Лавров (Красницкий). В дали веков

   Рюрик внимательно слушал своего названого отца.
   Наконец назначено было отбытие варяго-россов на Ильмень. Горько было расставаться Эфанде со старым отцом, с родимой страной, где прошло ее детство, где впервые познала она сладкое чувство любви, но тягость разлуки с родиной скрашивалась для Эфанды сознанием того, что не расстанется она больше со своим Рюриком, не уйдет он от нее в опасный поход, а, напротив, самой ей предстояла завидная участь - участь, дотоле не выпадавшая на долю скандинавских женщин, - разделить с супругом все его труды и заботы по управлению вновь приобретенным краем...
   С великими почестями отправил старый Биорн варяго-россов на Ильмень.
   Рюрик много думал, прежде чем, приступить к снаряжению своей флотилии. Не брал он с собой ни путевого довольствия, кроме того, которого хватило бы для переезда через бурное Нево, ни драгоценностей, зато запасся оружием воинским. Низко сидят в воде ладьи, доверху нагруженные разными доспехами. Всего много припасено на них: и мечей, и секир, и луков тугих, и стрел каленых. Есть полные наборы панцирей, кольчуг, тяжелых шлемов. Все это везет с собой великий князь в дар избравшей его стране. Знает он, что без угрозы военной трудно поладить с буйным племенем ильменским и водворить среди него единую могучую правду.
   Быстро плывут ладьи знакомой уже дорогой через Нево. Сами Грозные боги, казалось, покровительствовали избраннику славян. Утихло бурное озеро. Едва заметная рябь бороздит его поверхность, а между тем паруса ладей полны попутного ветра...
   Вот темной громадой зачернел слева мрачный скалистый остров, покрытый густым лесом. Это Валамомо [Ныне Валаам], приют жрецов жестокого, постоянно крови жаждущего Белеса. Никого не видать на острове, только над прибрежным лесом высоким столбом клубится черный дым - приносят, верно, жрецы мрачному божеству свои таинственные жертвы.
   Рюриком овладело было страшное желание повернуть ладьи, пристать к этим угрюмым скалам и узнать от жрецов, занимавшихся гаданьями и предсказыванием будущего, что ждет его впереди.
   - Милый, зачем нам знать грядущее, - нежно .склоняя свою русую голову на плечо супруга, произнесла Эфанда, когда Рюрик сказал ей о своем намерении, - зачем нам пытать богов? Разве наше грядущее не в наших руках? Разве сама судьба не избрала тебе путь, по которому ты должен идти, уверенный в благоволении к тебе небожителей?
   - Ты права, Эфанда! - воскликнул Рюрик. - Мы сами властелины своего будущего!
   Он с нежностью взглянул на подругу своей жизни.
   Она стояла, устремив на него полный беззаветной любви и ласки взор. Последние лучи заходящего солнца заливали ее ярким светом, играли на золотых подвесках ее головного убора. Чудно была хороша Эфанда в эту минуту... Рюрик, глядя на нее, чувствовал себя счастливым, бесконечно счастливым...
   Веселое пение доносилось до слуха вождя с других ладей. Там Олоф, Синеус и Трувор. в кругу своих молодцов, убивали скучное время пути. Им неизвестны были радости семейной жизни. Шум битв, грозный Натиск врага заменяли им нежную ласку любящей жены, кубки с крепким медом Веселили их душу, и они тоже были счастливы, по-своему счастливы...
   Еще несколько дней пути, и Рюрик с своей дружиной уже вступил в пределы своей страны - той страны, которую он много лет тому назад оставил жалким изгнанником.
   Не доходя до первых ильменских порогов, Рюрик отдал приказание причалить к берегу.
   Он быстро понял важность этого места для новой страны. Отсюда начинался с одной стороны и кончался с другой трудный, тяжелый волок. Никто из проходящих со стороны Нова-города или с Нево не мог миновать его, ц Рюрик решил воспользоваться этим. В несколько дней срубил он здесь город, который назвал в честь веселого славянского божества Ладогой.
   Оставив в Ладоге небольшую часть дружины, Рюрик с остальными пошел к Нову-городу.
   XV
   "ПРИВЕТ ТЕБЕ, СОЛНЫШКО НАШЕ!.."
   Волнуется приильменский край, ожидая своего избранника. Пришла наконец весть, когда, в какой именно день прибудет великий князь Рюрик в Нов-город.
   Пока не приходило этой вести, еще надеялись на Ильмене/ что все, может быть, пойдет по-старому, как и прежде велось, что разговоры все это только пустые, поговорят, поговорят, да и бросят. Не будет никакого князя, не узнает народ приильменский чужой воли.
   Но роковая весть пришла...
   В пределах земли славянской он уже, плывут его ладьи по старому, седому Волхову, а кто видал их, так говорит, что дружины ратной на них видимо-невидимо.
   В тот день, когда должен был прибыть Рюрик, Новгород был необыкновенно оживлен. Со всего Ильменя собрались сюда славяне вслед за своими родовыми старейшинами. Кипят концы новгородские собравшимся народом. Все в нарядных одеждах, словно на праздник какой собрались.
   Говор во всех углах слышится. Но все сосредоточенно важны. Лица серьезны. Да как и не быть серьезными? Кто знает, какое будущее ждет ильменских славян? Поэтому не слышно в народной толпе ни смеха веселого, ни песен, даже в обычные препирания друг с другом ильменцы не вступают, чувствуют все, что не время теперь для этого... Последние минуты разнузданная вольность славянская доживает...
   По всему это заметно.
   За три дня до прибытия в Нов-город Рюрика пришла сюда часть его дружины. Пришла и прежде всего заняла укрепленную часть города. Одни так в Нове-городе и остались, другие же отправились на тот островок, где старый город был. Согнали туда людей великое множество, и тотчас же закипела там спешная работа. Быстро "рубили город". Со всех сторон ограда крепкая явилась прежде всего, внутри нее великолепный шатер был раскинут, и узнал тогда народ приильменский, что будет жить его избранник не в Нове-городе, а на старом его городище. Здесь он будет править суд свой, отсюда будет и дружины посылать для наказания непокорных.
   - И зачем ему на старое городище, когда и в Нове-городе хорошо, удивлялись в народе.
   Не могли сообразить приильменцы, что старое городище являлось, сообразно с тогдашним военным искусством, почти неприступной крепостью, в которой владыка своевольного народа, не знавшего доселе ничьей власти, кроме власти своих старейшин, был .в полной безопасности, тогда как ничего подобного не могло быть среди буйных новгородцев.
   Когда показались паруса ладей, в великое волнение пришел весь народ. Никто не знал, как встречать князя, как величать его.
   Впрочем, старейшины догадались.
   Они на своих ладьях выехали навстречу Рюрику и остановились ждать его верстах в двух от Нова-города, вниз по течению Волхова. Диву все они дались при виде своего избранника - таким великолепием окружен был в этот момент Рюрик.
   Разубранная драгоценными тканями ладья, даже не покачиваясь, скользила по Волхову. Паруса были спущены, шли на веслах. На корме, на самом возвышенном месте ладьи, на троне, раскрашенном причудливой резьбой, искусно позолоченном, весь одетый в блестящие доспехи, восседал первый славянский князь со своей супругой.
   Взгляд его был строг и добр одновременно, осанка величественна, движения серьезно-важны. Он не был угрюм, но в то же время и не был весел. Позади трона правителя стояли, опершись на копья и секиры, его закованные в железо соратники. В первом ряду их стоял названый брат Рюрика, Олоф. Рядом с ним, в гордых, величавых позах, видны были Синеус и Трувор, Аскольд и Дир.
   А дальше, за этой первой ладьей, как птицы хищные, скользили по темно-зеленым волнам великой реки славянской бесчисленные ладьи с суровыми'пришельцами далекого севера.
   На никогда не видавших такого великолепия при-ильменцев эта картина произвела неотразимое впечатление. Их избранник казался им и на самом деле каким-то посланником богов. Так не вязалась представившаяся их глазам картина с обычной простотой их жизни.
   Наконец они стали приходить в себя...
   - Привет тебе, князь наш великий! - пронеслось над высокими берегами Волхова приветствие прибывшему в пределы земли славянской первому и единому ее вождю. - Привет тебе, здравствуй на многие лета, надежа наша, красное солнышко!..
   Искренне было это приветствие, неподделен был восторг народных масс. От всей души называл он своего нового вождя и "надежей", справедливо ожидая от него единой незыблемой правды, и "красным солнышком", каким показался ему в первый момент этот призванный чужеземец...
   Рюрик милостиво кивал головой в ответ на радостные крики народных толп, заполнивших собой оба волховских берега.
   Около самого Нова-города ладыо Рюрика окружили ладьи со старейшинами всех приильменских родов.
   - Бьем тебе челом, князь наш, свободным вечем избранный! - начал самый старый из них. - Пусть хранит тебя Перун многие лета! От лица всего народа славянского приветствуем мы и тебя, и жену твою! Сделай нам милость: явись на вече, покажи лицо народу твоему и прими от нас смиренные дары наши!
   - Благодарю тебя, старик, - громко заговорил Рюрик, - принимаю за истину я речь твою и верю, что через тебя говорит со мной весь народ... Буду я сейчас на вече вашем и приму там дары, вами приготовленные!
   Все это было произнесено таким властным тоном, что старейшины не нашли сразу ответа. Они только низко кланялись князю, не смея даже сесть в его присутствии на скамьи своих ладей. Каждый из них нутром чуял в Рюрике грозную несокрушимую силу, с которой бороться было уже теперь невозможно.
   Сам же Рюрик после того, как ответил на приветствие послов, не сказал им более ни одного слова. Они как будто перестали существовать для него. Теперь князь ласково говорил с окружавшими его начальниками отдельных дружин.
   Тем временем несколько ладей с вооруженными дружинниками обогнали ладью Рюрика и первыми пристали к пологому берегу Волхова, откуда можно было войти прямо в Нов-город. Легко поднялись они в гору, не совсем вежливо расталкивая толпившийся народ. Сначала это не понравилось новгородцам, но вид закованных в железо варягов сразу же успокоил чересчур вспыльчивых...
   Наконец наступил самый торжественный миг...
   Первый русский князь сошел со скандинавской ладьи на ставшую ему вторично родной землю.
   И Рюрик преобразился... Лицо его запылало восторгом, в глазах заблестел огонь радости.
   - Родная страна, - воскликнул он вдохновенно, - приветствую тебя! Снова вступаю я на родимую землю... Не прежним изгнанником, не враждебным пришельцем прихожу я к тебе, а полновластным властелином твоего народа и верным твоим сыном... О всемогущие боги! Снова примите мою клятву, как некогда принимали вы другую... Клянусь я все силы свои употребить для блага ильменской страны... Клянусь возвысить ее на славу векам... И служить буду ей, насколько сил моих хватит... Не будет неправды при мне в родах славянских, и засияет в них правда ярче солнца... Все, все тебе, родная страна... Отныне не варяг я, не норманн, не пришелец я тебе, а твой верный и первый слуга, преданный сын!.. Горе тем, кто осмелится обидеть тебя, есть отныне у тебя защитник...
   С изумлением слушали окружающие эту несколько беспорядочную речь; но более всего поразило всех горевшее восторгом и воодушевлением лицо Рюрика и крупные капли слез, навернувшиеся на его глаза...
   - А теперь - на вече! - громко сказал, подавив в себе волнение, Рюрик. - Пойдем, покажем лицо свое нашему народу.
   Он бодро шагнул вперед.
   Двое слуг расстилали перед ним богатый ковер, а вокруг, как гул морских волн, неслись восторженные клики:
   - Привет тебе, солнышко наше красное, надежда наш, князь наш великий!..
   XVI
   РУСЬ ЕДИНАЯ
   Прибытие князя, его первое появление пред народом, обращение к вечу обращение гордое, надменное, какого вечевики и вообразить себе не могли, произвели невыразимо сильное впечатление на народ приильменский и в особенности на новгородцев.
   Они до последней минуты воображали, что князь будет для Нова-города тем же, чем были до тех пор его посадники, и вдруг пришлось жестоко ошибиться...
   - Да он на вече-то и внимания не обращает, как будто и нет его совсем, - толковали и в самом Нове-городе, и в родах.
   - Верно, что знать его не хочет!
   Но и это вскоре обратилось в пользу Рюрика.
   - Одно слово - князь самодержавный, кого призы< вали мы и кого нужно было нам. С ним много шутить не будешь! - стали отвечать на замечания о надменности князя.
   - А зато как шел-то он к нам! - восторгалось большинство. - Именно, что солнышко красное!.. Какие ковры пред ним расстилали, чтобы ножек своих не запачкал.
   - Так и быть должно. Не подобает князю нашему прямо по земле ступать сырой...
   - А на вече-то? Ведь он один на помосте стоял.
   - Верно, что один, у самого колокола!
   - Наши старейшины на самой нижней ступени сбились и голоса подать не посмели...
   - Где тут подать! Головой кивнул бы на виновного, и как не бывало его на свете белом!
   - На то он и князь самодержавный! Никто ему перечить не смеет!
   Этим последним доводом заканчивались обыкновенно все разговоры о новом князе. Новгородцы, а за ними и остальные ильменские славяне прониклись сразу же мыслью о неизбежной покорности единоличной власти. а так как это, по мнению большинства, могло вести только к общему благу, то особого неудовольствия в народе не было...
   Но наибольшее впечатление произвел поклон Рюрика собравшимся славянам, а затем и то, что произошло после этого поклона...
   В пояс поклонился князь своему народу.
   - Народы приильменские, - сказал он, - к вам обращаюсь я со своею речью... Добровольно, без всякого понуждения избрали вы меня своим князем, обещаю я послужить на пользу вам, но знать вы должны, что ни с кем никогда отныне, ни я, ни преемники мои не разделят данной вами же власти... Только единой властью силен будет народ славянский. Только в ней одной его могущество, поколебать которое никто не может... Да исчезнет с приходом моим рознь между вами, и да будете вы все как один, а один - как все... Сплоченные, скрепленные, будете вы расти и усиливаться на свою славу, во веки веков...
   Слова эти произнесены были с особым выражением.
   - Что он говорит-то такое, как это все - что один?
   - Что же, и в родах наших старшего не будет?
   - Все это совсем непорядок! - загалдело вече...
   - Хотим жить по-старому, как отцы и деды наши жили!
   - Князь над старейшинами только! Пусть их судит, а мы по-прежнему... К нему только на суд идти будем.
   - Пусть нас на войну только водит да от врагов со своей дружиной обороняет, вот его дело...
   - А в роды мы его не пустим!
   - Не по-нашему - так и ссадим... Не таких выпроваживали.
   - Сам Гостомысл нас уважал!..
   Вече забылось... Может быть, это была просто попытка крикунов заявить о себе, как это бывало раньше при посадниках, может быть, и на самом деле вечевикам захотелось показать, что и они не последние спицы в колеснице нового управления, что они заставят князя разделить свою власть с вечем.
   Но что произошло после этого, надолго осталось в памяти крикунов и послужило им хорошим уроком на будущее.
   Рюрик, заслышав угрожающий гул голосов, выпрямился во весь рост, чело его нахмурилось, в глазах засверкал гнев.
   Он властно протянул перед собой руку и указал на толпу...
   В тот же миг добрая сотня прекрасно вооруженных дружинников бросилась туда, куда указал им вождь. Бряцая оружием, вклинились они в толпу. Натиск их был совершенно неожиданным. Вечевики растерялись и свободно пропустили их к тем, кто громче других выкрикивал угрозы князю. В одно мгновение крикуны были повязаны и подведены к помосту, где их ожидал уже Рюрик.
   Их было около десяти. Они дрожали всем телом, ожидая, что вот-вот услышат роковое для них приказание из уст того, против которого они только что подняли угрожающий крик.
   - Чего вы хотите? Чего вам надо? - возвысив голос, заговорил Рюрик. Или вы не желаете подчиняться моей власти?
   - Ничего, батюшка князь, так мы это, спроста, - нашел в себе силы наконец проговорить один из приведенных.
   - Чего им! Известно чего! - загудело вече. - Думают они, что как прежде горланить можно... Теперь ведь князь, а не посадник...
   - Так слушайте же вы все! ~- загремел Рюрик. - Прошлому более нет возврата... Не будет своевольства в земле славянской - не допущу я этого; сами вы меня выбрали, сами пожелали иметь меня своим князем, так и знайте теперь, что нет в народе славянском другой воли, кроме моей.
   - Истинно так, батюшка князь, - снова загудело вече. - И нам всем эти буяны надоели... Они-то всегда и смуту затевали, благо горло у них широкое... Накажи их в пример другим.
   Все вече было буквально ошеломлено быстрым натиском княжеской дружины. Да и среди вечевиков находилось много сторонников нового князя, даже довольных таким исходом дела.
   - Ишь, сразу смуту затевать начали,- неслось со всех сторон, - поучи их, батюшка-князь, поучи, чтобы и вперед не поваживались.
   Рюрик снова сделал величественный жест рукой, и вече разом замолкло.
   - Слушайте, вы!.. Должен наказать я примерно этих людей, но хочу я с милости начать свое правление, чтобы знали прежде всего, что милостив князь ваш. На этот раз отпускаю я этих людей, дарую им жизнь, хотя они заслуживают смерти! Пусть идут они в роды свои и возвестят там о новом князе своем, пусть скажут они, что отныне всякий, осмеливающийся с осуждением выступать против него, лютой смерти будет предан, - а теперь я докончу то, что говорить вам начал... Нет и не будет отныне на Ильмене родов, каждый и все должны одним законом управляться, одной воле покорными быть, а поэтому приказываю я называть все роды, что окрест по ильменским берегам живут, одним именем, - Русью... Нет более родов приильменских, есть одна на Ильмене Русь, как есть на Руси одна только правда и милость моя великокняжеская... Так знайте и помните это всегда...
   Вече смущенно молчало. Старики недоумевающе переглядывались друг с другом. Приказание князя произвело на них удручающее впечатление.
   - Что же, Русь так Русь, это все едино, - раздались сперва робкие, неуверенные восклицания.
   - А и в самом деле, будем Русью, если так князь наш, батюшка, хочет!
   - Только бы правда одна на Руси была.
   - Вестимо, так!
   Крики эти были прерваны появлением около помоста нескольких старейшин. Это были почтенные старики, убеленные Сединами. Вид их был торжественно-важен...
   Они смотрели на князя гордо и смело.
   Рюрик величавым взором глядел на них в ожидании того, какую они речь поведут.
   - Как сказал ты, батюшка-князь, - заговорил, поклонившись князю в пояс, самый старый из них, - так пусть и будет... Видим мы, что ты действительно пользы желаешь народу славянскому и положишь конец неурядицам нашим. Ты один сумеешь сдержать нашу вольницу, верим мы этому, верим и надеемся, что светлое будущее ждет народ приильменский, чувствуем и верим мы, что и оборонишь ты беззащитных от нападок вражеских, и правого оправдаешь, и виновного покараешь... Потому и кланяемся мы тебе, клятву даем быть тебе верными, беспрекословными слугами, идти за тобой всюду, куда поведешь ты нас... Сами, своей волей, своим выбором свободным призвали мы тебя, так теперь не от добра же нам добра искать... Что здесь мы говорим, то и в родах наших думают; итак, прими ты привет наш, князь русский великий, бьем тебе челом; княжи и владей нами со всем родом твоим во веки веков.
   Лицо Рюрика прояснилось при этих словах.
   - Добро говорите вы, старейшины, - сказал он, - и речь ваша мне приятна, вижу я, что искренни речи ваши, а потому пусть и от меня примет народ мой русский поклон приветливый...
   Князь низко при громких приветственных криках поклонился вечу.
   - А теперь пойдем, принесем жертвы Перуну и веселым пиром отпразднуем прибытие мое, - заключил Рюрик.
   Обо всем этом долго-долго говорили на Ильмене, вспоминая первые шаги вновь избранного князя.
   XVII
   КНЯЖЬЯ ПРАВДА
   Едино солнце на Небе - Божие,
   Едина правда на Руси - княжая.
   Из старинной рукописи
   Сразу же почувствовал народ славянский, что как будто и дышать стало легче на Ильмене...
   Точно другое солнце взошло над великим озером славянским... Взошло и озарило все своим благодатным живительным светом...
   Князь с супругой своей и ближайшими людьми поселился в старом городище. Здесь быстро срубили крепостцу, обнесли весь небольшой остров стенами, а для княжьей семьи и близких людей возвели хоромы.
   Всякий, имевший нужду, - будь то простой родич, старейшина или боярин, - свободно допускался к князю, и каждый уходил удовлетворенный, довольный... Для всех находилось у Рюрика и слово ласковое, и взор приветливый.
   Были, конечно, на Ильмене и недовольные. Рюрик старался быть по возможности справедливым ко всем; но в споре, в тяжбе одна из сторон даже и вполне справедливым решением оставалась недовольна. Так уж всегда бывает, так было на первых порах и на Ильмене.
   Вздумал было какой-то род не подчиниться княжьему приговору по тяжбе, не в его пользу кончившейся. Вздумал и отказался выдать обидчика из числа своих же родичей.
   - Что он с нами поделает! Мы сами за себя постоять сумеем. Пусть-ка попробует заставить нас! - говорили в непокорном роду.
   Послы князя были оскорблены, а тут обиженный снова ударил князю челом.
   - Коли ты не справишься, за меня не заступишься, так мой род сам управу найдет, - говорил челобитчик. Положение было затруднительное. Не удовлетворить обиженного - значило снова дать возникнуть на Ильмене разным неурядицам, но Рюрик быстро нашел выход.
   Он решил пожертвовать одним непокорным родом, чтобы спасти остальные от всех ужасов нового междоусобия.
   Послан был князем сильный отряд, отданы были распоряжения наказать, как можно строже, непокорных.
   Во главе отряда поставлен был даже брат великого князя - Трувор.
   Трувор был молодец решительный, медлить он не любил, все окрестные леса и трущобы знал превосходно. Как снег на голову, явился варяжский отряд в непокорное селенье; прежде чем родичи успели вооружиться и дать отпор, их хижины уже запылали...
   Кое-кто из мужчин кинулся на варягов, но тех было много, вооружены они были прекрасно, и варяги подавили вмиг сопротивление...
   Не удалось спастись и тем, кто попытался укрыться в дремучих окрестных лесах. Трувор послал за ними погоню, состоявшую из воинов, которым каждая тропа была известна. Всех настигли, всех истребили княжеские дружинники, никому они пощады не дали, самое селение с лица земли стерли и, обремененные богатой добычей, вернулись в старое городище...
   Так был приведен в исполнение княжеский приговор.
   Добычу Рюрик частью разделил между всеми варягами, частью отдал обиженному, а женщины непокорного рода стали женами молодых варягов.
   Этот пример подействовал.
   Увидали в родах, как тяжко карает князь непокорных, и никто уже более не осмеливался противиться его приговорам. Поняли родичи, что и в самом деле единая правда воцарилась на Руси, и, волей-неволей, приходилось ей подчиняться...
   Впрочем, все этим были довольны... Ясно увидали люди, что и слабому есть на кого надеяться, есть у кого от сильного защиты искать...
   Сила на Ильмене перестала быть правом...
   Знал обо всех толках и Рюрик, знал и радовался. Понимал он, что доволен им и его правдой народ славянский.
   Но, однако, нашлись и недовольные.
   Однажды Рюрику сообщили, что к нему идет большое посольство от кривичей, веси, мери и дреговичей.
   Слух оказался верным: посольство явилось и принесло князю обильные дары. Рюрик встретил его с возможной пышностью, ласково и милостиво.
   - Бьем тебе челом, княже великий! -повели свою речь послы, когда Рюрик допустил их к себе.
   - Буду вас слушать, - ответил князь, - смело говорите все, чего ищете, и уверены будьте, что поступлю с вами по справедливости... Неправды ищете - вас покараю, за правдой пришли - за вас заступлюсь.
   - Правды ищем мы, княже, твоей правды, за ней и пришли к тебе...
   - В чем же ваше дело?
   - Слушай нас, князь! От лица племен наших говорим мы с тобой... Забыл ты нас, все с одними ильменцами занят... А не одни они на Руси твоей...
   - Знаю, что не одни... Знаю и об вас... Только чего вы от меня хотите?
   - Когда уговорил новгородцев Гостомысл направить послов к тебе, и наши. старейшины вместе с ильменцами клятву тебе давали, и наши старейшины вместе с их старейшинами на поклон к тебе ходили, стало быть, и нам ты князь, а нет у нас твоей единой правды... Прежние смуты творятся в родах наших, а ты далеко от нас, некому виновных покарать, некому и суд между нами творить... Бьем тебе челом, - дай и нам твою правду!
   Рюрик надолго погрузился в глубокую задумчивость, Просьба посланников не удивила его, но заставила искать выход из нового тяжелого положения. Не удовлетворить посланцев четырех могучих племен, оставить их без "княжеской правды" было опасно. Если бы эти племена возмутились, они легко увлекли бы за собой еще не вполне успокоившихся ильменцев.
   - Вижу теперь, в чем у вас дело, - заговорил наконец князь,- вижу, что и впрямь вы правды ищете. Только вот, как быть с вами, не знаю...
   - Раздумай за нас, надежда наша... Слезно молим.
   - Вот я и думаю... Сам бы я к вам пошел, да не могу быть среди вас... Лучше вы ко мне приходите...
   - Далеко к тебе, княже, и не посмеем мы беспокоить тебя из-за всякой малости...