Лэм Шарлотта. Соблазнитель в деловом костюме

   — Здесь пахнет морем, а ты говоришь, что это река.
   — И то, и другое. Это пологая долина со множеством мелких речушек, впадающих в море. Дальше идет кусок берега, который затапливается во время прилива. В отлив по нему можно идти несколько часов, прежде чем найдешь воду. Я здесь родился. Летом я целыми днями только и делал, что рыбачил, ловил крабов, купался и катался на лодке. Мне хотелось, чтобы и у моей дочери было такое же счастливое детство. Мы с женой мечтали об этом… — Мэтт умолк; Бьянка заметила, что его губы задрожали, словно он пытался сдержать плач.
   Ей стало жаль его. Чтобы дать ему возможность прийти в себя, она торопливо сказала:
   — Похожее детство было и у меня, но только на западе, на побережье Дорсета. Я все теплые дни проводила на пляже. Мама просто замучилась наводить порядок в моей комнате: я тащила домой ракушки, деревяшки, водоросли, камни, цветы, и раскладывала их везде, где только можно, словно дорогие украшения. С морем ничто не сравнится, верно?
   — Ничто, — подтвердил Мэтт хриплым от волнения голосом.
   — И самое потрясающее, что это абсолютно бесплатно.
   Они медленно проезжали по сонному поселку. Магазины уже были закрыты. Несколько подростков, смеясь, вошли в маленькую пивную. Ее вывеска со скрипом раскачивалась на ветру. На вывеске была изображена козлиная голова с огромными рогами и угрожающим взглядом желтых глаз. А может, это была голова дьявола?
   — Тут очень вкусно готовят, — заметил Мэтт. — И у них самая сексуальная официантка в Эссексе.
   Бьянка рассмеялась.
   — Похоже, ты частенько туда заглядываешь?
   Мэтт с усмешкой повернулся к ней, и Бьянка убедилась, что он уже справился с волнением.
   — А ты как думала? Каждый раз, оказываясь здесь, я захожу в «Козел», чтобы пропустить стаканчик. Хотя не мешало бы появляться почаще. Лиза растет, а я почти ее не вижу; и мать меня уже достала своими упреками.
   — Сколько лет твоей матери?
   — Шестьдесят три.
   — А она не устает от Лизы? Даже молодым мамам бывает очень тяжело с такими маленькими детьми.
   Мэтт нахмурился.
   — Она не жаловалась.
   — Наверное, не хотела тебя волновать. — Бьянка заметила, как исказилось его лицо, и пожалела о своем замечании. — Прости, — торопливо добавила она. — Я не должна была это говорить.
   Какая глупость с ее стороны! Как будто мало ему беспокойства из-за маминого здоровья. В шестьдесят три года опасна любая операция, даже такая обычная, как удаление аппендицита, и Мэтт наверняка переживает. Бьянка всерьез разозлилась на себя за свои осуждающие слова. Тем более, она даже не знакома с его матерью. Какое ей дело, хватает ли сил у миссис Харн на то, чтобы воспитывать маленького ребенка?
   — Ты считаешь меня эгоистом? — неожиданно спросил Мэтт, и Бьянка прикусила губу.
   — Нет, конечно, нет… просто… ну… я не знаю твою мать; возможно, ей очень нравится присматривать за девочкой. Слушай, мне не следовало вмешиваться в твои дела… не обращай внимания.
   — Гм, — буркнул он, наморщив лоб. — Ты навела меня на мысль.
   — Прости, — виновато сказала Бьянка.
   — Нет, ты совершенно права. Я не задумывался об этом. Когда моя мать поправится, я поговорю с ней. Может, мы отдадим Лизу в садик, и это поможет. Или нанять няню?
   Бьянка не отважилась комментировать — она и так уже сказала слишком много. Темная равнина по обе стороны дороги была плоской и однообразной; лишь вдалеке Бьянка заметила пасущуюся корову. Эти места казались ей скучными, особенно в сравнении с роскошными пейзажами Дорсета — высокими холмами, цветущими зелеными лугами, древними развалинами и курганами, лесами и рощами, и белыми скалами побережья.
   Автомобиль притормозил перед въездом на стоянку у деревянных ворот, ведущих в огромный сад. В свете луны Бьянка увидела красное кирпичное здание с остроконечной черепичной крышей. Полоса деревьев защищала дом от холодного, пронизывающего морского ветра.
   Мэтт выключил двигатель и засунул ключ в карман. Они вышли из машины и несколько секунд стояли, глядя на дом: свет горел только в одной комнате на первом этаже.
   Где-то вдалеке дышало море.
   — Начинается отлив, — сказал Мэтт.
   — Откуда ты знаешь? — удивилась Бьянка.
   — Слышу — звук меняется. — Он повернулся к Бьянке, его глаза загадочно блестели в лунном свете. — У тебя волосы развеваются на ветру. Так ты выглядишь совсем по-другому.
   Она подняла руку, чтобы поправить выбившиеся из прически пряди, но Мэтт остановил ее.
   — Не надо. Мне нравится. В женщинах с распущенными волосами есть что-то очень сексуальное.
   Бьянка резко повернулась и толкнула створку ворот. Раздался пронзительный скрип, дверь дома распахнулась, и на крыльцо выглянула старушка с красной шалью на плечах.
   — А, это ты, Мэтт. Я не думала, что ты появишься так рано. Надеюсь, ты ехал не слишком быстро?
   Она заковыляла им навстречу, маленькая и хрупкая, с согбенной спиной и лицом, покрытым морщинами. Даже если бы Мэтт не говорил, что миссис Морли восемьдесят лет, Бьянка сразу угадала бы ее возраст. Годы иссушили ее. Ее маленькие черные глазки смотрели на Мэтта и Бьянку с явным любопытством, но она не задала ни одного вопроса.
   — Лиза спит. Я только что звонила в больницу; мне сказали, что твоя мать в операционной. Если хочешь сам позвонить, новости будут известны где-то через час. — Она зевнула, прикрыв рот дрожащей рукой. — Я очень устала. Это случилось так неожиданно. Я очень люблю твою маму; когда она позвонила, у нее был такой ужасный голос. Надеюсь, с ней все будет хорошо.
   — Она сильная женщина. Я уверен, она скоро поправится, — сказал Мэтт.
   Старушка кивнула.
   — Будем надеяться. Что ж, я пойду. На плите остался томатный суп. Мне-то и в голову не пришло что-нибудь вам приготовить. Там молоко и апельсиновый сок в холодильнике, немного сыра и полцыпленка, и еще в кладовке хлеб, который твоя мама пекла. Комната для тебя готова.
   — Большое спасибо. Я очень благодарен вам за все, что вы сделали. Давайте, я отвезу вас домой, миссис Морли; вы, должно быть, устали, — предложил Мэтт, взяв старушку за руку и проводив ее до машины.
   Обернувшись, он обратился к Бьянке:
   — Бьянка, ты подожди меня, а пока выпей чего-нибудь. Я скоро. Миссис Морли живет неподалеку, на другом конце аллеи. Ты, наверное, проголодалась. Как только я вернусь, мы сразу поужинаем.
   Она проводила взглядом его спортивный автомобиль, промчавшийся по аллее, словно комета, туда, где за деревьями виднелся темный прямоугольник крыши.
   Машина сбавила ход и остановилась, Мэтт вылез, его длинная тень падала на дорогу в серебряном свете луны. Бьянка смотрела на него еще несколько секунд, прислушиваясь к трепету своего сердца, к волнующему жару, нарастающему внутри ее тела.
   Что с ней происходит? Как он умудряется производить на нее такое сильное впечатление?
   Разозлившись, Бьянка торопливо повернулась и вошла в здание. Она остановилась в прихожей с белыми стенами и черными потолочными балками, слушая шорохи, впитывая атмосферу дома. Где-то очень громко тикали часы. Старые стены поскрипывали. Дом жил и был настороже.
   Ее взгляд привлек огромный каменный камин с железной решеткой, облицованный бело-голубой керамической плиткой с изображениями рыбаков и гуляющих в саду дам в длинных платьях. На каминной полке стояла высокая темно-синяя ваза с весенними цветами — сиренью, белыми тюльпанами и желтыми азалиями. Запах сирени казался слишком тяжелым.
   Девочка, по-видимому, крепко спала. Сверху не доносилось ни звука.
   Бьянка прошла по коридору и оказалась в просторной, современной, очень удобной кухне. В эту комнату с зелеными стенами и ярко-желтыми шкафами приятно, наверное, заходить по утрам — такое сочетание цветов способно поднять настроение даже в самую ненастную погоду.
   Она наполнила водой электрический чайник и включила его в сеть, затем достала две кружки из буфета, занимающего почти всю стену. Этот буфет из золотистой сосны, уставленный тарелками, керамическими горшочками и чайничками для заварки, выглядел совсем по-деревенски. Кто выбирал посуду — жена Мэтта или его мать?
   Пока чайник закипал, Бьянка заглянула в соседнюю комнату — со вкусом обставленную столовую, посредине которой красовался прямоугольный стол из красного дерева с резными ножками.
   Стоя на пороге, Бьянка осмотрела остальную мебель, выдержанную в том же стиле, изящную люстру и потолок, украшенный лепными розами. Комната имела весьма старомодный облик. На длинном журнальном столике были расставлены снимки в серебряных рамочках. Среди них Бьянка заметила и свадебные фотографии: рядом с Мэттом стояла смеющаяся девушка в длинном белом платье и с развевающейся на ветру фатой.
   Какой она была, эта счастливая невеста? Ее нельзя было назвать красивой, но она обладала тем типом женской привлекательности, который складывается из хрупкости и чистоты. Ее глаза были огромными и нежными. Казалось, ее любви хватило бы на весь мир.
   Почему Мэтт Харн бывает здесь так редко? Если этот дом навевает тягостные воспоминания, то почему не продать его? Или Мэтт до сих пор не смирился с потерей жены?
   Бьянка, нахмурившись, отвернулась. Боль утраты лечит только время. Ей это хорошо известно.
   Сколько времени прошло, прежде чем она смогла вернуться к жизни после маминой смерти и ухода отца?
   Она услышала шаги на крыльце и скрип закрывающейся двери, и поспешила на кухню, к кипящему чайнику.
   Мэтта Харна она встретила вежливой улыбкой.
   — Что ты хочешь, чай или кофе? И что делать с супом?
   — Кофе, пожалуйста; я без него жить не могу. А что касается ужина, тебя устроит суп и салат с цыпленком?
   — Вполне устроит.
   — Ты очень удобная гостья.
   Бьянку обидел его насмешливый тон. Она гневно сверкнула глазами, и Мэтт рассмеялся.
   — Чего это ты так смотришь?
   — А тебе обязательно быть таким язвительным?
   Он удивленно поднял брови.
   — Тебе так показалось? Я вовсе не хотел тебя обидеть. Я очень благодарен тебе за то, как ты себя повела. Это огромный талант — уметь приспосабливаться к обстоятельствам. — И он улыбнулся.
   Бьянка хотела остаться равнодушной к его очаровательной улыбке, но тело отреагировало помимо ее воли.
   — Что? — переспросил он.
   — Я согласна с тобой, — пробормотала Бьянка, отвернувшись, чтобы скрыть от него пылающее лицо.
   Не обратив внимания на ее реакцию, Мэтт продолжил:
   — Слушай, если поставишь суп разогреваться, я сбегаю наверх проведать Лизу, а потом вернусь и сделаю салат.
   — Я и сама справлюсь.
   — Нет, не надо. Не бойся, я не собираюсь взвалить на тебя всю работу. Ты же моя гостья.
   — Ладно, — согласилась Бьянка, зажигая конфорку под кастрюлей с супом.
   Проходя мимо, Мэтт неожиданно провел пальцем по ее затылку. Бьянка с яростью обернулась.
   — Какого черта ты вытворяешь?
   Мэтт удивился:
   — Прости; не удержался от соблазна. У тебя очень красивая шея, и мне захотелось ее потрогать.
   Взгляд ее зеленых глаз не стал дружелюбнее.
   — В таком возрасте пора уже научиться бороться с соблазнами. Не распускайте руки, мистер Харн, или я вызову такси.
   Мэтт попятился, подняв ладони кверху.
   — Простите, мисс. Я больше не буду, мисс, обещаю.
   Он ушел, и Бьянка села, неожиданно обнаружив, что ноги ее не держат. Это могла быть усталость после долгой, изнурительной рабочей недели, но Бьянка знала, что причина в другом.
   Она не могла остаться здесь на ночь. Подумать только — она дрожит, как осиновый лист, после одного-единственного прикосновения! Ее неожиданное предложение помощи было вызвано жалостью к Мэтту и к его маленькой дочери. Но откуда ей было знать о подстерегающей ее опасности? Ничего подобного с ней раньше не случалось. До сих пор ей без труда удавалось удерживать мужчин на расстоянии… но и такие мужчины, как Мэтт Харн, ей раньше не попадались.
   Он был взрывчаткой, а она — детонатором. Достаточно одной искры, и все взорвется к чертям.
   Бьянка глядела в пустоту, пытаясь унять дрожь, успокоить лихорадочно бьющееся сердце и заставить себя дышать ровнее.
   Если одно прикосновение вызвало в ней такую бурю, что случилось бы, зайди он чуть дальше?
   Слава богу, Дон ничего не знает. Он захотел бы, чтобы она воспользовалась сложившейся ситуацией. Ему бы это понравилось.
   Хватит думать. Уж лучше заняться делом. Бьянка заставила себя подняться, быстрым шагом прошлась по кухне, помешала суп, заглянула в холодильник и начала доставать продукты для салата.
   К возвращению Мэтта ужин был почти готов. Когда он вошел в кухню, Бьянка размешивала содержимое салатницы деревянной ложкой с ручкой в виде головки ангела. Салат состоял из помидоров, мелко нарезанного огурца, редиски, зелени и соуса, который Бьянка приготовила собственноручно из оливкового масла, уксуса, горчицы и щепотки сахара.
   — Я сам собирался это сделать! — воскликнул Мэтт, сунув в рот кусок помидора. — Гмм, отличный соус. Но все-таки, тебе не стоило за это браться. Я пригласил тебя не для того, чтобы ты здесь готовила!
   — Но ты ведь заранее не знал, как все обернется. Ты не подашь цыпленка?
   — Оставить его холодным, или сунуть в микроволновку?
   — Как хочешь. А что с твоей дочерью?
   — Дрыхнет, как сурок. По-моему, она способна проспать все на свете. Хотелось бы мне спать так же крепко, а то я в последнее время мучаюсь бессонницей.
   «С тех пор, как умерла жена? — подумала Бьянка, глядя, как он ставит в микроволновку деревянное блюдо с цыпленком. — Неужели он однолюб? Бывали ли здесь другие женщины в эти три года, прошедшие после смерти его жены?»
   Она поставила на стол поднос с двумя тарелками горячего супа. Мэтт схватил ложку и вдохнул поднимающийся от тарелки пар.
   — Пахнет заманчиво.
   — Миссис Морли сварила очень вкусный суп; похоже, она положила базилик, а я его очень люблю. — Бьянка села и развернула льняную салфетку.
   — Я тоже его люблю и умираю с голоду, — заявил Мэтт с полным ртом.
   — И я, — призналась Бьянка, взглянув на часы. — Ничего себе! Уже девять часов. — Вечер пролетел слишком быстро. Ей казалось, что он был наполнен событиями, хотя на самом деле с ней не случилось ничего особенного.
   «Ой, только не ври! — мысленно упрекнула себя Бьянка. — Можно подумать, это не у тебя вдруг сердце запрыгало при виде Мэтта!»
   Даже в школьные годы она не испытывала подобных чувств к представителям противоположного пола. Она вела себя, как влюбленная девчонка, хотя давно уже вышла из подросткового возраста.
   — Может, теперь поговорим о делах? — пробормотал Мэтт, и Бьянка с удивлением обнаружила, что совершенно забыла о цели сегодняшней встречи. Они же должны были обсудить слияние компаний.
   Она обязана взять себя в руки! Пора собраться с мыслями, и выбросить из головы глупые фантазии.
   Хриплым голосом она сказала:
   — Я хотела бы подчеркнуть, что хотя ТТО и стремится завладеть вашей компанией, в первую очередь нам нужны лично вы. Мы восхищаемся вашими способностями, мистер Харн.
   — Мэтт.
   — Мэтт, — раздраженно повторила Бьянка, недовольная тем, что он отвлекается по мелочам. — Мэтт, ТТО предлагает тебе очень выгодную сделку. Ты получишь огромные деньги на свои исследования, любую помощь, которая только может потребоваться. Если тебе не придется больше заниматься рутинными делами компании, ты сможешь полностью посвятить себя творчеству.
   — Суп остывает! — напомнил ей Мэтт.
   Бьянка нахмурилась, не понимая, готов ли он воспринять всерьез ее предложение, но покорно уткнулась в свою тарелку.
   — Правда вкусно? — спросил Мэтт, и она кивнула, отложив ложку.
   Он встал, собрал суповые тарелки и поставил на стол разогретого цыпленка.
   — Ты умеешь готовить, Бьянка?
   — Умею, но мне вечно не хватает времени. Я обычно покупаю полуфабрикаты для микроволновки и делаю салаты.
   — Я тоже. Что любишь, ножку или грудку?
   Бьянка нахмурилась.
   — Что?
   — Я о цыпленке, — пояснил Мэтт. — Какой кусочек тебе положить?
   — Ты делаешь это нарочно? — взорвалась Бьянка.
   — Что делаю?
   — Заигрываешь?
   Он казался воплощением невинности.
   — Я?
   — Естественно, ты. Ты когда-нибудь прекратишь обращаться ко мне таким тоном? Или относись ко мне с таким же уважением, как к любому другому сотруднику, или вообще не говори со мной о делах!
   — А Дон Хестон относится к тебе с таким же уважением, как к любому другому сотруднику?
   — Да!
   Его брови насмешливо поползли вверх.
   — Ты хочешь сказать, что он ценит твои мозги? А вовсе не внешность?
   — Да! — прошипела она сквозь зубы.
   — А знаешь, что многие считают тебя его любовницей?
   Да, она это знала; как же не знать того, о чем шепчутся за твоей спиной? Некоторые женщины шептали достаточно громко, чтобы она могла их услышать, но стоило ей обернуться, и их лица становились совершенно невинными, а взгляд был направлен куда угодно, но только не на нее.
   Со злостью Бьянка ответила:
   — Я не могу заткнуть рты всем сплетникам. Особенно мужчинам вроде тебя, которые так и не научились относиться к женщинам, как к равным. Твоя жена работала? Или ты запретил ей работать после свадьбы?
   Его лицо потемнело.
   — Не впутывай в это мою жену!
   Она вздрогнула от неожиданной резкости его голоса.
   Наступила тишина. Бьянка положила на тарелку немного салата и начала есть, не поднимая глаз.
   Мэтт последовал ее примеру.
   — Прости, я сорвался, — пробормотал он, не глядя на нее.
   Она промолчала. Если Мэтт полагает, что может наорать на нее, а потом заслужить прощение легкомысленной попыткой извиниться, то пусть не надеется.
   — Не обижайся.
   Она окинула его холодным, равнодушным взглядом.
   — Я не обижаюсь.
   — Улыбнись, и я тебе поверю! — Мэтт и сам улыбнулся заискивающей, дразнящей улыбкой, полной обаяния.
   — Ты считаешь себя неотразимым? — ехидно заметила Бьянка, и он весело рассмеялся.
   — А я действительно неотразимый?
   Она покачала головой.
   — Нет, просто притворяешься.
   Все же своего он добился — разрядил обстановку. «Он себе на уме, и любит командовать, — размышляла Бьянка, доедая салат, — но это не удивительно. Разве не все мужчины такие же?»
   — Пить кофе удобнее в гостиной, — заявил Мэтт, вылезая из-за стола.
   Бьянка начала убирать грязную посуду, но он решительно остановил ее.
   — Я сделаю это позже.
   Бьянка вошла вслед за ним в прелестную комнату, где изысканная мебель восемнадцатого века смотрелась особенно выигрышно на фоне зеленовато-голубых стен и бледно-золотых ковров и занавесок. Кресла, диван и тахта были обиты кремовым бархатом. Если оформлением гостиной занималась жена Мэтта, похоже, она обладала безупречным вкусом. Вот, значит, что она делала после замужества, — подбирала мебель для дома?
   «Куча денег… — думала Бьянка, глядя по сторонам, — все это стоит кучу денег».
   — Прости, я сорвался, — неожиданно повторил Мэтт. — Я не люблю говорить о моей жене. Я все еще скучаю по ней; это больной вопрос.
   Бьянка почувствовала какое-то странное беспокойство, и поняла, что ревнует. «Господи! — подумала она. — Как можно ревновать к давно умершей женщине! Что за ребячество!»
   Вслух она сказала:
   — Не волнуйся, я все понимаю. Лучше расскажи, как ты основал свою компанию?
   — Я несколько лет проработал на разных фирмах, прежде чем решил создать собственную. Поэтому я знаю, какие ограничения накладывают компании на своих сотрудников. Я обещал себе, что никогда больше не стану зависимым, никогда не буду работать над чужими проектами. Что бы ни обещало твое начальство, они запоют совсем иначе, когда получат мою подпись. Они тут же начнут приказывать и не дадут мне заниматься тем, чем я хочу.
   Бьянка решительно возразила:
   — Поверь мне, Мэтт, это не так. Я точно знаю, Дон очень благосклонно относится к твоей последней разработке, к созданию компьютера с голосовым управлением.
   Мэтт с кислым видом спросил:
   — А если я переключусь на что-нибудь другое?
   Она опешила.
   — Ну… ты ведь… наверняка, не захочешь бросить такой многообещающий проект?
   — Иногда я прекращаю работать над одной задумкой ради чего-нибудь другого. Я же не робот. Бывает, я захожу в тупик и берусь за что-нибудь другое на пару недель, или даже месяцев. Мне необходимо отвлекаться.
   Бьянка отвернулась, нахмурившись, не находя слов. Он прав. Дон разъярится, если Мэтт по какой-либо причине перестанет работать над главным проектом. Ее взгляд упал на часы, и она внезапно вспомнила о миссис Харн.
   — Ты собирался позвонить в больницу, — подсказала она, и Мэтт допил кофе и встал.
   — Да, операция уже должна была закончиться.
   Пока он звонил, Бьянка отнесла поднос с кофейными чашками на кухню и начала убирать со стола. Она загружала посудомоечную машину, когда он вернулся. С тревогой посмотрев на него, Бьянка спросила:
   — Как она?
   Мэтт казался совершенно спокойным. Он даже улыбался.
   — Мне сказали, что она хорошо перенесла операцию, и пока проблем нет. Она крепкая старушенция. Надеюсь, скоро она вернется домой. В любом случае завтра я смогу ее навестить. — Он окинул взглядом сверкающую чистотой кухню. — Тебе не следовало этим заниматься. Я же говорил, что сделаю все сам. Я живу один и привык сам убирать за собой. Ты устала; по-моему, хватит дел на сегодня. Я только включу машину и покажу тебе твою спальню.
   Бьянку бросило в дрожь при мысли, что она проведет в его доме всю ночь. Вспыхнув, она промямлила:
   — Я… т-только что всп-помнила… у меня нет… ты не мог бы одолжить мне… что-нибудь из одежды на ночь? — Она могла бы лечь спать голышом или в собственном белье, но только не в такой ситуации.
   Что если девочка заплачет среди ночи? Как она сможет выйти и успокоить Лизу?
   Мэтт спокойно кивнул.
   — Конечно. Я дам тебе свою пижаму. — Он задумчиво взглянул на Бьянку. — Моя мать носит фланелевые ночнушки; на тебе такая рубашка будет как парашют. Я выше тебя и толще, так что моя пижама тоже будет велика, но на одну ночь сойдет.
   Когда они поднялись по лестнице, в доме было так тихо, что Бьянка неожиданно услышала ровное дыхание спящего ребенка. Ее охватило любопытство. Ей захотелось взглянуть на девочку, но она боялась разбудить ее.
   Мэтт толкнул одну из дверей.
   — Нравится комната?
   Бьянка заглянула внутрь.
   — Очень даже уютная.
   — Хорошо. Я поищу для тебя пижаму. — Он подошел к соседней двери, и Бьянка вошла вслед за ним в просторную, со вкусом обставленную спальню с огромной старинной кроватью. Окна были занавешены темно-красными бархатными шторами, на полу лежал узорчатый красно-черный ковер, а кровать была накрыта бежевым пуховым одеялом. У стены стоял вместительный шкаф для одежды.
   У Бьянки мурашки пробежали по коже. Эту спальню Мэтт делил со своей женой. На этой кровати они спали. На тумбочке в серебряной рамке стояла фотография темноволосой улыбчивой девушки. Каждую ночь, ложась в постель, Мэтт видит рядом со своей подушкой ее лицо. Оно напоминает ему об их любви, не дает угаснуть его горю.
   Разве он сможет забыть ее?
   Бьянка одернула себя. Какое ей дело до этого? Если Мэтт собирается провести остаток жизни, оплакивая умершую женщину, ее это не касается.
   Но три года траура — это уже слишком. Человек должен жить настоящим, а не прошлым.
   Мэтт дал ей темно-синюю шелковую пижаму.
   — Держи. Можешь надеть одну рубашку, она длинная. — Он взглянул на ее ноги. — Бедра прикроет.
   — Спасибо, — буркнула Бьянка и вышла из комнаты. С каждой минутой ей было все труднее выносить его присутствие. Каждый раз, когда Мэтт смотрел на нее, ей казалось, будто он до нее дотронулся.
   А может, ей именно этого и хотелось? Чтобы он дотронулся?
   — Что-нибудь еще нужно? — крикнул он вслед, и у нее перехватило дыхание.
   — Нет, спасибо. — Естественно, в его вопросе не было ничего двусмысленного. Это всего лишь шутки ее разыгравшегося воображения. Она сходит с ума: видит намеки там, где их нет. Возможно, причина в усталости, и в том, что еще до встречи с Мэттом Харном Дон подкинул ей мысль об обольщении. Если бы не Дон с его дурацкими идеями, она бы сейчас так не психовала.
   — Вода нужна, на случай если пить захочется?
   — О, да, пожалуйста.
   — Я принесу.
   — Спасибо. — Бьянка не отважилась взглянуть на него, чтобы не выдать своего волнения.
   Мэтт спустился на первый этаж, а Бьянка направилась в свою спальню. К счастью, дверь запиралась на замок, и в комнате имелась отдельная, хотя и крохотная ванная. Дожидаясь Мэтта, девушка приготовила себе постель и задернула занавески на окнах.
   Мэтт постучал, и она открыла. Протянув ей стакан с водой, он сказал:
   — Спокойной ночи, и спасибо за помощь. Если Лиза проснется ночью, я сам подойду к ней, так что не беспокойся. Боюсь, утром она вскочит ни свет, ни заря, но тебе не обязательно вставать так рано. Я одену ее и приготовлю ей завтрак. Но затем мне придется сделать несколько звонков… ты смогла бы посидеть с ней пару часов, пока я буду занят?
   — Конечно, с удовольствием.
   Он улыбнулся.
   — Спасибо. Надеюсь, ты хорошо выспишься.
   После ухода Мэтта Бьянка прикрыла дверь и заперла ее, стараясь производить как можно меньше шума. Смыв косметику и расчесав на ночь свои светлые волосы, она надела пижамную рубашку и внимательно изучила свое отражение в зеркале.
   Нырнув под одеяло, она выключила настольную лампу, стоящую на тумбочке. По стене напротив скользили тени. Бьянка долго смотрела на них, думая о Мэтте.