Шарлотта Лэм
Любовная лихорадка
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Сара волновалась за Грэга. Она не сводила с него глаз с той минуты, как они приехали на прием, хотя Грэг в дальнем конце комнаты был окружен плотным кольцом гостей, хохотавших над каждым его словом. Все всегда смеялись, если Грэг принимался острить. Он напоминал грустного клоуна, но мог быть забавным до едкости, и тогда язык его разил как рапира или пригвождал собеседника, как мотылька к картонке.
Возле Сары появился хозяин.
– Мисс Николс, позвольте представить... – произнес он, склонившись к ней.
Она не слышала его слов, хотя любезно улыбнулась мужчине, с которым ее знакомили, и протянула ему руку. Тот взял ее ладонь и держал все время, пока хозяин, извинившись, не отошел. Сара все улыбалась, но продолжала следить за Грэгом, пытаясь определить, много ли он выпил. Вдруг она осознала, что рука ее все еще не свободна. Сара посмотрела вверх и встретила неприязненный взгляд синих глаз.
– Могу ли я взять свою руку? Мне удобнее с двумя, – резко сказала она, выдергивая ладонь. Она вновь взглянула на Грэга и озабоченно нахмурилась.
Сара слышала рядом с собой голос, но не вникала в слова, а лишь автоматически улыбалась, делая вид, будто слушает собеседника. На самом деле, она хотела только одного: чтобы незнакомец поскорее отошел. Сара оцепенела, когда его пальцы внезапно сомкнулись на ее запястье и сжали его так, что ее изумленный взгляд метнулся вверх.
– Вы не слышали ни единого слова, не так ли?
Она пристально посмотрела на говорившего широко открытыми, зелеными, как у кошки, глазами. Перед ней был высокий сильный человек с черными волосами, резкими и жесткими чертами лица. Сара подумала, что такое лицо ей хотелось бы нарисовать – резко индивидуальное, дисгармоничное. Чувственный рисунок рта контрастировал с тяжелым, холодным синим взглядом. Сара сдержанно улыбнулась.
– Простите, мистер... – она осеклась, забыв его имя; его лицо потемнело.
– Родон! – резко произнес он. – Ник Родон. Нас только что познакомили, а вы и не заметили.
– Чем вы занимаетесь, мистер Родон? – спросила она, зная, как любят люди говорить о себе. Если он начнет разглагольствовать, она сможет беспрепятственно наблюдать за Грэгом.
Глаза Родона сузились и вспыхнули, притягивая взгляд Сары.
– Какое вам дело до моих занятий! – отпарировал он.
Ей действительно это было безразлично, но Родон так открыто нарушил светские приличия, что Сара устремила на него любопытный взгляд.
– Секрет? – вдруг насмешливо спросила она.
Он внимательно посмотрел на нее: синие глаза скользнули вниз, застыли на губах. Сара почувствовала, что краснеет под взглядом Родона; он встретился глазами с Сарой и сардонически повел темной бровью.
– Уж не шпион ли вы? – Саре захотелось поддеть собеседника. – Или промышляете тем, о чем не принято говорить в приличном обществе?
– О банке Родона никогда не слышали? – в бесстрастном голосе прозвучали скептические нотки.
– Так вы банкир! – задорно отозвалась Сара, смеясь одними глазами. – Ей-богу, в жизни не встречала ни одного! Надо пометить в дневнике. Сегодня увидела настоящего живого банкира.
– Звучит забавно, – без улыбки сказал Родон. – В чувстве юмора вам не откажешь.
Сара понимала, что ведет себя по-ребячьи, необдуманно, но ей сейчас было не до манер: ее выводил из себя этот человек, пытавшийся отвлечь ее внимание от Грэга. Она исподтишка, прикрыв глаза ресницами, посмотрела в дальний конец комнаты. Грэг смеялся, и, слава Богу, в руках у него ничего не было. Пил он редко, но если уж пил, то не знал меры. К спиртному Грэг тянулся, только когда был на грани срыва, и сегодня вечером он явно пребывал в таком состоянии.
– А вы художница, надо думать? Что рисуете?
Сара, не скрывая досады, вновь перевела взгляд на назойливого собеседника и тихонько вздохнула.
– Пейзажи.
Родон, опершись рукой о стену, заслонял Грэга от Сары, и ей вдруг показалось, что новый знакомый делает это умышленно, уловив желание Сары держать под контролем дальний угол гостиной. Сара вновь подняла глаза на лицо Родона, встретив обращенный на нее неподвижный взгляд под насупленными темными бровями. Сара запрокинула голову, золотисто-рыжие пряди заиграли в лучах света; Родон же принялся оценивающе рассматривать ее с головы до ног, что было просто оскорбительно для Сары.
Весь вечер Саре не было дела до себя, но теперь, под этим дерзким взглядом, она вдруг ощутила вызывающую откровенность платья с низким вырезом, серебристой чешуей облегавшего тело. Грэг, видно, подшутил с этим нарядом. Для подобного приема у Сары не нашлось ничего подходящего, и теперь она от негодования вспыхнула, как школьница, сердясь на Грэга, который посоветовал ей так одеться.
В тот же миг Сара с ужасом увидела, как Грэг поднимает ко рту бокал и до дна выпивает его. Боже мой, подумала она, сейчас напьется и затеет скандал. В нетрезвом виде Грэг позволял себе возмутительные откровения, сейчас же его прямота могла выйти ему боком: оскорблять он будет людей, от которых рассчитывал получить заказы.
Сара, не сказав ни слова Нику Родону, который разъяренно глядел ей вслед, направилась к Грэгу. Взяла его под руку, и тот чмокнул ее в нос.
– Пора домой, кутила! – сказала она ласково.
Грэг безвольно ухмылялся. Это был высокий, худощавый мужчина тридцати четырех лет, с густыми вьющимися золотисто-каштановыми волосами, теплым оттенком напоминавшими растаявшую ириску. Выражение карих глаз было переменчивым. Тонкие подвижные черты меланхоличного лица были отмечены какой-то болезненной красотой. Женщины считали это печально-притягательное лицо просто неотразимым. А озарись оно вдруг улыбкой – успех Грэгу был бы обеспечен даже в самых безнадежных для него ситуациях.
– Глаз с меня не спускаешь, дорогуша? – как ни в чем не бывало, спросил Грэг. – Надеюсь, стаканчики не подсчитывала, а?
Он знал, именно этим Сара и занималась, так что оба рассмеялись.
– Пойдем, Грэг! – настаивала она мягко, ненавязчиво.
За спиной Грэга Сара встретилась взглядом с Лорной Робертс, вежливо улыбнулась, но та не ответила. Лорна ненавидела Сару. Последние три года Лорна сходила с ума по Грэгу, а тот спасался от нее бегством, как затравленный молодой олень с невыразимой тоской в глазах. Лорна упорно считала, будто виной всему Сара, и никогда бы не признала, что попросту не нравится Грэгу.
Грэг обнял Сару за талию, и они направились к выходу. Стройная фигурка Сары в соблазнительном серебристо-прозрачном платье вспыхивала переливчатыми бликами от каждого ее шага.
– Ну, как, повеселилась?
Сара пожала плечами.
– Зато ты погулял на славу, как я заметила.
– Все-то эти глазки видят!
– Пора домой, – произнесла Сара, когда они приблизились к хозяину; Грэг же с напускным игривым гневом заглянул ей в глаза.
– Уж не считаешь ли ты, что я набрался?
– Нет, раз ты в состоянии говорить об этом, но в любую минуту можешь раскиснуть, – отрезала она.
– Даже портовая полиция нас не задержит, – с притворной покорностью, нараспев произнес он. – И вообще я могу ходить по струнке.
– Болтун!
Хозяин дома был биржевым маклером, к тому же он держал скаковых лошадей, одну из них Грэг по его заказу недавно запечатлел после блистательной победы в последнем забеге, после которого та удалялась на покой, в конюшню. Посверкивая лысиной, плотно сбитый маклер с чувством пожимал руку Грэгу.
– Как славно, что вы пришли!
Он принялся расточать новые комплименты по поводу картины, и Грэг, слушая, приветливо улыбался. Сара испытывала облегчение, поскольку уводила Грэга вовремя, пока тот не достиг стадии, когда без обиняков может высказать хозяину дома все, что о нем думает. Грэг прекрасно понимал, что картину маклер заказал не потому, что ценил его мастерство, а потому, что известность его как художника гарантировала биржевику надежное вложение денег.
Кто-то подошел сзади, хозяин выглянул из-за Сариного плеча, и совершенно иная улыбка преобразила его ангельски-розовую физиономию, на которой теперь сияло выражение неподдельного благоговения.
– Ник, дражайший друг мой! – выдохнул маклер, расплываясь в широкой улыбке. – Я только что говорил мистеру Холлидею, какую радость доставляют нам его картины. Вы должны заглянуть ко мне в свободную минутку и посмотреть на его творение.
Сара повернулась вполоборота, взглянула вверх и поймала на себе тяжелый взгляд Ника Родона. Он подошел вплотную и протянул Грэгу руку.
Хозяин дома, не забывая о своих обязанностях, мигом представил их друг другу.
– Мистер Холлидей, знакомьтесь, это мистер Ник Родон.
Грэг пожал руку Родона, пристально глянул в лицо новому человеку, и в карих глазах его забрезжил интерес.
– Он – банкир! – сказала Сара Грэгу. – Замечательно, правда?
Маклер обескуражено смотрел на нее, у Грэга же глаза заблестели.
– Банкир? Неужели? – Его ясный взор обратился на Ника Родона. – Выдаете чеки или только принимаете?
– Банки никогда ничего не дают, – напомнила Грэгу Сара, – они забирают и хранят у себя. Громадные железные засовы на тайных хранилищах, работающие день и ночь компьютеры. Дух захватывает от такой жизни!
Ник Родон не вымолвил ни слова. Поджав губы, он не спускал с Сары холодно-синих глаз. Сара не видела Родона, она улыбалась Грэгу, но чувствовала на себе этот взгляд и смутно догадывалась, какие эмоции за ним таятся. До чувств Родона Саре не было никакого дела, с Ником встречаться она не собиралась, зато ее поведение забавляло Грэга, и он потихоньку выходил из состояния мрачной депрессии, в котором пребывал целый день. Ради хорошего настроения Грэга Сара готова была на что угодно.
Мимо проносили напитки, рука Грэга потянулась к бокалу, но Сара перехватила ее. Грэг отреагировал ироничным взглядом и лукавой улыбкой.
Сара едва заметно покачала головой, ее зеленые глаза светились неизменной любовью. Грэгу оставалось только пожать плечами.
– Нам надо уходить! – сказал он отрывисто и без дальнейших церемоний потащил Сару к выходу.
Машину вела Сара. Грэг развалился рядом: руки в карманах, взгляд устремлен на освещенную фонарями дорогу. После вечеринки он впал в обычную меланхолию.
О высокой мрачной фигуре Ника Родона Сара не вспоминала. Она начала беспокоиться, как только машина въехала в гараж. Пока она его запирала, Грэг отправился в дом. Переступив порог, Сара увидела, что Грэг разговаривает с кем-то по телефону, и пошла на кухню приготовить кофе.
Минутой позже в кухне появился насвистывающий Грэг. Сара повернулась к нему с немым вопросом в глазах.
– Ему лучше, уколы действуют.
– Слава Богу! – Обняв Грэга, она положила голову ему на плечо. – По правде говоря, тебе не стоило ходить на прием, Грэг. Лучше бы дома посидели.
– Я бы помешался, – ответил Грэг. Он достал из холодильника заранее приготовленный пучок сельдерея и с хрустом вонзил в него зубы.
Сара потянулась за чашками.
– А как она? – спросила Сара обычным тоном.
– Прекрасно! – в тон ей отозвался Грэг. – Пожалуй, душ приму, кофе потом выпью.
Он вышел. Сара, доварив кофе, отставила его с плиты и посмотрела в окно, выходящее в темный сад. Спокойное выражение лица Грэга, когда он уходил с кухни, не обмануло ее. Люси, конечно же, измучена, выжата до последней капли – это ранит Грэга особенно больно, ведь он не может, не смеет выдать свои переживания.
Порой Саре хотелось, чтобы Господь не допустил встречи Грэга с Робом и Люси, но она всякий раз корила себя за это. Грэг и она любили Люси с Робом. К Робу все без исключения питали такие чувства. Он был истинный агнец, добрейший из людей, о встрече с которым можно только мечтать. Роб был нещадно искалечен недугом, который прогрессировал, и жизнь его проходила между постелью и инвалидной коляской, при этом он умел рассмешить любого, кто оказывался рядом. Чувство юмора у него было доброе и деликатное. Мрачные же шутки Грэга иногда ранили Роба. И все же Сара ни разу не слышала от Роба худого слова о ком бы то ни было. Жена Роба, Люси, обожала мужа. В нем был смысл ее жизни. Во взгляде ее на мужа всегда светилась любовь.
По трагической иронии судьбы Грэгу – при его-то независимости, уме и силе воли – суждено было полюбить Люси, полюбить пылко и безнадежно. Никогда в присутствии Сары Грэг не подал Люси ни намека, ни знака, который выдал бы его истинные чувства. Сара знала о них лишь потому, что однажды Грэг, отчаявшись, спьяну проговорился, а потом каялся в слабодушии. Сара тогда дала клятву, что никогда никому не проговорится, – Грэг заставил ее поклясться, боясь, как бы Люси и Роб не узнали его тайну.
Прочные и близкие отношения давно соединяли Сару и Грэга. Они жили под одной крышей в основном в силу обстоятельств. Их не связывали кровные узы – овдовевшие еще нестарыми, родители сочетались повторным браком и были по-настоящему счастливы до самой смерти. Сара и Грэг жили вместе с ними, поэтому и дом, в конце концов, оказался их совместной собственностью. Они могли бы продать его, поделить деньги, но решили не разрушать привычной жизни, поскольку существовать вместе было гораздо легче.
Они разделили дом на две половины не для того, чтобы отгородиться друг от друга, а для того, чтобы сохранять полную независимость. Сара обитала на первом этаже, а Грэг – на втором, в основном потому, что Сара вела хозяйство, и ей необходим был выход в сад. За садом ухаживала тоже она. Грэг считал, что сад – это лужайка, на которой можно рисовать или загорать. Сара же сделала сад полезным для дома – там росли овощи, фрукты, кустарники, целебные травы. Она любила добавлять в еду овощи и зелень, сорванные утром с грядки. Они придавали блюдам особый вкус.
Окажись Сара и Грэг в других слоях общества, их образ жизни мог бы вызвать кривотолки, но оба они были художниками, и друзья воспринимали их отношения как данность. Сара относилась к Грэгу как к брату и знала, что он питает к ней такие же чувства. Ее не волновало мнение внешнего мира. Они жили вместе уже двенадцать лет – с того дня, как отец Грэга женился на матери Сары. Под влиянием Грэга Сара поступила в художественную школу. Она была в неоплатном долгу перед сводным братом. Никто на свете не знал Грэга лучше, чем Сара, и не любил его так, как она.
Наблюдая за Грэгом в присутствии Люси, Сара иногда пыталась вообразить себе сцену признания Грэга в любви. Он тем временем по обыкновению улыбался Люси, шутил с нею и с Робом, держался непринужденно, по-дружески подбадривая обоих и ничем не выдавая своих чувств. Раза два, правда, Сара замечала, как Грэг не мог совладать с собой. Два года назад на Рождество Люси поцеловала его на вечеринке под венком из веток омелы, глаза ее поддразнивали Грэга. Он в ответ усмехнулся, но, когда отвернулся от Люси, Сара увидела, что в лице у Грэга ни кровинки, а выражение глаз такое, что сердце у Сары сжалось от боли.
Сама она никогда не влюблялась. Забавлялась иногда игрой в воображаемую любовь, но настоящей влюбленности не знала. Наблюдая же терзания Грэга, она часто радовалась, что с нею не приключилось подобное. Любовь к Люси властвовала над жизнью Грэга, хотя внешне никак не проявлялась. Сара знала, что в шкафу наверху хранится стопка рисунков, на которых изображена Люси. Рисунки эти не знали дневного света. Грэг показал Саре наброски портретов лишь один раз – в ту ночь, когда рассказал ей о любви к Люси. Рисунки были невероятно хороши: точные, прочувствованные сердцем. Увидев их, Сара расстроилась и испугалась. Она опасалась, как бы Грэг не уничтожил эскизы – это была бы настоящая трагедия, ведь они были лучшим, что создал Грэг. Он боялся, что Люси рано или поздно увидит рисунки и узнает его тайну. Этого Грэг не пережил бы.
Он принялся бы как безумный опровергать догадки Люси.
Отношение Грэга к Робу, искренняя любовь и забота, которыми он окружал мужа Люси, вызывали в Саре глубокое уважение к сводному брату. Грэг часто приходил посидеть с Робом, позволяя Люси немного передохнуть. Он рисовал для Роба карикатуры, такие забавные, что тот давился от хохота. Читал ему вслух. Ведь Робу трудно было держать книгу, руки его совсем обессилели от болезни. Грэг постоянно ухаживал за Робом, как родной брат. Поднимал с кресла и усаживал обратно, поражаясь жилистой силе измученного тела. Роб был гораздо тяжелее Грэга. Люси перекладывала мужа с трудом – она была маленькой хрупкой женщиной. Грэг радовался любой возможности помочь Люси, облегчить ту тяжкую ношу, которую судьба взвалила на ее плечи.
В последние дни Робу стало гораздо хуже, боль не стихала ни на минуту, и Грэг пребывал в нервном напряжении. Слыша теперь его свист из ванной, Сара знала, что на душе у него стало легче, поскольку Робу назначили новое лекарство. Облегчение было временным, медикаментов продолжительного действия не существовало, но, по крайней мере, сейчас, в данный момент, Роб не страдал так сильно.
Сара поднялась наверх поторопить Грэга – кофе может остыть.
– Оставляю чашку в гостиной, – сказала она через дверь. – Спокойной ночи!
– Доброй ночи, дорогая! – весело прокричал он.
Сара спустилась к себе, приготовилась ко сну и со вздохом нырнула в постель. Вечер выдался утомительный, и она радовалась, что он кончился. В памяти мелькнуло бесстрастное мрачное лицо и ослепительно синие глаза. Как же его звали? Она вспомнила не сразу, потом имя всплыло в сознании. Ник. Ник – банкир, подумала она и хихикнула про себя. Вид у него был разъяренный, когда они с Грэгом дурачились, но их шутовство на какое-то время все же улучшило настроение Грэгу. Выбросив Ника из головы, Сара заснула.
Грэг ушел рано утром навестить Роба перед отъездом в Кембриджшир, где ему надо было посмотреть на одну лошадь. Известность Грэгу принесли картины, изображающие лошадей. Эти работы сейчас давали солидный доход, но Грэг рисовал лошадей потому, что страстно любил этих животных, восхищался их благородством и изяществом, изысканностью стати и великолепием сбруи.
Он уезжал на несколько дней, а после его возвращения наступала очередь Сары отлучиться по делам. Она получила заказ от владельца гостиницы, пожелавшего украсить холл своего заведения изображением угрюмого холма в Йоркшире.
Грэг уехал, и Сара с альбомом для этюдов расположилась в саду, чтобы порисовать птиц с натуры. На ней была обычная рабочая одежда: линялые синего цвета старые джинсы и белая футболка, изрядно севшая и слишком плотно облегавшим тело.
Поработав час, Сара разомлела от солнца. Раскинувшись на лужайке, она закрыла глаза и закинула руки за голову, наслаждаясь теплом.
Звук шагов напугал ее. Она раскрыла глаза и, увидев смуглое лицо Ника Родона, застыла в изумлении. Сара почувствовала, как щеки у нее вспыхнули из-за нелепости положения: она распростерта у ног Родона, а над ней нависает высокая массивная фигура. Он прекрасно понимал, что испытывает Сара, и самодовольно улыбался.
– Помните меня? – ехидно спросил Родон, и темная бровь поползла вверх.
– Да, – односложно ответила Сара и села. Она чувствовала себя неловко: одежда затрапезная, в волосах травинки.
– Надо же! – подчеркнуто медленно произнес он. – Мне показалось, будто вы меня в первый раз видите.
– А в чем дело? – нетерпеливо спросила Сара, ожидая момента, когда он отведет глаза в сторону, чтобы без стеснения подняться на ноги.
– Вчера узнал адрес у того маклера, – отозвался Родон, словно отвечал на совершенно иной вопрос.
Сара неохотно поднялась, но и в вертикальном положении ей пришлось по-прежнему задирать голову, чтобы видеть его лицо, поскольку Родон был шести с лишним футов роста, а она – пяти с небольшим.
– Сегодня вы выглядите иначе, – пробормотал он, пристально оглядывая каждую извилинку ее разогретого солнцем тела в тесной футболке и джинсах, а потом принялся рассматривать румянец на ее щеках.
Он сделал шаг к Саре, синие глаза смотрели колко.
– Сегодня вам уже не так весело?
Ему не понравилось, как мы с Грэгом высмеяли его банк, решила Сара. Удивляться нечему, она вела себя отвратительно, но только из-за того, что волновалась за Грэга. Ей было тогда все равно, что думает Ник Родон.
По ее рассерженным глазам, наверно, можно было понять, о чем она думает. Родон смотрел на нее в упор, не дрогнув ни одним мускулом.
– Если речь идет о заказе, мистер Родон, – тихо сказала Сара, – то Грэга сейчас нет. Он уехал на несколько дней. Передать, чтобы он позвонил вам?
Ник изменился в лице, на щеках проступили пунцовые пятна, в синих глазах засверкали льдинки.
– Он здесь живет? С вами?!
Его голос был так суров, что Сара в тревоге попятилась.
– Ну, разумеется! Вы не замужем?
Чувственный рот Родона собрался в ниточку.
Потом Ник отрывисто повторил:
– Вы ведь не замужем?
Это был не вопрос, а утверждение, прозвучавшее с явным оттенком презрения.
До Сары, наконец, дошло, что Родон имел в виду, и, привыкшая к открытой жизни с Грэгом под одной крышей, без осуждений со стороны, она рассмеялась.
– Нет, конечно, нет!
Она собралась было объяснить свои отношения с Грэгом, но Родон резко оборвал ее:
– Глупо об этом спрашивать! Не следует забывать, что вы оба – художники. Брак же – институт отживший, пережиток, можно сказать. Вы его презираете.
– Вы мне своих слов не приписывайте! – отрезала разъяренная Сара. Отбросив назад ярко-рыжие волосы, она смело выставила вперед маленькое личико. – Я за себя сама скажу!
– Ваши манеры ужасающи, мисс Николе! – Родон в гневе схватил Сару за локоть и встряхнул ее, как куклу. – Отвратительны, как и ваши нравственные принципы, хотя едва ли стоит рассчитывать, что мы можем сойтись во мнениях.
– Ни в чем мы с вами сойтись не можем! – огрызнулась Сара, сверкнув зелеными глазами.
– Неужели? – Он вдруг ядовито усмехнулся. Не успела Сара увернуться, как темноволосая голова Родона склонилась над нею, и он неистово впился ей в губы, раскрыв их для поцелуя – жадного, пытливого поцелуя, который скорее был оскорбителен, чем приятен. Сара так изумилась, что была не в состоянии сопротивляться, и, пока она сообразила, что происходит, Родон оттолкнул ее и зашагал той же дорогой вдоль дома, по которой недавно вошел в сад.
Сара оцепенело смотрела ему вслед, держа ладонь у рта. Губы саднило от острой боли.
Какое-то время она стояла неподвижно, не в силах осознать случившееся. Ее, конечно, целовали и раньше, но чтобы после столь краткого знакомства, да еще с такой агрессивностью!.. Сцена в саду не давала покоя целый день. Напоминала о ней и припухшая губа. Сара хмурилась, прикладывая палец к губам. Зачем он все-таки приходил? Заказать картину Грэгу? Или повидаться с ней? Последняя мысль странно будоражила Сару. Мнения о своей привлекательности она была скромного, да и занятость работой делала свое – ко всему остальному Сара относилась безразлично. Голова у нее, как правило, занята делом. Приятелей было много, но любовников пока не предвиделось. Сара не позволяла себе заводить романы, поскольку те могли помешать работе. Намечавшиеся интрижки были несерьезной игрой, но пару раз претенденты на роль любовника все же говорили Саре о ее красоте. Она пропускала комплименты мимо ушей с той поры, как ее профессиональному глазу, увы, стали очевидны несовместимые с понятием о красоте изъяны ее внешности.
Лицо у Сары было хорошей лепки – изящный носик, раскосые зеленые глаза, опушенные ресницами с золотистыми кончиками, высокие скулы и нежная кремового тона кожа, – но Сара знала, что рот великоват и слишком резко очерчен, что припухлость нижней губы, сулящая пылкость, стирается холодом зеленых глаз.
Стройной хрупкой фигуре Сары тоже недоставало пропорциональности: полная грудь была округлее узких бедер, и Сара предпочитала носить джинсы и рубашки, потому что не всякое платье подходило ее фигуре. Со спины она выглядела по-мальчишечьи, но стоило ей повернуться, как высокая грудь придавала ее облику чувственность, привлекая заинтересованные мужские взгляды.
На приеме Сара была поглощена Грэгом, и Ник Род он промелькнул где-то рядом, как комета, теперь же он внедрился в ее сознание. Она не могла выбросить из головы тот мучительный поцелуй, избавиться от вопросов, возникавших один за другим, когда она думала о Нике Родоне.
Когда Грэг вернулся домой, и Сара рассказала ему о маленьком происшествии, он состроил комическую гримасу.
– Влюбился, думаешь?
– Не заметно, – ответила Сара. – Мужчинам свойственно более откровенное проявление чувств. Родон показался мне попросту враждебным.
– Ты вволю поиздевалась над ним в тот вечер, – заметил Грэг. – Я видел, он смотрел на тебя так, словно хотел ударить.
– Может, затем и поцеловал, – пробормотала она, усмехаясь. – Как бы взамен пощечины.
– А ты жалеешь? – поддел ее Грэг. – Предпочла бы подставить щеку?
– Тот поцелуй ничем не отличался от затрещины, – пожала она плечами.
– Сногсшибательная мысль! – От удивления брови у Грэга взметнулись вверх. – Жаль, меня не было рядом.
– Вот и хорошо. У него сложилось впечатление, будто мы с тобой живем в грехе.
– Что?! – изумленно произнес Грэг.
– Жизнь под одной крышей, с его точки зрения, означает, похоже, лишь одно. Крайне скудоумный человек этот мистер Родон.
– Отсюда и поцелуй! – Грэг вдруг рассердился. – Он думал, что ты – легкая добыча, так? С каким удовольствием я попортил бы его мужественный профиль!
Подобная мысль не приходила Саре в голову, от нее бросило в жар.
Возле Сары появился хозяин.
– Мисс Николс, позвольте представить... – произнес он, склонившись к ней.
Она не слышала его слов, хотя любезно улыбнулась мужчине, с которым ее знакомили, и протянула ему руку. Тот взял ее ладонь и держал все время, пока хозяин, извинившись, не отошел. Сара все улыбалась, но продолжала следить за Грэгом, пытаясь определить, много ли он выпил. Вдруг она осознала, что рука ее все еще не свободна. Сара посмотрела вверх и встретила неприязненный взгляд синих глаз.
– Могу ли я взять свою руку? Мне удобнее с двумя, – резко сказала она, выдергивая ладонь. Она вновь взглянула на Грэга и озабоченно нахмурилась.
Сара слышала рядом с собой голос, но не вникала в слова, а лишь автоматически улыбалась, делая вид, будто слушает собеседника. На самом деле, она хотела только одного: чтобы незнакомец поскорее отошел. Сара оцепенела, когда его пальцы внезапно сомкнулись на ее запястье и сжали его так, что ее изумленный взгляд метнулся вверх.
– Вы не слышали ни единого слова, не так ли?
Она пристально посмотрела на говорившего широко открытыми, зелеными, как у кошки, глазами. Перед ней был высокий сильный человек с черными волосами, резкими и жесткими чертами лица. Сара подумала, что такое лицо ей хотелось бы нарисовать – резко индивидуальное, дисгармоничное. Чувственный рисунок рта контрастировал с тяжелым, холодным синим взглядом. Сара сдержанно улыбнулась.
– Простите, мистер... – она осеклась, забыв его имя; его лицо потемнело.
– Родон! – резко произнес он. – Ник Родон. Нас только что познакомили, а вы и не заметили.
– Чем вы занимаетесь, мистер Родон? – спросила она, зная, как любят люди говорить о себе. Если он начнет разглагольствовать, она сможет беспрепятственно наблюдать за Грэгом.
Глаза Родона сузились и вспыхнули, притягивая взгляд Сары.
– Какое вам дело до моих занятий! – отпарировал он.
Ей действительно это было безразлично, но Родон так открыто нарушил светские приличия, что Сара устремила на него любопытный взгляд.
– Секрет? – вдруг насмешливо спросила она.
Он внимательно посмотрел на нее: синие глаза скользнули вниз, застыли на губах. Сара почувствовала, что краснеет под взглядом Родона; он встретился глазами с Сарой и сардонически повел темной бровью.
– Уж не шпион ли вы? – Саре захотелось поддеть собеседника. – Или промышляете тем, о чем не принято говорить в приличном обществе?
– О банке Родона никогда не слышали? – в бесстрастном голосе прозвучали скептические нотки.
– Так вы банкир! – задорно отозвалась Сара, смеясь одними глазами. – Ей-богу, в жизни не встречала ни одного! Надо пометить в дневнике. Сегодня увидела настоящего живого банкира.
– Звучит забавно, – без улыбки сказал Родон. – В чувстве юмора вам не откажешь.
Сара понимала, что ведет себя по-ребячьи, необдуманно, но ей сейчас было не до манер: ее выводил из себя этот человек, пытавшийся отвлечь ее внимание от Грэга. Она исподтишка, прикрыв глаза ресницами, посмотрела в дальний конец комнаты. Грэг смеялся, и, слава Богу, в руках у него ничего не было. Пил он редко, но если уж пил, то не знал меры. К спиртному Грэг тянулся, только когда был на грани срыва, и сегодня вечером он явно пребывал в таком состоянии.
– А вы художница, надо думать? Что рисуете?
Сара, не скрывая досады, вновь перевела взгляд на назойливого собеседника и тихонько вздохнула.
– Пейзажи.
Родон, опершись рукой о стену, заслонял Грэга от Сары, и ей вдруг показалось, что новый знакомый делает это умышленно, уловив желание Сары держать под контролем дальний угол гостиной. Сара вновь подняла глаза на лицо Родона, встретив обращенный на нее неподвижный взгляд под насупленными темными бровями. Сара запрокинула голову, золотисто-рыжие пряди заиграли в лучах света; Родон же принялся оценивающе рассматривать ее с головы до ног, что было просто оскорбительно для Сары.
Весь вечер Саре не было дела до себя, но теперь, под этим дерзким взглядом, она вдруг ощутила вызывающую откровенность платья с низким вырезом, серебристой чешуей облегавшего тело. Грэг, видно, подшутил с этим нарядом. Для подобного приема у Сары не нашлось ничего подходящего, и теперь она от негодования вспыхнула, как школьница, сердясь на Грэга, который посоветовал ей так одеться.
В тот же миг Сара с ужасом увидела, как Грэг поднимает ко рту бокал и до дна выпивает его. Боже мой, подумала она, сейчас напьется и затеет скандал. В нетрезвом виде Грэг позволял себе возмутительные откровения, сейчас же его прямота могла выйти ему боком: оскорблять он будет людей, от которых рассчитывал получить заказы.
Сара, не сказав ни слова Нику Родону, который разъяренно глядел ей вслед, направилась к Грэгу. Взяла его под руку, и тот чмокнул ее в нос.
– Пора домой, кутила! – сказала она ласково.
Грэг безвольно ухмылялся. Это был высокий, худощавый мужчина тридцати четырех лет, с густыми вьющимися золотисто-каштановыми волосами, теплым оттенком напоминавшими растаявшую ириску. Выражение карих глаз было переменчивым. Тонкие подвижные черты меланхоличного лица были отмечены какой-то болезненной красотой. Женщины считали это печально-притягательное лицо просто неотразимым. А озарись оно вдруг улыбкой – успех Грэгу был бы обеспечен даже в самых безнадежных для него ситуациях.
– Глаз с меня не спускаешь, дорогуша? – как ни в чем не бывало, спросил Грэг. – Надеюсь, стаканчики не подсчитывала, а?
Он знал, именно этим Сара и занималась, так что оба рассмеялись.
– Пойдем, Грэг! – настаивала она мягко, ненавязчиво.
За спиной Грэга Сара встретилась взглядом с Лорной Робертс, вежливо улыбнулась, но та не ответила. Лорна ненавидела Сару. Последние три года Лорна сходила с ума по Грэгу, а тот спасался от нее бегством, как затравленный молодой олень с невыразимой тоской в глазах. Лорна упорно считала, будто виной всему Сара, и никогда бы не признала, что попросту не нравится Грэгу.
Грэг обнял Сару за талию, и они направились к выходу. Стройная фигурка Сары в соблазнительном серебристо-прозрачном платье вспыхивала переливчатыми бликами от каждого ее шага.
– Ну, как, повеселилась?
Сара пожала плечами.
– Зато ты погулял на славу, как я заметила.
– Все-то эти глазки видят!
– Пора домой, – произнесла Сара, когда они приблизились к хозяину; Грэг же с напускным игривым гневом заглянул ей в глаза.
– Уж не считаешь ли ты, что я набрался?
– Нет, раз ты в состоянии говорить об этом, но в любую минуту можешь раскиснуть, – отрезала она.
– Даже портовая полиция нас не задержит, – с притворной покорностью, нараспев произнес он. – И вообще я могу ходить по струнке.
– Болтун!
Хозяин дома был биржевым маклером, к тому же он держал скаковых лошадей, одну из них Грэг по его заказу недавно запечатлел после блистательной победы в последнем забеге, после которого та удалялась на покой, в конюшню. Посверкивая лысиной, плотно сбитый маклер с чувством пожимал руку Грэгу.
– Как славно, что вы пришли!
Он принялся расточать новые комплименты по поводу картины, и Грэг, слушая, приветливо улыбался. Сара испытывала облегчение, поскольку уводила Грэга вовремя, пока тот не достиг стадии, когда без обиняков может высказать хозяину дома все, что о нем думает. Грэг прекрасно понимал, что картину маклер заказал не потому, что ценил его мастерство, а потому, что известность его как художника гарантировала биржевику надежное вложение денег.
Кто-то подошел сзади, хозяин выглянул из-за Сариного плеча, и совершенно иная улыбка преобразила его ангельски-розовую физиономию, на которой теперь сияло выражение неподдельного благоговения.
– Ник, дражайший друг мой! – выдохнул маклер, расплываясь в широкой улыбке. – Я только что говорил мистеру Холлидею, какую радость доставляют нам его картины. Вы должны заглянуть ко мне в свободную минутку и посмотреть на его творение.
Сара повернулась вполоборота, взглянула вверх и поймала на себе тяжелый взгляд Ника Родона. Он подошел вплотную и протянул Грэгу руку.
Хозяин дома, не забывая о своих обязанностях, мигом представил их друг другу.
– Мистер Холлидей, знакомьтесь, это мистер Ник Родон.
Грэг пожал руку Родона, пристально глянул в лицо новому человеку, и в карих глазах его забрезжил интерес.
– Он – банкир! – сказала Сара Грэгу. – Замечательно, правда?
Маклер обескуражено смотрел на нее, у Грэга же глаза заблестели.
– Банкир? Неужели? – Его ясный взор обратился на Ника Родона. – Выдаете чеки или только принимаете?
– Банки никогда ничего не дают, – напомнила Грэгу Сара, – они забирают и хранят у себя. Громадные железные засовы на тайных хранилищах, работающие день и ночь компьютеры. Дух захватывает от такой жизни!
Ник Родон не вымолвил ни слова. Поджав губы, он не спускал с Сары холодно-синих глаз. Сара не видела Родона, она улыбалась Грэгу, но чувствовала на себе этот взгляд и смутно догадывалась, какие эмоции за ним таятся. До чувств Родона Саре не было никакого дела, с Ником встречаться она не собиралась, зато ее поведение забавляло Грэга, и он потихоньку выходил из состояния мрачной депрессии, в котором пребывал целый день. Ради хорошего настроения Грэга Сара готова была на что угодно.
Мимо проносили напитки, рука Грэга потянулась к бокалу, но Сара перехватила ее. Грэг отреагировал ироничным взглядом и лукавой улыбкой.
Сара едва заметно покачала головой, ее зеленые глаза светились неизменной любовью. Грэгу оставалось только пожать плечами.
– Нам надо уходить! – сказал он отрывисто и без дальнейших церемоний потащил Сару к выходу.
Машину вела Сара. Грэг развалился рядом: руки в карманах, взгляд устремлен на освещенную фонарями дорогу. После вечеринки он впал в обычную меланхолию.
О высокой мрачной фигуре Ника Родона Сара не вспоминала. Она начала беспокоиться, как только машина въехала в гараж. Пока она его запирала, Грэг отправился в дом. Переступив порог, Сара увидела, что Грэг разговаривает с кем-то по телефону, и пошла на кухню приготовить кофе.
Минутой позже в кухне появился насвистывающий Грэг. Сара повернулась к нему с немым вопросом в глазах.
– Ему лучше, уколы действуют.
– Слава Богу! – Обняв Грэга, она положила голову ему на плечо. – По правде говоря, тебе не стоило ходить на прием, Грэг. Лучше бы дома посидели.
– Я бы помешался, – ответил Грэг. Он достал из холодильника заранее приготовленный пучок сельдерея и с хрустом вонзил в него зубы.
Сара потянулась за чашками.
– А как она? – спросила Сара обычным тоном.
– Прекрасно! – в тон ей отозвался Грэг. – Пожалуй, душ приму, кофе потом выпью.
Он вышел. Сара, доварив кофе, отставила его с плиты и посмотрела в окно, выходящее в темный сад. Спокойное выражение лица Грэга, когда он уходил с кухни, не обмануло ее. Люси, конечно же, измучена, выжата до последней капли – это ранит Грэга особенно больно, ведь он не может, не смеет выдать свои переживания.
Порой Саре хотелось, чтобы Господь не допустил встречи Грэга с Робом и Люси, но она всякий раз корила себя за это. Грэг и она любили Люси с Робом. К Робу все без исключения питали такие чувства. Он был истинный агнец, добрейший из людей, о встрече с которым можно только мечтать. Роб был нещадно искалечен недугом, который прогрессировал, и жизнь его проходила между постелью и инвалидной коляской, при этом он умел рассмешить любого, кто оказывался рядом. Чувство юмора у него было доброе и деликатное. Мрачные же шутки Грэга иногда ранили Роба. И все же Сара ни разу не слышала от Роба худого слова о ком бы то ни было. Жена Роба, Люси, обожала мужа. В нем был смысл ее жизни. Во взгляде ее на мужа всегда светилась любовь.
По трагической иронии судьбы Грэгу – при его-то независимости, уме и силе воли – суждено было полюбить Люси, полюбить пылко и безнадежно. Никогда в присутствии Сары Грэг не подал Люси ни намека, ни знака, который выдал бы его истинные чувства. Сара знала о них лишь потому, что однажды Грэг, отчаявшись, спьяну проговорился, а потом каялся в слабодушии. Сара тогда дала клятву, что никогда никому не проговорится, – Грэг заставил ее поклясться, боясь, как бы Люси и Роб не узнали его тайну.
Прочные и близкие отношения давно соединяли Сару и Грэга. Они жили под одной крышей в основном в силу обстоятельств. Их не связывали кровные узы – овдовевшие еще нестарыми, родители сочетались повторным браком и были по-настоящему счастливы до самой смерти. Сара и Грэг жили вместе с ними, поэтому и дом, в конце концов, оказался их совместной собственностью. Они могли бы продать его, поделить деньги, но решили не разрушать привычной жизни, поскольку существовать вместе было гораздо легче.
Они разделили дом на две половины не для того, чтобы отгородиться друг от друга, а для того, чтобы сохранять полную независимость. Сара обитала на первом этаже, а Грэг – на втором, в основном потому, что Сара вела хозяйство, и ей необходим был выход в сад. За садом ухаживала тоже она. Грэг считал, что сад – это лужайка, на которой можно рисовать или загорать. Сара же сделала сад полезным для дома – там росли овощи, фрукты, кустарники, целебные травы. Она любила добавлять в еду овощи и зелень, сорванные утром с грядки. Они придавали блюдам особый вкус.
Окажись Сара и Грэг в других слоях общества, их образ жизни мог бы вызвать кривотолки, но оба они были художниками, и друзья воспринимали их отношения как данность. Сара относилась к Грэгу как к брату и знала, что он питает к ней такие же чувства. Ее не волновало мнение внешнего мира. Они жили вместе уже двенадцать лет – с того дня, как отец Грэга женился на матери Сары. Под влиянием Грэга Сара поступила в художественную школу. Она была в неоплатном долгу перед сводным братом. Никто на свете не знал Грэга лучше, чем Сара, и не любил его так, как она.
Наблюдая за Грэгом в присутствии Люси, Сара иногда пыталась вообразить себе сцену признания Грэга в любви. Он тем временем по обыкновению улыбался Люси, шутил с нею и с Робом, держался непринужденно, по-дружески подбадривая обоих и ничем не выдавая своих чувств. Раза два, правда, Сара замечала, как Грэг не мог совладать с собой. Два года назад на Рождество Люси поцеловала его на вечеринке под венком из веток омелы, глаза ее поддразнивали Грэга. Он в ответ усмехнулся, но, когда отвернулся от Люси, Сара увидела, что в лице у Грэга ни кровинки, а выражение глаз такое, что сердце у Сары сжалось от боли.
Сама она никогда не влюблялась. Забавлялась иногда игрой в воображаемую любовь, но настоящей влюбленности не знала. Наблюдая же терзания Грэга, она часто радовалась, что с нею не приключилось подобное. Любовь к Люси властвовала над жизнью Грэга, хотя внешне никак не проявлялась. Сара знала, что в шкафу наверху хранится стопка рисунков, на которых изображена Люси. Рисунки эти не знали дневного света. Грэг показал Саре наброски портретов лишь один раз – в ту ночь, когда рассказал ей о любви к Люси. Рисунки были невероятно хороши: точные, прочувствованные сердцем. Увидев их, Сара расстроилась и испугалась. Она опасалась, как бы Грэг не уничтожил эскизы – это была бы настоящая трагедия, ведь они были лучшим, что создал Грэг. Он боялся, что Люси рано или поздно увидит рисунки и узнает его тайну. Этого Грэг не пережил бы.
Он принялся бы как безумный опровергать догадки Люси.
Отношение Грэга к Робу, искренняя любовь и забота, которыми он окружал мужа Люси, вызывали в Саре глубокое уважение к сводному брату. Грэг часто приходил посидеть с Робом, позволяя Люси немного передохнуть. Он рисовал для Роба карикатуры, такие забавные, что тот давился от хохота. Читал ему вслух. Ведь Робу трудно было держать книгу, руки его совсем обессилели от болезни. Грэг постоянно ухаживал за Робом, как родной брат. Поднимал с кресла и усаживал обратно, поражаясь жилистой силе измученного тела. Роб был гораздо тяжелее Грэга. Люси перекладывала мужа с трудом – она была маленькой хрупкой женщиной. Грэг радовался любой возможности помочь Люси, облегчить ту тяжкую ношу, которую судьба взвалила на ее плечи.
В последние дни Робу стало гораздо хуже, боль не стихала ни на минуту, и Грэг пребывал в нервном напряжении. Слыша теперь его свист из ванной, Сара знала, что на душе у него стало легче, поскольку Робу назначили новое лекарство. Облегчение было временным, медикаментов продолжительного действия не существовало, но, по крайней мере, сейчас, в данный момент, Роб не страдал так сильно.
Сара поднялась наверх поторопить Грэга – кофе может остыть.
– Оставляю чашку в гостиной, – сказала она через дверь. – Спокойной ночи!
– Доброй ночи, дорогая! – весело прокричал он.
Сара спустилась к себе, приготовилась ко сну и со вздохом нырнула в постель. Вечер выдался утомительный, и она радовалась, что он кончился. В памяти мелькнуло бесстрастное мрачное лицо и ослепительно синие глаза. Как же его звали? Она вспомнила не сразу, потом имя всплыло в сознании. Ник. Ник – банкир, подумала она и хихикнула про себя. Вид у него был разъяренный, когда они с Грэгом дурачились, но их шутовство на какое-то время все же улучшило настроение Грэгу. Выбросив Ника из головы, Сара заснула.
Грэг ушел рано утром навестить Роба перед отъездом в Кембриджшир, где ему надо было посмотреть на одну лошадь. Известность Грэгу принесли картины, изображающие лошадей. Эти работы сейчас давали солидный доход, но Грэг рисовал лошадей потому, что страстно любил этих животных, восхищался их благородством и изяществом, изысканностью стати и великолепием сбруи.
Он уезжал на несколько дней, а после его возвращения наступала очередь Сары отлучиться по делам. Она получила заказ от владельца гостиницы, пожелавшего украсить холл своего заведения изображением угрюмого холма в Йоркшире.
Грэг уехал, и Сара с альбомом для этюдов расположилась в саду, чтобы порисовать птиц с натуры. На ней была обычная рабочая одежда: линялые синего цвета старые джинсы и белая футболка, изрядно севшая и слишком плотно облегавшим тело.
Поработав час, Сара разомлела от солнца. Раскинувшись на лужайке, она закрыла глаза и закинула руки за голову, наслаждаясь теплом.
Звук шагов напугал ее. Она раскрыла глаза и, увидев смуглое лицо Ника Родона, застыла в изумлении. Сара почувствовала, как щеки у нее вспыхнули из-за нелепости положения: она распростерта у ног Родона, а над ней нависает высокая массивная фигура. Он прекрасно понимал, что испытывает Сара, и самодовольно улыбался.
– Помните меня? – ехидно спросил Родон, и темная бровь поползла вверх.
– Да, – односложно ответила Сара и села. Она чувствовала себя неловко: одежда затрапезная, в волосах травинки.
– Надо же! – подчеркнуто медленно произнес он. – Мне показалось, будто вы меня в первый раз видите.
– А в чем дело? – нетерпеливо спросила Сара, ожидая момента, когда он отведет глаза в сторону, чтобы без стеснения подняться на ноги.
– Вчера узнал адрес у того маклера, – отозвался Родон, словно отвечал на совершенно иной вопрос.
Сара неохотно поднялась, но и в вертикальном положении ей пришлось по-прежнему задирать голову, чтобы видеть его лицо, поскольку Родон был шести с лишним футов роста, а она – пяти с небольшим.
– Сегодня вы выглядите иначе, – пробормотал он, пристально оглядывая каждую извилинку ее разогретого солнцем тела в тесной футболке и джинсах, а потом принялся рассматривать румянец на ее щеках.
Он сделал шаг к Саре, синие глаза смотрели колко.
– Сегодня вам уже не так весело?
Ему не понравилось, как мы с Грэгом высмеяли его банк, решила Сара. Удивляться нечему, она вела себя отвратительно, но только из-за того, что волновалась за Грэга. Ей было тогда все равно, что думает Ник Родон.
По ее рассерженным глазам, наверно, можно было понять, о чем она думает. Родон смотрел на нее в упор, не дрогнув ни одним мускулом.
– Если речь идет о заказе, мистер Родон, – тихо сказала Сара, – то Грэга сейчас нет. Он уехал на несколько дней. Передать, чтобы он позвонил вам?
Ник изменился в лице, на щеках проступили пунцовые пятна, в синих глазах засверкали льдинки.
– Он здесь живет? С вами?!
Его голос был так суров, что Сара в тревоге попятилась.
– Ну, разумеется! Вы не замужем?
Чувственный рот Родона собрался в ниточку.
Потом Ник отрывисто повторил:
– Вы ведь не замужем?
Это был не вопрос, а утверждение, прозвучавшее с явным оттенком презрения.
До Сары, наконец, дошло, что Родон имел в виду, и, привыкшая к открытой жизни с Грэгом под одной крышей, без осуждений со стороны, она рассмеялась.
– Нет, конечно, нет!
Она собралась было объяснить свои отношения с Грэгом, но Родон резко оборвал ее:
– Глупо об этом спрашивать! Не следует забывать, что вы оба – художники. Брак же – институт отживший, пережиток, можно сказать. Вы его презираете.
– Вы мне своих слов не приписывайте! – отрезала разъяренная Сара. Отбросив назад ярко-рыжие волосы, она смело выставила вперед маленькое личико. – Я за себя сама скажу!
– Ваши манеры ужасающи, мисс Николе! – Родон в гневе схватил Сару за локоть и встряхнул ее, как куклу. – Отвратительны, как и ваши нравственные принципы, хотя едва ли стоит рассчитывать, что мы можем сойтись во мнениях.
– Ни в чем мы с вами сойтись не можем! – огрызнулась Сара, сверкнув зелеными глазами.
– Неужели? – Он вдруг ядовито усмехнулся. Не успела Сара увернуться, как темноволосая голова Родона склонилась над нею, и он неистово впился ей в губы, раскрыв их для поцелуя – жадного, пытливого поцелуя, который скорее был оскорбителен, чем приятен. Сара так изумилась, что была не в состоянии сопротивляться, и, пока она сообразила, что происходит, Родон оттолкнул ее и зашагал той же дорогой вдоль дома, по которой недавно вошел в сад.
Сара оцепенело смотрела ему вслед, держа ладонь у рта. Губы саднило от острой боли.
Какое-то время она стояла неподвижно, не в силах осознать случившееся. Ее, конечно, целовали и раньше, но чтобы после столь краткого знакомства, да еще с такой агрессивностью!.. Сцена в саду не давала покоя целый день. Напоминала о ней и припухшая губа. Сара хмурилась, прикладывая палец к губам. Зачем он все-таки приходил? Заказать картину Грэгу? Или повидаться с ней? Последняя мысль странно будоражила Сару. Мнения о своей привлекательности она была скромного, да и занятость работой делала свое – ко всему остальному Сара относилась безразлично. Голова у нее, как правило, занята делом. Приятелей было много, но любовников пока не предвиделось. Сара не позволяла себе заводить романы, поскольку те могли помешать работе. Намечавшиеся интрижки были несерьезной игрой, но пару раз претенденты на роль любовника все же говорили Саре о ее красоте. Она пропускала комплименты мимо ушей с той поры, как ее профессиональному глазу, увы, стали очевидны несовместимые с понятием о красоте изъяны ее внешности.
Лицо у Сары было хорошей лепки – изящный носик, раскосые зеленые глаза, опушенные ресницами с золотистыми кончиками, высокие скулы и нежная кремового тона кожа, – но Сара знала, что рот великоват и слишком резко очерчен, что припухлость нижней губы, сулящая пылкость, стирается холодом зеленых глаз.
Стройной хрупкой фигуре Сары тоже недоставало пропорциональности: полная грудь была округлее узких бедер, и Сара предпочитала носить джинсы и рубашки, потому что не всякое платье подходило ее фигуре. Со спины она выглядела по-мальчишечьи, но стоило ей повернуться, как высокая грудь придавала ее облику чувственность, привлекая заинтересованные мужские взгляды.
На приеме Сара была поглощена Грэгом, и Ник Род он промелькнул где-то рядом, как комета, теперь же он внедрился в ее сознание. Она не могла выбросить из головы тот мучительный поцелуй, избавиться от вопросов, возникавших один за другим, когда она думала о Нике Родоне.
Когда Грэг вернулся домой, и Сара рассказала ему о маленьком происшествии, он состроил комическую гримасу.
– Влюбился, думаешь?
– Не заметно, – ответила Сара. – Мужчинам свойственно более откровенное проявление чувств. Родон показался мне попросту враждебным.
– Ты вволю поиздевалась над ним в тот вечер, – заметил Грэг. – Я видел, он смотрел на тебя так, словно хотел ударить.
– Может, затем и поцеловал, – пробормотала она, усмехаясь. – Как бы взамен пощечины.
– А ты жалеешь? – поддел ее Грэг. – Предпочла бы подставить щеку?
– Тот поцелуй ничем не отличался от затрещины, – пожала она плечами.
– Сногсшибательная мысль! – От удивления брови у Грэга взметнулись вверх. – Жаль, меня не было рядом.
– Вот и хорошо. У него сложилось впечатление, будто мы с тобой живем в грехе.
– Что?! – изумленно произнес Грэг.
– Жизнь под одной крышей, с его точки зрения, означает, похоже, лишь одно. Крайне скудоумный человек этот мистер Родон.
– Отсюда и поцелуй! – Грэг вдруг рассердился. – Он думал, что ты – легкая добыча, так? С каким удовольствием я попортил бы его мужественный профиль!
Подобная мысль не приходила Саре в голову, от нее бросило в жар.