Лэм Арнетта. Герольд короля Шотландии

   Элизабет мягко улыбнулась:
   — А если вы будете плохо себя вести? Что они отнимут у вас?
   — Ничего, — прошептал Рандольф. — Потому что я намереваюсь стать очень-очень хорошим. — И он слегка сжал, а затем отпустил ее руку.
 
   После чудесно проведенного дня с прекрасной Элизабет Гордон Рандольф отправился к брату, чтобы обсудить с ним важный вопрос, ради которого он и приехал.
   — Где мощи святого Колумбы? — тихо спросил он.
   Много веков назад этот святой принес на шотландскую землю христианство, и клану Макквинов принадлежала часть его мощей — осколок челюстной кости. Его, правда, утеряли после заточения Драммонда в тюрьму.
   — Почему ты их разыскиваешь?
   Братья сидели за угловым столом в трактире. Был час вечерней молитвы, и в трактире, кроме них, находилось лишь несколько молодых парней простоватого вида, занимавших стол около входа. Пламя коротких желтых свечей бросало длинные тени на закопченные, темные стены. В дальнем углу зала дородный трактирщик поднялся по скрипучей лестнице, открыл люк в потолке и скрылся на чердаке.
   — Ривас Макдафф собирает горские кланы, чтобы во время рождественской мессы в Элгинском соборе объявить об их объединении, — прошептал Рандольф.
   От неожиданности Драммонд со стуком поставил кружку на стол:
   — Этот кровожадный честолюбец хочет объединить горские кланы на Рождество?
   — Тише! — Рандольф боялся, как бы громкие слова брата не услышали молодые парни или жена трактирщика.
   — Важная новость! — Драммонд опустил голову и долго молча смотрел на земляной пол. — Кому, кроме жителей северной и северо-западной Шотландии, об этом известно?
   — Никому.
   — И даже Роберту Брюсу?
   — Король знает, но хочет, чтобы мы подождали еще год и посмотрели, будет ли Эдуард II продолжать политику своего отца.
   — Нет, Брюс не прав. Наступает время раздоров между англичанами.
   Рандольф неоднократно слышал подобные суждения, но уверенность в словах брата лишний раз убедила его в необходимости скорейшего объединения горских кланов.
   — Ривас Макдафф справедливо требует держать наши планы в строжайшем секрете до тех пор, пока епископ из Ватикана не прибудет на рождественскую службу. Но прежде чем папа римский благословит горские кланы и наполнит золотом нашу военную казну, все вожди должны представить свои реликвии и повторить клятву верности Богу над ними.
   — Церковь обещает помочь деньгами?
   Рандольф отхлебнул из кружки горьковатого эля:
   — Да, но только если святые мощи и реликвии будут при нас.
   Драммонд обвел беспокойным взглядом трактир и, приблизившись к брату, прошептал:
   — Тогда я буду молиться, чтобы все вы объединились и получили благословение церкви.
   Рандольфу было странно и досадно слышать, как брат, говоря о горских кланах, называет их «ваши», но, зная сложившуюся ситуацию, не подавал виду.
   — Говорят, что Эдуард II уже не в состоянии продолжать начатую его отцом войну против Шотландии, и в будущем все может измениться. Сейчас он правит нищим королевством, а влияние Брюса растет день ото дня. Если Эдуард II предпримет еще один поход на Шотландию, то, объединившись, кланы дадут ему достойный отпор. Когда Ривас Макдафф встанет во главе наших кланов и примет благословение церкви, мы одержим победу и без Брюса.
   Не прерывая разговора, братья мерились силами — чья рука сильнее. Наконец Драммонд прижал к столу ладонь Рандольфа и сказал:
   — Церковь требует пышных церемоний и абсолютной преданности. Сумеют ли вожди кланов забыть о своих взаимных претензиях и разногласиях и дружно склонить головы перед епископом?
   Желтое пламя свечи, стоявшей на столе, заколыхалось, и горячий воск капнул Рандольфу на руку.
   — Нам всем это необходимо. Мы присягнем на верность Ривасу Макдаффу, пока Брюс занят объединением островов и выяснением отношений с владельцами приграничных земель.
   — Ты узнал об этом от герольда?
   — Нет, она не желает говорить о планах и намерениях короля.
   Рандольф нахмурился и печально вздохнул:
   — Хватит обсуждать политику, брат. Я хочу поговорить с тобой о даме-герольде.
   — Уж не влюбился ли ты в Элизабет Гордон?
   — Да, пламенная страсть захватила меня целиком, но эта дама, как я понял, не для легкого, необременительного флирта.
   — Служанка моей жены говорит, что Элизабет Гордон — холодная женщина.
   — Нет, не правда. — Перед глазами Рандольфа промелькнула недавняя сцена в лесу: прекрасная Элизабет Гордон, радостно мчавшаяся на белом жеребце по тропинке и пославшая Рандольфу воздушный поцелуй. — Нет, у нее горячее и доброе сердце.
   — Говорят, она не обращает внимания на мужчин.
   Рандольф вспомнил, как ровно и дружелюбно вела себя с ним Элизабет, но ее сияющие серые глаза говорили о том, что от общения с молодым мужчиной она получает удовольствие.
   Драммонд нахмурил брови и сказал:
   — Мой сын слышал от мальчишки, работающего у торговца свечами, что дядя леди Элизабет якобы отрекся от нее, когда она отказалась выйти замуж за человека, предложенного ей в женихи. Ты знаешь что-нибудь о ней и ее родителях?
   Рандольф припомнил те отрывочные сведения, которые ему довелось услышать о семье Элизабет Гордон.
   — Поговаривают, что они были из разных кланов, а после трагедии, случившейся с ними несколько лет назад, дядя Элизабет получил права на их собственность и стал опекуном леди Гордон.
   Драммонд сделал несколько глотков.
   — Она сама ухаживает за своими лошадьми.
   Рандольф тоже видел, как после охоты на вепря и скачек Элизабет сразу же отправилась в конюшню.
   — Бондарь, как и многие, утверждает, что леди Элизабет Гордон — любовница Роберта Брюса.
   В который раз услышав о столь ненавистной, но вполне возможной подробности личной жизни Элизабет Гордон, Рандольф яростно стукнул кулаком по столу:
   — Элизабет Гордон будет моей! — И, немного поостыв, спросил брата:
   — Так где же мощи святого Колумбы?
   — Они спрятаны в рукоятке меча. Когда мы вернемся в мою комнату, я отдам их тебе.
   Рандольф с облегчением вздохнул:
   — Слава Богу!
   — Интересное будет зрелище!.. — вдруг сказал Драммонд. — Первая объединенная рождественская месса! Трудно представить всех вождей кланов коленопреклоненными во время совместной молитвы и дающими клятву перед своими святыми реликвиями!
   Перемирие кланов перед Богом и Святой церковью объединило бы их прочнее и крепче, чем любой подписанный договор. Но существовала и реальная опасность, о которой Рандольфу, как и другим вождям кланов, было хорошо известно. Если непримиримый отступник Катберт Макгилливрей узнает о замыслах северян, он может привести свою армию в Элгиншир и захватить в плен всех вождей кланов. Победа будет легкой: он просто поймает их, как стаю рыб сетями. Но рискнуть стоит, ведь от объединения кланов зависит будущее северной и северо-западной Шотландии!
   — Жаль, что тебя не будет с нами, — после небольшой паузы проговорил Рандольф.
   — Нынешнее положение меня устраивает, — твердо заявил Драммонд.
   Подождав, пока вернувшийся с чердака хозяин трактира унесет в соседнюю комнату бочонок с элем, Драммонд спросил брата:
   — Скоро наступит декабрь. Когда ты уедешь из замка Дугласа?
   — Пока я не намерен покидать южную Шотландию. До Рождества еще много времени, а у меня есть причины задержаться здесь.
   — Ты твердо решил соблазнить прекрасную даму герольда?
   — Да. Завтра мы собираемся в охотничьи угодья Малькольма.
   — На соколиную охоту? Можно мне пойти с вами?
   — Боюсь, что шальная стрела из неизвестного самострела попадет тебе в спину. Нет, брат, мы пойдем вдвоем с Элизабет.
   Входная дверь с шумом распахнулась, и в трактир зашли мужчины из клана Дугласа, громко потребовав эля.
   — Она выиграла спор? — спросил Драммонд.
   — Да, победила в скачках!
   — Говорят, ее жеребцы летают словно по воздуху!
   — Возможно, — усмехнулся Рандольф. — Но наездницу все-таки поймать легче, чем лошадь!
   — Я слышал, что соблазнить Элизабет Гордон невозможно, — сказал Драммонд и лукаво посмотрел на брата.
   — А я слышал, что земля — круглая!
 
   Из-за проливных дождей, зарядивших на несколько дней, пришлось отложить соколиную охоту.
   После беседы с Драммондом в трактире Рандольф забрал мощи святого Колумбы и спрятал их в подкладке своего сапога.
   Дни тянулись медленно, дожди не кончались, и Рандольф Макквин все свободное время проводил с Элизабет, ни на минуту не сомневаясь в том, что он должен выиграть пари и соблазнить прекрасную даму-герольда.
   Он сопровождал ее повсюду: они были в лавке суконщика, где она заказала отрез ярко-красной шерстяной ткани — рождественский подарок королю Шотландии. У торговца свечами Элизабет купила ароматизированные свечи для своей комнаты, а у кузнеца выбрала пару конских сбруй, отделанных медью, — подарок хозяину конюшни, где содержались ее лошади.
   Рандольф Макквин приобрел большое количество льна и полдюжины прялок и за дополнительную плату велел торговцу доставить покупки на борт «Морского волка». Вечерами Рандольф ужинал с братом, невесткой и племянником, настойчиво приглашая Элизабет присоединиться к ним, но она всегда отказывалась под разными предлогами. Иногда Рандольф видел Элизабет за столом хозяина замка, но служанки утверждали, что дама-герольд, как правило, обедает в своей комнате в одиночестве.
   Местное общество и воины замка Дугласа со временем привыкли к Рандольфу Макквину и стали относиться к нему дружелюбно и без подозрений, хотя истинную причину такого поведения он видел в общем предпраздничном настроении, а не в изменении их взглядов на жителей горной Шотландии.
 
   Дожди закончились, и на следующий день после удачной охоты Элизабет и Рандольф отдыхали, сидя на шерстяном одеяле в охотничьих угодьях Малькольма.
   Солнце клонилось к закату, связка куропаток и полдюжины тетеревов-косачей лежали на земле около их ног.
   Молодые люди были оживлены, наперебой рассказывали друг другу истории из своей жизни. Рандольф вспомнил о первой соколиной охоте и забавном случае, когда они с братом Драммондом чуть не подрались из-за того, кто будет первым бросать копье в столб с мишенью.
   Элизабет с нескрываемым интересом слушала своего спутника и, в свою очередь, рассказала, как она в детстве училась управлять лошадьми, о двоюродных сестрах, с которыми часто плавала в реке Твид.
   Для соколиной охоты Элизабет Гордон выбрала другую лошадь — кобылу той же масти, что и белый жеребец, но менее рослую.
   — Вы не будете возражать, если я отошлю сокольничего и его людей обратно, в главную башню замка?
   Элизабет удивленно посмотрела на своего спутника:
   — Зачем?
   — Чтобы их не задерживать. Ваши лошади великолепны, и мне хотелось бы испытать новую кобылу в скачках по вересковой пустоши.
   — Боитесь чужих любопытных глаз?
   — Вовсе нет. Если вам это доставит удовольствие, пожалуйста, пусть смотрят.
   — Сегодня такой чудесный, удачный день! Наверное, я возьму вашу лошадь и присоединюсь к сокольничему и его людям. Если не будете терять даром времени, то догоните нас на полпути к замку Дугласа. Я не останусь с вами вдвоем, потому что не хочу давать повода для сплетен.
   — Боитесь запятнать свою репутацию?
   — Лично меня не волнует, что скажут сплетники! но не следует забывать: я состою на службе у короля!
   Задержись я здесь с вами еще хоть на минуту — и злые языки назовут нас любовниками!
   — Если минута продлится несколько дольше, чем обычно!
   — Какая разница сколько!
   Этим ответом Элизабет невольно выдала свою полную неосведомленность в подобных делах, поскольку никогда в жизни не имела любовной связи с мужчиной.
   Несколько минут Рандольф сидел словно в оцепенении, затем пробормотал:
   — Ладно, пора собираться.
   Элизабет молча встала и пошла по направлению к сопровождающим их охотникам, а Макквин задержался, глядя ей вслед.
   На Элизабет Гордон была длинная юбка с мягкими складками, а на голове — изящная льняная шапочка, скрывавшая пышные волнистые волосы. Слуги замка говорили, что она не пользуется услугами горничных и сама заботится о своей одежде.
   Элизабет казалась Рандольфу практичной дамой, не привыкшей тратить время на пустую женскую болтовню, различные безделушки и украшения, а также на обсуждение сплетен. Ему вдруг вспомнилось, как старательно она избегала ответов на вопросы о ближайших планах Роберта Брюса и делала вид, что не замечает его явных попыток добиться ее расположения. Да, без сомнения, Элизабет Гордон — самая достойная и восхитительная женщина во всей Шотландии. Рандольф был вынужден признать, что она не только полностью завладела его мыслями, но и заслуживает исключительно галантного и тактичного отношения.
   Вскоре Элизабет Гордон вернулась, взяла поводья лошади Рандольфа и свистом подозвала свою кобылу.
   Стройная белая лошадь радостно подбежала к хозяйке и стала рядом. Элизабет оглядела Рандольфа с головы до ног и подправила стремена у своей лошади, чтобы ему было удобнее сидеть в чужом седле.
   — Веди себя хорошо, Мэджести, — сказала она лошади и, обернувшись к Макквину, пояснила:
   — Она очень резвая и игривая.
   — А по-моему, она послушная лошадь.
   — Это только на первый взгляд. Держите поводья крепко, и прежде чем остановиться, произнесите ее имя.
   Она хорошо выполняет команды.
   Мэджести, словно поняв, что говорят о ней, легонько ткнулась в плечо хозяйки.
   — А если я не дам ей команду остановиться?
   — Тогда к восходу солнца вы окажетесь в Англии!
   — Неужели?
   — Я пошутила. Она никогда не убегает далеко от своей хозяйки. А ваш жеребец, на мой взгляд, немного неповоротлив.
   Замечание Элизабет не обидело Рандольфа, она правильно оценила его лошадь.
   — Он — не мой, я взял его напрокат.
   Элизабет подошла к жеребцу и провела рукой по его ушам.
   — Он хороший, — улыбнувшись, сказала она.
   — Разрешите я помогу вам сесть в седло? — предложил Рандольф и обнял Элизабет за талию.
   Она повернула голову и выразительно посмотрела на него. Когда рука Макквина скользнула чуть ниже, его спутница немного отстранилась и холодно проговорила:
   — Перестаньте, Рандольф!
   Он дерзко заглянул ей в глаза:
   — А вы не носите пояса верности.
   При иных обстоятельствах, возможно, женщину обидело бы столь откровенное замечание, но служба у короля Брюса приучила ее сдерживать свои эмоции и не обращать внимания на многое.
   — А следовало бы, — заметила она. — Чтобы защитить себя от вас.
   — А у вас действительно есть золотой пояс верности?
   — Есть.
   — Боже, как можно носить столь ужасные и неудобные вещи?
   — Если вспомнить, от чего он защищает, на неудобства не обращаешь внимания.
   — Что вы имеете в виду?
   Элизабет вздохнула:
   — А вы не понимаете? Я говорю о мужчинах, охотящихся, подобно разбойникам с большой дороги, за женскими юбками. Мало кто из них так же галантен, вежлив и тактичен с герольдом короля Роберта Брюса, как Рандольф Макквин.
   Своим откровенным и в то же время лестным объяснением Элизабет Гордон поставила Рандольфа на место.
   Он опустил голову и промолвил:
   — И все-таки сейчас на вас нет пояса верности…
   — А нужно ли мне защищаться от вас?
   — Пока нет.
   Рандольф слегка коснулся шершавыми пальцами ее подбородка. Элизабет подняла голову и, взглянув в его глубоко посаженные голубые глаза, прочла в них восхищение и пылкую страсть.
   Ей и раньше приходилось замечать на себе восторженные взгляды мужчин, но в них никогда не было нежности и искренности.
   Рандольф удивленно поднял брови. Элизабет поняла, что он хочет ее поцеловать, и была готова уступить, но мысль о пари, которое он твердо решил выиграть, заставила ее отстраниться. Она посмотрела поверх его плеча, но сокольничего и его помощников поблизости не было. Рандольф, очевидно, понял противоречивые чувства Элизабет и еще крепче сжал ее талию. Сердце Элизабет сильно и часто забилось, губы пересохли. В глубине души ей хотелось почувствовать на своих губах поцелуй Макквина, но здравый смысл подсказывал, что эта слабость облегчит ему путь к победе.
   — Там люди, — промолвила Элизабет.
   — А что вам люди? — резко спросил ее спутник. — Боитесь за свою репутацию? Не хотите, чтобы стало известно, что герольд короля весело проводит время в компании Рандольфа Макквина?
   — Да.
   — Наступит день, Элизабет, когда вы будете поступать только по велению сердца, а не прислушиваться к голосу разума.
   Элизабет Гордон опустила голову. Пока она служила королю Роберту Брюсу, а ее страна не была свободной, она не могла себе позволить заниматься личной жизнью.
   — О чем вы думаете? — мягко и участливо спросил Рандольф.
   Дама-герольд думала о том, что сделала правильный выбор, поступив на службу к королю, который поставил перед собой благородную цель — освободить Шотландию от английской агрессии.
   Сейчас Элизабет чувствовала себя свободно и легко, подобно соколу, парившему высоко в небе. Она повернулась к Рандольфу и показала рукой на птицу.
   — Я думаю, он остался доволен охотой и теперь наслаждается свободой.
   — Ваши мысли заняты другим, леди, но я — терпеливый мужчина, а вы заслуживаете того, чтобы вас долго ждали.
   Снова уловив в его словах двойной смысл, Элизабет Гордон промолчала.
   — На озере Ланарк живут два лебедя, — продолжал Рандольф. — Хотите съездить туда и посмотреть на них?
   Элизабет Гордон взглянула на небо, по которому медленно плыли серые тучи.
   — В это время года все лебеди давно улетели на юг, — ответила она.
   — Нет, не все. Сокольничий рассказывал, что самка лебедя три года назад сломала крыло, и лебедь остается вместе с ней зимовать на озере.
   — Лебедь, преданный своей подруге! Как романтично!
   Рандольф Макквин подумал, что с некоторых пор он сам стал походить на этого лебедя. Восхитительная и умная женщина, выбравшая для себя в жизни мужскую работу — службу королю — и имеющая лучших в Шотландии лошадей, завладела его умом и сердцем.
   — Как вы думаете, она его любит? — вдруг спросил Рандольф.
   — Подруга?
   — Женщина.
   Элизабет Гордон улыбнулась и взглянула на своего спутника.
   — Я надеюсь получить ваш корабль, мой лорд. — И, немного подумав, добавила:
   — Пока — ваш.
   Рандольф неожиданно развеселился. До встречи с Элизабет Гордон он и представить не мог, что способен радоваться таким мелочам, как хорошее настроение женщины.
   — Когда мы с вами беседуем о лебедях, совсем не обязательно называть меня лордом. Я всего лишь глава клана Макквинов, не более того.
   В серых глазах Элизабет мелькнули озорные огоньки:
   — Вот как? А я слышала, что вы владеете торговой флотилией, имеете большую власть на севере и северо-западе Шотландии, а Маккинтоши, Макреи, Матсоны и Чикольмы присягнули вам на верность.
   Союз Макквина с вождями других кланов ни для кого не был секретом, но обсуждать свое богатство и власть с женщиной, не заинтересованной в замужестве, он считал непозволительным.
   — Да, мы живем в мире с соседями, мои родственники доверяют мне и разрешают пользоваться выходом к морю, где я плаваю на своем единственном корабле.
   — И вы не боитесь проспорить этот единственный корабль?
   — Даже если бы я владел флотилией, я поставил бы на нее.
   — Говорят, вы привезли в подарок Дугласу много апельсинов и инжира? — Элизабет Гордон решила отойти от опасной темы. Рандольф сразу же заметил ее неловкую попытку и усмехнулся.
   — Не беспокойтесь, — сказал он. — Я приберег для вас много гранатов.
   — Так вы предложили мне корабль с трюмом, полным подгнивших фруктов? — поддразнила его Элизабет.
   — При нынешней прохладной погоде они не испортятся, — возразил Рандольф. — Но если вы все же опасаетесь за сохранность фруктов, то могу вам предложить съездить на лошадях в порт и забрать их.
   — По-моему, вы собирались испытать мою лошадь вон в той вересковой пустоши? — Элизабет показала рукой вдаль.
   Рандольф крепко сжал губы. Да, он испытает лошадь и добьется расположения ее хозяйки и очень скоро завоюет не только ее сердце, но и всю ее!
   — Да, я хочу испытать вашу кобылу, — ответил он.
   — Тогда помогите мне сесть в седло вашей лошади, и желаю вам удачи!
 
   Переодевшись, Элизабет Гордон спустилась в общий зал, сообщила управляющему замка Дугласа, что на некоторое время отлучится из замка с Рандольфом Макквином. Появление прекрасной Элизабет вызвало у присутствующих в зале мужчин бурную реакцию: каждый стремился сказать комплимент и поближе познакомиться с герольдом короля Роберта Брюса.
   Элизабет Гордон терпеливо сносила их однообразные шутки и намеки, но когда один гость, по возрасту годившийся ей в дедушки, недвусмысленно предложил пожить в его владениях, терпению дамы пришел конец, и, сдержанно попрощавшись с присутствующими, она быстро покинула зал.
   Пару дней назад Элизабет заказала в суконной лавке плащ в подарок королю Шотландии и теперь отправилась узнать, готов ли он. Ткачи работали день и ночь, чтобы успеть выполнить рождественские заказы: плащи, накидки и туники, которые Дуглас, по традиции, каждый год дарил своим вассалам. Хозяин суконной лавки заверил Элизабет, что ее заказ будет выполнен через день, и она, успокоившись, направилась к замку, чтобы посмотреть, не вернулся ли Рандольф Макквин.
   Во внутреннем дворе она увидела слона, а вокруг него — толпу детей, с изумлением и с некоторым страхом разглядывающих его. Рядом стоял брат Рандольфа Драммонд, а поодаль — его жена леди Клэр.
   Рандольф Макквин, одетый в черно-красный тартан, появился на опушке леса, когда солнце начало клониться к закату, освещая округу оранжево-пурпурным светом.
   До замка было уже близко, и он пустил лошадь легкой рысью. Наблюдая за всадником, Элизабет подумала, что он очень искусный и опытный наездник, если ее резвая кобыла, всегда предпочитавшая носиться на большой скорости, сейчас послушно идет рысью.
   Рандольф поправил тартан, отпустил поводья и поприветствовал брата. Начальник охраны, скучавший у ворот замка, оживился и, оглядев лошадь и наездника, сказал:
   — Этот Рандольф Макквин знает толк в девушках!
   Элизабет сделала вид, что не расслышала двусмысленного замечания, но мужчина подошел поближе и, кривляясь, продолжил:
   — По-моему, чтобы задобрить женщину, надо чаще дарить ей безделушки.
   Не желая больше слушать солдатские грубости и боясь, как бы не было замечено ее восхищение Рандольфом Макквином, Элизабет гордо подняла голову и торопливо направилась в конюшни.
   — Дай этой лошади самого лучшего овса, парень. — До Элизабет донесся голос Рандольфа, отдающего приказания мальчишке, работающему в конюшне.
   Затем он подошел к Элизабет, и она улыбнулась, увидев в одежде и в волосах Рандольфа запутавшийся сухой вереск.
   — Знаете, я передумал, — радостно объявил он. — Когда выиграю пари, то заберу не белого жеребца, а Мэджести.
   На лице Макквина сияла счастливая улыбка, в глазах мелькали озорные огоньки. Очевидно, лошадь пришлась ему по душе.
   — Вы ничего не выиграете, Рандольф, — возразила Элизабет и подала ему щетку. — Будьте осторожны, когда начнете чистить ей ноги. Она может лягнуть.
   — Не волнуйтесь. — Рандольф тяжело дышал и смотрел на Элизабет, держа руки на бедрах. — Нет, клянусь всеми святыми, я восхищен вашей кобылой!
   Она стремительна, как ветер, и послушна, как щенок!
   Гордость за свою лучшую лошадь переполнила сердце Элизабет. Она подошла к ней и нежно обняла за шею.
   — Она не такая послушная и податливая, как кажется на первый взгляд, — сказала Элизабет. — И характер у кобылы непростой!
   — Я этого не заметил. — Рандольф приблизился к лошади и похлопал ее по спине, а затем, сняв седло, укрыл ее попоной.
   — Однако удивительно, что ваш дядя отдал вам таких великолепных скакунов, как эта кобыла и тот белый жеребец! Вы, должно быть, его любимица?
   Элизабет Гордон усмехнулась и поджала губы.
   — Его больше интересовало мое приданое. К тому же он такой полный, что не каждая лошадь его выдержит.
   Раздался колокольный звон, созывающий на вечернюю молитву в часовню. Рандольф повернулся к Элизабет:
   — Так вы отдали свое приданое в обмен на двух лошадей?
   Элизабет опустила голову. Чтобы избежать нежелательного замужества, ей пришлось бросить дом и порвать связи с Гордонами. Тогда ей было тринадцать лет, но и теперь, много лет спустя, она ни разу не пожалела о своем решительном поступке.
   — На шесть лошадей, — тихо ответила она. — Мои кобылы очень плодовиты, и, надеюсь, в недалеком будущем моя конюшня разрастется.
   — Да… ну и обмен вы совершили! У вас не было выбора?
   Богатство и земли никогда не привлекали Элизабет Гордон. Личная свобода и независимость значили для нее больше, чем частная собственность.
   — Мне досталось от матери весьма скромное владение — земля у реки Твид, — пояснила она. — А дяде нужен был выход к воде…
   — Но как вам позволили расплатиться приданым? — озадаченно спросил Рандольф. — Ведь вы же были ребенком, когда принимали это решение! — Он немного помолчал и, усмехнувшись, добавил:
   — Прошу прощения, Элизабет. Я допустил оплошность. Мужчина не должен обсуждать с женщиной ее возраст.
   Вежливые манеры Макквина нравились Элизабет и настраивали ее на откровенный разговор.