Страница:
Слушая их, Джордж чувствовал, как к нему постепенно возвращается надежда, а Альберта сама отдавала распоряжения.
По-прежнему бесчувственного Роберта укутали прогретыми одеялами. Все известные средства уже испробовали: энергично растирали все тело, к ногам прикладывали сильные горчичники, а в рот вливали разные укрепляющие лекарства. Но все напрасно! Уже совсем рассвело, а Роберт не подавал ни малейших признаков жизни.
Всех понемногу начало охватывать отчаяние.
— Ах, ведь все это бесполезно! — тяжело вздохнув, произнес Джордж. — Разве вы не видите, что он умер?!
— Не говорите так, Джордж! — горячо воспротивилась Альберта. — Быть может, наши старания вернут его к жизни. Кроме того, вы должны верить в гениальность своего брата! Вероятно, ему еще не пора очнуться! Не будем падать духом и наберемся терпения!
Однако эти слова девушка произнесла не слишком уверенно. Видно было, что и ее начали терзать сомнения. В ней уже не было той веры и энергии, о которые несколько часов назад разбивался холодный скептицизм Ральфа и которые поддерживали надежду в душе Джорджа.
Теперь около Роберта неутомимо хлопотал Ральф, и каждая новая неудача, казалось, только придавала ему сил.
— Альберта! — вдруг сказал он. — Нужно отправить автомобиль в Тунис или Бизерту, и как можно скорее!
— Зачем? — бесцветным голосом спросила она.
— Пусть привезут самого лучшего хирурга! Нам остается только одно — прибегнуть к операции, при которой лишь десять случаев из ста завершаются благополучным исходом, но ничего другого больше не остается!
— О чем это вы, Ральф? — возбужденно прошептал Джордж.
— Открытый массаж сердца… Это очень рискованно и потому не всякий хирург на него отважится… Оператор вскрывает грудную полость и пытается вновь привести сердце в движение.
— Да, я о таком уже читал, — кивнул Джордж, — но это крайнее средство обычно используют почти сразу после остановки сердца, а тут все совсем иначе…
— Неважно! — поддержала Ральфа Альберта. — Мы должны использовать малейшую возможность!
С этими словами она подошла к телефонному аппарату, которым прежде пользовался бедняга Уэйд, и отдала необходимые приказания.
— Машина выедет через десять минут и к полудню привезет сюда главного хирурга из клиники в Бизерте, — сообщила она немного погодя.
— Но если Роберт действительно сам определил время выхода из комы и сейчас еще рано, стоит ли прибегать к помощи скальпеля? — заметил Джордж.
— Быть может, доктор нам что-нибудь подскажет? — предположила безмерно уставшая Альберта.
— Простите, мисс, я рискну высказать собственное мнение, хоть меня никто и не спрашивал, — отозвался молчавший до сих пор лорд Фраимкок. — Но есть еще средства, которые мы могли бы испытать до того, как прибудет врач… Например, электричество или инъекция эфира; они не раз приносили великолепные результаты!
— Электрический ток! — воскликнул Ральф, вскочив с кресла. — Почему я до сих пор об этом не подумал?! Ведь у нас великолепное динамо!
Он вихрем вылетел из комнаты и немного погодя вернулся со всем необходимым. Сделав легкие надрезы на колене и предплечье Роберта, Ральф приложил к ним два контакта и пустил слабый ток. Результат сказался мгновенно: мышцы расслабились, глаза открылись. Тело вышло из вынужденной позы и теперь свободно лежало на кровати, но веки Роберта снова опустились.
— Я знал, что это поможет! — торжествующе воскликнул Ральф.
— Не спеши, — охладила его пыл Альберта. — Ведь мы все знаем, что под воздействием электричества даже совершенно безжизненное тело движется. Хотя мускулы сокращаются, само оно остается холодным и окоченевшим, а сердце…
— Подождем еще немного! Сейчас я пропущу такой же слабый ток, но воздействовать буду подольше, а потом впрысну ему эфир — это должно подействовать!
Все подошли поближе, чтобы удобнее было наблюдать, хотя уже почти ни на что не надеялись. Мышцы и суставы постепенно, почти незаметно, утрачивали свою скованность. Ральф не выключал ток и немного погодя стало заметно, как расслабились мускулы лица, а к телу начала возвращаться прежняя гибкость
— Вот теперь пора ввести эфир, — изо всех сил стараясь казаться спокойным, произнес Ральф.
Собрав всю свою силу воли, он набрал в шприц жидкость. Друзья с беспокойством наблюдали за ним, не сводя глаз.
Все знали о сильном воздействии эфира, который даже умирающих ненадолго возвращает в этот мир. И если бы он не помог, молодым людям оставалось бы только смириться.
Альберта не сводила неестественно блестевших глаз с рук Питчера, когда тот медленно вводил иглу под кожу руки Роберта.
Несколько секунд прошло в полнейшем молчании.
Вот, наконец, стеклянный цилиндр шприца опустел, а Роберт не подавал ни малейших признаков жизни…
Во взгляде Альберты застыло безмерное отчаяние.
Но тут на щеках Роберта начал проступать легкий румянец, веки дрогнули, он глубоко вздохнул.. Потом юноша открыл глаза и обвел комнату мутным невидящим взглядом…
— Он жив! Жив' — не помня себя от радости, воскликнула Альберта.
Ральф жестом велел ей молчать и тихо шепнул:
— Конечно, он жив, но ниточка эта столь слаба и ненадежна, что ее может оборвать самое легкое потрясение… Взгляд блуждающий и затуманенный… Я не решусь повторно впрыснуть эфир — сердце может не выдержать ..
Роберта вновь начали усиленно растирать, но он не шевелился, словно погруженный в глубокую каталепсию. Лишь слабые удары пульса говорили о том, что в организме, истерзанном невероятными лишениями, еще теплится искорка жизни.
Ральф, нахмурившись, смотрел на друга. Его терзала мысль, что этот, столь дорогой для него человек, возможно, никогда не очнется от летаргии…
Вдруг его снова осенило
— Джордж, что стало с обломками болида? — спросил Питчер
— Как ты и просил, я унес их в физический кабинет и сложил на фарфоровые поддоны Стеклянные трубочки, которые уцелели, осторожно вынул — в них еще остался раствор А позже мы сделаем его анализ, верно?
— Послушай, я тебя очень прошу, собери всю жидкость, какая там уцелела, и немедленно принеси сюда!
— Что ты собираешься с ней делать?
— Не знаю, верно ли я думаю, но мне кажется, что неизвестный состав — это своего рода тоник, который одновременно обладает питательными свойствами и восстанавливает силы. Существует много лекарств, которые вводятся через кожу.
— Ну что ж, можно проверить, — немного поразмыслив, согласился Джордж — Вообще то я тоже предполагал, что в этих стеклянных конусах содержится запас пищи или воздуха, которыми Роберт должен был запастись для такого дальнего путешествия.
Он вышел и вскоре вернулся, неся стакан с таинственной жидкостью. Взяв небольшою губку, Ральф принялся натирать составом тело и с радостью увидел, что вскоре лекарство начало оказывать поистине чудодейственный эффект.
Лицо Роберта с каждой минутой оживало все больше и больше, глаза открылись, взгляд стал почти осмысленным, а тело — теплым
Через полчаса усиленных стараний сознание, наконец, вернулось к нему Изможденное лицо озарилось улыбкой, глаза радостно сияли
— Джордж . Альберта — с трудом прошептал Дарвел. Казалось, будто голос его доходит откуда-то издалека.
Те, кого он звал, немедленно склонились над ним, и Роберт уже не мог оторвать от них взгляда.
Однако нервное потрясение было слишком сильным. Через несколько секунд молодой человек снова закрыл глаза и, ровно дыша, крепко уснул.
— Он спасен! — вполголоса проговорил Ральф. — Теперь я ручаюсь за его жизнь. Сейчас Роберту нужны только покой и хороший уход…
Вскоре из Бизерты приехал врач и подтвердил диагноз Питчера.
Несмотря на свою худобу, Роберт был силен и здоров, а посему эскулап обещал, что недели через две молодой человек наверняка поднимется с постели.
Однако историю больного он выслушал с вежливым недоверием. Чтобы убедить врача, ему показали осколки метеорита. Когда хирург их увидел, недоверие его сменилось изумлением. Врач попросил, чтобы ему дали одну из стеклянных трубочек, в которой еще сохранилась жидкость, чтобы исследовать ее состав. По его мнению, раствор содержал большое количество кислорода.
Ральф охотно выполнил просьбу врача и попросил его хранить молчание обо всем, что тот увидел на вилле. С этого момента Роберт начал быстро поправляться. Для долгих бесед он был еще слишком слаб, но спал крепко и спокойно, а изысканная еда, которую мастерски готовил Фраймкок, была великолепна и. возвращала молодому человеку силы.
На вилле снова царило оживление. Если бы не гибель капитана Уэйда и Балинского, Альберта могла бы чувствовать себя совершенно счастливой.
И лишь Зарух по-прежнему пребывал в мрачном расположении духа; его угнетала постоянная тревога. Негр утверждал, что невидимки, которых он по-своему называл джиннами, в великом множестве кружат над домом. Он слышал шелест их крыльев и посреди ночной тишины, и средь бела дня.
Преследуемый подобными видениями, бедный негр не находил ни минуты покоя; он не осмеливался уходить дальше сада. Заруха сильно удручало и недоверие к своим рассказам, с которым он сталкивался на каждом шагу В довершение всего, возвращение Роберта до такой степени поглотило внимание и мысли окружающих, что к словам Заруха попросту никто не прислушивался Более того, негру заявляли, что теперь, когда покоритель планет вернулся на Землю, он найдет способ, как отпугнуть невидимок или изловить их, если понадобится.
Но Зарух, слушая подобные речи, только печально покачивал своей курчавой головой, и если бы не горячая привязанность к Альберте и Ральфу, наверняка сбежал бы в свой родной оазис на юге Африки, где слишком много солнца и песка, зато нет джиннов!
РАССКАЗ РОБЕРТА
По-прежнему бесчувственного Роберта укутали прогретыми одеялами. Все известные средства уже испробовали: энергично растирали все тело, к ногам прикладывали сильные горчичники, а в рот вливали разные укрепляющие лекарства. Но все напрасно! Уже совсем рассвело, а Роберт не подавал ни малейших признаков жизни.
Всех понемногу начало охватывать отчаяние.
— Ах, ведь все это бесполезно! — тяжело вздохнув, произнес Джордж. — Разве вы не видите, что он умер?!
— Не говорите так, Джордж! — горячо воспротивилась Альберта. — Быть может, наши старания вернут его к жизни. Кроме того, вы должны верить в гениальность своего брата! Вероятно, ему еще не пора очнуться! Не будем падать духом и наберемся терпения!
Однако эти слова девушка произнесла не слишком уверенно. Видно было, что и ее начали терзать сомнения. В ней уже не было той веры и энергии, о которые несколько часов назад разбивался холодный скептицизм Ральфа и которые поддерживали надежду в душе Джорджа.
Теперь около Роберта неутомимо хлопотал Ральф, и каждая новая неудача, казалось, только придавала ему сил.
— Альберта! — вдруг сказал он. — Нужно отправить автомобиль в Тунис или Бизерту, и как можно скорее!
— Зачем? — бесцветным голосом спросила она.
— Пусть привезут самого лучшего хирурга! Нам остается только одно — прибегнуть к операции, при которой лишь десять случаев из ста завершаются благополучным исходом, но ничего другого больше не остается!
— О чем это вы, Ральф? — возбужденно прошептал Джордж.
— Открытый массаж сердца… Это очень рискованно и потому не всякий хирург на него отважится… Оператор вскрывает грудную полость и пытается вновь привести сердце в движение.
— Да, я о таком уже читал, — кивнул Джордж, — но это крайнее средство обычно используют почти сразу после остановки сердца, а тут все совсем иначе…
— Неважно! — поддержала Ральфа Альберта. — Мы должны использовать малейшую возможность!
С этими словами она подошла к телефонному аппарату, которым прежде пользовался бедняга Уэйд, и отдала необходимые приказания.
— Машина выедет через десять минут и к полудню привезет сюда главного хирурга из клиники в Бизерте, — сообщила она немного погодя.
— Но если Роберт действительно сам определил время выхода из комы и сейчас еще рано, стоит ли прибегать к помощи скальпеля? — заметил Джордж.
— Быть может, доктор нам что-нибудь подскажет? — предположила безмерно уставшая Альберта.
— Простите, мисс, я рискну высказать собственное мнение, хоть меня никто и не спрашивал, — отозвался молчавший до сих пор лорд Фраимкок. — Но есть еще средства, которые мы могли бы испытать до того, как прибудет врач… Например, электричество или инъекция эфира; они не раз приносили великолепные результаты!
— Электрический ток! — воскликнул Ральф, вскочив с кресла. — Почему я до сих пор об этом не подумал?! Ведь у нас великолепное динамо!
Он вихрем вылетел из комнаты и немного погодя вернулся со всем необходимым. Сделав легкие надрезы на колене и предплечье Роберта, Ральф приложил к ним два контакта и пустил слабый ток. Результат сказался мгновенно: мышцы расслабились, глаза открылись. Тело вышло из вынужденной позы и теперь свободно лежало на кровати, но веки Роберта снова опустились.
— Я знал, что это поможет! — торжествующе воскликнул Ральф.
— Не спеши, — охладила его пыл Альберта. — Ведь мы все знаем, что под воздействием электричества даже совершенно безжизненное тело движется. Хотя мускулы сокращаются, само оно остается холодным и окоченевшим, а сердце…
— Подождем еще немного! Сейчас я пропущу такой же слабый ток, но воздействовать буду подольше, а потом впрысну ему эфир — это должно подействовать!
Все подошли поближе, чтобы удобнее было наблюдать, хотя уже почти ни на что не надеялись. Мышцы и суставы постепенно, почти незаметно, утрачивали свою скованность. Ральф не выключал ток и немного погодя стало заметно, как расслабились мускулы лица, а к телу начала возвращаться прежняя гибкость
— Вот теперь пора ввести эфир, — изо всех сил стараясь казаться спокойным, произнес Ральф.
Собрав всю свою силу воли, он набрал в шприц жидкость. Друзья с беспокойством наблюдали за ним, не сводя глаз.
Все знали о сильном воздействии эфира, который даже умирающих ненадолго возвращает в этот мир. И если бы он не помог, молодым людям оставалось бы только смириться.
Альберта не сводила неестественно блестевших глаз с рук Питчера, когда тот медленно вводил иглу под кожу руки Роберта.
Несколько секунд прошло в полнейшем молчании.
Вот, наконец, стеклянный цилиндр шприца опустел, а Роберт не подавал ни малейших признаков жизни…
Во взгляде Альберты застыло безмерное отчаяние.
Но тут на щеках Роберта начал проступать легкий румянец, веки дрогнули, он глубоко вздохнул.. Потом юноша открыл глаза и обвел комнату мутным невидящим взглядом…
— Он жив! Жив' — не помня себя от радости, воскликнула Альберта.
Ральф жестом велел ей молчать и тихо шепнул:
— Конечно, он жив, но ниточка эта столь слаба и ненадежна, что ее может оборвать самое легкое потрясение… Взгляд блуждающий и затуманенный… Я не решусь повторно впрыснуть эфир — сердце может не выдержать ..
Роберта вновь начали усиленно растирать, но он не шевелился, словно погруженный в глубокую каталепсию. Лишь слабые удары пульса говорили о том, что в организме, истерзанном невероятными лишениями, еще теплится искорка жизни.
Ральф, нахмурившись, смотрел на друга. Его терзала мысль, что этот, столь дорогой для него человек, возможно, никогда не очнется от летаргии…
Вдруг его снова осенило
— Джордж, что стало с обломками болида? — спросил Питчер
— Как ты и просил, я унес их в физический кабинет и сложил на фарфоровые поддоны Стеклянные трубочки, которые уцелели, осторожно вынул — в них еще остался раствор А позже мы сделаем его анализ, верно?
— Послушай, я тебя очень прошу, собери всю жидкость, какая там уцелела, и немедленно принеси сюда!
— Что ты собираешься с ней делать?
— Не знаю, верно ли я думаю, но мне кажется, что неизвестный состав — это своего рода тоник, который одновременно обладает питательными свойствами и восстанавливает силы. Существует много лекарств, которые вводятся через кожу.
— Ну что ж, можно проверить, — немного поразмыслив, согласился Джордж — Вообще то я тоже предполагал, что в этих стеклянных конусах содержится запас пищи или воздуха, которыми Роберт должен был запастись для такого дальнего путешествия.
Он вышел и вскоре вернулся, неся стакан с таинственной жидкостью. Взяв небольшою губку, Ральф принялся натирать составом тело и с радостью увидел, что вскоре лекарство начало оказывать поистине чудодейственный эффект.
Лицо Роберта с каждой минутой оживало все больше и больше, глаза открылись, взгляд стал почти осмысленным, а тело — теплым
Через полчаса усиленных стараний сознание, наконец, вернулось к нему Изможденное лицо озарилось улыбкой, глаза радостно сияли
— Джордж . Альберта — с трудом прошептал Дарвел. Казалось, будто голос его доходит откуда-то издалека.
Те, кого он звал, немедленно склонились над ним, и Роберт уже не мог оторвать от них взгляда.
Однако нервное потрясение было слишком сильным. Через несколько секунд молодой человек снова закрыл глаза и, ровно дыша, крепко уснул.
— Он спасен! — вполголоса проговорил Ральф. — Теперь я ручаюсь за его жизнь. Сейчас Роберту нужны только покой и хороший уход…
Вскоре из Бизерты приехал врач и подтвердил диагноз Питчера.
Несмотря на свою худобу, Роберт был силен и здоров, а посему эскулап обещал, что недели через две молодой человек наверняка поднимется с постели.
Однако историю больного он выслушал с вежливым недоверием. Чтобы убедить врача, ему показали осколки метеорита. Когда хирург их увидел, недоверие его сменилось изумлением. Врач попросил, чтобы ему дали одну из стеклянных трубочек, в которой еще сохранилась жидкость, чтобы исследовать ее состав. По его мнению, раствор содержал большое количество кислорода.
Ральф охотно выполнил просьбу врача и попросил его хранить молчание обо всем, что тот увидел на вилле. С этого момента Роберт начал быстро поправляться. Для долгих бесед он был еще слишком слаб, но спал крепко и спокойно, а изысканная еда, которую мастерски готовил Фраймкок, была великолепна и. возвращала молодому человеку силы.
На вилле снова царило оживление. Если бы не гибель капитана Уэйда и Балинского, Альберта могла бы чувствовать себя совершенно счастливой.
И лишь Зарух по-прежнему пребывал в мрачном расположении духа; его угнетала постоянная тревога. Негр утверждал, что невидимки, которых он по-своему называл джиннами, в великом множестве кружат над домом. Он слышал шелест их крыльев и посреди ночной тишины, и средь бела дня.
Преследуемый подобными видениями, бедный негр не находил ни минуты покоя; он не осмеливался уходить дальше сада. Заруха сильно удручало и недоверие к своим рассказам, с которым он сталкивался на каждом шагу В довершение всего, возвращение Роберта до такой степени поглотило внимание и мысли окружающих, что к словам Заруха попросту никто не прислушивался Более того, негру заявляли, что теперь, когда покоритель планет вернулся на Землю, он найдет способ, как отпугнуть невидимок или изловить их, если понадобится.
Но Зарух, слушая подобные речи, только печально покачивал своей курчавой головой, и если бы не горячая привязанность к Альберте и Ральфу, наверняка сбежал бы в свой родной оазис на юге Африки, где слишком много солнца и песка, зато нет джиннов!
РАССКАЗ РОБЕРТА
Хотя Ральф сгорал от нетерпения и с трудом сдерживался, чтобы не засыпать Роберта бесчисленным множеством вопросов, было решено, что Дарвел не будет рассказывать об отдельных событиях, а опишет свои приключения с начала до конца Поэтому все терпеливо дожидались, пока Роберт наберется сил для продолжительной беседы.
Время для Альберты и для всех остальных тянулось невероятно долго, а Роберт страдал от того, что не мог удовлетворить любопытство друзей Однако через неделю ему позволили вставать с постели, а на другой день он уже совершил небольшою прогулку по саду при помощи Ральфа и Джорджа, которые с двух сторон поддерживали его под руки Ах, с каким наслаждением он вдыхал аромат жасмина, магнолии и мирта! Цветы казались Роберту старыми добрыми друзьями, которых он едва не утратил навсегда
И одного только запаха он не мог выносить совершенно аромат пышно цветущих розовых олеандров наполнял Роберта невыразимым отвращением. Альберту и Джорджа это не удивляло, а Ральф, со свойственной ему живостью ума, высказал предположение об олеандровых лесах, которые должны покрывать марсианские равнины Сок этих деревьев, отравляющие свойства которого усиливаются по мере потепления климата, на Марсе должен быть убийственным, как легендарное дерево манчинелли, уничтожающее все живое окрест.
Теперь Роберт чувствовал, как постепенно выздоравливает, и наслаждался этим. Он вышел победителем из двух опасностей: переборол болезнь и перенес межпланетное путешествие, при воспоминании о котором у него до сих пор кружилась голова.
Вначале его истощенный желудок с трудом принимал мясное пюре из домашней птицы, потом Дарвел стал есть яйца всмятку, дичь, тушеное мясо, пить выдержанные старые вина. Организм крепнул, ткани его восстанавливались.
Через десять дней Роберт выглядел почти так же, как во время своего пребывания в Лондоне, когда мы познакомились с молодым инженером перед его отъездом в Индию с Ардавеной, только на висках серебрилась первая седина, а под глазами появились легкие морщинки. Хотя Роберту немало тягот довелось пережить за последнее время, он казался моложе Джорджа и Ральфа, на лицах которых еще оставались следы ожогов.
Кроме того, он почувствовал себя настолько здоровым, что попросил разрешения пораньше начать рассказ о своем путешествии на другую планету, которого с таким нетерпением ожидали его друзья.
Поэтому было условлено, что после обеда все соберутся в большом салоне, из окон которого открывался великолепный вид на море и лес.
Настроение у всех было несколько приподнятое.
Когда Роберт устроился в приготовленном для него удобном кресле, собравшиеся восхищенно умолкли и замерли в ожидании. Ральф и Джордж устроились по сторонам, а сиявшая от счастья Альберта села напротив. Недалеко от нее за небольшим секретером со всеми письменными принадлежностями примостился лорд Фраймкок. Решено было, что он будет стенографировать рассказ Роберта. За креслом Ральфа встал верный Зарух, а Керифа заняла место на подушке у ног своей любимой госпожи.
Разноцветные электрические лампочки, расположенные между лепными украшениями потолка, отбрасывали мягкие фантастические блики на всю группу.
— Дорогие мои, — заговорил Роберт, — с чего мне лучше завести свой рассказ? С самого начала или с того момента, когда прервалась световая сигнализация?
— Конечно, с того момента, когда ты уже не смог сигнализировать! — воскликнул Ральф. — Ты ведь говорил, что подробно описал свое путешествие в дневниках! А потому пожалей нас и рассказывай! Мы изнываем от любопытства!
— Пусть будет, как вы хотите! — улыбнувшись, кивнул Роберт и начал:
— Итак, вам уже известно, что крылатые существа утащили меня в пещеру и заточили в ней…
Тут Дарвел вдруг посерьезнел и устремил взгляд куда-то вдаль.
— Ах, мне кажется, я до сих пор вижу мрачные своды, подпертые гигантскими сталагмитами… Темнота, усеянная миллионами странно мерцающих глаз, стены, покрытые черными перепончатыми крыльями этих чудовищ, словно траурным крепом… Воистину адское зрелище! В довершение всего в пещере царил ужасный смрад от скопившихся нечистот и остатков гниющего мяса, недоеденного чудовищами. Я буквально задыхался от этого зловония…
Честно говоря, я испугался и сомневаюсь, что кто-то на моем месте сохранил бы присутствие духа. Но отвращение оказалось сильнее. Противные крылья то и дело прикасались ко мне, и отвращение было настолько велико, что наверно только благодаря ему я не сошел с ума и не лишился чувств.
Я стоял в центре стаи, пожиравшей меня полными злобы взглядами, и инстинктивно старался прижаться к стене. Мои руки и ноги были связаны крепкими веревками из волокон каких-то растений.
А эрлооры все слетались и слетались в пещеру. Они угрожающе протяжно ворчали, а иногда резко и неожиданно вскрикивали, визжали, скулили… Ни один шабаш ведьм и всякого рода искушения, нарисованные средневековыми художниками, не дадут ни малейшего представления о том, что мне там довелось пережить!
Я был уверен, что вампиры спорят о том, кто из них должен меня сожрать, и, не видя ни малейшего пути к спасению, совершенно отупел.
Я так никогда и не узнал, что им было от меня нужно, однако примерно через час невыносимо мучительного ожидания мерзкая толпа начала рассеиваться. Зашелестели крылья, пещера постепенно пустела, желтых светящихся огоньков делалось все меньше и меньше и, наконец, они исчезли совсем.
Я остался один в густой черной темноте, которую, казалось, можно было потрогать.
Если это было не избавление, то, по крайней мере, передышка.
Я прикинул, что поскольку эрлооры — твари исключительно ночные, то наверняка они отправились на охоту. Одиночество и наступившая тишина были для меня бальзамом на душу. Я сильно устал и проголодался. Меня клонило в сон, но страх не давал заснуть.
Мне пришло в голову, что можно перетереть о камень веревки, которыми меня связали, и я принялся за дело.
Наконец, мне удалось освободить левую руку, но едва я поднял ее вверх, как получил настолько сильный и жестокий удар, что не удержался и вскрикнул от боли. По руке текла кровь… Вот, смотрите, следы когтей эрлоора я ношу на себе до сих пор!
Тут Роберт вытянул вперед руку. На коже багровели пять глубоких шрамов.
— Я совсем не заметил, что за моей спи-пой сидела одна из этих тварей. Видно, ее приставили ко мне сторожем. Я обернулся и встретился с эрлоором взглядом. Глаза его горели гневом. Злобно ворча, вампир знаками показал мне, чтобы я не вздумал бежать, иначе мне придется худо
Я понял его и больше не пытался освободиться от пут, а потом меня окончательно сморила усталость, и я уснул.
Крайнее нервное напряжение притупляет всякие страдания — и духовные, и физические. Я сам наблюдал это сотни раз, и вполне понимаю, как артиллеристы засыпают на поле боя возле своих орудий с зажженным фитилем в руке.
Когда я проснулся, в пещере по-прежнему было тихо, но мне казалось, что прежняя кромешная тьма сменилась тусклым светом зари, и в этом сумраке я уже мог различить смутные очертания сталагмитов, вздымавшихся к потолку.
Вдруг я понял, что со всех сторон доносится какое-то глухое, ритмичное и непрерывное урчание, словно работает множество моторов где-то вдалеке. Вначале я ничего толком не понял и только позже сообразил, что это храпели эрлооры. С наступлением дня они вернулись в пещеру и теперь спали, зацепившись за стены и повиснув вниз головами.
Вампир, которого приставили ко мне охранником, тоже вздремнул, и я отчетливо слышал за спиной его заливистый храп.
Сон вернул мне силы и я начал подумывать о том, не попытаться ли еще раз бежать, пока враги мои спят, как вдруг услышал над головой хлопанье крыльев… Передо мной снова блеснули два желтых глаза… Я почувствовал, что кто-то пытается развязать мои узы, а хриплый голос произнес:
— Иди!
Я узнал эрлоора, которого пытался приручить и которого считал своим. Я научил его нескольким марсианским словам, а понимал он почти все.
— Куда ты хочешь меня отвести? — спросил я.
— Иди! — повторил он, нетерпеливо хлопая крыльями.
Тут он развязал мне ноги, и я наконец смог идти, но руки у меня так и остались связанными. Пол пещеры был усыпан сухими костями и слоем гуано, которое стоило миллионы и могло обогатить не одного промышленника.
Мы шли по длинному подземному коридору, в конце которого брезжил солнечный свет.
Я уже мог разглядеть черные гладкие стены, вероятно, они были из базальта. Проводник мой не летел, а тяжело подпрыгивал рядом со мной. Крылья его волочились по земле, как грязный плащ. Я заметил, что чем светлее становилось, тем неувереннее он двигался.
Я не мог избавиться от сумасшедшей мысли, что мой вампир жалел о своем предательстве и потому теперь помогал мне бежать.
— Куда ты меня ведешь? — властно спросил я, как тогда, когда он был моим пленником в марсианской деревушке.
Эрлоор поднял вверх свою когтистую руку, давая понять, что он не может об этом говорить.
— Ты хочешь убить меня? — спокойно продолжал я.
Он отрицательно покачал головой. Видно было, что смелость моя его огорчает, но я уже понял, что больше не вытяну из него ни слова.
Где конец нашего путешествия и какова может быть его цель? Вдруг я разозлился и крикнул:
— Я хочу отсюда выйти и приказываю тебе — выведи меня!
А потом отчаянным усилием освободился от надорванных вчера веревок на руках. Тогда эрлоор набросился на меня, и я изо всей силы ударил его в грудь.
Он зашатался и упал, запутавшись в своих крыльях.
Я уже почти считал себя победителем, но вампир, падая, схватил каменный шар, и веревка на моих ногах затянулась так крепко, что мне стало больно.
Эрлоор дико расхохотался, и лицо его страшно исказилось от смеха.
— Ладно! — сказал я. — Если ты не говоришь, куда ведешь меня, дальше я не пойду!
И начал вырываться. Вампир пробовал потащить меня за собой, но, несмотря на все свои усилия, не мог сдвинуть с места. Тогда он показал на другой конец галереи, где маячил свет, и произнес одно из первых слов, которому я его в свое время научил: «Есть!»
Тогда я понял, что он хочет меня чем-то покормить. Я был слишком голоден, чтобы сопротивляться дальше, и пошел вперед.
Я так и не понял, почему он это сделал — сам по себе или по чьему-то приказу.
Мы не прошли и двадцати шагов, когда стало еще светлее. На земле валялись старые и совсем свежие кости, а также множество всякого рода нечистот.
Эрлоору было очень больно смотреть на свет. Он шел все медленнее, опустив голову и часто мигая. Я же, наоборот, ускорял шаг и почти тащил вампира за собой.
Как того и следовало ожидать, немного погодя он вырвался и остановился, спрятав голову под крыло.
Я радостно вскрикнул и помчался вперед, как сумасшедший, понимая, что дневной свет защитит меня от погони. Но эрлоор даже не пытался пуститься следом. Он скорчился и сидел на земле, не шевелясь.
А я бежал, словно летел на крыльях, даже не сомневаясь, что солнечный свет в конце коридора сулит мне свободу.
Ах, какое горькое разочарование ожидало меня! То, что я считал выходом наружу, оказалось лишь огромным окном, за которым была совершенно гладкая отвесная стена! Свесившись наружу, я увидел, что внизу, примерно в тысяче футов подо мной, бьются о камень желтоватые мутные волны бурной реки.
Без помощи крыльев выбраться отсюда было невозможно! Меня охватило отчаяние… От горя у меня потемнело в глазах. Лишь много времени спустя я заметил, что из окна открывается великолепнейший вид. Сверху леса казались пестрым ковром. Здесь были все оттенки желтого, красного и оранжевого цветов. Тысячи птиц кружились в воздухе, а зубцы красно-розовых гор замыкали далекий горизонт
Прекрасный пейзаж несколько успокоил меня. Поразмыслив, я решил, что пока будет лучше вернуться к моему эрлоору, хотя поведение его оставалось для меня непонятным.
Налюбовавшись светом и яркими красками, я возвращался в темную смрадною пещеру, но вдруг, пройдя всего несколько шагов, увидел нишу в скале, которой раньше не заметил. Там на гладкой дощечке лежали фрукты, кусок какого-то мяса и множество вкусных треугольных устриц, которые были моей первой едой на этой планете.
Однако, эрлооры отлично запомнили, чем обычно питались марсиане. Чаша из коры, наполненная чистой водой, дополняла это пиршество, которое подкрепило меня. После этого многое открылось мне совсем в другом свете, и я сказал себе:
— Очевидно, что эрлооры не собираются меня убивать. Наверно, я им нужен, но зачем?
Пока это оставалось для меня неясным, и я решил покорностью и спокойствием усыпить бдительность своих недругов, а за это время обдумать план побега, который уже начал складываться у меня в голове.
Достаточно длинную веревку сплести мне было не из чего и потому я решил сконструировать парашют. Крепкое травяное лассо, которым меня связали вампиры, и мое одеяние из перьев должны были сослужить свою службу.
Я закреплю парашют на плечах и спланирую в реку, а переплыть ее мне не составит труда…
Я еще долго сидел у окна, словно хотел вобрать в себя про запас воздуха и света перед тем как вернуться в свое душное и мрачное узилище.
Я уже совсем собирался уйти, как — о, радость! — вдали увидел тонкую струйку голубоватого дыма, вившегося над деревьями.
Это зрелище наполнило меня безумной надеждой и ликованием. Струя дыма говорила о том, что поблизости находятся мои верные друзья и они помогут мне бежать. Ведь только марсиане знали, как разводить огонь, а эрлооры его ужасно боялись.
Я допускал, что приближенные меня искали, и сердце мое учащенно билось при мысли, что преданные мне люди находятся так близко.
Я не мог отвести глаз от дымка и мне пришлось собрать всю силу воли, чтобы углубиться обратно в мрачную черную галерею… Надзирателя своего я застал там, где его оставил. Он молча проводил меня в пещеру. Весь бесконечно долгий день я спал и размышлял о своем положении, а когда стемнело, эрлооры проснулись, и пещера вновь наполнилась хлопаньем крыльев. Отовсюду сверкали светящиеся глаза…
Но я заметил, что теперь внимания на меня обращали гораздо меньше. Должно быть, хоть мой сторож и не отходил от меня ни на шаг, я понемногу переставал интересовать чудовищ. Это было очень, мне на руку.
Для меня началось невыносимо монотонное существование. Каждое утро мой эрлоор приводил к месту, где я всегда находил свежую еду и мог вдоволь надышаться свежим воздухом.
К сожалению, дымка, который породил во мне столько обманчивых надежд, я больше не видел.
Зато в строгом секрете начал готовиться к изготовлению парашюта: в расщелине скалы спрятал несколько острых устричных раковин — они должны были послужить мне ножами. Я просчитал, что поскольку тяготение здесь слабее земного, то и парашют может быть меньше. Но за дело не мог взяться целую неделю, ибо, несмотря на кажущеюся свободу, меня постоянно стерегли.
Понемногу мной начинало овладевать отчаяние: я чувствовал, как энергия моя иссякает, и думал, что от ядовитого воздуха пещеры вскоре наверняка чем-нибудь заболею. Вопреки моим первоначальным предположениям, при ближайшем знакомстве эрлооры оказались всего лишь кровожадными хищниками. Ума у них хватало только на то, чтобы уничтожать более слабых.
Вот что они делали великолепно, так это плели лыковые веревки, какими и меня связали. Судя по всему, их использовали для ночной охоты.
Но я полагаю, что эту работу вампиры делали бессознательно и чисто инстинктивно, поскольку разнообразием их изделия не отличались — все веревки были одинаковой длины и толщины, с каменным шаром на конце.
Время для Альберты и для всех остальных тянулось невероятно долго, а Роберт страдал от того, что не мог удовлетворить любопытство друзей Однако через неделю ему позволили вставать с постели, а на другой день он уже совершил небольшою прогулку по саду при помощи Ральфа и Джорджа, которые с двух сторон поддерживали его под руки Ах, с каким наслаждением он вдыхал аромат жасмина, магнолии и мирта! Цветы казались Роберту старыми добрыми друзьями, которых он едва не утратил навсегда
И одного только запаха он не мог выносить совершенно аромат пышно цветущих розовых олеандров наполнял Роберта невыразимым отвращением. Альберту и Джорджа это не удивляло, а Ральф, со свойственной ему живостью ума, высказал предположение об олеандровых лесах, которые должны покрывать марсианские равнины Сок этих деревьев, отравляющие свойства которого усиливаются по мере потепления климата, на Марсе должен быть убийственным, как легендарное дерево манчинелли, уничтожающее все живое окрест.
Теперь Роберт чувствовал, как постепенно выздоравливает, и наслаждался этим. Он вышел победителем из двух опасностей: переборол болезнь и перенес межпланетное путешествие, при воспоминании о котором у него до сих пор кружилась голова.
Вначале его истощенный желудок с трудом принимал мясное пюре из домашней птицы, потом Дарвел стал есть яйца всмятку, дичь, тушеное мясо, пить выдержанные старые вина. Организм крепнул, ткани его восстанавливались.
Через десять дней Роберт выглядел почти так же, как во время своего пребывания в Лондоне, когда мы познакомились с молодым инженером перед его отъездом в Индию с Ардавеной, только на висках серебрилась первая седина, а под глазами появились легкие морщинки. Хотя Роберту немало тягот довелось пережить за последнее время, он казался моложе Джорджа и Ральфа, на лицах которых еще оставались следы ожогов.
Кроме того, он почувствовал себя настолько здоровым, что попросил разрешения пораньше начать рассказ о своем путешествии на другую планету, которого с таким нетерпением ожидали его друзья.
Поэтому было условлено, что после обеда все соберутся в большом салоне, из окон которого открывался великолепный вид на море и лес.
Настроение у всех было несколько приподнятое.
Когда Роберт устроился в приготовленном для него удобном кресле, собравшиеся восхищенно умолкли и замерли в ожидании. Ральф и Джордж устроились по сторонам, а сиявшая от счастья Альберта села напротив. Недалеко от нее за небольшим секретером со всеми письменными принадлежностями примостился лорд Фраймкок. Решено было, что он будет стенографировать рассказ Роберта. За креслом Ральфа встал верный Зарух, а Керифа заняла место на подушке у ног своей любимой госпожи.
Разноцветные электрические лампочки, расположенные между лепными украшениями потолка, отбрасывали мягкие фантастические блики на всю группу.
— Дорогие мои, — заговорил Роберт, — с чего мне лучше завести свой рассказ? С самого начала или с того момента, когда прервалась световая сигнализация?
— Конечно, с того момента, когда ты уже не смог сигнализировать! — воскликнул Ральф. — Ты ведь говорил, что подробно описал свое путешествие в дневниках! А потому пожалей нас и рассказывай! Мы изнываем от любопытства!
— Пусть будет, как вы хотите! — улыбнувшись, кивнул Роберт и начал:
— Итак, вам уже известно, что крылатые существа утащили меня в пещеру и заточили в ней…
Тут Дарвел вдруг посерьезнел и устремил взгляд куда-то вдаль.
— Ах, мне кажется, я до сих пор вижу мрачные своды, подпертые гигантскими сталагмитами… Темнота, усеянная миллионами странно мерцающих глаз, стены, покрытые черными перепончатыми крыльями этих чудовищ, словно траурным крепом… Воистину адское зрелище! В довершение всего в пещере царил ужасный смрад от скопившихся нечистот и остатков гниющего мяса, недоеденного чудовищами. Я буквально задыхался от этого зловония…
Честно говоря, я испугался и сомневаюсь, что кто-то на моем месте сохранил бы присутствие духа. Но отвращение оказалось сильнее. Противные крылья то и дело прикасались ко мне, и отвращение было настолько велико, что наверно только благодаря ему я не сошел с ума и не лишился чувств.
Я стоял в центре стаи, пожиравшей меня полными злобы взглядами, и инстинктивно старался прижаться к стене. Мои руки и ноги были связаны крепкими веревками из волокон каких-то растений.
А эрлооры все слетались и слетались в пещеру. Они угрожающе протяжно ворчали, а иногда резко и неожиданно вскрикивали, визжали, скулили… Ни один шабаш ведьм и всякого рода искушения, нарисованные средневековыми художниками, не дадут ни малейшего представления о том, что мне там довелось пережить!
Я был уверен, что вампиры спорят о том, кто из них должен меня сожрать, и, не видя ни малейшего пути к спасению, совершенно отупел.
Я так никогда и не узнал, что им было от меня нужно, однако примерно через час невыносимо мучительного ожидания мерзкая толпа начала рассеиваться. Зашелестели крылья, пещера постепенно пустела, желтых светящихся огоньков делалось все меньше и меньше и, наконец, они исчезли совсем.
Я остался один в густой черной темноте, которую, казалось, можно было потрогать.
Если это было не избавление, то, по крайней мере, передышка.
Я прикинул, что поскольку эрлооры — твари исключительно ночные, то наверняка они отправились на охоту. Одиночество и наступившая тишина были для меня бальзамом на душу. Я сильно устал и проголодался. Меня клонило в сон, но страх не давал заснуть.
Мне пришло в голову, что можно перетереть о камень веревки, которыми меня связали, и я принялся за дело.
Наконец, мне удалось освободить левую руку, но едва я поднял ее вверх, как получил настолько сильный и жестокий удар, что не удержался и вскрикнул от боли. По руке текла кровь… Вот, смотрите, следы когтей эрлоора я ношу на себе до сих пор!
Тут Роберт вытянул вперед руку. На коже багровели пять глубоких шрамов.
— Я совсем не заметил, что за моей спи-пой сидела одна из этих тварей. Видно, ее приставили ко мне сторожем. Я обернулся и встретился с эрлоором взглядом. Глаза его горели гневом. Злобно ворча, вампир знаками показал мне, чтобы я не вздумал бежать, иначе мне придется худо
Я понял его и больше не пытался освободиться от пут, а потом меня окончательно сморила усталость, и я уснул.
Крайнее нервное напряжение притупляет всякие страдания — и духовные, и физические. Я сам наблюдал это сотни раз, и вполне понимаю, как артиллеристы засыпают на поле боя возле своих орудий с зажженным фитилем в руке.
Когда я проснулся, в пещере по-прежнему было тихо, но мне казалось, что прежняя кромешная тьма сменилась тусклым светом зари, и в этом сумраке я уже мог различить смутные очертания сталагмитов, вздымавшихся к потолку.
Вдруг я понял, что со всех сторон доносится какое-то глухое, ритмичное и непрерывное урчание, словно работает множество моторов где-то вдалеке. Вначале я ничего толком не понял и только позже сообразил, что это храпели эрлооры. С наступлением дня они вернулись в пещеру и теперь спали, зацепившись за стены и повиснув вниз головами.
Вампир, которого приставили ко мне охранником, тоже вздремнул, и я отчетливо слышал за спиной его заливистый храп.
Сон вернул мне силы и я начал подумывать о том, не попытаться ли еще раз бежать, пока враги мои спят, как вдруг услышал над головой хлопанье крыльев… Передо мной снова блеснули два желтых глаза… Я почувствовал, что кто-то пытается развязать мои узы, а хриплый голос произнес:
— Иди!
Я узнал эрлоора, которого пытался приручить и которого считал своим. Я научил его нескольким марсианским словам, а понимал он почти все.
— Куда ты хочешь меня отвести? — спросил я.
— Иди! — повторил он, нетерпеливо хлопая крыльями.
Тут он развязал мне ноги, и я наконец смог идти, но руки у меня так и остались связанными. Пол пещеры был усыпан сухими костями и слоем гуано, которое стоило миллионы и могло обогатить не одного промышленника.
Мы шли по длинному подземному коридору, в конце которого брезжил солнечный свет.
Я уже мог разглядеть черные гладкие стены, вероятно, они были из базальта. Проводник мой не летел, а тяжело подпрыгивал рядом со мной. Крылья его волочились по земле, как грязный плащ. Я заметил, что чем светлее становилось, тем неувереннее он двигался.
Я не мог избавиться от сумасшедшей мысли, что мой вампир жалел о своем предательстве и потому теперь помогал мне бежать.
— Куда ты меня ведешь? — властно спросил я, как тогда, когда он был моим пленником в марсианской деревушке.
Эрлоор поднял вверх свою когтистую руку, давая понять, что он не может об этом говорить.
— Ты хочешь убить меня? — спокойно продолжал я.
Он отрицательно покачал головой. Видно было, что смелость моя его огорчает, но я уже понял, что больше не вытяну из него ни слова.
Где конец нашего путешествия и какова может быть его цель? Вдруг я разозлился и крикнул:
— Я хочу отсюда выйти и приказываю тебе — выведи меня!
А потом отчаянным усилием освободился от надорванных вчера веревок на руках. Тогда эрлоор набросился на меня, и я изо всей силы ударил его в грудь.
Он зашатался и упал, запутавшись в своих крыльях.
Я уже почти считал себя победителем, но вампир, падая, схватил каменный шар, и веревка на моих ногах затянулась так крепко, что мне стало больно.
Эрлоор дико расхохотался, и лицо его страшно исказилось от смеха.
— Ладно! — сказал я. — Если ты не говоришь, куда ведешь меня, дальше я не пойду!
И начал вырываться. Вампир пробовал потащить меня за собой, но, несмотря на все свои усилия, не мог сдвинуть с места. Тогда он показал на другой конец галереи, где маячил свет, и произнес одно из первых слов, которому я его в свое время научил: «Есть!»
Тогда я понял, что он хочет меня чем-то покормить. Я был слишком голоден, чтобы сопротивляться дальше, и пошел вперед.
Я так и не понял, почему он это сделал — сам по себе или по чьему-то приказу.
Мы не прошли и двадцати шагов, когда стало еще светлее. На земле валялись старые и совсем свежие кости, а также множество всякого рода нечистот.
Эрлоору было очень больно смотреть на свет. Он шел все медленнее, опустив голову и часто мигая. Я же, наоборот, ускорял шаг и почти тащил вампира за собой.
Как того и следовало ожидать, немного погодя он вырвался и остановился, спрятав голову под крыло.
Я радостно вскрикнул и помчался вперед, как сумасшедший, понимая, что дневной свет защитит меня от погони. Но эрлоор даже не пытался пуститься следом. Он скорчился и сидел на земле, не шевелясь.
А я бежал, словно летел на крыльях, даже не сомневаясь, что солнечный свет в конце коридора сулит мне свободу.
Ах, какое горькое разочарование ожидало меня! То, что я считал выходом наружу, оказалось лишь огромным окном, за которым была совершенно гладкая отвесная стена! Свесившись наружу, я увидел, что внизу, примерно в тысяче футов подо мной, бьются о камень желтоватые мутные волны бурной реки.
Без помощи крыльев выбраться отсюда было невозможно! Меня охватило отчаяние… От горя у меня потемнело в глазах. Лишь много времени спустя я заметил, что из окна открывается великолепнейший вид. Сверху леса казались пестрым ковром. Здесь были все оттенки желтого, красного и оранжевого цветов. Тысячи птиц кружились в воздухе, а зубцы красно-розовых гор замыкали далекий горизонт
Прекрасный пейзаж несколько успокоил меня. Поразмыслив, я решил, что пока будет лучше вернуться к моему эрлоору, хотя поведение его оставалось для меня непонятным.
Налюбовавшись светом и яркими красками, я возвращался в темную смрадною пещеру, но вдруг, пройдя всего несколько шагов, увидел нишу в скале, которой раньше не заметил. Там на гладкой дощечке лежали фрукты, кусок какого-то мяса и множество вкусных треугольных устриц, которые были моей первой едой на этой планете.
Однако, эрлооры отлично запомнили, чем обычно питались марсиане. Чаша из коры, наполненная чистой водой, дополняла это пиршество, которое подкрепило меня. После этого многое открылось мне совсем в другом свете, и я сказал себе:
— Очевидно, что эрлооры не собираются меня убивать. Наверно, я им нужен, но зачем?
Пока это оставалось для меня неясным, и я решил покорностью и спокойствием усыпить бдительность своих недругов, а за это время обдумать план побега, который уже начал складываться у меня в голове.
Достаточно длинную веревку сплести мне было не из чего и потому я решил сконструировать парашют. Крепкое травяное лассо, которым меня связали вампиры, и мое одеяние из перьев должны были сослужить свою службу.
Я закреплю парашют на плечах и спланирую в реку, а переплыть ее мне не составит труда…
Я еще долго сидел у окна, словно хотел вобрать в себя про запас воздуха и света перед тем как вернуться в свое душное и мрачное узилище.
Я уже совсем собирался уйти, как — о, радость! — вдали увидел тонкую струйку голубоватого дыма, вившегося над деревьями.
Это зрелище наполнило меня безумной надеждой и ликованием. Струя дыма говорила о том, что поблизости находятся мои верные друзья и они помогут мне бежать. Ведь только марсиане знали, как разводить огонь, а эрлооры его ужасно боялись.
Я допускал, что приближенные меня искали, и сердце мое учащенно билось при мысли, что преданные мне люди находятся так близко.
Я не мог отвести глаз от дымка и мне пришлось собрать всю силу воли, чтобы углубиться обратно в мрачную черную галерею… Надзирателя своего я застал там, где его оставил. Он молча проводил меня в пещеру. Весь бесконечно долгий день я спал и размышлял о своем положении, а когда стемнело, эрлооры проснулись, и пещера вновь наполнилась хлопаньем крыльев. Отовсюду сверкали светящиеся глаза…
Но я заметил, что теперь внимания на меня обращали гораздо меньше. Должно быть, хоть мой сторож и не отходил от меня ни на шаг, я понемногу переставал интересовать чудовищ. Это было очень, мне на руку.
Для меня началось невыносимо монотонное существование. Каждое утро мой эрлоор приводил к месту, где я всегда находил свежую еду и мог вдоволь надышаться свежим воздухом.
К сожалению, дымка, который породил во мне столько обманчивых надежд, я больше не видел.
Зато в строгом секрете начал готовиться к изготовлению парашюта: в расщелине скалы спрятал несколько острых устричных раковин — они должны были послужить мне ножами. Я просчитал, что поскольку тяготение здесь слабее земного, то и парашют может быть меньше. Но за дело не мог взяться целую неделю, ибо, несмотря на кажущеюся свободу, меня постоянно стерегли.
Понемногу мной начинало овладевать отчаяние: я чувствовал, как энергия моя иссякает, и думал, что от ядовитого воздуха пещеры вскоре наверняка чем-нибудь заболею. Вопреки моим первоначальным предположениям, при ближайшем знакомстве эрлооры оказались всего лишь кровожадными хищниками. Ума у них хватало только на то, чтобы уничтожать более слабых.
Вот что они делали великолепно, так это плели лыковые веревки, какими и меня связали. Судя по всему, их использовали для ночной охоты.
Но я полагаю, что эту работу вампиры делали бессознательно и чисто инстинктивно, поскольку разнообразием их изделия не отличались — все веревки были одинаковой длины и толщины, с каменным шаром на конце.