– Снова поднялась температура, – констатировала Валерия, осторожно коснувшись лба Назара. – Может, стоит дать ему жаропонижающего?
– Ты собираешься его разбудить?
– Нет, конечно… пускай спит, – она собиралась добавить что-то еще, но, видимо, не знала, с чего начать.
Левшиц вопросительно поднял брови:
– Что?
– Тебе не показалось… он как-то изменился после переезда сюда? Ничего такого не заметил?
– Ну, в общем-то, да. Кое-что. Это ведь первый в его жизни переезд. Наверное, так и должно быть. Это нормально, разве нет?
– Я знаю, – перебила Валерия, с некоторым раздражением, – Я имею в виду другое.
– А я еще не научился читать мысли. – Он кивнул в сторону спящего Назара. – Говори, пожалуйста, тише, если действительно не хочешь его разбудить.
Будто в подтверждение этих слов, Назар засопел громче и перевернулся на другой бок.
– Он… – Валерия заговорила на полтона ниже, – Он как будто все время чего-то боится. Странно себя ведет. Ты видел те нитки?
– Под кроватью? – Левшиц кивнул.
– А помнишь, как он налетел на тебя в коридоре? Потом тот ночной кошмар… И в больнице он тоже вел себя очень странно, мне кое-что рассказали, я ведь говорила тебе?
Он снова кивнул.
– Что все это может означать? – вздохнула Валерия, – Мне это страшно не нравится. Наверное, ты считаешь – да и он тоже, – что я ничего не замечаю, но… это уже напоминает какой-то… психоз. Я думаю, его нужно показать врачу.
Левшиц поглядел на нее, будто ослышался:
– Если я правильно понял – психиатру?
Та возвела очи горе:
– Ну не ортопеду же!
– Черт возьми, Лера! – вспылил Левшиц. – Нашему сыну всего восемь лет! А ты считаешь, что у него не все в порядке с головой только потому, что…
– Тише, ты его разбудишь, – предупредила в свою очередь Валерия.
– Он ведь еще ребенок, – Левшиц перешел на громкий шепот, – да и приболел к тому же. Даже все его друзья – где они теперь?
Он сел на стул у письменного стола, а затем, как-то мгновенно успокоившись, мягким движением руки усадил Валерию себе на одно колено.
– И где же они теперь? На нас всех повлиял этот переезд. Я вот, например, сам еще не успел отойти толком. А что касается этих ниток… Пускай себе, если ему так спокойнее.
– Извини, – ответила Валерия, помолчав минуту, – Наверное, ты прав. Я переборщила…
– Останешься с ним еще на пару часов?
– Нет, – она изобразила усталое подобие улыбки. – Думаю, уже нет необходимости.
– Идем спать? – Михаил покачал ее на ноге.
Валерия задумчиво посмотрела куда-то вверх:
– А что, есть другие предложения?
– Возможно.
– Тогда я готова их выслушать.
30 августа он заметными темпами пошел на поправку, однако продолжал внутренне беспокоиться, что может не успеть полностью избавиться от сыпи до появления в новой школе. Весь следующий день Назар провел, обдумывая эту проблему, а под вечер наконец себе признался, что на самом деле его тревожит совершенно другое – сыпь была просто ложным поводом.
Он ждал.
4
5
Глава 3
1
– Ты собираешься его разбудить?
– Нет, конечно… пускай спит, – она собиралась добавить что-то еще, но, видимо, не знала, с чего начать.
Левшиц вопросительно поднял брови:
– Что?
– Тебе не показалось… он как-то изменился после переезда сюда? Ничего такого не заметил?
– Ну, в общем-то, да. Кое-что. Это ведь первый в его жизни переезд. Наверное, так и должно быть. Это нормально, разве нет?
– Я знаю, – перебила Валерия, с некоторым раздражением, – Я имею в виду другое.
– А я еще не научился читать мысли. – Он кивнул в сторону спящего Назара. – Говори, пожалуйста, тише, если действительно не хочешь его разбудить.
Будто в подтверждение этих слов, Назар засопел громче и перевернулся на другой бок.
– Он… – Валерия заговорила на полтона ниже, – Он как будто все время чего-то боится. Странно себя ведет. Ты видел те нитки?
– Под кроватью? – Левшиц кивнул.
– А помнишь, как он налетел на тебя в коридоре? Потом тот ночной кошмар… И в больнице он тоже вел себя очень странно, мне кое-что рассказали, я ведь говорила тебе?
Он снова кивнул.
– Что все это может означать? – вздохнула Валерия, – Мне это страшно не нравится. Наверное, ты считаешь – да и он тоже, – что я ничего не замечаю, но… это уже напоминает какой-то… психоз. Я думаю, его нужно показать врачу.
Левшиц поглядел на нее, будто ослышался:
– Если я правильно понял – психиатру?
Та возвела очи горе:
– Ну не ортопеду же!
– Черт возьми, Лера! – вспылил Левшиц. – Нашему сыну всего восемь лет! А ты считаешь, что у него не все в порядке с головой только потому, что…
– Тише, ты его разбудишь, – предупредила в свою очередь Валерия.
– Он ведь еще ребенок, – Левшиц перешел на громкий шепот, – да и приболел к тому же. Даже все его друзья – где они теперь?
Он сел на стул у письменного стола, а затем, как-то мгновенно успокоившись, мягким движением руки усадил Валерию себе на одно колено.
– И где же они теперь? На нас всех повлиял этот переезд. Я вот, например, сам еще не успел отойти толком. А что касается этих ниток… Пускай себе, если ему так спокойнее.
– Извини, – ответила Валерия, помолчав минуту, – Наверное, ты прав. Я переборщила…
– Останешься с ним еще на пару часов?
– Нет, – она изобразила усталое подобие улыбки. – Думаю, уже нет необходимости.
– Идем спать? – Михаил покачал ее на ноге.
Валерия задумчиво посмотрела куда-то вверх:
– А что, есть другие предложения?
– Возможно.
– Тогда я готова их выслушать.
* * *
В оставшиеся дни августа в жизни семьи Левшиц не случилось ничего особо примечательного. Если не говорить о неослабевающем напряжении в детской, витавшем как воздушное электричество перед грозой, которое чувствовал Назар. Дважды за это время его посещал участковый врач, совсем еще молодая женщина – она заверила Валерию, что никаких осложнений пока не наблюдает и, похоже, корь пройдет без последствий. И согласилась продлить ее больничный до начала сентября, а Назар мог рассчитывать на лишних две недели каникул. На это известие он среагировал довольно сдержанно, только кивнул и спросил, успеет ли полностью исчезнуть сыпь до середины сентября – не хотелось появиться в новом классе, напоминая двуногий пятнистый гриб. Докторша рассмеялась и сказала, что все будет в порядке, но кое-что зависит от его собственной кожи.30 августа он заметными темпами пошел на поправку, однако продолжал внутренне беспокоиться, что может не успеть полностью избавиться от сыпи до появления в новой школе. Весь следующий день Назар провел, обдумывая эту проблему, а под вечер наконец себе признался, что на самом деле его тревожит совершенно другое – сыпь была просто ложным поводом.
Он ждал.
4
Это случилось, когда август передает бесконечную круговую эстафету сентябрю – «Сторож» впервые сработал.
Назар моментально открыл глаза, ни секунды не сомневаясь в том, что звон колокольчика мог ему почудиться или присниться. К тому же, он недавно вставал попить воды и едва успел опуститься до той зыбкой границы, где дрема переходит в настоящий сон – как деление на циферблате вселенских часов, у которого август каждый год назначает мимолетное рандеву своей вересневой подружке.
Детская, как и прежде, была залита приглушенным светом настольной лампы, в квартире стояла тишина, родители давно спали. Вызванные Назаром стрелки указывали на половину третьего… или чуть-чуть больше.
Плинк!.. – звякнул колокольчик. «Сторож», как верный пес, все это время оставался начеку. И вот наконец настала пора исполнить свой долг. Плинк!.. – но только один раз, будто Стучащий По Трубам хотел лишь намекнуть о своем присутствии.
А, может быть, обнаружив, что его появление не осталось незамеченным, решил затаиться.
«Он точно был здесь, точно был… Пылью несет так, словно мама не убирала в комнате целый год,» – Назар лежал с гулко ухающим сердцем в груди, гадая, убрался ли монстр восвояси (где это? куда он уходит?) или терпеливо выжидает прямо под ним, осторожно изучая паутину сторожевых капроновых нитей из катушки для воздушного змея, змея, взятого в плен и доблестно погибшего в неравном бою с высоченным кленом год назад…
Изучает и ждет, прислушиваясь к его дыханию.
В таком случае, он уже знает, что Назар не спит.
Или…
Назар против своей воли подскочил, когда по днищу кровати заскребло. И, покрываясь липким, отвратительно щекочущим под мышками потом, весь превратился в слух. Во рту снова пересохло от страха. Еще заскребло… раз… другой… Будто мышь под половицей. Огромная косматая – каких не бывает.
Когти.
Длинные и острые, смертельно опасные.
Потом снова наступила тишина. И она показалась Назару даже хуже, чем скреб когтей буки. Он никогда не думал, что тишина способна быть настолько гнетущей. И как назло, в этот момент ее ничто не нарушало, словно весь мир вокруг прислуживался вместе с ним.
Но это не помешало Назару удивиться, почему «Сторож» теперь молчит, если бабай все еще находится у него под кроватью? Ведь поперечные нити были натянуты всего в десяти-пятнадцати сантиметрах над уровнем пола. А чудовище, насколько он предполагал, тянуло габаритами на крупного взрослого мужчину. Может, не настолько крупного, как его отец, но… как ему это удается?
Плинк!.. – опять коротко звякнул колокольчик.
Я ВСЕ ЕЩЕ ЗДЕСЬ ДРУЖОК Я УМЕЮ ЖДАТЬ У НАС ВПЕРЕДИ МНОГО ВРЕМЕНИ
«Когда-нибудь он все равно доберется до меня», – с ужасом подумал Назар.
«Сторож» его не остановит.
Несколько минут тянулось очередное безмолвие.
И Назар заподозрил неладное: что если чудовищу удалось отцепить колокольчик, лишив «сигнализацию» голоса?
Он осторожно перебрался в ноги кровати и, перегнувшись через спинку, посмотрел вниз. Колокольчик, невредимый, висел на месте. Назар облегченно вздохнул – нет, конечно, чтобы дотянуться до него, монстру пришлось бы наделать гораздо больше шума, каким бы хитрым и проворным он ни был.
– Что, не вышло? На-ка выкуси! – торжествующе ухмыльнулся Назар. И даже сунул кукиш между ножек кровати, правда, быстро одернув руку назад. – На отсоси, гнида пыльная! Трахни себя в зад, если есть чем! – его внезапно обуяла безудержная радость, оттеснившая страх в далекие темные закоулки.
Колокольчик вновь дернулся: плинк-плинн-н!..
Но теперь Назара это только сильнее раззадорило.
– Ну, давай, давай! Как успехи, страхоебище? Давай еще! Что-то не выходит, членосос? Давай! Потрахайся со своей волосатой задницей!
Плинк-плинк-плиннн-н!.. – ответил колокольчик, на этот раз уже заметно энергичнее.
– О!.. – кровать под Назаром задрожала и слегка сдвинулась с места, по днищу со скрежетом полоснули когти, – Что, дрын не достает? Тяни сильнее! Тяни, рыло волохатое!
Кровать заходила ходуном не на шутку.
– Может, подкинуть вазелина? – хохотнул Назар, уже совершенно позабыв о своем недавнем страхе. Теперь ему было страшно весело, чертовски весело, даже как-то пугающе весело.
– Давай, пугало! Говножор!
Плинк-плинк-плинк!..
– Давай! – Назар даже не заметил, что, войдя окончательно в раж, смеется в полный голос. – Вот это да! Как успехи, образина?
Было слышно, как, уже не стесняясь, под кроватью возится кто-то большой, огромный – Назар мог без труда различить сухое сопение.
Колокольчик буквально взбесился…
– Давай! Ну да… – Назар вдруг осекся, мигом, лишившись своей странной веселости.
Что-то произошло.
Кажется… какой-то новый звук?
И вот опять.
Будто лопнула струна.
Назар переполз на середину кровати и только сейчас заметил, что она уже давно стоит неподвижно. «Сторож» тоже почему-то молчал. Назар зябко поежился, хотя его прошиб пот. Страх вернулся. Недавняя безумная скачка на кровати казалась сном. Неужели все это только что происходило?! – он не мог в это поверить.
Зубы застучали как кастаньеты – то ли от холода, то ли от внезапно вернувшегося ужаса, а может, и от того, и от другого вместе. Назар укрылся одеялом, чтобы согреться, но тут же подскочил, потому что где-то под ним снова лопнула невидимая струна.
Будто сошедший с ума басист размеренно рвал струны своей гитары…
Назар вдруг понял, что если прямо сейчас же не бросится в туалет, то напустит прямо в постель.
Туон-нг!.. – лопнула новая струна, и его мочевой пузырь едва не дал течь.
Он секунду прикидывал, как ловчее соскочить с кровати – и как можно дальше от нее приземлиться, – чтобы монстр не успел схватить его за ногу, затем прыгнул и бросился в уборную.
Еще по пути к вожделенному унитазу до него дошло, что звуки лопнувших струн могли означать лишь одно – чудовище рвало нити…
Вроде бы, из комнаты Назара доносился какой-то тусклый приглушенный звон, похоже, колокольчика. Ну да, – напомнил он себе, – того самого, что парень подвесил в ногах кровати. К этой… как ее?.. самодельной сигнализации на чудищ. Но не поздновато ли для игр?
Что-то тут не так.
Левшиц опустил ноги на пол и снова прислушался. Может, показалось? Да нет, не показалось – вот затилинькало опять. Самый обычный колокольчик, из тех, что используют для рыбацких снастей. Не слишком-то и музыкальный, если откровенно. Странно, что он вообще его услышал сквозь сон – у стен вполне приличная звукоизоляция. Если бы не полная тишина в доме… А это что? Голос Назара? То ли плачет, то ли смеется…
Странно, черт возьми!
Он нащупал в темноте шлепанцы, сунул ноги и поднялся, намереваясь выяснить, какого дьявола там происходит – последние полминуты колокольчик тренькал не переставая.
И вдруг умолк. Левшицу почему-то стало не по себе. Он перегнулся через спящую жену и зажег бра. Свет упал на лицо Валерии, она чуть пошевелилась, но не проснулась. Впрочем, она обычно спала менее чутко, чем он.
Из детской по-прежнему больше не доносилось ни звука. Но было что-то настораживающее в этой восстановившейся тишине. Что-то тут не так, – повторил себе Левшиц, открывая дверь комнаты и выходя в коридор.
На дорожку узкой полосой падал свет, проникая через щель между полом и дверью детской. От настольной лампы.
Он уже собрался заглянуть в комнату сына и даже начал поворачивать дверную ручку, когда услышал стон Валерии. Сперва сонный, а затем испуганный и сдавленный, будто кто-то зажал ей рот.
Моментально потеряв интерес к детской, Левшиц ринулся в спальню. И едва не закричал, увидев представшее перед ним зрелище.
Валерия, будто в пароксизме эпилептического припадка, извивалась на диване, комкая отброшенное в ноги одеяло. Лицо посинело, радужные оболочки зрачков почти целиком закатились вверх, обнажая неправдоподобно огромные белки глаз, руки бешено колотили по постели. Скованный ужасом, Левшиц не мог оторвать взгляда от длинных когтистых лап, покрытых темно-серой густой шерстью, душивших ее за горло. По щекам тянулись глубокие кровоточащие царапины. Лапы высовывались из-под подушки Валерии, но в первый момент Левшицу показалось, что они растут прямо из ее боков.
Валерия резко застыла, перестав сучить ногами, судорожно дернулась последний раз и безвольно вытянулась вдоль дивана. А он и дальше не мог двинуться с места, будто ступни были приколочены гвоздями к полу.
Мохнатые серые лапы разжали горло Валерии и с трущимся звуком втянулись под подушку. Длинный коготь распорол наволочку у левого виска. Глаза Валерии так и остались открытыми, на лице, обращенном к Левшицу, застыла могильная улыбка. Вокруг витал невероятно сильный запах старой пыли.
– Бог ты мой… – потрясенно прошептал Левшиц. – Господи… этого не может быть… Лера… – он стал, будто в трансе, приближаться к дивану.
– Лера…
И в этот момент из детской заполошно завопил Назар.
Левшиц медленно перевел расширенные от ужаса глаза с мертвой жены на дверь спальни и сделал первый неверный шаг в ее сторону. Второй не вышел – что-то мелькнуло из-под дивана и крепко схватило его за лодыжку. Он потерял равновесие и грянулся об пол…
С кровати. Это спасло его от дальнейшего продолжения кошмара.
Левшиц выругался и поднялся на ноги, одновременно потирая ушибленный крестец и смахивая с лица обильно выступивший пот.
Жена как ни в чем ни бывало посапывала у стены, но его все еще трясло от пережитого во сне шока. Препаскуднейший сон. Если Назару привиделось что-то подобное в ту ночь, то совсем не удивительно, что он вяжет нити между кроватными ножками. Еще как не удивительно.
Оставаясь под властью впечатления, он прислушался, что происходит в квартире. Особенно в комнате сына. Больше всего Левшица беспокоил… колокольчик. Уж слишком явственно он звучал в его кошмаре. Полнейший бред, конечно. Но…
Нужно было проверить.
Нить, идущая по периметру наружной стороны, резко оттянулась от середины в темную глубину, издала туон-нг!.. и обвисла длинными усами сдохшего сома. Колокольчик больше не тренькал, утратив связь с сигнальными «нервами».
Из-под кровати вынырнула отвратительная морда Того, Кто Стучит По Трубам. Назара передернуло, он попятился, хотя тот не спешил выбираться целиком, а только рассматривал мальчика. Край простыни свешивался ему на макушку.
И этого хватало, чтобы оторопеть. Назар видел Стучащего По Трубам первый раз по-настоящему. Сходство с его рисунком для фильмоскопа было поразительным, но то являлось лишь бледным намеком на оригинал. С немного вытянутой морды, покрытой темно-серой шерстью, свисали клочья запутавшейся пыли, два очень близко посаженных маленьких глаза темно поблескивали в свете настольной лампы, вперившись в него холодным буравящим взглядом. Назар пошевелился и отступил вплотную к противоположной стене комнаты. Бабай мгновенно расширил ноздри приплюснутого собачьего носа, скривил несуразно огромный обезьяний рот с вывернутыми наружу черными губищами и с глухим рычанием ощерил два ряда длинных конических зубов.
Это был даже не рык, а, скорее, низкое вибрирующее сипение, в котором смешались злоба и голод.
«Можешь верещать, сколько угодно… маленький комок земного праха. Я все равно достану тебя!..» – слова прозвучали у Назара прямо в голове. Нет, не слова – мысли. Пронизывающий бесплотный голос, лишенный интонаций. По крайней мере, в обычном понимании.
В первый момент Назар решил, что сбрендил. Не могло быть, чтобы монстр с ним так разговаривал – чудовища не должны говорить, не могут!
«Верещи, маленький человеческий выкормыш… ВЕРЕЩИ! Это тебя уже не спасет. Мне проторен путь сюда, давно проторен… не тобой…»
От присутствия чужих мыслей в голове Назара едва не выворачивало наизнанку. Чужой, нечеловеческий разум словно дотрагивался до него отвратными липкими пальцами.
Тут из спальни родителей донесся такой стук-грюк, как будто кто-то роскошно свалился с дивана. И сразу же за этим последовало чертыхание Левшица-старшего. Назар одернул взгляд в сторону, стараясь больше не смотреть монстру прямо в глаза. Тот повел безобразной головой на шум и подался назад, но не опасливо. Раздраженно. Задергал огромными губищами, порциями выплевывая воздух: б'а-б'а!.. б'а!.. б'а-б'ай!.. – звучало это так же отвратно, как и выглядело. Словно выход сероводорода на гнилом болоте.
Отец, похоже, не торопился возвращаться в постель, заходил по комнате, открыл дверь в коридор…
Тот, Кто Стучит По Трубам «бакнул» еще раз и полностью ретировался под кровать. На миг их глаза снова встретились.
«Я еще вернусь… и полакомлюсь твоим… НЕФЕШ…» – послал бука. И исчез в темноте.
Назар опустился на корточки, чтобы заглянуть под кровать. Но ничего не увидел, кроме слабого, быстро гаснущего малинового сияния. Через пару секунд оно пропало, наводя на мысли об игре зрения.
Сегодня он больше не вернется, убежденно сказал себе Назар, может, очень скоро, даже завтра, но – не сегодня.
Он услышал, как отец идет по коридору, и быстро нырнул под одеяло, повернувшись носом к стене.
Шаги приблизились, но дверь открылась не сразу. Затем Назар уловил громкое дыхание Левшица.
Уже засыпая.
И вот теперь перед комнатой сына он серьезно взвешивал тот факт, что не знает, как именно поступить, если увидит… точнее, если бы увидел что-то. Что-то странное.
Утром все это покажется полным идиотизмом, конечно…
Стараясь не нашуметь, он открыл дверь и внимательно осмотрел детскую. Ничего необычного. Назар спал, уткнувшись лицом в настенный коврик. Ничего странного.
Свесившихся на пол с ножек кровати оборванных нитей он не заметил.
Назар моментально открыл глаза, ни секунды не сомневаясь в том, что звон колокольчика мог ему почудиться или присниться. К тому же, он недавно вставал попить воды и едва успел опуститься до той зыбкой границы, где дрема переходит в настоящий сон – как деление на циферблате вселенских часов, у которого август каждый год назначает мимолетное рандеву своей вересневой подружке.
Детская, как и прежде, была залита приглушенным светом настольной лампы, в квартире стояла тишина, родители давно спали. Вызванные Назаром стрелки указывали на половину третьего… или чуть-чуть больше.
Плинк!.. – звякнул колокольчик. «Сторож», как верный пес, все это время оставался начеку. И вот наконец настала пора исполнить свой долг. Плинк!.. – но только один раз, будто Стучащий По Трубам хотел лишь намекнуть о своем присутствии.
А, может быть, обнаружив, что его появление не осталось незамеченным, решил затаиться.
«Он точно был здесь, точно был… Пылью несет так, словно мама не убирала в комнате целый год,» – Назар лежал с гулко ухающим сердцем в груди, гадая, убрался ли монстр восвояси (где это? куда он уходит?) или терпеливо выжидает прямо под ним, осторожно изучая паутину сторожевых капроновых нитей из катушки для воздушного змея, змея, взятого в плен и доблестно погибшего в неравном бою с высоченным кленом год назад…
Изучает и ждет, прислушиваясь к его дыханию.
В таком случае, он уже знает, что Назар не спит.
Или…
Назар против своей воли подскочил, когда по днищу кровати заскребло. И, покрываясь липким, отвратительно щекочущим под мышками потом, весь превратился в слух. Во рту снова пересохло от страха. Еще заскребло… раз… другой… Будто мышь под половицей. Огромная косматая – каких не бывает.
Когти.
Длинные и острые, смертельно опасные.
Потом снова наступила тишина. И она показалась Назару даже хуже, чем скреб когтей буки. Он никогда не думал, что тишина способна быть настолько гнетущей. И как назло, в этот момент ее ничто не нарушало, словно весь мир вокруг прислуживался вместе с ним.
Но это не помешало Назару удивиться, почему «Сторож» теперь молчит, если бабай все еще находится у него под кроватью? Ведь поперечные нити были натянуты всего в десяти-пятнадцати сантиметрах над уровнем пола. А чудовище, насколько он предполагал, тянуло габаритами на крупного взрослого мужчину. Может, не настолько крупного, как его отец, но… как ему это удается?
Плинк!.. – опять коротко звякнул колокольчик.
Я ВСЕ ЕЩЕ ЗДЕСЬ ДРУЖОК Я УМЕЮ ЖДАТЬ У НАС ВПЕРЕДИ МНОГО ВРЕМЕНИ
«Когда-нибудь он все равно доберется до меня», – с ужасом подумал Назар.
«Сторож» его не остановит.
Несколько минут тянулось очередное безмолвие.
И Назар заподозрил неладное: что если чудовищу удалось отцепить колокольчик, лишив «сигнализацию» голоса?
Он осторожно перебрался в ноги кровати и, перегнувшись через спинку, посмотрел вниз. Колокольчик, невредимый, висел на месте. Назар облегченно вздохнул – нет, конечно, чтобы дотянуться до него, монстру пришлось бы наделать гораздо больше шума, каким бы хитрым и проворным он ни был.
– Что, не вышло? На-ка выкуси! – торжествующе ухмыльнулся Назар. И даже сунул кукиш между ножек кровати, правда, быстро одернув руку назад. – На отсоси, гнида пыльная! Трахни себя в зад, если есть чем! – его внезапно обуяла безудержная радость, оттеснившая страх в далекие темные закоулки.
Колокольчик вновь дернулся: плинк-плинн-н!..
Но теперь Назара это только сильнее раззадорило.
– Ну, давай, давай! Как успехи, страхоебище? Давай еще! Что-то не выходит, членосос? Давай! Потрахайся со своей волосатой задницей!
Плинк-плинк-плиннн-н!.. – ответил колокольчик, на этот раз уже заметно энергичнее.
– О!.. – кровать под Назаром задрожала и слегка сдвинулась с места, по днищу со скрежетом полоснули когти, – Что, дрын не достает? Тяни сильнее! Тяни, рыло волохатое!
Кровать заходила ходуном не на шутку.
– Может, подкинуть вазелина? – хохотнул Назар, уже совершенно позабыв о своем недавнем страхе. Теперь ему было страшно весело, чертовски весело, даже как-то пугающе весело.
– Давай, пугало! Говножор!
Плинк-плинк-плинк!..
– Давай! – Назар даже не заметил, что, войдя окончательно в раж, смеется в полный голос. – Вот это да! Как успехи, образина?
Было слышно, как, уже не стесняясь, под кроватью возится кто-то большой, огромный – Назар мог без труда различить сухое сопение.
Колокольчик буквально взбесился…
– Давай! Ну да… – Назар вдруг осекся, мигом, лишившись своей странной веселости.
Что-то произошло.
Кажется… какой-то новый звук?
И вот опять.
Будто лопнула струна.
Назар переполз на середину кровати и только сейчас заметил, что она уже давно стоит неподвижно. «Сторож» тоже почему-то молчал. Назар зябко поежился, хотя его прошиб пот. Страх вернулся. Недавняя безумная скачка на кровати казалась сном. Неужели все это только что происходило?! – он не мог в это поверить.
Зубы застучали как кастаньеты – то ли от холода, то ли от внезапно вернувшегося ужаса, а может, и от того, и от другого вместе. Назар укрылся одеялом, чтобы согреться, но тут же подскочил, потому что где-то под ним снова лопнула невидимая струна.
Будто сошедший с ума басист размеренно рвал струны своей гитары…
Назар вдруг понял, что если прямо сейчас же не бросится в туалет, то напустит прямо в постель.
Туон-нг!.. – лопнула новая струна, и его мочевой пузырь едва не дал течь.
Он секунду прикидывал, как ловчее соскочить с кровати – и как можно дальше от нее приземлиться, – чтобы монстр не успел схватить его за ногу, затем прыгнул и бросился в уборную.
Еще по пути к вожделенному унитазу до него дошло, что звуки лопнувших струн могли означать лишь одно – чудовище рвало нити…
* * *
Михаил Левшиц приподнялся на локте, сонно моргая глазами.Вроде бы, из комнаты Назара доносился какой-то тусклый приглушенный звон, похоже, колокольчика. Ну да, – напомнил он себе, – того самого, что парень подвесил в ногах кровати. К этой… как ее?.. самодельной сигнализации на чудищ. Но не поздновато ли для игр?
Что-то тут не так.
Левшиц опустил ноги на пол и снова прислушался. Может, показалось? Да нет, не показалось – вот затилинькало опять. Самый обычный колокольчик, из тех, что используют для рыбацких снастей. Не слишком-то и музыкальный, если откровенно. Странно, что он вообще его услышал сквозь сон – у стен вполне приличная звукоизоляция. Если бы не полная тишина в доме… А это что? Голос Назара? То ли плачет, то ли смеется…
Странно, черт возьми!
Он нащупал в темноте шлепанцы, сунул ноги и поднялся, намереваясь выяснить, какого дьявола там происходит – последние полминуты колокольчик тренькал не переставая.
И вдруг умолк. Левшицу почему-то стало не по себе. Он перегнулся через спящую жену и зажег бра. Свет упал на лицо Валерии, она чуть пошевелилась, но не проснулась. Впрочем, она обычно спала менее чутко, чем он.
Из детской по-прежнему больше не доносилось ни звука. Но было что-то настораживающее в этой восстановившейся тишине. Что-то тут не так, – повторил себе Левшиц, открывая дверь комнаты и выходя в коридор.
На дорожку узкой полосой падал свет, проникая через щель между полом и дверью детской. От настольной лампы.
Он уже собрался заглянуть в комнату сына и даже начал поворачивать дверную ручку, когда услышал стон Валерии. Сперва сонный, а затем испуганный и сдавленный, будто кто-то зажал ей рот.
Моментально потеряв интерес к детской, Левшиц ринулся в спальню. И едва не закричал, увидев представшее перед ним зрелище.
Валерия, будто в пароксизме эпилептического припадка, извивалась на диване, комкая отброшенное в ноги одеяло. Лицо посинело, радужные оболочки зрачков почти целиком закатились вверх, обнажая неправдоподобно огромные белки глаз, руки бешено колотили по постели. Скованный ужасом, Левшиц не мог оторвать взгляда от длинных когтистых лап, покрытых темно-серой густой шерстью, душивших ее за горло. По щекам тянулись глубокие кровоточащие царапины. Лапы высовывались из-под подушки Валерии, но в первый момент Левшицу показалось, что они растут прямо из ее боков.
Валерия резко застыла, перестав сучить ногами, судорожно дернулась последний раз и безвольно вытянулась вдоль дивана. А он и дальше не мог двинуться с места, будто ступни были приколочены гвоздями к полу.
Мохнатые серые лапы разжали горло Валерии и с трущимся звуком втянулись под подушку. Длинный коготь распорол наволочку у левого виска. Глаза Валерии так и остались открытыми, на лице, обращенном к Левшицу, застыла могильная улыбка. Вокруг витал невероятно сильный запах старой пыли.
– Бог ты мой… – потрясенно прошептал Левшиц. – Господи… этого не может быть… Лера… – он стал, будто в трансе, приближаться к дивану.
– Лера…
И в этот момент из детской заполошно завопил Назар.
Левшиц медленно перевел расширенные от ужаса глаза с мертвой жены на дверь спальни и сделал первый неверный шаг в ее сторону. Второй не вышел – что-то мелькнуло из-под дивана и крепко схватило его за лодыжку. Он потерял равновесие и грянулся об пол…
С кровати. Это спасло его от дальнейшего продолжения кошмара.
Левшиц выругался и поднялся на ноги, одновременно потирая ушибленный крестец и смахивая с лица обильно выступивший пот.
Жена как ни в чем ни бывало посапывала у стены, но его все еще трясло от пережитого во сне шока. Препаскуднейший сон. Если Назару привиделось что-то подобное в ту ночь, то совсем не удивительно, что он вяжет нити между кроватными ножками. Еще как не удивительно.
Оставаясь под властью впечатления, он прислушался, что происходит в квартире. Особенно в комнате сына. Больше всего Левшица беспокоил… колокольчик. Уж слишком явственно он звучал в его кошмаре. Полнейший бред, конечно. Но…
Нужно было проверить.
* * *
Вернувшись не без должного опасения к себе в комнату, Назар внимательно осмотрелся с порога. Не исключено, что за время его краткого отсутствия в уборной чудовище успело выбраться наружу и теперь поджидало где-нибудь сбоку от двери или в другом месте. Однако ничего опасного не заметил. Похоже, бука еще оставался под кроватью. Он перевел взгляд на нее.Нить, идущая по периметру наружной стороны, резко оттянулась от середины в темную глубину, издала туон-нг!.. и обвисла длинными усами сдохшего сома. Колокольчик больше не тренькал, утратив связь с сигнальными «нервами».
Из-под кровати вынырнула отвратительная морда Того, Кто Стучит По Трубам. Назара передернуло, он попятился, хотя тот не спешил выбираться целиком, а только рассматривал мальчика. Край простыни свешивался ему на макушку.
И этого хватало, чтобы оторопеть. Назар видел Стучащего По Трубам первый раз по-настоящему. Сходство с его рисунком для фильмоскопа было поразительным, но то являлось лишь бледным намеком на оригинал. С немного вытянутой морды, покрытой темно-серой шерстью, свисали клочья запутавшейся пыли, два очень близко посаженных маленьких глаза темно поблескивали в свете настольной лампы, вперившись в него холодным буравящим взглядом. Назар пошевелился и отступил вплотную к противоположной стене комнаты. Бабай мгновенно расширил ноздри приплюснутого собачьего носа, скривил несуразно огромный обезьяний рот с вывернутыми наружу черными губищами и с глухим рычанием ощерил два ряда длинных конических зубов.
Это был даже не рык, а, скорее, низкое вибрирующее сипение, в котором смешались злоба и голод.
«Можешь верещать, сколько угодно… маленький комок земного праха. Я все равно достану тебя!..» – слова прозвучали у Назара прямо в голове. Нет, не слова – мысли. Пронизывающий бесплотный голос, лишенный интонаций. По крайней мере, в обычном понимании.
В первый момент Назар решил, что сбрендил. Не могло быть, чтобы монстр с ним так разговаривал – чудовища не должны говорить, не могут!
«Верещи, маленький человеческий выкормыш… ВЕРЕЩИ! Это тебя уже не спасет. Мне проторен путь сюда, давно проторен… не тобой…»
От присутствия чужих мыслей в голове Назара едва не выворачивало наизнанку. Чужой, нечеловеческий разум словно дотрагивался до него отвратными липкими пальцами.
Тут из спальни родителей донесся такой стук-грюк, как будто кто-то роскошно свалился с дивана. И сразу же за этим последовало чертыхание Левшица-старшего. Назар одернул взгляд в сторону, стараясь больше не смотреть монстру прямо в глаза. Тот повел безобразной головой на шум и подался назад, но не опасливо. Раздраженно. Задергал огромными губищами, порциями выплевывая воздух: б'а-б'а!.. б'а!.. б'а-б'ай!.. – звучало это так же отвратно, как и выглядело. Словно выход сероводорода на гнилом болоте.
Отец, похоже, не торопился возвращаться в постель, заходил по комнате, открыл дверь в коридор…
Тот, Кто Стучит По Трубам «бакнул» еще раз и полностью ретировался под кровать. На миг их глаза снова встретились.
«Я еще вернусь… и полакомлюсь твоим… НЕФЕШ…» – послал бука. И исчез в темноте.
Назар опустился на корточки, чтобы заглянуть под кровать. Но ничего не увидел, кроме слабого, быстро гаснущего малинового сияния. Через пару секунд оно пропало, наводя на мысли об игре зрения.
Сегодня он больше не вернется, убежденно сказал себе Назар, может, очень скоро, даже завтра, но – не сегодня.
Он услышал, как отец идет по коридору, и быстро нырнул под одеяло, повернувшись носом к стене.
Шаги приблизились, но дверь открылась не сразу. Затем Назар уловил громкое дыхание Левшица.
Уже засыпая.
* * *
Левшиц остановился перед дверью детской. Он уже вполне хорошо владел собой, хотя до сих пор был частично обескуражен воспоминаниями тошнотворного парализующего ужаса и ощущением собственной всецелой беспомощности в том паскудном сне.И вот теперь перед комнатой сына он серьезно взвешивал тот факт, что не знает, как именно поступить, если увидит… точнее, если бы увидел что-то. Что-то странное.
Утром все это покажется полным идиотизмом, конечно…
Стараясь не нашуметь, он открыл дверь и внимательно осмотрел детскую. Ничего необычного. Назар спал, уткнувшись лицом в настенный коврик. Ничего странного.
Свесившихся на пол с ножек кровати оборванных нитей он не заметил.
5
Еще по возвращении домой из больницы Назар рассудил, что должен скрывать от родителей факт существования монстра в его комнате. Ему все равно никто не поверит, потому что взрослые не верят в такие вещи. Даже Дедуля-Из-Лифта верил только в плохих людей и дурные места. Взрослые убеждены, что знают все на свете – его отец с матерью не были исключением и могли поплатиться за эту ошибку.
Поэтому в то, что взрослые не могут понять или во что не способны поверить – посвящать их нельзя. Для их же пользы. Они бы стали действовать по-своему, прямо нарываясь на неприятности. А Михаил с Валерией, как любил про себя называть родителей Назар, находились в опасности и так.
Он часто думал об одной строчке из послания, прочитанного в изоляторе, из которой вытекало, что чудовище может напасть и на взрослого. Пускай ему только оставалось гадать, какова природа того таинственного шестистрочия, но…
Нет, он ничего им не расскажет. Если у него и были какие-то колебания, то после того, как он увидел своими глазами Стучащего По Трубам – сомнения исчезли.
Ни слова.
Поэтому в то, что взрослые не могут понять или во что не способны поверить – посвящать их нельзя. Для их же пользы. Они бы стали действовать по-своему, прямо нарываясь на неприятности. А Михаил с Валерией, как любил про себя называть родителей Назар, находились в опасности и так.
Он часто думал об одной строчке из послания, прочитанного в изоляторе, из которой вытекало, что чудовище может напасть и на взрослого. Пускай ему только оставалось гадать, какова природа того таинственного шестистрочия, но…
Нет, он ничего им не расскажет. Если у него и были какие-то колебания, то после того, как он увидел своими глазами Стучащего По Трубам – сомнения исчезли.
Ни слова.
Глава 3
ГОСТЬ
1
Ранним утром зазвонил телефон. Он и выдернул Назара в состояние полудремы, прибавив ощущение сильной головной боли и муторно-серого осадка от чего-то, случившегося недавно. Покачиваясь в полусне, как водяная улитка, повисшая между гладью пруда и илистым дном, он отстранено прислушивался к внешним звукам.
Трубку телефона снял отец, о чем-то говорил голосом не вовремя разбуженного человека, затем вернулся к себе из коридора и начал что-то объяснять Валерии. Вскоре их разговор перешел в спор. Назара это удивило – даже по серьезному поводу родители препирались не часто, да и кому охота устраивать разборки в такое раннее время.
Из обрывков фраз, доносившихся в детскую, он понял только одно: к ним кто-то собирался приехать в гости. Скорее всего, уже сегодня.
Родители снова улеглись, поскольку еще не было и шести часов, однако Назар больше не мог уснуть и отправился на кухню попить воды. По дороге он вспомнил, что сегодня первое сентября и дети потопают в школу на Первый звонок. Назар подумал, как пойдет на занятия в середине месяца, когда закончится его карантин, но поймал себя на том, что представляет свой старый класс. Теперь у него была новая школа, где он станет учиться с другими ребятами. Совсем вылетело из головы. Он и раньше уже замечал, что если пробуешь что-нибудь вообразить, то в жизни почти всегда все складывается по-иному. Часто это казалось очень несправедливым.
Попив воды, Назар заметил, что головная боль быстро проходит, и впервые у него нет с утра температуры. Во время последнего визита участковый врач сказала, что он переносит корь легче большинства детей, которых она лечит в их районе, и что у него крепкое здоровье. Валерия как всегда поддакивала и вставляла по ходу реплики вроде: «Сейчас так много слабых детей» или «Все из-за экологии», говорила, как важно заниматься закаливанием, делать вовремя прививки и стучала по столу – тьфу, тьфу, тьфу! – поглядывая на него так, словно уже видела его нагишом ныряющего в сугроб со свежей прививкой в заднице. Назар не мечтал ни о том, ни о другом, но решил, что валяться целыми днями в постели ему страшно надоело, и собирался попросить у Валерии разрешения на более свободный режим.
Вернувшись в детскую, он обратил внимание на оборванные нитки на ножках кровати, и только сейчас к нему разом вернулись воспоминания о прошлой ночи. Как странно было видеть свою кровать, освещенную из окна утренним светом, видеть с того же ракурса, как и тогда, когда из-под нее высовывалась омерзительная харя с мерцающими злобными глазками, выдувавшая вывернутыми губищами «б'а-б'а-б'а» и шептавшая у него в сознании…
Неужели все это было?
Он не стал себя обманывать – это правда. Пускай и очень похожая на дурной сон, о котором хочется быстрее забыть, но правда.
В комнате родителей тоже не спали. Перебранка утихла, но разговор продолжался. Назар собирался лечь и дождаться, когда они подымутся и Валерия начнет собирать Михаила на работу… и вдруг уловил какое-то движение за ножкой кровати.
Нагнувшись, он увидел необычное насекомое. Оно походило на крупного жука размером с половину мизинца, только сзади у него тянулись длинные, раза в полтора длиннее, чем туловище, стрекозиные крылья, сложенные как хвост павлина. Странная букашка явно предпочитала не высовываться из тени.
Чтобы лучше рассмотреть находку, Назар осторожно подтолкнул ее указательным пальцем к свету… и ойкнул, одернув руку. Потому что насекомое, ловко увернувшись, тяпнуло его за палец и юркнуло к самой стене. Назар не успел вовремя заметить у букашки наличие похожих на миниатюрные кусачки жвалок. К счастью, палец пострадал не сильно. Лишь две крошечных красных точки на подушечке. Испуг оказался куда большим.
Несговорчивость букашки его разозлила. Она, вероятно, залетела в окно ночью, правда, Назар таких вот раньше не встречал. Даже за городом, когда они выезжали всей семьей отдохнуть на природе. И слишком уж она была большая, почти со среднюю стрекозу, и какая-то… мраколюбивая, что ли.
Он все-таки вытолкал ее наружу с помощью ракетки для бадминтона. Насекомое тут же попыталось удрать обратно под кровать, но Назар был к этому готов и перекрыл ему путь заранее приготовленной дощечкой для лепки пластилина. Букашка слепо ткнулась в дощечку головой, растопорщила по-стрекозьи свои тонкие длинные крылья и, быстро-быстро двигая короткими толстыми усиками, застрекотала. Где-то в глубине ее полупрозрачной матовой спины неистово билась ярко-малиновая жилка.
Насекомое попыталось обойти препятствие с фланга.
«Она пришла оттуда, откуда и он приходил», – подумал Назар.
Букашка снова намеревалась драпануть; на сей раз уже в сторону письменного стола, но Назар ловко подсек длиннокрылое насекомое дощечкой как совком и выбросил между оконными рамами. Наверное, ему не удалось бы это так легко проделать с обычным крупным насекомым, однако чудная букашка становилась на свету чрезвычайно вялой и неуклюжей; явно бесполезные крылья ее только отягощали. Она коротко стрекотнула и свалилась аккурат между двумя пауками, устроившими засаду на мух, залетающих с улицы. Одно крыло влипло в паутину, но насекомое на удивление просто освободилось. Пауки засуетились вокруг внезапно свалившейся огромной добычи. Букашка подпустила одного поближе и схватила его своими жвалками. Движение было настолько стремительным, что Назар не успел уследить, как это произошло. Вот паук перебирает лапками в нескольких сантиметрах от букашки, обходя сбоку, и вот он уже отчаянно дергается в челюстях-кусачках.
Другой паук, почуяв неладное, в панике бросился наутек. Но тут же был настигнут, схвачен и съеден целиком. И снова Назар проморгал главный момент, так же, как с первым пауком.
Трубку телефона снял отец, о чем-то говорил голосом не вовремя разбуженного человека, затем вернулся к себе из коридора и начал что-то объяснять Валерии. Вскоре их разговор перешел в спор. Назара это удивило – даже по серьезному поводу родители препирались не часто, да и кому охота устраивать разборки в такое раннее время.
Из обрывков фраз, доносившихся в детскую, он понял только одно: к ним кто-то собирался приехать в гости. Скорее всего, уже сегодня.
Родители снова улеглись, поскольку еще не было и шести часов, однако Назар больше не мог уснуть и отправился на кухню попить воды. По дороге он вспомнил, что сегодня первое сентября и дети потопают в школу на Первый звонок. Назар подумал, как пойдет на занятия в середине месяца, когда закончится его карантин, но поймал себя на том, что представляет свой старый класс. Теперь у него была новая школа, где он станет учиться с другими ребятами. Совсем вылетело из головы. Он и раньше уже замечал, что если пробуешь что-нибудь вообразить, то в жизни почти всегда все складывается по-иному. Часто это казалось очень несправедливым.
Попив воды, Назар заметил, что головная боль быстро проходит, и впервые у него нет с утра температуры. Во время последнего визита участковый врач сказала, что он переносит корь легче большинства детей, которых она лечит в их районе, и что у него крепкое здоровье. Валерия как всегда поддакивала и вставляла по ходу реплики вроде: «Сейчас так много слабых детей» или «Все из-за экологии», говорила, как важно заниматься закаливанием, делать вовремя прививки и стучала по столу – тьфу, тьфу, тьфу! – поглядывая на него так, словно уже видела его нагишом ныряющего в сугроб со свежей прививкой в заднице. Назар не мечтал ни о том, ни о другом, но решил, что валяться целыми днями в постели ему страшно надоело, и собирался попросить у Валерии разрешения на более свободный режим.
Вернувшись в детскую, он обратил внимание на оборванные нитки на ножках кровати, и только сейчас к нему разом вернулись воспоминания о прошлой ночи. Как странно было видеть свою кровать, освещенную из окна утренним светом, видеть с того же ракурса, как и тогда, когда из-под нее высовывалась омерзительная харя с мерцающими злобными глазками, выдувавшая вывернутыми губищами «б'а-б'а-б'а» и шептавшая у него в сознании…
Неужели все это было?
Он не стал себя обманывать – это правда. Пускай и очень похожая на дурной сон, о котором хочется быстрее забыть, но правда.
В комнате родителей тоже не спали. Перебранка утихла, но разговор продолжался. Назар собирался лечь и дождаться, когда они подымутся и Валерия начнет собирать Михаила на работу… и вдруг уловил какое-то движение за ножкой кровати.
Нагнувшись, он увидел необычное насекомое. Оно походило на крупного жука размером с половину мизинца, только сзади у него тянулись длинные, раза в полтора длиннее, чем туловище, стрекозиные крылья, сложенные как хвост павлина. Странная букашка явно предпочитала не высовываться из тени.
Чтобы лучше рассмотреть находку, Назар осторожно подтолкнул ее указательным пальцем к свету… и ойкнул, одернув руку. Потому что насекомое, ловко увернувшись, тяпнуло его за палец и юркнуло к самой стене. Назар не успел вовремя заметить у букашки наличие похожих на миниатюрные кусачки жвалок. К счастью, палец пострадал не сильно. Лишь две крошечных красных точки на подушечке. Испуг оказался куда большим.
Несговорчивость букашки его разозлила. Она, вероятно, залетела в окно ночью, правда, Назар таких вот раньше не встречал. Даже за городом, когда они выезжали всей семьей отдохнуть на природе. И слишком уж она была большая, почти со среднюю стрекозу, и какая-то… мраколюбивая, что ли.
Он все-таки вытолкал ее наружу с помощью ракетки для бадминтона. Насекомое тут же попыталось удрать обратно под кровать, но Назар был к этому готов и перекрыл ему путь заранее приготовленной дощечкой для лепки пластилина. Букашка слепо ткнулась в дощечку головой, растопорщила по-стрекозьи свои тонкие длинные крылья и, быстро-быстро двигая короткими толстыми усиками, застрекотала. Где-то в глубине ее полупрозрачной матовой спины неистово билась ярко-малиновая жилка.
Насекомое попыталось обойти препятствие с фланга.
«Она пришла оттуда, откуда и он приходил», – подумал Назар.
Букашка снова намеревалась драпануть; на сей раз уже в сторону письменного стола, но Назар ловко подсек длиннокрылое насекомое дощечкой как совком и выбросил между оконными рамами. Наверное, ему не удалось бы это так легко проделать с обычным крупным насекомым, однако чудная букашка становилась на свету чрезвычайно вялой и неуклюжей; явно бесполезные крылья ее только отягощали. Она коротко стрекотнула и свалилась аккурат между двумя пауками, устроившими засаду на мух, залетающих с улицы. Одно крыло влипло в паутину, но насекомое на удивление просто освободилось. Пауки засуетились вокруг внезапно свалившейся огромной добычи. Букашка подпустила одного поближе и схватила его своими жвалками. Движение было настолько стремительным, что Назар не успел уследить, как это произошло. Вот паук перебирает лапками в нескольких сантиметрах от букашки, обходя сбоку, и вот он уже отчаянно дергается в челюстях-кусачках.
Другой паук, почуяв неладное, в панике бросился наутек. Но тут же был настигнут, схвачен и съеден целиком. И снова Назар проморгал главный момент, так же, как с первым пауком.