Лей Гринвуд. Лорел

   — А можно я попрошу его научить меня стрелять? Я хочу быть таким, как папа, когда вырасту.
   — Нет, ни за что! — испуганно вскрикнула она. — Ты слишком мал. — Каждый раз, когда мальчик упоминал об оружии, мать испытывала безотчетный страх. Но последнее время Адам говорил о пистолетах все чаще и чаще.
   — Но у Денни Элджина уже есть пистолет, а ему только семь.
   Лорел прекрасно понимала, что не за горами время, когда сын станет более настойчивым и начнет оспаривать решения матери. Конечно, мальчику нужно общество других детей. Но страшно даже представить, что он может услышать от городских мальчишек. Ей хотелось, как можно дольше ограждать сына от чужого влияния.
   — Конечно, у старших мальчиков могут быть пистолеты, но ты еще мал.
   — А когда у меня будет?
   «Никогда», — захотелось закричать Лорел. Но она понимала, что пустым запретом ничего не добьешься.
   — Тебе не нужен пистолет, — попыталась она урезонить сына. — Нам ничто не угрожает и не нужно охотиться, чтобы добыть пищу.
   — Но шериф сказал, что к нам снова приедут плохие люди. Если у меня будет пистолет, я смогу убить их.
   Казалось, земля ушла из-под ног. Она делала все возможное, но, видимо, потерпела крах: в свои шесть лет Адам считал единственным способом защиты убийство. Карлин был слабохарактерным и порочным. Лорел хотелось, чтобы Адам вырос другим. Неужели желание убивать передается по наследству? Неужели все мужчины, взрослея, испытывают безудержную тягу нажать на курок?
   — Но нельзя стрелять в людей только потому, что они в чем-то не согласны с тобой, — попыталась убедить она Адама. — Защититься можно и по-другому.
   — Как?
   Таковы, наверное, все мужчины: ничего не принимают на веру и всегда требуют доскональных разъяснений!
   — Об этом мы поговорим позже. Сейчас у меня много работы.
   — Ты просто не хочешь, чтобы у меня был пистолет! — мальчик выглядел рассерженным.
   — Да, не хочу. Твоего отца застрелили из пистолета. Я умоляла его не носить всегда и везде с собой оружие, но он не хотел меня слушать. Люди, не расстающиеся с пистолетами, рано или поздно от них же и погибают.
   — Может, если бы папа стрелял так хорошо, как шериф, его бы не убили.
   Лорел охватил панический страх.
   — Шериф принадлежит к числу людей, рожденных, чтобы убивать и погибнуть от оружия. Но у тебя должна быть и будет другая судьба.
   — Но ты же сама говорила, что папа был хорошим и защищал людей, как шериф. Разве это плохо — защищать людей?
   Тысячу раз Лорел задумывалась над тем, права ли была, солгав сыну об отце. Может, было бы лучше сказать правду?
   — Нет, конечно, не плохо, но очень опасно. Потому что когда-нибудь найдется человек, более меткий и более быстрый, и застрелит тебя.
   — Не застрелит, если я научусь стрелять, как шериф. Мистер Элджин сказал, что шериф — самый меткий стрелок на свете. И еще он сказал…
   — Меня не интересует, что сказал мистер Элджин, — резко оборвала напуганная упорством сына Лорел, но тут же одернула себя: нужно сохранять самообладание. Какой прок в том, что она будет кричать на Адама — он все равно не поймет ничего. — Давай поговорим об этом завтра, — не в силах переубедить сына, она решила тянуть время. — А пока сходи, пожалуйста, в огород и поищи что-нибудь к обеду.
   Но Лорел было не до еды: ее сын прямо на глазах превращался в настойчивого мальчишку, бредящего оружием. И чем старше он будет становиться, тем труднее будет сдерживать его порывы. Нельзя допустить, чтобы он восхищенно наблюдал за Хеном Рандольфом, стараясь подражать ему.
   Конечно, не следует больше удерживать Адама в ущелье: он должен играть с другими мальчиками, ему нужны друзья. Сыну предстоит научиться жить среди других людей, понимать их, любить и прощать.
   Но, пожалуй, в большей степени, чем в обществе детей, мальчик нуждался в отце. В отце, которым он бы восхищался и на которого старался походить. Но рядом с Адамом должен находиться достойный человек, способный помальчику выработать сильный характер и научить различать добро и зло.
   И снова возник образ Хена Рандольфа. Уже несколько бессонных ночей она только и делала, что думала о нем. Его лицо, взгляд как наваждение преследовали ее. Не так просто было выбросить из головы, забыть этого человека.
   Но что самое поразительное — далее синяки до сих пор хранили воспоминание о легких прикосновениях. Стоило закрыть глаза, как появилялось ощущение, что он снова находится рядом. Она никогда не сумеет забыть, как кончики его пальцев легко скользили по плечу!
   Лорел открыла глаза и резко опустила руки в воду. С непривычным остервенением она прополоскала рубашки и приступила к очередной партии белья. Вот ее реальность! Она будет работать до изнеможения до тех пор, пока не встретит достойного мужчину, который примет и ее, и сына. Это должен быть человек, не зависящий от силы оружия, понимающий, что жизнь более могущественна, чем смерть.
   И совершенно очевидно, что Хен Рандольф не может быть таким человеком, как бы не хотелось думать обратное.
   Но где найти такого человека? Если за семь лет она не встретила его, то вряд ли найдет сейчас. Единственным выходом было бы уехать подальше от Сикамор Флате. Но денег едва хватало на еду и одежду, не говоря уже о переезде. Кроме того, Блакторны не позволят увезти мальчика.
   И… возможно, Хен попытается остановить ее. Но, нет, она не может полагаться ни на Хена Рандольфа, ни на других.
   Лорел до сих пор с тоской вспоминала о счастливых годах до смерти отца. И с содроганием вспоминала черные бесконечные дни, когда мать, чтобы найти опору и поддержку, снова вышла замуж. Пусть одиночество и непосильный труд доведут до отчаяния, но она, Лорел, не собирается повторять ошибку матери! Пусть ей предстоит еще несколько лет плакать по ночам в подушку и мечтать о любви! Но лучше жить одной, чем добровольно принести себя (и сына!) в жертву мужчине.
   У ручья показался Адам, возвращавшийся
   с огорода.
   — Я не нашел ничего, кроме бобов, — запыхавшись, сообщил он матери и, тяжело вздохнув, добавил: — Как всегда.
 
   Хен в бешенстве миновал каньон и овраг. И лишь когда приблизился к городу, пришел в себя: гнев улегся, к нему снова вернулась способность размышлять.
   Лорел назвала его убийцей и выставила со своей земли! Еще ни один человек не рискнул поступить с ним так грубо.
   Кто она такая, черт побери, что позволяет себе подобную дерзость и бесцеремонность?
   Она — никто: просто глупая особа, которая убежала из дома со сладкоречивым ловеласом, не имевшим ни гроша за душой. От влюбленного не осталось даже обручального кольца. Он оставил ее одну с младенцем на руках без средств к существованию.
   И почему он, Хен, должен помогать ей? Он и так уже сделал более чем достаточно: защитил от избиения и не позволил похитить сына.
   Он не убийца! Она ведь ничего не знает ни о нем самом, ни о людях, которых ему пришлось когда-то убить.
   Но внутренний голос нашептывал другое: «Город нанял тебя, потому что у тебя репутация убийцы».
   Она ведь так и сказала ему в лицо. Неужели и другие жители города думают так же? В памяти всплыли обрывки давних разговоров, косые взгляды, ссоры — мужчины демонстративно поворачивались к нему спиной, выражая, таким образом, презрение, женщины избегали и шептались за спиной.
   Все годы он считал, что это он сторонился людей, а на самом деле — люди не хотели иметь с ним дело.
   Хотя, какая разница? Почему его должно интересовать чужое мнение? Единственное, чего он хотел и хочет, — чтобы его оставили в покое! Ему нравится одиночество!
   Хен вспомнил тот злополучный день, когда он, четырнадцатилетний подросток, увидел, как два негодяя собираются повесить Монти. Они связали брату руки и уже набросили петлю на шею. Один из них размахнулся, чтобы хлестнуть веткой колючего арапника по крупу лошади. Еще секунда — и лошадь сорвалась бы с места, а тело Монти, задергавшись в конвульсиях, повисло бы на веревке! Еще секунда — и лицо брата посинело бы, а язык вывалился в предсмертной агонии! Времени на размышления не оставалось — Хен выстрелил пять раз: три — в веревку, два — в нападавших. Он сразил их наповал.
   На шее Монти до сих пор видны шрамы — следы веревки. А вот шрамы, оставшиеся в душе Хена после роковых выстрелов, не видны никому, кроме него самого.
   У него просто не было выбора. Не оставалось выбора и во всех остальных случаях: не владей он оружием лучше, чем противник, он не смог бы защитить людей, рассчитывающих на помощь. Так уж распорядилась судьба: кто-то стал скотоводом, кто-то философом, а кому-то суждено быть солдатом и не выпускать из рук ружье.
   Но ему не нужно одобрение людей, и уж тем более не нужно одобрение Лорел Блакторн. Пусть лучше посмотрит на себя и подумает о своей репутации!
   И все равно — слова женщины не выходили из головы. Казалось, они занозой застряли где-то в глубине души, причиняя острую, мучительную боль. Вопрос, который он столько лет отгонял прочь, снова встал во всей остроте: неужели он действительно убийца?
 
   Прошло два дня, но слова Лорел все еще стояли в ушах.
   — Расскажи мне о миссис Блакторн, — попросил шериф Хоуп, расставляя тарелки на столе.
   — Что вы хотите знать? Хен нахмурился.
   — Все!
   — Да и рассказывать-то нечего. — Девочка начала делить завтрак на две части: с недавнего времени она регулярно завтракала, обедала и ужинала в конторе шерифа. — Она появилась здесь сразу же после основания города, но очень быстро перебралась в каньон. С тех пор она зарабатывает на жизнь себе и этому маленькому мальчику стиркой. Вот и все, что я знаю.
   — У нее есть друзья?
   — Нет.
   — Почему?
   — Она говорит, что была женой Карлина Блак-торна, и настаивает, чтобы ее называли миссис Блакторн. Но некоторые люди отказываются. Они говорят, что это оскорбительно для замужних женщин.
   — Но у нее должно быть свидетельство о заключении брака или что-нибудь в этом роде.
   — Лично я о нем ничего не слышала. Блакторны клянутся, что Карлин никогда не женился на ней.
   Теперь поведение большинства замужних дам стало понятно Хену.
   Хоуп поставила на стол последнюю тарелку и отодвинула поднос в сторону. Затем придвинула стул и села.
   — Она избегает мужчин.
   — Почему? — Хен был не очень голоден. Зато Хоуп набросилась на еду (впрочем, как обычно) с такой жадностью, словно ее не кормили несколько дней.
   — Мама говорит, что женщине, оказавшейся в таком положении, как миссис Блакторн, нельзя быть такой красивой. Это лишь добавляет проблем и ей, и всем окружающим.
   Хен неторопливо разжевал несколько бобов. Они оказались безвкусными. Молодой человек отложил в сторону вилку и сделал глоток кофе: напиток был слишком горьким. Он посмотрел на Хоуп, которая явно не страдала отсутствием аппетита. Рука с вилкой летала от тарелки ко рту. Просто невероятно: оставаться худой как тростинка при таком аппетите и объемах съеденной пищи.
   Мысли снова вернулись к Лорел. Хену казалось неправдоподобным, чтобы такая гордая женщина согласилась убежать с Карлином Блакторном, не преследуя цель выйти замуж. Что бы не говорили городские дамы, Лорел обладала сильным характером, порядочностью и чувством собственного достоинства.
   — А во сколько лет она убежала с Карлином?
   — В шестнадцать, — ответила Хоуп. — Мама говорит, что она была уже достаточно взрослой, чтобы хорошенько подумать.
   Хен вспомнил себя в шестнадцать лет. Если бы рядом не было мудрого Джорджа, который то и дело одергивал и поучал младших братьев, то неизвестно, что бы из них с Монти получилось. И если бы Джордж не женился на Розе, ничего путного из них все равно не вышло бы. Старший брат и его жена заменили им с Монти родителей.
   Интересно, какие родители были у Лорел? Как они отнеслись к Карлину: хотели, чтобы дочь отказалась от него, или считали, что в шестнадцать лет уже пора выходить замуж и покинуть родительский дом?
   Хен встал и подошел к окну. Солнце медленно поднималось по небосклону. Улица была пустынна. Очевидно, все жители еще завтракали.
   — Вы почти ничего не ели. Вам не понравилась еда? — спросила Хоуп.
   — Просто я не голоден.
   — Я знаю, что вам не понравилось. Мне тоже не очень нравится. Мама уже подыскивает нового повара. Она говорит, что ресторан не будет приносить доходы, пока людям не понравится еда.
   — А миссис Блакторн умеет готовить?
   — А зачем ей уметь? То есть я хочу сказать, что не знаю. И она никогда не ест в городе.
   — Пойдем, — Хен начал торопливо составлять посуду на поднос. — Мне нужно срочно поговорить с твоей матерью.
 
   Миссис Уорти натянуто улыбнулась.
   — Я бы и рада помочь, шериф. Но как я могу нанять ее, если даже не знаю, умеет ли она готовить.
   Но истинная причина отказа состояла в другом. Хен сразу все понял, стоило ему услышать напряженный голос миссис Уорти, когда она отсылала дочь из комнаты, и посмотреть в ее глаза. Молодой человек усилием воли подавил вспышку гнева: жизнь научила его скрывать чувства.
   — Я была бы рада помочь ей. И помогла бы, если бы она приняла эту помощь. Но нанять ее на место повара я не могу.
   — Ей нужно место, где она будет находиться в безопасности, — терпеливо продолжал Хен. — У нее нет работы, поэтому она не может переехать в город.
   — Сожалею, шериф. Люди недолюбливают миссис Блакторн. И они не придут в ресторан, если я найму ее.
   — Но почему вы так думаете? Те же люди позволяют ей стирать белье.
   — Не могу объяснить, почему. Но заранее знаю, что в ресторан народ не пойдет из-за нее. Так что, как бы я ни хотела помочь ей — в первую очередь я должна думать о своей семье. Я не хочу терять налаженный бизнес в салунах и отеле.
   — Вы назвали ее миссис Блакторн. Значит, вы верите, что она была замужем?
   — Я ничего не знаю о ее прошлом, да и не хочу знать. Если она говорит, что была замужем, значит, так оно и есть. И для меня она — миссис Блакторн.
   — Даже несмотря на то, что семья Блакторнов отрицает этот брак?
   — Не считаю нужным прислушиваться к их словам и клятвам.
   Молодой человек почувствовал расположение к собеседнице, и ему в голову пришла неожиданная идея.
   — Может, вы поговорите с женщинами и убедите их принять миссис Блакторн в свой круг. Может…. — но тут Хен осекся: лицо миссис Уорти мгновенно окаменело.
   — Дамы не примут ее. Я уже пыталась поговорить с ними. Бесполезно. При ее появлении у мужчин появляются неприличные мысли.
   — Но разве она виновата?
   — Неважно, виновата или нет. Но женщины не подпустят к себе особу, от которой, по их убеждению, исходит угроза их семейному благополучию.
   — Тогда им нужно всего лишь поговорить с мужьями.
   — Мистер Рандольф, очевидно, родителям удалось привить вам веру в высокие идеалы, и вы ожидаете от людей того же. Дай бог всем быть похожими на вас. Но большинство людей другие. И как бы вы ни старались, вы не сможете их изменить. И если вы собираетесь добиться чего-нибудь как шериф, вам следует усвоить это как можно скорее.
   Потрясенный до глубины души Хен безмолвно взирал на миссис Уорти.
   — Женщины Сикамор Флате уверены, что Лорел просто сбежала с Карлином Блакторном, — продолжала она. — И что она никогда не была замужем. Она вдвое красивее их дочерей и вчетверо — если не больше — их самих. Поэтому они опасаются за мужей и боятся ее. И хотят, чтобы ни дочери, ни сыновья, ни мужья не приближались к ней. Так и только так обстоят дела. Если вы действительно хотите помочь Лорел, хорошенько поразмыслите над моими словами.

Глава 6

   На пороге Хен столкнулся с миссис Нортон. Ее сопровождали незнакомая молодая женщина и девушка (видимо дочь). Как жена банкира миссис Нортон обладала безграничным влиянием на жителей Сикамор Флате. Хену пришла хорошая мысль: если она примет Лорел, то и другие женщины города вынуждены будут последовать ее примеру.
   Миссис Нортон вежливо поприветствовала шерифа.
   — Позвольте выразить восхищение: вы так отлично справились с этим пьяным хулиганом. Уильям сказал, что этот негодяй нескоро сможет держать в руках ружье.
   Хен улыбнулся: никто в городе не называл банкира Билла Нортона Уильямом.
   — Благодарю за любезность. Я лишь выполнял свои обязанности, — ответил шериф и добавил: — Хочу попросить вас об одолжении.
   — Конечно, конечно, шериф. Буду рада помочь вам, чем смогу.
   — Я стараюсь убедить Лорел Блакторн перебраться в город.
   В долю секунды улыбка исчезла с лица миссис Нортон. Выражение приветливости рассеялось, как туман.
   — Блакторны угрожают украсть ее сына, — продолжал Хен. — Оставаться в каньоне становится опасно. Ей нужна работа и временное пристанище.
   Миссис Нортон всем видом выражала благородное негодование.
   — Несколько раз в рамках рождественской благотворительности я пыталась помочь этой женщине. Но она, гордячка, отказывалась.
   — Сейчас речь идет не о благотворительности. Я говорю о работе и убежище для женщины с ребенком. Им грозит опасность.
   — Тогда пусть она сама попросит помощи.
   — Вы думаете, она пойдет на это?
   — Сомневаюсь.
   — Но такое несправедливое отношение к беззащитной женщине не согласуется с христианскими традициями.
   Миссис Нортон пришлось покраснеть от смущения.
   — Я поговорю с ней, — уверенно произнесла молодая леди.
   — Я не позволю вам сделать ничего подобного! — воскликнула миссис Нортон. — Моя племянница не может общаться с такой женщиной!
   Молодая дама очаровательно улыбнулась и мягко возразила.
   — Я всего лишь поговорю с ней, тетушка Рут.
   — Ваша мать, Миранда Трескотт, никогда бы не простила мне это.
   — Возможно, но мы с мамой не соглашались по многим вопросам. Шериф, я буду рада поговорить с ней. Как мне следует вести себя и что говорить?
   — Думаю, об этом лучше спросить у Хоуп или ее матери. Они подскажут.
   — Грейс Уорти всегда разбиралась в людях лучше других, — вставила миссис Нортон.
   — Благодарю вас, мисс Трескотт, за участие. Я рад, что в Сикамор Флате нашелся человек, способный подать достойный пример.
   Лицо миссис Нортон покрылось пунцовыми пятнами.
   — Сообщите мне, пожалуйста, как прошел разговор.
   Хен поспешил покинуть ресторан. Останься он еще хоть на минуту, он не сдержался бы и высказал Рут Нортон все, что думал о ней и о ее «христианской благотворительности». А это никому бы не принесло пользы, особенно
   — Сожалею, но моя попытка не увенчалась успехом, — сказала Миранда шерифу. — Она категорически отказалась перебираться в город.
   Хен был растерян: он не ожидал, что мисс Трескотт решится прийти в здание тюрьмы. Едва она появилась на пороге, он вскочил на ноги: благородной леди не место в тюрьме.
   — Нет, нет, спасибо, — ответила девушка, когда шериф предложил ей стул. — Я не могу задерживаться. Я зашла на минутку, только чтобы сообщить о разговоре.
   — Я искренне ценю вашу помощь.
   — Не стоит благодарности. Не будем терять надежды. Думаю, нужно встретиться с ней еще раз. Может, тогда она поверит, что мы действительно хотим ей помочь.
   — Сколько времени вы живете в Сикамор Флате? — спросил Хен.
   — Меньше шести месяцев. Моя мать умерла, и мне пришлось переехать к тете Рут. Я родилась и выросла в Кентукки. — Она шагнула к двери.
   — Держите меня в курсе событий, — попросил напоследок шериф.
   — Хорошо. До свидания.
   Хен почувствовал, как лоб покрылся испариной. Он вернулся к столу и медленно опустился на стул. Почему он так разволновался? Миранда Трескотт — совершенно очаровательная женщина, настоящая леди. Может, именно поэтому он был так скован и растерян? Молодой человек не привык к обществу таких женщин: их пуританская чистота и невинность действовали на нервы. Но… придется научиться, так как Миранда Трескотт была единственным человеком, согласившимся помочь Лорел.
 
   Вокруг, казалось, все вымерло. Шериф подошел к двери глинобитного домика и постучал — в ответ ни звука. Он окинул взором островок, окруженный могучими скалами. Как Лорел смогла прожить здесь столько времени! Да, усилия потребуются неимоверные, чтобы переубедить женщину, ставшую добровольной узницей этого изолированного от мира места. Хен направился к ручью. Не угрожают ли Лорел дикие животные, живущие в горах? Хотя вряд ли они, почуяв запах человека, рискнут спуститься к водопою. Неожиданно взгляд упал на следы ног — хорошо утоптанная тропинка уходила в глубь каньона. Молодой человек пошел по следам и через четверть часа оказался на небольшой поляне. Глазам открылось занимательное зрелище: Адам, видимо, раздосадованный предыдущими неудачными попытками, старался оседлать лошадь. Но животное было слишком огромно и норовисто для неопытного малыша.
   — Какая большая у тебя лошадь, сынок, — заметил Хен. — Почему бы тебе не поучиться ездить на пони?
   — У меня нет пони. Есть только эта лошадь.
   — Но откуда она у тебя? — не сдержал любопытства шериф. Лошадь была великолепна. Трудно поверить, чтобы человек, оказавшись в положении Лорел, смог позволить себе иметь такого дорогостоящего скакуна. К тому же мальчику больше подошел бы невысокий спокойный пони.
   — Дедушка подарил. Он сказал, что это лошадь моего папы.
   «Судя по всему, Дэмьен не первый Блакторн, который проявил интерес к Адаму, — отметил про себя шериф. — Странно, что Лорел ни словом не обмолвилась об этом».
   — Давай я помогу тебе.
   Мальчик послушно протянул шерифу поводья. Хен ласково потрепал холку лошади, тихо нашептывая что-то животному на ухо.
   — Как его зовут?
   — Санди.
   — О'кей, Санди, давай поговорим. Адам засмеялся.
   — Разве с лошадьми разговаривают?
   — Конечно. Я постоянно беседую с Бримстоном.
   — Ой, а вот Джесси боится вашего Бримстона как огня.
   — И правильно делает. Но вот тебе ни Бримстон, ни этот великан никогда не причинят зла. Лошади нужно дать понять, что от нее требуется.
   — Я хочу проехать на ней верхом.
   — Тогда скажи ей об этом. Похлопай легонько по шее и скажи, что собираешься делать.
   Адам решительно подошел к лошади. Санди насторожился и высоко поднял голову.
   — Я тебе немного помогу, — шериф подхватил мальчика на руки. — А теперь смотри прямо ему в глаза.
   Адам выглядел не совсем уверенно, но все же погладил Санди и заговорил.
   — Видишь, она уже успокаивается. А теперь я посажу тебя на спину Санди.
   Тело мальчугана испуганно напряглось, когда он оказался верхом на громадной лошади. Адам напоминал маленькую нахохлившуюся птичку.
   — Намного проще сидеть в седле. Но индейцы, например, не пользуются седлами и никогда не падают. Так что держись покрепче руками за гриву и прижми колени к бокам Санди.
   Тело Адама несколько расслабилось.
   — А вы умеете ездить верхом без седла? — полюбопытствовал он.
   — Конечно. Мы с братом частенько так делали, чтобы покрасоваться.
   — Я бы тоже хотел иметь брата, — вздохнул Адам.
   Придерживая мальчика рукой, шериф повел лошадь по поляне. Он то и дело подсказывал Адаму, как себя вести и что делать. Не прошло и получаса, как настроение Хена совершенно изменилось — он почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Наверное, тишина и покой каньона так умиротворяюще подействовали на него. Неудивительно, что Лорел не хотела покидать этот райский уголок. Но он предпочитал все же открытые безбрежные равнины: ему нравилось наблюдать за бесконечно удаляющейся линией горизонта. Хотя, пожалуй, он смог бы привыкнуть и к жизни в ущелье. Этот замкнутый мирок давал чувство безопасности. Здесь можно было скрыться от посторонних глаз и побыть наедине с собой.
   Да и жизнерадостность Адама помогла Хену успокоиться. Молодой человек не знал, любил ли он детей, но этот мальчик нравился ему. Детское простодушие и невинность, доверчивость и наивная пытливость вызывали в ответ теплые чувства. Одним словом, молодой человек давно не ощущал такого прилива сил.
   Так, дети детьми, но рядом с ними, как правило, всегда находятся матери. Хен поймал себя на том, что мать этого конкретного ребенка не оставила его равнодушным. Но кто, скажите на милость, остался бы равнодушным к прекрасной женщине с бархатисто-матовой кожей и жгучими черными локонами?
   А ее глаза? Таких огромных сверкающих глаз нет ни у кого. Хен помнил недоверие, сквозившее в них: годы разочарований не прошли бесследно. И… надежду, ожидание… или сомнение? Сама того не ведая, она задела его, Хена, за живое. Лорел — загадочная и непонятная женщина, но волею судеб именно она помогла ему посмотреть на все другими глазами. И именно она владела ключом к его сердцу.
 
   Скрываясь в тени деревьев, Лорел наблюдала за сыном и шерифом. Нужно немедленно подойти к ним, прогнать Хена, а Адама в наказание привязать к дереву, чтобы не убежал! Сын должен держаться подальше и от лошади (она была велика даже для Лорел), и от шерифа. Но она не могла сдвинуться с места, застыв, как вкопанная: мальчик буквально светился от счастья.
   «После сегодняшнего дня уже не удастся удержать Адама на расстоянии от этой проклятой лошади», — обреченно подумала женщина.
   Мальчик смотрел на шерифа, как на божество! До настоящего времени Лорел не предполагала, насколько сильно ее сын нуждался в отце. Она выбивалась из сил, стараясь стать ему и отцом, и матерью. Но как ни старайся, она не умела так ловко обращаться с лошадью, как Хен. Будь прокляты Блакторны, подарившие лошадь Адаму! И будь прокляты жители города, отказавшиеся купить это злосчастное животное у нее! Почему она не отвела коня в пустыню и не выпустила его на волю? Но сейчас, к несчастью, слишком поздно.