---------------------------------------------------------------
ЧЕТВЕРТОЕ АЙДЕНСКОЕ СТРАНСТВИЕ
Дж. Лэрд, оригинальный русский текст
OCR: Сергей Васильченко
---------------------------------------------------------------
Январь - июль 1992 по времени Земли
Айд-эн-Тагра и побережье Полуночного моря,
конец месяца Мореходов
(начало июня по земному времени)
В его объятиях лежала женщина. Прижавшись щекой к плечу Блейда, она
дышала прерывисто и жарко, словно недавний любовный экстаз вновь посетил ее
в сонном забытьи, подарив наслаждение, к которому нельзя было привыкнуть.
Для нее, юной и совсем неопытной, страсть еще таила элемент новизны, каждый
поцелуй и каждое объятие казались божественным даром, каждое нежное слово -
откровением.
Пряди золотых волос ласкали грудь Блейда. Эти локоны были невесомыми и
мягкими, как шелк; он не чувствовал их прикосновения, не замечал руки,
обнимавшей его шею. Он спал, и лицо странника, едва озаренное пламенем свеч,
догоравших в серебряных шандалах, выглядело таким же молодым, как у его
златовласой подруги. Темные завитки спускались на лоб, на смуглой и гладкой
коже - ни морщинки, твердо очерченные губы хранили свежесть юности, в
уголках рта прятался некий намек на улыбку - то беспричинное и щедрое
веселье, что приходит иногда к сильным и уверенным в себе мужчинам в поре
возмужания. Ибо Ричарду Блейду, мирно почивавшему сейчас в своей спальне, в
своем наследственном замке близ имперской столицы Айд-эн-Тагры, было
двадцать шесть лет.
Прямоугольник массивных каменных стен и зоркая стража берегли его
покой. С угловых башен часовые, вооруженные мечами и тяжелыми арбалетами,
могли видеть лежавший на севере Имперский Путь, ровную, как стрела, дорогу,
уходившую направо, к каналу и к городу, к его улицам, площадям и дворцам, и
налево, к полосе леса, темневшей на горизонте. За этой магистралью, которой
дозволялось пользоваться только могущественным и знатным, вдавался в сушу
прямоугольник гавани, заполненный кораблями и огромными плотами; их весла
были подняты, паруса - свернуты, будто крылья птиц, добравшихся до своего
гнезда и прилегших вздремнуть до рассвета. Над ними возносилась башня Малого
Маяка, и огонь, сиявший на ее вершине, походил на глаз великана,
надзиравшего за стаей уснувших птиц.
На юге, за фруктовой рощей, параллельно Имперскому Пути тянулся Большой
Торговый Тракт. Сейчас он был безлюден и пуст, так же как и дорога знатных.
Кончался месяц Мореходов, когда после весенних штормов в Ксидумен, Длинное
море, выходили огромные плоты-садры с товаром; двадцать или тридцать дней в
складах торговой гавани накапливались сукна и стеклянные изделия из Стамо,
оружие, доспехи и бронзовая посуда из Джейда, вино, парча, бархат, ковры и
драгоценные камни из эдората Ксам и Стран Перешейка. Еще немного, и начнется
месяц Караванов; тогда Торговый Тракт затопят фургоны и телеги, и грохот их
даже ночью будет доноситься до уединенных покоев дворца бар Ригонов.
Но сейчас все было тихо. Древний замок, и раскинувшаяся на западе
столица, и весь имперский домен Айдена мирно дремали под светом двух лун,
большого серебристого Баста и маленького быстрого Крома, похожего на золотой
апельсин. Спали повара и конюхи, ключники и музыканты, служанки и садовники;
дремали кони, мулы и шестиногие тароты; цветы в саду закрыли свои чашечки,
вода бассейна застыла, похожая на темное зеркало из обсидиана.
Спал и Ричард Блейд, обратив к затянутому шелком потолку лицо, на
котором блуждала слабая улыбка. Потом губы странника дрогнули, черты стали
строже, задумчивей и словно бы старше; он глубоко вздохнул и что-то
прошептал.
Ричарду Блейду снились удивительные сны.
* * *
В его объятиях лежала женщина. Положив черноволосую головку на плечо
Блейда, она дышала спокойно и ровно, будто бы недавний любовный жар,
отпылав, покинул ее, излившись негромкими стонами, тихими вскриками, нежным,
едва слышным шепотом. Для нее, зрелой красавицы с золотисто-смуглым телом,
наслаждение было привычной радостью, счастьем, без которого жизнь казалась
бессмысленной и пресной. Но дарила она его немногим.
Ее темные блестящие пряди мешались с волосами Блейда, чуть тронутыми
сединой. Эти локоны были невесомыми и мягкими, как шелк; он не чувствовал их
прикосновения, не замечал руки, обнимавшей его шею. Он спал, и лицо
странника, озаренное огоньком ра-стаа, тонкой несгораемой лучинки, казалось
много старше, чем у его черноволосой подруги. Она была женщиной в расцвете
лет, и самый придирчивый ценитель женской красоты не дал бы ей больше
тридцати; Блейд же выглядел на все сорок пять. Возможно, даже на пятьдесят,
хотя и такая оценка его возраста являлась бы комплиментом: всего несколько
дней назад ему стукнуло пятьдесят семь. Он был еще крепок и силен, но лоб
уже пересекли морщины, и смугловатая кожа обветрилась; твердо очерченные и
крепко сжатые губы придавали лицу суровое и грозное выражение, упрямый
подбородок казался высеченным из камня. То был мужчина в осенней поре, в тех
годах, когда уверенность в своей силе, в своем опыте и власти достигает
апогея, за которым начинается неизбежный упадок; он походил на вершину, с
которой все дороги ведут вниз.
Под ним чуть заметно колыхалось днище надувной палатки, стены ее
сходились вверху шатром, полупрозрачная зеленоватая ткань напоминала
застывшую морскую волну. Северная ночь была темной, и потому никто не смог
бы различить еще один купол, накрывавший и палатку, и всю небольшую поляну в
дремучем хвойном лесу; только громадный вороной тарот, бродивший по этой
маленькой прогалине в поисках травы, иногда тыкался широкой рогатой мордой в
невидимую преграду.
В самое глухое и темное время из леса выскользнули две тени, подкрались
к барьеру, уставились на тарота голодными алчными глазами. Потом когтистая
волчья лапа царапнула воздух, вслед за ней поднялась рука второго существа,
не то обезьяны, не то человека - почти такая же, как у зверя, мохнатая, со
скрюченными пальцами. Эта тварь видела тарота и палатку, чуяла два теплых и
беззащитных тела, погруженных в сон, но некое странное колдовство, гораздо
более сильное, чем у Повелителей Волков, не позволяло приблизиться к жертвам
ни на шаг.
Пришелец, раздраженный, тихо заворчал, и волк, его покорный спутник,
оскалил клыки. Почему они не могут вступить на поляну? Воздух, словно
упругая пленка, отталкивал их.
Шестиногий тарот с презрением фыркнул, угрожающе покачивая рогом. Он не
боялся этих ночных бестий, он был слишком огромен, быстр и могуч, чтобы с
ним могла справиться даже стая волков, а чары волосатого лесного пришельца
на него не действовали. Вдобавок он знал, что у хозяина, спавшего сейчас в
шатре, есть длинные и острые стальные клыки и летающие шипы, способные
покончить с любой нечистью. Но будить его было сейчас ни к чему, ибо лесные
твари не могли подобраться к палатке.
Тарот снова фыркнул, чуть громче, и тут на его необъятном мохнатом
крупе зашевелилась какая-то тень. Небольшое существо, неразличимое в
темноте, приподняло голову, затем серия звуков разорвала тишину: скрежет
взводимого арбалета, резкий щелчок тетивы, жужжание смертоносного стального
болта. Волк и его спутник испуганно отпрянули; с крупа тарота донеслось
хихиканье.
Этот маленький концерт, однако, не разбудил Ричарда Блейда. Он спал,
обратив к полупрозрачному потолку лицо, суровое и спокойное, на котором даже
сейчас, во сне, читалась несокрушимая уверенность в собственных силах. Потом
губы странника дрогнули, черты стали мягче, задумчивей; казалось, невидимая
рука феи огладила его щеки и лоб, убрав единым движением десять или
пятнадцать лег. Он глубоко вздохнул и что-то прошептал.
Ричарду Блейду снились удивительные сны.
Айд-эн-Тагра, середина месяца Пробуждения
(тремя месяцами раньше,
начало марта по земному времени)
Роскошная дверь резного розового дерева захлопнулась за Ричардом
Блейдом, отрезав его от приемной, полной чиновников Казначейства и офицеров
из департамента Охраны Спокойствия. Три секретаря ловко сортировали их,
сверяясь со списками и громоздкими механическими часами, занимавшими целый
простенок; каждому из жаждущих получить аудиенцию у Амрита бар Савалта,
щедрейшего, достопочтеннейшего и милосердного казначея, верховного судьи и
Стража Спокойствия империи Айден, был назначен свой час. Блейд не собирался
толкаться среди этой мелкоты; он прибыл тогда, когда наступило его время, и
прошел в кабинет щедрейшего почти без проволочек.
Бар Савалт, невысокий, жилистый и длинноносый, уставился на посетителя
холодным взглядом. Он был коренным айденитом, о чем свидетельствовали
морковного цвета волосы, узкий вытянутый череп и молочно-белая кожа, и
принадлежал к почтенному древнему роду пэров Севера, на протяжении трех или
четырех столетий исправно поставлявшему империи высших сановников и
полководцев-стратегов. Был он весьма хитер, жесток и сосредоточил в своих
руках огромную власть. Ходили слухи, что бар Савалт пользуется
неограниченным доверием пресветлого Аларета Двенадцатого, императора Айдена.
В кабинете у него стояли два кресла для посетителей: одно - из
полированного темного дерева, с мягким сиденьем и спинкой, обтянутыми синим
ксамитским бархатом; второе - кожаное, продавленное чуть ли не до пола.
Первое предлагалось почетным гостям, коих можно было бы перечесть по пальцам
одной руки; второе - всем прочим, на кого бар Савалт желал взирать - и
взирал - свысока. Любой великан, утонув в кожаном кресле, оказывался на
голову ниже невысокого хозяина кабинета.
Если же щедрейший собирался продемонстрировать посетителю свою
немилость, то даже о кожаном кресле можно было забыть. Блейду он сесть не
предложил.
- Мне передали весьма странное послание, молодой Ригон, - сановник
помахал в воздухе пергаментным свитком. - Что оно значит?
- В нем все написано. - Блейд встал посреди обширного кабинета, выпятив
грудь, подбоченившись и гордо подняв голову. Меч и кинжал у него отобрали
при входе, но он все равно выглядел великолепно в своей алой шелковой тунике
с золотым шитьем, высоких сапогах и подбитом мехом плаще с капюшоном,
откинутым на спину. На шее у него висела массивная золотая цепь с солнечным
диском, знак пэрского достоинства, за широкий кожаный пояс были заткнуты
перчатки и кошель размером с небольшую диванную подушку.
- То, что здесь написано, мне непонятно, - бар Савалт снова небрежно
помахал свитком.
Блейд, шагнув к необъятному столу щедрейшего, без церемоний выхватил у
него из рук свое послание.
- Если непонятно, я прочитаю, - с усмешкой произнес он и, развернув
пергамент, начал:
"Я, Аррах бар Ригон, сын Асринда бар Ригона и племянник Асруда бар
Ригона, бывшего главы нашей благородной фамилии, ныне пребывающего в царстве
светлого Айдена, шлю привет щедрейшему и справедливейшему Амриту бар
Савалту, верховному судье - да пребудет с ним милость нашего великого
императора, владыки владык!
Да будет известно тебе, почтеннейший бар Савалт, что мой отец,
благородный Асринд, и Асруд бар Ригон были двоюродными братьями, и у каждого
из них в урочный час родилось по сыну, коих нарекли они одинаково Аррах. И
были их потомки - а именно я, Аррах, сын Асринда, и мой родич Аррах, сын
Асруда - весьма схожи лицом, телом и нравом. Однако я, Аррах, сын Асринда,
на год старше родича моего Арраха, сына Асруда, а также имею волосы темные и
глаза цвета камня ях, ибо матерью моей была благородная Майлора из Диграны,
ныне покойная, тогда как Аррах, сын Асруда, рожден светловолосой хайриткой.
И все, о чем написано выше, что касается родства нашей семьи с почтенным
Асрудом и сходства моего с Аррахом, сыном Асруда, может быть подтверждено
родовыми грамотами и заверенными в Дигране свидетельствами очевидцев
Дошло до нас, что великому императору, наместнику светлого Айдена,
карающей руке грозной Шебрет, угодно было прогневаться на родича нашего
Асруда и лишить его достоинства пэра, всех земель, а также головы. И дошло
до нас также, что Аррах, сын Асруда, был послан великим императором на Юг и
совершил там славные подвиги, за что императорской милостью были возвращены
ему звание сардара гвардии и половина родовых поместий. Потом же узнали мы,
что, возвратившись из южного похода, родич наш Аррах вскоре исчез из замка
своего и славного города Айд-эн-Тагра, и больше года ничего о нем не слышно,
и никто не знает, жив ли он или умер, и где угодно ему пребывать.
Однако кресло бар Ригона в Совете Пэров не может оставаться пустым. Наш
древний и благородный род Хранителей Запада верно служил империи три века, и
стратеги, носившие имя бар Ригонов, водили войска на все стороны света,
покорив - во славу пресветлого Айдена и династии Аларетов! - земли Джейда и
Диграны, а также..."
Тут бар Савалт взмахнул рукой, прервав посетителя.
- О заслугах предков ваших мне известно. Можешь переходить к
заключительной части.
- Хорошо, щедрейший, - кивнув, Блейд прошелся взглядом по строчкам,
изящно выписанным затейливыми айденитскими буквами, и продолжал:
"А посему я, Аррах бар Ригон, сын Асринда бар Ригона и племянник Асруда
бар Ригона, претендую, как ближайший родич, на все имущество и земли
вышеупомянутого покойного главы нашей благородной фамилии, на все его титулы
и звания, на замки и дома, на слуг его и рабов. И, припадая к стопам нашего
всемилостивейшего императора, прошу возвратить мне пэрское достоинство и
реквизированные ранее поместья, ибо отец мой Асринд и я сам ни в чем не
провинились перед Пресветлым - в отличие от несчастного родича нашего
Асруда. Как велит традиция нашей фамилии, мы готовы служить пресветлому
императору честью, кровью и..."
Бар Савалт хмыкнул.
- Остальное не важно, молодой Ригон, абсолютно не важно. Дай-ка сюда! -
он повелительно протянул руку, и Блейд вложил в нее свиток. Развернув его на
столе, щедрейший, хмыкая и почесывая кончик длинного носа, приступил к
изучению послания.
- Нет, все-таки непонятно! - признался он спустя несколько минут. -
Решительно непонятно!
- Что, прочитать еще раз? - Блейд шагнул к столу. - Как ближайший
родич, я претендую...
- Стой, где стоишь! - резко приказал бар Савалт. - На что ты
претендуешь, мне ясно! Но твои права...
- Мои права подтверждаются этими грамотами! - Отстегнув с пояса кошель,
Блейд начал выкладывать на стол щедрейшего свиток за свитком. - Вот наша
родословная, составленная по всем правилам и заверенная имперским
наместником Диграны... вот древние грамоты о возведении предка нашего,
славного Арлита бар Ригона, в достоинство пэра и даровании ему земель под
Джейдом, Кибротом и Диграной... вот еще...
Часть этих документов была подлинной, часть - поддельной. В Айдене,
однако, не существовало средств, коими удалось бы отличить истину от лжи;
подделки, изготовленные в Ратоне, были безупречны. Вдобавок Асринд бар Ригон
и сын его Аррах вовсе не являлись совсем уж мифическими личностями; эта
отдаленная и обнищавшая ветвь рода бар Ригонов и в самом деле прозябала во
времена оны где-то к югу от Диграны. Пара увесистых сундучков с серебром,
переданных чиновникам дигранского наместника, помогла воскресить ее из
небытия.
Амрит бар Савалт окинул задумчивым взором груду пергаментов на своем
столе, потом перевел глаза на кошель посетителя; судя по его размерам, там
скрывалось еще немало любопытных документов.
- Вот что, молодой Ригон, - решительно заявил щедрейший, - давай-ка
разберемся по существу. Разумеется, мои люди тщательно изучат все твои
доказательства, - он кивнул на гору пергаментов, - ибо в том и заключается
назначение моего судейского ведомства... Да, в том и заключается - выяснить
истину и доложить Пресветлому...
При упоминании императора Блейд почтительно склонил голову. Правда,
ходили слухи, что пресветлый Аларет Двенадцатый ни в чем не противоречит
Амриту бар Савалту и еще двум-трем влиятельным членам Совета Пэров из родов
Нурат и Стам; так что решение щедрейшего будет, скорее всего, окончательным
и бесповоротным.
- Итак, ты - Аррах, сын Асринда, а не Аррах, сын Асруда? - вопросил
Савалт.
Кивком головы Блейд согласился с этим утверждением. Сейчас он выступал
в качестве своего собственного кузена и намеревался добиться признания его
прав. Разумеется, тело его принадлежало некогда Арраху, сыну старого Асруда,
ратонского разведчика, замученного в казематах бар Савалта, но сейчас
странник нуждался в новом статусе. Не мог же он, оставаясь прежним Рахи,
жениться на Лидор, собственной сестре! Подобный инцест был запрещен
айденскими законами.
- Поразительное сходство, - бар Савалт окинул посетителя с ног до
головы задумчивым взглядом, - Правда, глаза и волосы у тебя другие... да и
черты лица... пожалуй, ты выглядишь постарше и не столь легкомысленно, как
твой родич... Говоря начистоту, он был изрядным шалопаем, и я совсем не
сожалею о его необъяснимом исчезновении.
Блейд снова кивнул. Когда он около двух лет назад переселился в тело
молодого Арраха бар Ригона, завладев плотью, наиболее подходящей ему на всей
планете Айден, волосы его были цвета спелого каштана, а глаза -
темно-серыми. Но с тех пор прошло много месяцев, утекло много волы; процесс
адаптации слегка изменил его облик, почти неотличимый теперь от внешности
двадцатишестилетнего Ричарда Блейда. Сильнее всего это коснулось волос: они
потемнели, и лишь кое-где просвечивала едва заметная рыжинка. Радужина
зрачков тоже поменяла оттенок. Однако его глаза не приобрели прежний карий
цвет, сейчас они были черными, как ночь или словно камень ях - уголь, говоря
по-земному. Блейд, тем не менее, не терял надежды на то, что его зрачки
станут такими же, как прежде. Вероятно, это был лишь вопрос времени.
- Хм-м... - бар Савалт глубокомысленно помассировал кончик носа. -
Значит, ты претендуешь на поместья и титулы бар Ригона... А почему не твой
отец?
- Он отказался в мою пользу, - заметил Блейд.
- Твой отец так стар? Совсем дряхлый?
- Нет, щедрейший. Мой почтенный родитель может перебить окту солдат в
Дигране, за день добраться до Киброта и перерезать там глотки второй окте.
Он - мужчина и воин в самом расцвете сил.
- Тогда почему же... - начал бар Савалт, но странник перебил его:
- На этот вопрос я отвечу в свое время.
Верховный судья кивнул. Сейчас он был похож на тощую крысу необычной
рыжей масти, что принюхивается к ломтику сыра, размышляя, стоит ли ухватить
лакомый кусок. С одной стороны, имения бар Ригонов, находившиеся под
императорской рукой, ему лично никакого профита не приносили; отдав же их
новоявленному наследнику, щедрейший мог приобрести верного союзника и
подголоска в Совете Пэров. С другой - не исключалось, этот новый глава
могущественной фамилии окажется человеком несговорчивым и излишне гордым,
как многие представители обнищавшей провинциальной знати. К тому же имелись
и другие неясные моменты.
- Предположим, - произнес бар Савалт, - всемилостивейший император
удовлетворит твою просьбу. Ты, Аррах, сын Асринда, получишь наследие родича,
а через год или два этот самый родич, Аррах, сын Асруда, вернется. И что мы
будем тогда делать?
- Аррах, сын Асруда, не вернется, - коротко ответил Блейд.
Прошло больше года с той ночи, когда он покинул опочивальню Лидор и,
направляемый смутными воспоминаниями, разыскал тайник с флаером. Потом были
стремительный полет сквозь ночь, крушение и плен на проклятой скале Ай-Рит
посреди Зеленого Потока, где он стал правой рукой Бура, вождя местных
каннибалов, побег и долгое странствие к островной гряде Понитэка, необъятная
ширь Западного океана и благословенный Ратон. Аррах, сын Асруда, исчез во
время этого путешествия, сгорел в пламени погребального костра Найлы - там,
на бесплодном берегу скалистого и жаркого Уйда; вернулся же в Тагру совсем
другой человек, Аррах, сын Асринда. И приехал он не с запада империи, а с
востока, из ксамитского порта Катампы, не менее далекого, чем Диграна.
Правду - вернее, часть правды - знали лишь трое. Лидор, сестра Рахи,
Чос, верный слуга, да Арток бар Занкор, старый целитель, прижившийся в замке
бар Ригонов. Лидор считала Блейда своим родичем из Хайры, не слишком близким
и потому вполне подходящим в супруги; Чос вообще не раздумывал над
проблемой, кто являлся отцом его хозяина - Асруд, Асринд или неведомый
хайритский воин; целитель же Занкор, человек проницательный и умный,
предпочитал держать свои соображения при себе. Вероятно, он давно догадался,
что перед ним не Рахи, не тот молодой и беспутный Аррах Эльс бар Ригон, не
тот мальчишка и юноша, которого он знал лет пятнадцать или двадцать еще при
жизни старого Асруда; а догадавшись, сделал надлежащие выводы. И когда
Блейду с Лидор пришлось обратиться к жрецам столичного храма светозарного
Айдена, старый целитель не отказал им в протекции.
- Аррах, сын Асруда, не вернется, - повторил Блейд.
Бар Савалт подозрительно уставился на посетителя; в глазах его
отчетливо читалось: а не пришил ли ты сам Арраха, сына Асруда, где-нибудь в
дальних краях? Или, быть может, твой почтенный родитель, мужчина в самом
расцвете сил, перерезал ему глотку?
Как бы то ни было, щедрейший оставил такие мысли при себе, а вслух
сказал:
- Пусть так. Но, насколько мне помнится, род бар Ригонов многолюден, и
у Асруда может оказаться еще два десятка двоюродных братьев и целая сотня
племянников. Согласен, ты успел первым, проявив похвальную расторопность...
Но завтра я могу получить великое множество таких писем, - он потряс в
воздухе скатанным в трубку пергаментом, - и каждый из наследников принесет
мне еще и кучу документов, заверенных наместником Диграны. Вот это-то и было
мне непонятно! И остается непонятным по сю пору, молодой Ригон... На чем
реально основаны твои претензии? Почему ты счел себя самым достойным из
претендентов?
Усмехнувшись, Блейд снова полез в свой кошель и извлек из него новый
свиток, украшенный печатями столичного храма Айдена. Выглядел этот документ
чрезвычайно внушительно: пергамент цвета слоновой кости с алыми и золотыми
письменами и с золотыми же дисками на витых шнурках, на каждом был оттиснут
лик благого солнечного божества.
- Ты прав, щедрейший. Там, в наших краях на западе, у почтенного Асруда
наберется немало родичей... Есть, однако, две причины, по которым лишь я
достоин возглавить фамилию. И вот первая из них.
Он положил на стол перед бар Савалтом свиток и бережно расправил его,
придавив по краям тяжелыми печатями.
- Что такое? - щедрейший ткнул в документ костлявым пальцем.
- Это, - Блейд поднял глаза к потолку, и лицо его приняло мечтательное
выражение, - брачный контракт между неким Аррахом, сыном Асринда, и Лидор
бар Ригон, дочерью и единственной прямой наследницей покойного Асруда.
Составлен не далее, как двадцать дней назад.
Глаза верховного судьи и Стража Спокойствия выпучились; с минуту он
сидел неподвижно, только зрачки бегали по золотым и алым строчкам, проверяли
подписи и печати, впивались в затейливые вензеля и орнамент, окаймлявшие
текст. Потом щедрейший откинулся на спинку кресла и захохотал.
- Ну, ты и хват! Не только расторопен, но и хитер! Всех родичей
обскакал! - Он вытер выступившие на глазах слезы и заметил: - Ну, теперь я
понимаю, почему на наследство претендуешь именно ты, а не твой почтенный
родитель! Ваши права стоили бы не больше обглоданного крабьего панциря,
молодой Ригон, но с таким документом, - щедрейший хлопнул ладонью по
контракту, - ты и в самом деле можешь кое-что получить!
- Не кое-что, а все, - заметил Блейд.
- Ну, это мы посмотрим, - ответствовал судья. Вдруг он хитро прищурился
и поглядел на Блейда. - Двадцать дней большой срок... Может, ты уже успел и
ребенка ей сделать?
- Может, и успел, - странник скосил глаза на кожаное кресло, испытывая
жгучее желание придушить хозяина кабинета. Он не сомневался, что рано или
поздно доберется до его тощей шеи; долг перед Асрудом бар Ригоном повелевал
разделаться с его убийцей. Но сейчас верховный судья был ему нужен, можно
даже сказать, необходим; по должности именно он вводил в права наследства
представителей знатных фамилий империи. Согласно айденским законам, Лидор,
женщина, могла претендовать на значительную часть имущества, но никак не на
титул пэра, который пресветлый император, с легкой руки бар Савалта, мог
даровать любому из многочисленного клана Ригонов. Титул же был Блейду
необходим; титул обеспечивал власть, стабильность положения и, в конечном
счете, безопасность.
Ричард Блейд собирался обосноваться в Айдене всерьез и надолго.
- Как супруг благородной Лидор и родич Асруда по мужской линии ты
имеешь реальный шанс возглавить фамилию, - произнес бар Савалт. - Но тебе
придется доказать, что ты достоин этой чести! Да, доказать!
- За доказательствами дело не станет, щедрейший. Пока мы рассмотрели
только одно, - Блейд кивнул на брачный контракт, - но есть еще и второе.
- Второе? - верховный судья поднялся, обошел стол и смерил посетителя
суровым взглядом. - Ну, раньше, чем предъявлять его, послушай-ка меня,
молодой Ригон.
Он начал кружить вокруг стола, то посматривая в потолок, то опуская
взор на груду пергаментов, старинных и новых, от которых еще попахивало
свежей кожей. Вероятно, бар Савалт вознамерился произнести речь, и Блейд
ЧЕТВЕРТОЕ АЙДЕНСКОЕ СТРАНСТВИЕ
Дж. Лэрд, оригинальный русский текст
OCR: Сергей Васильченко
---------------------------------------------------------------
Январь - июль 1992 по времени Земли
Айд-эн-Тагра и побережье Полуночного моря,
конец месяца Мореходов
(начало июня по земному времени)
В его объятиях лежала женщина. Прижавшись щекой к плечу Блейда, она
дышала прерывисто и жарко, словно недавний любовный экстаз вновь посетил ее
в сонном забытьи, подарив наслаждение, к которому нельзя было привыкнуть.
Для нее, юной и совсем неопытной, страсть еще таила элемент новизны, каждый
поцелуй и каждое объятие казались божественным даром, каждое нежное слово -
откровением.
Пряди золотых волос ласкали грудь Блейда. Эти локоны были невесомыми и
мягкими, как шелк; он не чувствовал их прикосновения, не замечал руки,
обнимавшей его шею. Он спал, и лицо странника, едва озаренное пламенем свеч,
догоравших в серебряных шандалах, выглядело таким же молодым, как у его
златовласой подруги. Темные завитки спускались на лоб, на смуглой и гладкой
коже - ни морщинки, твердо очерченные губы хранили свежесть юности, в
уголках рта прятался некий намек на улыбку - то беспричинное и щедрое
веселье, что приходит иногда к сильным и уверенным в себе мужчинам в поре
возмужания. Ибо Ричарду Блейду, мирно почивавшему сейчас в своей спальне, в
своем наследственном замке близ имперской столицы Айд-эн-Тагры, было
двадцать шесть лет.
Прямоугольник массивных каменных стен и зоркая стража берегли его
покой. С угловых башен часовые, вооруженные мечами и тяжелыми арбалетами,
могли видеть лежавший на севере Имперский Путь, ровную, как стрела, дорогу,
уходившую направо, к каналу и к городу, к его улицам, площадям и дворцам, и
налево, к полосе леса, темневшей на горизонте. За этой магистралью, которой
дозволялось пользоваться только могущественным и знатным, вдавался в сушу
прямоугольник гавани, заполненный кораблями и огромными плотами; их весла
были подняты, паруса - свернуты, будто крылья птиц, добравшихся до своего
гнезда и прилегших вздремнуть до рассвета. Над ними возносилась башня Малого
Маяка, и огонь, сиявший на ее вершине, походил на глаз великана,
надзиравшего за стаей уснувших птиц.
На юге, за фруктовой рощей, параллельно Имперскому Пути тянулся Большой
Торговый Тракт. Сейчас он был безлюден и пуст, так же как и дорога знатных.
Кончался месяц Мореходов, когда после весенних штормов в Ксидумен, Длинное
море, выходили огромные плоты-садры с товаром; двадцать или тридцать дней в
складах торговой гавани накапливались сукна и стеклянные изделия из Стамо,
оружие, доспехи и бронзовая посуда из Джейда, вино, парча, бархат, ковры и
драгоценные камни из эдората Ксам и Стран Перешейка. Еще немного, и начнется
месяц Караванов; тогда Торговый Тракт затопят фургоны и телеги, и грохот их
даже ночью будет доноситься до уединенных покоев дворца бар Ригонов.
Но сейчас все было тихо. Древний замок, и раскинувшаяся на западе
столица, и весь имперский домен Айдена мирно дремали под светом двух лун,
большого серебристого Баста и маленького быстрого Крома, похожего на золотой
апельсин. Спали повара и конюхи, ключники и музыканты, служанки и садовники;
дремали кони, мулы и шестиногие тароты; цветы в саду закрыли свои чашечки,
вода бассейна застыла, похожая на темное зеркало из обсидиана.
Спал и Ричард Блейд, обратив к затянутому шелком потолку лицо, на
котором блуждала слабая улыбка. Потом губы странника дрогнули, черты стали
строже, задумчивей и словно бы старше; он глубоко вздохнул и что-то
прошептал.
Ричарду Блейду снились удивительные сны.
* * *
В его объятиях лежала женщина. Положив черноволосую головку на плечо
Блейда, она дышала спокойно и ровно, будто бы недавний любовный жар,
отпылав, покинул ее, излившись негромкими стонами, тихими вскриками, нежным,
едва слышным шепотом. Для нее, зрелой красавицы с золотисто-смуглым телом,
наслаждение было привычной радостью, счастьем, без которого жизнь казалась
бессмысленной и пресной. Но дарила она его немногим.
Ее темные блестящие пряди мешались с волосами Блейда, чуть тронутыми
сединой. Эти локоны были невесомыми и мягкими, как шелк; он не чувствовал их
прикосновения, не замечал руки, обнимавшей его шею. Он спал, и лицо
странника, озаренное огоньком ра-стаа, тонкой несгораемой лучинки, казалось
много старше, чем у его черноволосой подруги. Она была женщиной в расцвете
лет, и самый придирчивый ценитель женской красоты не дал бы ей больше
тридцати; Блейд же выглядел на все сорок пять. Возможно, даже на пятьдесят,
хотя и такая оценка его возраста являлась бы комплиментом: всего несколько
дней назад ему стукнуло пятьдесят семь. Он был еще крепок и силен, но лоб
уже пересекли морщины, и смугловатая кожа обветрилась; твердо очерченные и
крепко сжатые губы придавали лицу суровое и грозное выражение, упрямый
подбородок казался высеченным из камня. То был мужчина в осенней поре, в тех
годах, когда уверенность в своей силе, в своем опыте и власти достигает
апогея, за которым начинается неизбежный упадок; он походил на вершину, с
которой все дороги ведут вниз.
Под ним чуть заметно колыхалось днище надувной палатки, стены ее
сходились вверху шатром, полупрозрачная зеленоватая ткань напоминала
застывшую морскую волну. Северная ночь была темной, и потому никто не смог
бы различить еще один купол, накрывавший и палатку, и всю небольшую поляну в
дремучем хвойном лесу; только громадный вороной тарот, бродивший по этой
маленькой прогалине в поисках травы, иногда тыкался широкой рогатой мордой в
невидимую преграду.
В самое глухое и темное время из леса выскользнули две тени, подкрались
к барьеру, уставились на тарота голодными алчными глазами. Потом когтистая
волчья лапа царапнула воздух, вслед за ней поднялась рука второго существа,
не то обезьяны, не то человека - почти такая же, как у зверя, мохнатая, со
скрюченными пальцами. Эта тварь видела тарота и палатку, чуяла два теплых и
беззащитных тела, погруженных в сон, но некое странное колдовство, гораздо
более сильное, чем у Повелителей Волков, не позволяло приблизиться к жертвам
ни на шаг.
Пришелец, раздраженный, тихо заворчал, и волк, его покорный спутник,
оскалил клыки. Почему они не могут вступить на поляну? Воздух, словно
упругая пленка, отталкивал их.
Шестиногий тарот с презрением фыркнул, угрожающе покачивая рогом. Он не
боялся этих ночных бестий, он был слишком огромен, быстр и могуч, чтобы с
ним могла справиться даже стая волков, а чары волосатого лесного пришельца
на него не действовали. Вдобавок он знал, что у хозяина, спавшего сейчас в
шатре, есть длинные и острые стальные клыки и летающие шипы, способные
покончить с любой нечистью. Но будить его было сейчас ни к чему, ибо лесные
твари не могли подобраться к палатке.
Тарот снова фыркнул, чуть громче, и тут на его необъятном мохнатом
крупе зашевелилась какая-то тень. Небольшое существо, неразличимое в
темноте, приподняло голову, затем серия звуков разорвала тишину: скрежет
взводимого арбалета, резкий щелчок тетивы, жужжание смертоносного стального
болта. Волк и его спутник испуганно отпрянули; с крупа тарота донеслось
хихиканье.
Этот маленький концерт, однако, не разбудил Ричарда Блейда. Он спал,
обратив к полупрозрачному потолку лицо, суровое и спокойное, на котором даже
сейчас, во сне, читалась несокрушимая уверенность в собственных силах. Потом
губы странника дрогнули, черты стали мягче, задумчивей; казалось, невидимая
рука феи огладила его щеки и лоб, убрав единым движением десять или
пятнадцать лег. Он глубоко вздохнул и что-то прошептал.
Ричарду Блейду снились удивительные сны.
Айд-эн-Тагра, середина месяца Пробуждения
(тремя месяцами раньше,
начало марта по земному времени)
Роскошная дверь резного розового дерева захлопнулась за Ричардом
Блейдом, отрезав его от приемной, полной чиновников Казначейства и офицеров
из департамента Охраны Спокойствия. Три секретаря ловко сортировали их,
сверяясь со списками и громоздкими механическими часами, занимавшими целый
простенок; каждому из жаждущих получить аудиенцию у Амрита бар Савалта,
щедрейшего, достопочтеннейшего и милосердного казначея, верховного судьи и
Стража Спокойствия империи Айден, был назначен свой час. Блейд не собирался
толкаться среди этой мелкоты; он прибыл тогда, когда наступило его время, и
прошел в кабинет щедрейшего почти без проволочек.
Бар Савалт, невысокий, жилистый и длинноносый, уставился на посетителя
холодным взглядом. Он был коренным айденитом, о чем свидетельствовали
морковного цвета волосы, узкий вытянутый череп и молочно-белая кожа, и
принадлежал к почтенному древнему роду пэров Севера, на протяжении трех или
четырех столетий исправно поставлявшему империи высших сановников и
полководцев-стратегов. Был он весьма хитер, жесток и сосредоточил в своих
руках огромную власть. Ходили слухи, что бар Савалт пользуется
неограниченным доверием пресветлого Аларета Двенадцатого, императора Айдена.
В кабинете у него стояли два кресла для посетителей: одно - из
полированного темного дерева, с мягким сиденьем и спинкой, обтянутыми синим
ксамитским бархатом; второе - кожаное, продавленное чуть ли не до пола.
Первое предлагалось почетным гостям, коих можно было бы перечесть по пальцам
одной руки; второе - всем прочим, на кого бар Савалт желал взирать - и
взирал - свысока. Любой великан, утонув в кожаном кресле, оказывался на
голову ниже невысокого хозяина кабинета.
Если же щедрейший собирался продемонстрировать посетителю свою
немилость, то даже о кожаном кресле можно было забыть. Блейду он сесть не
предложил.
- Мне передали весьма странное послание, молодой Ригон, - сановник
помахал в воздухе пергаментным свитком. - Что оно значит?
- В нем все написано. - Блейд встал посреди обширного кабинета, выпятив
грудь, подбоченившись и гордо подняв голову. Меч и кинжал у него отобрали
при входе, но он все равно выглядел великолепно в своей алой шелковой тунике
с золотым шитьем, высоких сапогах и подбитом мехом плаще с капюшоном,
откинутым на спину. На шее у него висела массивная золотая цепь с солнечным
диском, знак пэрского достоинства, за широкий кожаный пояс были заткнуты
перчатки и кошель размером с небольшую диванную подушку.
- То, что здесь написано, мне непонятно, - бар Савалт снова небрежно
помахал свитком.
Блейд, шагнув к необъятному столу щедрейшего, без церемоний выхватил у
него из рук свое послание.
- Если непонятно, я прочитаю, - с усмешкой произнес он и, развернув
пергамент, начал:
"Я, Аррах бар Ригон, сын Асринда бар Ригона и племянник Асруда бар
Ригона, бывшего главы нашей благородной фамилии, ныне пребывающего в царстве
светлого Айдена, шлю привет щедрейшему и справедливейшему Амриту бар
Савалту, верховному судье - да пребудет с ним милость нашего великого
императора, владыки владык!
Да будет известно тебе, почтеннейший бар Савалт, что мой отец,
благородный Асринд, и Асруд бар Ригон были двоюродными братьями, и у каждого
из них в урочный час родилось по сыну, коих нарекли они одинаково Аррах. И
были их потомки - а именно я, Аррах, сын Асринда, и мой родич Аррах, сын
Асруда - весьма схожи лицом, телом и нравом. Однако я, Аррах, сын Асринда,
на год старше родича моего Арраха, сына Асруда, а также имею волосы темные и
глаза цвета камня ях, ибо матерью моей была благородная Майлора из Диграны,
ныне покойная, тогда как Аррах, сын Асруда, рожден светловолосой хайриткой.
И все, о чем написано выше, что касается родства нашей семьи с почтенным
Асрудом и сходства моего с Аррахом, сыном Асруда, может быть подтверждено
родовыми грамотами и заверенными в Дигране свидетельствами очевидцев
Дошло до нас, что великому императору, наместнику светлого Айдена,
карающей руке грозной Шебрет, угодно было прогневаться на родича нашего
Асруда и лишить его достоинства пэра, всех земель, а также головы. И дошло
до нас также, что Аррах, сын Асруда, был послан великим императором на Юг и
совершил там славные подвиги, за что императорской милостью были возвращены
ему звание сардара гвардии и половина родовых поместий. Потом же узнали мы,
что, возвратившись из южного похода, родич наш Аррах вскоре исчез из замка
своего и славного города Айд-эн-Тагра, и больше года ничего о нем не слышно,
и никто не знает, жив ли он или умер, и где угодно ему пребывать.
Однако кресло бар Ригона в Совете Пэров не может оставаться пустым. Наш
древний и благородный род Хранителей Запада верно служил империи три века, и
стратеги, носившие имя бар Ригонов, водили войска на все стороны света,
покорив - во славу пресветлого Айдена и династии Аларетов! - земли Джейда и
Диграны, а также..."
Тут бар Савалт взмахнул рукой, прервав посетителя.
- О заслугах предков ваших мне известно. Можешь переходить к
заключительной части.
- Хорошо, щедрейший, - кивнув, Блейд прошелся взглядом по строчкам,
изящно выписанным затейливыми айденитскими буквами, и продолжал:
"А посему я, Аррах бар Ригон, сын Асринда бар Ригона и племянник Асруда
бар Ригона, претендую, как ближайший родич, на все имущество и земли
вышеупомянутого покойного главы нашей благородной фамилии, на все его титулы
и звания, на замки и дома, на слуг его и рабов. И, припадая к стопам нашего
всемилостивейшего императора, прошу возвратить мне пэрское достоинство и
реквизированные ранее поместья, ибо отец мой Асринд и я сам ни в чем не
провинились перед Пресветлым - в отличие от несчастного родича нашего
Асруда. Как велит традиция нашей фамилии, мы готовы служить пресветлому
императору честью, кровью и..."
Бар Савалт хмыкнул.
- Остальное не важно, молодой Ригон, абсолютно не важно. Дай-ка сюда! -
он повелительно протянул руку, и Блейд вложил в нее свиток. Развернув его на
столе, щедрейший, хмыкая и почесывая кончик длинного носа, приступил к
изучению послания.
- Нет, все-таки непонятно! - признался он спустя несколько минут. -
Решительно непонятно!
- Что, прочитать еще раз? - Блейд шагнул к столу. - Как ближайший
родич, я претендую...
- Стой, где стоишь! - резко приказал бар Савалт. - На что ты
претендуешь, мне ясно! Но твои права...
- Мои права подтверждаются этими грамотами! - Отстегнув с пояса кошель,
Блейд начал выкладывать на стол щедрейшего свиток за свитком. - Вот наша
родословная, составленная по всем правилам и заверенная имперским
наместником Диграны... вот древние грамоты о возведении предка нашего,
славного Арлита бар Ригона, в достоинство пэра и даровании ему земель под
Джейдом, Кибротом и Диграной... вот еще...
Часть этих документов была подлинной, часть - поддельной. В Айдене,
однако, не существовало средств, коими удалось бы отличить истину от лжи;
подделки, изготовленные в Ратоне, были безупречны. Вдобавок Асринд бар Ригон
и сын его Аррах вовсе не являлись совсем уж мифическими личностями; эта
отдаленная и обнищавшая ветвь рода бар Ригонов и в самом деле прозябала во
времена оны где-то к югу от Диграны. Пара увесистых сундучков с серебром,
переданных чиновникам дигранского наместника, помогла воскресить ее из
небытия.
Амрит бар Савалт окинул задумчивым взором груду пергаментов на своем
столе, потом перевел глаза на кошель посетителя; судя по его размерам, там
скрывалось еще немало любопытных документов.
- Вот что, молодой Ригон, - решительно заявил щедрейший, - давай-ка
разберемся по существу. Разумеется, мои люди тщательно изучат все твои
доказательства, - он кивнул на гору пергаментов, - ибо в том и заключается
назначение моего судейского ведомства... Да, в том и заключается - выяснить
истину и доложить Пресветлому...
При упоминании императора Блейд почтительно склонил голову. Правда,
ходили слухи, что пресветлый Аларет Двенадцатый ни в чем не противоречит
Амриту бар Савалту и еще двум-трем влиятельным членам Совета Пэров из родов
Нурат и Стам; так что решение щедрейшего будет, скорее всего, окончательным
и бесповоротным.
- Итак, ты - Аррах, сын Асринда, а не Аррах, сын Асруда? - вопросил
Савалт.
Кивком головы Блейд согласился с этим утверждением. Сейчас он выступал
в качестве своего собственного кузена и намеревался добиться признания его
прав. Разумеется, тело его принадлежало некогда Арраху, сыну старого Асруда,
ратонского разведчика, замученного в казематах бар Савалта, но сейчас
странник нуждался в новом статусе. Не мог же он, оставаясь прежним Рахи,
жениться на Лидор, собственной сестре! Подобный инцест был запрещен
айденскими законами.
- Поразительное сходство, - бар Савалт окинул посетителя с ног до
головы задумчивым взглядом, - Правда, глаза и волосы у тебя другие... да и
черты лица... пожалуй, ты выглядишь постарше и не столь легкомысленно, как
твой родич... Говоря начистоту, он был изрядным шалопаем, и я совсем не
сожалею о его необъяснимом исчезновении.
Блейд снова кивнул. Когда он около двух лет назад переселился в тело
молодого Арраха бар Ригона, завладев плотью, наиболее подходящей ему на всей
планете Айден, волосы его были цвета спелого каштана, а глаза -
темно-серыми. Но с тех пор прошло много месяцев, утекло много волы; процесс
адаптации слегка изменил его облик, почти неотличимый теперь от внешности
двадцатишестилетнего Ричарда Блейда. Сильнее всего это коснулось волос: они
потемнели, и лишь кое-где просвечивала едва заметная рыжинка. Радужина
зрачков тоже поменяла оттенок. Однако его глаза не приобрели прежний карий
цвет, сейчас они были черными, как ночь или словно камень ях - уголь, говоря
по-земному. Блейд, тем не менее, не терял надежды на то, что его зрачки
станут такими же, как прежде. Вероятно, это был лишь вопрос времени.
- Хм-м... - бар Савалт глубокомысленно помассировал кончик носа. -
Значит, ты претендуешь на поместья и титулы бар Ригона... А почему не твой
отец?
- Он отказался в мою пользу, - заметил Блейд.
- Твой отец так стар? Совсем дряхлый?
- Нет, щедрейший. Мой почтенный родитель может перебить окту солдат в
Дигране, за день добраться до Киброта и перерезать там глотки второй окте.
Он - мужчина и воин в самом расцвете сил.
- Тогда почему же... - начал бар Савалт, но странник перебил его:
- На этот вопрос я отвечу в свое время.
Верховный судья кивнул. Сейчас он был похож на тощую крысу необычной
рыжей масти, что принюхивается к ломтику сыра, размышляя, стоит ли ухватить
лакомый кусок. С одной стороны, имения бар Ригонов, находившиеся под
императорской рукой, ему лично никакого профита не приносили; отдав же их
новоявленному наследнику, щедрейший мог приобрести верного союзника и
подголоска в Совете Пэров. С другой - не исключалось, этот новый глава
могущественной фамилии окажется человеком несговорчивым и излишне гордым,
как многие представители обнищавшей провинциальной знати. К тому же имелись
и другие неясные моменты.
- Предположим, - произнес бар Савалт, - всемилостивейший император
удовлетворит твою просьбу. Ты, Аррах, сын Асринда, получишь наследие родича,
а через год или два этот самый родич, Аррах, сын Асруда, вернется. И что мы
будем тогда делать?
- Аррах, сын Асруда, не вернется, - коротко ответил Блейд.
Прошло больше года с той ночи, когда он покинул опочивальню Лидор и,
направляемый смутными воспоминаниями, разыскал тайник с флаером. Потом были
стремительный полет сквозь ночь, крушение и плен на проклятой скале Ай-Рит
посреди Зеленого Потока, где он стал правой рукой Бура, вождя местных
каннибалов, побег и долгое странствие к островной гряде Понитэка, необъятная
ширь Западного океана и благословенный Ратон. Аррах, сын Асруда, исчез во
время этого путешествия, сгорел в пламени погребального костра Найлы - там,
на бесплодном берегу скалистого и жаркого Уйда; вернулся же в Тагру совсем
другой человек, Аррах, сын Асринда. И приехал он не с запада империи, а с
востока, из ксамитского порта Катампы, не менее далекого, чем Диграна.
Правду - вернее, часть правды - знали лишь трое. Лидор, сестра Рахи,
Чос, верный слуга, да Арток бар Занкор, старый целитель, прижившийся в замке
бар Ригонов. Лидор считала Блейда своим родичем из Хайры, не слишком близким
и потому вполне подходящим в супруги; Чос вообще не раздумывал над
проблемой, кто являлся отцом его хозяина - Асруд, Асринд или неведомый
хайритский воин; целитель же Занкор, человек проницательный и умный,
предпочитал держать свои соображения при себе. Вероятно, он давно догадался,
что перед ним не Рахи, не тот молодой и беспутный Аррах Эльс бар Ригон, не
тот мальчишка и юноша, которого он знал лет пятнадцать или двадцать еще при
жизни старого Асруда; а догадавшись, сделал надлежащие выводы. И когда
Блейду с Лидор пришлось обратиться к жрецам столичного храма светозарного
Айдена, старый целитель не отказал им в протекции.
- Аррах, сын Асруда, не вернется, - повторил Блейд.
Бар Савалт подозрительно уставился на посетителя; в глазах его
отчетливо читалось: а не пришил ли ты сам Арраха, сына Асруда, где-нибудь в
дальних краях? Или, быть может, твой почтенный родитель, мужчина в самом
расцвете сил, перерезал ему глотку?
Как бы то ни было, щедрейший оставил такие мысли при себе, а вслух
сказал:
- Пусть так. Но, насколько мне помнится, род бар Ригонов многолюден, и
у Асруда может оказаться еще два десятка двоюродных братьев и целая сотня
племянников. Согласен, ты успел первым, проявив похвальную расторопность...
Но завтра я могу получить великое множество таких писем, - он потряс в
воздухе скатанным в трубку пергаментом, - и каждый из наследников принесет
мне еще и кучу документов, заверенных наместником Диграны. Вот это-то и было
мне непонятно! И остается непонятным по сю пору, молодой Ригон... На чем
реально основаны твои претензии? Почему ты счел себя самым достойным из
претендентов?
Усмехнувшись, Блейд снова полез в свой кошель и извлек из него новый
свиток, украшенный печатями столичного храма Айдена. Выглядел этот документ
чрезвычайно внушительно: пергамент цвета слоновой кости с алыми и золотыми
письменами и с золотыми же дисками на витых шнурках, на каждом был оттиснут
лик благого солнечного божества.
- Ты прав, щедрейший. Там, в наших краях на западе, у почтенного Асруда
наберется немало родичей... Есть, однако, две причины, по которым лишь я
достоин возглавить фамилию. И вот первая из них.
Он положил на стол перед бар Савалтом свиток и бережно расправил его,
придавив по краям тяжелыми печатями.
- Что такое? - щедрейший ткнул в документ костлявым пальцем.
- Это, - Блейд поднял глаза к потолку, и лицо его приняло мечтательное
выражение, - брачный контракт между неким Аррахом, сыном Асринда, и Лидор
бар Ригон, дочерью и единственной прямой наследницей покойного Асруда.
Составлен не далее, как двадцать дней назад.
Глаза верховного судьи и Стража Спокойствия выпучились; с минуту он
сидел неподвижно, только зрачки бегали по золотым и алым строчкам, проверяли
подписи и печати, впивались в затейливые вензеля и орнамент, окаймлявшие
текст. Потом щедрейший откинулся на спинку кресла и захохотал.
- Ну, ты и хват! Не только расторопен, но и хитер! Всех родичей
обскакал! - Он вытер выступившие на глазах слезы и заметил: - Ну, теперь я
понимаю, почему на наследство претендуешь именно ты, а не твой почтенный
родитель! Ваши права стоили бы не больше обглоданного крабьего панциря,
молодой Ригон, но с таким документом, - щедрейший хлопнул ладонью по
контракту, - ты и в самом деле можешь кое-что получить!
- Не кое-что, а все, - заметил Блейд.
- Ну, это мы посмотрим, - ответствовал судья. Вдруг он хитро прищурился
и поглядел на Блейда. - Двадцать дней большой срок... Может, ты уже успел и
ребенка ей сделать?
- Может, и успел, - странник скосил глаза на кожаное кресло, испытывая
жгучее желание придушить хозяина кабинета. Он не сомневался, что рано или
поздно доберется до его тощей шеи; долг перед Асрудом бар Ригоном повелевал
разделаться с его убийцей. Но сейчас верховный судья был ему нужен, можно
даже сказать, необходим; по должности именно он вводил в права наследства
представителей знатных фамилий империи. Согласно айденским законам, Лидор,
женщина, могла претендовать на значительную часть имущества, но никак не на
титул пэра, который пресветлый император, с легкой руки бар Савалта, мог
даровать любому из многочисленного клана Ригонов. Титул же был Блейду
необходим; титул обеспечивал власть, стабильность положения и, в конечном
счете, безопасность.
Ричард Блейд собирался обосноваться в Айдене всерьез и надолго.
- Как супруг благородной Лидор и родич Асруда по мужской линии ты
имеешь реальный шанс возглавить фамилию, - произнес бар Савалт. - Но тебе
придется доказать, что ты достоин этой чести! Да, доказать!
- За доказательствами дело не станет, щедрейший. Пока мы рассмотрели
только одно, - Блейд кивнул на брачный контракт, - но есть еще и второе.
- Второе? - верховный судья поднялся, обошел стол и смерил посетителя
суровым взглядом. - Ну, раньше, чем предъявлять его, послушай-ка меня,
молодой Ригон.
Он начал кружить вокруг стола, то посматривая в потолок, то опуская
взор на груду пергаментов, старинных и новых, от которых еще попахивало
свежей кожей. Вероятно, бар Савалт вознамерился произнести речь, и Блейд