Страница:
Ни слова не проронив в ответ, Чейз потянулся за глиняным кувшином и поискал чистый стакан среди груды тарелок, кастрюль и сковородок, сваленных в буфете. Обнаружив искомое на самой верхней полке, он достал стакан и налил туда щедрую порцию воды.
Протягивая ей стакан, он произнес:
– Если вы сейчас немного освежитесь, а потом повернете назад, прежде чем…
– Я – Лейн Кэссиди, его племянник. Присаживайтесь. – Лейн пододвинул к ней стул, несмотря на испепеляющий взгляд Чейза, которому тот постарался придать наибольшую выразительность.
Она подняла глаза на Лейна и, в свою очередь, представилась:
– А я – Эва Эдуарде. – И уже для них обоих начала тараторить: – Вероятно, мне стоит обрисовать вам мое положение. Дело в том, что я осталась одна-одинешенька на белом свете. – Тут из ее груди вырвался легкий вздох, а по телу пробежала едва заметная дрожь. Едва только Эва села, ее отливающие золотом кудри заструились вокруг ее щек, выбившись из-под шляпы, и прикрыли лицо и плечи.
Не в силах отвести взгляд от девушки, Лейн кивнул.
– Это очень скверно, мэм, – ляпнул он. По его мнению, это должно было выражать искреннее сочувствие.
Чейзу ужасно захотелось дать ему пинка. Прежде чем она успела снова рот раскрыть, он подошел ближе с твердым намерением прервать эту задушевную беседу. Он вовсе не желал быть посвященным в подробности жизни миссис Эвы Эдуарде. Ему нужно было только спровадить ее восвояси. Такая молодая и хорошенькая особа может найти себе работу где угодно. Не хватало только, чтобы она пострадала из-за его запятнанной репутации или непредсказуемого поведения Лейна.
– Мисс Эдуарде…
– Пожалуйста, мистер Кэссиди, мне и так очень тяжело.
Эта мольба, казалось, исходила из самого сердца и подействовала на него, как оплеуха. Он тут же замолчал. А затем, как будто какое-то воспоминание причинило ей невыносимую боль, она снова тяжко вздохнула.
– Я родом из Филадельфии, и, не стану вас обманывать, раньше мне не приходилось работать экономкой.
Она пристально посмотрела на Чейза, прямо впилась в него взглядом, в который вложила всю душу, как будто эта работа была для нее вопросом жизни и смерти.
– Во всяком случае, экономкой по найму. Но я вела дом и заботилась о моей семье в Филадельфии.
В ее голосе появились мечтательные нотки, как будто она вдруг очутилась в прекрасной сказке.
– У нас был прелестный домик, двухэтажный, с множеством комнат, с паркетными полами, которые натирали каждую неделю, а еще я крахмалила льняные скатерти, и у меня была книга старых семейных кулинарных рецептов, – внезапно она замолчала, как бы спохватившись, что слишком увлеклась.
– А вы не справлялись о работе в городе? – поинтересовался Чейз.
– У меня не было такой возможности. Едва я только вышла на станции, как уже сразу надо было ехать дальше.
Как он и предполагал. Ей абсолютно ничего не было известно о нем, и ее никто не успел просветить насчет ее неудачливых предшественниц. Она допила воду, отдала пустой стакан и снова обратилась к Чейзу.
– Я умею готовить и убирать, я могу взять на себя все заботы по дому. – Ее взгляд облетел помещение и снова остановился на нем. – Судя по виду кухни, я нужна вам, как воздух.
– Боюсь, что… – Чейз увидел, какой надеждой засветились глаза Лейна, и не мог не признаться себе, что на него самого мисс Эва Эдуарде произвела неизгладимое впечатление. Поразительная сдержанность племянника, не говоря уже о приличном поведении, так выгодно отличались от сарказма и оскорбительных выходок, которыми он встречал других женщин, которых нанимал Чейз. Конечно, еще рано говорить «гоп», но по тому, как мальчишка весь светился, глядя на нее, можно было надеяться, что он хоть немножко обуздает свой бешеный нрав и начнет ее слушаться. Кроме того, сам Чейз и представить себе не мог, что будет стоять тут, развесив уши, увлеченный ее печальными сказками.
– Вы же сами сказали, что тут работы не так много, и даже пожилая женщина в состоянии с ней справиться, – напомнила она.
Кэссиди насупился.
– Это скотоводческое ранчо, мэм. Здесь живут шестеро мужчин, включая моего племянника. Мы находимся в нескольких милях от города. Если вы привыкли к светским развлечениям, здесь вы их не найдете.
Она, казалось, напряженно обдумывала его предостережение. Ее пальцы нащупали жемчужную пуговку на горловине приталенного жакета и начали крутить ее. Она снова издала глубокий горестный вздох.
– Моя матушка покинула этот мир, мистер Кэссиди, упокой, Господи, ее душу, после долгой и мучительной болезни. После нескольких месяцев, что я провела как сиделка у ее ложа, я обнаружила, что от нашего состояния ничего не осталось, и вынуждена была продать дом и все наше имущество. И этого едва хватило, чтобы оплатить счета от врача. Все, что мне нужно, – это тихая и спокойная работа.
Чейз стоял, засунув руки в карманы и облокотившись на кухонный шкафчик. Он заметил, что она смотрит на него сквозь полуопущенные ресницы.
– Если вы останетесь – ваша репутация может пострадать, – предупредил он ее.
– У вас ведь были и другие экономки. – Ее рука опять потянулась к пуговице, и она очаровательно порозовела. – Разве их репутация пострадала?
Она как будто обиделась, как если бы он обвинил ее в моральной неустойчивости и распущенности. Он уже хотел, было начать уверять ее, что у него и в мыслях не было ее оскорбить, как вмешался Лейн.
– Да если бы вы увидели хоть одну такую старую каргу, то поняли бы, что им было все равно, – хихикнул он.
Звук непринужденного смеха Лейна заставил Чейза встрепенуться. Парнишка обычно даже улыбался-то редко. Чейз вдруг осознал, что именно таким Лейн мог бы стать, если бы его мать, Салли, осталась жива. И это заслуга обаятельной мисс Эдуарде, что мальчик ведет себя по-человечески. Чейз всего себя посвятил воспитанию Лейна. Одному Богу известно, сколько усилий он приложил, чтобы мальчик начал доверять ему, с тех пор как он вышел из тюрьмы, но не слишком в этом преуспел. А тут, впервые в жизни увидев Эву Эдуарде, Лейн уже предлагает ей чашечку кофе, стул и так заразительно смеется.
Несмотря на то, что Лейн был убежден в обратном, Чейз действительно любил его и заботился о нем, и его единственным желанием было видеть племянника счастливым. И он не мог не признать, что ему до зарезу нужен кто-то, кто присматривал бы за хозяйством и за Лейном, чтобы он сам мог отправиться на весенний объезд пастбищ. Если он возьмет на работу настойчивую мисс Эдуарде, он и его подручные могут выехать в поля хоть завтра.
А Эва Эдуарде утверждает, что со своими обязанностями она справится.
Она боялась привлекать к себе внимание. Пока Чейз решал ее участь, сидела очень тихо, примостившись на краешке своего стула, и разглядывала кухню. Она отметила про себя и стол, заваленный грязной посудой, и плиту, покрытую слоем копоти, кастрюлю с застывшими в жире бобами. Затем, будто приняв какое-то решение, мисс Эва Эдуарде внезапно выпрямилась, разгладила юбку и сложила руки на груди.
Чейз вынул руки из карманов, отошел от буфета. У нее определенно было что сказать. И он готов выслушать.
– Мистер Кэссиди, вы до этого упомянули, что наплыва претенденток на это место нет из-за того, что ранчо находится в отдалении от городской жизни. А хоть один человек здесь появлялся?
– Ну…
– Ни один, – самодовольно сообщил Лейн.
– Ваше ранчо находится не так уж далеко от города. Если позволите, я хотела бы спросить, почему эта работа никого, кроме меня, не заинтересовала?
Чейз взглянул на Лейна. Мальчишка будто воды в рот набрал. Мрачно сверкая глазами, он будто провоцировал Чейза на то, чтобы тот рассказал о том, как Кэссиди-младший вел себя с теми женщинами. Он весь напрягся, ушел в себя, занял оборонительную позицию и ждал, когда Чейз начнет публично позорить его.
Интересно, думал Чейз, насколько он унизит парня, если расскажет мисс Эдуарде, что Лейн, вспылив, швырнул стул в окно, едва не разбив при этом голову первой экономке, что до смерти перепугал вторую, приставив нож к ее горлу?
Насколько важно то, что в поведении мальчика заметны хоть какие-то изменения к лучшему? Будет ли Эва Эдуарде настолько самоотверженной, чтобы занять это место, если он расскажет, что сам он столько лет просидел в тюрьме штата? Он снова перевел взгляд с Эвы на Лейна и обратно.
– Попросту говоря, мы не самая приятная в общении семья – для посторонних. – Облегчение, написанное на лице Лейна, оправдало на миг даже то, что Чейзу пришлось погрешить против истины.
– Я все еще полна решимости попытаться, – заверила она. – А для вас единственный способ избавиться от сомнений – предоставить мне эту работу – с испытальным сроком, конечно.
Направляясь к окну, которое выходило прямо на падок, Чейз заметил, что Лейн смотрит на него с невольной благодарностью. Эва Эдуарде тоже смотрела на него, ожидая ответа.
Он битых полдня провел сегодня, пререкаясь с Лейном по поводу необходимости посещать школу. Во дворе Рамон ожидал распоряжений. Он прекрасно знал, как ребятам осточертели вечно полусырые бобы и разваренный рис. А эта женщина утверждает, что у нее имеется несколько фамильных рецептов.
Он повернулся и сразу почувствовал себя в центре внимания обоих – Лейна и Эвы Эдуарде. Лейн, похоже, был абсолютно уверен, что Чейз отошлет ее, только чтобы досадить ему. Бездонные зеленые глаза девушки молили дать ей шанс.
Жизнь обычно дает немного шансов.
Чейз глубоко вздохнул. Он в жизни не встречал более настойчивой и упорной особы. Если, наняв ее, он совершит ошибку, вина будет лежать не только на нем, но и на ней.
– Можете остаться…
Тут же раздались изъявления благодарности, не давшие ему закончить.
– … Пока мы не убедимся, что вы справляетесь, как надо. А там посмотрим.
Он замер, потому что ему на миг показалось, что девушка собирается повиснуть у него на шее, но она вовремя опомнилась и просто прижала руки к груди.
– Огромное спасибо вам, мистер Кэссиди. Честное слово, вы не пожалеете.
Чейз передернул плечами. Он уже пожалел.
У нее получилось.
Она действительно выиграла первый раунд в борьбе за приличную работу в нормальном доме. Вернее, в почти нормальном. Наверняка, существовали гораздо более веские причины, по которым Чейз Кэссиди не держал экономки, и она достаточно хорошо знала мужчин, чтобы догадаться – он что-то скрывает. Но, имея опыт работы во «Дворце Венеры», она сильно сомневалась, что ее можно будет чем-то удивить. Это только вопрос времени – выяснить, что к чему, а пока у нее есть работа, и она намерена выполнять ее так качественно, чтобы Чейзу Кэссиди не к чему было придраться. Течение ее мыслей прервал Лейн.
– Я возьму ваш багаж и покажу вашу комнату, мэм, – предложил он.
Эва улыбнулась симпатичному пареньку, который был уменьшенной копией своего дяди. Она знала, что немало сердец будет разбито, когда Лейн Кэссиди почувствует тягу к женщинам.
– Это было бы просто замечательно. Спасибо, Лейн, – она снова повернулась к Чейзу и обнаружила, что тот наблюдает за племянником с таким выражением, как будто впервые его видит. Между этими двоими существовало что-то такое, что с первого взгляда было трудно раскусить.
– В котором часу вы ужинаете? – Она не забывала, что день уже на исходе, а ей придется немало потрудиться, чтобы состряпать какую-нибудь еду.
– После захода солнца. – Чейз протянул руку за высокой шляпой цвета буйволовой кожи, висевшей на вешалке из оленьих рогов над столом. Потом он помедлил немного на пороге, и она отметила про себя, что на фоне его широких плеч дверной проем как-то сузился.
С явной неохотой он добавил:
– Как я уже говорил, нас здесь шестеро, вместе с Лейном. С вами – семеро. Ребята едят здесь, на кухне, но спят в отдельной пристройке. Все, что вам нужно, вы найдете в кладовке и в шкафу у черного хода. Составьте список того, что может вам пригодиться, а мы постараемся достать все это, когда кто-нибудь в следующий раз поедет в город. От вас требуется только готовить, наводить порядок и держаться подальше от пристройки. Это звучало как-то странно.
– А где я буду есть?
Он улыбнулся краешками губ, как будто ее вопрос его немало позабавил.
– У меня в доме всего один стол, поэтому, я полагаю, вам лучше всего делить трапезу с нами.
– Ни о чем не беспокойтесь, – улыбнулась она в ответ, мысленно перебирая в уме все, что она натворила в течение всего лишь двух с половиной последних часов. Когда он кивнул и попрощался, Эва почувствовала укол совести за свое вранье, за выдуманную печальную историю, за фальшивые слезы. Она с жаром попросила прощения у своей моложавой, пышущей здоровьем матушки за то, что записала ее в покойники. А ведь именно в этот момент она, где-то в Топене, блистает в роли Луизы, слепой сестры Генриетты, в «Двух сиротках».
Эва получила работу. А из этого следует, что ей придется постараться держать в тайне свою прошлую жизнь. Чейз нанял молодую леди из Филадельфии, больше ему ничего знать не надо, и она очень надеялась, что никто из его помощников ее не узнает. Она со столькими ковбоями пересекалась на узеньких дорожках, что не могла ручаться за то, что на ее пути никогда не попадались ребята Кэссиди. Ну, да ладно, поживем – увидим.
Самая жестокая схватка в этой битве была уже позади, как она надеялась. К тому времени, как этот Кэссиди узнает, если такое вообще произойдет, кто она такая на самом деле, она уже докажет, что вполне способна на большее, чем подавать пиво, стаптывать подметки в танцах или играть в третьесортных мелодрамах.
А теперь – за дело. Эва проводила взглядом Чейза, удалившегося в полном молчании, а потом поспешила за Лейном. Перед ней стояла задача превратить во что-то более-менее приличное самую грязную кухню, которую ей приходилось видеть с тех пор, как Изумительные Эберхарты выступали в полуразвалившемся театрике на Сан-Франциско Бауэри.
А теперь она полна решимости переиграть всю свою жизнь.
ГЛАВА 3
Протягивая ей стакан, он произнес:
– Если вы сейчас немного освежитесь, а потом повернете назад, прежде чем…
– Я – Лейн Кэссиди, его племянник. Присаживайтесь. – Лейн пододвинул к ней стул, несмотря на испепеляющий взгляд Чейза, которому тот постарался придать наибольшую выразительность.
Она подняла глаза на Лейна и, в свою очередь, представилась:
– А я – Эва Эдуарде. – И уже для них обоих начала тараторить: – Вероятно, мне стоит обрисовать вам мое положение. Дело в том, что я осталась одна-одинешенька на белом свете. – Тут из ее груди вырвался легкий вздох, а по телу пробежала едва заметная дрожь. Едва только Эва села, ее отливающие золотом кудри заструились вокруг ее щек, выбившись из-под шляпы, и прикрыли лицо и плечи.
Не в силах отвести взгляд от девушки, Лейн кивнул.
– Это очень скверно, мэм, – ляпнул он. По его мнению, это должно было выражать искреннее сочувствие.
Чейзу ужасно захотелось дать ему пинка. Прежде чем она успела снова рот раскрыть, он подошел ближе с твердым намерением прервать эту задушевную беседу. Он вовсе не желал быть посвященным в подробности жизни миссис Эвы Эдуарде. Ему нужно было только спровадить ее восвояси. Такая молодая и хорошенькая особа может найти себе работу где угодно. Не хватало только, чтобы она пострадала из-за его запятнанной репутации или непредсказуемого поведения Лейна.
– Мисс Эдуарде…
– Пожалуйста, мистер Кэссиди, мне и так очень тяжело.
Эта мольба, казалось, исходила из самого сердца и подействовала на него, как оплеуха. Он тут же замолчал. А затем, как будто какое-то воспоминание причинило ей невыносимую боль, она снова тяжко вздохнула.
– Я родом из Филадельфии, и, не стану вас обманывать, раньше мне не приходилось работать экономкой.
Она пристально посмотрела на Чейза, прямо впилась в него взглядом, в который вложила всю душу, как будто эта работа была для нее вопросом жизни и смерти.
– Во всяком случае, экономкой по найму. Но я вела дом и заботилась о моей семье в Филадельфии.
В ее голосе появились мечтательные нотки, как будто она вдруг очутилась в прекрасной сказке.
– У нас был прелестный домик, двухэтажный, с множеством комнат, с паркетными полами, которые натирали каждую неделю, а еще я крахмалила льняные скатерти, и у меня была книга старых семейных кулинарных рецептов, – внезапно она замолчала, как бы спохватившись, что слишком увлеклась.
– А вы не справлялись о работе в городе? – поинтересовался Чейз.
– У меня не было такой возможности. Едва я только вышла на станции, как уже сразу надо было ехать дальше.
Как он и предполагал. Ей абсолютно ничего не было известно о нем, и ее никто не успел просветить насчет ее неудачливых предшественниц. Она допила воду, отдала пустой стакан и снова обратилась к Чейзу.
– Я умею готовить и убирать, я могу взять на себя все заботы по дому. – Ее взгляд облетел помещение и снова остановился на нем. – Судя по виду кухни, я нужна вам, как воздух.
– Боюсь, что… – Чейз увидел, какой надеждой засветились глаза Лейна, и не мог не признаться себе, что на него самого мисс Эва Эдуарде произвела неизгладимое впечатление. Поразительная сдержанность племянника, не говоря уже о приличном поведении, так выгодно отличались от сарказма и оскорбительных выходок, которыми он встречал других женщин, которых нанимал Чейз. Конечно, еще рано говорить «гоп», но по тому, как мальчишка весь светился, глядя на нее, можно было надеяться, что он хоть немножко обуздает свой бешеный нрав и начнет ее слушаться. Кроме того, сам Чейз и представить себе не мог, что будет стоять тут, развесив уши, увлеченный ее печальными сказками.
– Вы же сами сказали, что тут работы не так много, и даже пожилая женщина в состоянии с ней справиться, – напомнила она.
Кэссиди насупился.
– Это скотоводческое ранчо, мэм. Здесь живут шестеро мужчин, включая моего племянника. Мы находимся в нескольких милях от города. Если вы привыкли к светским развлечениям, здесь вы их не найдете.
Она, казалось, напряженно обдумывала его предостережение. Ее пальцы нащупали жемчужную пуговку на горловине приталенного жакета и начали крутить ее. Она снова издала глубокий горестный вздох.
– Моя матушка покинула этот мир, мистер Кэссиди, упокой, Господи, ее душу, после долгой и мучительной болезни. После нескольких месяцев, что я провела как сиделка у ее ложа, я обнаружила, что от нашего состояния ничего не осталось, и вынуждена была продать дом и все наше имущество. И этого едва хватило, чтобы оплатить счета от врача. Все, что мне нужно, – это тихая и спокойная работа.
Чейз стоял, засунув руки в карманы и облокотившись на кухонный шкафчик. Он заметил, что она смотрит на него сквозь полуопущенные ресницы.
– Если вы останетесь – ваша репутация может пострадать, – предупредил он ее.
– У вас ведь были и другие экономки. – Ее рука опять потянулась к пуговице, и она очаровательно порозовела. – Разве их репутация пострадала?
Она как будто обиделась, как если бы он обвинил ее в моральной неустойчивости и распущенности. Он уже хотел, было начать уверять ее, что у него и в мыслях не было ее оскорбить, как вмешался Лейн.
– Да если бы вы увидели хоть одну такую старую каргу, то поняли бы, что им было все равно, – хихикнул он.
Звук непринужденного смеха Лейна заставил Чейза встрепенуться. Парнишка обычно даже улыбался-то редко. Чейз вдруг осознал, что именно таким Лейн мог бы стать, если бы его мать, Салли, осталась жива. И это заслуга обаятельной мисс Эдуарде, что мальчик ведет себя по-человечески. Чейз всего себя посвятил воспитанию Лейна. Одному Богу известно, сколько усилий он приложил, чтобы мальчик начал доверять ему, с тех пор как он вышел из тюрьмы, но не слишком в этом преуспел. А тут, впервые в жизни увидев Эву Эдуарде, Лейн уже предлагает ей чашечку кофе, стул и так заразительно смеется.
Несмотря на то, что Лейн был убежден в обратном, Чейз действительно любил его и заботился о нем, и его единственным желанием было видеть племянника счастливым. И он не мог не признать, что ему до зарезу нужен кто-то, кто присматривал бы за хозяйством и за Лейном, чтобы он сам мог отправиться на весенний объезд пастбищ. Если он возьмет на работу настойчивую мисс Эдуарде, он и его подручные могут выехать в поля хоть завтра.
А Эва Эдуарде утверждает, что со своими обязанностями она справится.
Она боялась привлекать к себе внимание. Пока Чейз решал ее участь, сидела очень тихо, примостившись на краешке своего стула, и разглядывала кухню. Она отметила про себя и стол, заваленный грязной посудой, и плиту, покрытую слоем копоти, кастрюлю с застывшими в жире бобами. Затем, будто приняв какое-то решение, мисс Эва Эдуарде внезапно выпрямилась, разгладила юбку и сложила руки на груди.
Чейз вынул руки из карманов, отошел от буфета. У нее определенно было что сказать. И он готов выслушать.
– Мистер Кэссиди, вы до этого упомянули, что наплыва претенденток на это место нет из-за того, что ранчо находится в отдалении от городской жизни. А хоть один человек здесь появлялся?
– Ну…
– Ни один, – самодовольно сообщил Лейн.
– Ваше ранчо находится не так уж далеко от города. Если позволите, я хотела бы спросить, почему эта работа никого, кроме меня, не заинтересовала?
Чейз взглянул на Лейна. Мальчишка будто воды в рот набрал. Мрачно сверкая глазами, он будто провоцировал Чейза на то, чтобы тот рассказал о том, как Кэссиди-младший вел себя с теми женщинами. Он весь напрягся, ушел в себя, занял оборонительную позицию и ждал, когда Чейз начнет публично позорить его.
Интересно, думал Чейз, насколько он унизит парня, если расскажет мисс Эдуарде, что Лейн, вспылив, швырнул стул в окно, едва не разбив при этом голову первой экономке, что до смерти перепугал вторую, приставив нож к ее горлу?
Насколько важно то, что в поведении мальчика заметны хоть какие-то изменения к лучшему? Будет ли Эва Эдуарде настолько самоотверженной, чтобы занять это место, если он расскажет, что сам он столько лет просидел в тюрьме штата? Он снова перевел взгляд с Эвы на Лейна и обратно.
– Попросту говоря, мы не самая приятная в общении семья – для посторонних. – Облегчение, написанное на лице Лейна, оправдало на миг даже то, что Чейзу пришлось погрешить против истины.
– Я все еще полна решимости попытаться, – заверила она. – А для вас единственный способ избавиться от сомнений – предоставить мне эту работу – с испытальным сроком, конечно.
Направляясь к окну, которое выходило прямо на падок, Чейз заметил, что Лейн смотрит на него с невольной благодарностью. Эва Эдуарде тоже смотрела на него, ожидая ответа.
Он битых полдня провел сегодня, пререкаясь с Лейном по поводу необходимости посещать школу. Во дворе Рамон ожидал распоряжений. Он прекрасно знал, как ребятам осточертели вечно полусырые бобы и разваренный рис. А эта женщина утверждает, что у нее имеется несколько фамильных рецептов.
Он повернулся и сразу почувствовал себя в центре внимания обоих – Лейна и Эвы Эдуарде. Лейн, похоже, был абсолютно уверен, что Чейз отошлет ее, только чтобы досадить ему. Бездонные зеленые глаза девушки молили дать ей шанс.
Жизнь обычно дает немного шансов.
Чейз глубоко вздохнул. Он в жизни не встречал более настойчивой и упорной особы. Если, наняв ее, он совершит ошибку, вина будет лежать не только на нем, но и на ней.
– Можете остаться…
Тут же раздались изъявления благодарности, не давшие ему закончить.
– … Пока мы не убедимся, что вы справляетесь, как надо. А там посмотрим.
Он замер, потому что ему на миг показалось, что девушка собирается повиснуть у него на шее, но она вовремя опомнилась и просто прижала руки к груди.
– Огромное спасибо вам, мистер Кэссиди. Честное слово, вы не пожалеете.
Чейз передернул плечами. Он уже пожалел.
У нее получилось.
Она действительно выиграла первый раунд в борьбе за приличную работу в нормальном доме. Вернее, в почти нормальном. Наверняка, существовали гораздо более веские причины, по которым Чейз Кэссиди не держал экономки, и она достаточно хорошо знала мужчин, чтобы догадаться – он что-то скрывает. Но, имея опыт работы во «Дворце Венеры», она сильно сомневалась, что ее можно будет чем-то удивить. Это только вопрос времени – выяснить, что к чему, а пока у нее есть работа, и она намерена выполнять ее так качественно, чтобы Чейзу Кэссиди не к чему было придраться. Течение ее мыслей прервал Лейн.
– Я возьму ваш багаж и покажу вашу комнату, мэм, – предложил он.
Эва улыбнулась симпатичному пареньку, который был уменьшенной копией своего дяди. Она знала, что немало сердец будет разбито, когда Лейн Кэссиди почувствует тягу к женщинам.
– Это было бы просто замечательно. Спасибо, Лейн, – она снова повернулась к Чейзу и обнаружила, что тот наблюдает за племянником с таким выражением, как будто впервые его видит. Между этими двоими существовало что-то такое, что с первого взгляда было трудно раскусить.
– В котором часу вы ужинаете? – Она не забывала, что день уже на исходе, а ей придется немало потрудиться, чтобы состряпать какую-нибудь еду.
– После захода солнца. – Чейз протянул руку за высокой шляпой цвета буйволовой кожи, висевшей на вешалке из оленьих рогов над столом. Потом он помедлил немного на пороге, и она отметила про себя, что на фоне его широких плеч дверной проем как-то сузился.
С явной неохотой он добавил:
– Как я уже говорил, нас здесь шестеро, вместе с Лейном. С вами – семеро. Ребята едят здесь, на кухне, но спят в отдельной пристройке. Все, что вам нужно, вы найдете в кладовке и в шкафу у черного хода. Составьте список того, что может вам пригодиться, а мы постараемся достать все это, когда кто-нибудь в следующий раз поедет в город. От вас требуется только готовить, наводить порядок и держаться подальше от пристройки. Это звучало как-то странно.
– А где я буду есть?
Он улыбнулся краешками губ, как будто ее вопрос его немало позабавил.
– У меня в доме всего один стол, поэтому, я полагаю, вам лучше всего делить трапезу с нами.
– Ни о чем не беспокойтесь, – улыбнулась она в ответ, мысленно перебирая в уме все, что она натворила в течение всего лишь двух с половиной последних часов. Когда он кивнул и попрощался, Эва почувствовала укол совести за свое вранье, за выдуманную печальную историю, за фальшивые слезы. Она с жаром попросила прощения у своей моложавой, пышущей здоровьем матушки за то, что записала ее в покойники. А ведь именно в этот момент она, где-то в Топене, блистает в роли Луизы, слепой сестры Генриетты, в «Двух сиротках».
Эва получила работу. А из этого следует, что ей придется постараться держать в тайне свою прошлую жизнь. Чейз нанял молодую леди из Филадельфии, больше ему ничего знать не надо, и она очень надеялась, что никто из его помощников ее не узнает. Она со столькими ковбоями пересекалась на узеньких дорожках, что не могла ручаться за то, что на ее пути никогда не попадались ребята Кэссиди. Ну, да ладно, поживем – увидим.
Самая жестокая схватка в этой битве была уже позади, как она надеялась. К тому времени, как этот Кэссиди узнает, если такое вообще произойдет, кто она такая на самом деле, она уже докажет, что вполне способна на большее, чем подавать пиво, стаптывать подметки в танцах или играть в третьесортных мелодрамах.
А теперь – за дело. Эва проводила взглядом Чейза, удалившегося в полном молчании, а потом поспешила за Лейном. Перед ней стояла задача превратить во что-то более-менее приличное самую грязную кухню, которую ей приходилось видеть с тех пор, как Изумительные Эберхарты выступали в полуразвалившемся театрике на Сан-Франциско Бауэри.
А теперь она полна решимости переиграть всю свою жизнь.
ГЛАВА 3
Эва вытерла лоб тыльной стороной ладони и убрала спадающий на глаза локон, а потом поправила один из ножей на дальнем конце длинного кухонного стола, лежавший кривовато. Она встала, оглядела результаты своих трудов и удовлетворенно вздохнула. Уже смеркалось, но вся работа по дому была выполнена.
Конечно, обед не был шедевром кулинарного искусства, но получился вполне удобоваримым. Какое-то время у нее заняло чтение книги по домоводству – того раздела, который был посвящен инструкции по разжиганию плиты. Определение местонахождения фитиля, углубления для золы и регулятора тяги особых сложностей не вызвало. Хорошо, что Чейз Кэссиди приобрел модель с духовкой, растапливающейся отдельно, и с резервуаром для воды.
Процесс разжигания плиты оказался сложнее, чем она думала. Когда огонь наконец разгорелся, она снова обратилась к своей полезной книге и вычитала в ней про проверенный метод, заключающийся в том, чтобы в сковородку бросить щепоть муки и сунуть в духовку. Мука моментально потемнела, следовательно, температура для выпечки хлебцев самая подходящая.
Как раз теперь хрустящие хлебцы начали подрумяниваться, а говяжье фрикассе – рецепт которого она с трудом выведала у повара отеля Сен-Луи, – забулькало в глубокой верхней «датской духовке». Картофельное пюре было уже готово и дожидалось своей участи на горячей конфорке.
Она стянула с себя импровизированный передник – посудное полотенце, повязанное вокруг талии, и вышла из кухни в маленькую спаленку. Комната, предоставленная ей, выглядела так, как будто все ее пожитки разметало взрывом. Несколько часов назад, когда она рылась в своих вещах в поисках «Знаменитой кулинарной книги миссис Эпплби», она вывернула все содержимое своего чемодана на кровать. Пол был покрыт радужными брызгами ее легкомысленного нижнего белья. Украдкой поглядывая на дверь, она запихала все под кровать. Ее серый костюм лежал там же, где она его бросила, когда переодевалась в простенькое ситцевое платьице в карамельного цвета полосочку.
В этой убогой комнатенке не было ничего, кроме узкой кроватки, застеленной скучным грязно-коричневым покрывалом, небольшого шкафчика с вделанным в створку зеркалом, умывальника и керосиновой лампы с треснутым колпаком. На полу не было даже лоскутного коврика, который хоть немного спасал бы от холода, наверняка вползавшего сюда по ночам. На фоне нового обиталища ее обшарпанная маленькая комнатка в заведении Куинси выглядела настоящим дворцом. Она пожалела, что не набралась наглости и не прихватила с собой цветастое покрывало.
Эва встала перед зеркалом, пальцами пригладила волосы, ниспадающие ей на плечи, смахнула с носа муку. Она боролась с искушением немного подкрасить губы, но потом передумала. Теперь ей следует вести себя, как настоящая леди.
На заднем крыльце послышались шаги. Едва сдерживая волнение, она помчалась обратно в кухню. Первым шел Лейн, судя по всему пребывающий в дурном расположении духа. Мальчик кивнул ей, но не улыбнулся.
– Все готово. Прошу к столу. – Эва сделала приглашающий взмах рукой, отметив про себя, что все выглядит безупречно. Она вымыла посуду – разномастные стаканы и рюмки сверкали. Для симметрии водрузила в центр стола глиняный кувшин с питьевой водой. Она слышала отдаленный звук мужских голосов. Мужчины поднимались по заднему крыльцу, переговариваясь довольно громко.
Чейз Кэссиди, возглавлявший шествие, появился на пороге. Он подошел к Лейну, небрежно положил руку на его плечо и напомнил:
– Не забывай о хороших манерах. Руки мыл?
Лейн немедленно внутренне подобрался и отстранился от Чейза. Он бросил взгляд на Эву и насупился еще больше, а потом снова перевел глаза на Чейза.
– Да, – ответил он едва слышно. – Мыл. – Он избегал встречаться глазами с Эвой и просто прошмыгнул на свое место за столом.
Хлопоча у плиты, Эва притворялась, будто не замечает размолвки между двумя Кэссиди. Один за другим на пороге появлялись работники. Она не смотрела в их сторону, потому что в это время наполняла едой тяжелое овальное блюдо. Картофельное пюре она выложила причудливым пушистым бордюром, а в середину поместила говядину, плавающую в густой жирной коричневой подливе. В кои-то веки она делает именно то, что ей всегда нравилось, и она была в таком упоении от своего первого успеха, что постоянно сгоняла с лица улыбку, чтобы не выглядеть круглой дурой.
Шебуршание и скрежетание ножек стульев о пол внезапно стихло. Эва повернулась вокруг своей оси с блюдом в руках и замерла, потому что ковбои, стоявшие вокруг стола, пожирали ее глазами так, как будто до этого в жизни никогда не видели экономки.
– Пожалуйста, садитесь, – пригласила она.
Все сели.
Эва протянула блюдо Чейзу, сидевшему во главе стола. Пока он накладывал себе порцию, она стояла сбоку от него и улыбалась разношерстной компании мужчин за столом, очень надеясь, что никто из них не узнал ее. Именно с такими простыми ребятами она привыкла общаться в дни работы в танцзале. Мексиканец, которого она заметила раньше, выглядел куда менее зловещим без своего широкополого сомбреро, затеняющего лицо. У него были глубокие карие глаза, с лучиками глубоких морщин по углам. Он пристально посмотрел на нее, потом кивнул, но не улыбнулся и не проронил ни звука.
Она подождала немного, давая Чейзу возможность представить ее. Но потом, забеспокоившись, что, пока он надумает открыть рот, ее хлебцы остынут, решила взять инициативу в свои руки.
– Меня зовут Эва Эдуарде. Я ваша новая кухарка и экономка, – представилась она. – Мне очень приятно со всеми вами познакомиться.
Мексиканец встал.
– Я – Рамон Валенсуэла Ортега Альварадо. Я – права рука, первый помощник и заместитель. Добро пожаловать, сеньорита.
Неожиданная галантная речь помощника, прозвучавшая так сухо, несколько удивила ее. Потом она улыбнулась, показывая, что знакомство состоялось, и остальные трое ковбоев вскочили на ноги.
– Я – Нед Делмонт, мэм. – Огненно-рыжий парень так таращил на нее глаза, как будто не смел моргнуть из боязни, что тогда это видение исчезнет. Он был среднего роста, загорелый. Несмелая улыбка почти терялась под его пшеничными усами.
– Я – Джетро Адамс, – представился другой молодой мужчина лет двадцати с хвостиком, сидевший рядом с Недом. Он был такой же комплекции, косолапый, с каштановыми волосами. Несмотря на сломанный нос, по-своему симпатичный и хорошо сложенный. Как и Нед, он не сводил с нее глаз.
Эва переключилась на последнего ковбоя. Он казался дряхлым стариком, его кожа была даже темнее, чем у смуглолицего Рамона Альварадо.
– Я – Орвил Браун, – проскрипел он, как кофемолка, в которую насыпали горсть щебня. – И я хочу сказать, что это очень здорово, видеть на своей тарелке что-то лучшее, нежели бобы, рис и мухи. И, конечно, самое замечательное, что у нас поселилась такая милая леди.
У него был тягучий южный выговор, и она пожалела, что ей никогда не доводилось изображать южный диалект на сцене. Величественно, как сезонный трагический актер в конце монолога, он поклонился и медленно опустился на свой стул. Орвил двигался так, как будто малейшее усилие причиняло ему нестерпимую боль. Глаза старика были налиты кровью, плечи опущены, а пух на голове, оставшийся вместо волос, был совершенно седым. Интересно, сколько времени этот темнокожий человек работает здесь? Он выглядел наиболее вероятным хозяином старого кресла-качалки, которое стояло на крытой веранде.
Эва скрестила руки на груди.
– Я просто счастлива со всеми вами познакомиться. И я так благодарна мистеру Кэссиди за предоставленную мне возможность…
– Мисс Эдуарде, мы хотели бы приступить к еде. Не соблаговолите ли вы сесть, чтобы и все остальные прекратили свои приседания.
Всем своим видом выражая нетерпение, Чейз Кэссиди смотрел на нее, постукивая большим пальцем по столу. Подливка на его тарелке уже начала остывать. Блюдо ковбои передавали из рук в руки. Лейн положил себе добавки, но молча уставился в тарелку, плотно сжав губы.
– Приступайте, пока все не остыло, а я пока достану фасоль и выпечку. – Она бросилась к плите и, начав вытаскивать противень с хлебцами, обожгла руку и выронила противень, который с грохотом упал обратно на решетку духовки. По счастью, ни один из ее золотистых хлебцев не пострадал. Эва схватила скомканное полотенце, прихватила противень, вытащила его и высыпала хлебцы на поднос. Быстро поставив ароматный хлеб на стол, помчалась за кастрюлей с тушеной фасолью. На каждую тарелку она шумовкой положила горсточку фасоли.
Предоставив ее самой себе, никто даже не думал подождать, пока она сядет. Вместо этого парни уткнулись в свои тарелки и набивали рты едой. Когда Эва наконец добралась до своего стула, все бросили ножи и вилки и вскочили на ноги.
Когда Чейз Кессиди помог ей сесть, все остальные немедленно плюхнулись обратно. Она послала им улыбку, разгладила юбку и постаралась сесть так, чтобы не измять ее.
На ее тарелке лежала только зеленая фасоль, которую она сама себе положила. Она взяла с блюда хлебец, а потом попросила:
– Будьте любезны, передайте мне, пожалуйста, мясо с картошкой.
Ковбои сконфуженно переглядывались. Перекочевывая из рук в руки, блюдо добралось до нее. К тому времени на нем осталась только лужица подливы, волоконце мяса и жалкий холмик пюре.
Эва подняла глаза и перехватила взгляд Чейза. Она не знала, является ли складка, прорезавшая его лоб, выражением осуждения ее нерасторопности или досады на своих людей за их свинство.
Эва отметила про себя, что в следующий раз нужно готовить еды в два раза больше. Ей самой пришлось удовольствоваться хлебцами и фасолью и утешаться тем, что тарелки были вылизаны дочиста. Все хранили гробовое молчание. В маленькой кухне повисла звенящая тишина. Эва решила разрядить обстановку и наполнить кофейные чашки.
– Я приготовила хлебный пудинг с апельсиновым джемом. Я не знала, пожелаете ли вы, джентльмены, чтобы я подала кофе и десерт в гостиную, или…
– Здесь будет в самый раз, – ответил Чейз.
Она вернулась к столу, держа в руках высокий эмалированный кофейник.
– А потом? – настаивала она.
– Здесь полно работы. Мы встаем еще до рассвета. – Он пристально смотрел на нее.
Она чувствовала неприязнь в его взгляде, как будто она посягала на его авторитет. Знал бы он, как ее освистывали во время спектаклей, как в нее летели помидоры и другие предметы – и она выдерживала это. Для того чтобы сломить ее, нужна более веская причина, чем подъем на рассвете.
– В котором часу подавать завтрак? – жизнерадостно осведомилась она, кружась вокруг стола и наполняя чашки дымящимся кофе.
– В пять тридцать, – последовал ответ.
Она отвернулась, чтобы никто не видел ошарашенного выражения ее лица. Такое неподдельное изумление она за всю свою жизнь испытывала всего раз пять или шесть.
Хлебному пудингу все отдали должное, как и говяжьему фрикассе. Мужчины уписывали за обе щеки, однако на сей раз, когда блюдо добралось до нее, на нем оставалась еще примерно столовая ложка десерта.
Почти все присутствующие уже покончили с едой, когда Лейн отодвинул от стола свой стул. Чейз остановил его, бросив:
– Поблагодари мисс Эдварде. Лейн избегал смотреть в ее сторону.
– Спасибо, – неохотно буркнул он и выскочил из комнаты.
Чейз заметно расслабился. С уходом мальчика с него явно спало напряжение. Он откинулся на стуле, прихлебывая кофе. Один за другим мужчины закончили трапезу, поблагодарили ее и ушли. От второй чашки не отказался только Орвил Браун.
Конечно, обед не был шедевром кулинарного искусства, но получился вполне удобоваримым. Какое-то время у нее заняло чтение книги по домоводству – того раздела, который был посвящен инструкции по разжиганию плиты. Определение местонахождения фитиля, углубления для золы и регулятора тяги особых сложностей не вызвало. Хорошо, что Чейз Кэссиди приобрел модель с духовкой, растапливающейся отдельно, и с резервуаром для воды.
Процесс разжигания плиты оказался сложнее, чем она думала. Когда огонь наконец разгорелся, она снова обратилась к своей полезной книге и вычитала в ней про проверенный метод, заключающийся в том, чтобы в сковородку бросить щепоть муки и сунуть в духовку. Мука моментально потемнела, следовательно, температура для выпечки хлебцев самая подходящая.
Как раз теперь хрустящие хлебцы начали подрумяниваться, а говяжье фрикассе – рецепт которого она с трудом выведала у повара отеля Сен-Луи, – забулькало в глубокой верхней «датской духовке». Картофельное пюре было уже готово и дожидалось своей участи на горячей конфорке.
Она стянула с себя импровизированный передник – посудное полотенце, повязанное вокруг талии, и вышла из кухни в маленькую спаленку. Комната, предоставленная ей, выглядела так, как будто все ее пожитки разметало взрывом. Несколько часов назад, когда она рылась в своих вещах в поисках «Знаменитой кулинарной книги миссис Эпплби», она вывернула все содержимое своего чемодана на кровать. Пол был покрыт радужными брызгами ее легкомысленного нижнего белья. Украдкой поглядывая на дверь, она запихала все под кровать. Ее серый костюм лежал там же, где она его бросила, когда переодевалась в простенькое ситцевое платьице в карамельного цвета полосочку.
В этой убогой комнатенке не было ничего, кроме узкой кроватки, застеленной скучным грязно-коричневым покрывалом, небольшого шкафчика с вделанным в створку зеркалом, умывальника и керосиновой лампы с треснутым колпаком. На полу не было даже лоскутного коврика, который хоть немного спасал бы от холода, наверняка вползавшего сюда по ночам. На фоне нового обиталища ее обшарпанная маленькая комнатка в заведении Куинси выглядела настоящим дворцом. Она пожалела, что не набралась наглости и не прихватила с собой цветастое покрывало.
Эва встала перед зеркалом, пальцами пригладила волосы, ниспадающие ей на плечи, смахнула с носа муку. Она боролась с искушением немного подкрасить губы, но потом передумала. Теперь ей следует вести себя, как настоящая леди.
На заднем крыльце послышались шаги. Едва сдерживая волнение, она помчалась обратно в кухню. Первым шел Лейн, судя по всему пребывающий в дурном расположении духа. Мальчик кивнул ей, но не улыбнулся.
– Все готово. Прошу к столу. – Эва сделала приглашающий взмах рукой, отметив про себя, что все выглядит безупречно. Она вымыла посуду – разномастные стаканы и рюмки сверкали. Для симметрии водрузила в центр стола глиняный кувшин с питьевой водой. Она слышала отдаленный звук мужских голосов. Мужчины поднимались по заднему крыльцу, переговариваясь довольно громко.
Чейз Кэссиди, возглавлявший шествие, появился на пороге. Он подошел к Лейну, небрежно положил руку на его плечо и напомнил:
– Не забывай о хороших манерах. Руки мыл?
Лейн немедленно внутренне подобрался и отстранился от Чейза. Он бросил взгляд на Эву и насупился еще больше, а потом снова перевел глаза на Чейза.
– Да, – ответил он едва слышно. – Мыл. – Он избегал встречаться глазами с Эвой и просто прошмыгнул на свое место за столом.
Хлопоча у плиты, Эва притворялась, будто не замечает размолвки между двумя Кэссиди. Один за другим на пороге появлялись работники. Она не смотрела в их сторону, потому что в это время наполняла едой тяжелое овальное блюдо. Картофельное пюре она выложила причудливым пушистым бордюром, а в середину поместила говядину, плавающую в густой жирной коричневой подливе. В кои-то веки она делает именно то, что ей всегда нравилось, и она была в таком упоении от своего первого успеха, что постоянно сгоняла с лица улыбку, чтобы не выглядеть круглой дурой.
Шебуршание и скрежетание ножек стульев о пол внезапно стихло. Эва повернулась вокруг своей оси с блюдом в руках и замерла, потому что ковбои, стоявшие вокруг стола, пожирали ее глазами так, как будто до этого в жизни никогда не видели экономки.
– Пожалуйста, садитесь, – пригласила она.
Все сели.
Эва протянула блюдо Чейзу, сидевшему во главе стола. Пока он накладывал себе порцию, она стояла сбоку от него и улыбалась разношерстной компании мужчин за столом, очень надеясь, что никто из них не узнал ее. Именно с такими простыми ребятами она привыкла общаться в дни работы в танцзале. Мексиканец, которого она заметила раньше, выглядел куда менее зловещим без своего широкополого сомбреро, затеняющего лицо. У него были глубокие карие глаза, с лучиками глубоких морщин по углам. Он пристально посмотрел на нее, потом кивнул, но не улыбнулся и не проронил ни звука.
Она подождала немного, давая Чейзу возможность представить ее. Но потом, забеспокоившись, что, пока он надумает открыть рот, ее хлебцы остынут, решила взять инициативу в свои руки.
– Меня зовут Эва Эдуарде. Я ваша новая кухарка и экономка, – представилась она. – Мне очень приятно со всеми вами познакомиться.
Мексиканец встал.
– Я – Рамон Валенсуэла Ортега Альварадо. Я – права рука, первый помощник и заместитель. Добро пожаловать, сеньорита.
Неожиданная галантная речь помощника, прозвучавшая так сухо, несколько удивила ее. Потом она улыбнулась, показывая, что знакомство состоялось, и остальные трое ковбоев вскочили на ноги.
– Я – Нед Делмонт, мэм. – Огненно-рыжий парень так таращил на нее глаза, как будто не смел моргнуть из боязни, что тогда это видение исчезнет. Он был среднего роста, загорелый. Несмелая улыбка почти терялась под его пшеничными усами.
– Я – Джетро Адамс, – представился другой молодой мужчина лет двадцати с хвостиком, сидевший рядом с Недом. Он был такой же комплекции, косолапый, с каштановыми волосами. Несмотря на сломанный нос, по-своему симпатичный и хорошо сложенный. Как и Нед, он не сводил с нее глаз.
Эва переключилась на последнего ковбоя. Он казался дряхлым стариком, его кожа была даже темнее, чем у смуглолицего Рамона Альварадо.
– Я – Орвил Браун, – проскрипел он, как кофемолка, в которую насыпали горсть щебня. – И я хочу сказать, что это очень здорово, видеть на своей тарелке что-то лучшее, нежели бобы, рис и мухи. И, конечно, самое замечательное, что у нас поселилась такая милая леди.
У него был тягучий южный выговор, и она пожалела, что ей никогда не доводилось изображать южный диалект на сцене. Величественно, как сезонный трагический актер в конце монолога, он поклонился и медленно опустился на свой стул. Орвил двигался так, как будто малейшее усилие причиняло ему нестерпимую боль. Глаза старика были налиты кровью, плечи опущены, а пух на голове, оставшийся вместо волос, был совершенно седым. Интересно, сколько времени этот темнокожий человек работает здесь? Он выглядел наиболее вероятным хозяином старого кресла-качалки, которое стояло на крытой веранде.
Эва скрестила руки на груди.
– Я просто счастлива со всеми вами познакомиться. И я так благодарна мистеру Кэссиди за предоставленную мне возможность…
– Мисс Эдуарде, мы хотели бы приступить к еде. Не соблаговолите ли вы сесть, чтобы и все остальные прекратили свои приседания.
Всем своим видом выражая нетерпение, Чейз Кэссиди смотрел на нее, постукивая большим пальцем по столу. Подливка на его тарелке уже начала остывать. Блюдо ковбои передавали из рук в руки. Лейн положил себе добавки, но молча уставился в тарелку, плотно сжав губы.
– Приступайте, пока все не остыло, а я пока достану фасоль и выпечку. – Она бросилась к плите и, начав вытаскивать противень с хлебцами, обожгла руку и выронила противень, который с грохотом упал обратно на решетку духовки. По счастью, ни один из ее золотистых хлебцев не пострадал. Эва схватила скомканное полотенце, прихватила противень, вытащила его и высыпала хлебцы на поднос. Быстро поставив ароматный хлеб на стол, помчалась за кастрюлей с тушеной фасолью. На каждую тарелку она шумовкой положила горсточку фасоли.
Предоставив ее самой себе, никто даже не думал подождать, пока она сядет. Вместо этого парни уткнулись в свои тарелки и набивали рты едой. Когда Эва наконец добралась до своего стула, все бросили ножи и вилки и вскочили на ноги.
Когда Чейз Кессиди помог ей сесть, все остальные немедленно плюхнулись обратно. Она послала им улыбку, разгладила юбку и постаралась сесть так, чтобы не измять ее.
На ее тарелке лежала только зеленая фасоль, которую она сама себе положила. Она взяла с блюда хлебец, а потом попросила:
– Будьте любезны, передайте мне, пожалуйста, мясо с картошкой.
Ковбои сконфуженно переглядывались. Перекочевывая из рук в руки, блюдо добралось до нее. К тому времени на нем осталась только лужица подливы, волоконце мяса и жалкий холмик пюре.
Эва подняла глаза и перехватила взгляд Чейза. Она не знала, является ли складка, прорезавшая его лоб, выражением осуждения ее нерасторопности или досады на своих людей за их свинство.
Эва отметила про себя, что в следующий раз нужно готовить еды в два раза больше. Ей самой пришлось удовольствоваться хлебцами и фасолью и утешаться тем, что тарелки были вылизаны дочиста. Все хранили гробовое молчание. В маленькой кухне повисла звенящая тишина. Эва решила разрядить обстановку и наполнить кофейные чашки.
– Я приготовила хлебный пудинг с апельсиновым джемом. Я не знала, пожелаете ли вы, джентльмены, чтобы я подала кофе и десерт в гостиную, или…
– Здесь будет в самый раз, – ответил Чейз.
Она вернулась к столу, держа в руках высокий эмалированный кофейник.
– А потом? – настаивала она.
– Здесь полно работы. Мы встаем еще до рассвета. – Он пристально смотрел на нее.
Она чувствовала неприязнь в его взгляде, как будто она посягала на его авторитет. Знал бы он, как ее освистывали во время спектаклей, как в нее летели помидоры и другие предметы – и она выдерживала это. Для того чтобы сломить ее, нужна более веская причина, чем подъем на рассвете.
– В котором часу подавать завтрак? – жизнерадостно осведомилась она, кружась вокруг стола и наполняя чашки дымящимся кофе.
– В пять тридцать, – последовал ответ.
Она отвернулась, чтобы никто не видел ошарашенного выражения ее лица. Такое неподдельное изумление она за всю свою жизнь испытывала всего раз пять или шесть.
Хлебному пудингу все отдали должное, как и говяжьему фрикассе. Мужчины уписывали за обе щеки, однако на сей раз, когда блюдо добралось до нее, на нем оставалась еще примерно столовая ложка десерта.
Почти все присутствующие уже покончили с едой, когда Лейн отодвинул от стола свой стул. Чейз остановил его, бросив:
– Поблагодари мисс Эдварде. Лейн избегал смотреть в ее сторону.
– Спасибо, – неохотно буркнул он и выскочил из комнаты.
Чейз заметно расслабился. С уходом мальчика с него явно спало напряжение. Он откинулся на стуле, прихлебывая кофе. Один за другим мужчины закончили трапезу, поблагодарили ее и ушли. От второй чашки не отказался только Орвил Браун.