Лавров (Красницкий). В дали веков

   Никто не поверит этому... Вот он - труп Вадима...
   Но, может быть, он еще жив? Может быть, и он только потерял сознание и еще можно его вернуть к жизни?
   Эта мысль озарила Избора, придала ему силы и заставила забыть свою собственную слабость. Он быстро вскочил на ноги, наклонился над Вадимом и, поспешно разорвав одежду на груди, приник ухом к сердцу. Прошло несколько томительных минут. Как ни чуток был Избор, как ни привык он различать каждый шорох, биения сердца все-таки не было слышно.
   Он уже стал терять надежду...
   Что про него подумают, что скажут про него, когда он вернется один и передаст в род Володислава страшную весть о гибели единственного сына родового старейшины? Как будет убиваться его старуха мать!..
   Да и никто не поверит, что он, спасшись сам, не мог спасти товарища, которого сам же вызвался перевезти через озеро...
   Не поверят, скажут, что бросил Избор Вадима на погибель...
   Он ли не старался?
   Ведь он вплоть до последней минуты не выпускал его. Только уже на суше разжались его руки, но поверит ли этому кто?
   Неужели на всю жизнь оставаться опозоренным?
   И как он решился, зная седой, грозный Ильмень, пуститься по нему перед бурей?..
   Избор с тоской взглянул на распростертое тело старейшинского сына. Он уже не сомневался, что Вадим мертв, и, придя к этому убеждению, в первый раз огляделся вокруг.
   Где это он?
   Да, никак, он в заповеданной роще, в роще, посвященной громовержцу Перуну!
   Так и есть... Как же они сюда попали? Ведь каждому, кто в эту священную рощу ступит, смерть грозит. Горе дерзкому! Служители Перуна такого поругания их святых не допустят. Ничья нога по священному лесу ступать не должна, иначе разгневается грозный бог и нашлет страшные бедствия на все племена славянские...
   Потому так строго и охраняют служители Перуна священную рощу.
   А что такое Перун-то в самом деле?
   Знает Избор, что у норманнов не Перун вовсе, а (c)дин. Он куда могущественнее славянского бога. А то вот еще что рассказывали: есть народы, которые в неведомого Бога веруют. Сходил на землю Единый Сын этого Бога. Он совсем не то, что Перун или Один, - заповедал любить всех. Он наказывал и за" каждое зло добром платить. А как это сделать? Нельзя этого совсем... Меня обидели, и я за это отомстить должен; на мести весь свет держится; дай только обидчикам волю, житья от них не будет, кто сильнее, тот и прав. А Тот Единый Сын неведомого Бога убить себя Сам дал злым людям и, когда Его эти злые убивали, Свою смерть им простил.
   Добрый Он, кроткий, говорят, был, никого никогда не обидел. Одним словом Своим мертвых воскресал, а славянский Перун этого сделать не может.
   Разве попросить Его, чтобы вот он теперь в беде помог? Про воскресших по Его слову мертвых верные люди сказывали. Быть может, Он Избору и окажет милость Свою.
   Долго задумываться Избор не любил. - Единый Сын неведомого Бога! воскликнул он, опустясь около Вадима на колени. - Я слышал о Тебе, Ты был добр и милостив, окажи теперь милость Свою бедному варягу. Говорят, что Ты велел прощать обиды врагам своим; обещаю Тебе простить зло врагу моему заклятому, сделай только, чтобы Вадим, сын старейшины, воскрес!
   В благоговейном ожидании поник молодой варяг головою. Он ждал чуда и в то же время сомневался в нем.
   Вдруг он выпрямился, глаза его широко раскрылись от изумления, он глядел на Вадима и не верил себе.
   Потом он жадно приник к левой стороне его груди.
   Казалось ему, что Единый Сын неведомого Избору Бога совершил чудо.
   Молодой варяг ясно слышал, как билось сердце старейшинского сына.
   XI
   ВЕРОЛОМСТВО
   Бойся друзей, а враги не страшны.
   Поговорка
   Вадим находился в глубоком обмороке...
   Он долго еще не приходил в себя, но теперь Избор был счастлив, бесконечно счастлив. Возвращение к жизни старейшинского сына снимало с него всякое подозрение. Он мог смело явиться в селение, мог смело глядеть всем в глаза, не боясь никакого укора.
   Юноша приписывал случившееся исключительно Тому Богу добра и прощения" к Которому он прибегнул в своем несчастии.
   "Верь мне, Сын неведомого Бога, я сдержу свой обет, - думал он, с восторгом глядя на небо. - Я знаю теперь, что ты сильнее, милостивее нашего Перуна, и если бы я был тогда, тогда Тебя убивали злые люди, я бы сумел заступиться за Тебя".
   Потом он занялся Вадимом и что было силы стал растирать его закоченевшие члены. Труды его увенчались успехом. Вадим скоро открыл глаза. Однако он был настолько слаб, что идти еще не мог.
   - А ведь придется переночевать здесь, куда же тебе идти? - заметил Избор, передав ему все подробности их почти чудесного спасения из бездны бушующего Ильменя.
   Вадим слушал его рассеянно; казалось, преданность Избора его нисколько не тронула. Он даже позабыл поблагодарить его за свое спасение. Только последние слова несколько расшевелили его.
   - Как, здесь оставаться? - воскликнул он.
   - А то что же?
   - Но ведь ты знаешь, какое это место?
   - Знаю, да только пока жрецы Перуна здесь нас не найдут, а ты тем временем оправишься, и мы благополучно выберемся отсюда.
   - Нет, нет, этого нельзя, никак нельзя.
   - Да почему же? Ведь я же тебе говорю; мы спрячемся так, что никто нас не увидит здесь.
   - Да ты знаешь ли, почему это место так строго охраняется? Знаешь ли, почему этот лес считается заповедным?
   - Нет, не знаю. А почему?
   - Этот лес - жилище страшного волхва...
   - Я что-то слыхал про него, - задумчиво произнес Избор, - но что именно - не помню теперь, пожалуй...
   - Много-много лет тому назад, еще мой покойный дед совсем мальчиком был... Он мне о волхве и рассказывал... Поселился в этом лесу волхв, разные чудеса он делал: и зверем лесным, и птицей оборачивался; колдовал он сперва, а потом всех, кого в лесу ни находил, пожирал... В бурю на самой легкой ладье на Ильмень он спускался, и все, кого он в бурю на Ильмене заставал, его добычей делались... Много страху на окрестные роды он нагнал - все его боялись и в реку из Ильменя идти не смели... Вот и поставили наши жрецы кумир Перуна на холме; с тех пор волхв удалился от истока реки и поселился где-то здесь, в лесу...
   - Что же, он и теперь жив? - перебил Вадима Избор.
   - Говорят, и теперь... Многие, особенно в бурю, видали, что иногда вот около этого места, над лесом, заметен дым... Сидит, верно, проклятый, и жертв своих ждет.
   - Так его ты и боишься?
   - Я ничего не боюсь... Страх мне неизвестен, - хвастливо сказал Вадим, - только все-таки я здесь не останусь.
   - Твое дело! Но как же мы выберемся отсюда?
   - Придумай как. Ты эти места лучше меня знаешь... Только бы поскорее уйти отсюда... - Но ты совсем идти не можешь!
   - Нет, я пойду, я ничего, - попробовал было приподняться Вадим, но тотчас же, обессилевший, опустился на траву.
   Тут сказались и слабость, и перенесенное волнение.
   - Вот видишь, куда же ты пойдешь? - сказал Избор. - Останемся здесь пока до вечера, а волхва своего ты не бойся... Право, его страшиться не надо, и он и Перун бессильны, они простые деревянные истуканы, и ничего больше!
   - Что ты говоришь! - с ужасом воскликнул Вадим. - Ты богохульствуешь, ты перестал верить в могущество Перуна!..
   - Сознаться тебе, не перестал, а перестаю... Вот с тобой я убедился, что все наши боги - ничто пред тем Богом, в которого веруют некоторые народы...
   - Что же это за Бог?
   - Великий Бог! - с убеждением произнес Избор и рассказал Вадиму все, что ему было известно о воле Единого неведомого Бога, поведал ему и о своем обращении к Нему, и о чуде, которое, по его мнению, совершил этот Бог, воскресив Вадима...
   Старейшинский сын слушал рассказ Избора о христианах, но отец его так близко стоял к жрецам Перуна и Вадиму так часто приходилось беседовать с ними, что ко всем иным верованиям он относился с большой неприязнью.
   - Э, полно! - отозвался он на рассказ своего товарища. - Зачем нам искать другого бога, когда у нас есть свой, мы должны поклоняться тому. чему поклонялись отцы наши... Лучше подумай, как нам выбраться отсюда, мне во что бы то ни стало надо быть дома...
   Вадим угрюмо молчал. В мозгу его черные мысли роились. Гневом кипел он на спасшего его варяга, вспомнив предсказание Мала. Гнев этот и черные мысли породил.
   Страшное дело замыслил Вадим...
   Оттого-то он прямо в глаза Изберу глядеть не может и свои очи от его очей отводит...
   Мрачный вид Вадима обеспокоил его спутника. Он приписывал его усталости, только что перенесенному волнению, но далек был от каких бы то ни было подозрений.
   Вдруг взгляд Избора упал на мокрый песок, где ясно отпечатались человеческие следы.
   - Гляди-ка, князь, это что такое? Мы здесь не одни, кажется, показал он следы Вадиму.
   Тот же взглянул и вздрогнул всем телом.
   - Мы пропали! - воскликнул он с испугом. - Никто не смеет, кроме жрецов, ступать сюда... И следы оставил не кто иной, как страшный волхв...
   - Волхв? - побледнел в свою очередь и Избор. - Ты так думаешь, княже? Но откуда же взялся он? Ведь о нем сколько уже лет ничего в наших краях не слышно...
   - Ничего не значит! Он живет в этом лесу, это говорил мне старый Велемир, жрец Перуна... Да и кому же более здесь быть, как не ему, этому страшному волхву... Надо бежать, бежать...
   Забыв о своей слабости, Вадим вскочил на ноги.
   - Веди, веди меня вон из этого проклятого леса, - закричал он Изберу, тоже заметно взволнованному и испуганному, - это ты нарочно завел меня сюда, проклятый варяг... Ты хочешь во что бы то ни стало погубить меня.
   Избор с нескрываемым изумлением устремил взор на старейшинского сына.
   - Что ты, Вадим? Зачем мне желать твоей погибели? На что мне нужна твоя жизнь? Я погибал вместе с тобой и в страшную смертную минуту не оставил тебя... А ты... Подумай сам...
   - Ты должен стать виновником моей гибели! Так нет же! Не ты меня, а я тебя сотру с лица земли... Сам виноват, не становись мне поперек дороги.
   Избор не переставал удивляться. Он слушал бессвязную речь Вадима и не сразу понял ее. Он недолюбливал Вадима за гордость, за заносчивость, но никогда его не считал неблагодарным или вероломным.
   - Ты не веришь нашему Перуну, ты преступаешь его заветы, потому ты и не побоялся ступить в это страшное место! - задыхаясь от волнения, говорил Вадим. - Ты послушный раб страшного волхва, - потому-то ты и не страшишься его... Ты завел меня сюда, чтобы отдать ему на растерзание... Нет, не удастся тебе это, презренный варяг... Умри прежде сам!
   И прежде чем Избор успел опомниться, его вероломный спутник выхватил из-за пазухи острый нож и как зверь кинулся к нему...
   Молодой варяг инстинктивно вытянул вперед обе руки, но не успел оборониться, и Вадим с диким яростным воплем вонзил нож в левую сторону его груди.
   Как подкошенный рухнул Избор на траву...
   Удар был рассчитан верно... Вадим, вытащив нож из раны, .поднял руку, чтобы поразить еще раз своего соперника.
   - Умри, умри! - говорил он. - Вот, кто теперь погубит меня?
   Он уже хотел опустить руку, вооруженную ножом, как вдруг сам дико вскрикнул...
   Прямо на него, озаренная яркими лучами заходящего солнца, двигалась фантастическая человеческая фигура.
   Пораженному испугом вероломному убийце казалось, что две змеи выползают изо рта странной фигуры, что глаза ее блещут, как раскаленные уголья, а распростертые руки готовы принять и задушить его в своих объятиях.
   - Волхв, перынский волхв! - в ужасе воскликнул Вадим и, выпустив из рук нож, кинулся бежать в лес...
   XII
   ЖРЕЦ ПЕРУНА
   Вадим долго-долго бежал без оглядки... Ему казалось, что этот страшный волхв, так неожиданно появившийся перед ним в тот самый миг, когда он обагрил свои руки кровью спасшего его человека, гонится за ним по пятам.
   Ветви густо разросшихся деревьев задевали Вадима, и ему чудилось, что это чьи-то цепкие руки хватают его...
   Ветер шелестел листвой, и в этом шелесте убийце ясно слышались роковые голоса и лес ему казался весь наполненным ими.
   Вадим бежал все дальше и дальше, ели и сосны своими ветвями кололи его лицо. но он не чувствовал боли, не замечал, что по лицу его струится из ран теплая кровь...
   Наконец юноша почувствовал, что он задыхается и бежать он больше не в силах. Как подкошенный рухнул он на траву, ожидая, что вот-вот страшный волхв настигнет его и разорвет на клочки.
   Вдруг ему послышались невдалеке человеческие голоса.
   "Все, все кончено, - мелькнула мысль в голове старейшинского сына, гибель моя неизбежна, старый кровожадный волхв настиг меня..."
   А голоса раздавались все ближе и ближе...
   - Ясно слышен был чей-то крик здесь поблизости, - различил знакомый голос Вадим. - Крик этот был не криком дикого зверя, а пораженного насмерть человека...
   - Вот и трава здесь помята... Сучья на елях поломаны.
   - Значит, я не ошибся...
   - Ищите, все ищите, обойдите вею рощу из края в край, - различил Вадим старческий голосок, который одновременно заставил и задрожать его, и обрадовал, - найдите ослушника велений нашего бога и приведите его к нам... Мы посмотрим, кто этот дерзкий, осмелившийся нарушить заветы Перуна... Ступайте, ищите... Я буду ждать вас на этом месте...
   Прошло несколько томительных, показавшихся необыкновенно долгими Вадиму мгновений. Он еще глубже забился в траву в надежде, что люди, голоса которых он так ясно слышал, пройдут мимо, не заметив его.
   По голосам Вадим узнал служителей Перуна, а в распоряжавшемся поисками старике он признал верховного жреца Велемира.
   Юноша знал, что его ждет, и потому появление жрецов перепугало его не менее, чем преследование страшного волхва. Как ни дружен с его семьей Велемир, как ни уважает его отца, старейшину, все-таки он не преступит заветов и жестоко, может быть даже смертельно накажет ослушника.
   Вдруг Вадим услышал совсем близко от себя шорох. Чья-то нетвердая нога ступала по сухим сучьям, с треском подламывающимся. Вот уже кто-то остановился рядом с ним, и Вадим почувствовал, как чья-то рука коснулась его плеча.
   - Кто бы ты ни был, приказываю тебе встать, - услыхал он над собою голос Велемира, - покажи лицо свое и дай увидеть того, кто осмелился нарушить волю Перуна и попрать дерзкою ногою священную рощу...
   - Велемир, прости! - не своим голосом воскликнул юноша, приподнимаясь с земли.
   Пред ним стоял высокий, весь седой старец. На груди его, покрытой белыми как снег одеждами, лежала длинная седая борода. Лицо его, изборожденное множеством морщин, было грозно. Глаза из-под нависших седых бровей метали молнии.
   Стар, очень стар был Велемир, верховный жрец Перуна- главного и грозного божества приильменских славян! Сколько весен он встретил, сколько зим пережил! Старики приильменских родов совсем детьми еще были, а Велемир, такой же древний, такой же грозно-важный, служил уже Перуну-громовержцу.
   Когда он был молод и был ли он когда-либо молод - никто не знал.
   Ильменским славянам казалось даже, что он и явился на свет Божий старым, седым.
   Про него ходили в родах чудные рассказы. Говорили, что Перун все делает по слову его, ни в чем не ослушивается грозный бог своего любимого служителя.
   Захочет Велемир, и нашлет Перун на роды славянские бедствия тяжелые: голод, смерть лютую, и ничто от них, кроме просьб Велемира, народ не избавит.
   Оттого и боятся и уважают верховного жреца Перуна все роды славянские...
   Теперь этот грозный старец, гневный, раздраженный, стоял пред перепуганным старейшинским сыном, не смевшим поднять на него глаз.
   Несколько мгновений старец, казалось, не узнавал юноши.
   - Вадим, сын старейшины, уважаемого всеми ильменскими родами Володислава! - воскликнул он. - Так это ты осмелился, дерзкий, вступить в это священное место?
   - Выслушай, отец, умоляю тебя, - робко вымолвил Вадим, - я скажу тебе всю правду...
   - Нечего мне слушать... Я сейчас созову всех верных Перуну, и мы поступим с тобой, как приказывает закон... Ты осмелился нарушить завет, и грех твой падает на твою голову.
   Суровый старик поднес руки ко рту, готовясь закричать что было сил, но Вадим ухватил его за край одежды и заговорил просительно:
   - Не зови, отец, дай мне сказать тебе правду, при других я не скажу... Помедли... Ты всегда успеешь осудить меня!..
   - Ну говори, - согласился наконец Велемир, - горе тебе, если ты солжешь... Перун покарает и тебя, и род твой. Говори скорей, пока не пришли сюда служители Перуна.
   - Я с варягом Избором переплывал озеро, - начал торопливый рассказ Вадим, - ты знаешь, отец, какая разразилась буря, мы выбивались из сил, борясь с волнами... Вдруг огромный вал опрокинул наш челн и затем выбросил нас на песчаную отмель этого берега.
   - Если это было так, то вы и должны были оставаться на ней, призывая к себе на помощь, а не забираться сюда, где скрыты сокровенные тайны божества...
   - Я так и поступил, отец...
   - Однако ты здесь... Где же этот дерзкий варяг?
   - Выслушай дальше... Собравшись с силами, я хотел сделать так, как говоришь ты, хотел даже устроить плот, чтобы перебраться на нем по Ильменю в другое место, но этот Избор... Знаешь ли, он отказался от Перуна, он не верит более в его силу, могущество и долго мне говорил о каком-то другом, неведомом Боге...
   - Отступник! Смерть его ждет за это преступление! - с гневом воскликнул Велемир. - Где он, где? Не скрывай его. Горе тебе, если ты его осмелишься укрыть.
   - Он уже наказан за свое отступничество... В тот миг, когда он произносил хулы на великого Перуна, вдруг явился из чащи страшный перынский волхв, о котором ты столько раз нам рассказывал...
   - Волхв, ты говоришь? - с видимым недоверием произнес жрец. - Ты сам его видел?
   - Да, отец, сам... Страшен он на вид... Ростом он не меньше молодой сосны... Все тело его обросло густыми волосами, вместо глаз у него раскаленные угли, а из уст вились змеи... Он с воплем кинулся на нас...
   - И что же? - спросил Велемир.
   - Он схватил на моих глазах отступника Избора и разорвал его на несколько частей... Я в страхе бежал сюда, пока не упал на этом месте. Теперь тебе известно все, суди меня как знаешь.
   Вадим замолчал, с тревогой глядя на служителя Перуна; тот стоял, с видимым смущением ударяя о землю своим жезлом...
   - Волхв, волхв, - повторял он, - кто же это может быть? Кто проник в это охраняемое место?
   И затем, спохватившись, что сказал слишком многое, чего не должны бы слушать ничьи посторонние уши, он взглянул на Вадима и произнес:
   - Если все правда, что ты говоришь, Перун помилует тебя... Если тебе удалось избегнуть страшного волхва, ты достоин жизни... Но горе тебе, если это не подтвердится... Где ты видел перынского волхва?
   - Пусть идут по оставленным мною следам, и достигнут слуги Перуна того страшного места!
   В это время стали один за другим собираться младшие жрецы, с удивлением глядевшие на хорошо им знакомого старейшинского сына.
   Велемир заставил Вадима повторить свой рассказ
   - Пойдемте же туда и посмотрим, прав ли этот юноша, - сказал жрец, когда Вадим закончил. - Веди нас.
   Они тронулись и вскоре достигли той отмели, на которую выбросила буря двух юношей.
   - Вот, вот, глядите, тут что-то есть! - раздались в толпе младших жрецов восклицания.
   Велемир жестом остановил их и подошел сам к тому месту, где на песке валялась какая-то груда.
   - Это одежда Избора! - воскликнул Вадим.
   На песке были видны отпечатки ног, кое-где он был пропитан кровью, трава кругом была помята, грубая одежда Избора также была вся в крови.
   - Нет более сомнения! - воскликнул жрец, - Этот юноша прав, страшный перынский волхв снова появился в наших местах!
   Он приказал осмотреть весь прибрежный кустарник - там никого не было.
   Ничто в лесу не напоминало о присутствии человека...
   XIII
   МЕЖ ДВУХ ОГНЕЙ
   Весть, что в перынской роще снова появился страшный волхв, быстро пронеслась по всем родам, жившим на берегах Ильменя.
   Память об этом чудовище была еще жива в народе. Целые легенды ходили среди ильменских славян о волхве. Засел он у истока большой многоводной реки, вытекающей из Ильменя, и много-много лет сидел там, не пропуская никакого суденышка из озера в реку.
   Только это давно было... Ничего не слыхать уже сколько времени о перынском чудовище...
   И вот теперь этот страшный волхв и на суше появился... Что-то будет? Уж не грозит ли родам славянским какая беда?
   Первую весть о появлении волхва разнесли перынские жрецы.
   - Пойдите и возвестите всем родам славянским о том, как наказывает наш Перун отступников, - приказал им Велемир. - Усомнился Избор в его силе, в его могуществе, и вот как он грозно покарал его... Так будет и со всяким, и пусть память об этом не изгладится вовеки... Подите и передайте повсюду рассказ Вадима, бывшего свидетелем этого чуда.
   И жрецы разошлись по всему прибрежью Ильменя, передавая рассказ старейшинского сына, причем, конечно, каждый из них разукрашивал его так, как подсказывала ему его фантазия.
   В род, где старейшинствовал Володислав, отец Вадима, Велемир решил отправиться вместе с юношей.
   - Только уважение к твоему отцу избавляет тебя от наказания за дерзость, - объявил старый жрец Вадиму, - но ты должен принести очистительные жертвы.
   Юноша с почтением приложился к его высохшей руке и удалился во внутренние покои, отведенные ему Велемиром для отдыха. Никакое чувство сожаления к Избору не шевельнулось в его душе. Он считал себя и раньше правым, а теперь, когда даже сам старый жрец Перуна уверился в том, что молодой варяг сделался жертвой чудовища, Вадим забыл окончательно и думать о судьбе соперника...
   Переменив наскоро перепачканные и вымокшие одежды, кинулся Вадим на ложе и скоро заснул... Старый жрец Велемир между тем бодрствовал.
   "Что это все значить может, - думал он, расхаживая по светелке, какого там волхва мог видеть Вадим? Правда, жил когда-то в этих местах дерзкий смелый разбойник, грабил он всех без разбору, кто только из Ильменя в Волхов спускался, да ведь это когда было? Я уже давно своим годам счет потерял, а этого разбойника мой дед, тоже жрец Перуна, своими руками убил... И с тех пор о нем ничего не слышно... Это ведь мы его в кудесники да волхвы произвели, чтобы нам победу Перуна над ним прославить, а на самом деле он простой человек был, ни больше, ни меньше. Так кого же это там Вадим видел и кто этого солевара убил - уж не сам ли Вадим? Ведь он на это способен. Надо узнать все подробно".
   Велемир призвал нескольких жрецов и приказал самым тщательным образом обыскать еще раз весь лес.
   "Хорошо еще, что Вадим такую сказку придумал, а то бы мне да и всем нам плохо было бы... Володислав -старейшина богатый, вся Перынь наша чуть ли не одними его жертвами держится... Как казнить его сына? Ведь он всех нас сокрушить мог... Весь род его слепо ему повинуется, и Перынь разнесли бы, прикажи он только... А не казнить Вадима нельзя было бы, не придумай он такой истории... Тогда другие бы роды поднялись... Слава нашего Перуна пошатнулась бы, вместе с тем и нам, жрецам, нечего было бы делать... И Избора жаль... Все-таки он Гостомыслу племянник, и хотя невелик человек, посадник буйного Ноза-города, а все-таки и с ним ссориться нельзя, и у него свои приверженцы есть... Впрочем, с Избором все уже кончено... Жалей не жалей, а его к жизни не вернешь... Кто с ним покончил, Вадим или тот, кого он за волхва принял, все равно, теперь надо подумать, как Гостомыслу горестную весть передать".
   Размышляя так, Велемир приказал уведомить новгородского посадника о несчастии с его племянником.
   Весть о гибели Избора, однако, опередила посланного. Когда он явился в Новгород, там все уже знали о случившемся.
   Знал об этом и Гостомысл.
   Он любил Избора, но был настолько умен, что не дал .посланному заметить волновавших его чувств.
   Тот передавал рассказ о гибели .Избора и о чудесном спасении Вадима от ужасного вновь появившегося в перынском лесу свирепого волхва, украшая его всевозможными подробностями, отчасти внушенными ему самим Велемиром, отчасти и выдуманными во время дороги от Перынского холма до Нова-города. Фантазия посланца была богатая, и он так разошелся, что Избор уже оказался прямо-таки поглощенным на глазах всех служителей Перуна свирепым волхвом... Гостомысл не поверил сразу тому, что сообщили ему о гибели его племянника.
   - Это все жрецы с Перыни народ мутят, - вскричал он, выслушав известие, - ну какой там в самом деле волхв появиться мог, просто они схватили Избора и, если я не поспею к нему на помощь, они убьют его!
   Он приказал подавать ладью и, быстро собравшись, выехал из Нова-города вверх по Волхову в то место, где близ истока на высоком холме стоял идол Перуна.
   Наступала уже ночь, когда он добрался до Перыни. Здесь он, к большой досаде своей, узнал, что жрец Велемир вместе с Вадимом и несколькими жрецами уехали в Володиславов род.
   Гостомысл стал расспрашивать служителей и рабов Велемира о своем племяннике. Все они в один голос подтвердили ему рассказ, которому он было не поверил.
   Один из младших жрецов, знавший хорошо Избора, сказал ему, что узнал окровавленную одежду его племянника. Это передавалось с такими подробностями, что в гибели Избора и сомнения быть не могло...
   Более в Перыни Гостомыслу нечего было делать, и он, опечаленный, взволнованный, вышел из жилища жрецов, направляясь к пристани, где ждала его ладья.