Лей Гринвуд. Лорел

   Конечно, Адам (как никто другой) заслужил самую лучшую лошадь на свете. Но какая бы лошадь у него ни была, ему нужен и мужчина, способный научить искусству верховой езды.
   Но и ей, Лорел, тоже нужен мужчина. Эта неожиданная мысль привела женщину в замешательство. Она попыталась отогнать неуместную мысль. Нет, ради собственной безопасности и ради счастья Адама она никогда не выйдет замуж. И прекрасно обойдется (как обходилась столько лет!) без мужчины!
   И все же Лорел не могла оторвать глаз от Хена: молодой шериф казался сказочным принцем. Каждый раз, когда он находился рядом, тело охватывала трепетная дрожь. Глаза жадно скользили по красивому и мужественному лицу молодого человека… и по мускулистым бедрам. Широкая линия плеч и изгиб могучей спины притягивали взгляд.
   Раньше ей не нравились светловолосые мужчины — они казались хитрыми и двуличными. Она терпеть не могла белесые, почти не видные брови и усы, придающие лицу жалобное выражение. Но Хен был чисто выбрит и не выглядел хитрым. Он производил впечатление сильного, уверенного в себе человека.
   Лорел невольно охватило желание прижаться к его мощному плечу. Со дня гибели Карлина она была одинока. Приходилось выполнять черную работу, чтобы выжить, и избегать общества людей, чтобы защититься от презрения.
   Жизнь проходила мимо, и она смирилась со своей горькой участью. Но настанет время, когда Адам вырастет и покинет мать. У Лорел защемило сердце. А может, Хен Рандольф — это последний шанс устроить свою жизнь?
   Она посмотрела на шерифа: на долю секунды он застыл с Адамом в руках. Он что-то рассказывал мальчику, они вместе гладили лошадь.
   Совершенно неожиданно Лорел почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Казалось, она снова превратилась в наивную девушку. И снова вернулись мечты о любящем, преданном супруге, о куче детей и о счастливой семейной жизни в тихом, укромном уголке. Все, о чем она грезила, находилось сейчас перед глазами: тихий пейзаж: и мужчина с ребенком, бок о бок застывшие в лучах заходящего солнца.
   И сердце учащенно забилось, упрямо отказываясь прислушиваться к доводам здравого смысла. Представшая взору картина поражала совершенством.
   Хен опустил Адама на землю и, положив руку на плечо мальчика, повел по тропинке. Лорел едва сдерживала рыдания.. Будь проклят Карлин! Он испортил ей жизнь!
   Шериф с мальчиком медленно приближались. Глядя на них, трудно было поверить, что хладнокровный убийца мог уделять столько внимания и неясности чужому мальчику. Мальчик, казалось, всей душой, как пчела к яркому цветку, тянулся к Хену.
   Как Рандольфу удалось так легко завоевать сердце Адама? И чем он околдовал ее, Лорел?
   «Заботой», — прошептал внутренний голос.
   Он заботился о ее ранах и уговаривал перебраться в Сикамор Флате, чтобы защитить от Блакторнов. Он потратил целый час, чтобы научить Адама обращаться с лошадью, словно считал это самым важным делом на свете.
   А что, если он преследовал корыстную цель? Но ей нечего было предложить — она бедна как церковная мышь.
   Хен с Адамом подошли так близко, что Лорел смогла заглянуть в глаза шерифа. Сейчас в них по-прежнему не было ни открытости, ни безудержной радости жизни, но выражение их изменилось: из бездонной голубизны, из-под бесстрастной защитной завесы наружу прорывалась едва уловимая чувственность. Сейчас он выглядел, как обыкновенный человек, имеющий сердце и душу. Возможно, причиной столь разительной перемены послужил Адам. Видимо, общение с ребенком обезоружило Хена, позволив стать самим собой.
   Вот они уже поравнялись с местом, где скрывалась Лорел. Не желая быть захваченной врасплох (Хен мог понять, что она украдкой подглядывает), она быстро шагнула им навстречу.
   Услышав шорох листьев и хруст веток под ногами, шериф вздрогнул. Тело молодого человека напряглось, а рука невольно потянулась к пистолету.
   «Ага, реакция убийцы на малейшую угрозу», — мелькнуло в сознании женщины. По спине побежал холодок.
   — Не пугайтесь, это я, — поспешила сказать она… и заглянула в глаза Хена: ослепительно голубые глаза приобрели прежнее непроницаемое и холодное выражение. Он снова скрылся за бесчувственной маской. Этот мужчина обладал телом человека и душой убийцы.
   — Ма, — Адам бросился к матери, — шериф сегодня познакомил нас с Санди.
   Женщина поймала сына и крепко прижала к себе. Ее раздирали противоречивые чувства: с одной стороны враждебность к мужчине, вторгшемуся в жизнь сына, с другой — искренняя благодарность за внимание к Адаму.
   — Я сама знаю, что лошадь не подходит для Адама. И я собираюсь подождать, пока он подрастет, а потом подпустить его к ней.
   — Меня посадили верхом на лошадь, как только я научился ходить.
   Ни один мускул не дрогнул на лице Хена. Это задело Лорел за живое. В душе поднималась волна гнева: равнодушие шерифа оскорбляло ее женское тщеславие. С трудом сохраняя самообладание, она резко выпрямилась и горделиво расправила плечи.
   — Сходи за водой, — попросила она Адама. — Пора готовить ужин.
   — Но раньше тебе не нужна была вода, чтобы приготовить ужин, — недовольно пробубнил мальчик.
   — А сегодня нужна. И не спорь. Обиженный мальчик нехотя побрел к дому.
   И раздражение сына Лорел тоже причислила к проступкам Хена.
   — Меня не интересует, в каком возрасте вы научились ездить верхом, — сухо заявила она, поворачиваясь к шерифу. — Это не имеет никакого отношения к моему сыну.
   Всеми силами она пыталась сосредоточиться на разговоре и игнорировать дрожь волнения в теле. Но обмануть себя не удалось — близость Хена вызвала прилив энергии. Рядом с ним она чувствовала себя женственной. Безразличие же молодого человека лишь усугубляло положение.
   — Я вырос на одной из плантаций в Виргинии. Там мальчики рано садятся на лошадей.
   По мнению Лорел, Хен не очень соответствовал образу южанина-аристократа. Молодой человек мало чем отличался от остальных жителей Сикамор Флате, разве что исключительной опрятностью и почтительным отношением к женщинам. Общеизвестно, что южан с детства приучают не только защищать дам, но и гипнотизировать змей. Видимо, именно таким воспитанием и можно объяснить противоречия в характере Рандольфа.
   — Пока мы живем в каньоне, Адаму не понадобится желание ездить верхом.
   «Интересно, когда Хен начал убивать, — размышляла Лорел, — он слишком молод, чтобы участвовать в последней войне. Хотя возраст определить довольно трудно: годы, проведенные на солнце и ветру, оставили следы на его коже. Ему можно было дать и двадцать пять и сорок. А может, он служил в армии и сражался против индейцев или был шерифом в другом городе?»
   — Вы не имеете права превратить мальчика в неженку. И если хотите, чтобы он вырос мужчиной, начинайте относиться к нему как к мужчине.
   — Но ему только шесть лет, — возразила Лорел. — По-вашему, я уже должна дать ему шпоры и ружье?
   — Нет, но вы должны купить Адаму пони. С какой легкостью он подвергает сомнению ее решения!
   — Этого огромного жеребца Адаму подарил Дед.
   Она ожидала увидеть на лице шерифа удивление. Но, увы, ее постигло разочарование: на нее смотрели те же пустые, ничего не выражающие глаза.
   — Я пыталась вернуть лошадь обратно, но ничего не вышло. Пыталась продать или хотя бы обменять на пони, но никто не захотел купить ее. А на пони у меня просто нет денег.
   Лорел почувствовала к шерифу жгучую ненависть: он вынудил признаться, что она не смогла справиться даже с таким пустяком, как купить сыну лошадь.
   — Я продам жеребца за вас…
   — Нет, ни за что! — резко произнесла женщина. — Я не позволю Адаму попасть под ваше дурное влияние, так как не хочу, чтобы он думал, что без оружия — мужчина не мужчина.
   — Но рано или поздно вам придется дать ему в руки пистолет, — продолжал шериф. — И ему следует научиться пользоваться им.
   Лорел судорожно стиснула зубы, чтобы не закричать. Мало того, что Хен нарушил привычный образ жизни, вторгшись незваным гостем, и растревожил душу, мало того, что у Адама возникло желание подражать шерифу, но он еще в придачу ко всему собирается дать ребенку (ее ребенку!) пистолет и научить стрелять!
   — Еще много, очень много лет, я не позволю сыну брать в руки оружие. А если позволю, то только для охоты.
   Хен посмотрел на женщину так, словно не решался сказать что-то важное.
   — Вы производите впечатление неглупой женщины.
   — Что-о-о? — потрясенная услышанным, возмущенно воскликнула Лорел. — Да как вы смеете! Да, я не одобряю стремления мужчин все спорные вопросы решать при помощи оружия, и я…
   — Мне кажется, что вы просто не хотите или боитесь смотреть правде в лицо, — перебил ее шериф. — Трудно сказать что хуже: глупость или упрямство. Одно другого стоит.
   Всякое бывало за двадцать три года, но никогда еще с Лорел не обращались как с идиоткой. Этот человек не только бесцеремонно вторгался в ее жизнь, но и посмел критиковать ее решения и поступки.
   — Я хорошо понимаю ваше желание защитить сына от всех невзгод, — продолжал Хен. — Но не разделяю ваши опасения.
   — Премного вам благодарна, — язвительно вставила она.
   — Но вы не имеете права не считаться с реальностью. Адам — мальчик и должен вырасти мужчиной. В противном случае найдется кто-нибудь, кто отнимет у вашего сына все, в том числе и самоуважение. И тогда он погибнет.
   Впереди показался домик. Ослепленная гневом, Лорел едва различала окружающий мир, но не спорила — Адам не должен ничего услышать.
   — Почему вы всегда отсылаете мальчика подальше? Вы думаете, если он не будет слышать разговоры взрослых, это поможет ему найти свое место в жизни?
   — Да, я так думаю!
   Пытаясь успокоиться, женщина сделала глубокий вдох. Она ничего не добьется, если будет кричать на Хена. В определенном плане Рандольф был даже хуже Карлина. Какую злую, жестокую шутку сыграла с ней судьба! Ее неумолимо влекло к человеку, чей образ мыслей внушал ненависть и безотчетный страх.
   Она попыталась заглушить воспоминания о доброте и заботливом отношении Рандольфа и начала думать об отчиме, о Карлине, о Блак-торнах и о мужчинах Сикамор Флате.
   — Я постараюсь, чтобы Адам стал джентльменом, — выпалила Лорел. Тело женщины содрогалось от ярости. — Он научится сострадать, научится ценить прекрасное и презирать жестокость. Он узнает, что женщины — это живые существа, которые нуждаются в доброте, заботе и любви. Я научу его терпимости и уважению к людям. Но что самое важное, его чувство собственного достоинства не будет основываться на способности убить другого человека!
   — Вижу, вы прекрасно разбираетесь в мужчинах.
   — Как, вы же говорили… — растерялась Лорел.
   — Но запомните, вы никогда не добьетесь всего этого, если будете держать сына возле своей юбки.

Глава 7

   Хен взял руку Лорел и повернул ладонью к свету.
   — Вы портите руки.
   Пораженная, женщина попыталась отдернуть руку, но сильные пальцы шерифа удержали ее.
   — Ваши руки должны быть нежными и мягкими. Вы должны жить в большом доме с большим штатом прислуги. Ваш гардероб должен ломиться от красивых нарядов.
   Лорел изумлялась все больше и больше, не в силах сопротивляться.
   — Ваши волосы должны быть украшены цветами, вам следует каждый вечер танцевать на вечеринках.
   Пытаясь остаться равнодушной к красивым словам шерифа, она, собравшись с духом, высвободила, наконец, руку.
   — Может, так оно и было бы, если бы моего мужа не убили через месяц после свадьбы, — сухо произнесла она. — Именно поэтому Адам никогда, слышите, никогда не будет любить оружие.
   — К сожалению, оружие — это жестокая необходимость. И если мужчина не имеет ружья или не умеет им пользоваться, то он, как правило, становится легкой добычей грабителей, хулиганов и бандитов.
   — Насколько я понимаю, подобное объяснение служит подходящим оправданием ваших убийств.
   Лорел не собиралась причинять Хену боль, но ей показалось, что он насмехается над ней и ее взглядами на воспитание сына.
   — Я никого не убивал… — Хен помолчал и добавил: — Здесь. — Затем, даже не извинившись и не попрощавшись, повернулся и ушел.
   Лорел чувствовала себя униженной и опустошенной.
   И еще — одинокой.
   Внезапно она пришла в неописуемую ярость. Чванливый ханжа! Он думает, что ответил на все вопросы! Глупец! Наверно, он полагает, что стоит ему открыть рот, как она тут же откажется от своих проверенных жизнью принципов.
   Наблюдая за удаляющимся молодым человеком, Лорел вдруг почувствовала, как снова засосало под ложечкой. Шериф размашисто шагал по каньону, даже не подозревая, что его движения повергали женщину, оставшуюся позади, в трепетную дрожь. Испуганно прислушиваясь к нахлынувшим эмоциям, она скользила взглядом по стройной мужской фигуре — плотная ткань обтягивала мускулистые бедра, подчеркивая волнующие изгибы ягодиц, давая волю воображению. Широкие плечи слегка покачивались в такт пружинистым шагам.
   Смутное ощущение теплоты, разрастающееся в нижней части тела, повергло Лорел в изумление. За прошедшие семь лет ни одному мужчине не удавалось вызвать такой реакции. Разве это возможно? Хен Рандольф оскорбил ее, и все же она не могла оторвать глаз от его спины — желание, подобно клубам дыма, окутывало ее с головы до ног.
   Лорел усилием воли отвела взгляд от Рандольфа. Нет, она не позволить вскружить себе голову и диктовать условия. Хен — совсем неподходящая компания для Адама.
   И все же, прежде чем Хен успел скрыться за выступом скалы, она бросила на него прощальный взгляд. Сердце заныло мучительно: ведь он вырос на плантации Виргинии, значит, он истинный джентльмен. Именно таким должен стать Адам.
   Она пошла по двору навстречу сыну.
   — Ой, как много воды ты принес! Ну да ладно. Отлей немножко, а остальное отнеси Санди. Можешь дать ему травы.
   — Он умеет находить воду и траву сам.
   — Конечно. Но так он быстрее привыкнет к тебе.
   Адам удивленно вскинул глаза.
   — Ты разрешишь мне кататься на нем?
   — Если у тебя хватит сил управлять им.
   — Шериф позволил мне самому, без поддержки, ехать верхом. Я сильный.
   — Да, но он все время находился рядом.
   — Он сказал, что у меня сильные руки. И еще сказал, что я хорошо держусь верхом, — с гордостью сообщил мальчик. — Он обещал прийти завтра.
   «Он никогда больше не придет», — чуть не сорвалось с языка, но Лорел вовремя спохватилась. Нельзя допустить, чтобы разногласия, возникшие у них с Хеном, встали между ней и Адамом.
   — Если ты собираешься покормить и напоить Санди, то поторопись. Я мигом приготовлю ужин.
   Но мысли Лорел были заняты вовсе не ужином. Наблюдая за сыном, который опрометью помчался на поиски лошади, она думала о высоком светловолосом мужчине, как ураган ворвавшемся в ее жизнь. Он перевернул все с ног на голову, и она, Лорел, ничего не могла поделать.
   Раньше она считала, что все мужчины одинаковы. Но теперь она начала думать, что Хен Рандольф не такой, как все. И хотя внешние проявления его характера убеждали в противном, она упрямо продолжала искать за суровым фасадом свидетельства человечности и чувственности. Заглядывая в пустые глаза Хена, она снова и снова пыталась найти разумное объяснение его непреклонному поведению.
   Долгие, бесконечно долгие часы, стирая белье, она думала о том, почему внимательный и заботливый человек превратился в равнодушное чудовище. Разыгравшееся бурное воображение живописало образ необыкновенного мужчины, каким рано или поздно станет Хен, когда сбросит бесчувственную маску.
   Подобно настойчивым потокам воды, которые спускаясь с вершин гор, проникали в каждую трещину, в каждую расселину скал, думы о Хене постоянно просачивались в сознание Лорел. Она пыталась отогнать их, заглушить, но, увы, безуспешно. Он пробудил жажду жизни, которая спала много лет. И, выпустив джина на волю, она уже не могла совладать с ним. Каждой клеточкой, каждым вздохом она откликалась на этот зов природы.
   Бесконечные мысли мучили ее, отнимая силы, нарушая душевный покой. Но вопросы по-прежнему оставались без ответов. Оправдает ли человек, скрывавшийся за суровой внешностью Хена Рандольфа, ее ожидания? На карту было поставлено слишком много: в лучшем случае она выигрывала козырь, в худшем — теряла все.
 
   Неожиданно внимание Хена привлекли странные звуки. Они доносились из оврага, что находился за городом, и напоминали пыхтенье мальчишек, возившихся в песке. Шериф почуял неладное. Он быстро миновал небольшую рощицу и вышел к берегу реки. На дне пересохшего потока, вцепившись друг в друга, катались по земле двое мальчишек. Одного из них Хен узнал сразу — это был Адам. Другого, постарше, оседлавшего малыша, видел впервые.
   Видимо, дело зашло далеко, поэтому Хен решил вмешаться. Он взял мальчика за шиворот и снял с Адама, который тут же вскочил на ноги. В глазах мальчугана светилась жгучая ненависть.
   — Ого! — удивленно проговорил молодой человек, удерживая Адама. — Думаю, пора с этим кончать.
   — Он сказал, что мой папа был плохим человеком, — закричал мальчик, извиваясь всем телом. — Он сказал, что папу застрелили, как вора.
   Адам пытался освободиться и снова наброситься на обидчика, но Хен удерживал его.
   — Как тебя зовут? — спросил шериф другого мальчика.
   — А вам какое дело? — пробурчал тот.
   — Пока никакого. Но раз уж мы встретились, стоит познакомиться.
   Мальчик насупился и исподлобья посмотрел на шерифа.
   — Его зовут Джорди Мак-Гиннис, — сообщил Адам и злорадно добавил. — Он — сирота!
   — Но это не его вина, Адам. Разве ты не понимаешь?
   Взгляд Джорди немного смягчился.
   — Я хочу поговорить с тобой. Ты можешь подождать меня?
   Несколько мгновений Джорди колебался, затем молча кивнул головой в знак согласия.
   — И не убежишь?
   — Я же сказал, что подожду вас, разве вы не слышали?
   Хен усмехнулся.
   — Слышал, — и обратился к Адаму. — Пойдем со мной.
   — Но Джорди говорил…
   — Ты расскажешь мне все, пока я буду смывать с тебя грязь, — перебил шериф. — Маме вряд ли понравится твой вид. Посмотри, какой ты чумазый. Она устроит тебе взбучку.
   — Не устроит. Я скажу, что нечаянно споткнулся и упал.
   Всю дорогу до дома Адам шагал с важным, как у павлина, видом. Но, едва ступив за порог, сразу же сник. Хен налил в таз воды и помог мальчику замыть грязные пятна на одежде.
   — А теперь рассказывай, что случилось. — Он посадил мальчика на стул перед собой и не сводил с него глаз.
   — Он сказал, — всхлипнул Адам, — что мой папа — дешевый воришка. И что его убили, когда он пытался украсть чьих-то коров.
   Хен осторожно стер грязь с лица Адама. Кожа в некоторых местах покраснела, но не было видно ни синяков, ни царапин.
   — А что говорила об отце мама?
   — Что его убили, когда он пытался поймать грабителей. Мама сказала, что он был хорошим человеком, как вы.
   Тело Хена мгновенно напряглось, чувства обострились. Неужели Лорел изменила мнение о нем?
   — Мама так и сказала, что я — хороший человек?
   — Нет.
   К удивлению, Хен почувствовал разочарование. Раньше мнение окружающих мало волновало его. Почему же сейчас с затаенным дыханием он ждал ответа Адама?
   — И часто ты дерешься?
   — Нет, иногда, — мальчик виновато склонил голову.
   — Когда мальчишки говорят дурные вещи о твоем отце?
   — Но они говорят неправду! — воскликнул Адам. — Папа был хорошим. Мне мама рассказывала.
   — Если ты не веришь им, тогда зачем же полез в драку с Джорди?
   — Он назвал папу вором!
   — Ты не должен обращать внимания на чужие слова. Пусть говорят, что хотят. Люди ведь просто хотят разозлить тебя. Адам поднял голову:
   — Так говорила и мама.
   — Она права. А теперь беги домой, а то мама, наверное, заждалась тебя.
   Адам дошел вместе с шерифом до оврага. Едва завидев Джорди, мальчик приосанился и принял важный вид. Затем скорчил обидчику рожу и побежал в сторону каньона.
   Джорди, как и обещал, ждал Хена на том же месте. Чтобы занять время, он рисовал что-то на песке. Поймав на себе пристальный взгляд шерифа, мальчик немного смутился.
   — Зачем ты назвал отца Адама вором?
   — Потому что он был вором, — мальчик не отвел глаз от линий на земле. — Все вокруг знают, что он пытался украсть быка. Не знаю, почему Адам не хочет верить в это.
   — Потому что мать, видимо, рассказала сыну красивую сказку об отце, чтобы не ранить его чувства! Зачем дрался с Адамом? Ты же видел, что силы неравны. Ты же старше.
   Джорди недовольно покачал головой.
   — Он первый набросился на меня.
   — А если бы он назвал твоего отца вором и убийцей, ты бы разве не набросился на него?
   Джорди снова опустил глаза:
   — Но я сказал правду. Все это знают. Хен сел на небольшой валун.
   — Знаешь, мой отец тоже был убийцей. И, наверное, вором.
   — Я не верю, — сказал Джорди.
   — И все знали об этом. В конце концов, люди так разозлились на отца, что выгнали нас из дома и преследовали нас до тех пор, пока мы не покинули Виргинию и не оказались в Техасе.
   — Как же вы тогда стали шерифом?
   — Люди ничего не знают о моем отце.
   — Вы думаете, они отберут у вас шерифский значок, если, узнают?
   — Но откуда они могут узнать? Ведь я никому ничего не рассказывал, кроме тебя. — Хен, как бы случайно, бросил взгляд на Джорди.
   Глаза мальчика изумленно округлились.
   — Вы действительно не говорили о своем отце никому, кроме меня?
   — Ни одной живой душе.
   — И даже Адам не знает?
   Хен утвердительно кивнул головой.
   — А вы не боитесь, что я выдам вашу тайну?
   — Думаю, раз ты, я и Адам похожи друг на друга, то мы должны держаться вместе и помогать друг другу.
   — Странно! Как правило, люди шарахаются от меня. Я у них как бельмо на глазу, — с некоторой гордостью заявил Джорди.
   — Насколько я понял из слов Адама, ты — сирота.
   Джорди помрачнел.
   — Следовало надавать ему тумаков за это.
   — Где же ты живешь?
   — Где придется, — мальчик поежился под испытывающим взглядом шерифа. — Иногда сплю в конюшне.
   — А где берешь еду?
   — По-разному приходится.
   — Ты воруешь?
   — Нет! — воскликнул мальчик и опустил глаза. — Меня кормит миссис Уорти.
   Похоже, Джорди стыдился признаваться, что зависит от милости других людей.
   — В таком случае, я поручаю тебе, как более старшему и опытному, приглядывать за Адамом. Справишься?
   — Но почему мне?
   — Это будет твоей работой. Взамен ты будешь жить в моем доме — там есть две лишние комнаты, которыми никто не пользуется. Кроме того, мне очень нужен помощник по дому. Будешь следить за порядком и получать по доллару в день.
   — По доллару?!
   — Что, мало?
   Джорди быстро оправился от изумления.
   — Для начала неплохо, — сказал он. — А если я буду хорошо справляться с обязанностями, то, наверно, смогу рассчитывать на повышение жалованья, правда? Чтобы получить вознаграждение — пятьдесят центов — я готов везде и всюду защищать Адама.
   — Вот и хорошо. Договорились. А теперь пойдем за твоими вещами.
   Джорди, притворившись, что не слышит, начертил еще несколько линий на песке.
   — Моего отца поймали, когда он пытался украсть золото. — Мальчик поднял от земли глаза и добавил. — А что натворил ваш отец?
   Долгие годы Хен гнал мысли об отце прочь. И сейчас, не успев вымолвить ни слова, он уже чувствовал, как где-то в глубине души снова поднимается, разрастаясь, как снежный ком, горячая и опустошающая волна ярости. Всю свою жизнь он боролся с ненавистью, гневом и стыдом, боясь открыть людям сердце.
   — Я знаю о его проступках далеко не все, — дрогнувшим вдруг голосом ответил Хен и посмотрел в глаза Джорди — там появилась легкая тень недоверия. Нет, он не должен обмануть Джорди, он должен быть откровенным и честным до конца. — Знаю только, что он соблазнил сестру своего лучшего друга, а потом убил его.
   — Ух, ты!
   — Затем он увез нашу семью в Техас и бросил нас.
   Перед глазами Хена возник образ отца — высокого и красивого, с равнодушным пренебрежительным выражением лица. Молодой человек хорошо помнил тот день, когда отец сообщил, что отправляется на войну. Именно в этот день мать, потрясенная предательством мужа, потеряла интерес к жизни. Последующие два года она на глазах у детей медленно угасала.
   Хен, отогнав печальные впечатления, решительно встал.
   — Все, хватит. Больше ни одного вопроса, договорились?
   Джорди кивнул головой.
   — А теперь пойдем за твоими вещами. Тебя ждет много работы: в доме все вверх дном.
   Губы Хена скривились в безрадостной улыбке. Наблюдая за Джорди, который, спотыкаясь, стремглав бежал к конюшне, он думал о несправедливости в жизни. Бедные дети! Разве могут и Джорди, и Адам быть счастливы, пока люди клеймят их позором за грехи отцов? Вот мальчишки и стараются найти подходящее оправдание преступному поведению папаш. Или начинают ненавидеть их и себя.
   Так было и с ним, Хеном. Шериф устало опустился на камень. Когда же он начал ненавидеть себя? Может быть тогда, когда убил тех негодяев? Может, из-за переполнявшей душу ненависти он и согласился стать шерифом. Сейчас, со значком на груди, он получил разрешение убивать, прикрываясь законом. И никто бы не осудил его, напротив — люди с восхищением будут смотреть ему вслед.
   Хен пришел в замешательство: он так глупо поддавался влиянию минутной слабости, снова и снова болезненно переживая старые обиды. Даже Лорел была, очевидно, сильнее его, если сумела жить по своим собственным законам. Она не тешила себя напрасными надеждами и не прислушивалась к чужому мнению. Если женщина способна смело смотреть прошлому в лицо, то он, Хен тоже способен!