Страница:
На самом деле атаман просто тянул время.
Его люди отчаянно прочесывали Серапис, пытаясь отыскать хоть одну из окаянных девок, чтобы, разговорив ее, вычислить изменника. Или, по крайней мере, хотя бы примерно понять, что, Плутон возьми, происходит?!
Собравшихся в доме банкира он стращал изо всех сил. Но при этом сам боялся не меньше других. Ибо собственными глазами видел, пусть и лишь один раз, что может сделать Великий Мерланиус с теми, кто вызовет его гнев…
…Среди своих соратников по «Кругу равных», не говоря уж о широкой публике, трибун Ланселат считался, что называется, «рыцарем без страха и упрека». То есть туповатым, недалеким малым, без изъятья верившим во все принципы и девизы, кои за пятнадцать лет «Круг» наплодил. (А наплодил их он немало.)
Но сейчас перед начальником тайной полиции Сераписа, старшим квестором Марцианом Капеллой, сидел собранный, умный и очень опасный человек. Сам начальник, кстати, понимал это лучше кого бы то ни было и с холодком в душе благодарил судьбу, что этот человек не числится среди его личных врагов. Правда; именно эта перспектива явственно маячила перед мэтром Капеллой, и недорого дал бы он тогда за свою шкуру.
Ланселат внимательно посмотрел в лицо своему собеседнику.
– Итак, я понятно излагаю? Нужно, кровь из носу, любой ценой поймать этих двух девиц. Непременно – подчеркиваю, – непременно живыми и очень желательно невредимыми. Дабы можно было их хорошенько допросить и выяснить, что означают все эти совпадения и чудесные встречи разлученных в детстве близнецов. Или вам напомнить, что поставлено на карту? Перекройте все выходы из города – и не только на главных воротах, но и в предместьях. Само собой, основное внимание порту. Пообещайте золото, много золота, за их головы. Задействуйте своих людей везде, где только можно: среди рыбаков, портовой швали, контрабандистов… Но прежде всего в Солдатской слободке. Возьмите под наблюдение всех, кто может помочь этой… Раллондине?
Трибун брезгливо поморщился, оправив куртку.
– Родные, друзья, приятели, командиры, товарищи по сотне, любовники, любовницы… Впрочем, – словно спохватился он, – не мне вас учить.
– Один вопрос, – разжал губы хозяин кабинета. – Мы уже и так привлекаем внимание всей этой суетой, и не сегодня-завтра в магистрате или совете меня спросят: что все это означает? Как я должен отвечать почтенным отцам города?
В последних словах проскользнула явная ирония.
– Нет ничего проще, – пожал плечами трибун. – Завтра же из Торговой палаты в совет будет подан доклад о попытке похитить драгоценности из Особой кладовой. Для всех – вы ищете подозреваемых в этой попытке.
– И еще… В Солдатской слободке у нас будут проблемы. Там народ такой, что может без уважения обойтись с моими людьми – даже в нужнике утопить… Нельзя бы…
– О каких мелочах вы думаете в такой момент! – досадливо поморщился гость. – Тут речь идет о наших с вами головах, да что я говорю, об успехе нашего дела! А вы волнуетесь о каких-то соглядатаях. В конце концов, все мы смертны, и ваши люди тоже. Приступайте немедленно! – изрек соратник Артория и, завернувшись в темный плащ, вышел прочь, не попрощавшись.
Оставшись один, Марциан Капелла долго сидел и думал: не сделал ли он непоправимой, непростительной ошибки, ввязавшись в игры, затеянные наместником Британии и его премудрым советником? Чем дальше, тем больше вся эта история ему не нравилась. Но что делать, он сам влез в затеянный чужеземцами комплот. Не только ради денег или чинов. Но и ради своего родного города. В грядущие (и уже недалекие) смутные времена Серапису потребуется покровитель. А кто будет лучшим покровителем, нежели будущий правитель Империи?
«Итак, бросить все, включая подготовку к…»
Он оборвал себя: даже в мыслях нужно пореже вспоминать об этом.
«…и заняться поиском девушек».
Немедленно разыскать Газдрубала и хорошенько накрутить ему хвост. Пусть верный пес-заместитель роет носом землю, пусть вывернется наизнанку, но отыщет их.
Глава 6. ПОДЗЕМЕЛЬЯ СЕРАПИСА
Его люди отчаянно прочесывали Серапис, пытаясь отыскать хоть одну из окаянных девок, чтобы, разговорив ее, вычислить изменника. Или, по крайней мере, хотя бы примерно понять, что, Плутон возьми, происходит?!
Собравшихся в доме банкира он стращал изо всех сил. Но при этом сам боялся не меньше других. Ибо собственными глазами видел, пусть и лишь один раз, что может сделать Великий Мерланиус с теми, кто вызовет его гнев…
…Среди своих соратников по «Кругу равных», не говоря уж о широкой публике, трибун Ланселат считался, что называется, «рыцарем без страха и упрека». То есть туповатым, недалеким малым, без изъятья верившим во все принципы и девизы, кои за пятнадцать лет «Круг» наплодил. (А наплодил их он немало.)
Но сейчас перед начальником тайной полиции Сераписа, старшим квестором Марцианом Капеллой, сидел собранный, умный и очень опасный человек. Сам начальник, кстати, понимал это лучше кого бы то ни было и с холодком в душе благодарил судьбу, что этот человек не числится среди его личных врагов. Правда; именно эта перспектива явственно маячила перед мэтром Капеллой, и недорого дал бы он тогда за свою шкуру.
Ланселат внимательно посмотрел в лицо своему собеседнику.
– Итак, я понятно излагаю? Нужно, кровь из носу, любой ценой поймать этих двух девиц. Непременно – подчеркиваю, – непременно живыми и очень желательно невредимыми. Дабы можно было их хорошенько допросить и выяснить, что означают все эти совпадения и чудесные встречи разлученных в детстве близнецов. Или вам напомнить, что поставлено на карту? Перекройте все выходы из города – и не только на главных воротах, но и в предместьях. Само собой, основное внимание порту. Пообещайте золото, много золота, за их головы. Задействуйте своих людей везде, где только можно: среди рыбаков, портовой швали, контрабандистов… Но прежде всего в Солдатской слободке. Возьмите под наблюдение всех, кто может помочь этой… Раллондине?
Трибун брезгливо поморщился, оправив куртку.
– Родные, друзья, приятели, командиры, товарищи по сотне, любовники, любовницы… Впрочем, – словно спохватился он, – не мне вас учить.
– Один вопрос, – разжал губы хозяин кабинета. – Мы уже и так привлекаем внимание всей этой суетой, и не сегодня-завтра в магистрате или совете меня спросят: что все это означает? Как я должен отвечать почтенным отцам города?
В последних словах проскользнула явная ирония.
– Нет ничего проще, – пожал плечами трибун. – Завтра же из Торговой палаты в совет будет подан доклад о попытке похитить драгоценности из Особой кладовой. Для всех – вы ищете подозреваемых в этой попытке.
– И еще… В Солдатской слободке у нас будут проблемы. Там народ такой, что может без уважения обойтись с моими людьми – даже в нужнике утопить… Нельзя бы…
– О каких мелочах вы думаете в такой момент! – досадливо поморщился гость. – Тут речь идет о наших с вами головах, да что я говорю, об успехе нашего дела! А вы волнуетесь о каких-то соглядатаях. В конце концов, все мы смертны, и ваши люди тоже. Приступайте немедленно! – изрек соратник Артория и, завернувшись в темный плащ, вышел прочь, не попрощавшись.
Оставшись один, Марциан Капелла долго сидел и думал: не сделал ли он непоправимой, непростительной ошибки, ввязавшись в игры, затеянные наместником Британии и его премудрым советником? Чем дальше, тем больше вся эта история ему не нравилась. Но что делать, он сам влез в затеянный чужеземцами комплот. Не только ради денег или чинов. Но и ради своего родного города. В грядущие (и уже недалекие) смутные времена Серапису потребуется покровитель. А кто будет лучшим покровителем, нежели будущий правитель Империи?
«Итак, бросить все, включая подготовку к…»
Он оборвал себя: даже в мыслях нужно пореже вспоминать об этом.
«…и заняться поиском девушек».
Немедленно разыскать Газдрубала и хорошенько накрутить ему хвост. Пусть верный пес-заместитель роет носом землю, пусть вывернется наизнанку, но отыщет их.
Глава 6. ПОДЗЕМЕЛЬЯ СЕРАПИСА
– …Так, значит, всю жизнь провела в монастыре и через три месяца должна была принять обед?… То есть обет. И кроме медальона – ничего. Так? И родителей не помнишь, и дома…
Орланда только кивнула.
– И не понимаешь, за что твоя настоятельница тебя хотела пришить?
Вновь кивок и жалобное выражение на лице.
– Весело, сестренка, очень весело!
Послушница никак не могла преодолеть не отпускавшее ее жутковатое чувство. Что глядит в зеркало, в котором отражаешься вовсе не ты. В то самое, показывающее невесть что Черное Зеркало черных магов, о котором прописано в свитке матушки Кезии.
Молодая девушка (по ухваткам и выражению лица скорее даже девка), противно закону и благодати облаченная в мужскую одежду, увешанная оружием и, с хищным выражением на лице. И при всем том – с ее лицом, ее ростом, ее родинкой на запястье, ее ямочками на щеках, ее глазами разного цвета, ее бровями. Да, так легко поверить, что с ней сейчас говорит Орландино отражение в чародейском полированном камне, ее темный двойник – так и тянет перекреститься. Впечатление усиливал еще и голос – голос новоявленной сестры ее звучит как-то странно, хотя в чем эта странность, она понять не могла. (Орланда не знала, что именно так воспринимает свой собственный голос со стороны любой человек.)
Или она уже умирает в руках безжалостных убийц и это предсмертный бред? Ведь говорят же египетские мудрецы, что перед концом к человеку с того света является его двойник Ка, чтобы забрать с собой.
Орланда про себя обратилась ко всем святым, моля отогнать дьявольское наваждение.
Словно уловив ее мысли, амазонка хлестко и презрительно сплюнула сквозь зубы. Послушницу прямо передернуло – сколько раз в детстве сестры-воспитательницы шлепали ее именно за такую манеру плеваться!
«Неужели это моя сестра?! Не может быть!» – про себя всхлипнула Орланда, созерцая хищное выражение лица амазонки.
«И это моя сестра?! Быть того не может!» – подумала Орландина, глядя на мелко подрагивающие губы и расширенные в страхе зрачки послушницы. И тут же подумала, что хотя и не может быть, но именно так и обстоят дела.
А значит, нужно спасать не только себя, но и ее.
– Ладно, я тебя поняла, сеструха! А вот теперь послушай меня. Сегодня с утра прихожу я в контору к Малышу Захесу и спрашиваю – нет ли, мол, какой работы для честной воительницы?…
Рассказ занял минут пять.
Орланда слушала молча, при этом изредка лишь шмыгая носом. Сидевший у нее на коленях Ваал (как он, интересно, ухитрился залезть обратно в сумку?) недовольно принюхивался. Впервые кусик столкнулся с таким – кто-то пах очень похоже на его хозяйку.
Орландина про себя продолжала думать: куда же она (вернее, они с сестрой) угодили и как оттуда выбраться. Хотя… как раз «куда» вполне понятно. Хотя половина всего случившегося была по-прежнему окутана для нее глухим туманом, но общая ситуация прояснилась. Их обеих, ее и сестру, подрядили втемную таскать всякие противозаконные вещи. Орландину – контрабандные драгоценные камешки и всякие векселя, а Орланду – «синюю пыль» (ну и «невесты Христовы», ну и смиренные монашенки: они-то тут с какого боку.)
По милости богов или демонов случилось так, что они обе оказались в одном месте, и те, кто должен был забрать товар, просто их перепутали.
Были еще всякие «мелочи», вроде участия во всем этом Клавдия Пизона, Драко тож, но тут уж пусть разбирается тот, кто имеет досужий интерес.
Однако ж крутая каша заваривается. И ясен пень, дело очень скверно пахнет. Тут уж не до загадок-разгадок – уцелеть бы самой!
– Ну и что теперь делать? – жалобно спросила Орланда.
– Что делать, что делать?! – фыркнула Орландина. – Ты знаешь, что бывает с тем, кто уличен в торговле «пылью»?
– Ну, смерть… Ой!! – Послушница испуганно прикрыла рот ладошкой.
– Верно, смерть. Всем, кто к этому прикасался. А мы с тобой, Ланда, к этому именно прикасались. А какая смерть, кстати, не помнишь?
В ответ только отрицательное мотание головой.
– Так вот, за это положена казнь вне разрядов. Должны нас с тобой посадить в Гладоморню, вот так-то, сестричка.
– Но мы же…
– Это если преторы разберутся. А если не будут разбираться? Что-то, знаешь, неохота мне свою жизнь молодую поручать милосердию наших судей…
И вполголоса добавила пару слов, Орланде неизвестных, но в которых она чутьем определила площадную брань.
Послушница (теперь, наверное, уже бывшая) внимательно осмотрелась.
Вокруг были густые заросли, чуть ли не настоящий лес, а крошечный пятачок, на котором они расположились, зарос густой и высокой травой.
Солнце наполовину зашло, и стало ощутимо прохладней.
Честно говоря, Орланда почти не помнила, как сестра притащила ее сюда. После того как страшный рыжий бандит вдруг истошно завопил, укушенный Ваалом, она потеряла сознание.
Потом как сквозь сон – хлесткие удары по щекам, помнит, как ее поставили на ноги и приказали бежать, как безжалостно волокли через какие-то закопченные руины… И вот она тут. Спасена от смерти и того, что не лучше ее.
У амазонки мысли были куда как более мрачные. Конечно, хорошо, что она сумела уйти и от стражи, и от бандитов и даже вытащить сестру. Но что же они будут делать дальше? Ведь как ни крути, а смертную казнь они себе, считай, заработали! Да еще не самую легкую!
Видов смертной казни в Империи за века накопилось много – в эдиктах, указах, рескриптах и кодексах… Пожалуй, не меньше, чем в Чжунго. Там, говорят, особые чиновники сидят и день-деньской думают, какое бы еще зверство измыслить на радость богдыхану, а людям на устрашение.
А у них и чиновников никаких не надо.
Вот лет двести назад август Хероний Весельчак придумал казнь через защекотание. И это было не смешно. Бывало, люди по нескольку дней мучались, пока не умирали, задохнувшись или сойдя с ума.
Да, шутник был Хероний. Даже когда его прирезали, успел пошутить: «Какой комик умер во мне…»
А их сераписская Гладоморня известна едва ли не во всей Империи. Спустят тебя на веревке в жуткий колодец, что в подвале Старой Тюрьмы, обрежут канат, и все… Вой, кричи, молись, обещай раскрыть заговор против августа или сообщить, где зарыл миллион ауреусов, – все равно не поможет. И труп твой так и останется гнить, крысам на поживу – их ведь и не хоронят. За пять веков туда не спускался никто, и кости, говорят, лежат там в три слоя.
Хорошие у них в городе законы! Топор и виселицу в Сераписе надо еще заслужить. Но как бы то ни было, что-то надо делать.
Утром следующего дня по Краснофонарной улице Припортового квартала Сераписа шагал вихрастый босоногий паренек лет шестнадцати, в мешковатой длинной рубахе и обтрепанных до невозможности кожаных штанах, местами протертых почти насквозь.
К груди он прижимал старую корзинку с каким-то свертком, должно быть, шел на базар или с базара.
На него никто не обращал внимания. Разве что в одном месте из переулка выступил испитой тощий тип неопределенного возраста в когда-то дорогой, а ныне грязной и рваной тоге и поманил юношу к себе движением грязных пальцев, в которых была зажата серебряная монета. Не замедляя шаг, парнишка согнул руку в локте недвусмысленным жестом, при этом ловко перехватив ручку корзины зубами.
Парень вышел к одному из входов в гавань, куда вливался людской поток. Стражник, стоявший тут больше для порядка, кажется, дремал, привалившись к арке ворот.
Зато не дремали другие. Перед воротами взад-вперед бродили, словно прогуливаясь, несколько мужчин потрепанного вида. И еще пара женщин, одетых в широкие юбки и нарочито распахнутые на груди блузки. Казалось бы, гуляют и гуляют. Но мальчишке это почему-то очень не понравилось, и он чуть не сбился с шага.
Медленно, неторопливо прошествовал пацан мимо поста, и только самый внимательный взгляд мог бы отметить изо всех сил скрываемое напряжение, проступавшее на юношеском лице.
Только отойдя шагов на пятьдесят, Орландина позволила себе перевести дух. Рукавом рубахи она утерла пот со лба, размазав ореховый сок и сажу.
Ее ожидания подтвердились. Ее (вернее, их) искали. Хорошо, конечно, то, что ищет их не стража, значит, не за проклятое зелье.
Святой Симаргл, естественно, она знала, что их будут искать. Но сейчас творилось нечто из ряда вон выходящее! Три лба из команды Хромого – это так-сяк. (Хромой не самый крутой из ночных хозяев Сераписа, и за свои услуги дорого не берет.) Но там околачивалась еще пара девчат из «Ночных кошек»! А всякий знает, что «Кошки» с Хромым в контрах.
И еще стража… То есть стража их пока не ищет, но в этом-то все и дело!
Ага, вот и район пристаней.
Выйдя к причалам, она так и замерла на месте. Ну и ну!
На набережной, у входа на пристани, не прячась и не скрываясь, по-хозяйски расхаживали люди, которых тут вообще-то быть не должно.
Серые куртки «Крыс» – один, два, три… пять. Оборванцы в нарочито драных лохмотьях – отличительный признак швали с Восточной окраины – чуть ли не десяток. И вдобавок блестящие полуголыми торсами парни из числа портовых «крючников» – семь или восемь. Всего два десятка без малого, если, конечно, тут еще не околачиваются «тихари». И это в то время, когда обычно и недели не проходило, чтобы «крючники» не отметелили кого-то из «Крыс», а «восточные» не устроили драку с поножовщиной с «крючниками»!
Портовые стражники подчеркнуто не замечали их, как будто всем видом давая понять, что дела этих уважаемых обывателей их не касаются.
Вот один из крючников вразвалочку подошел к спешившей в порт молодой женщине в широкополой зюйдвестке – рыбачке, а может, матросской жене, – внимательно оглядел в упор оторопевшую горожанку и, помотав головой, вернулся к товарищам.
Совладав с собой, Орландина двинулась неторопливым шагом, повернув налево, к Рачьему рынку. Сердце ее буквально выскакивало из груди. И это все ради них с сестрой?
Можно было еще для очистки совести сунуться в Рыбный порт, к Старым причалам или на кладбище кораблей, но там наверняка тоже все перекрыто.
Во имя всех богов, сколько их там есть на земле, в небесах и на море! Да что, в конце концов, происходит?! Это какие же деньги надо вбухать в это дело?! И, главное, зачем?
Ее взор устремился туда, где в мареве покачивались на рейде, как отдыхающие киты, огромные корабли, слишком большие, чтобы войти в гавань. Суда, ходившие за Туманное море, в Вендию, в Чжунго и африканские земли. Построенные в заморских королевствах – Аунако, Эфиопии, королевстве Зангези и Конбо – в Империи уже не так много хорошего дерева. Гиганты, в трюмах которых полно всякой всячины – от сицилийского и куявского зерна, до строевого леса и огромных, с быка величиной, бочонков с вином. На таком корабле масса мест, где можно спрятаться. А если еще сунуть первому встретившемуся матросу пригоршню меди…
Однажды она уже плыла в трюме подобного судна. Когда их везли на Сицилию.
И потом видела, как горит такой корабль. Горит дымным смолистым пламенем несколько дней, и плавучий костер видно ночной порою на сотню миль.
Она еще раз прикинула расстояние. Пожалуй, если постараться, можно доплыть. Ей, но не сестре. И потом, те, кто так старательно перекрыл им все пути бегства, наверняка позаботились, чтобы на всех шести зерновозах уже знали о них, а также о том, куда их оттащить в случае чего. Сотня или даже пятьдесят монет за голову – достаточно большая сумма для простого матроса, чтобы кто-то решился спрятать их.
Ноги, непривычные к босому хождению, саднило. Пару раз Орландина наступала на острые обломки крабьего панциря и клешни омаров и еле-еле удерживалась от крепких солдатских выражений.
Если бы они изначально оказались по ту сторону стен, в Новом Городе или в Нахаловке… Но что толку думать о том, что было бы, если бы у бабушки был не тот орган, который есть!
Так, ругаясь и сетуя про себя, переодетая мальчиком амазонка покинула порт, добралась до квартала тряпичников, нырнула в почерневшие развалины, спугнув двух дряхлых бродяг (на всякий случай показав им кастет), и выбралась к Косматой горе – островку дикой природы среди огромного Сераписа.
На гору она, пожалуй, не тянула – это был хотя высокий и обрывистый, но холм. Склоны его круто уходи вверх. Они густо поросли ежевичником, колючим держидеревом, барбарисом и диким виноградом, которым из-за его неимоверной кислоты брезговали даже птицы.
Люди пробовали строиться тут, но регулярные оползни согнали прочь даже самых непритязательных. А после того, как полвека назад город тряхнуло подземными толчками и сразу несколько сотен обывателей оказались похороненными под обвалами, на Косматой больше никто не селился и даже бродяги почему-то избегали это место.
Только дети по своему детскому бесстрашию или глупости иной раз играли тут, и именно поэтому Орландине гора была неплохо знакома. И к счастью (определенно им с сестрой помогают какие-то боги), тот пустырь, где она впервые увидела Орланду, был недалеко от горы, так что дотащить едва пришедшую в себя монашку туда было хотя и нелегко, но вполне возможно.
Она бесстрашно углубилась в заросли, на вид совсем непроходимые. Впрочем, об осторожности не забывала. Ее шаг стал крадущимся и мягким, кошачьим, хотя если быть точнее, то шла не кошка, а скорее дикая северная рысь или юная самка леопарда. Осторожно, с пятки на носок, нащупывая дорогу перед собой, стараясь не стронуть камешек, не задеть ветку.
И когда она выскользнула на крошечную полянку, которую безошибочно нашла в почти непроходимой чаще кустарника, первой ее увидела не Орланда, сидевшая уставившись в землю, а устроившийся у той на плече Ваал.
– Сестра! – воскликнула послушница, подскакивая на месте (зверек скатился в траву, недовольно пискнув). – Ну как, ты нашла выход?
И столько истовой веры было в ее голосе, что у амазонки вдруг что-то защипало в глазах.
– Не так все просто, – сообщила Орландина. – Давай, садись и слушай…
По-военному быстро и коротко она изложила все, что увидела за свои пятичасовые странствия по Серапису.
– Вот оно как, – вздохнула, закончив рассказ. – Пока не так уж все плохо, – приободрила она явно приунывшую сестру. – Наши неприятели не понимают, в чем тут дело, и думают, что это какая-то сложная подстава. Сейчас все они разбираются между собой, и поэтому нас ищут только нанятые ими ребята. Подрядили их наспех, далеко не лучших, а тех, кто под руку подвернулся, не считая монеты. И чую, наниматель кто-то серьезный. Не стали бы «Кошки» так просто с Хромым заодно работать. Кто-то их… хорошо уговорил, скажем так. Знаешь, одно хорошо: делу с «синей пылью» хода не дали – иначе стража бы зверствовала. Так что голодом нас не уморят в любом случае.
Орланда, только недавно пришедшая в себя, не понимала и половины из того, что говорила ей обретенная вчерашним вечером при столь жутких и невероятных обстоятельствах сестра, осознавая лишь, что дела их плохи, очень плохи. И Орландина не замедлила подтвердить ее вывод.
– Ну это-то еще так-сяк, а вот что дальше будет… Завтра или послезавтра они там договорятся и за нас возьмется городская стража. А то еще подключат нищих. М-да, вот это будет номер!
Амазонка усмехнулась, но смеяться, если честно, было нечему. Сераписские нищие давно стали силой, с которой приходилось считаться не только властям, но и многочисленным городским бандам.
Или еще объявят на нас большой розыск и назначат по сотне монет за голову – так полгорода нас ловить начнет.
– Но мы же ничего не сделали… противозаконного… – жалобно пропищала Орланда. – То есть… раз это не дошло до преторов… За что же нас будут ловить?
– Не делай мне смешно, сеструха, – вздохнула Орландина. – Говорю же: ясно, что в деле замешаны большие люди, не Захесу с твоей настоятельницей чета! Кому надо в магистрате золота сунут или словечко шепнут – и зачитают на площадях указ о розыске двух ужасных преступниц. Скажут, например, что ты пыталась изнасиловать половину своего монастыря, а я по ночам резала пьянчужек и продавала на колбасу в Нахаловку, – и все дела. Начнут нас ловить, как крыс в амбаре! Народу только скажи – он хоть во что поверит. Вон, в Новом Карфагене пару лет назад вообще сумасшествие было – будто появились какие-то летающие миски из серебра, в которых зеленые люди сидели! А ты говоришь…
– Может быть, уйдем из города через канализацию? – робко произнесла послушница, вспомнив прочитанный ею как-то роман.
– Ты чего? – выразительно покрутила пальцем у виска Орландина. – Как тебе такое в голову пришло?
– Ну я в книге прочитала. – Девушка уже поняла, что сморозила глупость, но вдруг ожившее упрямство не позволило ей это так просто признать.
– Не пори чушь, сестренка!
Про себя Орландина подумала, что сочинившего подобную книгу следует в воспитательных целях сунуть в городскую клоаку хотя бы на сутки, и пусть Плутон ее проглотит, если писака сможет сочинить еще что-нибудь в своей жизни.
– В этих твоих книжках случайно не упоминалось, что когда на чистке наших сточных каналов использовали рабов, то редко кто из них жил дольше года и трех месяцев? Сама подумай головой своей! Как ты пойдешь по пояс в дерьме без бахил? Да и в бахилах тоже, кстати? А еще этот, как его, газ болотный со всеми прочими миазмами? Ты что, не слышала, что люди даже у сливных колодцев, бывает, замертво падают? А как рвануло в прошлом году, тоже не помнишь, да? – не скрывая издевки, продолжила юная воительница. – Бабахнуло не хуже «дикого огня»!
Орланде оставалось только удрученно кивать в ответ.
Прошлым летом, оказавшимся особенно жарким, в подземельях взорвался болотный газ, в изобилии производимый гниющими отходами Сераписа. К счастью, древние своды оказались достаточно прочными, иначе бы облаком поднятого взрывом дерьма накрыло полгорода. А так провалилось лишь полторы дюжины домов, раскурочило несколько общественных уборных, а выброшенные взрывом из главного устья нечистоты образовали дорожку длиной чуть ли не в четверть лиги.
Но что же делать?
Давай, Орландина, садись и думай. Шевели мозгами. Ты прознатчица, в конце концов, или нет? Вспоминай же, чему тебя учили старшие, а не то быть тебе дохлой прознатчицей. Да еще не простой, чай, смертью умереть доведется. Потешатся с тобой… Да и с сестрой! Ох, демон и Десять тысяч демонов и Плутонова задница в придачу!
Может, переодеть и сестру в мужское барахло и в таком виде выйти из города?
Нет, отвергла эту мысль наемница, одеть-то ее можно, но вот все равно будет видно, что это девчонка. Фигурка у нее такая, что ничем не скроешь: как грудь не перетягивай, как на плечи накладки не делай, а все равно будет видно. (В другой ситуации она позавидовала бы сестре.) К тому же, как вспомнила Орландина, если женщина до этого ни разу не носила мужскую одежду, то это будет сразу видно.
Сунуть пару камешков хозяину какой-нибудь повозки, чтобы он вывез их, закопанных в сене? Не пойдет. Сдадут ведь, вина ей не пить, сдадут.
А морем?
Привязать сестру к бревну, а самой поплыть рядом, так обогнуть сторожевой мол и стену и выбраться на берег с другой стороны? Акулы, большие мурены, каракатицы, морские змеи… Не дай боги, еще и кракена принесет нелегкая. А ночи еще прохладные, и морская вода бодрит только первые пару часов… Да и дозорные на башнях… В ночную стражу отбирают тех, кто хорошо видит в темноте.
Но, похоже, именно это и придется сделать.
Да, а ведь еще вчера, когда она снимала с мертвяков оружие и барахло, ей казалось, что самое сложное теперь – пересидеть два-три дня, а потом все же дать о себе знать матушке…
– Сестра, сестра! – встревоженный голосок Орланды вернул ее к действительности. – Сюда идут!
И в самом деле, кто-то, шумно чертыхаясь, ломился через заросли в их направлении.
Обругав себя за потерю бдительности (это ж надо, монашка все раньше засекла!), Орландина прислушалась. Шел один человек, причем не скрываясь.
Кого, интересно, сюда несет? Какой-нибудь пьянчуга хочет тайком от жены раздавить бутылочку?
Кусты раздвинулись, и на полянку осторожно высунулся…
– Чижик!! – воскликнула Орландина.
Действительно, перед ней стоял не кто иной, как сын лучшего оружейного мастера легиона, Фульвий Антоний по прозвищу Чижик, – симпатичный парень, товарищ ее детских игр, как казалось амазонке, слегка в нее влюбленный. За спиной его был объемистый мешок.
– Чижик, как ты меня нашел?!
– Я, просто… – запинаясь, сообщил тот, – я знал это место. Подумал, может, ты спрячешься тут… А это кто с тобой? Ой-йе!! – выпучил глаза молодой кузнец, переводя взгляд с одной девушки на другую.
– Это моя сестра, – представила Орланду воительница.
– Ну дела-а… – произнес Чижик.
– Ну дела! – в тон ему молвила и Орландина, глядя на фигуру в шелковой полумаске, бесшумно выскользнувшую из зарослей вслед за ее воздыхателем.
– Что, поросюшка, доигралась?! – саркастически и зло осведомилась Смолла Смолёная, живая легенда Сераписского вольного легиона.
– Смолла?! Но почему ты?… – только и нашлась молодая амазонка.
– Потому, – с той же саркастически осуждающей интонацией отбрила Смолёная. – Двадцать лет назад Сэйра вытащила меня с поля боя, а потом помешала прирезать из милосердия, хотя я была похожа на хорошо прожаренную свинью. Так что запомни хорошенько: то, что я делаю сейчас, я делаю именно ради Сэйры, а вовсе не ради тебя! Раз у тебя хватило глупости влезть в такие дела, то сама и выкручивайся. Но Сэйре я отказать не могу. Кстати, за ней уже следят. Ты представляешь? – сдавила она до боли вовсе не слабую ладонь Орландины. – В нашей Солдатской слободке, в лагере славного Сераписского легиона открыто бродят «тихари» Капеллы! У домика твоей матушки аж трое! Наши ребята уже морды им бить хотели, да центурионы придержали. Хорошо хоть, не следят за всеми, кто входит и выходит! Да, – она окинула взглядом сослуживицу, – вид у тебя… Какого нищего ты ограбила?
Орланда только кивнула.
– И не понимаешь, за что твоя настоятельница тебя хотела пришить?
Вновь кивок и жалобное выражение на лице.
– Весело, сестренка, очень весело!
Послушница никак не могла преодолеть не отпускавшее ее жутковатое чувство. Что глядит в зеркало, в котором отражаешься вовсе не ты. В то самое, показывающее невесть что Черное Зеркало черных магов, о котором прописано в свитке матушки Кезии.
Молодая девушка (по ухваткам и выражению лица скорее даже девка), противно закону и благодати облаченная в мужскую одежду, увешанная оружием и, с хищным выражением на лице. И при всем том – с ее лицом, ее ростом, ее родинкой на запястье, ее ямочками на щеках, ее глазами разного цвета, ее бровями. Да, так легко поверить, что с ней сейчас говорит Орландино отражение в чародейском полированном камне, ее темный двойник – так и тянет перекреститься. Впечатление усиливал еще и голос – голос новоявленной сестры ее звучит как-то странно, хотя в чем эта странность, она понять не могла. (Орланда не знала, что именно так воспринимает свой собственный голос со стороны любой человек.)
Или она уже умирает в руках безжалостных убийц и это предсмертный бред? Ведь говорят же египетские мудрецы, что перед концом к человеку с того света является его двойник Ка, чтобы забрать с собой.
Орланда про себя обратилась ко всем святым, моля отогнать дьявольское наваждение.
Словно уловив ее мысли, амазонка хлестко и презрительно сплюнула сквозь зубы. Послушницу прямо передернуло – сколько раз в детстве сестры-воспитательницы шлепали ее именно за такую манеру плеваться!
«Неужели это моя сестра?! Не может быть!» – про себя всхлипнула Орланда, созерцая хищное выражение лица амазонки.
«И это моя сестра?! Быть того не может!» – подумала Орландина, глядя на мелко подрагивающие губы и расширенные в страхе зрачки послушницы. И тут же подумала, что хотя и не может быть, но именно так и обстоят дела.
А значит, нужно спасать не только себя, но и ее.
– Ладно, я тебя поняла, сеструха! А вот теперь послушай меня. Сегодня с утра прихожу я в контору к Малышу Захесу и спрашиваю – нет ли, мол, какой работы для честной воительницы?…
Рассказ занял минут пять.
Орланда слушала молча, при этом изредка лишь шмыгая носом. Сидевший у нее на коленях Ваал (как он, интересно, ухитрился залезть обратно в сумку?) недовольно принюхивался. Впервые кусик столкнулся с таким – кто-то пах очень похоже на его хозяйку.
Орландина про себя продолжала думать: куда же она (вернее, они с сестрой) угодили и как оттуда выбраться. Хотя… как раз «куда» вполне понятно. Хотя половина всего случившегося была по-прежнему окутана для нее глухим туманом, но общая ситуация прояснилась. Их обеих, ее и сестру, подрядили втемную таскать всякие противозаконные вещи. Орландину – контрабандные драгоценные камешки и всякие векселя, а Орланду – «синюю пыль» (ну и «невесты Христовы», ну и смиренные монашенки: они-то тут с какого боку.)
По милости богов или демонов случилось так, что они обе оказались в одном месте, и те, кто должен был забрать товар, просто их перепутали.
Были еще всякие «мелочи», вроде участия во всем этом Клавдия Пизона, Драко тож, но тут уж пусть разбирается тот, кто имеет досужий интерес.
Однако ж крутая каша заваривается. И ясен пень, дело очень скверно пахнет. Тут уж не до загадок-разгадок – уцелеть бы самой!
– Ну и что теперь делать? – жалобно спросила Орланда.
– Что делать, что делать?! – фыркнула Орландина. – Ты знаешь, что бывает с тем, кто уличен в торговле «пылью»?
– Ну, смерть… Ой!! – Послушница испуганно прикрыла рот ладошкой.
– Верно, смерть. Всем, кто к этому прикасался. А мы с тобой, Ланда, к этому именно прикасались. А какая смерть, кстати, не помнишь?
В ответ только отрицательное мотание головой.
– Так вот, за это положена казнь вне разрядов. Должны нас с тобой посадить в Гладоморню, вот так-то, сестричка.
– Но мы же…
– Это если преторы разберутся. А если не будут разбираться? Что-то, знаешь, неохота мне свою жизнь молодую поручать милосердию наших судей…
И вполголоса добавила пару слов, Орланде неизвестных, но в которых она чутьем определила площадную брань.
Послушница (теперь, наверное, уже бывшая) внимательно осмотрелась.
Вокруг были густые заросли, чуть ли не настоящий лес, а крошечный пятачок, на котором они расположились, зарос густой и высокой травой.
Солнце наполовину зашло, и стало ощутимо прохладней.
Честно говоря, Орланда почти не помнила, как сестра притащила ее сюда. После того как страшный рыжий бандит вдруг истошно завопил, укушенный Ваалом, она потеряла сознание.
Потом как сквозь сон – хлесткие удары по щекам, помнит, как ее поставили на ноги и приказали бежать, как безжалостно волокли через какие-то закопченные руины… И вот она тут. Спасена от смерти и того, что не лучше ее.
У амазонки мысли были куда как более мрачные. Конечно, хорошо, что она сумела уйти и от стражи, и от бандитов и даже вытащить сестру. Но что же они будут делать дальше? Ведь как ни крути, а смертную казнь они себе, считай, заработали! Да еще не самую легкую!
Видов смертной казни в Империи за века накопилось много – в эдиктах, указах, рескриптах и кодексах… Пожалуй, не меньше, чем в Чжунго. Там, говорят, особые чиновники сидят и день-деньской думают, какое бы еще зверство измыслить на радость богдыхану, а людям на устрашение.
А у них и чиновников никаких не надо.
Вот лет двести назад август Хероний Весельчак придумал казнь через защекотание. И это было не смешно. Бывало, люди по нескольку дней мучались, пока не умирали, задохнувшись или сойдя с ума.
Да, шутник был Хероний. Даже когда его прирезали, успел пошутить: «Какой комик умер во мне…»
А их сераписская Гладоморня известна едва ли не во всей Империи. Спустят тебя на веревке в жуткий колодец, что в подвале Старой Тюрьмы, обрежут канат, и все… Вой, кричи, молись, обещай раскрыть заговор против августа или сообщить, где зарыл миллион ауреусов, – все равно не поможет. И труп твой так и останется гнить, крысам на поживу – их ведь и не хоронят. За пять веков туда не спускался никто, и кости, говорят, лежат там в три слоя.
Хорошие у них в городе законы! Топор и виселицу в Сераписе надо еще заслужить. Но как бы то ни было, что-то надо делать.
Утром следующего дня по Краснофонарной улице Припортового квартала Сераписа шагал вихрастый босоногий паренек лет шестнадцати, в мешковатой длинной рубахе и обтрепанных до невозможности кожаных штанах, местами протертых почти насквозь.
К груди он прижимал старую корзинку с каким-то свертком, должно быть, шел на базар или с базара.
На него никто не обращал внимания. Разве что в одном месте из переулка выступил испитой тощий тип неопределенного возраста в когда-то дорогой, а ныне грязной и рваной тоге и поманил юношу к себе движением грязных пальцев, в которых была зажата серебряная монета. Не замедляя шаг, парнишка согнул руку в локте недвусмысленным жестом, при этом ловко перехватив ручку корзины зубами.
Парень вышел к одному из входов в гавань, куда вливался людской поток. Стражник, стоявший тут больше для порядка, кажется, дремал, привалившись к арке ворот.
Зато не дремали другие. Перед воротами взад-вперед бродили, словно прогуливаясь, несколько мужчин потрепанного вида. И еще пара женщин, одетых в широкие юбки и нарочито распахнутые на груди блузки. Казалось бы, гуляют и гуляют. Но мальчишке это почему-то очень не понравилось, и он чуть не сбился с шага.
Медленно, неторопливо прошествовал пацан мимо поста, и только самый внимательный взгляд мог бы отметить изо всех сил скрываемое напряжение, проступавшее на юношеском лице.
Только отойдя шагов на пятьдесят, Орландина позволила себе перевести дух. Рукавом рубахи она утерла пот со лба, размазав ореховый сок и сажу.
Ее ожидания подтвердились. Ее (вернее, их) искали. Хорошо, конечно, то, что ищет их не стража, значит, не за проклятое зелье.
Святой Симаргл, естественно, она знала, что их будут искать. Но сейчас творилось нечто из ряда вон выходящее! Три лба из команды Хромого – это так-сяк. (Хромой не самый крутой из ночных хозяев Сераписа, и за свои услуги дорого не берет.) Но там околачивалась еще пара девчат из «Ночных кошек»! А всякий знает, что «Кошки» с Хромым в контрах.
И еще стража… То есть стража их пока не ищет, но в этом-то все и дело!
Ага, вот и район пристаней.
Выйдя к причалам, она так и замерла на месте. Ну и ну!
На набережной, у входа на пристани, не прячась и не скрываясь, по-хозяйски расхаживали люди, которых тут вообще-то быть не должно.
Серые куртки «Крыс» – один, два, три… пять. Оборванцы в нарочито драных лохмотьях – отличительный признак швали с Восточной окраины – чуть ли не десяток. И вдобавок блестящие полуголыми торсами парни из числа портовых «крючников» – семь или восемь. Всего два десятка без малого, если, конечно, тут еще не околачиваются «тихари». И это в то время, когда обычно и недели не проходило, чтобы «крючники» не отметелили кого-то из «Крыс», а «восточные» не устроили драку с поножовщиной с «крючниками»!
Портовые стражники подчеркнуто не замечали их, как будто всем видом давая понять, что дела этих уважаемых обывателей их не касаются.
Вот один из крючников вразвалочку подошел к спешившей в порт молодой женщине в широкополой зюйдвестке – рыбачке, а может, матросской жене, – внимательно оглядел в упор оторопевшую горожанку и, помотав головой, вернулся к товарищам.
Совладав с собой, Орландина двинулась неторопливым шагом, повернув налево, к Рачьему рынку. Сердце ее буквально выскакивало из груди. И это все ради них с сестрой?
Можно было еще для очистки совести сунуться в Рыбный порт, к Старым причалам или на кладбище кораблей, но там наверняка тоже все перекрыто.
Во имя всех богов, сколько их там есть на земле, в небесах и на море! Да что, в конце концов, происходит?! Это какие же деньги надо вбухать в это дело?! И, главное, зачем?
Ее взор устремился туда, где в мареве покачивались на рейде, как отдыхающие киты, огромные корабли, слишком большие, чтобы войти в гавань. Суда, ходившие за Туманное море, в Вендию, в Чжунго и африканские земли. Построенные в заморских королевствах – Аунако, Эфиопии, королевстве Зангези и Конбо – в Империи уже не так много хорошего дерева. Гиганты, в трюмах которых полно всякой всячины – от сицилийского и куявского зерна, до строевого леса и огромных, с быка величиной, бочонков с вином. На таком корабле масса мест, где можно спрятаться. А если еще сунуть первому встретившемуся матросу пригоршню меди…
Однажды она уже плыла в трюме подобного судна. Когда их везли на Сицилию.
И потом видела, как горит такой корабль. Горит дымным смолистым пламенем несколько дней, и плавучий костер видно ночной порою на сотню миль.
Она еще раз прикинула расстояние. Пожалуй, если постараться, можно доплыть. Ей, но не сестре. И потом, те, кто так старательно перекрыл им все пути бегства, наверняка позаботились, чтобы на всех шести зерновозах уже знали о них, а также о том, куда их оттащить в случае чего. Сотня или даже пятьдесят монет за голову – достаточно большая сумма для простого матроса, чтобы кто-то решился спрятать их.
Ноги, непривычные к босому хождению, саднило. Пару раз Орландина наступала на острые обломки крабьего панциря и клешни омаров и еле-еле удерживалась от крепких солдатских выражений.
Если бы они изначально оказались по ту сторону стен, в Новом Городе или в Нахаловке… Но что толку думать о том, что было бы, если бы у бабушки был не тот орган, который есть!
Так, ругаясь и сетуя про себя, переодетая мальчиком амазонка покинула порт, добралась до квартала тряпичников, нырнула в почерневшие развалины, спугнув двух дряхлых бродяг (на всякий случай показав им кастет), и выбралась к Косматой горе – островку дикой природы среди огромного Сераписа.
На гору она, пожалуй, не тянула – это был хотя высокий и обрывистый, но холм. Склоны его круто уходи вверх. Они густо поросли ежевичником, колючим держидеревом, барбарисом и диким виноградом, которым из-за его неимоверной кислоты брезговали даже птицы.
Люди пробовали строиться тут, но регулярные оползни согнали прочь даже самых непритязательных. А после того, как полвека назад город тряхнуло подземными толчками и сразу несколько сотен обывателей оказались похороненными под обвалами, на Косматой больше никто не селился и даже бродяги почему-то избегали это место.
Только дети по своему детскому бесстрашию или глупости иной раз играли тут, и именно поэтому Орландине гора была неплохо знакома. И к счастью (определенно им с сестрой помогают какие-то боги), тот пустырь, где она впервые увидела Орланду, был недалеко от горы, так что дотащить едва пришедшую в себя монашку туда было хотя и нелегко, но вполне возможно.
Она бесстрашно углубилась в заросли, на вид совсем непроходимые. Впрочем, об осторожности не забывала. Ее шаг стал крадущимся и мягким, кошачьим, хотя если быть точнее, то шла не кошка, а скорее дикая северная рысь или юная самка леопарда. Осторожно, с пятки на носок, нащупывая дорогу перед собой, стараясь не стронуть камешек, не задеть ветку.
И когда она выскользнула на крошечную полянку, которую безошибочно нашла в почти непроходимой чаще кустарника, первой ее увидела не Орланда, сидевшая уставившись в землю, а устроившийся у той на плече Ваал.
– Сестра! – воскликнула послушница, подскакивая на месте (зверек скатился в траву, недовольно пискнув). – Ну как, ты нашла выход?
И столько истовой веры было в ее голосе, что у амазонки вдруг что-то защипало в глазах.
– Не так все просто, – сообщила Орландина. – Давай, садись и слушай…
По-военному быстро и коротко она изложила все, что увидела за свои пятичасовые странствия по Серапису.
– Вот оно как, – вздохнула, закончив рассказ. – Пока не так уж все плохо, – приободрила она явно приунывшую сестру. – Наши неприятели не понимают, в чем тут дело, и думают, что это какая-то сложная подстава. Сейчас все они разбираются между собой, и поэтому нас ищут только нанятые ими ребята. Подрядили их наспех, далеко не лучших, а тех, кто под руку подвернулся, не считая монеты. И чую, наниматель кто-то серьезный. Не стали бы «Кошки» так просто с Хромым заодно работать. Кто-то их… хорошо уговорил, скажем так. Знаешь, одно хорошо: делу с «синей пылью» хода не дали – иначе стража бы зверствовала. Так что голодом нас не уморят в любом случае.
Орланда, только недавно пришедшая в себя, не понимала и половины из того, что говорила ей обретенная вчерашним вечером при столь жутких и невероятных обстоятельствах сестра, осознавая лишь, что дела их плохи, очень плохи. И Орландина не замедлила подтвердить ее вывод.
– Ну это-то еще так-сяк, а вот что дальше будет… Завтра или послезавтра они там договорятся и за нас возьмется городская стража. А то еще подключат нищих. М-да, вот это будет номер!
Амазонка усмехнулась, но смеяться, если честно, было нечему. Сераписские нищие давно стали силой, с которой приходилось считаться не только властям, но и многочисленным городским бандам.
Или еще объявят на нас большой розыск и назначат по сотне монет за голову – так полгорода нас ловить начнет.
– Но мы же ничего не сделали… противозаконного… – жалобно пропищала Орланда. – То есть… раз это не дошло до преторов… За что же нас будут ловить?
– Не делай мне смешно, сеструха, – вздохнула Орландина. – Говорю же: ясно, что в деле замешаны большие люди, не Захесу с твоей настоятельницей чета! Кому надо в магистрате золота сунут или словечко шепнут – и зачитают на площадях указ о розыске двух ужасных преступниц. Скажут, например, что ты пыталась изнасиловать половину своего монастыря, а я по ночам резала пьянчужек и продавала на колбасу в Нахаловку, – и все дела. Начнут нас ловить, как крыс в амбаре! Народу только скажи – он хоть во что поверит. Вон, в Новом Карфагене пару лет назад вообще сумасшествие было – будто появились какие-то летающие миски из серебра, в которых зеленые люди сидели! А ты говоришь…
– Может быть, уйдем из города через канализацию? – робко произнесла послушница, вспомнив прочитанный ею как-то роман.
– Ты чего? – выразительно покрутила пальцем у виска Орландина. – Как тебе такое в голову пришло?
– Ну я в книге прочитала. – Девушка уже поняла, что сморозила глупость, но вдруг ожившее упрямство не позволило ей это так просто признать.
– Не пори чушь, сестренка!
Про себя Орландина подумала, что сочинившего подобную книгу следует в воспитательных целях сунуть в городскую клоаку хотя бы на сутки, и пусть Плутон ее проглотит, если писака сможет сочинить еще что-нибудь в своей жизни.
– В этих твоих книжках случайно не упоминалось, что когда на чистке наших сточных каналов использовали рабов, то редко кто из них жил дольше года и трех месяцев? Сама подумай головой своей! Как ты пойдешь по пояс в дерьме без бахил? Да и в бахилах тоже, кстати? А еще этот, как его, газ болотный со всеми прочими миазмами? Ты что, не слышала, что люди даже у сливных колодцев, бывает, замертво падают? А как рвануло в прошлом году, тоже не помнишь, да? – не скрывая издевки, продолжила юная воительница. – Бабахнуло не хуже «дикого огня»!
Орланде оставалось только удрученно кивать в ответ.
Прошлым летом, оказавшимся особенно жарким, в подземельях взорвался болотный газ, в изобилии производимый гниющими отходами Сераписа. К счастью, древние своды оказались достаточно прочными, иначе бы облаком поднятого взрывом дерьма накрыло полгорода. А так провалилось лишь полторы дюжины домов, раскурочило несколько общественных уборных, а выброшенные взрывом из главного устья нечистоты образовали дорожку длиной чуть ли не в четверть лиги.
Но что же делать?
Давай, Орландина, садись и думай. Шевели мозгами. Ты прознатчица, в конце концов, или нет? Вспоминай же, чему тебя учили старшие, а не то быть тебе дохлой прознатчицей. Да еще не простой, чай, смертью умереть доведется. Потешатся с тобой… Да и с сестрой! Ох, демон и Десять тысяч демонов и Плутонова задница в придачу!
Может, переодеть и сестру в мужское барахло и в таком виде выйти из города?
Нет, отвергла эту мысль наемница, одеть-то ее можно, но вот все равно будет видно, что это девчонка. Фигурка у нее такая, что ничем не скроешь: как грудь не перетягивай, как на плечи накладки не делай, а все равно будет видно. (В другой ситуации она позавидовала бы сестре.) К тому же, как вспомнила Орландина, если женщина до этого ни разу не носила мужскую одежду, то это будет сразу видно.
Сунуть пару камешков хозяину какой-нибудь повозки, чтобы он вывез их, закопанных в сене? Не пойдет. Сдадут ведь, вина ей не пить, сдадут.
А морем?
Привязать сестру к бревну, а самой поплыть рядом, так обогнуть сторожевой мол и стену и выбраться на берег с другой стороны? Акулы, большие мурены, каракатицы, морские змеи… Не дай боги, еще и кракена принесет нелегкая. А ночи еще прохладные, и морская вода бодрит только первые пару часов… Да и дозорные на башнях… В ночную стражу отбирают тех, кто хорошо видит в темноте.
Но, похоже, именно это и придется сделать.
Да, а ведь еще вчера, когда она снимала с мертвяков оружие и барахло, ей казалось, что самое сложное теперь – пересидеть два-три дня, а потом все же дать о себе знать матушке…
– Сестра, сестра! – встревоженный голосок Орланды вернул ее к действительности. – Сюда идут!
И в самом деле, кто-то, шумно чертыхаясь, ломился через заросли в их направлении.
Обругав себя за потерю бдительности (это ж надо, монашка все раньше засекла!), Орландина прислушалась. Шел один человек, причем не скрываясь.
Кого, интересно, сюда несет? Какой-нибудь пьянчуга хочет тайком от жены раздавить бутылочку?
Кусты раздвинулись, и на полянку осторожно высунулся…
– Чижик!! – воскликнула Орландина.
Действительно, перед ней стоял не кто иной, как сын лучшего оружейного мастера легиона, Фульвий Антоний по прозвищу Чижик, – симпатичный парень, товарищ ее детских игр, как казалось амазонке, слегка в нее влюбленный. За спиной его был объемистый мешок.
– Чижик, как ты меня нашел?!
– Я, просто… – запинаясь, сообщил тот, – я знал это место. Подумал, может, ты спрячешься тут… А это кто с тобой? Ой-йе!! – выпучил глаза молодой кузнец, переводя взгляд с одной девушки на другую.
– Это моя сестра, – представила Орланду воительница.
– Ну дела-а… – произнес Чижик.
– Ну дела! – в тон ему молвила и Орландина, глядя на фигуру в шелковой полумаске, бесшумно выскользнувшую из зарослей вслед за ее воздыхателем.
– Что, поросюшка, доигралась?! – саркастически и зло осведомилась Смолла Смолёная, живая легенда Сераписского вольного легиона.
– Смолла?! Но почему ты?… – только и нашлась молодая амазонка.
– Потому, – с той же саркастически осуждающей интонацией отбрила Смолёная. – Двадцать лет назад Сэйра вытащила меня с поля боя, а потом помешала прирезать из милосердия, хотя я была похожа на хорошо прожаренную свинью. Так что запомни хорошенько: то, что я делаю сейчас, я делаю именно ради Сэйры, а вовсе не ради тебя! Раз у тебя хватило глупости влезть в такие дела, то сама и выкручивайся. Но Сэйре я отказать не могу. Кстати, за ней уже следят. Ты представляешь? – сдавила она до боли вовсе не слабую ладонь Орландины. – В нашей Солдатской слободке, в лагере славного Сераписского легиона открыто бродят «тихари» Капеллы! У домика твоей матушки аж трое! Наши ребята уже морды им бить хотели, да центурионы придержали. Хорошо хоть, не следят за всеми, кто входит и выходит! Да, – она окинула взглядом сослуживицу, – вид у тебя… Какого нищего ты ограбила?