К скобке значка была привязана простая синяя нитка, уходящая под линолеум. Назар едва мог дотянуться туда рукой, однако после минутных усилий ему удалось нащупать край сложенных в несколько раз листов бумаги и извлечь их наружу. Нитка опутывала листы таким образом, что возникало сходство с воздушным змеем и почтовой бандеролью одновременно. Листы местами были перепачканы, в изгибах гнездилась пыль, бумага слегка пожелтела. Похоже, они пролежали там долгое время.
Было видно, что листы внутри исписаны. Осторожно, чтобы не порвать бумагу, Назар разорвал нитки, стал по очереди разворачивать листы, которых оказалось пять, но еще до того, как прочитал первую строчку, понял – почувствовал – что попало ему в руки.
Сердце рвануло в бешеном спурте, мысли о недавней несправедливости Валерии, незваном госте в их доме мгновенно отдалились куда-то далеко-далеко, словно все это было вырвано из поля зрения мощной яркой вспышкой.
Потому что в его руках было письмо мальчика, который когда-то жил в его комнате. Того самого, о котором Назар уже давно знал.
Глава 4
1
2
3
Было видно, что листы внутри исписаны. Осторожно, чтобы не порвать бумагу, Назар разорвал нитки, стал по очереди разворачивать листы, которых оказалось пять, но еще до того, как прочитал первую строчку, понял – почувствовал – что попало ему в руки.
Сердце рвануло в бешеном спурте, мысли о недавней несправедливости Валерии, незваном госте в их доме мгновенно отдалились куда-то далеко-далеко, словно все это было вырвано из поля зрения мощной яркой вспышкой.
Потому что в его руках было письмо мальчика, который когда-то жил в его комнате. Того самого, о котором Назар уже давно знал.
Глава 4
НЕПРИЯТНОСТИ
1
Первого же взгляда на развернутый лист было достаточно, чтобы увидеть: послание писалось в спешке, автор либо готовился прервать его в любой момент, либо вообще не верил, что его успеет закончить. Об этом свидетельствовали крупные нервно пляшущие буквы с беспорядочно меняющимся углом наклона. Казалось просто невероятным, что письменные символы одним только своим видом способны так выражено передавать эмоции автора и атмосферу, в которой писались.
На Назара будто волной накатило ощущение того дня, всей той обстановки… и ему почудилось, еще немного и он буквально увидит мальчика, скорее подростка, лет четырнадцати или пятнадцати, склонившегося над листом бумаги с простым карандашом в руке в его нынешней комнате, только несколько иной, такой, какой она была тогда. В любой момент за дверями могут раздаться шаги, шаги означающие… Но не звучат. Пока еще. Это случай, которым нельзя не воспользоваться, – это слишком щедрый подарок, время еще никогда не было столь ценным. Мальчик склоняется ниже и начинает писать. И – странная деталь – его чуб, нависший над столом, почти таким же, как у Назара, и стоящим почти так же, – причудливо, неестественно выбелен сединой…
И, наверное, какую-то ничтожную долю мгновения Назар действительно видел эту картину.
Он опустился на табурет, возбужденно дыша, будто после стремительного бега, и разгладил листы ладонью. Бумага отозвалась шуршащим шепотком, словно ей самой хотелось рассказать обо всем, словно подгоняла его и убеждала отбросить страх.
Но, несмотря на подстегивающее шуршание бумаги, Назар медлил, оттягивая время. Освободил от ниток значок с улыбающейся рожицей, сунул в карман домашних спортивных брюк.
И только затем стал читать.
ТОМУ, КТО ЭТО НАЙДЕТ
Было выведено в верху первой страницы большими, сразу приковывающими взгляд буквами.
Ниже начиналось послание:
«САМОЕ ВАЖНОЕ! Меньшая комната опасна! Никогда в ней НЕ СПИТЕ! Ребенок, что останется на ночь – УМРЕТ!
Не знаю, сколько пройдет времени, когда это кто-нибудь прочитает. Если прочитает кто-то вообще. Я только могу надеяться, что после того, как мои родители однажды продадут квартиру, Пана Лыбу заметит ребенок, который уже умеет читать, и ни в коем случае это не будет взрослый. Тогда все напрасно. Но мне сейчас почему-то кажется, что письмо попадет в нужные руки. Если в мире существует хоть капля справедливости. Иначе (зачеркнуто)
У меня очень мало времени, напишу сколько успею, что со мной произошло, а потом попытаюсь успеть спрятаь письмо на кухне. Так больше шансов. Прошу ВЕРИТЬ МНЕ! Если еще не слишком прозно. Я боюсь, что (зачеркнуто) В твоей комнате живет чудовище. Может быть, ты и сам это уже знаешь. Почему-то мне кажется,что ты мальчик лет восьми или девяти. Не знаю, почему. Странно, правда? Ну хватит! (карандаш даже слегка прорвал бумагу на восклицательном знаке)
Постараюсь написать все по порядку. Моя сестра Вероника погибла около месяца назад. Ее убила огромная лохматая тварь, что вылезла из-под моей кровати. Это (зачеркнуто) Это моя вина. Я просто смотрел и ничего не мог сделать, не мог двинуться от страха. А потом убежал. Когда в комнате стало тихо, я вернулся. Кроме мертвой Вероники, уже не было никого. Чудовище задушило мою сестру и исчезло. Родители в тот вечер ушли в гости к знакомым. Я долго не мог поверить в то, что случилось. Просто стоял над ее кроваткой и плакал. Я не понимал, как все это могло произойти на самом деле. Ведь я думал, что ОНИ не существуют! Мне хотелось умереть самому. Я не хочу, чтобы это снова повторилось, чтобы ОН убил еще кого-нибудь. Но мне никто НЕ ВЕРИТ! И пишу это письмо потому, что должен хоть что-то сделать. Но это все, что я теперь могу.
Меня считают сумасшедшим и сегодня заберут в психушку. Самое худшее:они думают, что это я убил Веронику. Я! Ничего не возможно доказать. Они говорят, что все остальное – мои галлюцинации, бред, что я болен. Но я совершенно здоров, это взрослые как глухие, я их ненавижу! Даже родители верям им, а не мне. Потому что они тоже взрослые. Не представляю, как они в такое поверили. Теперь я их тоже ненавижу.
Наверное меня упекут на всю жизнь, но это не страшно. Пусть это будет моей расплатой за Веронику. Я виноват не только в том, что испугался и ничего не сделал, чтобы ее спасти, все случилось из-за меня – в этом они правы. Страх Вероники открыл путь монстру, теперь я это понимаю. Я называю его туннелем, хотя это больше напоминает рваную дыру в пространстве. ОН появился, когда я рассказывал новую страшилку. Я знал, что Вероника очень боится, но все равно продолжал ее. Позже чудовище появлялось опять, чтобы убить меня. Но я ожидал и поэтому видел, как все происходит. Туннель раскрывается под моей кроватью. Перед тем, как ОНО приходит – запомни это! – в комнате начинает сильно разить чем-то вроде пыли. После смерти Вероники монстр являлся за мной много раз, иногда по несколько ночей подряд. Я научился просыпаться от этого и поэтому до сих пор жив. Но однажды я чуть не опоздал из-за снотворного. Я кричал, чтобы услышали родители. Потом доктора использовали это как одно из доказательств моей болезни. Три недели меня обследовали, дома я только ночевал. Кто-то из врачей решил, что так будет лучше. Меня постоянно пичкают какими-то таблетками, от которых кружится голова и путаются мысли. И еще дают на ночь снотворное. Хорошо, что я вовремя это заметил и понял, а теперь только делаю вид, что принимаю, иначе ОН давно бы уже придушил меня во сне. Думаю, даже тогда доктора сумели бы отыскать какое-нибудь удобное объяснение.
Тяжелее всего, что родители со мной почти не разговаривают. Я знаю, им не легко меня даже видеть. Из-за Вероники. Мама вообще не сказала ни слова с того вечера. Теперь все должно закончиться, скоро я больше никогда их не увижу. И они меня. Может быть.»
Назар перевернул очередную страницу и оглянулся на дверь кухни, поскольку ему показалось, что дядя Артур вышел из детской в коридор. Вскоре выяснилось, что он направился в комнату родителей составить общество Валерии. Вероятно, хотел просто поговорить с ней. Что ж, похоже, им действительно не помешало бы отыскать общий язык, особенно, если гость планировал задержаться у них дольше, чем до завтрашнего дня. Хотя Назар, разумеется, предпочел бы, чтобы дядя Артур никогда не появлялся бы в их доме вообще.
Он вернулся к чтению письма.
«Будь начеку постоянно, — продолжал настаивать мальчик, который до сих пор не назвал своего имени; Назару хотелось заглянуть в конец, где тот, может быть, подписался, но он удержался. —Повторяю: никогда НЕ СПИ в этой комнате! Придумай что-нибудь. Я знаю, что это трудно, потому что все решают взрослые. Но я не представляю, как справиться с этим монстром, как ЕГО уничтожить или хотя бы прогнать навсегда. Я могу только предупредить…»
Дальше письмо прерывалось. Ниже следовала приписка торопливыми, почти не читаемыми каракулями, в которых Назар сумел разобрать что-то вроде:
ЧЕРТ НЕ УСП ЭТО ЗА М
Что бы тогда не случилось, дальше шло уже более аккуратным почерком:
«Кажется, сегодня мне везет и в запасе есть еще немного времени. Честно говоря, я не верил, что успею написать даже столько.
Я долго размышлял, кто или что эти чудовища и откуда они берутся. По-моему, логично допустить, что этот монстр не единственный в мире, есть и другие. Но все слишком (зачеркнуто) не укладывается в голове.
А несколько дней назад отец вечером привел домой какого-то священослужителя, не знаю, зачем он это сделал. Может, хотел чем-то ине помочь. То ли баптист, то ли кто-то еще. Потом оставил нас одних, мы разговаривали о Боге. В самом начале он меня спросил, верю ли я в Бога? Я ответил, что верю, потому что сам видел кое-что необычное. Если есть монстры, которые могут вылазить по ночам из-под кровати и убивать детей, то почему бы не существовать и Богу. А потом рассказал ему, что произошло. Рассказал все. Хотя ужасно устал повторять это сотни раз перед разными докторами. Я надеялся, что хотя бы он мне поверит. Но он не поверил. Он слушал внимательно и даже сказал, что в жизни случаются разные чудеса, что Бог сделал сухую дорогу посреди Красного моря, когда спасал евреев от злого фараона, а те, в кого вселяются демоны, могут пророчествовать и разрывать железные цепи. Но он мне все равно не поверил и смотрел как на больного. Потому что он тоже был взрослым. Перед тем как уйти, он оставил мне библию. Там есть описание многих чудес, сказал он, глядя так, словно ему было меня очень жаль. Потом он что-то говорил отцу в коридоре и ушел. Мне показалось, он сказал, что мне не поможет даже Бог.
На следующий день, вернувшись из больницы, я увидел библию у себя на столе и вспомнил, что тот священослужитель говорил о чудесах, что в ней описаны. Но настроение было отвратительным и мне не хотелось ее читать. Я подумал, что Бог, если он есть, тоже виноват не меньше меня в смерти Вероники. Но ближе к ночи, чтобы как-то отвлечься от плохих мыслей, я открыл ее. Сначала я решил, что библия похожа на старую длинную сказку, очень странную. Потом мне показалось, что время куда-то исчезло, потому что когда я посмотрел на часы, было уже около четырех часов утра. Чудовище в ту ночь не появлялось, но я постоянно чувствовал ЕГО где-то рядом, туннель под моей кроватью мог открыться в любой момент.
Я успел дойти до конца книги Бытия, правда, не был уверен, что все правильно понял из прочитанного, а кое-что мне показалось совсем неправдоподобным. Например, как все звери пришли к Ною в ковчег, чтобы спастись от Потопа. Но разве со мной самим не происходили невозможные вещи? Я никогда не забуду, как умерла Вероника. И еще мне показалось, что я прочитал о чем-то важном, где-то в самом начале. У меня даже зародилась одна мысль, но я сразу не обратил на нее внимания. Я перелистывал назад, пока не вернулся к месту, где говорилось об ангелах, которые спустились на землю и брали в жены человеческих женщин. В этом что-то было. Там упоминалось об исполинах, что у них родились. И тогда вспомнил о множестве легенд про великанов, которые жили когда-то очень давно. Я слышал, что подобные легенды есть практически у всех народов. В греческих мифах они считались сыновьями богов, их называли титанами, великанами и циклопами. Есть пословица, что дыма без огня не бывает. Я вдруг допустил – что если все эти легенды говорят об одном и том же? И когда-то очень давно ангелы действительно спускались на землю, а от них произошли гиганты, которые потом погибли в Потопе. Получилось, что и у разных мифических существ из легенд и сказок тоже могли быть реальные (зачеркнуто) прототипы. Кто-то, похожий на этих чудовищ, мог существовать на самом деле. Может быть, большинство было выдумано людьми позже. Но теперь я точно знаю, что нечто такое существует. Это похоже на бред, и все-таки я думаю, что некоторые ангелы совокуплялись даже с животными, а та тварь, что вылезает у меня в комнате по ночам, может быть одним из таких вот (зачеркнуто) потомков – гибрид какого-то животного и ангела. Значит, кто-то из них сумел выжить до наших дней. Наверное, их очень мало, только те, кто успел где-то спрятаться во время Потопа, в каком-нибудь другом измерении или где-то еще, я не знаю. Но я видел ЕГО туннель, ОН прячется где-то там, за пределами нашего мира. Это невожможно описать. В них совершенно нет ничего человеческого, они ужасно ненавидят людей, потому что они тоже разумны, но у нас есть право на жизнь, а ИХ Бог не включил в свой План. ОНИ – нечто противоестественное.
Если честно, я до конца не уверен в свой теории. Я только предположил, потому что не вижу других ответов. Может, ОНИ явились с другой планеты или жили на Земле задолго до людей, или ОНИ вообще что-то такое, что мы понять не в состоянии. Точно я знаю только одно – страх Вероники открыл ЕМУ в наш дом туннель. Откуда-то. Словно в пространстве образовалась рана, которая не может зажить до конца. Поэтому ОН возвращается снова и снова
Мне пришла только что мысль, почему ОН приходит только по ночам. Наверное, потому, что не переносит солнечного света. Не слишком оригинальная идея, но если моя теория верна, то после Потопа должен был измениться состав атмосферы – какое-нибудь губительное для НЕГО излучение заставляет ЕГО прятаться.»
Ниже Назар заметил, что почерк снова несколько изменился.
«Черт! Перечитал только что весь этот бред. Записки чекнутого, иначе не назовешь. Кажется, я перестарался. Зато начинаю понимать тех, кто решил засадить меня в психушку. Но времени на исправления нет.
Я
ВСЕ
ОНИ ПРИШЛИ»
На этом послание обрывалось.
На Назара будто волной накатило ощущение того дня, всей той обстановки… и ему почудилось, еще немного и он буквально увидит мальчика, скорее подростка, лет четырнадцати или пятнадцати, склонившегося над листом бумаги с простым карандашом в руке в его нынешней комнате, только несколько иной, такой, какой она была тогда. В любой момент за дверями могут раздаться шаги, шаги означающие… Но не звучат. Пока еще. Это случай, которым нельзя не воспользоваться, – это слишком щедрый подарок, время еще никогда не было столь ценным. Мальчик склоняется ниже и начинает писать. И – странная деталь – его чуб, нависший над столом, почти таким же, как у Назара, и стоящим почти так же, – причудливо, неестественно выбелен сединой…
И, наверное, какую-то ничтожную долю мгновения Назар действительно видел эту картину.
Он опустился на табурет, возбужденно дыша, будто после стремительного бега, и разгладил листы ладонью. Бумага отозвалась шуршащим шепотком, словно ей самой хотелось рассказать обо всем, словно подгоняла его и убеждала отбросить страх.
Но, несмотря на подстегивающее шуршание бумаги, Назар медлил, оттягивая время. Освободил от ниток значок с улыбающейся рожицей, сунул в карман домашних спортивных брюк.
И только затем стал читать.
ТОМУ, КТО ЭТО НАЙДЕТ
Было выведено в верху первой страницы большими, сразу приковывающими взгляд буквами.
Ниже начиналось послание:
«САМОЕ ВАЖНОЕ! Меньшая комната опасна! Никогда в ней НЕ СПИТЕ! Ребенок, что останется на ночь – УМРЕТ!
Не знаю, сколько пройдет времени, когда это кто-нибудь прочитает. Если прочитает кто-то вообще. Я только могу надеяться, что после того, как мои родители однажды продадут квартиру, Пана Лыбу заметит ребенок, который уже умеет читать, и ни в коем случае это не будет взрослый. Тогда все напрасно. Но мне сейчас почему-то кажется, что письмо попадет в нужные руки. Если в мире существует хоть капля справедливости. Иначе (зачеркнуто)
У меня очень мало времени, напишу сколько успею, что со мной произошло, а потом попытаюсь успеть спрятаь письмо на кухне. Так больше шансов. Прошу ВЕРИТЬ МНЕ! Если еще не слишком прозно. Я боюсь, что (зачеркнуто) В твоей комнате живет чудовище. Может быть, ты и сам это уже знаешь. Почему-то мне кажется,что ты мальчик лет восьми или девяти. Не знаю, почему. Странно, правда? Ну хватит! (карандаш даже слегка прорвал бумагу на восклицательном знаке)
Постараюсь написать все по порядку. Моя сестра Вероника погибла около месяца назад. Ее убила огромная лохматая тварь, что вылезла из-под моей кровати. Это (зачеркнуто) Это моя вина. Я просто смотрел и ничего не мог сделать, не мог двинуться от страха. А потом убежал. Когда в комнате стало тихо, я вернулся. Кроме мертвой Вероники, уже не было никого. Чудовище задушило мою сестру и исчезло. Родители в тот вечер ушли в гости к знакомым. Я долго не мог поверить в то, что случилось. Просто стоял над ее кроваткой и плакал. Я не понимал, как все это могло произойти на самом деле. Ведь я думал, что ОНИ не существуют! Мне хотелось умереть самому. Я не хочу, чтобы это снова повторилось, чтобы ОН убил еще кого-нибудь. Но мне никто НЕ ВЕРИТ! И пишу это письмо потому, что должен хоть что-то сделать. Но это все, что я теперь могу.
Меня считают сумасшедшим и сегодня заберут в психушку. Самое худшее:они думают, что это я убил Веронику. Я! Ничего не возможно доказать. Они говорят, что все остальное – мои галлюцинации, бред, что я болен. Но я совершенно здоров, это взрослые как глухие, я их ненавижу! Даже родители верям им, а не мне. Потому что они тоже взрослые. Не представляю, как они в такое поверили. Теперь я их тоже ненавижу.
Наверное меня упекут на всю жизнь, но это не страшно. Пусть это будет моей расплатой за Веронику. Я виноват не только в том, что испугался и ничего не сделал, чтобы ее спасти, все случилось из-за меня – в этом они правы. Страх Вероники открыл путь монстру, теперь я это понимаю. Я называю его туннелем, хотя это больше напоминает рваную дыру в пространстве. ОН появился, когда я рассказывал новую страшилку. Я знал, что Вероника очень боится, но все равно продолжал ее. Позже чудовище появлялось опять, чтобы убить меня. Но я ожидал и поэтому видел, как все происходит. Туннель раскрывается под моей кроватью. Перед тем, как ОНО приходит – запомни это! – в комнате начинает сильно разить чем-то вроде пыли. После смерти Вероники монстр являлся за мной много раз, иногда по несколько ночей подряд. Я научился просыпаться от этого и поэтому до сих пор жив. Но однажды я чуть не опоздал из-за снотворного. Я кричал, чтобы услышали родители. Потом доктора использовали это как одно из доказательств моей болезни. Три недели меня обследовали, дома я только ночевал. Кто-то из врачей решил, что так будет лучше. Меня постоянно пичкают какими-то таблетками, от которых кружится голова и путаются мысли. И еще дают на ночь снотворное. Хорошо, что я вовремя это заметил и понял, а теперь только делаю вид, что принимаю, иначе ОН давно бы уже придушил меня во сне. Думаю, даже тогда доктора сумели бы отыскать какое-нибудь удобное объяснение.
Тяжелее всего, что родители со мной почти не разговаривают. Я знаю, им не легко меня даже видеть. Из-за Вероники. Мама вообще не сказала ни слова с того вечера. Теперь все должно закончиться, скоро я больше никогда их не увижу. И они меня. Может быть.»
Назар перевернул очередную страницу и оглянулся на дверь кухни, поскольку ему показалось, что дядя Артур вышел из детской в коридор. Вскоре выяснилось, что он направился в комнату родителей составить общество Валерии. Вероятно, хотел просто поговорить с ней. Что ж, похоже, им действительно не помешало бы отыскать общий язык, особенно, если гость планировал задержаться у них дольше, чем до завтрашнего дня. Хотя Назар, разумеется, предпочел бы, чтобы дядя Артур никогда не появлялся бы в их доме вообще.
Он вернулся к чтению письма.
«Будь начеку постоянно, — продолжал настаивать мальчик, который до сих пор не назвал своего имени; Назару хотелось заглянуть в конец, где тот, может быть, подписался, но он удержался. —Повторяю: никогда НЕ СПИ в этой комнате! Придумай что-нибудь. Я знаю, что это трудно, потому что все решают взрослые. Но я не представляю, как справиться с этим монстром, как ЕГО уничтожить или хотя бы прогнать навсегда. Я могу только предупредить…»
Дальше письмо прерывалось. Ниже следовала приписка торопливыми, почти не читаемыми каракулями, в которых Назар сумел разобрать что-то вроде:
ЧЕРТ НЕ УСП ЭТО ЗА М
Что бы тогда не случилось, дальше шло уже более аккуратным почерком:
«Кажется, сегодня мне везет и в запасе есть еще немного времени. Честно говоря, я не верил, что успею написать даже столько.
Я долго размышлял, кто или что эти чудовища и откуда они берутся. По-моему, логично допустить, что этот монстр не единственный в мире, есть и другие. Но все слишком (зачеркнуто) не укладывается в голове.
А несколько дней назад отец вечером привел домой какого-то священослужителя, не знаю, зачем он это сделал. Может, хотел чем-то ине помочь. То ли баптист, то ли кто-то еще. Потом оставил нас одних, мы разговаривали о Боге. В самом начале он меня спросил, верю ли я в Бога? Я ответил, что верю, потому что сам видел кое-что необычное. Если есть монстры, которые могут вылазить по ночам из-под кровати и убивать детей, то почему бы не существовать и Богу. А потом рассказал ему, что произошло. Рассказал все. Хотя ужасно устал повторять это сотни раз перед разными докторами. Я надеялся, что хотя бы он мне поверит. Но он не поверил. Он слушал внимательно и даже сказал, что в жизни случаются разные чудеса, что Бог сделал сухую дорогу посреди Красного моря, когда спасал евреев от злого фараона, а те, в кого вселяются демоны, могут пророчествовать и разрывать железные цепи. Но он мне все равно не поверил и смотрел как на больного. Потому что он тоже был взрослым. Перед тем как уйти, он оставил мне библию. Там есть описание многих чудес, сказал он, глядя так, словно ему было меня очень жаль. Потом он что-то говорил отцу в коридоре и ушел. Мне показалось, он сказал, что мне не поможет даже Бог.
На следующий день, вернувшись из больницы, я увидел библию у себя на столе и вспомнил, что тот священослужитель говорил о чудесах, что в ней описаны. Но настроение было отвратительным и мне не хотелось ее читать. Я подумал, что Бог, если он есть, тоже виноват не меньше меня в смерти Вероники. Но ближе к ночи, чтобы как-то отвлечься от плохих мыслей, я открыл ее. Сначала я решил, что библия похожа на старую длинную сказку, очень странную. Потом мне показалось, что время куда-то исчезло, потому что когда я посмотрел на часы, было уже около четырех часов утра. Чудовище в ту ночь не появлялось, но я постоянно чувствовал ЕГО где-то рядом, туннель под моей кроватью мог открыться в любой момент.
Я успел дойти до конца книги Бытия, правда, не был уверен, что все правильно понял из прочитанного, а кое-что мне показалось совсем неправдоподобным. Например, как все звери пришли к Ною в ковчег, чтобы спастись от Потопа. Но разве со мной самим не происходили невозможные вещи? Я никогда не забуду, как умерла Вероника. И еще мне показалось, что я прочитал о чем-то важном, где-то в самом начале. У меня даже зародилась одна мысль, но я сразу не обратил на нее внимания. Я перелистывал назад, пока не вернулся к месту, где говорилось об ангелах, которые спустились на землю и брали в жены человеческих женщин. В этом что-то было. Там упоминалось об исполинах, что у них родились. И тогда вспомнил о множестве легенд про великанов, которые жили когда-то очень давно. Я слышал, что подобные легенды есть практически у всех народов. В греческих мифах они считались сыновьями богов, их называли титанами, великанами и циклопами. Есть пословица, что дыма без огня не бывает. Я вдруг допустил – что если все эти легенды говорят об одном и том же? И когда-то очень давно ангелы действительно спускались на землю, а от них произошли гиганты, которые потом погибли в Потопе. Получилось, что и у разных мифических существ из легенд и сказок тоже могли быть реальные (зачеркнуто) прототипы. Кто-то, похожий на этих чудовищ, мог существовать на самом деле. Может быть, большинство было выдумано людьми позже. Но теперь я точно знаю, что нечто такое существует. Это похоже на бред, и все-таки я думаю, что некоторые ангелы совокуплялись даже с животными, а та тварь, что вылезает у меня в комнате по ночам, может быть одним из таких вот (зачеркнуто) потомков – гибрид какого-то животного и ангела. Значит, кто-то из них сумел выжить до наших дней. Наверное, их очень мало, только те, кто успел где-то спрятаться во время Потопа, в каком-нибудь другом измерении или где-то еще, я не знаю. Но я видел ЕГО туннель, ОН прячется где-то там, за пределами нашего мира. Это невожможно описать. В них совершенно нет ничего человеческого, они ужасно ненавидят людей, потому что они тоже разумны, но у нас есть право на жизнь, а ИХ Бог не включил в свой План. ОНИ – нечто противоестественное.
Если честно, я до конца не уверен в свой теории. Я только предположил, потому что не вижу других ответов. Может, ОНИ явились с другой планеты или жили на Земле задолго до людей, или ОНИ вообще что-то такое, что мы понять не в состоянии. Точно я знаю только одно – страх Вероники открыл ЕМУ в наш дом туннель. Откуда-то. Словно в пространстве образовалась рана, которая не может зажить до конца. Поэтому ОН возвращается снова и снова
Мне пришла только что мысль, почему ОН приходит только по ночам. Наверное, потому, что не переносит солнечного света. Не слишком оригинальная идея, но если моя теория верна, то после Потопа должен был измениться состав атмосферы – какое-нибудь губительное для НЕГО излучение заставляет ЕГО прятаться.»
Ниже Назар заметил, что почерк снова несколько изменился.
«Черт! Перечитал только что весь этот бред. Записки чекнутого, иначе не назовешь. Кажется, я перестарался. Зато начинаю понимать тех, кто решил засадить меня в психушку. Но времени на исправления нет.
Я
ВСЕ
ОНИ ПРИШЛИ»
На этом послание обрывалось.
2
Сложив письмо, Назар медленно поднялся из-за стола, скрутил листы в трубочку и подумал, что не мешало бы их куда-нибудь спрятать подальше от посторонних глаз. Он так и не узнал имени мальчика, написавшего письмо, как и даты, когда оно было отправлено. Потому что «они пришли» за ним. Оставшегося в его распоряжении времени едва хватило лишь на то, чтобы спрятать послание на кухне, обмотав ниткой и привязав к ярко-желтому значку с улыбающейся рожицей, будто к поплавку.
Возможно, если бы Назар заметил его в день переезда, то многое сложилось бы тогда по-другому. Поверил бы он этой находке или счел бы бредом умалишенного, как сочли безымянного мальчика остальные? Кто знает. Теперь же он из послания не открыл для себя почти ничего нового.
Впрочем, кое-что оно прояснило: во-первых, Назар убедился в правильности своих выводов – в его нынешней комнате действительно жили двое других детей, ставших жертвами – каждый по-своему – того лохматого монстра, хотя автор письма не стал его детально описывать; во-вторых, нашел подтверждение тому, что говорил Дедуля-Из-Лифта о дурных местах и детских страхах. В-третьих – Назар узнал о существовании некоего туннеля, из которого является чудовище. Он вспомнил о затухающем малиновом сиянии, виденном им, когда прошлой ночью он заглянул под кровать. И как-то сам собой перед его глазами всплыл тот день, в который они с отцом расставляли мебель в его комнате. То, что кровать оказалась именно в том самом месте, наверняка спасло Назару жизнь. Решение было чисто интуитивным.
Однако о некоторых важных, по мнению Назара, вещах в письме не упоминалось вообще. Либо на это не хватило времени, либо безымянный мальчик о них просто ничего не знал. Например, о букашках, без следа исчезающих на солнце (но зато он что-то написал о дневном свете, которого, возможно, боится чудовище, о каком-то излучении, так?). О сигналах по отопительным трубам. О тех признаках его близкого присутствия, кроме запаха пыли, – взять хотя бы тот случай с фильмоскопом. И никаких намеков на бук, бабаев и на то, что Стучащий По Трубам способен разговаривать мыслями, если посмотреть ему прямо в глаза. Будто он и безымянный мальчик видели и воспринимали это чудовище по-разному.
Что до изложенной в послании теории происхождения таких вот монстров, Назар ничего не понял, кроме одного: они могли появиться благодаря неким сверхъестественным существам, называемыми «ангелами», которые… если он правильно разобрался со словом «совокуплялись» – родились потом у животных. Или наоборот? Нет, из этого он совершенно ничего не понял. А о книге под названием «библия» вообще слышал впервые. Вот в отношении слова «Бог» было проще. Валерия и Михаил довольно часто его употребляли в выражениях вроде «О Боже» или «Бог его знает» – правда, Назару это ничего не давало.
Выходит, послание, которое его так сильно взволновало, оказалось абсолютно бесполезным?
Возможно, если бы Назар заметил его в день переезда, то многое сложилось бы тогда по-другому. Поверил бы он этой находке или счел бы бредом умалишенного, как сочли безымянного мальчика остальные? Кто знает. Теперь же он из послания не открыл для себя почти ничего нового.
Впрочем, кое-что оно прояснило: во-первых, Назар убедился в правильности своих выводов – в его нынешней комнате действительно жили двое других детей, ставших жертвами – каждый по-своему – того лохматого монстра, хотя автор письма не стал его детально описывать; во-вторых, нашел подтверждение тому, что говорил Дедуля-Из-Лифта о дурных местах и детских страхах. В-третьих – Назар узнал о существовании некоего туннеля, из которого является чудовище. Он вспомнил о затухающем малиновом сиянии, виденном им, когда прошлой ночью он заглянул под кровать. И как-то сам собой перед его глазами всплыл тот день, в который они с отцом расставляли мебель в его комнате. То, что кровать оказалась именно в том самом месте, наверняка спасло Назару жизнь. Решение было чисто интуитивным.
Однако о некоторых важных, по мнению Назара, вещах в письме не упоминалось вообще. Либо на это не хватило времени, либо безымянный мальчик о них просто ничего не знал. Например, о букашках, без следа исчезающих на солнце (но зато он что-то написал о дневном свете, которого, возможно, боится чудовище, о каком-то излучении, так?). О сигналах по отопительным трубам. О тех признаках его близкого присутствия, кроме запаха пыли, – взять хотя бы тот случай с фильмоскопом. И никаких намеков на бук, бабаев и на то, что Стучащий По Трубам способен разговаривать мыслями, если посмотреть ему прямо в глаза. Будто он и безымянный мальчик видели и воспринимали это чудовище по-разному.
Что до изложенной в послании теории происхождения таких вот монстров, Назар ничего не понял, кроме одного: они могли появиться благодаря неким сверхъестественным существам, называемыми «ангелами», которые… если он правильно разобрался со словом «совокуплялись» – родились потом у животных. Или наоборот? Нет, из этого он совершенно ничего не понял. А о книге под названием «библия» вообще слышал впервые. Вот в отношении слова «Бог» было проще. Валерия и Михаил довольно часто его употребляли в выражениях вроде «О Боже» или «Бог его знает» – правда, Назару это ничего не давало.
Выходит, послание, которое его так сильно взволновало, оказалось абсолютно бесполезным?
3
Он все еще стоял посреди кухни, раздумывая об укромном месте для письма – но не настолько труднодоступным, как тайник за плитой, чтобы при необходимости его можно было легко достать и перечитать снова, – когда услышал из комнаты родителей кое-что такое, что ему сразу не понравилось.
Назар выбежал в коридор. Похоже, намерение гостя найти общий язык с хозяйкой успеха не принесло. И даже наоборот.
– Отпусти… подонок! – шипела Валерия, явно стараясь не перейти на крик. Назар уловил звук толкотни. Но приблизиться к двери комнаты, а тем более войти в нее, не решился.
– Что-то изменилось, о чем я не знаю? – насмешливо осведомился гость, – В чем дело, может…
– Ты пьян как… О Боже, ты что – начал колоться? Немедленно ОТПУСТИ! – ей, кажется, удалось высвободиться.
– Что я начал – мое дело. И я не предлагаю тебе со мной играть в покер. Только немного воспоминаний, общих воспоминаний. Ничего больше.
– Что ты мелешь! Каких, к черту, воспоминаний! Это было всего раз, а я была еще совсем сопливой дурой и тогда еще не знала отца моего сына.
– О, как высокопарно… Тише, а то твой сын получит отличную возможность почерпнуть кое-какие любопытные сведения из биографии своей мамаши, которыми она вряд ли жаждет поделиться. Нет? Но лично я не против их обсудить. И обещаю, что не пожалеешь. Еще будешь вспоминать.
– Кем ты себя возомнил? Если хочешь знать, – в голосе Валерии зазвенело ледяное презрение, – я ни разу о том вечере не вспоминала, пока ты сейчас не напомнил. Это было… грязно и отвратительно…
– Да ну? – хохотнул гость. – Помнится, в тот раз ты сообщила нечто прямо противоположное. Или это время оказало такое любопытное влияние на твою память? Знаешь, по-моему, ты нисколько не изменилась, как бы теперь не пыталась изображать из себя… Снежную Королеву.
Назар вдруг вспомнил, кого с самого начала ему напомнил дядя Артур. Белобрысую. Хотя ни во внешности, ни в привычках у них не было ничего общего. Кроме – и в этом заключалось их единственное и не сразу уловимое сходство – дядя Артур тоже был Шутливым Оборотнем. А сейчас он как раз был уверен, что никто не видит и не слышит, как он разговаривает с его мамой. Только этого Оборотня не интересовали дети. И в его сумке лежал настоящий пистолет.
– Нравиться, когда тебя смешивают с дерьмом? Тогда начинаешь чувствовать себя настоящим мужчиной? – ядовито произнесла Валерия. – Еще раз прикоснешься ко мне, и я выцарапаю тебе глаза.
– Ты права, теперь у меня и не встанет, – ответил ей в тон дядя Артур.– Но в остальном…
– В остальном? – перебила его Валерия, задохнувшись от негодования. – Думаешь, я не догадываюсь, почему ты здесь появился и что у тебя за проблемы? Семья… как бы не так! Прячешься от своих подельщиков или от кого-то еще. Хватит! Завтра мне выходить на работу – и не рассчитывай, что я позволю такому выродку, как ты, оставаться наедине с моим сыном. Даже не надейся. Поэтому сегодня же, максимум завтра, ты уберешься ко всем чертям из моего дома. Ты понял меня? И тогда, может быть, я ничего не расскажу Левшицу. О том, что ты позволил себе. Он от тебя и мокрого места не оставит, хотя и имел глупость связаться с таким подонком через столько лет…
– Вот как? И с чего начнешь? В таком случае, хорошенько взвесь, как он обрадуется, когда выяснится, что его целомудренная женушка однажды была не прочь перепихнуться с его старым корешом. Небось пришлось постараться, изображая девственницу? Ну, так как насчет этого, Королева?
– Прекрати, мы оба прекрасно знаем, что это было задолго до нашего с ним знакомства. И… я не изображала девственницу! – вспыхнула Валерия.
– Однако забыла посвятить в некоторые детали нашего общего друга, молчала все эти годы, верно? И не только в отношении меня, а и тех, что были раньше. Напомнить имена? Или возомнила, будто в нашей старой доброй тусовке было принято хранить подобные секреты? А ведь он тоже многих знает.
Валерия не нашлась, что ответить.
– Короче, я останусь здесь столько, сколько сочту нужным. Считай это очень выгодной сделкой. А что касается лично тебя… – он цинично хмыкнул и поцокал языком. – Как-нибудь переживу. Уверен, ты и ему теперь даешь только по праздникам…
На последнем слове он осекся, поскольку Валерия залепила ему пощечину. Почти следом раздался звук еще одного звонкого шлепка, но на этот раз вскрикнула уже она.
– Куда ты тянешь свои руки, сучка!
Дальше Назар помнил себя только с момента, когда ворвался в комнату.
– Не трогай мою маму! – он с лету врезался головой прямо в живот мужчины. Но тут же отлетел кубарем и упал на пол, сбитый сильным толчком в грудь.
– Назар!.. – ошеломленная Валерия бросилась к нему.
– Неплохо для сопляка, – с ухмылкой прокомментировал гость. Он стоял широко расставив ноги и пристально смотрел только на лежащего Назара. – А теперь усвой, мучачо, ты ничего не видел и ничего не слышал. Ничего не произошло. Так будет лучше для всех. Если не веришь, спроси у своей мамаши.
Он вышел из комнаты, оставив Назара и Валерию одних. Вышел так, будто действительно ничего особенного не случилось.
– Он сильно ударил тебя? – Валерия, закусив губу, во все глаза смотрела на Назара. – Куда? Я просто не понимаю, как все это могло… – она старалась держаться, но он все равно заметил, что мать готова вот-вот разрыдаться.
– Ничего. Все нормально, – ответил Назар, поднимаясь с пола. – Он просто толкнул меня. А тебе… не больно?
– Ты имеешь в виду… – она повернула голову так, чтобы не было видно порозовевшей щеки. – Нет-нет… Это вышло случайно. Все уже хорошо. Господи, сынок, прости… – Валерия прижала его к себе. – Я не хотела тогда тебя ударить. Я сорвалась. Мне совсем не хотелось делать тебе больно. Сначала я, потом этот… И… просто не верится, что ты уже так вырос. Ты что действительно пришел заступиться за меня?
– Мама, – Назар отстранился от нее. Не резко, но твердо. – Он сказал… Ты что, правда не станешь рассказывать папе? Об этом.
По лицу Валерии проскользнула тень испуга. Взгляд на миг стал как у затравленной собаки.
– Ты все слышал?
– Что? – он никогда не видел в ее глазах такого выражения и не сразу сообразил, что она имеет в виду.
– О чем… мы говорили, – она отчаянно пыталась отгадать ответ, вглядываясь в его лицо.
– Я только услышал, как вы ругаетесь, а потом… – тактично соврал Назар, пожимая плечами, хотя стал свидетелем почти всего их разговора и очень многое понял из него – слишком многое, о чем предпочел бы никогда не знать, – а также начисто опровергая заблуждение большинства взрослых, будто дети не способны блестяще владеть собой в сложных ситуациях. По крайней мере, иногда.
– Это хорошо, – лицо Валерии облегченно расслабилось.
– Когда папа узнает… – начал было Назар, не сомневаясь, что мама теперь его обязательно поддержит. Но та прервала его, коснувшись губ указательным пальцем.
– Если ты меня любишь, то ничего не станешь рассказывать папе. Хорошо?
«Если ты меня любишь» было ударом ниже пояса, но Валерия прибегла к этому нечестному приему впервые в жизни. Во всяком случае, в отношении Назара.
– Договорились? Это очень важно. А с этим, – она кивнула в сторону двери, – я что-нибудь обязательно придумаю. Он здесь долго не задержится.
– Ма, а он бандит? – серьезно глядя на мать, спросил Назар.
– Бандит… Не знаю, не уверена. Он долго жил на Кубе, потом перебрался куда-то в Центральную Америку. Не думаю, что именно это могло на него повлиять, и даже не представляю, чем он там занимался, но когда он оттуда вернулся, то заметно изменился. В худшую сторону. Да он и так не был… А почему ты спросил?
– Не знаю. Так просто… – Назар опустил глаза, – Может быть, нужно рассказать про него. Почему ты не хочешь. Ведь он…
Валерия снова прижала его к себе. Назар услышал, как часто бьется сердце у нее в груди, и понял, что любит ее не меньше, чем отца. Может быть, как-то совсем чуть-чуть иначе. Но любит их обоих одинаково.
– Понимаешь, когда-то очень давно – когда тебя еще не было на свете, – я… совершила одну большую ошибку. Я вообще была не такой, как сейчас. И теперь это может серьезно повлиять на наши с папой отношения.
– А дядя Артур может рассказать ему… ну, об этой ошибке? – уверенно сказал Назар, скорее утверждая, чем спрашивая.
Она молча кивнула.
Назар выбежал в коридор. Похоже, намерение гостя найти общий язык с хозяйкой успеха не принесло. И даже наоборот.
– Отпусти… подонок! – шипела Валерия, явно стараясь не перейти на крик. Назар уловил звук толкотни. Но приблизиться к двери комнаты, а тем более войти в нее, не решился.
– Что-то изменилось, о чем я не знаю? – насмешливо осведомился гость, – В чем дело, может…
– Ты пьян как… О Боже, ты что – начал колоться? Немедленно ОТПУСТИ! – ей, кажется, удалось высвободиться.
– Что я начал – мое дело. И я не предлагаю тебе со мной играть в покер. Только немного воспоминаний, общих воспоминаний. Ничего больше.
– Что ты мелешь! Каких, к черту, воспоминаний! Это было всего раз, а я была еще совсем сопливой дурой и тогда еще не знала отца моего сына.
– О, как высокопарно… Тише, а то твой сын получит отличную возможность почерпнуть кое-какие любопытные сведения из биографии своей мамаши, которыми она вряд ли жаждет поделиться. Нет? Но лично я не против их обсудить. И обещаю, что не пожалеешь. Еще будешь вспоминать.
– Кем ты себя возомнил? Если хочешь знать, – в голосе Валерии зазвенело ледяное презрение, – я ни разу о том вечере не вспоминала, пока ты сейчас не напомнил. Это было… грязно и отвратительно…
– Да ну? – хохотнул гость. – Помнится, в тот раз ты сообщила нечто прямо противоположное. Или это время оказало такое любопытное влияние на твою память? Знаешь, по-моему, ты нисколько не изменилась, как бы теперь не пыталась изображать из себя… Снежную Королеву.
Назар вдруг вспомнил, кого с самого начала ему напомнил дядя Артур. Белобрысую. Хотя ни во внешности, ни в привычках у них не было ничего общего. Кроме – и в этом заключалось их единственное и не сразу уловимое сходство – дядя Артур тоже был Шутливым Оборотнем. А сейчас он как раз был уверен, что никто не видит и не слышит, как он разговаривает с его мамой. Только этого Оборотня не интересовали дети. И в его сумке лежал настоящий пистолет.
– Нравиться, когда тебя смешивают с дерьмом? Тогда начинаешь чувствовать себя настоящим мужчиной? – ядовито произнесла Валерия. – Еще раз прикоснешься ко мне, и я выцарапаю тебе глаза.
– Ты права, теперь у меня и не встанет, – ответил ей в тон дядя Артур.– Но в остальном…
– В остальном? – перебила его Валерия, задохнувшись от негодования. – Думаешь, я не догадываюсь, почему ты здесь появился и что у тебя за проблемы? Семья… как бы не так! Прячешься от своих подельщиков или от кого-то еще. Хватит! Завтра мне выходить на работу – и не рассчитывай, что я позволю такому выродку, как ты, оставаться наедине с моим сыном. Даже не надейся. Поэтому сегодня же, максимум завтра, ты уберешься ко всем чертям из моего дома. Ты понял меня? И тогда, может быть, я ничего не расскажу Левшицу. О том, что ты позволил себе. Он от тебя и мокрого места не оставит, хотя и имел глупость связаться с таким подонком через столько лет…
– Вот как? И с чего начнешь? В таком случае, хорошенько взвесь, как он обрадуется, когда выяснится, что его целомудренная женушка однажды была не прочь перепихнуться с его старым корешом. Небось пришлось постараться, изображая девственницу? Ну, так как насчет этого, Королева?
– Прекрати, мы оба прекрасно знаем, что это было задолго до нашего с ним знакомства. И… я не изображала девственницу! – вспыхнула Валерия.
– Однако забыла посвятить в некоторые детали нашего общего друга, молчала все эти годы, верно? И не только в отношении меня, а и тех, что были раньше. Напомнить имена? Или возомнила, будто в нашей старой доброй тусовке было принято хранить подобные секреты? А ведь он тоже многих знает.
Валерия не нашлась, что ответить.
– Короче, я останусь здесь столько, сколько сочту нужным. Считай это очень выгодной сделкой. А что касается лично тебя… – он цинично хмыкнул и поцокал языком. – Как-нибудь переживу. Уверен, ты и ему теперь даешь только по праздникам…
На последнем слове он осекся, поскольку Валерия залепила ему пощечину. Почти следом раздался звук еще одного звонкого шлепка, но на этот раз вскрикнула уже она.
– Куда ты тянешь свои руки, сучка!
Дальше Назар помнил себя только с момента, когда ворвался в комнату.
– Не трогай мою маму! – он с лету врезался головой прямо в живот мужчины. Но тут же отлетел кубарем и упал на пол, сбитый сильным толчком в грудь.
– Назар!.. – ошеломленная Валерия бросилась к нему.
– Неплохо для сопляка, – с ухмылкой прокомментировал гость. Он стоял широко расставив ноги и пристально смотрел только на лежащего Назара. – А теперь усвой, мучачо, ты ничего не видел и ничего не слышал. Ничего не произошло. Так будет лучше для всех. Если не веришь, спроси у своей мамаши.
Он вышел из комнаты, оставив Назара и Валерию одних. Вышел так, будто действительно ничего особенного не случилось.
– Он сильно ударил тебя? – Валерия, закусив губу, во все глаза смотрела на Назара. – Куда? Я просто не понимаю, как все это могло… – она старалась держаться, но он все равно заметил, что мать готова вот-вот разрыдаться.
– Ничего. Все нормально, – ответил Назар, поднимаясь с пола. – Он просто толкнул меня. А тебе… не больно?
– Ты имеешь в виду… – она повернула голову так, чтобы не было видно порозовевшей щеки. – Нет-нет… Это вышло случайно. Все уже хорошо. Господи, сынок, прости… – Валерия прижала его к себе. – Я не хотела тогда тебя ударить. Я сорвалась. Мне совсем не хотелось делать тебе больно. Сначала я, потом этот… И… просто не верится, что ты уже так вырос. Ты что действительно пришел заступиться за меня?
– Мама, – Назар отстранился от нее. Не резко, но твердо. – Он сказал… Ты что, правда не станешь рассказывать папе? Об этом.
По лицу Валерии проскользнула тень испуга. Взгляд на миг стал как у затравленной собаки.
– Ты все слышал?
– Что? – он никогда не видел в ее глазах такого выражения и не сразу сообразил, что она имеет в виду.
– О чем… мы говорили, – она отчаянно пыталась отгадать ответ, вглядываясь в его лицо.
– Я только услышал, как вы ругаетесь, а потом… – тактично соврал Назар, пожимая плечами, хотя стал свидетелем почти всего их разговора и очень многое понял из него – слишком многое, о чем предпочел бы никогда не знать, – а также начисто опровергая заблуждение большинства взрослых, будто дети не способны блестяще владеть собой в сложных ситуациях. По крайней мере, иногда.
– Это хорошо, – лицо Валерии облегченно расслабилось.
– Когда папа узнает… – начал было Назар, не сомневаясь, что мама теперь его обязательно поддержит. Но та прервала его, коснувшись губ указательным пальцем.
– Если ты меня любишь, то ничего не станешь рассказывать папе. Хорошо?
«Если ты меня любишь» было ударом ниже пояса, но Валерия прибегла к этому нечестному приему впервые в жизни. Во всяком случае, в отношении Назара.
– Договорились? Это очень важно. А с этим, – она кивнула в сторону двери, – я что-нибудь обязательно придумаю. Он здесь долго не задержится.
– Ма, а он бандит? – серьезно глядя на мать, спросил Назар.
– Бандит… Не знаю, не уверена. Он долго жил на Кубе, потом перебрался куда-то в Центральную Америку. Не думаю, что именно это могло на него повлиять, и даже не представляю, чем он там занимался, но когда он оттуда вернулся, то заметно изменился. В худшую сторону. Да он и так не был… А почему ты спросил?
– Не знаю. Так просто… – Назар опустил глаза, – Может быть, нужно рассказать про него. Почему ты не хочешь. Ведь он…
Валерия снова прижала его к себе. Назар услышал, как часто бьется сердце у нее в груди, и понял, что любит ее не меньше, чем отца. Может быть, как-то совсем чуть-чуть иначе. Но любит их обоих одинаково.
– Понимаешь, когда-то очень давно – когда тебя еще не было на свете, – я… совершила одну большую ошибку. Я вообще была не такой, как сейчас. И теперь это может серьезно повлиять на наши с папой отношения.
– А дядя Артур может рассказать ему… ну, об этой ошибке? – уверенно сказал Назар, скорее утверждая, чем спрашивая.
Она молча кивнула.