Страница:
— Так вот как мы работаем!
— Думать — это тоже работа, и нелегкая.
Торторелли протяжно зевает.
— Конечно, была бы в отделе приличная счетная машина, мне не пришлось бы напрягать мозги. Мне нужна машина наподобие вот этой.
Он убрал ноги со стола, наклонился и вынул прямоугольную пластмассовую пластинку.
— Ну-ка, взгляни.
— Похоже на рентгеновский снимок. Зачем он тебе?
— Не туда смотришь.
Торторелли разгладил лист.
— Расчет вероятности происходит одновременно с секторным расчетом. А это экономит уйму времени. Кто тебя надоумил, дорогой Патрене, купить такую допотопную счетную машину? Как-никак мы — самое крупное предприятие во всей «Новой Италии».
Патрене сразу утратил всю свою самоуверенность.
— Но Торболи утверждает…
— Что он понимает, твой Торболи. Заставляет своих агентов снимать порнографические сценки из интимной жизни инженера Корбелли, стремясь запугать этого бездельника. Да в Галактике полным-полно куда более толковых инженеров. Торболи хочет держать всех в кулаке. Знаешь, на кого он похож? На туземного кали.
— Откуда тебе известно про микрофильмы?
— Но об этом все знают. Ты ублажаешь этого Торболи, словно он курочка, которая непременно снесет золотое яичко.
— Ну, положим, специалист он отличный. Сам Бессон не прочь его переманить.
— И ты в это веришь?
Торторелли грустно улыбается. Он и сам не может понять, какого дьявола ему вдруг вздумалось давать советы хозяину.
— Бессон хочет околпачить тебя, дорогой Патрене. Ты можешь продать дом, элиспринт, даже собственные штаны, но не продавай контрольного пакета акций. Впрочем, ты промышленник и разбираешься в подобных вещах получше меня.
— А ведь ты прав. — Патрене садится рядом с кибербухгалтером и доверительно говорит: — Знаешь, Торболи предлагает мне слиться с Бессоном.
Торторелли снова кладет ноги на стол.
— Отлично. Ликвидируем «Новую Италию», и скоро здесь тоже будут хозяйничать американцы. Кажется, ты говорил, что тебе дорога наша страна?
— При чем здесь наша страна?
— Неужели ты не понимаешь, что раз Бессон заигрывает с тобой, значит у него есть на то свои расчеты?
— Я понимаю, но ведь другого…
— Ты позволяешь Торболи командовать собой.
— Я… Прошу не забываться! Помни, кто ты!
— Да, я бухгалтер. Я не Торболи. Ты хозяин, а я служащий. Каждому свое. Поэтому перейдем снова на «вы». Я работаю, потому что вы платите мне за это. Ни о какой дружбе между нами не может быть и речи. Я не рвусь к власти, как Торболи. Всяк сверчок знай свой шесток.
Он изрекает одну сентенцию за другой, а сам думает: «Как вы мне все надоели». Заискивающий хозяин хуже хозяина высокомерного, но Торболи хуже всех.
— Верите ли, Патрене, когда я был ничем, пешкой, мне было куда лучше, чем теперь. Только тогда я и чувствовал себя счастливым.
— А я никогда не был счастливым.
— Знаю, — невольно вырвалось у Торторелли. — Когда мы оба были молоды, я завидовал вашему росту, красоте, богатству. Но вскоре эта зависть прошла. Не догадываетесь, когда именно? Так вот, когда улетела ваша жена…
Торторелли думает, что уязвил патрона в самое сердце, но тот растроганно бормочет:
— Только вы меня понимаете.
Торторелли в замешательстве делает вид, будто вновь принялся за работу.
— Мы с вами одиноки, — вкрадчивым голосом продолжает Патрене. — Почему бы нам не сходить вместе к мистеру Бессону на коктейль?
— Сегодня вечером не могу. Хочу послушать «Гамлета».
— По телевидению передают несколько футбольных матчей. Я попрошу Розу заснять их на микрофильм.
— Это не матч, а старинный театр. Мне нравится. Кстати, у меня есть своя запись.
— Вот и отлично. Завтра ее прослушаете.
— Нет, сегодня вечером. Это успокаивает нервы.
— Примите таблетку. Мне важно знать ваше мнение.
— Я стараюсь не принимать таблеток. Неужели мое мнение что-либо значит для вас?
— О господи, ну конечно.
Торторелли понимает, что отказаться не удастся: хозяин, очевидно, решил использовать его против Торболи либо в своей игре против этого американца.
— Хорошо, я приду.
— Могу подбросить вас на моем элиспринте.
— Спасибо, я сам умею водить. Кстати, когда вернется Ланчерти?
— Точно не знаю. Но, во всяком случае, не скоро. Можете быть спокойны.
Кибербухгалтеру неприятен квохчущий смешок Патрене, который неторопливо направился к выходу. Он, Торторелли, не доверяет ни Торболи, ни Патрене — настоящие бандагалы. Лет десять назад он смотрел фильм «Галактическая банда», в котором двух главных героев все называли коротко — бандагал. Как раз в то время при таинственных обстоятельствах погиб владелец «Персея» — главный конкурент «Новой Италии». Поговаривали, что в этой темной истории были замешаны Торболи и Патрене. Но прямых доказательств не было, и вскоре разговоры прекратились.
А недавно Ланчерти вылетел на ракетоплане по специальному заданию. Ему, административному директору «Новой Италии», известно очень многое. Впрочем, этот Ланчерти и сам хороший бандагал, только в миниатюре. И вообще дело не в Ланчерти, а в том, что он, Торторелли, ненавидит всякое насилие. К тому же он понимает, что его самого ждут крупные неприятности. Он бы и рад отступиться, но уже не в силах. После долгих лет скучной, однообразной жизни он вдруг открыл всю заманчивость опасной борьбы. Каждый вечер он изливал душу Бедному Йорику и неожиданно для себя вдруг обнаружил, что ему приятно быть заметной персоной.
…От визита к Бессону отвертеться не удалось. Тщеславию Торторелли льстит, что теперь все его замечают, его, маленького, прежде совершенно безвестного человечка, каждый торопится с приветливой улыбкой пожать ему руку.
Но вскоре им опять овладевает скука, и он готов бросить все к чертям. Если бы только не один любопытный план… Он смотрит Торболи прямо в лицо и на какой-то миг встречается взглядом с бегающими глазками генерального директора. И во взгляде каждого из них нетрудно прочесть: «Как ты мне ненавистен!»
Мистер Бессон ни на шаг не отпускает от себя Патрене, Владелец «Нивой Италии» до того расхваливал своего кибербухгалтера, что американец посчитал нужным любезно ему улыбнуться.
— Так и должно быть. Мир принадлежит техникам, — с важным видом изрекает он.
Торторелли без труда читает мысли этого старого волка: он мечтает о создании межпланетного картеля, который мог бы противостоять объединению промышленников Веги и Антареса. Будем надеяться, что старый хрыч скоро преставится. Впрочем, таких, как Бессон, в мире немало…
— Дотторе Торторелли, вы меня даже не слушаете.
Черная бахрома ресниц еще сильнее оттеняет красоту синих глаз, и Бенедетто Торторелли, чтобы избавиться от их чар, должен дважды повторить себе, что их блеск точно соответствует сумме его будущей заработной платы, высчитанной со скрупулезной точностью.
— Простите, что вы сказали, синьорина Кьяри?
— Ваша рассеянность меня не слишком вдохновляет. Я сделала вам комплимент, сказала, что вам очень к лицу новая прическа. И потом, эта милая улыбка… Прежде я не видела, чтобы вы улыбались. У вас красивые зубы.
— Благодаря хорошему зубному врачу.
Он пытается держаться непринужденно, но чувствует, что невольно краснеет, и Кьяри, понятно, тут же это замечает.
А она весьма и весьма привлекательна и сравнительно молода, даже если учесть, что ей доступны новейшие достижения косметики.
— Простите, меня зовут.
Он обращается в постыдное бегство и, конечно же, натыкается на мистера Бессона.
— О, я вижу, вы боитесь красивых женщин?
К ним подходит синьорина Кьяри.
— Я боюсь из-за женщин потерять драгоценное рабочее время, — отшучивается Торторелли.
Он вынимает из внутреннего кармана пластмассовую пластинку и обращается к Бессону:
— На ваших заводах работают новейшие вычислительные машины. А вот этим вы пользуетесь?
— Рентгеновскими снимками, — вырвалось у Патрене.
Мистер Бессон окинул его презрительным взглядом.
— Наш друг Патрене, как всегда, удивительно остроумен. Это же… — он ждет, что Торторелли придет к нему на помощь, но тот хранит невозмутимое молчание.
Бессон поднял пластинку повыше и поискал глазами своего технического секретаря, но и тому странный прямоугольник ничего не говорит.
— Где вы это приобрели? — вынужден был спросить мистер Бессон.
— Секрет фирмы, — смело отвечает Торторелли.
Патрене довольно ухмыляется, а пластинка переходит из рук в руки.
— Похоже на секционное счетное устройство, — высказывает наконец предположение старший кибербухгалтер Кларк.
— Вот именно, — подтверждает Торторелли и забирает пластинку. — Я с первого же взгляда понял, что этому изобретению принадлежит будущее. Но нашим дамам, очевидно, наскучили технические разговоры. Они предпочитают танцы. Синьорина Кьяри, разрешите вас пригласить.
Синьорина Кьяри охотно принимает приглашение. Ее ресницы хлопают, словно крылья бабочки. Торторелли подпрыгивает, вертится волчком, но не упускает из виду беседующих о чем-то промышленных магнатов. Патрене явно хочется с ним поговорить. Вот он отделяется от группы и подходит к танцующим.
— Дорогая Кьяри, не могли бы вы поискать доктора Торболи?
Едва та отошла, как Патрене не выдержал:
— Объясните же наконец, в чем секрет этого изобретения?
— Потом, потом. Видите, они тоже ничего не знают. Ни под каким видом не подписывайте соглашения. Я сейчас потихоньку улизну. Нужно срочно кое-что проверить. Потом все расскажу. А пока держитесь твердо, не уступайте.
И он незаметно уходит, довольный, что спутал планы Бессона, которому не терпится прибрать к рукам «Новую Италию». Патрене в растерянности застыл посреди зала. Рядом с ним очутилась жена одного из кали, молодая, на редкость красивая несйанка. У нее смуглая кожа, длинные изумрудного цвета волосы короной уложены на маленькой изящной голове. Патрене вынужден пригласить ее на танец. Он весьма старательно и столь же безуспешно убеждает себя, что она уродка, но не в силах отвести взгляда от ее лица с легким зеленоватым пушком. Спасение приходит в лице Торболи.
— Что тут происходит? Куда исчез Торторелли?
— Не кричи. Тебя могут услышать. Он поехал на завод.
Торболи не удовлетворен ответом, ему не нравится, что Торторелли отправился на завод ночью. Разумеется, здание надежно охраняется, но все-таки этот бухгалтер подозрительный тип и за ним не мешает проследить. Торболи, а затем и Патрене под благовидным предлогом исчезают с банкета.
Кто-то отлично знает, как заблокировать парамагнитные элементы и что именно нужно выкрасть. Он осторожно, но очень уверенно двигается в темноте. В здании пусто, оно, собственно, и не нуждается в охране — через дверьавтомат может пройти лишь тот, кто имеет на это право. Перед любым незваным гостем дверь мгновенно захлопнется, и рев сирены поднимет по тревоге полицию. Между тем кто-то беспрепятственно поднимается на самый верхний этаж и проникает сначала в кабинет Патрене, а затем — Торболи.
Со своего рабочего места Торторелли слышит шум элиспринта Патрене, но продолжает спокойно сидеть — пусть хозяин поищет его и убедится, что он занят подсчетами.
Однако Патрене и Торболи не спешат в полуподвал. Они проверяют парамагнитные элементы, а затем поднимаются наверх. Торболи влетает в свой кабинет — открывает одну папку, другую, кажется, все в порядке. Да и парамагнитные элементы не повреждены, значит, сюда никто не мог проникнуть.
— Что я тебе говорил? — в голосе Патрене звучит торжество победителя. — Ты помешался на шпионах. Торторелли предан нам душой и телом. Но раз ты сомневаешься, давай проверим. Документы хранятся в правом нижнем ящике. Так, все на месте. Теперь остается лишь сходить в мой кабинет… там в сейфе лежит изрядная сумма. Но я уверен в честности Торторелли, абсолютно уверен. Идем, чего же ты застыл, как изваяние?
Торболи хотелось бы внимательно просмотреть все папки, но он не может этого сделать в присутствии Патрене — ведь самое объемистое досье собрано именно на хозяина. Волей-неволей ему приходится отправиться вместе с Патрене в кабинет шефа.
Патрене открывает сейф и, торжествующе махнув рукой, захлопывает его.
— Документы хранятся и в приемной Розы, — замечает генеральный директор.
— Тебе не кажется, дорогой Торболи, что это уж слишком?
Однако Торболи настаивает. Наконец до Патрене доходит, что его интересуют секретные документы, которые они оба подписывали.
— Они в этом ящике.
— Тут их нет.
— Значит, Роза спрятала их в место понадежнее.
Узенькие глазки Торболи рыскают по углам, руки лихорадочно листают папки.
— Странно, что нет именно этих документов.
— Не будь идиотом. Я же тебе сказал, что Роза…
Щеки Патрене позеленели, как у туземца, в голосе звучит растерянность. Но Торболи ему не верит, может, он просто разыгрывает комедию.
Патрене хватается за сердце, проглатывает таблетку и снова повторяет:
— Вот увидишь, их куда-то спрятала Роза.
Но сам он не очень-то в этом уверен, потому что вдруг говорит:
— Пойдем к Торторелли. Мне нужно побеседовать с ним кое о чем.
Патрене первым выходит из приемной. Парамагнитные элементы в сохранности, в лифт никто не садился, двери закрыты.
Тем временем Торболи проверил парамагнитные элементы на верхних этажах. Патрене спускается в вестибюль и садится в кресло. Он понемногу успокаивается — ну конечно же, Роза спрятала документы подальше от всевидящего ока Торболи.
Он вызывает своего генерального директора по внутреннему телефону:
— Торболи, я в вестибюле, спускайся и ты.
Но Торболи не торопится. Наконец слышится потрескивание лифта, и из кабины выходит Торболи. С ним явно что-то неладно.
— Я… я был в туалете.
— Тебе что, плохо?
— Да, немного перепил виски.
Патрене пристально смотрит на своего компаньона — э, нет, тут дело не в одном только виски: руки у него дрожат, глаза запали. На Торболи это непохоже.
Торболи понимает, что надо что-то придумать, сейчас, сию же минуту. Не может же он сказать, что пропало досье на Патрене, причем ни один из парамагнитных элементов не поврежден.
— Мне послышалось, будто кто-то ходит наверху. Я проверил, но там никого не оказалось.
— Тебе последнее время всюду мерещатся воры и шпионы. Если меня одолела одышка, то тебя — галлюцинации. Однажды ты уже принял Торторелли за робота.
— Будь он роботом, все стало бы понятным, — прохрипел Торболи, не на шутку испугав Патрене.
— Знаешь, я устал, и мне надоело слушать твои бредни.
Патрене направился к двери, ведущей в бухгалтерию, но Торболи решительно преградил ему дорогу.
— К твоему сведению, у меня тоже пропал документ.
— Это что еще за новость?
О, Торболи не шутит: украсть документы на двух разных этажах, не повредив парамагнитных элементов, способен только специально обученный робот. Но это же чепуха, сущая нелепица. Такое бывает лишь в научно-фантастических фильмах. Инстинктивно оба заговорили совсем тихо, почти шепотом.
— Дорогой Патрене, все совпадает. Он — робот. Вот только кто его подослал?
— Но ведь он уже двадцать лет работает в управлении.
— А ты можешь поручиться, что наши соперники не убили подлинного Торторелли, когда узнали, что он будет кибербухгалтером «Новой Италии»? Они-то и подсунули взамен, робота. Впрочем, это могло быть и делом рук правительства.
Патрене тоже не в силах понять, кому именно понадобилось подослать к ним робота. Он безуспешно пытается собраться с мыслями.
— Надо подумать, надо подумать, — машинально твердит он, утирая обильно струящийся по лицу пот. Он тяжело опускается в кресло и, пожевав губами, выдавливает из себя: — Допустим, что Торторелли — робот. Тогда главное: можно ли его подкупить?
— Навряд ли, это же не человек, а механизм.
— Нет, все-таки ты ошибаешься. Возможно, этот гномик — гений зла, но он не робот. Парамагнитные элементы придуманы человеком, значит, он в состоянии и блокировать их. Торторелли — человек. А раз так, с ним можно и нужно договориться о цене, — решительно говорит Патрене и встает.
— Черт побери, мы в его руках, — бормочет Торболи, спускаясь за Патрене в полуподвал.
При звуке шагов Торторелли подсел к вычислительной машине и стал проверять клеммы.
— Будем откровенны, — еще с порога говорит Патрене. — У меня возникли кое-какие сомнения.
Торторелли, не оборачиваясь, показывает на аккуратно разложенные бумаги.
— Эти бумаги говорят сами за себя. Остается только подработать последние данные. К счастью, мистер Бессон скорее самовлюблен, чем умен, а его эксперты совершенно не знают вегианских машин и приборов. Если вы не продадите «Новую Италию», все будет в порядке.
— Это еще что за разговоры?! Предприятие принадлежит мне. И я поступлю, как сочту нужным.
— Как только вы продадите завод, я уйду. Но прежде вам придется пережить несколько неприятных минут.
— Не надо горячиться, успокойтесь, — вмешивается в разговор Торболи. — Сколько вы хотите, Торторелли?
— Мне деньги не нужны. Откажитесь от продажи завода.
— На кого вы все-таки работаете? — не выдерживает Патрене.
— На себя, во имя идеалов. Вам этого не понять.
— Но Бессон готов заплатить вам куда больше.
— Плевать я хотел на деньги. Мне противно работать с ним. И потом… Я же вам сказал, что Бессон блефует. Я подготовлю такой баланс, что все ахнут.
— Значит, вы на нашей стороне?
— Конечно. Ведь мы земляки. Продать завод вы всегда успеете. Баланс наверняка примут без возражений.
— А правительственные чиновники? — спрашивает Торболи.
— Они ничего не заподозрят. Вы опытные дельцы и сумеете убедить самых дотошных ревизоров. Через десять дней баланс будет, окончательно готов, и тогда…
— Десять дней много, — прервал его Патрене. — Даю вам неделю.
— Будь у меня новая счетная машина, я бы уложился. А так мне нужно минимум десять дней.
— Слишком много, — начал было Патрене, но Торторелли уже погасил центральную люстру.
— Завтра вы сами убедитесь, что я прав. Уже поздно, и нам всем не мешает хорошенько отдохнуть.
Он первым направился к выходу, а за ним поплелись Патрене и Торболи. Генеральный директор что-то бурчал себе под нос. В коридоре Торторелли внезапно остановился.
— Тихо!
На верхнем этаже послышались шаги.
— О господи, бандиты! — простонал Торторелли. — Скорее в подвал!
Он бросился вниз по лестнице, Торболи и Патрене — за ним.
— Скорее заприте дверь. Зажгите свет. Нужно дать сигнал тревоги. Постойте, с вами никто не приходил?
— Никто, никто! — истерично крикнул Патрене. — Где сигнал?
— Там, — дрожащей рукой показал Торторелли.
Патрене и Торболи едва успели заметить кнопку на письменном столе, как погас свет.
— Проклятье, я ничего не вижу, помогите! — кричит Патрене.
— Руку, скорее дай руку, — отзывается из темноты Торболи.
С грохотом падают стулья, Патрене совсем было добрался до письменного стола, как вдруг чьи-то металлические клещи обхватили его сзади. Торболи кинулся к столу и уже нащупал кнопку, но в тот же миг невидимый враг тисками сжал ему шею.
— Свет, свет! — из последних сил прохрипел он.
— Нашел! — закричал Торторелли.
Пронзительно завыла сирена. Патрене и Торболи с великим трудом поднялись с полу, все еще не веря, что остались в живых.
Зажегся свет — Торторелли, навалившись грудью на стол, обеими руками впился в рычаг.
— Помогите, плечо сильно жжет, — стонет Патрене.
— Вы ушиблись? — заботливо спрашивает Торторелли и… застывает с раскрытым ртом.
Не в силах вымолвить ни слова, он показывает на распахнутую дверь.
— Кто мог ее открыть? — наконец выдавливает он из себя.
Патрене и Торболи, не отвечая, в ужасе глядят на дверь.
Проходит минута, другая — никого… Затем до них доносится пронзительный вой полицейских сирен.
— Мы спасены, спасены! Слышите? Они уже приземляются, — радостно кричит Торторелли. — Надо открыть входную дверь. Скорее, скорее. Не то они ее взломают.
Он помогает Патрене встать со стула и первым устремляется наверх.
На заводском дворе уже полно полицейских. Не успел Торболи толком объяснить, что случилось, как полицейские бросились обыскивать служебные помещения. Они проверили все парамагнитные элементы — ни один не поврежден; в здании пусто.
— Они успели удрать. Немедленно организуйте погоню, — приказывает полицейский офицер подчиненным. — У вас что-нибудь пропало, синьоры?
— Деньги, кажется, целы. Но точно сказать не могу, еще не успел как следует проверить, — отвечает Патрене.
— Мы их настигнем. Они не могли уйти далеко, — говорит офицер, направляясь к выходу.
— Кого именно? — спрашивает Торболи.
— Ясное дело, туземцев, — уже в дверях отвечает офицер.
— Простите, лейтенант, но как им удалось беспрепятственно войти и выйти, не повредив парамагнитных элементов? Для этого даже специалисту понадобилось бы несколько часов. Конечно, если он не применит парочку бомб.
В голосе Торторелли звучит насмешка.
Полицейский офицер подозрительно глядит на него.
— Но ведь сигнал тревоги сработал автоматически.
— Нет, это мы дали сигнал, — отвечает Торторелли.
Офицер после секундного замешательства решительно объявляет:
— Кражи со взломом, очевидно, не было, но шаги-то вы слышали. Значит, что-то преступники наверняка украли. Не беспокойтесь. Я доложу начальству. Мы непременно отыщем виновных. Произведем обыск в резервации туземцев. Арестуем всех подозрительных.
— Довольно! — крикнул Патрене и тут же схватился за грудь. — Да вы не то что в полицейские, в дворники не годитесь! Туземцы все придумали? Это же курам на смех. Я сам поговорю с вашим начальством.
— Успокойтесь, коммендаторе, успокойтесь, — встревоженно говорит офицер. — Раз они ничего не украли, то…
— Значит, по-вашему, я должен терпеть, чтобы ночью по моему заводу спокойно разгуливали бандиты? Зачем же я тогда плачу налоги? Чтобы вы спали, ели и ничего не делали?
Лейтенант попятился назад.
— Не волнуйтесь, не волнуйтесь, мы примем все меры, арестуем… — и выскочил на заводской двор.
— Тщательно осмотрите местность, пядь за пядью, обыщите близлежащие дома, — грозно приказал он.
Патрене его даже не слушает. Он устало идет к элиспринту, за ним плетутся Торболи и Торторелли.
— Хотите подвезу? — предлагает Патрене. — Кстати, где ваш элиспринт, Торторелли?
— Я брал его напрокат, а теперь вернул законному владельцу. Он стоит кучу денег.
— А вы, милейший, скуповаты, — бросает Патрене.
— Зарабатываю мало. Вот когда мне повысят зарплату, я непременно куплю элиспринт. Тогда девушки будут меня безумно любить.
Патрене и Торболи обменялись многозначительным взглядом.
Торторелли пришел на службу поздно. Сонный, вялый, он спустился в бар, чтобы выпить чашечку кофе, и увидел Кьяри.
— О дорогой Торторелли, мы все наслышаны о ночном приключении. Вам не было страшно?
— Это я дал сигнал тревоги. — В глубине души ему приятно чувствовать себя героем. — Да, кстати, как вас зовут?
— Родителям вздумалось назвать меня Миртой. Сейчас девушку с таким именем редко встретишь.
— Нет, это очень красивое имя.
И, стараясь не выдать своего волнения, он раскланялся. В полуподвале темно, он зажигает свет, но ему что-то сегодня не работается. Он встает и отправляется к шефу. В коридоре путь ему преграждает Роза. Сделав печальное лицо, она участливо произносит:
— Как вы себя чувствуете? Приятную ночку мы пережили, нечего сказать!
Роза аккуратно вытирает слезу, стараясь не размазать тушь на ресницах.
«А Торторелли совсем неплохой человек. Не то что Торболи».
— При моем слабом сердце такие волнения просто губительны.
— Знаете, милая Роза, по-моему, это дело рук галактической банды. Тут работали профессионалы. Они ничего не украли?
— Нет, — поспешно, слишком поспешно отвечает Роза. — А разве существуют галактические банды?
— Дорогая моя, в наш век даже банды не могут обойтись без первоклассных специалистов. Сама организация осталась прежней: главарь банды занимает какой-нибудь ответственный пост в министерстве, и до него полиции не добраться. Вы на Несе уже два десятка лет и, конечно, должны знать, что галактических бандитов называют бандагалами.
Роза в растерянности смотрит на него.
— Вы это серьезно?
— Но ведь совсем недавно известный журналист из «Галактического курьера», кажется Сантарелли, написал об этом целую серию прелюбопытных статей. Эти люди знают свое дело.
Торторелли начинает перечислять, загибая пальцы:
— В банду обычно входят киллергал, жестокий и безжалостный убийца, астроганг…
— Не может быть! — в испуге восклицает Роза.
— Физиоганг, киберганг, — невозмутимо продолжает Торторелли. — Словом, целая банда превосходных специалистов. И тут нечему удивляться. Представьте себе, дорогая Роза, сколько инженеров зарабатывают буквально гроши. Чаще всего бандагалы укрываются на каком-нибудь астероиде. Не исключено, однако, что они избрали своей базой какую-нибудь слаборазвитую планету, скажем, Нес. Ведь мы построили большие города, а во многих болотистых районах даже сторожевых постов нет. «Новая Италия» — крупный промышленный комплекс, и наших конкурентов не остановят никакие моральные соображения. Промышленный шпионаж — вот их главное оружие. Прибавьте к этому политические цели, и вы поймете, на что способны наши «друзья» вроде мистера Бессона.
— Думать — это тоже работа, и нелегкая.
Торторелли протяжно зевает.
— Конечно, была бы в отделе приличная счетная машина, мне не пришлось бы напрягать мозги. Мне нужна машина наподобие вот этой.
Он убрал ноги со стола, наклонился и вынул прямоугольную пластмассовую пластинку.
— Ну-ка, взгляни.
— Похоже на рентгеновский снимок. Зачем он тебе?
— Не туда смотришь.
Торторелли разгладил лист.
— Расчет вероятности происходит одновременно с секторным расчетом. А это экономит уйму времени. Кто тебя надоумил, дорогой Патрене, купить такую допотопную счетную машину? Как-никак мы — самое крупное предприятие во всей «Новой Италии».
Патрене сразу утратил всю свою самоуверенность.
— Но Торболи утверждает…
— Что он понимает, твой Торболи. Заставляет своих агентов снимать порнографические сценки из интимной жизни инженера Корбелли, стремясь запугать этого бездельника. Да в Галактике полным-полно куда более толковых инженеров. Торболи хочет держать всех в кулаке. Знаешь, на кого он похож? На туземного кали.
— Откуда тебе известно про микрофильмы?
— Но об этом все знают. Ты ублажаешь этого Торболи, словно он курочка, которая непременно снесет золотое яичко.
— Ну, положим, специалист он отличный. Сам Бессон не прочь его переманить.
— И ты в это веришь?
Торторелли грустно улыбается. Он и сам не может понять, какого дьявола ему вдруг вздумалось давать советы хозяину.
— Бессон хочет околпачить тебя, дорогой Патрене. Ты можешь продать дом, элиспринт, даже собственные штаны, но не продавай контрольного пакета акций. Впрочем, ты промышленник и разбираешься в подобных вещах получше меня.
— А ведь ты прав. — Патрене садится рядом с кибербухгалтером и доверительно говорит: — Знаешь, Торболи предлагает мне слиться с Бессоном.
Торторелли снова кладет ноги на стол.
— Отлично. Ликвидируем «Новую Италию», и скоро здесь тоже будут хозяйничать американцы. Кажется, ты говорил, что тебе дорога наша страна?
— При чем здесь наша страна?
— Неужели ты не понимаешь, что раз Бессон заигрывает с тобой, значит у него есть на то свои расчеты?
— Я понимаю, но ведь другого…
— Ты позволяешь Торболи командовать собой.
— Я… Прошу не забываться! Помни, кто ты!
— Да, я бухгалтер. Я не Торболи. Ты хозяин, а я служащий. Каждому свое. Поэтому перейдем снова на «вы». Я работаю, потому что вы платите мне за это. Ни о какой дружбе между нами не может быть и речи. Я не рвусь к власти, как Торболи. Всяк сверчок знай свой шесток.
Он изрекает одну сентенцию за другой, а сам думает: «Как вы мне все надоели». Заискивающий хозяин хуже хозяина высокомерного, но Торболи хуже всех.
— Верите ли, Патрене, когда я был ничем, пешкой, мне было куда лучше, чем теперь. Только тогда я и чувствовал себя счастливым.
— А я никогда не был счастливым.
— Знаю, — невольно вырвалось у Торторелли. — Когда мы оба были молоды, я завидовал вашему росту, красоте, богатству. Но вскоре эта зависть прошла. Не догадываетесь, когда именно? Так вот, когда улетела ваша жена…
Торторелли думает, что уязвил патрона в самое сердце, но тот растроганно бормочет:
— Только вы меня понимаете.
Торторелли в замешательстве делает вид, будто вновь принялся за работу.
— Мы с вами одиноки, — вкрадчивым голосом продолжает Патрене. — Почему бы нам не сходить вместе к мистеру Бессону на коктейль?
— Сегодня вечером не могу. Хочу послушать «Гамлета».
— По телевидению передают несколько футбольных матчей. Я попрошу Розу заснять их на микрофильм.
— Это не матч, а старинный театр. Мне нравится. Кстати, у меня есть своя запись.
— Вот и отлично. Завтра ее прослушаете.
— Нет, сегодня вечером. Это успокаивает нервы.
— Примите таблетку. Мне важно знать ваше мнение.
— Я стараюсь не принимать таблеток. Неужели мое мнение что-либо значит для вас?
— О господи, ну конечно.
Торторелли понимает, что отказаться не удастся: хозяин, очевидно, решил использовать его против Торболи либо в своей игре против этого американца.
— Хорошо, я приду.
— Могу подбросить вас на моем элиспринте.
— Спасибо, я сам умею водить. Кстати, когда вернется Ланчерти?
— Точно не знаю. Но, во всяком случае, не скоро. Можете быть спокойны.
Кибербухгалтеру неприятен квохчущий смешок Патрене, который неторопливо направился к выходу. Он, Торторелли, не доверяет ни Торболи, ни Патрене — настоящие бандагалы. Лет десять назад он смотрел фильм «Галактическая банда», в котором двух главных героев все называли коротко — бандагал. Как раз в то время при таинственных обстоятельствах погиб владелец «Персея» — главный конкурент «Новой Италии». Поговаривали, что в этой темной истории были замешаны Торболи и Патрене. Но прямых доказательств не было, и вскоре разговоры прекратились.
А недавно Ланчерти вылетел на ракетоплане по специальному заданию. Ему, административному директору «Новой Италии», известно очень многое. Впрочем, этот Ланчерти и сам хороший бандагал, только в миниатюре. И вообще дело не в Ланчерти, а в том, что он, Торторелли, ненавидит всякое насилие. К тому же он понимает, что его самого ждут крупные неприятности. Он бы и рад отступиться, но уже не в силах. После долгих лет скучной, однообразной жизни он вдруг открыл всю заманчивость опасной борьбы. Каждый вечер он изливал душу Бедному Йорику и неожиданно для себя вдруг обнаружил, что ему приятно быть заметной персоной.
…От визита к Бессону отвертеться не удалось. Тщеславию Торторелли льстит, что теперь все его замечают, его, маленького, прежде совершенно безвестного человечка, каждый торопится с приветливой улыбкой пожать ему руку.
Но вскоре им опять овладевает скука, и он готов бросить все к чертям. Если бы только не один любопытный план… Он смотрит Торболи прямо в лицо и на какой-то миг встречается взглядом с бегающими глазками генерального директора. И во взгляде каждого из них нетрудно прочесть: «Как ты мне ненавистен!»
Мистер Бессон ни на шаг не отпускает от себя Патрене, Владелец «Нивой Италии» до того расхваливал своего кибербухгалтера, что американец посчитал нужным любезно ему улыбнуться.
— Так и должно быть. Мир принадлежит техникам, — с важным видом изрекает он.
Торторелли без труда читает мысли этого старого волка: он мечтает о создании межпланетного картеля, который мог бы противостоять объединению промышленников Веги и Антареса. Будем надеяться, что старый хрыч скоро преставится. Впрочем, таких, как Бессон, в мире немало…
— Дотторе Торторелли, вы меня даже не слушаете.
Черная бахрома ресниц еще сильнее оттеняет красоту синих глаз, и Бенедетто Торторелли, чтобы избавиться от их чар, должен дважды повторить себе, что их блеск точно соответствует сумме его будущей заработной платы, высчитанной со скрупулезной точностью.
— Простите, что вы сказали, синьорина Кьяри?
— Ваша рассеянность меня не слишком вдохновляет. Я сделала вам комплимент, сказала, что вам очень к лицу новая прическа. И потом, эта милая улыбка… Прежде я не видела, чтобы вы улыбались. У вас красивые зубы.
— Благодаря хорошему зубному врачу.
Он пытается держаться непринужденно, но чувствует, что невольно краснеет, и Кьяри, понятно, тут же это замечает.
А она весьма и весьма привлекательна и сравнительно молода, даже если учесть, что ей доступны новейшие достижения косметики.
— Простите, меня зовут.
Он обращается в постыдное бегство и, конечно же, натыкается на мистера Бессона.
— О, я вижу, вы боитесь красивых женщин?
К ним подходит синьорина Кьяри.
— Я боюсь из-за женщин потерять драгоценное рабочее время, — отшучивается Торторелли.
Он вынимает из внутреннего кармана пластмассовую пластинку и обращается к Бессону:
— На ваших заводах работают новейшие вычислительные машины. А вот этим вы пользуетесь?
— Рентгеновскими снимками, — вырвалось у Патрене.
Мистер Бессон окинул его презрительным взглядом.
— Наш друг Патрене, как всегда, удивительно остроумен. Это же… — он ждет, что Торторелли придет к нему на помощь, но тот хранит невозмутимое молчание.
Бессон поднял пластинку повыше и поискал глазами своего технического секретаря, но и тому странный прямоугольник ничего не говорит.
— Где вы это приобрели? — вынужден был спросить мистер Бессон.
— Секрет фирмы, — смело отвечает Торторелли.
Патрене довольно ухмыляется, а пластинка переходит из рук в руки.
— Похоже на секционное счетное устройство, — высказывает наконец предположение старший кибербухгалтер Кларк.
— Вот именно, — подтверждает Торторелли и забирает пластинку. — Я с первого же взгляда понял, что этому изобретению принадлежит будущее. Но нашим дамам, очевидно, наскучили технические разговоры. Они предпочитают танцы. Синьорина Кьяри, разрешите вас пригласить.
Синьорина Кьяри охотно принимает приглашение. Ее ресницы хлопают, словно крылья бабочки. Торторелли подпрыгивает, вертится волчком, но не упускает из виду беседующих о чем-то промышленных магнатов. Патрене явно хочется с ним поговорить. Вот он отделяется от группы и подходит к танцующим.
— Дорогая Кьяри, не могли бы вы поискать доктора Торболи?
Едва та отошла, как Патрене не выдержал:
— Объясните же наконец, в чем секрет этого изобретения?
— Потом, потом. Видите, они тоже ничего не знают. Ни под каким видом не подписывайте соглашения. Я сейчас потихоньку улизну. Нужно срочно кое-что проверить. Потом все расскажу. А пока держитесь твердо, не уступайте.
И он незаметно уходит, довольный, что спутал планы Бессона, которому не терпится прибрать к рукам «Новую Италию». Патрене в растерянности застыл посреди зала. Рядом с ним очутилась жена одного из кали, молодая, на редкость красивая несйанка. У нее смуглая кожа, длинные изумрудного цвета волосы короной уложены на маленькой изящной голове. Патрене вынужден пригласить ее на танец. Он весьма старательно и столь же безуспешно убеждает себя, что она уродка, но не в силах отвести взгляда от ее лица с легким зеленоватым пушком. Спасение приходит в лице Торболи.
— Что тут происходит? Куда исчез Торторелли?
— Не кричи. Тебя могут услышать. Он поехал на завод.
Торболи не удовлетворен ответом, ему не нравится, что Торторелли отправился на завод ночью. Разумеется, здание надежно охраняется, но все-таки этот бухгалтер подозрительный тип и за ним не мешает проследить. Торболи, а затем и Патрене под благовидным предлогом исчезают с банкета.
Кто-то отлично знает, как заблокировать парамагнитные элементы и что именно нужно выкрасть. Он осторожно, но очень уверенно двигается в темноте. В здании пусто, оно, собственно, и не нуждается в охране — через дверьавтомат может пройти лишь тот, кто имеет на это право. Перед любым незваным гостем дверь мгновенно захлопнется, и рев сирены поднимет по тревоге полицию. Между тем кто-то беспрепятственно поднимается на самый верхний этаж и проникает сначала в кабинет Патрене, а затем — Торболи.
Со своего рабочего места Торторелли слышит шум элиспринта Патрене, но продолжает спокойно сидеть — пусть хозяин поищет его и убедится, что он занят подсчетами.
Однако Патрене и Торболи не спешат в полуподвал. Они проверяют парамагнитные элементы, а затем поднимаются наверх. Торболи влетает в свой кабинет — открывает одну папку, другую, кажется, все в порядке. Да и парамагнитные элементы не повреждены, значит, сюда никто не мог проникнуть.
— Что я тебе говорил? — в голосе Патрене звучит торжество победителя. — Ты помешался на шпионах. Торторелли предан нам душой и телом. Но раз ты сомневаешься, давай проверим. Документы хранятся в правом нижнем ящике. Так, все на месте. Теперь остается лишь сходить в мой кабинет… там в сейфе лежит изрядная сумма. Но я уверен в честности Торторелли, абсолютно уверен. Идем, чего же ты застыл, как изваяние?
Торболи хотелось бы внимательно просмотреть все папки, но он не может этого сделать в присутствии Патрене — ведь самое объемистое досье собрано именно на хозяина. Волей-неволей ему приходится отправиться вместе с Патрене в кабинет шефа.
Патрене открывает сейф и, торжествующе махнув рукой, захлопывает его.
— Документы хранятся и в приемной Розы, — замечает генеральный директор.
— Тебе не кажется, дорогой Торболи, что это уж слишком?
Однако Торболи настаивает. Наконец до Патрене доходит, что его интересуют секретные документы, которые они оба подписывали.
— Они в этом ящике.
— Тут их нет.
— Значит, Роза спрятала их в место понадежнее.
Узенькие глазки Торболи рыскают по углам, руки лихорадочно листают папки.
— Странно, что нет именно этих документов.
— Не будь идиотом. Я же тебе сказал, что Роза…
Щеки Патрене позеленели, как у туземца, в голосе звучит растерянность. Но Торболи ему не верит, может, он просто разыгрывает комедию.
Патрене хватается за сердце, проглатывает таблетку и снова повторяет:
— Вот увидишь, их куда-то спрятала Роза.
Но сам он не очень-то в этом уверен, потому что вдруг говорит:
— Пойдем к Торторелли. Мне нужно побеседовать с ним кое о чем.
Патрене первым выходит из приемной. Парамагнитные элементы в сохранности, в лифт никто не садился, двери закрыты.
Тем временем Торболи проверил парамагнитные элементы на верхних этажах. Патрене спускается в вестибюль и садится в кресло. Он понемногу успокаивается — ну конечно же, Роза спрятала документы подальше от всевидящего ока Торболи.
Он вызывает своего генерального директора по внутреннему телефону:
— Торболи, я в вестибюле, спускайся и ты.
Но Торболи не торопится. Наконец слышится потрескивание лифта, и из кабины выходит Торболи. С ним явно что-то неладно.
— Я… я был в туалете.
— Тебе что, плохо?
— Да, немного перепил виски.
Патрене пристально смотрит на своего компаньона — э, нет, тут дело не в одном только виски: руки у него дрожат, глаза запали. На Торболи это непохоже.
Торболи понимает, что надо что-то придумать, сейчас, сию же минуту. Не может же он сказать, что пропало досье на Патрене, причем ни один из парамагнитных элементов не поврежден.
— Мне послышалось, будто кто-то ходит наверху. Я проверил, но там никого не оказалось.
— Тебе последнее время всюду мерещатся воры и шпионы. Если меня одолела одышка, то тебя — галлюцинации. Однажды ты уже принял Торторелли за робота.
— Будь он роботом, все стало бы понятным, — прохрипел Торболи, не на шутку испугав Патрене.
— Знаешь, я устал, и мне надоело слушать твои бредни.
Патрене направился к двери, ведущей в бухгалтерию, но Торболи решительно преградил ему дорогу.
— К твоему сведению, у меня тоже пропал документ.
— Это что еще за новость?
О, Торболи не шутит: украсть документы на двух разных этажах, не повредив парамагнитных элементов, способен только специально обученный робот. Но это же чепуха, сущая нелепица. Такое бывает лишь в научно-фантастических фильмах. Инстинктивно оба заговорили совсем тихо, почти шепотом.
— Дорогой Патрене, все совпадает. Он — робот. Вот только кто его подослал?
— Но ведь он уже двадцать лет работает в управлении.
— А ты можешь поручиться, что наши соперники не убили подлинного Торторелли, когда узнали, что он будет кибербухгалтером «Новой Италии»? Они-то и подсунули взамен, робота. Впрочем, это могло быть и делом рук правительства.
Патрене тоже не в силах понять, кому именно понадобилось подослать к ним робота. Он безуспешно пытается собраться с мыслями.
— Надо подумать, надо подумать, — машинально твердит он, утирая обильно струящийся по лицу пот. Он тяжело опускается в кресло и, пожевав губами, выдавливает из себя: — Допустим, что Торторелли — робот. Тогда главное: можно ли его подкупить?
— Навряд ли, это же не человек, а механизм.
— Нет, все-таки ты ошибаешься. Возможно, этот гномик — гений зла, но он не робот. Парамагнитные элементы придуманы человеком, значит, он в состоянии и блокировать их. Торторелли — человек. А раз так, с ним можно и нужно договориться о цене, — решительно говорит Патрене и встает.
— Черт побери, мы в его руках, — бормочет Торболи, спускаясь за Патрене в полуподвал.
При звуке шагов Торторелли подсел к вычислительной машине и стал проверять клеммы.
— Будем откровенны, — еще с порога говорит Патрене. — У меня возникли кое-какие сомнения.
Торторелли, не оборачиваясь, показывает на аккуратно разложенные бумаги.
— Эти бумаги говорят сами за себя. Остается только подработать последние данные. К счастью, мистер Бессон скорее самовлюблен, чем умен, а его эксперты совершенно не знают вегианских машин и приборов. Если вы не продадите «Новую Италию», все будет в порядке.
— Это еще что за разговоры?! Предприятие принадлежит мне. И я поступлю, как сочту нужным.
— Как только вы продадите завод, я уйду. Но прежде вам придется пережить несколько неприятных минут.
— Не надо горячиться, успокойтесь, — вмешивается в разговор Торболи. — Сколько вы хотите, Торторелли?
— Мне деньги не нужны. Откажитесь от продажи завода.
— На кого вы все-таки работаете? — не выдерживает Патрене.
— На себя, во имя идеалов. Вам этого не понять.
— Но Бессон готов заплатить вам куда больше.
— Плевать я хотел на деньги. Мне противно работать с ним. И потом… Я же вам сказал, что Бессон блефует. Я подготовлю такой баланс, что все ахнут.
— Значит, вы на нашей стороне?
— Конечно. Ведь мы земляки. Продать завод вы всегда успеете. Баланс наверняка примут без возражений.
— А правительственные чиновники? — спрашивает Торболи.
— Они ничего не заподозрят. Вы опытные дельцы и сумеете убедить самых дотошных ревизоров. Через десять дней баланс будет, окончательно готов, и тогда…
— Десять дней много, — прервал его Патрене. — Даю вам неделю.
— Будь у меня новая счетная машина, я бы уложился. А так мне нужно минимум десять дней.
— Слишком много, — начал было Патрене, но Торторелли уже погасил центральную люстру.
— Завтра вы сами убедитесь, что я прав. Уже поздно, и нам всем не мешает хорошенько отдохнуть.
Он первым направился к выходу, а за ним поплелись Патрене и Торболи. Генеральный директор что-то бурчал себе под нос. В коридоре Торторелли внезапно остановился.
— Тихо!
На верхнем этаже послышались шаги.
— О господи, бандиты! — простонал Торторелли. — Скорее в подвал!
Он бросился вниз по лестнице, Торболи и Патрене — за ним.
— Скорее заприте дверь. Зажгите свет. Нужно дать сигнал тревоги. Постойте, с вами никто не приходил?
— Никто, никто! — истерично крикнул Патрене. — Где сигнал?
— Там, — дрожащей рукой показал Торторелли.
Патрене и Торболи едва успели заметить кнопку на письменном столе, как погас свет.
— Проклятье, я ничего не вижу, помогите! — кричит Патрене.
— Руку, скорее дай руку, — отзывается из темноты Торболи.
С грохотом падают стулья, Патрене совсем было добрался до письменного стола, как вдруг чьи-то металлические клещи обхватили его сзади. Торболи кинулся к столу и уже нащупал кнопку, но в тот же миг невидимый враг тисками сжал ему шею.
— Свет, свет! — из последних сил прохрипел он.
— Нашел! — закричал Торторелли.
Пронзительно завыла сирена. Патрене и Торболи с великим трудом поднялись с полу, все еще не веря, что остались в живых.
Зажегся свет — Торторелли, навалившись грудью на стол, обеими руками впился в рычаг.
— Помогите, плечо сильно жжет, — стонет Патрене.
— Вы ушиблись? — заботливо спрашивает Торторелли и… застывает с раскрытым ртом.
Не в силах вымолвить ни слова, он показывает на распахнутую дверь.
— Кто мог ее открыть? — наконец выдавливает он из себя.
Патрене и Торболи, не отвечая, в ужасе глядят на дверь.
Проходит минута, другая — никого… Затем до них доносится пронзительный вой полицейских сирен.
— Мы спасены, спасены! Слышите? Они уже приземляются, — радостно кричит Торторелли. — Надо открыть входную дверь. Скорее, скорее. Не то они ее взломают.
Он помогает Патрене встать со стула и первым устремляется наверх.
На заводском дворе уже полно полицейских. Не успел Торболи толком объяснить, что случилось, как полицейские бросились обыскивать служебные помещения. Они проверили все парамагнитные элементы — ни один не поврежден; в здании пусто.
— Они успели удрать. Немедленно организуйте погоню, — приказывает полицейский офицер подчиненным. — У вас что-нибудь пропало, синьоры?
— Деньги, кажется, целы. Но точно сказать не могу, еще не успел как следует проверить, — отвечает Патрене.
— Мы их настигнем. Они не могли уйти далеко, — говорит офицер, направляясь к выходу.
— Кого именно? — спрашивает Торболи.
— Ясное дело, туземцев, — уже в дверях отвечает офицер.
— Простите, лейтенант, но как им удалось беспрепятственно войти и выйти, не повредив парамагнитных элементов? Для этого даже специалисту понадобилось бы несколько часов. Конечно, если он не применит парочку бомб.
В голосе Торторелли звучит насмешка.
Полицейский офицер подозрительно глядит на него.
— Но ведь сигнал тревоги сработал автоматически.
— Нет, это мы дали сигнал, — отвечает Торторелли.
Офицер после секундного замешательства решительно объявляет:
— Кражи со взломом, очевидно, не было, но шаги-то вы слышали. Значит, что-то преступники наверняка украли. Не беспокойтесь. Я доложу начальству. Мы непременно отыщем виновных. Произведем обыск в резервации туземцев. Арестуем всех подозрительных.
— Довольно! — крикнул Патрене и тут же схватился за грудь. — Да вы не то что в полицейские, в дворники не годитесь! Туземцы все придумали? Это же курам на смех. Я сам поговорю с вашим начальством.
— Успокойтесь, коммендаторе, успокойтесь, — встревоженно говорит офицер. — Раз они ничего не украли, то…
— Значит, по-вашему, я должен терпеть, чтобы ночью по моему заводу спокойно разгуливали бандиты? Зачем же я тогда плачу налоги? Чтобы вы спали, ели и ничего не делали?
Лейтенант попятился назад.
— Не волнуйтесь, не волнуйтесь, мы примем все меры, арестуем… — и выскочил на заводской двор.
— Тщательно осмотрите местность, пядь за пядью, обыщите близлежащие дома, — грозно приказал он.
Патрене его даже не слушает. Он устало идет к элиспринту, за ним плетутся Торболи и Торторелли.
— Хотите подвезу? — предлагает Патрене. — Кстати, где ваш элиспринт, Торторелли?
— Я брал его напрокат, а теперь вернул законному владельцу. Он стоит кучу денег.
— А вы, милейший, скуповаты, — бросает Патрене.
— Зарабатываю мало. Вот когда мне повысят зарплату, я непременно куплю элиспринт. Тогда девушки будут меня безумно любить.
Патрене и Торболи обменялись многозначительным взглядом.
Торторелли пришел на службу поздно. Сонный, вялый, он спустился в бар, чтобы выпить чашечку кофе, и увидел Кьяри.
— О дорогой Торторелли, мы все наслышаны о ночном приключении. Вам не было страшно?
— Это я дал сигнал тревоги. — В глубине души ему приятно чувствовать себя героем. — Да, кстати, как вас зовут?
— Родителям вздумалось назвать меня Миртой. Сейчас девушку с таким именем редко встретишь.
— Нет, это очень красивое имя.
И, стараясь не выдать своего волнения, он раскланялся. В полуподвале темно, он зажигает свет, но ему что-то сегодня не работается. Он встает и отправляется к шефу. В коридоре путь ему преграждает Роза. Сделав печальное лицо, она участливо произносит:
— Как вы себя чувствуете? Приятную ночку мы пережили, нечего сказать!
Роза аккуратно вытирает слезу, стараясь не размазать тушь на ресницах.
«А Торторелли совсем неплохой человек. Не то что Торболи».
— При моем слабом сердце такие волнения просто губительны.
— Знаете, милая Роза, по-моему, это дело рук галактической банды. Тут работали профессионалы. Они ничего не украли?
— Нет, — поспешно, слишком поспешно отвечает Роза. — А разве существуют галактические банды?
— Дорогая моя, в наш век даже банды не могут обойтись без первоклассных специалистов. Сама организация осталась прежней: главарь банды занимает какой-нибудь ответственный пост в министерстве, и до него полиции не добраться. Вы на Несе уже два десятка лет и, конечно, должны знать, что галактических бандитов называют бандагалами.
Роза в растерянности смотрит на него.
— Вы это серьезно?
— Но ведь совсем недавно известный журналист из «Галактического курьера», кажется Сантарелли, написал об этом целую серию прелюбопытных статей. Эти люди знают свое дело.
Торторелли начинает перечислять, загибая пальцы:
— В банду обычно входят киллергал, жестокий и безжалостный убийца, астроганг…
— Не может быть! — в испуге восклицает Роза.
— Физиоганг, киберганг, — невозмутимо продолжает Торторелли. — Словом, целая банда превосходных специалистов. И тут нечему удивляться. Представьте себе, дорогая Роза, сколько инженеров зарабатывают буквально гроши. Чаще всего бандагалы укрываются на каком-нибудь астероиде. Не исключено, однако, что они избрали своей базой какую-нибудь слаборазвитую планету, скажем, Нес. Ведь мы построили большие города, а во многих болотистых районах даже сторожевых постов нет. «Новая Италия» — крупный промышленный комплекс, и наших конкурентов не остановят никакие моральные соображения. Промышленный шпионаж — вот их главное оружие. Прибавьте к этому политические цели, и вы поймете, на что способны наши «друзья» вроде мистера Бессона.