Но Карли, горячо поблагодарив деда, отказалась от новой машины. Она мотивировала это тем, что многие старые вещи не только не портятся со временем и не теряют своих качеств, а становятся дороже и ценнее. Этот разговор происходил при сиделке деда, и когда он ответил внучке весьма пикантной репликой, сиделка покраснела от смущения. А Карли, хорошо знающая повадки деда, лишь рассмеялась. Вспомнив об этом давнишнем эпизоде, она улыбнулась. Прежде чем отправиться домой, надо непременно заехать к горячо любимым деду и матери и провести с ними несколько часов. Тем более что сегодня вечером мать Карли, баллотирующаяся в палату представителей конгресса США на третий срок, устраивает коктейль, на который приглашены многие важные и влиятельные персоны. И долг Карли – появиться на коктейле и помочь матери принять гостей.
“Эм-джи” выехала из ворот, выходящих на Белл-стрит, прошелестев покрышками по мокрой мостовой. Во влажном воздухе витал горьковато-ореховый запах, издаваемый хлопкоочистительными машинами. Сколько Карли помнила себя, этот запах всегда стоял над городом, особенно сильный в такие, как сегодня, дождливые сырые дни, когда темные густые облака нависали над землей.
Через десять минут деловая часть Монтгомери осталась позади, машина свернула на Вудли-лайн, обсаженную высокими стройными кипарисами. Белые и ярко-розовые азалии на газонах сверкали в свете уличных фонарей. Отсюда начиналась дорога к родному дому Карли, где она выросла и где жили ее дедушка и мать. Всякий раз, когда Карли подъезжала к дому, ей казалось, будто она улавливает запах кукурузной водки, которую любил дедушка, и даже чувствует ее вкус. В сырую, промозглую погоду дед всегда предлагал внучке немного выпить, когда она заходила к нему в комнату и, сбросив туфли, удобно усаживалась в глубокое кожаное кресло возле его постели.
Карли явственно представила эту милую сердцу картину, и ее сердце гулко и часто застучало от предвкушения встречи.
Миновав Вудли-лайн и свернув на Мелроз, Карли доехала до конца улицы и остановилась. Перед домом было припарковано много машин. Окна красивого старинного двухэтажного особняка ярко сияли огнями. Светский прием уже начался.
Карли внимательно посмотрела на свое отражение в автомобильном зеркальце, достала губную помаду и подкрасила губы. Сегодня ей не удастся просто побродить по дому, пообщаться с дедом, поговорить с матерью. Надо присутствовать на приеме, много и любезно улыбаться, вести светские беседы. Такие приемы часто устраивались в доме, а сейчас, в самом разгаре избирательной кампании, происходили регулярно. Карли, поддерживающая мать, хорошо знала свои обязанности и прекрасно справлялась с ними. Прежде чем пойти к деду, много лет проработавшему судьей, она обязательно должна появиться в зале и встретиться с гостями.
Войдя в дом, Карли сразу же столкнулась с одним из молодых помощников матери, всегда присутствующим на подобных мероприятиях.
– Привет, Джексон! Рада вас видеть! – оживленно воскликнула Карли. – Похоже, сегодня у нас большой сбор? С кем на сей раз мне необходимо быть особенно любезной?
– Со многими, Карли, – улыбнулся Джексон. – А из особо важных гостей – с помощником губернатора штата, председателем совета директоров “Электрик” и репортером “Ньюсуик”. – И он обменялся с Карли понимающим многозначительным взглядом.
– Покажите мне репортера, – попросила Карли. Джексон склонился к ее уху:
– Вон тот, в сером костюме, который разговаривает с Паркером и вашим братом.
Гости с бокалами в руках оживленно беседовали, смеялись, перемещались по просторному залу, и очень скоро в одной из групп гостей Карли увидела мужчину в сером костюме – репортера из “Ньюсуик”. Он увлеченно беседовал о чем-то с Паркером Стюартом – хорошим знакомым Карли, занимающим должность помощника окружного прокурора.
Заметив Паркера, Карли ощутила легкое душевное волнение и даже удивилась этому. Она была знакома с этим человеком давно, а два месяца назад, после того как они вместе незаметно сбежали с очередного приема у матери, у них даже начался роман. Впрочем, пока в их отношениях не было определенности. Карли нравился Паркер – привлекательный, умный, образованный, честолюбивый, с большими амбициями и горячим желанием занять место своего нынешнего начальника – окружного прокурора. И она была убеждена, что в скором времени, когда мистер Стил выйдет на пенсию, именно Паркер станет окружным прокурором. Да и роман с дочерью члена конгресса США окажет ему в этом хорошую услугу.
Нет, Карли вовсе не подозревала Паркера в корысти. Он действительно нравился ей, а она ему. Правда, Паркер часто не без горечи подчеркивал, что он испытывает к Карли значительно более нежные и искренние чувства, чем она к нему. Возможно, Паркер прав: на данном этапе своей жизни Карли не готова к серьезным отношениям с мужчиной, ибо в скором времени они привели бы к замужеству. Однажды она уже испытала большую любовь, но в силу различных причин это ничем серьезным не закончилось, оставив в душе Карли лишь разочарование и обиду. Нет, пока она не желала снова пройти по тому же пути, который, возможно, закончится тупиком.
К Карли подошел ее брат Дейв, и они обнялись.
– Привет, братец!
– Привет, вояка! – улыбнулся Дейв. – Надеюсь, тебе удалось убедить руководство базы военно-воздушных сил, что за время твоего отсутствия там не случится ничего чрезвычайного? Ты ведь там теперь, как я понимаю, главнокомандующий?
– Похоже! – засмеялась Карли. – А тебе удалось убедить мою невестку, твою жену, отпустить тебя сегодня вечером на прием? Ты поклялся ей не отключать сошный телефон на случай, если она захочет сообщить тебе, что у вас уже родился наследник?
– О Господи! – Дейв вынул из кармана сотовый телефон и проверил, не отключен ли он. – Спасибо, что напомнила! Красная кнопка горит! – И он с облегчением вздохнул. – Постоянно приходится отчитываться, где был и что делал. Так сказать, нахожусь под пристальным наблюдением!
– Правильно, братец, тебя надо держать на коротком поводке! – рассмеялась Карли. – Очень коротком!
К ним подошел Паркер вместе с газетным репортером и представил его Карли. После общих фраз они обменялись светскими новостями, а потом беседа незаметно перешла на политические темы. В родном доме Карли всегда говорили о политике и законе, и она к этому привыкла.
– Я хочу увидеться с мамой прежде, чем поднимусь к деду, – улучив момент, шепнула она Паркеру.
Тот понимающе кивнул, и они, оставив Дэйва и репортера, направились на веранду, где тоже толпились гости.
Застекленная веранда располагалась вдоль западного крыла дома, и Карли любила бывать там. Просторное красивое помещение, украшенное разнообразными яркими цветами и папоротниками в больших горшках, среди которых Карли так нравилось в детстве сидеть на плетеном кресле и мечтать. О взрослой жизни, о необыкновенных приключениях, о захватывающих дух событиях. Как много счастливых часов провела она на этой веранде!
Карли и Паркер заметили среди гостей улыбающуюся миссис Сэмюелс, но не подошли к ней, решив дождаться, когда она освободится.
– Не хочешь ли после встречи с дедом поужинать со мной? – предложил Паркер.
– Я бы с удовольствием, но на вечер у меня запланированы дела.
Паркер пристально взглянул на нее:
– Какие, если не секрет?
– Не секрет. Мне надо поработать с документами. Меня ведь подключили к предварительному расследованию.
– Вот как? – Паркер хотел положить руку на плечо Карли, но она мягко отстранилась.
Понимая, что не стоит публично проявлять чувства к даме, тем более одетой в военную форму, Паркер ничуть не обиделся и, улыбнувшись, спросил:
– Предварительное расследование, говоришь? А я-то думал, что вы в вашем юридическом центре занимаетесь лишь бумажной работой!
– Мне поручили принять участие в предварительном расследовании преступления, совершенного на базе военно-воздушных сил.
– Уж не полковник ли Домингес?
– Да, он-то и обратился к полковнику Карпентеру с просьбой выделить для расследования дипломированного офицера.
– И он рекомендовал ему тебя? Слушай, Карли, речь идет о деле Смита? – оживился Паркер.
– Верно.
– Интересно… Знаешь, я был бы счастлив заняться расследованием громкого дела! – завистливо промолвил помощник окружного прокурора. – Расскажи мне вкратце о нем.
– Об этом сообщали все газеты, и ты их читал, Паркер!
– А ты расскажи то, что не печаталось в газетах. Какие-нибудь любопытные детали, подробности.
Карли задумалась. Неужели репортер из “Ньюсуик” еще не сообщил Паркеру свежую информацию о деле подполковника Смита?
– В этом деле нет особо любопытных подробностей, кроме одной: главный свидетель обвинения – знаменитый в прошлом хоккеист, который еще несколько лет назад играл в…
– Райан Макманн?
– Ты знаешь его?
– А ты нет? – удивился Паркер.
– Ни разу не слышала о нем, пока не начала заниматься делом Смита.
– Карли! Не может быть! Райан Макманн был ведущим игроком в НХЛ на протяжении шести или семи лет. Он – легенда хоккейного спорта!
Карли вдруг охватило раздражение. О Господи, очередной восторженный фанат этого грубияна Макманна! Со сколькими же еще ей придется столкнуться за время расследования? И каждый будет восхищаться Макманном, петь ему дифирамбы, рассказывать о его выдающихся спортивных достижениях.
– Эта легенда хоккейного спорта в настоящий момент – заключенный федеральной тюрьмы, – ядовито заметила она. – Сейчас он условно освобожденный. Уж не знаю, каким он там был хоккеистом, но по части соблюдения законов у него проблемы.
– Тебе с ним трудно? Он неохотно дает показания? – догадался Паркер.
– Этот Макманн гораздо упрямее нашего старого мула, которого мой дед до сих пор держит в конюшне!
Услышав про старого мула, Паркер улыбнулся. Он знал, что в семье Сэмюелс очень любят рассказывать о забавных приключениях, случавшихся с Карли в детстве, и в них всегда фигурировал этот старый упрямый мул. О его упрямстве слагали легенды, над ним смеялись, но все очень любили это животное.
– Карли, если у тебя проблемы с Макманном, то их просто решить. Так он сейчас условно освобожденный? Значит, постоянно приезжает в тюрьму для выполнения общественно полезных работ. Намекни инспектору Макманна, чтобы он повлиял на него, и тот мгновенно станет шелковым.
Карли покачала головой. Нет, она не станет прибегать к таким недостойным методам, а своими силами справится со строптивым, не желающим давать показания свидетелем!
– Если не хочешь обращаться к инспектору, предоставь это дело мне, – продолжал Паркер. – Я знаком с начальником тюрьмы, поэтому могу позвонить ему и попросить обуздать заносчивого заключенного.
– Нет, Паркер, спасибо, не надо. Я сама справлюсь с ним. Смотри, мама подает нам знак! Пойдем к ней, пока ее вниманием не завладели другие гости!
* * *
Карли незаметно ушла с веранды, миновала большой зал, где проходил прием, и направилась к лестнице. Поднявшись на второй этаж, Карли оказалась в просторном холле, в конце которого находилась комната деда. Ступая по мягкому пушистому ковру, она радостно улыбалась при мысли о встрече с дедом. Ее взгляд привычно пробежал по закрытым ставнями окнам, сквозь которые пробивался лунный свет, образуя на полу узкие дорожки, скользя по старинному массивному буфету, по большой красивой вазе из севрского фарфора, купленной матерью во время свадебного путешествия, по наградам, полученным Дейвом за победы в спортивных соревнованиях, по грамотам за отличную учебу…Судья занимал комнату в дальнем конце холла и уже несколько лет почти не покидал ее. Он страдал прогрессирующим артритом, и при нем почти неотлучно находилась сиделка Бетти, с давних пор служившая в доме. В такую сырую, промозглую погоду, как сегодня, дед чувствовал себя особенно плохо и его болезнь обострялась, доставляя ему сильные физические страдания.
Карли постучала в дверь. Ей открыла Бетти.
– Как он себя чувствует? – спросила Карли, входя в комнату.
– Неважно, – сочувственно ответила сиделка. – В дождливую погоду болезнь всегда обостряется. Я даю ему болеутоляющие препараты, но, боюсь, они плохо влияют на печень.
– Бетти, перестань пугать мою внучку разговорами о болезнях! – прозвучал негромкий низкий голос судьи. – При двух очаровательных молодых дамах я не желаю обсуждать медицинские проблемы!
Женщины переглянулись. Карли помнила Бетти с самого раннего детства. Служанка была почти сверстницей деда. Однако он называл Бетти молодой женщиной, неизменно вызывая у нее застенчивую улыбку и легкое смущение.
Карли подошла к деду, сидевшему в инвалидном кресле около стола, поцеловала его, опустилась на стул рядом с ним и погладила его старые, морщинистые, деформированные болезнью руки.
– Мама поднимется к тебе чуть позже, когда пообщается с гостями, – улыбнулась Карли.
– Сегодня в доме большой прием, – промолвил дед и обратился к Бетти: – Налей моей внучке немного кукурузной водки. В сырую погоду необходимо промочить горло. И сама тоже выпей!
Карли и сиделка обменялись понимающими взглядами. Пить крепкую кукурузную водку, горькую, обжигающую язык и горло, им совсем не хотелось, но они знали по опыту, что спорить со стариком бесполезно, да и не нужно. Он очень любил этот сорт водки и всегда покупал ее у одного и того же производителя бочонками по десять галлонов.
Бетти налила в стакан немного водки и подала его Карли.
– Только один глоток! – сказала молодая женщина. – Сегодня вечером мне еще предстоит сделать несколько важных дел.
– Каких же?
– Просмотреть бумаги по делу Смита и написать несколько отчетов.
При упоминании о деле Смита в глазах старого судьи, как и некоторое время назад у Паркера, вспыхнуло любопытство. Но он в отличие от помощника прокурора не стал задавать Карли вопросы и не попросил рассказать о подробностях дела. Сейчас ему хотелось просто посидеть с любимой внучкой, потолковать о жизни и узнать, какие у нее новости.
С тех пор как Карли вернулась в Монтгомери, у них с дедом сложилось что-то вроде ритуала. Она приходила к нему в комнату, садилась на стул около инвалидного кресла, и они начинали неторопливую долгую беседу. Старый судья обладал острым проницательным умом, огромным жизненным и профессиональным опытом. Карли не только доверяла суждениям и взглядам деда, но и прислушивалась к его советам.
Зажмурившись, она залпом выпила кукурузную водку и замерла на несколько секунд. У нее перехватило дыхание. Через несколько мгновений Карли открыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Кажется, уже лучше… Удалось благополучно проглотить водку и даже не закашляться.
Старый судья с ласковой улыбкой смотрел на внучку, терпеливо дожидаясь момента, чтобы начать душевный разговор.
Глава 3
– Эй, Макманн!
– Да?
– Тебя вызывает начальник тюрьмы.
Макманн вздрогнул и поморщился. Даже теперь, через восемь месяцев после того дня, как Райана перевели в разряд условно осужденных, эти слова вызывали тревогу, и легкий холодок страха прокатился по его спине.
– Мы уже почти закончили, – ответил Макманн. – Сейчас я…
– Давай, давай, поторапливайся. Начальник ждать не любит! – усмехнулся охранник. – Иди немедленно.
Райан кивнул. Никуда не денешься, придется идти. Вообще-то он давно уже не обязан бежать по первому зову к кому бы то ни было! Условно освобожденный должен отчитываться только перед инспектором, наблюдающим за данной категорией лиц. Однако становиться в позу и нарываться на неприятности – не в интересах Макманна, если он, конечно, хочет благополучно отбыть свой срок и через два с половиной месяца навсегда покинуть стены тюрьмы.
Молодой заключенный, над которым шефствовал Макманн, обучая его грамоте, заикаясь, пробормотал:
– Не… заставляй… начальника ждать, Райан… Иди… Я подожду тебя.
Видя, с каким трудом его подопечный выговаривает слова, Райан всегда испытывал жалость. Какого черта надо начальнику тюрьмы? Сегодняшний урок еще не закончен, и парень, заволновавшись, снова начал сильно заикаться! А ведь некоторое время назад Билли удалось внятно произнести несколько фраз и вполне сносно сформулировать мысли. Теперь же появление охранника и его сообщение все испортили. Наивные голубые глаза Билли выразили страх, а его пальцы судорожно сжали авторучку.
Зачем они поместили в тюрьму этого девятнадцатилетнего парня, физически очень сильного, с красивой мускулистой фигурой, но с умственным развитием ребенка? Разве нельзя было отправить Билли на общественное перевоспитание? Ведь он, с его кротким нравом, не представляет социальной опасности. Билли Хоупвелл имел столь низкий коэффициент умственного развития, что почти не сознавал последствий своих поступков. До того как угодить в тюрьму, Билли жил в Бирмингеме, и уличные бродяги, карманники и воры, пользуясь его умственной неполноценностью, безграмотностью, внушаемостью и неумением постоять за себя, поручали ему кое-что. Так, например, когда приятели Билли готовили ограбление банка, ему пришлось сесть за руль и увезти их с места преступления. Билли даже в голову не пришло отказаться и подумать о последствиях столь рискованного шага. В результате банда грабителей была схвачена, а Билли угодил за решетку как соучастник. Конечно, суду следовало отнестись к парню гуманнее и отправить его на перевоспитание, но не в тюрьму, к настоящим преступникам. Никто не принял во внимание умственную неполноценность Билли, никто не хотел возиться с этим парнем, учить, перевоспитывать, пытаться сделать из него человека. Очевидно, у пенитенциарной системы есть более важные обязанности.
– Райан, я… – с трудом вымолвил Билли.
– Успокойся, парень. Я скоро вернусь, и мы продолжим занятия. А пока просмотри несколько страниц из книги, – спокойно сказал Райан и в сопровождении охранника вышел из класса, находившегося в помещении учебно-образовательного центра.
Моросил мелкий нескончаемый дождь, и сквозь густую пелену тумана вдалеке угадывались очертания здания администрации тюрьмы и нескольких спальных корпусов для заключенных. Режим в федеральной тюрьме Максвелла считался нестрогим; от территории базы военно-воздушных сил ее отделяла лишь металлическая решетка, у ворот которой стояли охранники. Здесь не содержали особо опасных преступников – серийных убийц, насильников, сексуальных маньяков, поэтому режим работ заключенных был весьма щадящим. Трудовой день начинался без четверти семь утра и заканчивался в три часа дня. До ужина, в свободное время, заключенные занимались в учебном центре или отдыхали, сидя за деревянными столами под соснами. Разговаривали, курили и обменивались новостями.
– Проклятый дождь! – недовольно пробурчал охранник. – Когда же он закончится? Если и дальше так пойдет, река выйдет из берегов, и начнется наводнение. – Усмехнувшись, он посмотрел на Райана и добавил: – Уверен, тебя, Макманн, тоже заставят строить заградительные сооружения.
Райан промолчал, но мысленно послал охранника к черту. Никто не имеет права ни к чему его принуждать, этот охранник нарочно нарывается на грубость. Ему ведь хорошо известно, что Райан Макманн, как условно освобожденный, дважды в неделю приезжает в тюрьму лишь затем, чтобы выполнять общественно полезные поручения: заниматься с заключенными, обучать грамоте и письму, повышая их общеобразовательный уровень.
Господи, до чего же это все ему надоело! Когда несколько месяцев назад Макманн из жалости и сострадания по собственному почину начал обучать грамоте Билли и попытался избавить его от заикания, ему и в голову не пришло, что из-за этого придется дважды в неделю приезжать в тюрьму. К занятиям с Билли подключили и других заключенных, и Райан учил теперь грамоте взрослых мужчин! Причем делал это бесплатно, поскольку заместитель начальника тюрьмы по воспитательной части вменила ему это в обязанность!
– Да?
– Тебя вызывает начальник тюрьмы.
Макманн вздрогнул и поморщился. Даже теперь, через восемь месяцев после того дня, как Райана перевели в разряд условно осужденных, эти слова вызывали тревогу, и легкий холодок страха прокатился по его спине.
– Мы уже почти закончили, – ответил Макманн. – Сейчас я…
– Давай, давай, поторапливайся. Начальник ждать не любит! – усмехнулся охранник. – Иди немедленно.
Райан кивнул. Никуда не денешься, придется идти. Вообще-то он давно уже не обязан бежать по первому зову к кому бы то ни было! Условно освобожденный должен отчитываться только перед инспектором, наблюдающим за данной категорией лиц. Однако становиться в позу и нарываться на неприятности – не в интересах Макманна, если он, конечно, хочет благополучно отбыть свой срок и через два с половиной месяца навсегда покинуть стены тюрьмы.
Молодой заключенный, над которым шефствовал Макманн, обучая его грамоте, заикаясь, пробормотал:
– Не… заставляй… начальника ждать, Райан… Иди… Я подожду тебя.
Видя, с каким трудом его подопечный выговаривает слова, Райан всегда испытывал жалость. Какого черта надо начальнику тюрьмы? Сегодняшний урок еще не закончен, и парень, заволновавшись, снова начал сильно заикаться! А ведь некоторое время назад Билли удалось внятно произнести несколько фраз и вполне сносно сформулировать мысли. Теперь же появление охранника и его сообщение все испортили. Наивные голубые глаза Билли выразили страх, а его пальцы судорожно сжали авторучку.
Зачем они поместили в тюрьму этого девятнадцатилетнего парня, физически очень сильного, с красивой мускулистой фигурой, но с умственным развитием ребенка? Разве нельзя было отправить Билли на общественное перевоспитание? Ведь он, с его кротким нравом, не представляет социальной опасности. Билли Хоупвелл имел столь низкий коэффициент умственного развития, что почти не сознавал последствий своих поступков. До того как угодить в тюрьму, Билли жил в Бирмингеме, и уличные бродяги, карманники и воры, пользуясь его умственной неполноценностью, безграмотностью, внушаемостью и неумением постоять за себя, поручали ему кое-что. Так, например, когда приятели Билли готовили ограбление банка, ему пришлось сесть за руль и увезти их с места преступления. Билли даже в голову не пришло отказаться и подумать о последствиях столь рискованного шага. В результате банда грабителей была схвачена, а Билли угодил за решетку как соучастник. Конечно, суду следовало отнестись к парню гуманнее и отправить его на перевоспитание, но не в тюрьму, к настоящим преступникам. Никто не принял во внимание умственную неполноценность Билли, никто не хотел возиться с этим парнем, учить, перевоспитывать, пытаться сделать из него человека. Очевидно, у пенитенциарной системы есть более важные обязанности.
– Райан, я… – с трудом вымолвил Билли.
– Успокойся, парень. Я скоро вернусь, и мы продолжим занятия. А пока просмотри несколько страниц из книги, – спокойно сказал Райан и в сопровождении охранника вышел из класса, находившегося в помещении учебно-образовательного центра.
Моросил мелкий нескончаемый дождь, и сквозь густую пелену тумана вдалеке угадывались очертания здания администрации тюрьмы и нескольких спальных корпусов для заключенных. Режим в федеральной тюрьме Максвелла считался нестрогим; от территории базы военно-воздушных сил ее отделяла лишь металлическая решетка, у ворот которой стояли охранники. Здесь не содержали особо опасных преступников – серийных убийц, насильников, сексуальных маньяков, поэтому режим работ заключенных был весьма щадящим. Трудовой день начинался без четверти семь утра и заканчивался в три часа дня. До ужина, в свободное время, заключенные занимались в учебном центре или отдыхали, сидя за деревянными столами под соснами. Разговаривали, курили и обменивались новостями.
– Проклятый дождь! – недовольно пробурчал охранник. – Когда же он закончится? Если и дальше так пойдет, река выйдет из берегов, и начнется наводнение. – Усмехнувшись, он посмотрел на Райана и добавил: – Уверен, тебя, Макманн, тоже заставят строить заградительные сооружения.
Райан промолчал, но мысленно послал охранника к черту. Никто не имеет права ни к чему его принуждать, этот охранник нарочно нарывается на грубость. Ему ведь хорошо известно, что Райан Макманн, как условно освобожденный, дважды в неделю приезжает в тюрьму лишь затем, чтобы выполнять общественно полезные поручения: заниматься с заключенными, обучать грамоте и письму, повышая их общеобразовательный уровень.
Господи, до чего же это все ему надоело! Когда несколько месяцев назад Макманн из жалости и сострадания по собственному почину начал обучать грамоте Билли и попытался избавить его от заикания, ему и в голову не пришло, что из-за этого придется дважды в неделю приезжать в тюрьму. К занятиям с Билли подключили и других заключенных, и Райан учил теперь грамоте взрослых мужчин! Причем делал это бесплатно, поскольку заместитель начальника тюрьмы по воспитательной части вменила ему это в обязанность!