Страница:
— Чересчур людное, — ответил он чопорно, — а то, что нам нужно сказать друг другу, слишком личного характера, и может и должно подождать.
Дирк отвесил легкий иронический поклон.
— Как вам будет угодно.
На это, по-видимому, ответа не существовало, так что Крис просто коротко кивнул и зашагал прочь по коридору.
Дирк остался один в пустом коридоре, с разламывающейся от похмелья головой, обиженный на весь свет. Ему хотелось чувствовать себя отмщенным, но на практике от чувствовал себя болваном. Причем очень одиноким.
К тому времени, когда Тэлия прибыла на занятие по боевой подготовке, до Альбериха уже дошли слухи о том, что Дирк с Крисом поссорились. Он не слишком удивился, когда Тэлия явилась на тренировку с таким холодно-бесстрастным лицом, что оно походило на маску. Немногие даже в Коллегии догадались бы, как хорошо Альберих умеет читать мысли Личного Герольда Королевы и как хорошо он ее изучил. Тэлия покорила его сердце, еще когда была студенткой — такой одинокой и исполненной такой решимости делать все безупречно. Она редко пыталась найти себе оправдание и никогда не сдавалась, даже если знала, что шансов на успех нет. Тэлия напомнила ему давно минувшие времена и юного идеалиста — студента-курсанта из Карса — и душа Альбериха потянулась к ней. Конечно, он ничем этого не показал. Он никогда не выдавал своих чувств студентам, пока они оставались учениками.
Он отлично знал, как Тэлия относится к Крису и Дирку. Поэтому неплохо представлял себе, какова может быть ее реакция на ссору.
Сегодня Тэлии предстояло работать один на один с Учителем Боевых Искусств. Она нисколько не щадила себя — фактически, едва урок начался, как она начала слепо, яростно атаковать. Альберих, сохраняя на покрытом шрамами лице совершенно бесстрастное выражение, дал ей немного выдохнуться, а потом сделал финт, на который не попался бы и начинающий, и обезоружил.
— Достаточно… вполне достаточно, — сказал он Тэлии, бледной, опустошенной и задыхающейся от усталости. — Разве я не говорил тебе много раз, что сражаются не злостью, а умом? Злость ты должна оставить за дверью. Она тебя убьет. Посмотри, как ты позволила ей вымотать себя! Будь это настоящий бой, злость сделала бы половину работы за твоего противника.
Плечи Тэлии поникли.
— Мастер Альберих…
— Довольно, я сказал, — перебил он, подбирая с пола ее клинок. Сделал три бесшумных шага и положил на плечо Тэлии мозолистую руку. — Раз злость нельзя оставить за дверью, может, расскажешь, в чем дело?
Тэлия сдалась и позволила Альбериху ласково подтолкнуть ее к стоящим вдоль стен скамьям. Она уныло плюхнулась на одну из них, Альберих уселся рядом. Помолчав, Тэлия вкратце обрисовала ему утренние события. Рассказывая, она почти не отрывала глаз от луча послеполуденного солнца, падающего на гладкий, посыпанный песком серо-коричневый деревянный пол. Снаружи в зал не проникал ни один звук, в старинном здании пахло пылью и потом. Альберих сидел рядом с ней совершенно неподвижно, закинув ногу на ногу и сцепив руки на левой лодыжке. Время от времени Тэлия поглядывала на него, но суровое ястребиное лицо преподавателя оставалось непроницаемым.
Наконец, когда она закончила, Альберих слегка пошевелился, поднял руку и почесал переносицу.
— Я скажу тебе то, в чем никогда не признавался, — произнес он после долгого молчания, задумчиво постукивая пальцем по губам. — Я никогда не доверял лорду Орталлену. А ведь я служу Вальдемару так же давно, как и он.
Тэлия была поражена.
— Но…
— Почему? Да из-за всяких мелочей. Он слишком безупречный слуга государства, он никогда не хочет никакой награды для себя. А когда человек не просит себе видимой награды, я начинаю искать награду скрытую. Он не выступает открыто против Круга Герольдов, но всякий раз, когда это делают другие, за их спиной стоит Орталлен и подталкивает, тихонько подталкивает. Он всем друг, но не близок ни с кем. Кроме того, его не любит мой Спутник.
— И Ролан тоже.
— Думаю, хорошее мерило, чтобы судить о человеке. Я полагаю, что твои подозрения справедливы: Орталлен действительно стремится подорвать твое влияние на Селенэй. Полагаю, теперь, поскольку задуманное не удалось, он принялся устранять твоих друзей, чтобы ослабить твою эмоциональную опору. Думаю, он отлично знает, как больно тебе видеть страдания юного Дирка. Тэлия покраснела.
— Тебе лучше всех известно, что я говорю правду. — Альберих переменил положение на жесткой обшарпанной скамье и закинул другую ногу на ногу. — Я догадываюсь, что он знает, что Крис на твоей стороне; Орталлену не удалось добиться, чтобы он отвернулся от тебя, поэтому он решил стравить двух неразлучных друзей в надежде, что ты окажешься между ними.
— Я? Но…
— Если он в самом деле намерен подорвать твой авторитет, то это один из способов, — спокойно добавил Альберих, задумчиво сцепив руки на колене. — Нападать на тех, кто тебя поддерживает, пока они не увязнут в, собственных неприятностях настолько, что у них не останется времени на то, чтобы помогать тебе.
— Теперь я понимаю, к чему вы клоните. Он лишает меня поддержки так, чтобы я утратила душевное равновесие. Затем, когда я окажусь в особенно неустойчивом положении, легкий толчок, — Тэлия ткнула пальцем в воздух, — и я, лишенная тех, кто мог бы дать мне совет или поддержать, начинаю колебаться или делать ошибки. И все то, что он нашептывал насчет того, что работа мне не совсем по плечу, начинает выглядеть чем-то более серьезным, чем простое недоверие старика по отношению к молодежи. А я — то думала, что вы не связываетесь с придворными интригами… — Она вымученно улыбнулась преподавателю.
— Я говорил, что не играю в эти игры; я никогда не говорил, что не знаю, как в них играют. — Уголок рта Альбериха чуть приподнялся. — Однако имей в виду, что я никому не рассказывал о своих подозрениях, потому что мне казалось, что я в них одинок — а я не хотел давать лорду Орталлену причины пристально смотреть в мою сторону. Быть родом из Карса достаточно тяжело и без того, чтобы обзаводиться высокопоставленными врагами.
Тэлия сочувственно кивнула. Ей самой пришлось нелегко в первые годы в Коллегии. Она с трудом могла представить, каково было выходцу из страны, которая традиционно являлась врагом Вальдемара.
— Ну, на самом деле я думаю, что он просчитался — возможно, в конечном счете себе на горе. Полагаю, дело в том, что он сильно недооценил единство Круга или просто не может такого понять. Среди придворных разрыв, который произошел между Крисом и Дирком, стал бы окончательным — и горе той, кто окажется между ними!
Тэлия вздохнула.
— Я знаю, что в конце концов они помирятся — хотя, Владыка Огней, не уверена, что в состоянии выдерживать эмоциональные громы и молнии до тех пор, пока этого не произойдет! Почему бы Ахроди и Тантрису не топнуть копытом и все не уладить?
— А тебе? — отпарировал Альберих. — Они наши Спутники и друзья, а не наши надзиратели. Они не вмешиваются в нашу личную жизнь, да никто из нас и не поблагодарил бы их за вмешательство. Да, они, скорее всего, будут нашептывать благоразумные советы на ухо своим Избранникам, но ты хорошо знаешь, что они ни к чем не станут их принуждать.
Тэлия тоскливо вздохнула.
— Будь я чуточку меньше привержена этике, я бы привела обоих в порядок.
— Если бы ты была чуточку меньше привержена этике, тебя бы не Избрали, — заметил Альберих. — Ну а теперь, когда злость утихла, не вернуться ли нам к упражнениям тела вместо языка?
— А что, у меня есть выбор? — спросила Тэлия, вставая со скамьи.
— Нет, так что защищайся!
Элспет встретила Орталлена в одну из редких для нее свободных минут: она не торопясь возвращалась в свои покои во дворце, чтобы переодеться к придворному обеду. Элспет обедала со двором раз в неделю — «чтобы напоминать всем (по ее собственному ехидному замечанию), что у них еще есть наследница престола».
Она стояла на втором этаже у открытого окна, которое выходило прямо на сады. Вид у Элспет был довольно тоскливый; она не замечала, что в коридоре есть кто-то еще, пока Орталлен не тронул ее за локоть.
Девочка вздрогнула и отскочила, хватаясь одной рукой за спрятанный кинжал; потом поняла, кто перед ней, и расслабилась.
— Гавани, лорд-дя… лорд Орталлен, вы меня до смерти напугали!
— Искренне надеюсь, что нет, — ответил он, — но очень хотел бы, чтобы ты продолжала называть меня «лорд-дядя», как начала. Ведь не собираешься же ты начать вести себя со мной официально сейчас, когда уже почти закончила обучение!
— Хорошо, лорд-дядя, раз вы так хотите. Только не забудьте заступиться за меня, когда матушка призовет меня к ответу за дерзость! — Элспет усмехнулась и слегка облокотилась об оконную раму.
— Ну а за чем ты наблюдала с таким вытянутым лицом? — легко спросил Орталлен, подходя поближе, чтобы самому выглянуть из окна.
За окном лежали дворцовые сады, по которым прогуливалось с полдюжины парочек — детей придворных или самих придворных — в возрасте Элспет или старше, лет до двадцати. Они предавались обычным занятиям, каких можно ожидать от группы подростков в саду в солнечный весенний день. Одна пара, дурачась, играла в пятнашки, одна девушка вышивала, а ее кавалер читал ей вслух, две девицы хихикали и ахали над ужимками двух парней, балансирующих на краю фонтана, один молодой господин мирно спал, положив голову на колени своей избранницы, две парочки просто прогуливались, держась за руки.
Элспет вздохнула.
— А вы почему не там, внизу, сударыня? — спокойно спросил Орталлен.
— Гавани, лорд-дядя, где мне взять время? — Ответ Элспет прозвучал нетерпеливо и с оттенком жалости к себе. — Между занятиями и всем прочим… кроме того, я не знаю никаких мальчишек, во всяком случае, хорошо. Ну, есть, конечно, Скиф, но он занят — ухаживает за Нериссой. Кроме того, он даже старше Тэлии.
— Ты не знакома ни с одним молодым человеком — когда половина воздыхателей при дворе умирают от желания хотя бы поговорить с тобой? — В недоверчивом выражении лица Орталлена было столько же горечи, сколько и веселой насмешки, хотя Элспет настолько привыкла к его манерам, что едва заметила их.
— Ну, если они и умирают, мне об их страданиях никто не говорил, и никто не потрудился познакомить нас.
— Если вопрос только в этом, я буду счастлив представить их тебе. Серьезно, Элспет, ты проводишь слишком много времени среди Герольдов и Герольдов-учеников. Герольды составляют лишь очень малую часть населения Вальдемара, моя дорогая. Тебе нужно получше узнать придворных, особенно своих ровесников. Как знать? Может, в один прекрасный день ты захочешь выбрать из их числа консорта. Вряд ли тебе это удастся, если ты не будешь никого из них знать.
— Вы правы, лорд-дядя, — задумчиво промолвила Элспет, бросая еще один тоскливый взгляд в окно. — Но где мне найти время?
— У тебя, конечно, есть час-другой по вечерам?
— Ну, обычно да.
— Вот и ответ. Элспет улыбнулась.
— Лорд-дядя, вы решаете проблемы почти так же хорошо, как Тэлия!
Тут ее лицо немного омрачилось, и Орталлен, заметив это, поднял правую бровь.
— Что, какая-то проблема с Тэлией?
— Только… только то, что она всего одна. Маме она нужна больше, чем мне, я знаю… но… хотела бы я смочь поговорить с ней как когда-то, когда она была еще студенткой. Теперь у нее больше нет на времени на разговоры.
— Ты могла бы поговорить со мной, — заметил Орталлен. — Кроме того, Тэлия прежде всего должна хранить верность твоей матери; она может почувствовать себя обязанной рассказать королеве то, что ты откроешь ей по секрету.
Элспет ничего не ответила, но слова Орталлена заставили ее глубоко задуматься.
— Так или иначе, мы говорили о юных кавалерах, изнемогающих от желания познакомиться с тобой. Хочешь встретиться с некоторыми из них сегодня вечером, после обеда? Например, в саду у фонтана?
Элспет зарделась, глаза у нее засияли.
— Я бы с радостью!
— Тогда, — Орталлен отвесил ей низкий поклон, — все будет так, как приказывает моя госпожа.
За обедом Элспет много размышляла о разговоре с Орталленом. С одной стороны, она доверяла Тэлии; с другой, если бы действительно случился конфликт между чувством долга Личного Герольда Королевы по отношению к Селенэй и к Элспет, можно было не сомневаться насчет того, которое из них перевесило бы. Прежде Элспет не задумывалась о таких вещах — но мысль о том, что ее мать будет знать о ней все, оказалась весьма неуютной.
Особенно потому, что Селенэй, по всей видимости, не принимала взросления дочери слишком всерьез.
Но с тех пор, как Тэлия уехала на стажировку, Элспет подросла чуть не на полголовы, а кроме того, у нее появились и женские округлые формы. Она стала больше заботиться о своей внешности; она видела взгляды, бросаемые на некоторых ее старших подруг молодыми людьми из Коллегии, и с недавних пор ей самой захотелось их привлекать. Элспет обнаружила, что в последнее время смотрит на молодых людей в Коллегии и при дворе не столько рассеянным, сколько оценивающим взглядом. А с точки зрения незнакомца…
Перед обедом она изучила себя в зеркале, пытаясь оценить то, что видела. Гибкая, на полголовы выше Тэлии, вьющиеся темные волосы и соболиные брови… тело юной богини, если верить некоторым, и вид девушки, более чем готовой узнать побольше о жизни… да. Не приходилось сомневаться, что на взгляд незнакомца она казалась более чем созревшей для мыслей о свадьбе и ложе, и безусловно достаточно взрослой по меркам двора.
Или, во всяком случае, так думала Элспет, упрямо вздернув подбородок. Что ж, если ее мать не желает сама понять, что Элспет уже достаточно взрослая, возможно, есть способы донести до нее эту мысль.
И, — подумала она, заметив лорда Орталлена в окружении группы молодых людей весьма привлекательной наружности, — это может к тому же оказаться весьма приятным…
Глава пятая
Дирк отвесил легкий иронический поклон.
— Как вам будет угодно.
На это, по-видимому, ответа не существовало, так что Крис просто коротко кивнул и зашагал прочь по коридору.
Дирк остался один в пустом коридоре, с разламывающейся от похмелья головой, обиженный на весь свет. Ему хотелось чувствовать себя отмщенным, но на практике от чувствовал себя болваном. Причем очень одиноким.
К тому времени, когда Тэлия прибыла на занятие по боевой подготовке, до Альбериха уже дошли слухи о том, что Дирк с Крисом поссорились. Он не слишком удивился, когда Тэлия явилась на тренировку с таким холодно-бесстрастным лицом, что оно походило на маску. Немногие даже в Коллегии догадались бы, как хорошо Альберих умеет читать мысли Личного Герольда Королевы и как хорошо он ее изучил. Тэлия покорила его сердце, еще когда была студенткой — такой одинокой и исполненной такой решимости делать все безупречно. Она редко пыталась найти себе оправдание и никогда не сдавалась, даже если знала, что шансов на успех нет. Тэлия напомнила ему давно минувшие времена и юного идеалиста — студента-курсанта из Карса — и душа Альбериха потянулась к ней. Конечно, он ничем этого не показал. Он никогда не выдавал своих чувств студентам, пока они оставались учениками.
Он отлично знал, как Тэлия относится к Крису и Дирку. Поэтому неплохо представлял себе, какова может быть ее реакция на ссору.
Сегодня Тэлии предстояло работать один на один с Учителем Боевых Искусств. Она нисколько не щадила себя — фактически, едва урок начался, как она начала слепо, яростно атаковать. Альберих, сохраняя на покрытом шрамами лице совершенно бесстрастное выражение, дал ей немного выдохнуться, а потом сделал финт, на который не попался бы и начинающий, и обезоружил.
— Достаточно… вполне достаточно, — сказал он Тэлии, бледной, опустошенной и задыхающейся от усталости. — Разве я не говорил тебе много раз, что сражаются не злостью, а умом? Злость ты должна оставить за дверью. Она тебя убьет. Посмотри, как ты позволила ей вымотать себя! Будь это настоящий бой, злость сделала бы половину работы за твоего противника.
Плечи Тэлии поникли.
— Мастер Альберих…
— Довольно, я сказал, — перебил он, подбирая с пола ее клинок. Сделал три бесшумных шага и положил на плечо Тэлии мозолистую руку. — Раз злость нельзя оставить за дверью, может, расскажешь, в чем дело?
Тэлия сдалась и позволила Альбериху ласково подтолкнуть ее к стоящим вдоль стен скамьям. Она уныло плюхнулась на одну из них, Альберих уселся рядом. Помолчав, Тэлия вкратце обрисовала ему утренние события. Рассказывая, она почти не отрывала глаз от луча послеполуденного солнца, падающего на гладкий, посыпанный песком серо-коричневый деревянный пол. Снаружи в зал не проникал ни один звук, в старинном здании пахло пылью и потом. Альберих сидел рядом с ней совершенно неподвижно, закинув ногу на ногу и сцепив руки на левой лодыжке. Время от времени Тэлия поглядывала на него, но суровое ястребиное лицо преподавателя оставалось непроницаемым.
Наконец, когда она закончила, Альберих слегка пошевелился, поднял руку и почесал переносицу.
— Я скажу тебе то, в чем никогда не признавался, — произнес он после долгого молчания, задумчиво постукивая пальцем по губам. — Я никогда не доверял лорду Орталлену. А ведь я служу Вальдемару так же давно, как и он.
Тэлия была поражена.
— Но…
— Почему? Да из-за всяких мелочей. Он слишком безупречный слуга государства, он никогда не хочет никакой награды для себя. А когда человек не просит себе видимой награды, я начинаю искать награду скрытую. Он не выступает открыто против Круга Герольдов, но всякий раз, когда это делают другие, за их спиной стоит Орталлен и подталкивает, тихонько подталкивает. Он всем друг, но не близок ни с кем. Кроме того, его не любит мой Спутник.
— И Ролан тоже.
— Думаю, хорошее мерило, чтобы судить о человеке. Я полагаю, что твои подозрения справедливы: Орталлен действительно стремится подорвать твое влияние на Селенэй. Полагаю, теперь, поскольку задуманное не удалось, он принялся устранять твоих друзей, чтобы ослабить твою эмоциональную опору. Думаю, он отлично знает, как больно тебе видеть страдания юного Дирка. Тэлия покраснела.
— Тебе лучше всех известно, что я говорю правду. — Альберих переменил положение на жесткой обшарпанной скамье и закинул другую ногу на ногу. — Я догадываюсь, что он знает, что Крис на твоей стороне; Орталлену не удалось добиться, чтобы он отвернулся от тебя, поэтому он решил стравить двух неразлучных друзей в надежде, что ты окажешься между ними.
— Я? Но…
— Если он в самом деле намерен подорвать твой авторитет, то это один из способов, — спокойно добавил Альберих, задумчиво сцепив руки на колене. — Нападать на тех, кто тебя поддерживает, пока они не увязнут в, собственных неприятностях настолько, что у них не останется времени на то, чтобы помогать тебе.
— Теперь я понимаю, к чему вы клоните. Он лишает меня поддержки так, чтобы я утратила душевное равновесие. Затем, когда я окажусь в особенно неустойчивом положении, легкий толчок, — Тэлия ткнула пальцем в воздух, — и я, лишенная тех, кто мог бы дать мне совет или поддержать, начинаю колебаться или делать ошибки. И все то, что он нашептывал насчет того, что работа мне не совсем по плечу, начинает выглядеть чем-то более серьезным, чем простое недоверие старика по отношению к молодежи. А я — то думала, что вы не связываетесь с придворными интригами… — Она вымученно улыбнулась преподавателю.
— Я говорил, что не играю в эти игры; я никогда не говорил, что не знаю, как в них играют. — Уголок рта Альбериха чуть приподнялся. — Однако имей в виду, что я никому не рассказывал о своих подозрениях, потому что мне казалось, что я в них одинок — а я не хотел давать лорду Орталлену причины пристально смотреть в мою сторону. Быть родом из Карса достаточно тяжело и без того, чтобы обзаводиться высокопоставленными врагами.
Тэлия сочувственно кивнула. Ей самой пришлось нелегко в первые годы в Коллегии. Она с трудом могла представить, каково было выходцу из страны, которая традиционно являлась врагом Вальдемара.
— Ну, на самом деле я думаю, что он просчитался — возможно, в конечном счете себе на горе. Полагаю, дело в том, что он сильно недооценил единство Круга или просто не может такого понять. Среди придворных разрыв, который произошел между Крисом и Дирком, стал бы окончательным — и горе той, кто окажется между ними!
Тэлия вздохнула.
— Я знаю, что в конце концов они помирятся — хотя, Владыка Огней, не уверена, что в состоянии выдерживать эмоциональные громы и молнии до тех пор, пока этого не произойдет! Почему бы Ахроди и Тантрису не топнуть копытом и все не уладить?
— А тебе? — отпарировал Альберих. — Они наши Спутники и друзья, а не наши надзиратели. Они не вмешиваются в нашу личную жизнь, да никто из нас и не поблагодарил бы их за вмешательство. Да, они, скорее всего, будут нашептывать благоразумные советы на ухо своим Избранникам, но ты хорошо знаешь, что они ни к чем не станут их принуждать.
Тэлия тоскливо вздохнула.
— Будь я чуточку меньше привержена этике, я бы привела обоих в порядок.
— Если бы ты была чуточку меньше привержена этике, тебя бы не Избрали, — заметил Альберих. — Ну а теперь, когда злость утихла, не вернуться ли нам к упражнениям тела вместо языка?
— А что, у меня есть выбор? — спросила Тэлия, вставая со скамьи.
— Нет, так что защищайся!
Элспет встретила Орталлена в одну из редких для нее свободных минут: она не торопясь возвращалась в свои покои во дворце, чтобы переодеться к придворному обеду. Элспет обедала со двором раз в неделю — «чтобы напоминать всем (по ее собственному ехидному замечанию), что у них еще есть наследница престола».
Она стояла на втором этаже у открытого окна, которое выходило прямо на сады. Вид у Элспет был довольно тоскливый; она не замечала, что в коридоре есть кто-то еще, пока Орталлен не тронул ее за локоть.
Девочка вздрогнула и отскочила, хватаясь одной рукой за спрятанный кинжал; потом поняла, кто перед ней, и расслабилась.
— Гавани, лорд-дя… лорд Орталлен, вы меня до смерти напугали!
— Искренне надеюсь, что нет, — ответил он, — но очень хотел бы, чтобы ты продолжала называть меня «лорд-дядя», как начала. Ведь не собираешься же ты начать вести себя со мной официально сейчас, когда уже почти закончила обучение!
— Хорошо, лорд-дядя, раз вы так хотите. Только не забудьте заступиться за меня, когда матушка призовет меня к ответу за дерзость! — Элспет усмехнулась и слегка облокотилась об оконную раму.
— Ну а за чем ты наблюдала с таким вытянутым лицом? — легко спросил Орталлен, подходя поближе, чтобы самому выглянуть из окна.
За окном лежали дворцовые сады, по которым прогуливалось с полдюжины парочек — детей придворных или самих придворных — в возрасте Элспет или старше, лет до двадцати. Они предавались обычным занятиям, каких можно ожидать от группы подростков в саду в солнечный весенний день. Одна пара, дурачась, играла в пятнашки, одна девушка вышивала, а ее кавалер читал ей вслух, две девицы хихикали и ахали над ужимками двух парней, балансирующих на краю фонтана, один молодой господин мирно спал, положив голову на колени своей избранницы, две парочки просто прогуливались, держась за руки.
Элспет вздохнула.
— А вы почему не там, внизу, сударыня? — спокойно спросил Орталлен.
— Гавани, лорд-дядя, где мне взять время? — Ответ Элспет прозвучал нетерпеливо и с оттенком жалости к себе. — Между занятиями и всем прочим… кроме того, я не знаю никаких мальчишек, во всяком случае, хорошо. Ну, есть, конечно, Скиф, но он занят — ухаживает за Нериссой. Кроме того, он даже старше Тэлии.
— Ты не знакома ни с одним молодым человеком — когда половина воздыхателей при дворе умирают от желания хотя бы поговорить с тобой? — В недоверчивом выражении лица Орталлена было столько же горечи, сколько и веселой насмешки, хотя Элспет настолько привыкла к его манерам, что едва заметила их.
— Ну, если они и умирают, мне об их страданиях никто не говорил, и никто не потрудился познакомить нас.
— Если вопрос только в этом, я буду счастлив представить их тебе. Серьезно, Элспет, ты проводишь слишком много времени среди Герольдов и Герольдов-учеников. Герольды составляют лишь очень малую часть населения Вальдемара, моя дорогая. Тебе нужно получше узнать придворных, особенно своих ровесников. Как знать? Может, в один прекрасный день ты захочешь выбрать из их числа консорта. Вряд ли тебе это удастся, если ты не будешь никого из них знать.
— Вы правы, лорд-дядя, — задумчиво промолвила Элспет, бросая еще один тоскливый взгляд в окно. — Но где мне найти время?
— У тебя, конечно, есть час-другой по вечерам?
— Ну, обычно да.
— Вот и ответ. Элспет улыбнулась.
— Лорд-дядя, вы решаете проблемы почти так же хорошо, как Тэлия!
Тут ее лицо немного омрачилось, и Орталлен, заметив это, поднял правую бровь.
— Что, какая-то проблема с Тэлией?
— Только… только то, что она всего одна. Маме она нужна больше, чем мне, я знаю… но… хотела бы я смочь поговорить с ней как когда-то, когда она была еще студенткой. Теперь у нее больше нет на времени на разговоры.
— Ты могла бы поговорить со мной, — заметил Орталлен. — Кроме того, Тэлия прежде всего должна хранить верность твоей матери; она может почувствовать себя обязанной рассказать королеве то, что ты откроешь ей по секрету.
Элспет ничего не ответила, но слова Орталлена заставили ее глубоко задуматься.
— Так или иначе, мы говорили о юных кавалерах, изнемогающих от желания познакомиться с тобой. Хочешь встретиться с некоторыми из них сегодня вечером, после обеда? Например, в саду у фонтана?
Элспет зарделась, глаза у нее засияли.
— Я бы с радостью!
— Тогда, — Орталлен отвесил ей низкий поклон, — все будет так, как приказывает моя госпожа.
За обедом Элспет много размышляла о разговоре с Орталленом. С одной стороны, она доверяла Тэлии; с другой, если бы действительно случился конфликт между чувством долга Личного Герольда Королевы по отношению к Селенэй и к Элспет, можно было не сомневаться насчет того, которое из них перевесило бы. Прежде Элспет не задумывалась о таких вещах — но мысль о том, что ее мать будет знать о ней все, оказалась весьма неуютной.
Особенно потому, что Селенэй, по всей видимости, не принимала взросления дочери слишком всерьез.
Но с тех пор, как Тэлия уехала на стажировку, Элспет подросла чуть не на полголовы, а кроме того, у нее появились и женские округлые формы. Она стала больше заботиться о своей внешности; она видела взгляды, бросаемые на некоторых ее старших подруг молодыми людьми из Коллегии, и с недавних пор ей самой захотелось их привлекать. Элспет обнаружила, что в последнее время смотрит на молодых людей в Коллегии и при дворе не столько рассеянным, сколько оценивающим взглядом. А с точки зрения незнакомца…
Перед обедом она изучила себя в зеркале, пытаясь оценить то, что видела. Гибкая, на полголовы выше Тэлии, вьющиеся темные волосы и соболиные брови… тело юной богини, если верить некоторым, и вид девушки, более чем готовой узнать побольше о жизни… да. Не приходилось сомневаться, что на взгляд незнакомца она казалась более чем созревшей для мыслей о свадьбе и ложе, и безусловно достаточно взрослой по меркам двора.
Или, во всяком случае, так думала Элспет, упрямо вздернув подбородок. Что ж, если ее мать не желает сама понять, что Элспет уже достаточно взрослая, возможно, есть способы донести до нее эту мысль.
И, — подумала она, заметив лорда Орталлена в окружении группы молодых людей весьма привлекательной наружности, — это может к тому же оказаться весьма приятным…
Глава пятая
Ненадолго улучшившись, погода вскоре снова испортилась. Настроение у Тэлии тоже было хуже некуда. Дожди зарядили вновь, а с ними возобновилась и грызня между советниками. Тэлия снова обнаружила, что тратит на улаживание ссор столько же времени, сколько на само обсуждение решений. Как ни странно, Орталлен, казалось, совершенно оставил ее в покое. Он сидел на дальнем конце стола, нахохлившись, словно огромный белый филин, с абсолютно непроницаемым лицом, думая какие-то загадочные думы. Тэлию его поведение не столько радовало, сколько беспокоило. Она стала взвешивать каждое слово, которое собиралась произнести, и прикидывать все возможные способы, какими Орталлен когда-нибудь впоследствии мог обернуть сказанное против нее.
Дирк все свободное время либо бродил, крадучись, где-то поблизости, либо прятался снаружи, под дождем. И от того, и от другого просто зло брало. Тэлия или не видела его вовсе, или видела, но не могла поговорить. Ибо стоило ей попытаться подойти к нему, как Дирк бледнел, озирался с диким видом по сторонам в поисках ближайшего выхода и улепетывал так поспешно, как только позволяли приличия. Казалось, он обладал каким-то шестым чувством, подсказывавшим, когда Тэлия попытается его изловить: его не удавалось застичь даже в собственном жилище. Либо Дирк заблаговременно удирал, либо как-то узнавал, кто стучится в дверь, и притворялся, что его нет дома.
Крис словно впал в спячку в своей комнате. А Тэлия твердо решила не встречаться с ним, пока он не извинится. Хотя сама по себе их размолвка была не ахти какой серьезной, Тэлии осточертело оправдываться за свое отношение к его милому дядюшке. После давешнего короткого разговора с Альберихом она была уверена — и непоколебимо, что случалось с ней крайне редко — что в случае с Орталленом правота всецело на ее стороне. И на сей раз она не отступит, пока Крис этого не признает!
А пока она тщилась компенсировать отсутствие обоих друзей, пытаясь быть одновременно всюду.
Ради этого она урезала время на сон, но все равно чувствовала, что многого не успевает. Работы было страшно много:
— Селенэй попросила ее взять на себя беседы с челобитчиками из мест, пострадавших от наводнения, Деван нуждался в ней, чтобы помочь трем больным, находящимся в глубокой депрессии, а тут еще непрерывные склоки между советниками…
Тэлия всем сердцем обрадовалась, увидев, что ее посещения идут Дестрии на пользу. Приезд Востела довершил успех. Тэлии было ясно, что то, как спокойно он воспринял изменившуюся внешность Дестрии, принесло больной невероятное облегчение. Помогло и то, что Востел смотрел на ее шрамы, как на знаки отличия, и не раз говорил об этом Дестрии. И, как и рассчитывала Тэлия, он оказал Целителям огромную помощь, когда настала очередь восстановительной терапии, ибо сам в свое время прошел через это. Он поддерживал Дестрию, когда она слабела, подбадривал, когда ей изменяло мужество, понукал, когда она отлынивала, и обнимал, когда она плакала от боли. Его присутствие оказалось настолько благотворным, что Дестрия день ото дня все меньше нуждалась в помощи Тэлии.
И хорошо, поскольку Селенэй нуждалась в ней все больше. Стоило преодолеть один кризис, как, словно ядовитый сорняк, вырастал другой, и силы королевы постепенно таяли. А когда некоторые ее решения оказались неудачными — что в конце концов случилось — Тэлия обнаружила, что вынуждена напрячь весь свой Дар и здравый смысл, чтобы выдержать.
Перед членами Совета стоял мокрый до нитки, забрызганный грязью гонец от Герольда Патриса: когда Страж, дежуривший у дверей, узнал, что за весть он доставил, то прервал заседание и сам ввел прибывшего в зал.
— Ваше величество, — сказал гонец с каменным лицом, что чрезвычайно встревожило Тэлию, — Герольд Патрис шлет вам донесение и сообщает, что разбойников больше не существует.
Он протянул королеве запечатанную сумку с донесением под радостные крики и взаимные поздравления членов Совета. Лишь королева, Кирилл и Тэлия не присоединились к общему ликованию. Что-то в лице гонца говорило, что он сообщил далеко не все.
Селенэй развернула донесение и пробежала его глазами; по мере того, как она читала, кровь все больше отливала от ее лица.
— Богиня… — лист пергамента выскользнул из помертвевших пальцев королевы, Тэлия подхватила его. Селенэй закрыла лицо дрожащими руками, и радостный гомон за столом Совета стих, сменившись гробовой тишиной.
Советники не сводили глаз со своей повелительницы и столь же бледного Личного Герольда Королевы, пока Тэлия срывающимся голосом читала угрюмые слова донесения.
«Мы стерли бандитов с лица земли, но к тому времени, когда мы заставили их принять бой, ярость Стражи достигла предела. Мы зажали врага в его собственном лагере — долине у подножия Косматого Пика. Тогда-то разбойники и совершили ошибку, убив нашего парламентера. Увидев это, Стража объявила: пощады не будет. Воины обезумели — только так я могу описать дальнейшее. Из разумных людей они превратились в кровожадных берсерков. Возможно, причина в том, что Стражи слишком долго гонялись за призраками, возможно, в отвратительной погоде — не знаю. Началась чудовищная резня. Никакие уговоры и приказы не могли их остановить: Стражи бросились на лагерь и перебили разбойников всех до последнего.»
Тэлия сделала глубокий вдох и продолжала: «В лагере находились не только разбойники. Воины истребили все живое в их логове, будь то мужчина, женщина или животное. Но, хоть это и ужасно, это еще не самое страшное. Среди убитых…»
Голос Тэлии прервался.
Кирилл взял у нее донесение и хриплым полушепотом дочитал:
«… среди убитых оказались те самые дети, которых мы надеялись спасти. Все… все они погибли. Разбойники убили их, когда стало очевидно, что Стража не пощадит никого».
Советники сидели в немом оцепенении, а Селенэй плакала, не стыдясь слез.
Королева винила себя в том, что не заменила отряды Стражи более свежими частями или не послала кого-то, кто смог бы справиться с вымотавшимися людьми, в каком бы напряжении ни находились войска.
Убийство детей оказалось не единственной, хотя и главной трагедией. Резня навсегда уничтожила возможность получить важные сведения: кто являлся главарем банды и действительно ли разбойники действовали по указке из-за границы.
Прошло несколько дней, прежде чем Селенэй стала снова хоть немного похожа на саму себя.
Что касается Тэлии, единственным облегчением явилось то, что Орталлен проявил некоторое благоразумие и стал чуть менее рьяно ратовать за предоставление местам большей самостоятельности; и вовремя, поскольку вскоре, как и ожидалось, начались нападения пиратов на земли леди Кестер, налеты на прибрежные деревни, и потребовалось перебросить на запад обещанные силы. Но прежде, чем войска успели достигнуть места дислокации, серьезно пострадал Герольд Нэтен, руководивший рыбаками во время отражения набега работорговцев.
И это событие, как по волшебству, открыло путь новым невзгодам.
Нэтен сам предстал перед Советом, хотя Целители и возражали, настаивая, что он еще недостаточно окреп. Нэтен оказался не старым, но и не молодым уже человеком с острыми чертами лица, темноволосым и темноглазым — совершенно непримечательная наружность, если не считать сквозившего в его взгляде напряжения и злости, которая поддерживала его тогда, когда сил уже не оставалось. Нэтен сидел, а не стоял, как полагалось, лицом к Совету. На нем белело несколько повязок, одна рука была прибинтована к телу, и он был все еще настолько слаб, что мог говорить только полушепотом.
— Дамы, господа… — он закашлялся, — я не осмелился доверить такие сведения постороннему. Гонца можно перехватить, документы — похитить…
— Господин Герольд, — ровным голосом сказал Гартезер, — Думаю, вы, вероятно, преувеличиваете угрозу. Ваши раны…
— Не могли вызвать у меня слуховые галлюцинации, — отрезал Нэтен: злость придала ему сил. — Советники, мы захватили пленного, и я сам допросил его, наложив Заклятье Правды, до того, как был ранен. Пираты служат тем самым работорговцам, которых мы считали уничтоженными!
— Что?! — ахнула леди Кэтан, привстав и снова падая в кресло.
— И это еще не самое плохое. Работорговцы действуют не одни. У меня на руках признание пленного и письменные доказательства того, что им пособничали лорд Джоффери из Шлемного Уклона, лорд Нестор из Купелицы, лорд Тэвис из Бренгарда, а также члены Купеческой Гильдии Остен Деверал, Джерард Камнебоец, Петар Кольчужник и Игэн Хорстфел.
Договорив, Нэтен бессильно откинулся на спинку кресла; его глаза все еще горели сдерживаемой яростью. Совет взорвался шквалом обвинений и контробвинений.
— Как такое могло случиться без вашего ведома, Кэтан? — вопросил Гартезер. — Клянусь богами, я начинаю задумываться, насколько усердно вы искореняли эту заразу в прошлый раз…
— Вы были одним из тех, кто с пеной у рта обвинял меня в прошлый раз, — язвительно усмехнулась Кэтан, — но, помнится, именно вы настояли на том, чтобы я сделала всю грязную работу, Мне не разорваться; я не могу быть повсюду одновременно.
— Но, Кэтан, я действительно не понимаю, как подобное могло произойти без вашего ведома, — возразил Хирон. — Первые четверо названных — фигуры первой величины.
— А остальные трое — подданные Кестер, — добавила Вайрист с ноткой подозрения в голосе. — Хотелось бы мне знать, как они смогли наладить цепочку работорговли под носом у Кестер.
— Мне бы тоже этого хотелось, — огрызнулась леди Кестер, — И, думаю, больше, чем вам.
И пошло, и поехало. Селенэй пыталась урезонить сцепившихся советников, а Тэлии пришлось попотеть, следя за тем, чтобы сохранить в течение всего заседания здравый рассудок.
Такое положение дел, конечно, означало, что у Тэлии не оставалось времени разобраться с собственными проблемами — особенно проблемой ссор между Дирком и Крисом, ее и Крисом, и ее и Дирком.
И, как будто всего этого было мало, Ролан в последнее время причинял своей Избраннице значительные трудности.
Он был вожаком в табуне Спутников, а пока Тэлия проходила стажировку, ему приходилось довольствоваться обществом Тантриса — другого жеребца. Теперь же Ролан с лихвой вознаграждал себя за вынужденное воздержание, причем партнершей, с которой он проводил время особенно часто, оказалась Диркова Ахроди.
А Тэлии приходилось разделять переживания Спутника — она не могла заблокироваться, сколько бы ни пыталась. Нет, она не винила Ролана: Ахроди была милой, привлекательной и в высшей степени пылкой партнершей — уж Тэлия-то знала: будучи Эмпатом, она воспринимала все чувства своего Спутника.
Но то, что их «свидания» происходили снова и снова, по два-три раза в неделю, в то время как у нее, Тэлии, буквально сердце кровью обливалось из-за Избранника Ахроди… чересчур уж походило на пытку. Ролан явно не представлял, какую боль причиняет своей Избраннице, а Тэлия не хотела отравить ему удовольствие, дав понять, что с ней творится.
Так что она окончательно потеряла покой по ночам: либо переживала то, что Ролан, сам того не ведая, вынуждал ее чувствовать, либо ей снилось, что она отчаянно силится сложить воедино какой-то непонятный, но очень важный предмет, который все время распадается на части.
Элспет Тэлия видела только на занятиях у Альбериха, порой на официальных обедах и иногда с Гвеной, на Спутниковом Поле. Наследница престола казалась отстраненной и, быть может, чуточку застенчивой, но это нормально для девочки, только что вступившей в пору половой зрелости, а кроме того, у Тэлии и без того было хлопот по горло. Так что она ничуть за Элспет не беспокоилась — пока в один прекрасный день с холодком недоброго предчувствия не осознала, что не видела девочки уже несколько дней, даже на уроках боевого искусства.
Дирк все свободное время либо бродил, крадучись, где-то поблизости, либо прятался снаружи, под дождем. И от того, и от другого просто зло брало. Тэлия или не видела его вовсе, или видела, но не могла поговорить. Ибо стоило ей попытаться подойти к нему, как Дирк бледнел, озирался с диким видом по сторонам в поисках ближайшего выхода и улепетывал так поспешно, как только позволяли приличия. Казалось, он обладал каким-то шестым чувством, подсказывавшим, когда Тэлия попытается его изловить: его не удавалось застичь даже в собственном жилище. Либо Дирк заблаговременно удирал, либо как-то узнавал, кто стучится в дверь, и притворялся, что его нет дома.
Крис словно впал в спячку в своей комнате. А Тэлия твердо решила не встречаться с ним, пока он не извинится. Хотя сама по себе их размолвка была не ахти какой серьезной, Тэлии осточертело оправдываться за свое отношение к его милому дядюшке. После давешнего короткого разговора с Альберихом она была уверена — и непоколебимо, что случалось с ней крайне редко — что в случае с Орталленом правота всецело на ее стороне. И на сей раз она не отступит, пока Крис этого не признает!
А пока она тщилась компенсировать отсутствие обоих друзей, пытаясь быть одновременно всюду.
Ради этого она урезала время на сон, но все равно чувствовала, что многого не успевает. Работы было страшно много:
— Селенэй попросила ее взять на себя беседы с челобитчиками из мест, пострадавших от наводнения, Деван нуждался в ней, чтобы помочь трем больным, находящимся в глубокой депрессии, а тут еще непрерывные склоки между советниками…
Тэлия всем сердцем обрадовалась, увидев, что ее посещения идут Дестрии на пользу. Приезд Востела довершил успех. Тэлии было ясно, что то, как спокойно он воспринял изменившуюся внешность Дестрии, принесло больной невероятное облегчение. Помогло и то, что Востел смотрел на ее шрамы, как на знаки отличия, и не раз говорил об этом Дестрии. И, как и рассчитывала Тэлия, он оказал Целителям огромную помощь, когда настала очередь восстановительной терапии, ибо сам в свое время прошел через это. Он поддерживал Дестрию, когда она слабела, подбадривал, когда ей изменяло мужество, понукал, когда она отлынивала, и обнимал, когда она плакала от боли. Его присутствие оказалось настолько благотворным, что Дестрия день ото дня все меньше нуждалась в помощи Тэлии.
И хорошо, поскольку Селенэй нуждалась в ней все больше. Стоило преодолеть один кризис, как, словно ядовитый сорняк, вырастал другой, и силы королевы постепенно таяли. А когда некоторые ее решения оказались неудачными — что в конце концов случилось — Тэлия обнаружила, что вынуждена напрячь весь свой Дар и здравый смысл, чтобы выдержать.
Перед членами Совета стоял мокрый до нитки, забрызганный грязью гонец от Герольда Патриса: когда Страж, дежуривший у дверей, узнал, что за весть он доставил, то прервал заседание и сам ввел прибывшего в зал.
— Ваше величество, — сказал гонец с каменным лицом, что чрезвычайно встревожило Тэлию, — Герольд Патрис шлет вам донесение и сообщает, что разбойников больше не существует.
Он протянул королеве запечатанную сумку с донесением под радостные крики и взаимные поздравления членов Совета. Лишь королева, Кирилл и Тэлия не присоединились к общему ликованию. Что-то в лице гонца говорило, что он сообщил далеко не все.
Селенэй развернула донесение и пробежала его глазами; по мере того, как она читала, кровь все больше отливала от ее лица.
— Богиня… — лист пергамента выскользнул из помертвевших пальцев королевы, Тэлия подхватила его. Селенэй закрыла лицо дрожащими руками, и радостный гомон за столом Совета стих, сменившись гробовой тишиной.
Советники не сводили глаз со своей повелительницы и столь же бледного Личного Герольда Королевы, пока Тэлия срывающимся голосом читала угрюмые слова донесения.
«Мы стерли бандитов с лица земли, но к тому времени, когда мы заставили их принять бой, ярость Стражи достигла предела. Мы зажали врага в его собственном лагере — долине у подножия Косматого Пика. Тогда-то разбойники и совершили ошибку, убив нашего парламентера. Увидев это, Стража объявила: пощады не будет. Воины обезумели — только так я могу описать дальнейшее. Из разумных людей они превратились в кровожадных берсерков. Возможно, причина в том, что Стражи слишком долго гонялись за призраками, возможно, в отвратительной погоде — не знаю. Началась чудовищная резня. Никакие уговоры и приказы не могли их остановить: Стражи бросились на лагерь и перебили разбойников всех до последнего.»
Тэлия сделала глубокий вдох и продолжала: «В лагере находились не только разбойники. Воины истребили все живое в их логове, будь то мужчина, женщина или животное. Но, хоть это и ужасно, это еще не самое страшное. Среди убитых…»
Голос Тэлии прервался.
Кирилл взял у нее донесение и хриплым полушепотом дочитал:
«… среди убитых оказались те самые дети, которых мы надеялись спасти. Все… все они погибли. Разбойники убили их, когда стало очевидно, что Стража не пощадит никого».
Советники сидели в немом оцепенении, а Селенэй плакала, не стыдясь слез.
Королева винила себя в том, что не заменила отряды Стражи более свежими частями или не послала кого-то, кто смог бы справиться с вымотавшимися людьми, в каком бы напряжении ни находились войска.
Убийство детей оказалось не единственной, хотя и главной трагедией. Резня навсегда уничтожила возможность получить важные сведения: кто являлся главарем банды и действительно ли разбойники действовали по указке из-за границы.
Прошло несколько дней, прежде чем Селенэй стала снова хоть немного похожа на саму себя.
Что касается Тэлии, единственным облегчением явилось то, что Орталлен проявил некоторое благоразумие и стал чуть менее рьяно ратовать за предоставление местам большей самостоятельности; и вовремя, поскольку вскоре, как и ожидалось, начались нападения пиратов на земли леди Кестер, налеты на прибрежные деревни, и потребовалось перебросить на запад обещанные силы. Но прежде, чем войска успели достигнуть места дислокации, серьезно пострадал Герольд Нэтен, руководивший рыбаками во время отражения набега работорговцев.
И это событие, как по волшебству, открыло путь новым невзгодам.
Нэтен сам предстал перед Советом, хотя Целители и возражали, настаивая, что он еще недостаточно окреп. Нэтен оказался не старым, но и не молодым уже человеком с острыми чертами лица, темноволосым и темноглазым — совершенно непримечательная наружность, если не считать сквозившего в его взгляде напряжения и злости, которая поддерживала его тогда, когда сил уже не оставалось. Нэтен сидел, а не стоял, как полагалось, лицом к Совету. На нем белело несколько повязок, одна рука была прибинтована к телу, и он был все еще настолько слаб, что мог говорить только полушепотом.
— Дамы, господа… — он закашлялся, — я не осмелился доверить такие сведения постороннему. Гонца можно перехватить, документы — похитить…
— Господин Герольд, — ровным голосом сказал Гартезер, — Думаю, вы, вероятно, преувеличиваете угрозу. Ваши раны…
— Не могли вызвать у меня слуховые галлюцинации, — отрезал Нэтен: злость придала ему сил. — Советники, мы захватили пленного, и я сам допросил его, наложив Заклятье Правды, до того, как был ранен. Пираты служат тем самым работорговцам, которых мы считали уничтоженными!
— Что?! — ахнула леди Кэтан, привстав и снова падая в кресло.
— И это еще не самое плохое. Работорговцы действуют не одни. У меня на руках признание пленного и письменные доказательства того, что им пособничали лорд Джоффери из Шлемного Уклона, лорд Нестор из Купелицы, лорд Тэвис из Бренгарда, а также члены Купеческой Гильдии Остен Деверал, Джерард Камнебоец, Петар Кольчужник и Игэн Хорстфел.
Договорив, Нэтен бессильно откинулся на спинку кресла; его глаза все еще горели сдерживаемой яростью. Совет взорвался шквалом обвинений и контробвинений.
— Как такое могло случиться без вашего ведома, Кэтан? — вопросил Гартезер. — Клянусь богами, я начинаю задумываться, насколько усердно вы искореняли эту заразу в прошлый раз…
— Вы были одним из тех, кто с пеной у рта обвинял меня в прошлый раз, — язвительно усмехнулась Кэтан, — но, помнится, именно вы настояли на том, чтобы я сделала всю грязную работу, Мне не разорваться; я не могу быть повсюду одновременно.
— Но, Кэтан, я действительно не понимаю, как подобное могло произойти без вашего ведома, — возразил Хирон. — Первые четверо названных — фигуры первой величины.
— А остальные трое — подданные Кестер, — добавила Вайрист с ноткой подозрения в голосе. — Хотелось бы мне знать, как они смогли наладить цепочку работорговли под носом у Кестер.
— Мне бы тоже этого хотелось, — огрызнулась леди Кестер, — И, думаю, больше, чем вам.
И пошло, и поехало. Селенэй пыталась урезонить сцепившихся советников, а Тэлии пришлось попотеть, следя за тем, чтобы сохранить в течение всего заседания здравый рассудок.
Такое положение дел, конечно, означало, что у Тэлии не оставалось времени разобраться с собственными проблемами — особенно проблемой ссор между Дирком и Крисом, ее и Крисом, и ее и Дирком.
И, как будто всего этого было мало, Ролан в последнее время причинял своей Избраннице значительные трудности.
Он был вожаком в табуне Спутников, а пока Тэлия проходила стажировку, ему приходилось довольствоваться обществом Тантриса — другого жеребца. Теперь же Ролан с лихвой вознаграждал себя за вынужденное воздержание, причем партнершей, с которой он проводил время особенно часто, оказалась Диркова Ахроди.
А Тэлии приходилось разделять переживания Спутника — она не могла заблокироваться, сколько бы ни пыталась. Нет, она не винила Ролана: Ахроди была милой, привлекательной и в высшей степени пылкой партнершей — уж Тэлия-то знала: будучи Эмпатом, она воспринимала все чувства своего Спутника.
Но то, что их «свидания» происходили снова и снова, по два-три раза в неделю, в то время как у нее, Тэлии, буквально сердце кровью обливалось из-за Избранника Ахроди… чересчур уж походило на пытку. Ролан явно не представлял, какую боль причиняет своей Избраннице, а Тэлия не хотела отравить ему удовольствие, дав понять, что с ней творится.
Так что она окончательно потеряла покой по ночам: либо переживала то, что Ролан, сам того не ведая, вынуждал ее чувствовать, либо ей снилось, что она отчаянно силится сложить воедино какой-то непонятный, но очень важный предмет, который все время распадается на части.
Элспет Тэлия видела только на занятиях у Альбериха, порой на официальных обедах и иногда с Гвеной, на Спутниковом Поле. Наследница престола казалась отстраненной и, быть может, чуточку застенчивой, но это нормально для девочки, только что вступившей в пору половой зрелости, а кроме того, у Тэлии и без того было хлопот по горло. Так что она ничуть за Элспет не беспокоилась — пока в один прекрасный день с холодком недоброго предчувствия не осознала, что не видела девочки уже несколько дней, даже на уроках боевого искусства.